CC BY
87
Критика, рецензии, обзоры, библиография
£ THE WHEAT AND THE CHAFF I БЕЛОРУССКОЙ МИФОЛОГИИ
oo
g Беларуская м!фалогия. Хрэстаматыя / уклад. В. С. Новак. М!нск: Р1ВШ, 2013. - 394 с., !л.
Н. В. Петров
Рецензия выполнена в рамках работы над проектом «Адаптивные механизмы культуры русско-белорусского пограничья: судьба народной традиции в меняющемся мире» (РГНФ-БРФФИ № 15-24-01004)
В обстоятельной рецензии дается анализ учебного пособия «Беларуская м1фалогия. Хрэстаматыя / уклад. В. С. Новак. Мшск, 2013». Рецензент подчеркивает необходимость и актуальность подобных изданий, носящих обобщающий характер, вместе с тем высказывает ряд серьезных замечаний, касающихся прежде всего несоблюдения принципов научности при издании книги.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА; белорусская мифология, хрестоматия, персонажи низшей мифологии.
Рецензируемая книга позиционируется составителем В. С. Новак — профессором, доктором филологических наук, фольклористом, заведующей кафедрой белорусской культуры и фольклористики Гомельского государственного университета имени Франциска Скорины — как учебное пособие, адресованное студентам гуманитарного профиля и самому широкому кругу читателей. Самое первое впечатление у человека, занимающегося фольклором восточных славян, крайне позитивное: наконец-то, вышла обобщающая учебная книга, адресованная студентам, с аутентичными записями (в хрестоматии использованы полевые записи архива Научно-учебной фольклорной лаборатории кафедры белорусской культуры и фольклористики Гомельского государственного университета — с. 12, прим.), в которой собраны под одной обложкой региональные варианты белорусской несказочной прозы о персонажах низшей мифологии. Дело еще и в том, что хорошей (охватывающей множество аутентичных, паспортизованных текстов, записанных в 2000-е гг.) хрестоматии для студентов учебных заведений с фольклорными текстами, насколько мне известно, в восточнославянских странах за последние сто лет не издавалось — и это до сих пор никем из профессиональных фольклористов не решенная проблема.
Хрестоматия, как и предполагает название, содержит в алфавитном порядке сведения (обзорные статьи и аутентичные тексты) о персонажах низшей мифологии белорусов: болотник, водяник, вампир, волко-
ПЕТРОВ НИКИТА ВИКТОРОВИЧ кандидат филологических наук, доцент Центра типологии и семиотики фольклора Российского государственного гуманитарного университета, старший научный сотрудник Лаборатории теоретической фольклористики Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ E-mail: [email protected]
лак, ведьма, доброхожий, домовик, кадук, кикимора, лозовик, лазник (банник), ласка, лясун, мара, ночницы, полевик, паморак, пущевик, росомаха, русалка, хлев-ник, цмок, черт. Отдельные главы посвящены рассмотрению предметного, растительного и животного миров. В начале книги расположены Введение и глава «Персонажи низшей мифологии».
Я, признаться, заранее был довольно скептически настроен по отношению к этой книге — меня сразу же смутила игривость рисунка на обложке и черно-белые «иллюстрации», где изображаются мифологические персонажи в конце книги. Рисунки Ю. Ю. Юрусовой и М. Ю. Аниповой в стиле фэнтези замечательные и очень талантливо и добротно сделанные: домовик — веселый ребенок сидит на морде у кошки и держит ее за усы, хлевник выглядывает из спутанной гривы коня, болотник — молодая и очень красивая женщина в камышах и т. д., но они совершенно не отражают характер фольклорных записей и не всегда ориентированы на описание признаков фольклорных персонажей носителями традиции. Такие рисунки помещаются в популярных и ненаучных изданиях, на форумах любителей вымышленных миров для привлечения внимания пользователей. В то же время я надеялся, что после прочтения книги мои сомнения рассеются.
Но как только открываешь Введение и оглавление, сразу становится понятно, что... ничего не понятно. Во Введении встречаются совершенно абсурдные пассажи про древнейшую основу мифов, как-то: «древнюю основу мифов составляло единство человека и природы в первобытную эпоху» (с. 3), говорится о низшей мифологии, как о наследии высшей, но не упоминается имя даже Вильгельма Манхардта, обзор исследований по мифологии сразу начинается с работ по русской мифологии ученицы В. Я. Проппа Н. А. Криничной, затем следует компилятивная работа без ссылок на источники «Краткая энциклопедия славянской мифологии», составленная Н. С. Шапаровой (2003), после этого упоминается работа структуралиста Греймаса (!)«Про богов и людей», изданная на белорусском языке в 2003 г., затем обсуждается неверифицируемая концепция Дюмезиля, узконаправленный региональный сборник «Говорят чернобыльцы» (2004), затем охватывающий весь славянский мир этнолингвистический словарь «Славянские древности», потом — программные работы О. В. Беловой, Л. Н. Виноградовой. Выборка книг во Введении составлена настолько некритично и беспорядочно, что совершенно непонятно, какой цели хочет достичь автор, упоминая их в таком порядке: отдать дань традиции цитирования или включить в книгу имена и книги, которые оказались под рукой.
Упоминание в оглавлении «доброхожих», «пу-щевика», «паморака» и некоторых других, о которых я скажу ниже, вызывает жгучий интерес. Это персонажи, о которых можно прочитать либо в тексте Древлянского, либо в сборнике Никифоров-ского, но про которых нет сведений в современных записях (за исключением доброхожего, каждый новый текст про которого расширяет географию бытования сведений об этом персонаже). Когда же начинаешь читать тексты, жгучий интерес сменяется сожалением, а потом ужасом — учебная книга, которая издана так, что аксиоматические для современной фольклористики принципы при издании фольклорных текстов не соблюдены, часть текстов либо сфальсифицированы, либо олитературены, либо не проверены перед публикацией.
Рецензии в целом принято писать либо в приветственном тоне, либо, гладко обходя проблемные места, хвалить авторов и составителей, после этого мягко журить за недостатки, связанные со спешкой при подготовке, невнимательностью рецензентов. В этой рецензии я сразу начну высказывать критические замечания о вещах, которые меня либо сильно удивили, либо очень задели. Мне представляется, что если книга по какой-либо дисциплине выходит под лейблом «учебник-хрестоматия для студентов», это должен быть выверенный, надежный и абсолютно аутентичный текст/тексты, который не дискредитирует фольклористику как науку. Собственно основные претензии к составителю касаются несоблюдения принципов научности при издании книги, остальные имеют факультативный характер.
Один из важных аксиоматических принципов, который знают студенты-фольклористы,— это постулат о диалектности любой этнической культуры. Собственно, в Белоруссии уже издана шеститомная Традыцыйная мастацкая культура беларусау [Традыцыйная мастацкая культура беларусау... 2001, 1; 2004, 2; 2006, 3/1, 3/2; 2008, 2009, 4/1, 4/2; 2011, 5/1, 5/2; 2012, 2013, 6/1, 6/2], где эти принципы четко соблюдаются. В результате такого ареального подхода, например, понятно, что Гомельщина выделяется на общебелорусском фольклорном фоне (кратко об этом можно прочитать в рецензии на серию книг О. В. Беловой [Белова 2014:87]). Большое количество текстов (автор рецензии их поленился посчитать — они не пронумерованы) записано на Гомельщине, однако ни во Введении, ни в очерках, посвященных тому или иному мифологическому персонажу, нет ни слова пролингвогеографию Гомельской области, составитель не захотел рассказать про четкое деление ее на культурные ареалы. А во Введении и в кратких очерках перед публикуемыми текстами превалируют ссылки на общеславянские и общебелорусские мифологические словари
о о
>2
О ^
и
и ^
о
О!
иэ
го
-С
и
си
-С
4—1
тз с го
4—1
го
О!
со о а
со
о
гм
го
го
О!
а
к
го ^
и О!
о о
(«Славянские древности», «Славянскую мифологию», «Белорусскую мифологию» [Беларуская м1фалогия... 2013: 14, 24, 48 и др.], но не на региональные издания. Создается впечатление, что составитель сознательно ориентировался на популярное представление материала, цитируя такие издания как «Новая АБЕВЕГА русских суеверий» М. Власовой и «Краткую энциклопедию славянской мифологии» [Беларуская м1фалогия... 2013: 48 и далее]. Справедливости ради стоит упомянуть, что в списке литературы к очеркам про основных персонажей использованы и записи XIX - начала XX вв. — на страницах хрестоматии присутствуют имена и ссылки на Н. Я. Никифоровского, А. Е. Богдановича, но остается непонятным, почему не упоминается П. В. Шейн и его «Материалы для изучения быта и языка русского населения СевероЗападного края» [Шейн 1887, 1/1; Шейн 1893, 2; Шейн 1902, 3] ? Кроме того, составители зачем-то предпочитают оригинальные работы компиляциям, приводя выдержки из В. Н. Добровольского по вторичным источникам, что не только моветон, но и затрудняет работу студента и читателя с текстом [Ср.: Беларуская м1фалогия... 2013: 200, 202].
Эдиционные принципы — киты, на которых держится дисциплина, называющая себя фольклористикой,— за последние 20 лет сильно изменились: во время записи текста фиксируются не только данные об информантах, но и учитывается влияние собирателей на текст (правильно заданный вопрос — осторожно заданный вопрос). Судя по коротким предисловиям к текстам, у собирателей есть вопросник, на который они опираются, собирая фольклорный материал [См.: Беларуская м1фалогия... 2013: 196]. «На вопрос: Кто становится русалками? <...>»). В рецензируемом учебном пособии он отсутствует, а читатель недоумевает, пытаясь понять, как строится интервью, насколько студенты-собиратели «помогают» получить ответ на вопрос, используют ли они в вопросе имя мифологического персонажа, которое за ними повторяет информант. Собственно претензия связана непосредственно с принципами публикации текстов. Нет ни одной заметки, где объясняется, по каким принципам публикуются тексты, насколько и как они редактируются при публикации, как решается проблема диалектной записи. Больше того, часть из них публикуется по-белорусски, а некоторые — по-русски [Беларуская м1фалогия... 2013: 156] (тексты о кикиморе). Помимо всего прочего ни в одном из публикуемых текстов не приводятся вопросы собирателя — материал явно «причесан» и отредактирован или же пересказан со слов информантов. В любом случае, прежде чем рекомендовать пользоваться этим сборником в научных или учебных целях, я бы предпочел по-
слушать аудиозаписи, которые наверняка хранятся в фонотеке архива Лаборатории.
Перед составителями хрестоматии, вероятно, не стоит проблема достоверности фольклорного факта, научной объективности и честности перед будущими читателями и исследователями. Несмотря на то, что каждый текст в книге имеет паспорт (место и время записи, имя информанта, очень часто и имена студентов, которые записывали тексты), не каждый из них является аутентичным. Фольклористика довольно много сделала, чтобы отсеять зерна от плевел — отделить сознательные фальшивки и идеологические мистификации от честно собранных и паспортизированных текстов [См., например: Рукописи, которых не было... 2002], но рецензируемая книга сводит все усилия фольклористов к нулю.
Во-первых, большинство приводимых в книге текстов, начинается с позитивного утверждения: «Х — это У», которое в аутентичных фольклорных записях встречается крайне редко, если вообще встречается. Среди более чем 20 текстов о вампирах [Беларуская м1фалогия... 2013: 40-44], формулировки типа «Вампир — это нечистая сила, Вампир — человек который жил очень давно и не помер в свой час», «Упырь — ребенок ведьмы и черта» [Беларуская м1фалогия... 2013: 40], «Вампиры — это ведьмы и колдуны.», «Вампир — это существо.» встречаются 12 раз [Беларуская м1фалогия. 2013: 40]. Среди 82 текстов о русалках [Беларуская м1фалогия... 2013: 202-218] 33 имеют такое же формульное начало. Наверное, фразу на с. 284 «Дзяжатаксама была ймваламдабрабыту» можно себе представить в лекции университетского преподавателя конца 1980-х гг. или в тетради студента, который записывает под его диктовку, но совершенно невозможно вообразить в речи информанта.
Во-вторых, больше половины публикуемых «аутентичных» текстов выстраивается по одной и той же модели, как будто заимствованной из описания персонажа в «Славянских древностях» (происхождение-локус обитания-внешний облик-функции — [меморат или фабулат] — этот последний элемент необязателен, части могут меняться местами) и выдающей их метаязыковой характер, что означает буквально следующее: эти тексты либо придуманы, либо плохо записаны, либо подверглись тщательной литературной обработке. Вот некоторые примеры: «Паляв1к — гэта ктота, якая жыве на пол!. Яна так сама памагае добрым людзям, асцерагае ураджай. А дрэнным людзям паляв1к навядзе шмат пустазелля на пасевы» [Беларуская м1фалогия... 2013: 192]; «Паляв1к жыве у поль Ён забоцщца аб ураджаь Но кал! ён без настраення, тады ён порцщь збожжа, !здзеваецца над людзьм!, жывёлай. Паляв1к бащца мокрага, паэтаму живе
на вазвышэннях. Таму не любя ён восень i вясну» [Беларуская м1фалогия... 2013: 193]; «Ктмара — ета нячыстая ала, яна маленькага росту, з кошку ростам, адзета у лахманьп не гаварыла. Зaводзiлaся у доме, дзе пaмiж мужам и жонкай быу разлад. Яна тады радавалася, нaводзiлa страх на людзей. Каб за-сцярэгчыся ад кшмары, трэба было чытаць малтгвы, кпользаваць абярэги» [Беларуская мiфaлогия... 2013: 157]; «Калдун — гэта звычайны чалавек, але яго усе вельмi баяцца. Ёе можа зрабщ так, што жанчына не можа на радзщь дзiця цi яно нараджа-ецца мёртвым» [Беларуская м1фалогия... 2013: 91]. Тем более обидно, что в хрестоматии есть некоторое количество действительно хороших текстов в аутентичной записи (это прежде всего касается разделов про ведьму, колдуна и домового), но они смешаны с этими переделками и фальсификациями (если предположение об искусственности верно) и их нужно выискивать, подвергая весь массив текстов лингвистическому анализу, выявляющему искусственные и аутентичные варианты.
В-третьих, тексты, опубликованные в книге и посвященные отдельным персонажам практически (ни на сюжетно-мотивном, ни на текстовом уровнях) не пересекаются с другими вариантами, записанными другими фольклористами, работающими с белорусскими материалами. Так, при описании такого мифологического персонажа как доброхожий или доброхот информанты Гомельско-Брянского пограничья используют следующий набор мотивов: доброхожие — это дети, которые умирают некрещеными, это невидимые люди / богатыри, они могут полюбить человека и только ему показываются, место обитания доброхожих — лес, доброхожие видятся в черных одеждах, на конях, доброхожие теряют ребенка в лесу, нагой ребенок — это дитя доброхожих, его надо накрыть, дорожка доброхожих (переход), доброхожие подшучивают над человеком в лесу, доброхожие выводят понравившегося человека из леса и др. [Боганева 2009; Традыцыйная мастацкая культура беларусау. 2013, 6/2]. Вероятно, в аутентичном доброхожем совмещаются признаки лешего и русалки. Пять текстов об этом персонаже, опубликованные в «Белорусской мифологии» [Беларуская м1фалогия... 2013: 107-108], записаны студенткой И. Шевко в Ветковском районе Гомельской области. Там встречаются такие мотивы и речевые формулы: «доброхожий улыбнется — счастейка в дом вольется», доброхожий есть в каждом дворе, живет в доме, облик доброхожего — маленький, полненький, с бородой, он ухаживает за детьми, ему надо спеть жалостливую песню, чтобы его смягчить его гнев, доброхожий предсказывает будущее. Здесь совершенно очевидна неумелая фальсификация, сделанная по определенному принципу: имеется
представление о белорусском мифологическом персонаже (вероятно, источником оказывается Древлянский или Никифоровский, которые даже не читаются или читаются невнимательно, достаточно оглавления), затем берется аутентичный текст о домовом, далее путем различных переделок (меняется имя персонажа, придумываются текстовые фрагменты) он превращается в текст о доброхожем. Собственно здесь может возникнуть один вопрос: каким образом такие тексты могли пройти редактуру составителя сборника — уважаемого ученого? Хочется надеяться, что это произошло по какой-то совершенно фантастической невнимательности, а не было спланированной фальшивкой. Точно такие же выводы надо сделать как минимум про тексты о лозовике (с. 160) и о пущевике [Беларуская м1фалогия... 2013: 195]. И те, и другие также «записаны» И. Шевко в Ветковском районе Гомельской области и в целом заимствуют отдельные мотивы из сборников Никифоровского («раз жертва зашла в пущу — ея гибель неизбежна <...>пу-щевик превышает головою самое высокое дерево» [Никифоровский 1907: 72] уб «Ежалi к пушчавжу пападзеш, то, лiчы, што дамоу не вернешся <...> Ён можа быць ростам з самае бальшое дзерава у пушчы» [Беларуская м1фалогия... 2013: 195] и Древлянского («Лазавик — какой-то лесной бог, живущий в лозе. Белорусцы представляют его карликом-старичком, не больше ноготка <...> живет в лозе, в маленьком домике, окруженном болотом» [Древлянский 2002: 277] уб «Лазавж — то дух так, што у лазе жыве. У яго там i хата знаходзщца <...> мнопя гаварылх, што ён на дзеда пахож малога, карлж пачщ» [Беларуская м1фалогия... 2013: 160] (текст из Гомельского сборника я сравнивал с текстом Древлянского по публикации в [Рукописи, которых не было. 2002]. То есть в текстах гомельского сборника повторяются опознавательные знаки референтного текста о мифологическом персонаже, затем приводится придуманный или заимствованный из другого блока мифологических рассказов меморат или фабулат. Вероятно, похожим образом сконструирована часть текстов о кикиморе, кадуке [Беларуская м1фалогия... 2013: 148], цмоке [Беларуская м1фалогия... 2013: 226] и др.
Что действительно непонятно, содержит ли эта хрестоматия какую-либо неискаженную информацию, аутентичные фольклорные тексты? Вероятно, да. Но тут возникает вопрос, который я уже задавал: каким образом отделить истинное от ложного, аутентичные тексты от неаутентичных? Впрочем, это не так сложно сделать. Если будет доступен оцифрованный и распознанный вариант текстов сборника, его можно будет сравнить с другими аутентичными фольклорными текстами: структура предложений, их длина, средняя длина текстов —
о о
>3
о
а
0 ^
01
иэ
го
-С
си
-С
4—1
тз с го
4—1
го
Ol
со о а
со
о
Г\|
го
го
Ol
а
(К
го
<V
о о
это определяемые параметры. По всей вероятности, часть текстов из гомельского учебного пособия не пройдут проверку на фольклорность.
Но что все-таки дает читателям эта книга? Помимо искаженного представления о мифологии белорусов, о мифологии вообще, о низшей мифологии, о неровной выборке научной литературы о низшей мифологии для прочтения студентами? Красивые рисунки в стиле фэнтези, которые бы замечательно смотрелись на обложке издания, не претендующего на использование в качестве учебного пособия.
ЛИТЕРАТУРА
Беларуская м1фалогия. Хрэстаматыя / уклад. В. С. Новак. Мшск, 2013.
Белова О. В. Региональная серия «Традиционная художественная культура белорусов» // Филологическая регионалистика, 2014. № 1.
Боганева Е. М. «Харошыя были людзи, толька их не видзеу нихто» // Живая старина. 2009. № 4.
Древлянский П. Белорусские народные предания // Рукописи, которых не было. Подделки в области славянского фольклора. М., 2002.
Никифоровский К.Я. Нечистики. Свод простонародных в Витебской Белоруссии сказаний о нечистой силе. Вильна, 1907.
Рукописи, которых не было. Подделки в области славянского фольклора. М., 2002.
Традыцыйная мастацкая культура беларусау / Цэя 1 агул, рэдагаванне Т. Б. Варфаламеевай. Т. 1. Маплёускае Падняпроуе (Могилевское Поднепровье). Мшск, 2001.
Традыцыйная мастацкая культура беларусау / Цэя 1 агул, рэдагаванне Т. Б. Варфаламеевай. Т. 2. Вщебскае Падзвшне (Витебское Подвинье). Мшск, 2004.
Традыцыйная мастацкая культура беларусау / Цэя 1 агул, рэдагаванне Т. Б. Варфаламеевай. Т. 3 (в 2 кн.) Гродзенскае Панямонне (Гродненское Понеманье). Мшск, 2006.
Традыцыйная мастацкая культура беларусау / Цэя 1 агул, рэдагаванне Т. Б. Варфаламеевай. Т. 4 (в 2 кн.) Брэсцкае Палессе (Брестское Полесье). Мшск, 2008, 2009.
Традыцыйная мастацкая культура беларусау / Цэя 1 агул, рэдагаванне Т. Б. Варфаламеевай. Т. 5 (в 2 кн.) Цэн-тральная Беларусь (Центральная Беларусь). Мшск, 2011.
Традыцыйная мастацкая культура беларусау / Цэя 1 агул, рэдагаванне Т. Б. Варфаламеевай. Т. 6 (в 2 кн.) Го-мельскае Палессе 1 Падняпроуе (Гомельское Полесье и Поднепровье). Мшск, 2012, 2013.
Шейн П. В. Материалы для изучения быта и языка русского населения Северо-Западного края. Бытовая и семейная жизнь белорусса в обрядах и песнях. СПб., 1887. Т. 1. Ч. 1.
Шейн П. В. Материалы для изучения быта и языка русского населения Северо-Западного края. Сказки, анекдоты, легенды, предания, воспоминания, пословицы, загадки, приветствия, пожелания, божба, проклятия, ругань, заговоры, духовные стихи и проч. СПб., 1893. Т. 2.
Шейн П. В. Материалы для изучения быта и языка русского населения Северо-Западного края. Игры, верования, обычное право, чародейство, колдовство, знахарство, лечение болезней, средства от напастей, поверья, суеверия, приметы. СПб., 1902. Т. 3.
ФГБОУ ВПО «Российский государственный гуманитарный университет», Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ.
Поступила в редакцию 18.05.2015 г.
YAK 811.161.3 THE WHEAT AND THE CHAFF oF BELoRussiAN myphology Review on Belorussian myphology. Book / editor V. s. novak. Minsk, rihs, 2013. — 394 p.: picture
N. V. petrov
Review gives circumstances analysis of the studying book "Belorussian myphology. Book / editor V. S. Novak. Minsk, Republic Institute of High school, 2013. — 394 p.: pictures". Review emphasizes the necessity and topicality of editions, which has the common character, which has the range of serious notions. It is connected with another version of principles of scientific ways based on the edition of the book. KEY WO RD S: Belorussian mythology, book, characters of low mythology.
■ PETROV NIKITA V.
Candidate of Philology, Associate Professor of the Center of typology and semiotic of RSHU's folklore / Senior Employee of theoretical folklore Laboratory (School of topical humanitarian researches) Institute of typology and semiotic of RSSU's folklore / Senior Scientific Employee of Laboratory of theoretical folklore (School of topical humanitarian researches, Institute of Public Sciences) RANE and SS (Russian State Humanitarian University / Russian Academy of national economy and state service of Russian Federation President) E-mail: [email protected]
