CC BY
27
литературоведение
* * *
1. Batalov A.L., Belyaev L.A. Sakral'noe pro-stranstvo srednevekovoj Moskvy. M., 2010.
2. Bahtin M.M. Estetika slovesnogo tvorchestva. M., 1979.
3. Blank K. Ierotropiya sokrovennogo grada: nevidimyj Kitezh, nikonovskij Novyj Ierusalim i petrovskij Paradiz // Novye Ierusalimy. Ierotopiya i ikonografiya sakral'nyh prostranstv. M., 2009. S. 837-849.
4. Blok A.A. Sobranie sochinenij: v 8 t. M.; L., 1962. T. 5.
5. Gumilev N.S. Stihotvoreniya i poemy. M.: Sovremennik, 1989.
6. Zajcev B.K. Sobranie sochinenij: v 11 t. M., 1999-2001.
7. Kartashyov A.V. Vossozdanie Sv. Rusi. Parizh, 1956.
8. Lidov A.M. Sozdanie sakral'nyh prostranstv kak vid tvorchestvai predmet istoricheskogo issle-dovaniya // Ierotopiya. Sozdanie sakral'nyh prostranstv v Vizantii i Drevnej Rusi / red.-sost. A.M. Lidov. M., 2006. S. 9-32.
9. Lidov A.M. Ierusalimskij Kuvuklij. O pro-iskhozhdenii lukovichnyh glav // Ikonografiya arhi-tektury: sb. nauch. tr. / pod obshch. red. A.L. Batalova. M., 1990. S. 57-68.
10. Mochul'skij K.V. <Yasnovidenie lyubvi> // Zajcev B.K. Sobranie sochinenij: v 11 t. M., 1999. T. IV. S. 593-595.
11. Murav'ev A.N. Puteshestvie ko svyatym mes-tam russkim. M., 2014.
12. Novye Ierusalimy. Ierotopiya i ikonografiya sakral'nyh prostranstv. M., 2009.
13. Paskal' Blez. Mysli / per. s fr., vstup. stat'ya, komment. Yu.A. Ginzburg. M., 1995.
14. Rozhdestvenskaya M.V. Sozdanie sakral'nyh prostranstv v literature srednevekovoj Rusi (k postanovke problemy) // Ierotropiya. Sozdanie sakral'nyh prostranstv v Vizantii i Drevnej Rusi / red.-sost. A.M. Lidov. M., 2006. S. 525-533.
15. Sid I. Istoriya ponyatiya «geopoetika» // Vestn. Mosk. gos. lingv. un-ta. 2015. Vyp. 11(722). S. 153-170.
16. Stepun F.A. Vstrechi. Dostoevskij - L. Tol-stoj - Bunin - Zajcev - V. Ivanov - Belyj - Leonov. Myunhen, 1962.
17. Trubeckoj E.N. Smysl zhizni / sost. A.P. Po-lyakova, P.P. Apryshko. M., 1994.
18. Eliade M. Svyashchennoe i mirskoe / per. s fr., predsl. i komment. N.K. Gorbovskogo. M., 1994.
19. Kuca Z. Biblejskij kontekst v tetralogii Borisa Zajceva «Puteshestvie Gleba» // Lublin Stadies in Modern Languages and Literature. 2014. Vol. 38. № 1. S. 65-76.
О Хомяков С.А., 2021
Spiritual cartography of B.K. Zaytsev: hierotopy in the tetralogy "Gleb's travelling"
The article deals with the substantiation of the concept of hierotopy in the aspect of the sacralization of the secular space in the tetralogy of B.K. Zaytsev "Gleb's travelling". There is proved the principle necessity of the consideration of the life experience of the literary character in the context of the spiritual and mental and physical wanderings in the chantry "Holy Russia". The points of difference of the concepts "hierotopy" and "hierophany" (M. Eliade) are revealed on the basis of the newest researches of geopoetics, there are analyzed the peculiarities of the artistic narrative in the context of the synthesis of the different narrative strategies.
Key words: geopoetics, hierotopy, hierophany, secular and sacral space, literature of wanderings.
(Статья поступила в редакцию 31.01.2021)
с.А. хОМЯКОВ (Москва)
тишинА как средство создания художественного пространства в творчестве а.а. ахматовой
Рассматривается тишина как аллегоричный и метафоричный образ, моделирующий самостоятельное текстологическое и семантическое пространство, значимость которого возрастает от « Четок» к «Поэме без героя». Показано, что в поэтике Ахматовой наблюдается трансформация образа тишины - от невозможности и нежелания говорить к описанию и характеристике исторических событий. Пространство тишины позволяет разрушить границы привычных времени и топоса.
Ключевые слова: «Четки», «Белая стая», тишина, пространство, Ахматова, акмеизм.
А.А. Ахматова, безусловно, - «поэт с историей», если воспользоваться понятием, введенным М.И. Цветаевой при характеристике творчества Б.Л. Пастернака и А.А. Блока.
известия вгпу. филологические науки
При этом отношение к своим произведениям, к композиции сборников у Ахматовой было скорее не интуитивное, а филологическое [12, с. 114], что заметно в «Вечере» [6, с. 3-10], но в особенности в «Четках» и «Белой стае» [7, с. 18]. По справедливому замечанию В.М. Жирмунского, А.А. Ахматова, впитав «словесное искусство символистической эпохи», «приспособила его к выражению новых переживаний, вполне раздельных, конкретных, простых и земных» [5, с. 121], таким образом, слово, значение, скрывающее в нем, «отсутствие» слова - все оказывается в поле зрения поэта.
Произведения А.А. Ахматовой сочетают в себе черты лирики, эпоса и драмы [15], а в этих родах происходит по-разному воссоздание художественной реальности [10, с. 79]. В ремарках к произведению поэтом использован образ Тишины («Глава четвертая и последняя»), которая «между звуками говорит сама» [2, т. 3, с. 187]. Можно четко проследить путь трансформации этого образа от более ранних сборников стихов к итоговому произведению -«Поэме без героя».
Примечательно, что тишина как метафоричный или аллегоричный феномен не присутствует в «Вечере» [7], а как раз в «Четках» происходит иное осмысление этого образа. Во втором поэтическом сборнике впервые происходит олицетворение тишины («Тишиной удалены» [2, т. 4, с. 71]), которая указывает, с одной стороны, на пустоту, а с другой - на молчание лирической героини: «Отошел ты, и стало снова / На душе и пусто и ясно» [Там же, с. 42]; «Тихо в комнате просторной, / А за окнами мороз» [Там же, с. 74]. Тишина оказывается символическим образом, который в «Поэме без героя» станет самостоятельным действующим лицом: «В промежутке между этими звуками говорит сама Тишина» [Там же, т. 3, с. 202].
В «Поэме без героя» можно говорить о пространстве тишины. Противопоставление внешнего и внутреннего мира также обусловливает присутствие различных форм «тишины»: прошлое предстает как что-то спокойное: «Ее [поэмы. - С.Х.] появлению предшествовало несколько мелких и незначительных фактов, которые я не решаюсь назвать событиями ("Бес попутал в укладке рыться")» [Там же, с. 194], а настоящее - разрушительным и шумным, что связано с временной точкой зрения автора в поэме. «Тишина тишину сторожит» (выделено нами. - С.Х.) - это «молчаливое прошлое», свидетелей которого не оста-
лось в живых, кроме самой героини; поэтому мотив сна, исчезнувшего прошлого тесно связан с образом тишины. Затем тишина (первая часть) превращается в молчание («Решка»). Можно предположить, что повтор слова тишина использован для того, чтобы сделать это состояние зримым, осязаемым посредством аллитерации, потому что сочетание звуков тш является междометием, означающим призыв соблюдать тишину. В стихотворении «Я научилась просто, мудро жить...» использован образ тишины как символ глухоты, усиливаемый аллитерацией: «Лишь изредка прорезывает тишь / Крик аиста, слетевшего на крышу. / И если в дверь мою ты постучишь, / Мне кажется, я даже не услышу» [2, т. 4, с. 56]. Оказывается, прорабатывая новую форму пространства, Ахматова стремится и к описанию, и к повествованию, т. е. визуализации - тому, что практически неподвластно временным видам искусства.
Тишина как определенный концепт обладает одновременно и пространственной, и временной семантикой. На лексическом уровне можно выделять ряд языковых единиц, хотя и не называющих прямо это явление, но косвенно указывающего на него. Именно поэтому в сборнике «Вечер» Ахматовой тишина все-таки присутствует, но на уровне временных форм и образов. В «Белой стае» отдельного внимания заслуживает образ тишины как метафоры внутреннего состояния лирической героини («.нестерпимо больно / Душе любовное молчанье» [Там же, с. 86]), так и ее отношения с внешним миром.
Особое место тишина занимает в «Поэме без героя». Географические пространства («Фонтанный дом», «Угол Марсового поля», «Петербург» и т. д.), которые, укрупняясь, оказываются менее значимыми, чем мир «тишины», появившейся после самоубийства «глупого мальчика» и ассоциирующейся с покоем. «Невещественность» (термин М.М. Бахтина) образа тишины в «Поэме без героя» позволяет Ахматовой метафорически использовать его, даже ставя в определенную иерархию («Новогодний вечер» - «Новогодняя полночь» - «Ветер» - «Тишина»). Ахматова также противопоставляет «гул» (1913 г.), предвещающий «Настоящий Двадцатый век», и тишину (1940 г.), точнее будет сказать - затишье, нарушавшееся музыкой, которую Ахматова слышала при создании произведения [3, с. 12].
В «Поэме без героя» Тишина - собственное восприятие Ахматовой времени и исто-
рии, что выразилось в аллегорическом образе. Этим можно объяснить «вой в трубе» и использованный прием ассонанса [8, с. 58] в «Главе третьей» поэмы [2, т. 3, с. 186].
В «Прозе о поэме» Ахматова признавалась, что «звук продолжал вибрировать долгие годы, ритм, рожденный этим шоком, то затихая, то снова возникая, сопровождал меня в столь не похожие друг на друга периоды моей жизни» [Там же, с. 215]. Если звук - это потребность в творчестве, желание созидать, то тишина - это обстановка, которая губительна для поэта.
На момент начала написания «Поэмы без героя», когда большинство из «плеяды поэтов» [13, с. 124-138] было мертво, а кого-то лишили права голоса (постановление 1946 г.), Ахматова осталась одна. Можно предположить, что отточие в начале первого посвящения в «Поэме без героя» - это способ соединения нескольких произведений вместе [11, с. 68] или попытка посредством пространственных символов [15, с. 59] воссоздать тишину, показать молчание [2, т. 3, с. 167]. Эту тишину - или молчание - побеждает слово [Там же, с. 186].
Многочисленные метафорические переносы, использование однокоренных слов («тишайшая», «тихим голосом» и т. д.) и слов со схожей семантикой создают еще один важный временной вектор - остановленное время. Противопоставление внешнего и внутреннего мира в «Поэме без героя» также обусловливает присутствие различных форм «тишины»: прошлое предстает как что-то спокойное, а настоящее - разрушаемым и шумным, что связано с временной точкой зрения автора в произведении. «Тишина тишину сторожит» [Там же, с. 193] - это «молчаливое прошлое», свидетелей которого не осталось в живых, кроме самой героини; поэтому мотив сна, исчезнувшего прошлого тесно связан с образом тишины, сопряженный с мотивом молчания.
Образ тишины, присутствующий на всем протяжении «Поэмы без героя», обладает огромной временной и пространственной семантикой. «Разрушение» тишины происходит и на уровне метрики (переход от анапеста к дольнику), средств выразительности и противопоставления шума природы и шума, создаваемого человеком. Примечательно, что образ тишины возникает у Ахматовой в «Четках» (в «Вечере» - только на уровне мотивов), однако развитие и новые формы он обретает в «Белой стае», сопряженной с военными событиями.
В «Реквиеме» и «Поэме без героя» «тишина» приобретает новое значение (символическое), что связано не только с биографией поэта.
«Стала забывчивей всех забывчивых, / Тихо плывут года» (курсив наш. - С.Х.), - пишет Ахматова в 1913 г. [2, т. 4, с. 84]. Однако внешнее спокойствие и тишина являются преддверием чего-то неожиданного и непредсказуемого, обусловливая эмоциональную напряженность: «Ты в этот дом вошел и на меня глядишь. / Страшна моей душе предгрозовая тишь» (выделено нами. - С.Х.) [Там же], - использование ассонанса в двух строках стихотворения с употребленным рядом слово тишь создает некий оксюморон: во-первых, поэту удается сделать тишь звонкой, во-вторых, фонетическое средство указывает на передвижение в пространстве гостя; в-третьих, Ахматова подчеркивает интимность обстановки. В стихотворении «Двадцать первое. Ночь. Понедельник.» противопоставляются те, кто верит в любовь, и «иные», которым «открывается тайна, и почиет на них тишина» [Там же, с. 127]. Может быть, поэтому в «Поэме без героя» появляются строки, сопряженные с любовным сюжетом: «Я его приняла случайно / За того, кто дарован тайной. <...> Он погибель мне принесет» [Там же, т. 3, с. 169], который окончится трагедией.
Смерть также может восприниматься как тишина. Схожие мотивы находим в стихотворении 1916 г., хотя слова лирической героини воспринимаются как мудрость человека, смотрящего с определенной временной дистанции, в отличие от строк в «Третьем и последнем» посвящении: «Когда от счастья томной и усталой / Бывала я, то о такой тиши / С невыразимым трепетом мечтала / И вот таким себе я представляла / Посмертное блуждание души» (курсив наш. - С.Х.) [Там же, т. 4, с. 130].
Порой молчание как синоним тишины возникает при разговоре о важных событиях, когда попросту нечего говорить, как, например, в стихотворении «9 декабря 1913»: «Я для сравнения слов не найду. <.> Вот поняла, что не надо слов» [Там же, с. 91], - состояние покоя -или тишины - становится уместным в этой ситуации. В поэме «У самого моря» в последней, четвертой, части трижды использовано одно-коренное слово «тихо» для описания внешнего мира («Тихо пошла я вдоль бухты к мысу.»), смерти царевича («Смуглый и ласковый мой царевич / Тихо лежал и глядел на небо»), внутреннего пространства («В комнате темной
известия вгпу. филологические науки
было тихо») [2, т. 4, с. 140-141], что сопряжено с цветовой символикой. Образ «Тишины», которая занимает важное сюжетное и композиционное место в ремарке к «Четвертой и последней главе» в «Поэме без героя», предстает в виде аллегории смерти: «В промежутке между этими звуками говорит сама Тишина» [Там же, т. 3, с. 187]. Именно она предстает одним из героев-свидетелей трагической развязки любовного треугольника, указывая на персонажа, обладающего функцией памяти: «Ветер, полной балтийской соли, / Бал метелей на Марсовом Поле...» [Там же]. В двух строках Ахматова соединяет два схожих природных явления - ветер и метель - и, используя архаичную форму второго слова («мятель»), указывает на временные расслоения: ветер -свидетель истории, метель - только событий 1913-1914 гг. Зимняя символика доминирует над другими «сезонными» символами в трех поэтических сборниках («Вечер», «четки», «Белая стая»), поэтому закономерно и ее появление в «Поэме без героя». В «Белой стае», кроме известного повтора, роднящего сборник с «Поэмой без героя» («Тишина тишину сторожит» [Там же, с. 193]), образ тишины возникает именно в связи с введением темы войны и ожиданием предстоящих катастроф: «Тот голос, с тишиной великой споря, / Победу одержал над тишиной» [Там же, т. 4, с. 107].
При всем вышесказанном отметим, что тишине противостоит «каменное слово» и потребность поэта говорить. Если в стихотворении «Молитва» говорится о готовности отдать «таинственный песенный дар» [Там же, с. 110], чтобы закончился творящийся ужас, то в более позднем стихотворении «Мужество» для Ахматовой оказывается значимым сохранение «великого русского слова» [Там же, с. 272]. В сборнике «Белая стая» особое место занимает сохранение поэтом голоса и слова -главного «инструмента» любого поэта.
Неслучайно в «Белой стае» в той или иной форме указывается на «слово» («Ни праздного, ни ласкового слова / Уже промолвить не могу» [Там же, с. 129]), которое несет поэт и которое он боится потерять (ср. в «Поэме без героя»: «И вот чужое слово проступает.» [Там же, т. 3, с. 193]; «Разве ты мне не скажешь снова / Победившее смерть слово» [Там же, с. 186]). Синонимичными формами предстают «речь» и «голос»: «чуть начатую обрывает речь <...> И голос Музы еле слышный» [Там же, т. 4, с. 98]; «Милый голос, как песня, звучит.» [Там же, с. 104].
Лирическая героиня не может молчать и, видя свою миссию не только в освещении национальных трагедий, но и в непосредственном единении с народом, готова пожертвовать «таинственным песенным даром», «чтобы туча стала облаком в славе лучей» [2, т. 3, с. 110]. В «Решке» меняется позиция поэта, потому что освещать национальные беды, когда происходит единение народа перед общей бедой, - это обязанность любого поэта, но «пытки, ссылки и казни» воспринимаются с «ужасом» [Там же, с. 193], который не достоин освещения и о котором нужно молчать.
Ахматова стремится показать посредством определенных предметов события времени, потому что говорить прямо о них было невозможно, в связи с чем появляется мотив тишины и молчания, создающий эффект глубины [14]. В «Вечере» (семантика сборника уже обуславливает появление такого состояния природы или человеческого ощущения, как тишина) этот мотив выглядит как нечто естественное, не связанное с политическими или историческими изменениями.
образ тишины у Ахматовой предстает на нескольких уровнях: это отсутствие чего-то (звука, слова, голоса, паузы в словах), противопоставление чему-то (прошлое и настоящее, личное и общественное), наличие тишины -это способ остановить время, возможность задуматься о чем-то; это метафоричный образ, позволяющий стирать границы и в то же время создавать их (композиционное деление «Решки»), потому что в основе этого понятия безграничность и бескрайность, что становится практически синонимичным слову мир; тишина как метафора - это и «находка» поэта, и выразительное средство, позволяющее соединить разные «формы» тишины и возможность сблизить поэзию и музыку; тишина характеризуется пространственной и временной семантикой; тишина коррелирует с молчанием как с еще одной формой бессловесного описания, и, наконец, тишина становится характеризующим элементом внутреннего мира персонажа и импульсом к творчеству.
Тишина в «четках» и «Белой стае» присутствует на уровне мотивов, а в «Поэме без героя» - становится свидетелем событий прошлого и настоящего и персонажем, введенным в ремарках к первой части. обращение к образу тишины позволяет Ахматовой остановить время, нарушить хронологические рамки («Поэма без героя») и вернуться в прошлое («четки» и «Белая стая»).
литературоведение
список литературы
1. Афанасенко Ю.В. Трагическое звучание поэмы А.А. Ахматовой «Реквием» // Научные итоги года: достижения, проекты, гипотезы. 2016. № 6. С. 33-39.
2. Ахматова А. Собрание сочинений: в 6 т. М., 1998. Т. 3, 4.
3. Блок А. Интеллигенция и революция // Собрание сочинений: в 8 т. М.; Л., 1962. Т. 6. С. 12.
4. Верхейл К. «Тишина у Ахматовой» // «Царственное слово». Ахматовские чтения. М., 1992. Вып. 1. С. 14-20.
5. Жирмунский В.М. Преодолевшие символизм // Его же. Теория литературы. Поэтика. Стилистика: избранные труды. Л., 1977.
6. Кихней Л.Г. Поэзия Анны Ахматовой: тайны ремесла. М., 1997.
7. Кихней Л.Г., Меркель В.В. Ранняя лирика Анны Ахматовой как квазированная структура (размышления по поводу одной Эйхенбаумовской рецензии) // Филологические науки. Вопросы теории и практики. Тамбов, 2017. Т. 1. № 5. С. 18-21.
8. Клинг О.А. Борис Пастернак и символизм // Вопр. литературы. 2002. № 2. С. 25-59.
9. Козловская С.э. Структура художественного пространства в творчестве Анны Ахматовой: ав-тореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 2008.
10. Кормилов С.И. Поэтическое творчество Анны Ахматовой. М., 1998.
11. Кралин М. Победившее смерть слово. Томск, 2000.
12. Лекманов О.А. Книга об акмеизме и другие работы. Томск, 2000.
13. Таборисская Е.М. Театр исторических теней А.А. Ахматовой // Печать и слово Санкт-Петербурга: в 2 ч. СПб., 2009. Ч. 2. С. 124-138.
14. Хомяков С.А. «Пространство в пространстве» в «Поэме без героя» А.А. Ахматовой // Изв. Волгогр. гос. пед. ун-та. 2010. № 5. С. 157-160.
15. Хомяков С.А. Специфика художественного времени поэтического сборника «Вечер» А.А. Ахматовой // Вестн. Моск. гос. обл. ун-та. Сер.: Русская филология. 2019. № 2. С. 79-88.
* * *
1. Afanasenko Yu.V. Tragicheskoe zvuchanie poemy A.A. Ahmatovoj «Rekviem» // Nauchnye ito-gi goda: dostizheniya, proekty, gipotezy. 2016. № 6. S. 33-39.
2. Ahmatova A. Sobranie sochinenij: v 6 t. M., 1998. T. 3, 4.
3. Blok A. Intelligenciya i revolyuciya // Sobranie sochinenij: v 8 t. M.; L., 1962. T. 6. S. 12.
4. Verhejl K. «Tishina u Ahmatovoj» // «Car-stvennoe slovo». Ahmatovskie chteniya. M., 1992. Vyp. 1. S. 14-20.
5. Zhirmunskij V.M. Preodolevshie simvolizm // Ego zhe. Teoriya literatury. Poetika. Stilistika: iz-brannye trudy. L., 1977.
6. Kihnej L.G. Poeziya Anny Ahmatovoj: tajny remesla. M., 1997.
7. Kihnej L.G., Merkel' V.V. Rannyaya lirika Anny Ahmatovoj kak kvazirovannaya struktura (razmyshleniya po povodu odnoj Ejhenbaumovskoj recenzii) // Filologicheskie nauki. Voprosy teorii i praktiki. Tambov, 2017. T. 1. № 5. S. 18-21.
8. Kling O.A. Boris Pasternak i simvolizm // Vopr. literatury. 2002. № 2. S. 25-59.
9. Kozlovskaya S.E. Struktura hudozhestvenno-go prostranstva v tvorchestve Anny Ahmatovoj: avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. M., 2008.
10. Kormilov S.I. Poeticheskoe tvorchestvo Anny Ahmatovoj. M., 1998.
11. Kralin M. Pobedivshee smert' slovo. Tomsk, 2000.
12. Lekmanov O.A. Kniga ob akmeizme i drugie raboty. Tomsk, 2000.
13. Taborisskaya E.M. Teatr istoricheskih tenej A.A. Ahmatovoj // Pechat' i slovo Sankt-Peterburga: v 2 ch. SPb., 2009. Ch. 2. S. 124-138.
14. Homyakov S.A. «Prostranstvo v prostranst-ve» v «Poeme bez geroya» A.A. Ahmatovoj // Izv. Volgogr. gos. ped. un-ta. 2010. № 5. S. 157-160.
15. Homyakov S.A. Specifika hudozhestvennogo vremeni poeticheskogo sbornika «Vecher» A.A. Ahmatovoj // Vestn. Mosk. gos. obl. un-ta. Ser.: Russkaya filologiya. 2019. № 2. S. 79-88.
Silence as a means of the creation of the artistic space in the works of A.A. Akhmatova
The article deals with the silence as an allegoric and metaphoric image modelling an individual textological and semantic space, the significance of which increases from "The Beads" to "The White Flock". There is demonstrated that there is observed the transformation of the image of silence - from the impossibility and unwillingness of speaking to the description and characteristics of the historical events. The space of silence allows to destroy the boundaries of the habitual time and topos.
Key words: "The Beads", "The White Flock", silence, space, Akhmatova, acmeism.
(Статья поступила в редакцию 06.12.2020)
