CC BY
130
Д.В. Кобленкова (Нижний Новгород - Москва)
«ТЕРАТОЛОГИЧЕСКИЙ» РОМАН К.Ю. ВАЛЬГРЕНА «ЯСНОВИДЕЦ» В ЭПОХУ (ПОСТ)ПОСТМОДЕРНИЗМА
Аннотация. В статье ставится проблема принадлежности романа К.Ю. Валь-грена «Ясновидец» (2002) к литературе (пост)постмодернизма, для которой характерно соединение постмодернистских принципов поэтики с постановкой нравственных вопросов. С этой целью рассматриваются жанровая и интертекстуальная природа романа, принадлежность текста к «тератологической» литературе и тип маргинального героя, т.к. произведение включает в себя элементы барокко, французского «неистового романтизма» и приемы немецкой литературы XVIII-XIX вв.; наряду с этим текст обнаруживает жанровые и эстетические аллюзии на роман П. Зюскинда «Парфюмер», однако шведский автор демонстрирует изменение этического ракурса и утверждает необходимость индивидуального духовного воскресения.
Ключевые слова: шведский роман; интертекстуальность; жанр; барокко; френетическая литература; романтизм; (пост)постмодернизм; тератология; маргинально сть; этика.
D.V. Koblenkova (Nizhny Novgorod - Moscow)
"Teratological" Novel by СЛ. Vallgren "Clairvoyant" in the Era of (Post) post-modernism
Abstract. The article raises the problem of the novel "Clairvoyant" (Horrific Sufferings of the Mind-Reading Monster Hercules Barefoot: His Wonderful Love and His Terrible Hatred, 2002) by C.J. Vallgren for literature (post) post-modernism, which is characterized by the principles of postmodern poetics connection with the production of ethical issues. For this purpose examines the genre and intertextual nature of the novel, the text belonging to the "teratological" literature and the type of marginal character, since the text includes elements of Baroque, French "violent romanticism" and methods of German literature XVIII-XIX centuries; along with this work reveals genre and aesthetic allusions to P. Suskind novel "Perfume", but Swedish author demonstrates the change of ethical perspective and argues the need for individual spiritual resurrection.
Key words: Swedish novel; intertextuality; genre; baroque; French and German "violent romanticism"; (post) post-modernism; teratology; marginality; ethics.
Карл Юхан Вальгрен (Karl-Johan Vallgren, p. 1964), прозаик и рок-музыкант, стал оппозиционной фигурой в шведской литературе. В одном из интервью он сказал, что рамки шведской литературы кажутся ему узкими, т.к. в «Швеции до сих пор все зациклены на традициях реализма», что объясняется эстетическим влиянием рабочей прозы. Свое творчество писатель видит как продолжение альтернативной, «угнетенной» в Швеции традиции - «фантастической» литературы, поэтому из шведских прозаиков ему ближе всего творчество С. Лагерлёф и А. Линдгрен. В той же беседе он добавил, что сочувствует писателям-модернистам вроде Беккетта, т.к. это авторы для избранных, их произведениям не суждено стать «народной литературой». «Я пишу такие романы, - говорит Вальгрен, - кото-
рые мне самому понравилось бы читать»1.
Об этом авторе в Швеции не написано пока ни одной монографии. Даже рецензии о его творчестве немногочисленны. Объясняться это может несколькими причинами: Вальгрен относительно молодой и современный писатель, поэтому нужна временная дистанция для оценки его произведений; не менее важен и другой аспект: Вальгрен почти два десятилетия был эмигрантом, жил в Индии, Дании, Германии. По этой причине он не воспринимается как «чисто» шведский писатель, его тексты кажутся шведским критикам интернациональными. На это может указывать неприятие его ранних романов, написанных под влиянием восточной литературы во время путешествия по Индии, и «русско-европейских» романов, которые он создал во время пребывания в Германии. Напомним, что шведские рецензенты не впервые холодно воспринимают универсальные тексты: такая же судьба некогда постигла произведения А. Стриндберга, А. Линд-грен, И. Бергмана.
Действительно, романы Вальгрена «Личное дело игрока Рубашова» (Dokument rörande spei aren Rubashov, 1996), «Для брошюры господина Бахманна» {För herr Bachmanns broschyr, 1998), «Удивительная история любви» (в русском переводе «Ясновидец», 2002), «Кунцельман и Кунцель-ман» (2009), «Водяной» (2013) показывают, что писатель использует образцы немецкой, русской и французской прозы, причем в рецензиях о нем указывается, как правило, на влияние романтизма, однако, на наш взгляд, Вальгрен увлечен поэтикой более раннего европейского направления - барокко.
Одной из основных тем Вальгрена является тема исключительной личности, которая способна манипулировать общественным сознанием, но, несмотря на постоянное обращение к ней в творчестве многих шведских авторов (П.К. Ершильда, П.У. Энквиста, А. Линдгрен, А. Лундквиста, С. Ларссона, X. Манкеля), этот аспект в шведском литературоведении не акцентируется. До появления романа «Ясновидец» Вальгрен воспринимался в основном как поклонник литературной игры и даже был назван в революционном для Швеции исследовании Бу Янссона о шведском постмодернизме2.
Роман «Ясновидец»3 (далее русский перевод цитируется по указанному изданию; в оригинале - «История удивительной любви» / Den vidunderliga kärJekens historia4, 2002) изменил отношение к писателю. Исследователи снова указали на стремление Вальгрена подавать исторический материал в мистическом обрамлении5, однако главной заслугой Вальгрена неожиданно оказалось возвращение к романтизму, за что он был удостоен престижной литературной награды Швеции - Премии Августа Стриндберга. Показательно, что за романтический идеализм в 1909 г. получила Нобелевскую премию и С. Лагерлёф, в эпоху которой реализм ассоциировался с натурализмом, творчеством леворадикального Стриндберга и критиковался консервативным истеблишментом. Премию, врученную Вальгрену, тоже можно воспринимать символично, т.к. он, в свою очередь, смог вернуть интерес к нереалистической прозе после длительного господства в Швеции социально детерминированной литературы. С этого времени Вальгрена стали называть «человек-бестселлер», и его новая книга «Водяной» (Hai'smannen, 2013) в России вышла с рекламным слоганом
«нацбест». Но важно другое: текст вышел с подзаголовком «сверхроман»0, следовательно Вальгрен, наряду с Майгуль Аксельссон, Пером Уловом Энквистом и Юханом Теорином, смогли утвердить в правах забытые во второй половине XX в. формы литературы.
Интерес к нереалистическим сюжетам и приемам был во многом мотивирован вниманием Вальгрена к культуре Германии. В Берлине, который казался писателю наполненным «археологическими осадками эпох», он написал эссеистическую книгу «Прогулки с Кафкой» (очевидны аналогии с книгой «Прогулки с Пушкиным» А. Терца). В художественном творчестве Вальгрен чаще всего использовал арсенал немецкой романтической «эпохи гениев»: среди гипотекстов, которые выявляются в его романах, можно назвать произведения Клейста («Микаэль Кольхаас)», Гёте («Годы учения и годы странствия Вильгельма Мейстера», «Фауст»), Новали-са («Генрих фон Офтердинген»), Гофмана («Мадемуазель де Скюдери», «Магнетизер», «Крошка Цахес, по прозванию Циннобер», «Советник Креспель»), Гауфа («Карлик Нос»). Особые «отношения» у Вальгрена с «Парфюмером» П. Зюскинда. Роман, созданный в 1985 г. и являвшийся гипертекстом многих произведений немецких писателей, сам стал гипо-текстом для целого ряда более поздних вариаций. Например, одной из очевидных отсылок к «Парфюмеру» стал роман австрийского писателя Р. Шнайдера «Сестра сна» (1992), за которым последовали и другие тексты, например, «Каталог Латура, или лакей маркиза де Сада» Н. Фробе-ниуса, «Декоратор» Т. Эггена, «Ясновидец» К.Ю. Вальгрена. Появились основания заговорить об эпохе (пост)постмодернизма7, т.к. эти произведения сами стали гипертекстами для предшествующих постмодернистских образцов.
Без сомнения, популярность роману Вальгрена, оказавшемуся в этом же ряду, принесло именно сходство с «Парфюмером». Даже переводчики пытались это подчеркнуть: название романа П. Зюскинда в оригинале звучит как «Das Parfum. Die Geschichte eines Mörders», 3. Венгерова перевела его как «Парфюмер. История одного убийцы». Роман Вальгрена вышел в переводе С. Штерна под названием «Ясновидец. История удивительной любви чудовища». Однако сам писатель это отрицал. В одном из интервью он сказал: «Я, конечно, польщен этим сравнением, но оно все же поверхностное, и большого значения ему я не придаю. Мой роман и более толстый, и, я, думаю, более умный». Там же он добавил: «...у Зюскинда, как и у меня, есть некий причудливый тератологический ракурс»8. Стоило, разумеется, сказать, «у меня, как и у Зюскинда», но это на совести писателя. Важнее другое - этот тератологический ракурс (напомним: тератология - наука об уродствах). П. Зюскинд действительно продолжил романтическую традицию Гюго и Гофмана по созданию образов монстров от Квазимодо до Цахеса. Тематический ракурс таких произведений позволяет назвать их «тератологической» прозой, в которой главными действующими лицами являются персонажи с гипертрофированными физическими уродствами. Типологически эти произведения родственны жанровой группе макабрических произведений, главной чертой которых является наличие персонифицированного образа Смерти («Маска Красной смерти» Э. По, «Пляска смерти» А. Стриндберга, «Успевшие на паром» К.Т. Дрейе-ра, «Седьмая печать» И. Бергмана). Остановимся на тематическом ракурсе
тератологического романа Вальгрена подробнее.
Текст повествует о ясновидящем глухонемом карлике Эркюле Бар-фуссе, влюбленном в красавицу Генриетту Фогель. Оба рождаются в один день в «низовом» пространстве публичного дома в немецком Кенигсберге в заведении мадам Шалль при драматических обстоятельствах: мать Эр-кюля Барфусса умирает при рождении своего сына-монстра, но его оставляют на воспитание добросердечные девушки из дома терпимости, одной из которых была и мать Генриетты, произведшая в тот же день на свет чудесную девочку с ореховыми глазами. Впоследствии девочка будет знать, что она носит «имя несчастной любви Генриха фон Клейста» (72).
Вальгрен, как и прочие последователи Зюскинда, гипертрофировал физиологические черты своего героя. Если Гренуй был маленького роста, асексуальным и андрогинным, с лицом, покрытым оспами, то в случае Вальгрена гиперболизация внешних данных героя доведена до деструкции художественного начала. Архетипами Эркюля Барфусса были разнообразные карлики немецкой и шведской литератур, но новый вариант превосходил их по физическим и интеллектуальным характеристикам.
Об Эркюле Барфуссе сообщается:
«Вскрытие, произведенное сразу после его смерти, выявило множество удивительных физиологических и анатомических парадоксов. Сердце, например, было очень большим, вдвое больше, чем у обычного человека, хотя он был карликом» (11).
«Сердце должно было остановиться еще в раннем детстве, у него была только одна почка, сильно недоразвитые легкие, а в брюшной полости обнаружилась раковая опухоль, которой, по оценке тогдашних специалистов, было не менее пятидесяти лет. Но самые удивительные находки были сделаны в его органах слуха: вестибулярный аппарат, центр равновесия у нормального человека, отсутствовал полностью. Строго говоря, он вообще не должен был быть в состоянии передвигаться, не говоря уже о том, чтобы ходить» (11).
После смерти Барфусса его тело исследовалось в тератологической клинике в Бостоне, где его осматривал специалист по врожденным уродствам. Принимавший роды доктор в свою очередь отметил: «огромная голова с узлами <.. .> расщепление лицевого черепа», «уродливые отростки вместо рук» (45), «изуродованная грудная клетка, свидетельствующая о недоразвитии легких. Спина... покрыта густыми черными волосами, даже шерстью, густой, как у козленка. Это скорее животное, чем человек» (40— 41). Так, перед читателем снова возникает карлик с ужасающей внешностью, который ко всему еще и абсолютно глух, но обладает уникальным даром читать мысли других людей и внушать им свои. Помимо ясновидения, он обладает музыкальным даром и способностью запоминать сложнейшие произведения. «Сенсацией было и то, что он играл на клавикордах ногами» (195), т.к. руки его были недоразвиты. Если Гренуй из немецкого романа П. Зюскинда обладал гениальным обонянием и адсорбировал ароматы, Латур из норвежского романа Н. Фробениуса не чувствовал боли и искал ее центр, то Барфусс в шведском варианте Вальгрена был 1) безруким, 2) глухонемым, 3) ясновидящим и при этом 4) музыкантом.
Предложенная автором романа поэтика показывает, что Валырен использует стилизацию, то усиливая ироническую тональность, то ослабляя ее. Из романтических авторов ему ближе всего Гофман: история начинается в Кенигсберге, где Гофман учился, а И. Кант читал лекции; одной из главных является тема музыки, ставится вопрос о соотношении гениальности и патологии. Любовь в соответствии с гофмановским двоемирием «помещена» в профанный мир, который состоит из либертенов в духе маркиза де Сада. Примеры гофмановскош гротеска и фантастического допущения в романе Вальгрена становятся подтверждением гипотекстовости его новелл и романов. Например, в одном из эпизодов мести Эркюль сидит на подоконнике «богатого буржуазного дома» «в образе бродячего кота» (80), в другом, будучи актером цирка, проводит сеанс магнетизма, угадывая только что написанное стихотворение Шамиссо, сидящего в зале. Социальное возвышение карлика, обладание красивой женщиной и переезд в США становятся парафразом истории Цахеса, но с обратным этическим содержанием.
Поскольку Эркюль Барфусс родился в 1813 г. и прожил 101 год — до начала Первой мировой войны, то по логике он начал путь в эпоху йенских и гейдельбергских романтиков, а закончил при модернистах, образуя своим жизненным циклом культурно-историческую кольцевую композицию, т.к. модерн базируется на философии и эстетике романтизма. Однако внутреннее содержание событий и принципы их изложения подтверждают использование еще и барочных элементов. Высокое и низкое в романе постоянно переплетаются, образуя единство или, напротив, резко контрастируют друг с другом. При этом каждое из начал дано как экстатическое. Во всем подчеркивается барочное излишество, перенасыщение, эмоциональное преувеличение, при изображении событий - напряженность, повышенный драматизм, при характеристике героев - гиперболизация физических особенностей и эмоциональных состояний, в том числе «неврастеническая восторженность» или аффектация (о «неврастенической восторженности» барокко писал русский художник, искусствовед И. Грабарь). Гиперболизация качеств и контраст между персонажами не оставляют сомнений в том, что Вальгрен использует и французские образцы, в частности параллель с Квазимодо и Эсмеральдой, отсылающей в свою очередь к сюжету сказки «Красавица и чудовище». Вальгрен явно проявляет интерес к французскому барокко (в том числе к литературным обработкам волшебных сказок) и к «неистовому романтизму» — френетическои прозе в стиле Жюля Жанена и ранних романов Виктора Гюго9. Помимо этого, в «Ясновидце» обнаруживает себя история любви и мести графа Монте-Кристо. Роман Вальгрена, как и произведения С. Дельбланка, П.У. Энквиста, М. Флорина, явно сориентирован на эпистему XVII и XVIII вв., на «антиклассические»10 принципы повествования. Уход целого ряда шведских писателей в аси-стемную, ненормированную эстетику барокко имеет смысл воспринимать как альтернативу системности шведской литературы 30-60-х гг. XX в., о чем говорил и сам Вальгрен, имея в виду канон социального романа.
Одной из черт барокко была его игровая двуплановость, маскарад-ность, подтверждающая, что истины не существует. В романе Вальгрена тоже почти все иллюзорно: Барфусс постоянно носит маску, скрывающую его истинное лицо в прямом и переносном смыслах, в маске он выступает в
цирке, в его маске будет спать Генриетта, которую по ошибке убьют вместо него посланники католической церкви. Даже к своему столетию Эркюль Барфусс будет выглядеть как «крошечный приветливый старичок с лицом, закрытым полотняной маской» (8). Сам Вальгрен прокомментировал один из тезисов своего романа так: «Никогда не верь своим глазам, всегда будь скептичен по отношению к тому, что видишь»11. Весь европейский мир подается как метафорический маскарад: фасады государственных учреждений скрывают борьбу за власть, в смиренных чертогах католических монастырей осуществляются пытки, изучаются книги Ч. Ламброзо о патологической природе личности с целью дальнейшего манипулирования ею. В пафосе отрицания институтов церкви просматривается традиция просветителей XVIII в., произведений Д. Дидро и Вольтера. Факт того, что публичный дом в романе Валырена — более одухотворенное пространство, чем монастырь, можно считать ироническим комментарием на ту же тему. В этом контексте можно задаться вопросом о вере и существовании Бога. Напомним, в шведском искусстве второй половины XX в. диалоги с Богом носили драматический характер. Большую роль сыграли картины И. Бергмана «Седьмая печать» (1957) и «Сквозь тусклое стекло» (1961), в которых появились образы молчащего Бога, Бога-паука. В начале XXI в. в Скандинавии этот вопрос сохранял актуальность. В одном из интервью Ларе фон Триер на вопрос, верит ли он в Бога, ответил характерной фразой: «Я в него не верю, но я его боюсь»12.
В романе Валырена герой хотел бы обрести Бога, но ничто в мире не подтверждало его присутствия.
«Он скитался еще многие годы. Сотни и тысячи километров прошел он: северные широты, леса, реки и забытые Богом берега. Неважно, какой карте он следовал, путь ему диктовало горе. В городах он побирался, выставлял напоказ, не стыдясь, свое уродливое тело, лежа на паперти, протягивал прохожим нищенскую свою миску, удерживая ее пальцами ноги. Что за чудище, слышал он их мысли, как должна была грешить его мать, чтобы Бог послал ей такое наказание... Он мысленно смеялся. Он не верил в их Бога. Для таких, как он, богов не было. Интересно, как бы они выглядели - по его образу и подобию?» (234).
Напомним, что рождение парфюмера Гренуя, не знавшего своего отца, прочитывается как пародия на непорочное зачатие, те же аллюзии сохраняет и Вальгрен. Сам писатель так определил религиозно-этический ракурс романа: «Бог, возможно, существует, а возможно, и нет. Для моего героя Эркюля Барфусса Бога нет, он сам должен быть источником своей морали». И вывод: «Мы всегда должны находить нашу мораль в самих себе»13. Следовательно, бытие Бога по-прежнему является одной из тем шведского искусства, но решение этой темы лежит в плоскости не религиозной, а индивидуальной этики. Неудивительно, что Вальгрен был увлечен идеями Льва Толстого о внутреннем самосовершенствовании личности и о возможности самому находить пути духовного воскресения. Идеи Толстого и Достоевского о перерождении человека под влиянием любви или иного гармонизирующего начала послужили идейной базой романа. О влиянии русской «глубоко нравственной литературы» Вальгрен также говорил в одном из интервью (с Н. Александровым).
В жанровом отношении писатель остался верен уже отработанной модели, на которой был выстроен «Парфюмер»: «история художника», «история преступника» и «роман воспитания». Однако в этическом плане концепция главного героя изменилась: Вальгрен наполнил текст «моральным смыслом», демонстрируя тоску по нравоучительной литературе. Игровая, гипертекстовая конструкция, с одной стороны, и мораль классической литературы - с другой — показывают тенденции шведской литературы (пост)постмодернизма, при том, что настоящего постмодернизма в шведской литературе так и не сложилось в силу сохранения обществом этической направленности литературы. В итоге «роман дороги» странствующего «художника», ясновидца и музыканта, и наряду с этим «пре-ступника-мстителя» превращается у Вальгрена в роман «Воскресение». Герой определяется со своим отношением к миру, а после смерти Генриетты приходит к главной цели и смыслу всего романа - к прощению. Таким образом, на известные сюжетные линии романов о странствиях Вильгельма Мейстера и Генриха фон Офтердингера, ищущих своего предназначения, накладывается видоизмененная, но узнаваемая канва русских романов. По этой причине в романе Вальгрена, представителя литературы XXI в., в полной мере можно проследить изменение концепции по сравнению со многими предшествующими текстами такого порядка, в том числе с «Парфюмером». Барфусс проходит те же стадии морального роста: сначала жертва рока и социальной системы, затем бунтарь, отвергающий Бога и мстящий за социальное зло, и, наконец, просветленный толстовец, пришедший к всепрощению. Характерно, что перерождение вновь совершается под влиянием женщины. Классическим образам Эсмеральды, Фан-тины, Сони и княжны Марьи наследуют и современные героини: модель изменения агрессивного мужского мира под влиянием гармонизирующего женского начала используется и в современных мелодрамах, что придает им интеллектуальный подтекст. Примером могут служить знаменитый фильм Г. Маршалла «Красотка» и современный бестселлер «50 оттенков серого» Э. Джеймс.
Итак, текст Вальгрена благодаря своей нравственной направленности взаимодействует с постмодернистской эстетикой лишь своей гипертекстовой структурой и иронической тональностью по отношению к религиозно-политическим институтам. В идейном отношении он, как и другие шведские произведения последних десятилетий, по-прежнему содержит мораль. Работая по схеме приключенческого «романа дороги» эпохи барокко, Вальгрен наделяет низовые жанры «высоким» содержанием. В этическом плане его роман - это анти-Парфюмер и анти-Монте-Кристо, т.к. его гений не злодей, а страстотерпец, способный любить, простить и отказаться от власти над толпой, легко подчиняемой благодаря ясновид-ческим способностям угадывать и внушать мысли. За подобным типом маргинального героя стоит большая культурная традиция. Если исследователи современной немецкой литературы пишут о том, что «возвращение "глубоких смыслов" пусть и в профанной форме, есть то принципиально новое, что характерно для "жанровой" немецкоязычной литературы рубежа XXI столетия»14, то для шведской литературы характерно их постоянное наличие. Сколько бы ни менялся жанровый спектр романной прозы (вспомним шведский детектив или мистические триллеры в духе
магического реализма), этическое начало постоянно обнаруживает себя. Это позволяет говорить о том, что классическая шведская литература и шире - шведское мировоззрение в своей нравственной основе очень близко русской нравственной традиции, что подтверждается и постоянными рецепциями идей и образов русской классики.
1 Экология литературы. Северная глава. Беседы с европейскими писателями. Ведущий Н. Александров // Телеканал «Культура». URL: http://old.tvkultura.ru/ page.html?cid=8004 (дата обращения 7.04.2015).
2 Janssen Во G. Speiaren Rubashov; Spegelromanen «För herr Bachmanns broschyr»; Nyckelromanen «För herr Bachmanns broschyr» // Jansson Во G. Nedslag i 1990-talets svenska prosa. Om 90-talets svenska roman och no veil i postmodernt perspektiv. Högskolan Dalarna. 1998. Rapport 2. P. 88-91, 94-97, 97-99.
3 Валъгрен К.П. Ясновидец/пер. со швед. С. Штерна. М., 2011.
4 Vallgren C.J. Den vidunderliga kärlekens historia. Stockholm, 2002.
5 Lindberg M. Carl-.Tohan Vallgren // Svenska samtidsförfattarna. Lund, 2006. P. 143-150.
6 Валъгрен K.IL Водяной: сверхроман/ пер. со швед. С. Штерна. М., 2015.
7 Гладилин Н.В. «Постпостмодернизм». Субжанровые особенности текущей литературы стран немецкого языка // Гладилин Н.В. Становление и актуальное состояние литературы постмодернизма в странах немецкого языка (Германия, Австрия, Швейцария). М., 2011. С. 273-284.
8 Цит. по: Валъгрен К.П. История удивительной любви чудовища. Месть / пер. со швед. С. Штерна. М., 2005. С. 2.
9 Дроздов H.A. Французская «неистовая словесность» в русской рецепции 1830-х гг.: дис. ... к.ф.н.: 10.01.01. СПб., 2013.
10 Дмитриева К.К. История немецкой литературы. Новое и новейшее время. М., 2014.
11 Цит. по: Валъгрен К.П. История удивительной любви чудовища. Месть/ пер. со швед. С. Штерна. М., 2005. С. 2.
12 Долин A. JIapc фон Триер. Контрольные работы. Анализ. Интервью. М., 2004. С. 219.
13 Цит. по: Валъгрен К.П. История удивительной любви чудовища. Месть / пер. со швед. С. Штерна. М., 2005. С. 2.
14 Гладилин Н.В. «Постпостмодернизм». Субжанровые особенности текущей литературы стран немецкого языка // Гладилин Н.В. Становление и актуальное состояние литературы постмодернизма в странах немецкого языка (Германия, Австрия, Швейцария). М., 2011. С. 285.
References
1. Ekologiya literatury. Severnaya glava. Besedy s evropeyskimi pisatelyami. Vedushchiy N. Aleksandrov [Ecology Literature. North Head. Talks with European Writers. Leading N. Alexandrov], Telekanal "Kid'tura" [TV Channel "Culture"]. Available at: http://old.tvkultura.ru/page.html?cid=8004 (accessed 7.04.2015).
2. Jansson Bo G. Spelaren Rubashov; Spegelromanen "För herr Bachmanns broschyr"; Nyckelromanen "För herr Bachmanns broschyr", in: Jansson Bo G. Nedslag i 1990-talets svenska prosa. От 90-talets svenska roman och novell i postmodernt perspektiv. Högskolan Dalarna. 1998. Rapport 2, pp. 88-91, 94-97, 97-99.
3. Vallgren C.J. Yasnovidets [Clairvoyant], translated from Swedish by S. Stern. Moscow, 2011.
4. Vallgren C.J. Den vidunderliga karlekens historia. Stockholm, 2002.
5. Lindberg M. Carl-Johan Vallgren. Svenska samtidsforfattama. Lund, 2006, pp. 143-150.
6. Vallgren C.J. Vodyanoy: sverkhroman [The Merman], translated from Swedish by S. Stern. Moscow, 20"l5.
7. Gladilin N.V. "Postpostmodernizm". Subzhanrovye osobennosti tekushchey literatury stran nemetskogo yazyka ["(Post)postmodernism". Sub-genre Features the Current Literature of the German Language], in: Gladilin N.V. Stanovlenie i aktual 'noe sostoyanie literatury postmodernizma v stranakh nemetskogo yazyka (Germaniya, Avstriya, Shveytsariya) [Formation and Current State of the Literary Postmodernism in the German Language (Germany, Austria, Switzerland)]. Moscow, 2011, pp. 273-284.
8. As cited in: Vallgren C.J. Istoriya udivitel 'nay lyubvi chudovishcha. Mest' [The History of the Amazing Love Monsters. Revenge], translated from Swedish by S. Stern. Moscow, 2005, p. 2.
9. Drozdov N. A. Frantsuzskaya "neistovaya slovesnost. " v russkoy retseptsii 1830-khgg.: dis. ... k.f.n.: 10.01.01 [French "Violent Literature" in Russian Reception of the 1830s.: Dissertation] Saint-Petersburg, 2013.
10. Dmitrieva E.E. Istoriya nemetskoy literatury. Novoe i noveyshee vremya [History of German Literature. Modern and Contemporary History], Moscow, 2014.
11. As cited in: Vallgren C.J. Istoriya udivitel 'noy lyubvi chudovishcha. Mest' [The History of the Amazing Love Monsters. Revenge], translated from Swedish by S. Stern. Moscow, 2005, p. 2.
12. Dolin A. Lars fon Trier Kontrol'nye raboty. Analiz. Interv'yu [Lars von Trier. Test Papers. Analysis. Interview], Moscow, 2004, p. 219.
13. As cited in: Vallgren C.J. Istoriya udivitel 'noy lyubvi chudovishcha. Mest' [The History of the Amazing Love Monsters. Revenge], translated from Swedish by S. Stern. Moscow, 2005, p. 2
14. Gladilin N.V. "Postpostmodernizm". Subzhanrovye osobennosti tekushchey literatury stran nemetskogo yazyka ["(Post)postmodernism". Sub-genre Features the Current Literature of the German Language], in: Gladilin N.V. Stanovlenie i aktual 'noe sostoyanie literatury postmodernizma v stranakh nemetskogo yazyka (Germaniya, Avstriya, Shveytsariya) [Formation and Current State of the Literary Postmodernism in the German Language (Germany, Austria, Switzerland)]. Moscow, 2011, p. 285.
Кобленкова Диана Викторовна - кандидат филологических наук, доцент кафедры зарубежной литературы Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского и Российско-шведского учебно-научного центра РГГУ
В 2007 и 2009 гг. была стипендиатом Шведского Института (Стокгольм). Область научных интересов - американская и шведская проза, французская культура XX в.; история и теория кино; кинематограф Скандинавских стран и Нидерландов; общая теория искусств.
E-mail: dvmk(3yandex.ru
Koblenkova Diana V. - Candidate of Philology, is an associate professor at the Foreign Literature Department, Lobachevsky State University of Nizhny Novgorod and at the Russian-Swedish Research and Training Centre, Russian State University for the Humanities (RSUH).
In 2007-2009, she studied at the Swedish University in Stockholm. Research interests: American and Swedish prose, French culture in the 20th century; cinema history and theory; Scandinavian and Dutch cinema; general theory of arts.
E-mail: dvmk(3yandex.ru
Научное издание
Новый филологический вестник
Компьютерная верстка A.B. Надточенко Обработка для www.elibrary.rii М.В. Руднева Подписано в печать 17.04.2015. Формат 60x90/16 Гарнитура Times New Roman Печать офсетная Усл. печ. л. 9,5 Тираж 1 500 экз.
Издательство «Каллиграф» 117042, Москва, ул. Скобелевская, 23 Телефон (495) 970-72-63 E-mail nivestnikwiyandex.ru
