CC BY
40
ИСТОРИЯ И КУЛЬТУРА
УДК 37
ТЕРМИНОЛОГИЧЕСКАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ТЕРРОРИЗМА
В ПРОШЛОМ И НАСТОЯЩЕМ (ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ)
И.Ю. Лапина, С.Ю. Каргапольцев
Аннотация. В статье делается акцент на необходимости усиления гуманитарного, интеллектуального противостояния терроризму через образование, культуру и воспитание. Рассматриваются организационные проблемы и противоречия современной гуманитарной подготовки школьников и студентов. На основе анализа учебной литературы делается вывод о том, что без системной переоценки истоков терроризма, его исторических проявлений невозможно преодолеть идеологические установки современных экстремистов, которые зачастую формируются из-за идеализации, романтизации различных анархистских, революционных движений в старых и современных учебниках.
Ключевые слова: гуманитарное и интеллектуальное противостояние терроризму, историческое переосмысление, идеологические установки.
TERMINOLOGICAL INTERPRETATION OF TERRORISM
IN THE PAST AND PRESENT (PROBLEM DEFINITION)
I. Lapina, S. Kargapoltsev
Abstract. The authors emphasize the necessity of reinforcing the humanities', intellectual opposition to terrorism via education, culture and cultivation. They analyze organizational problems and contradiction of present humanities' training of pupils and students. According to the analysis of study materials the authors conclude that the system of revaluation of terrorism's origin and its manifestation in history play an essential role in overcomi ng the contemporary extremists' ideological principles that appear due to the romanticization of various anarchist and revolutionary movements in ancient and current textbooks.
Keywords: humanities' and intellectual opposition to terrorism, historical rethinking, ideological principles.
Терроризм как явление в мировом социогенезе не случайно называют «чумой XXI века», поскольку перед ним нет ни границ, ни расстояний. Преступный и неожиданный удар может быть нанесен где угодно и когда угодно. Несмотря на то, что террористы в своей экстремистской деятельности преследуют прежде всего политические цели, страдают от этого, как правило, ни в чем не повинные люди. Однако силовые структуры,
противодействующие терроризму, борются с уже состоявшимся процессом и его инфраструктурой, т.е. со следствием, а не с причиной. Причины же устранимы только на стадии, когда само явление еще не сформировалось, а его приверженцы себя еще никак не проявили. Известно, что прежде чем излечить болезнь необходимо поставить правильный диагноз, а уже потом назначать лекарства. Образование, культура, воспитание -вот профилактические средства, способные предотвратить развитие самой «болезни». Диагностика и ее лечение - удел гуманитариев, а
«Мы должны понять, что нам противостоят террористы, а не какие-либо повстанцы».
Президент РФ В.В. Путин
не военных. Не случайно об этом говорил и Президент РФ В.В. Путин: «Необходимо развернуть широкий интеллектуальный фронт борьбы с терроризмом. Искусственно разжигаемому террористами конфликту религий и наций надо противопоставить ценности гуманизма и знание» [1]. Несмотря на очевидность данного вывода на пути его реализации есть ряд проблем организационного и содержательного характера. Их анализу авторы и посвящают данное исследование.
Главной организационной проблемой преподавания гуманитарных дисциплин в современных условиях является противоречие между задачами и условиями для их реализации: тематическое содержание дисциплин растет (так, например, вместо отечественной истории в вузах теперь изучается мировая история), а число выделенных часов на занятия сокращается. Кроме того, ряд дисциплин переводится на факультативную или дистанционную форму обучения. Какой бы ни была совершенной современная техника, она не способна заменить
школьнику и студенту живого процесса общения с преподавателем. Особенно ущемлена при дистанционной форме обучения воспитательная функция гуманитарных дисциплин:
формировать патриотический менталитет в среде учащейся молодежи через Интернет практически невозможно. Другой проблемой, уже содержательного характера, являются двойные стандарты в трактовке и классификации терроризма как явления в мировом и отечественном социогенезе. Признавая недопустимость терроризма и экстремизма на современном этапе развития общества, наши учебники, в большинстве своем, героизируют его в прошлом. Приведем лишь некоторые примеры такого рода: романтизация образов и средств борьбы с самодержавием народников и эсеров конца XIX - начала XX века, историческая оправданность
большевистских «красного» и «большого» терроров (слова террор и терроризм -однокоренные). А ведь в результате волны террористических актов народников и эсеров-максималистов, которых у нас по-прежнему именуют революционерами, были убиты не только император Александр II, великий князь Сергей Александрович и целый ряд министров (Д.С. Сипягин, В.К. Плеве, П.А. Столыпин и др.), но и сотни ни в чем не повинных людей. Так, 5 февраля 1880 г. при попытке народовольцем С.Н. Халтуриным подорвать императора Александра II в столовой Зимнего дворца погибли 11 и были ранены 56 нижних чинов лейб-гвардии Финляндского полка. Сам же император, находившийся в другом конце здания, тогда совершенно не пострадал. Несмотря на сотворенное зло, в честь террориста Халтурина с 1918 по 1991 г. именовалась одна из центральных улиц Ленинграда (ныне снова улица Миллионная Санкт-Петербурга). Топонимически были отмечены и другие террористы того времени - В.И. Засулич, А.И. Желябов, С.Л. Перовская, И.И. Гриневицкий, Н.И. Кибальчич, А.И. Ульянов. «Бомбисты» и радикалы без разбора убивали чиновников, полицейских, военных. Что же касается адекватной оценки их деятельности, то она до сих пор отсутствует не только в учебной, но и в специализированной литературе. Еще более беспринципны в своих злодеяниях были большевики. Мы возмущаемся зверствами боевиков-исламистов из Аль-Каиды, Талибана и ИГИЛ (запрещена на территории РФ), но забываем, что и в нашей истории были не менее жестокие ревнители «революционной» и «классовой» борьбы. Чем принципиально отличаются от современных террористов
«красные латышские стрелки» или «фурии революции» вроде Розалии Залкинд, Конкордии Громовой или Доры Явлинской, личный счет убийств которых шел на тысячи? Все это было востребовано тогдашним курсом политической власти России. Уместно вспомнить высказывания В.И. Ленина о том, что «революция не делается в белых перчатках», что «чем большее число представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше...», или «надо поощрять энергию и массовидность террора против контрреволюционеров и особенно в Питере, пример коего решает» [2]. Нужно ли уточнять, что в «числе врагов революции», помимо дворянства, буржуазии и духовенства, очень скоро окажется и многомиллионная масса российского крестьянства со всеми вытекающими последствиями? Именно крестьянство - основная часть населения тогдашней России - испытает на себе ужасы продразверстки и коллективизации и, в конечном итоге, также будет ликвидировано как класс. Таким образом, террор в послереволюционной России носил системный, государственный характер и опирался на директивы высших органов советской власти и специально созданную спецслужбу - ВЧК, обладавшую правом внесудебной расправы.
Другой характерный пример: в послужном списке деяний столь популярного и сейчас С.М. Кирова (Кострикова) есть такие эпизоды как приказы 1919 г. о расстреле рабочих выступлений и крестного хода в Астрахани, арест и расстрел митрополита Астраханского Митрофана и епископа Леонтия, запрет на пропуск в Ленинград разоренных и голодающих крестьян в период голода 1931 - 1933 гг. Излишне напоминать о том, что имя Кирова по-прежнему носят старинный русский город Вятка, крупнейшие завод и район города в Санкт-Петербурге, районный центр
Ленинградской обл. и т.д. Формирование у учащихся сочувственного отношения к идеям и методам борьбы декабристов, народников, эсеров и большевиков вовсе не так безобидно, как может показаться на первый взгляд. Именование убийц и террористов прошлого «революционерами» и «борцами за свободу», романтизация их биографий влияет на мировоззрение подрастающего поколения, а также дает идейную пищу и мотивацию современным приверженцам терроризма. Разве не об этом говорил В.В. Путин, отмечая эту тенденцию в современной практике «типологизации» терроризма: «Губительные для
мира и всеобщей безопасности взгляды даже сегодня не преодолены. Остаются попытки делить террористов на «своих» и «чужих», «умеренных» и «радикальных». Имеет место снисходительно-оправдательное отношение к убийцам, что равносильно пособничеству терроризму» [3]. Без системной переоценки истоков терроризма в нашей стране, к слову, еще тогда активно финансировавшегося
зарубежными спецслужбами, мы не сможем преодолеть идеологические установки современных экстремистов, маскирующих свои преступления под ореол «мученичества» за идеалы «революции» и «истинной веры». Подчеркнем, что зачастую это не просто интеллектуальная амнезия, а принципиальное нежелание сопоставить факты и увидеть в них опосредованную связь времен. Ведь именно на России в конце XIX - начале XX в. апробировался терроризм как метод политической борьбы и роль иностранного капитала - японского, американского, английского, немецкого - в этом была весьма и весьма существенной (именно в этом ракурсе Первую русскую революцию 1905 - 1907 гг. можно отнести к первой «цветной» революции в мире).
Нас возмущают факты бессмысленного и варварского уничтожения боевиками ИГИЛ памятников архитектуры Древнего Востока античной эпохи, и это действительно вопиющий вандализм. Но разве в нашей стране не было примеров столь же варварского уничтожения святынь собственного прошлого - храмов, памятников, воинских мемориалов? Их взрывали не только в 1920 - 1930-е гг., но и в период т.н. «оттепели» 1950 - 1960-х гг., т.е. совсем недавно. Разве этим событиям дана в учебной литературе жесткая и однозначная оценка?
Разоблачая национализм как одну из форм питательной среды терроризма, задумываемся ли мы о том, что именно в период перестройки и краха СССР властью поощрялись всевозможные национальные «фронты» и «движения» в бывших республиках союзного государства, в одночасье приведшие к «параду суверенитетов» и всплеску русофобных настроений в Прибалтике, на Кавказе и Украине [4]. Возьмем на себя смелость констатировать, что и этим событиям принципиальной оценки в учебной литературе пока не дано. Важным в этом контексте представляется и еще один момент. В.В. Путин отмечал, что «Питательной средой терроризма являются нищета, неравенство различных слоев общества и различных государств» [5]. Но разве не политика экономического авантюризма и анархо-либерализма начала 1990-х гг. с пресловутой приватизацией предприятий госсобственности, залоговыми аукционами и финансовыми пирамидами, проводимая т.н.
«младореформаторами», заложила в нашей стране основу этой нищеты и неравенства, став еще и мотивационной составляющей для беспрецедентной коррупции, казнокрадства и бюрократии? [6] Диагностируют ли должным образом этот комплекс проблем соответствующие главы нашей учебной литературы по истории, социологии и политологии в текущем периоде? К сожалению, опять же нет. Очевидно, что накопившееся вопросы в сфере образования и учебно-воспитательной работы необходимо решить как можно быстрее. Именно от этого зависит совершенствование форм и методов работы по противодействию терроризму в образовательных учреждениях, а также достижение конечного результата этой важной социальной задачи.
Литература:
1. Из выступления В.В. Путина в Колумбийском университете 26 сентября 2003 г.
2. Ленин В.И. Полное собрание сочинений. - Т. 50. - С. 106.
3. Из выступления В.В. Путина на церемонии закрытия Третьей международной конференции мэров городов мира в Москве 17 сентября 2004 г.
4. Каргапольцев С.Ю., Лапина И.Ю. Патриотизм и национальное сознание в современной России (проблемы и перспективы) //
Патриотизм - феномен российской истории: материалы Междунар. науч.-практ. конф. / под ред. И.Ю. Лапиной, С.Ю. Каргапольцева; СПбГАСУ. - СПб., 2013. - С. 84-116.
5. Из интервью В.В. Путина малазийской газете «New Straits Times» 3 июля 2003 г.
6. Каргапольцев С.Ю. Метод сравнительно-исторического анализа в изучении ключевых событий мирового и отечественного социогенеза // Клио. Журнал для ученых. - 2012. - № 12(72). -С. 3-6.
Сведения об авторах:
Лапина Ирина Юрьевна (г. Санкт-Петербург, Россия), доктор исторических наук, доцент, заведующая кафедрой истории и философии Санкт-Петербургского государственного архитектурно-строительного университета.
Каргапольцев Сергей Юрьевич (г. Санкт-Петербург, Россия), кандидат исторических наук, доцент, доцент кафедры истории и философии Санкт-Петербургского государственного архитектурно-строительного университета.
Data about the authors:
I. Lapina (Saint-Petersburg, Russia), doctor of history, docent, head of the Department of History and Philosophy, Saint-Petersburg State University of Architecture and Civil Engineering.
S. Kargapoltsev (Saint-Petersburg, Russia), candidate of historical sciences, docent, associate professor at the Department of History and Philosophy, Saint-Petersburg State University of Architecture and Civil Engineering.
