CC BY
220УДК 602.6 Anton S. Korepanov, Anatoliy I. Ginak
А.С. Корепанов1, А.И. Гинак2.
THERAPEUTIC MONOCLONAL ANTIBODIES
St.Petersburg State Technological Institute (Technical Univer-sity),Moscovsky pr., 26, St.Petersburg, 190013, Russia Protein Contour LLC, Domostroitelnaya, 4, building 3, letter B, St Petersburg, 194292, Russia. e-mail: antonkorepanov@outlook.com.
The review deals with the basic aspects of the development of monoclonal antibodies. The data on the structure and properties of monoclonal antibodies, antibody fragments and conjugates, intended for medical use are given. The possibilities and the key functions of monoclonal antibodies in the treatment of various diseases are considered. The commercially available drugs based on monoclonal antibodies are described. Ways for the solution of major therapeutic objectives, achieved with monoclonal antibodies, are determined. The choice of the most promising targets for antibody development is substantiated.
Keywords: pharmacotherapy, drugs, monoclonal antibodies.
ТЕРАПЕВТИЧЕСКИЕ
МОНОКЛОНАЛЬНЫЕ
АНТИТЕЛА
Санкт-Петербургский государственный технологический институт (технический университет), Московский пр., 26, Санкт-Петербург, 190013, Россия
ООО «Протеиновый Контур», Домостроительная ул., 4, корп. 3, лит. В, Санкт-Петербург, 194292, Россия. e-mail: antonkorepanov@outlook.com.
Обзор посвящен основным аспектам разработки монокло-нальных антител. Приведены данные о строении и свойствах моноклональных антител, а также их фрагментов и конъюгатов, предназначенных для медицинского использования. Рассмотрены возможности и ключевые функции моноклональных антител в лечении широкого круга заболеваний. Описаны представленные на рынке лекарственные средства на основе моноклональных антител. Определены способы решения основных терапевтических задач, достигаемых с использованием моноклональных антител. Обоснован выбор наиболее перспективных мишеней для антител в разработке.
Ключевые слова: фармакотерапия, лекарственные препараты, моноклональные антитела
Исследования по разработке моноклональных антител, предназначенных для использования в медицине, велись с начала 1980-х годов. Первым коммерческим препаратом стал ОгШос1опе ОКТ3, одобренный в 1986 году для профилактики отторжения при пересадке почки. С этого момента активно разрабатывались новые терапевтические моноклональные антитела, а также Fc-fusion белки, фрагменты антител и конъюгаты антител, и в итоге соединения этих классов сформировали главный сегмент современного биофармацевтического рынка. На сегодняшний день препараты на основе моноклональных антител одобрены для лечения широкого круга заболеваний, начиная от редких, для которых количество больных измеряется несколькими тысячами и менее (например, пароксизмальной ночной гемоглобинурии или криопирин-ассоциированных периодических синдромов), до насчитывающих сотни тысяч заболевших (таких как рак и рассеянный склероз), и миллионы больных (для таких заболеваний, как астма и ревматоидный артрит) [1].
После 1986 года роста продаж лекарств на основе моноклональных антител не наблюдалось, и разработка новых препаратов двигалась медленно вплоть до конца 1990-х, когда для терапевтических целей были одобрены первые химерные моноклональные антитела. Ниже приведены данные о регистрации новых препаратов на базе моноклональных антител по годам (рисунок 1).
Рисунок 1. Гоафик. Количество одобренных медицинских препаратов на основе моноклональных антител с 1985 по 2015 (по годам) [1, 2].
С появлением химерных, а также последовавших за ними гуманизированных и полностью человеческих моноклональных антител, количество зарегистрированных препаратов и объем продаж начали увеличиваться, что в итоге привело к тому, что в 2014 году совокупный доход от продаж моноклональных антител составил почти $ 85 млрд., что составляет более половины общего объема продаж всей биофармацевтической продукции ($ 152 млрд.). Продолжающийся рост продаж 69 одобренных на данный момент препаратов на основе моноклональных антител [3], а также разработка около 300 новых продуктов этого класса [3], 53 из которых достигли III фазы клинических испытаний [2], позволяют предположить дальнейшее увеличение рынка моноклональных антител в ближайшие годы, что станет драйвером роста всего биофармацевтического рынка.
1 Корепанов Антон Станиславович, технолог ООО «Протеиновый Контур», аспирант, каф. молекулярной биотехнологии СПбГТИ(ТУ), e-mail: antonkorepanov@ outlook.com.
Anton S. Korepanov, technologist, Protein contour LLC, St. Petersburg, graduate student of the Department of Molecular biotechnology, SPbSIT(TU).
2 Гинак Анатолий Иосифович, д-р хим. наук, профессор, зав. каф. молекулярной биотехнологии СПбГТИ(ТУ), e-mail: mbt@lti-gti.ru. Anatoliy I. Ginak, Dr Sci. (Chem), Professor, Head of the Department of Molecular biotechnology, SPbSIT(TU
Дата поступления - 21 сентября 2016 года
Антитела, или иммуноглобулины, являются растворимыми гликопротеинами, которые производятся в В-лимфоцитах в ответ на появление в крови чужеродных антигенов [4]. Антитела обладают способностью специфично связывать соответствующие им антигены с высокой селективностью [5, 6]. Взаимодействие антитело-антиген лежит в основе широкого спектра методов, которые активно применяются в биотехнологии, биохимии и медицине [7]. Различают поликлональные и моноклональные антитела. Антитела, которые были произведены разными линиями В-лимфоцитов, называют поликлональными. Поликлональные антитела представляют собой гетерогенную смесь антител, образовавшихся в организме в ответ на иммунизацию с различными антителами, которые способны распознавать разные эпитопы антигена. Моноклональные антитела производятся В-лимфоцитами, которые являются клонами одной родительской клетки и специфичны к единственному эпитопу антигена [4].
На основании различий по структуре и биологическим свойствам иммуноглобулины млекопитающих разделяют на 5 классов: 1дА, ДО, 1дЕ, 1дМ [8, 9]. Большинство иммуноглобулинов в крови млекопитающих относятся к классу ^ [10, 11]. По сравнению с другими классами антител, молекулы ^ меньше по размеру, быстрее синтезируются, имеют более длительный период полураспада в крови, а также более стабильны в процессе выделения и очистки. В связи с этим именно ^ наиболее широко используются в аналитических методах и основанной на антителах терапии [12]. Иммуноглобулины Y является птичьим аналогом ^ млекопитающих [13]. Использование ^ имеет ряд преимуществ перед например пониженное перекрестное взаимодействие с белками млекопитающих, более высокую стабильность, высокие выходы (более 100 мг ^ с одного яичного желтка), а также отсутствие необходимости убивать животное [14, 15].
Строение иммуноглобулинов зависит от их изотипа. Обычно молекулу антитела изображают в форме буквы X на которой отмечены две тяжелые цепи и две легкие цепи, связанные дисульфидным мостиком. Тяжелые и легкие части состоят из вариабельных и постоянных участков (рисунок 2).
Рисунок 2. Строение молекулы IgG [16]: Fab - фрагмент связывания антигена; Fc - кристаллизующийся фрагмент иммуноглобулина; Vl - вариабельный участок легкой цепи; Vh - вариабельный участок тяжелой цепи; Cl - постоянный участок легкой цепи; Chi, Ch2, Снз - постоянные участки тяжелой цепи; CDR - комплемент-определяющий участок.
Аминокислотные последовательности
вариабельных участков разных антител значительно различаются. Каждый вариабельный участок состоит из трех гипервариабельных участков (HV), соединенных четырьмя каркасными участками (FR). Каркасные участ-
ки обеспечивают структуру цепи, а гипервариабельные участки отвечают за способность селективно связывать антиген. Антигенсвязывающий сайт состоит из шести петель гипервариабельных участков, по три от тяжелой и легкой цепей [4].
Ниже приведены основные сведения о свойствах различных типов антител (таблица 1).
Таблица 1. Основные свойства различных типов антител [16].
Свойство IgG1 IgG2 IgG3 igG4 IgM IgA1 IgA2 IgD igE
Молекулярный вес ^а) 146 146 170 146 970 160 160 184 188
Концентрация в крови (мг/мл) 9 3 1 0,5 1,5 3,0 0,5 0,03 0,00005
Доля в суммарном количестве антител (%) ~ 50 ~ 15 ~ 5 ~ 3 ~ 10 ~ 15 ~ 2 < 1 < 1
Период полураспада (дни) 21 20 7 21 10 6 6 3 2
Еще в 1965 году было доказано, что время полураспада (ТУ) антител в крови связано с наличием кристаллизующегося фрагмента (Fc), и молекулы, лишенные Fc, обладают более короткими ТУ по сравнению с полноразмерными молекулами IgG [17, 18]. Среднее ТУ для IgG1, ^2и IgG4 составляет около 21 дня, IgG3 обладает средним ТУ около 7 дней [19, 20].
Показано, что существует обратная зависимость между концентрацией IgG в крови человека и периодом ТУ [18, 21]. Этот эффект был также обнаружен у мышей и кроликов [21]. Поскольку эндогенные и экзогенные IgG выводятся из организма в ходе аналогичных процессов катаболизма, существует риск влияния экзогенных моноклональных антител, основанных на IgG, на период полувыведения эндогенных IgG. Однако вследствие высоких концентраций эндогенных IgG в крови, для влияния на их период полувыведения потребуются очень высокие дозы экзогенных моноклональных антител [21]. Например внутривенное введение IgG в количестве 15 мг/кг приводит к увеличению суммарного количества IgG всего на 1-2 %. Таким образом, введение моноклональных антител, основанных на IgG, приводит лишь к незначительному увеличению суммарной концентрации антител в организме и не оказывает выраженного влияния на период полувыведения эндогенных IgG.
Моноклональные антитела обнаружены в сыворотке пациентов миеломой, у которых экспансия B-лимфоцитов создавала высокие титры идентичных антител, что приводило к моноклональной гаммапатии [5]. В 1970-е годы Köhler и Milstein разработали метод получения моноклональных антител, в основе которого лежало слияние способных к образованию антител B-лимфоцитов, полученных из селезенки иммунизированного животного и раковых клеток миеломы [22]. Такое слияние приводило к получению бессмертной гибридомы, производящей уникальные антитела. Публикация этого метода в 1975 году открыла новые возможности в биотехнологии, биохимии, диагностике заболеваний, и в 1984 году была отмечена Нобелевской премией по физиологии и медицине «За теории относительно специфичности в развитии и контроле иммунной системы и открытие принципа продукции моноклональных антител» [23].
Первые клинические результаты применения моноклональных антител были разочаровывающими и показали множество проблем [24]. Вследствие этого в течение десяти лет, многие специалисты в области медицины сочли идею использования антител в медицине, не оправдавшей надежд. Первые терапевтические антитела были мышиными, и основными проблемами
были впервые с множественной клонов раковых
стали иммунный ответ организма на чужеродные белки и слишком быстрое их выведение из организма пациента.
Успешное использование антител стало возможным благодаря разработке методики создания химерных (человек-мышь) антител, которые взаимодействуют с иммунной системой человека так же, как собственные IgG [25, 26]. Подобные антитела не распознаются иммунной системой как чужеродные и в крови имеют период полураспада, сходный с собственными IgG, от 2 до 4 недель [27]. При введении химерных антител в типичном для пациентов режиме (от 1 раза в неделю до 1 раза в месяц), терапевтические концентрации сохраняются в течение месяца и более.
С целью снижения иммуногенности и увеличения эффективности, терапевтические моноклональные антитела эволюционировали от полностью мышиных в направлении увеличения доли человеческой части в молекуле. В период с 1990 по 1999 годы среди разрабатываемых для терапевтического применения моноклональных антител 30 % были мышиными и 45 % - гуманизированные. С 2000 по 2009 года доминирующими антителами в разработке стали полностью человеческие (45 %) и гуманизированные (39 %) [16]. Информация о моноклональных антителах с участками различной природы представлена ниже (таблица 2).
Таблица 2. Моноклональные антитела, имеющие в молекуле участки различного происхождения.
INN Доля последовательности, % Участки
мышь человек CDR VL, VH Cl, CH1, CH2, CH3
мышиные -momab 100 0 мышь мышь мышь
химерные -ximab 33 67 мышь мышь человек
гуманизированные -zumab 5-10 90-95 мышь человек человек
человеческие -umab 0 100 человек человек человек
«Химерные» антитела задействуют мышиные вариабельные участки и их международные непатентованные названия (INN) включают суффикс -ximab. Гуманизированные антитела используют мышиный антигенсвязывающий участок, их названия заканчиваются на -zumab. Антитела, имеющие полностью человеческую последовательность, имеют названия, заканчивающиеся на -umab [28].
Целью терапии, основанной на использовании моноклональных антител, является выведение из организма или нейтрализация патогенной инфекции, или специфической мишени, связанной с заболеванием, например бактериальной, вирусной или опухолевой мишени.
Терапевтические антитела могут выполнять три принципиальные задачи [29]:
1 Блокировка действия определенной молекулы,
2. Связывание с определёнными клетками,
3. Выполнение функции сигнальной молекулы.
Блокирующая активность терапевтических
антител достигается предотвращением связывания факторов роста, цитокинов и их растворимых медиаторов с их рецепторами. Эта цель достигается путем связывания моноклонального антитела с ними или с соответствующими рецепторами.
Связывание с клетками требует создания антител к определенной популяции клеток и является универсальным подходом. Антитела могут быть разработаны для доставки к клеткам эффекторных элементов, таких как ферменты, токсины, радиоактивные изотопы, цитокины и даже молекулы ДНК. Таким образом,
достигается селективное применение требуемого эффекта, например, разрушение раковых клеток токсинами или радиоактивными изотопами.
Естественные эффекторные функции антител связаны со способностью взаимодействовать с Fc-рецепторами или белком системы комплемента, что приводит к комплемент-зависимой цитотоксичности. Комплемент является системой 30 белков плазмы и клеточной поверхности, активация которых антителами приводит к лизису клетки-мишени [30]. При разработке антител эффекторные функции могут быть сохранены или удалены в зависимости от терапевтической стратегии.
Сигнальный эффект антител основан либо на кросслинкинге рецепторов, которые, в свою очередь, связаны с медиаторами деления клетки или программируемой клеточной смерти, или на связи со специфическими рецепторами для активации определенной популяции клеток [29]. Еще одной возможностью использования антител является селективная доставка ДНК или антигена к определенным иммунным клеткам для активации требуемого иммунного ответа против этого антигена.
До изобретения антибиотиков терапия сыворотками была широко распространена при лечении некоторых инфекционных заболеваний, например, сибирской язвы, оспы, менингита и чумы. С получением вакцин и антибиотиков, необходимость в использовании сывороток исчезла. Однако последовавшая за снижением заболеваемости и полным искоренением ряда болезней, например оспы, отмена обязательной вакцинации против соответствующих инфекционных антигенов, а также появление устойчивых к антибиотикам бактерий, приводит к повышенной уязвимости к острым вспышкам заболевания. Антибиотики неэффективны в устранении вирусной инфекции, а антивирусные препараты зачастую быстро выводятся из организма, и их эффективность снижается при повторном лечении [31]. Лечение сывороточными антителами на сегодняшний день используется только в качестве заместительной терапии пациентов с иммунными нарушениями, для профилактики после контакта с носителями некоторых вирусов, например бешенства, кори, гепатита А и В, ветряной оспы, респираторного синцитиального вируса, а также для нейтрализации токсинов, например дифтерии, ботулизма и столбняка. Пассивная иммунизация имеет существенные преимущества перед применением антибиотиков, например, пониженную токсичность и высокоспецифичную активность, а также действует быстрее вакцин и антибиотиков. С учетом этих проблем биотехнологические компании, разрабатывающие препараты для терапии инфекционных заболеваний, прилагают усилия для получения высокоэффективных и функциональных антител.
Выделение защитного нейтрализующего токсин человеческого моноклонального антитела было описано в 1993 году в исследовании, в ходе которого было изучено несколько человеческих моноклональных антител против токсина столбняка [32]. При одновременном введении этих специфичных антител наблюдался усиленный си-нергический эффект. Этот эффект позже был описан при нейтрализации нейротоксина ботулизма. Антитела против токсина ботулизма были получены с использованием разных библиотек фагового дисплея, полученных от людей или иммунизированных мышей [29]. В 2002 году Маупа^ с коллегами описаны высокоспецифичные антитела против бациллы сибирской язвы [33]. Эти антитела были фрагментами, полученными с использованием генов вариабельного участка мышиного моноклонального антитела, и экспрессированных в E.Coli как одно-цепочечный Fv фрагмент. При введении мыши фрагментов антител перед инъекцией сибирской язвы, наблюдалась защита против токсина сибирской язвы.
По сравнению с нейтрализацией токсинов, использование антител для предотвращения вирусных заболеваний является более сложной задачей. Palivi-zumab (Synagis; Medlmmune Inc) - гуманизированное моноклональное антитело IgG1, одобренное для профилактики респираторного синцитиального вируса у новорожденных детей [34, 35]. Palivizumab стал первым одобренным моноклональным антителом против инфекционного патогена. Разработка Sevirumab (Pro-tovir; Protein Design Labs), человеческого антитела против цитомегаловируса, была остановлена при прохождении третьей фазы клинических испытаний в качестве дополнительного лечения цитомегаловирусного ретинита вследствие отсутствия доказательств эффективности. Устранение вирусной инфекции требует совпадения ряда событий, включая ингибирование инфицирования клеток, уничтожение инфицированных клеток, ингибирование репликации вируса, ингибирование высвобождения вируса и межклеточной передачи [36, 37]. Вероятно в условиях множества антител, создаваемых при типичном человеческом поликлональном ответе, за каждый из этих процессов может отвечать одно или несколько антител. Результатом действия всех этих антител должно быть создание действительно эффективной защиты вследствие комбинации блокирующего, нейтрализующего и устраняющего эффектов человеческих антител.
Для противовоспалительной терапии применяются антитела, способные с высокой специфичностью связывать цитокины или их рецепторы, что сопровождает ингибирование вредного воздействие цитокина. Цитокины, связанные с воспалением и аутоиммунитетом, являются фактором некроза опухоли альфа (ФНО а), интерлейкины и белки системы комплемента. Было показано, что модуляция иммунных реакций, например, истощение иммунной клетки, рецепторы поверхности которой связываются антителами, например, CD20 и CD4 на поверхности B- и T-лимфоцитов, имеет перспективы для терапии аутоиммунных заболеваний. Наряду с онкологическими заболеваниями, воспалительные и аутоиммунные заболевания представляют наиболее обширную область для терапевтического применения антител. У больных ревматоидным артритом фактор некроза опухоли накапливается в суставах и приводит к воспалению и разрушению суставов. Одобренные препараты, предназначенные для регуляции фактора некроза опухоли, представляют растворимый рецептор фактора некроза опухоли Eternacept (Enbrel; Amgen Inc/Wyeth), и антитело Infliximab (Remicade; Centocor Inc). Infliximab -это химерное антитело с мышиными вариабельными участками и человеческими постоянными доменами изотипа IgG1.
В терапии онкологических заболеваний антитела выполняют задачу прямого или опосредованного разрушения раковых клеток, связываясь либо с опухолью, либо с васкулатурой, которая питает опухоль. Технологии панорамирования библиотек антител на интактных клетках позволяют выделять антитела против новых антигенов, имеющих высокую вероятность быть связанными с раком [38]. Наиболее общими онкологическими мишенями являются карциноэмбриональный антиген (CEA), связанный с колоректальным раком, муцин-1 (MUC1), рецептор эпидермального фактора роста (EGFR), а также ERBB2 (также известный как HER2/neu, связанный с раком легких и молочной железы) и CD20 на поверхности B-лимфоцитов, который является маркером неходжкинской лимфомы. Примерами одобренных терапевтических антител против ERBB2 и CD20 являются гуманизированное антитело IgG1 Trastuzumab (Herceptin, Genentech) для лечения рака молочной железы и химерное антитело IgG1 Rituximab (Rituxan, IDEC Pharmaceuticals) для лечения неходжкинских лимфом.
Как правило, лечение специфическими
антителами используется в комбинации с классической химиотерапией, и важной задачей является создание специфичных и высокотоксичных препаратов против раковых клеток. Антитела Irbitumomab tiuxetan (Zevalin; IDEC Pharmaceuticals) и Gemtuzumab ozogamicin (My-lotarg; Wyeth) одобрены для проведения химиотерапии. Irbitumomab tiuxetan - это мышиное антитело против CD20, связанное с радиоактивным изотопом ит-трий-90, мишенью которого является поверхность опухолевых B-лимфоцитов. Связываясь с раковой клеткой, молекула разрушает её и соседние клетки. Irbitumomab tiuexan - это первое радиоиммунотерапевтическое одобренное антитело для лечения неходжкинских лимфом. Антитело реагирует с тем же антигеном, что и Rituximab, но будучи мышиным антителом, выводится из организма быстрее, что снижает нежелательный эффект облучения организма. Gemtuzumab ozogamicin - это гуманизированное моноклональное антитело, связанное с антиопухолевым агентом калихеамицином, бактериальным токсином [39]. Мишенью антитела является рецептор CD3, который экпрессируется примерно в 90 % всех случаев острого миелобластного лейкоза (ОМЛ). Препарат одобрен для терапии рецидивирующего ОМЛ. Irbitumomab tiuxetan и Gemtuzumab ozogamicin являются примерами антител, предназначенных для транспорта токсина непосредственно к раковой клетке. Антитела к белкам II класса главного комплекса гистосовместимости (ГКГС) способны связывать раковые клетки. Мышиные моноклональные антитела Oncolym (Lym-1; Peregrine Pharmaceuticals) [40] и антитело Hu1D10 (Remitogen, Protein Design Labs) [41] являются примерами таких антител. Oncolym доставляет к раковым клеткам радиоактивный изотоп йод-131. Гуманизированное антитело IgG1 Hu1D10 разрушает раковые клетки силами своих естественных эффекторных функций и вызывают апоптоз.
Ингибировать пролиферацию и вызывать апоптоз могут антитела к CD20 [42], CD37 [43] и CD30 [44], а также антитела против сигнальных рецепторов апоптоза. Важной особенностью антител является зависимость их биологической активности от распознаваемого эпитопа. Это свойство проявляется наиболее очевидным образом для антител, которые ингибируют пролиферацию и конкурируют с фактором роста (например Daclizumab). В случаях, когда мишень не является рецептором, влияние специфичности эпитопа определяется менее очевидными факторами. Например, антитело против CD 20, вследствие разницы в ориентации по отношению к клеточной мембране при связывании с различными эпитопами может обладать, как высокой комплемент-зависимой цитотоксичностью (КЗЦ) при низкой прямой индукции клеточной гибели, так и низкой КЗЦ при высокой прямой индукции апоптоза [45].
Было показано, что некоторые антитела, например анти-CD20 и анти-HLA-DR индуцируют клеточную смерть, которая не сопровождается конденсацией хроматина и активацией каспаз, цистеиновых аспартил-специфичных протеаз, связанных с апоптозом [46]. Таким образом, эта направленная клеточная гибель не является апоптозом, и предположительно задействует лизосомы. Крэгом и Гленни предложен механизм [47], согласно которому происходит высвобождение содержимого лизосом, включая Катепсин B, с последующим уничтожением клетки-мишени. Этот механизм не был ранее описан для моноклональных антител и хорошо согласуется с гомотипической адгезией [42].
Большая часть неконъюгированных антител основана на IgG1, вследствие способности антител этого изотипа эффективно активировать иммунную систему, в результате чего различные иммунные клетки и молекулы уничтожают клетки-мишени. IgG1 активируют клетки NK, связываясь с CD16A, и индуцируют антитело-зависимую цитотоксичность, они связываются с рецепторами макрофагов CD16A, CD32A и CD64 и способствуют анти-
тело-зависимый фагоцитоз, а также активируют комплемент, что приводит к КЗЦ.
Молекулы антител Trastuzumab и Rituximab не связаны с токсином или радиоактивным изотопом. Уничтожение клетки-мишени этих антител основано только на запуске собственного эффекторного механизма организма, а именно на активации комплемента и Fc-рецептор-зависимых реакций. Эти эффекторные функции могут быть удалены или дополнены изменением Fc фрагмента антитела. Вероятно, Trastuzumab и Rituximab оказывают эффекторные воздействия в основном посредством Fc-рецептор-зависимого механизма [48] и, являясь антителами изотипа IgG1, связывают все известные Fcy-рецепторы (FcyR). Эти рецепторы расположены в мембранах различных плазмацитов, таких как естественные киллеры (NK cells), нейтрофилы, моноциты, макрофаги, дендритные клетки и B-лимфоциты. В целом, связывание IgG-FcyR приводит к антитело-клеточной цитотоксичности или фагоцитозу клеток-мишеней плазмоцитами. Так же, в зависимости от природы клетки-мишени, связывание Fc с рецептором само по себе может создать сигнал о запуске апоптоза. Несмотря на то, что в большинстве случаев связь Fc-FcyR задействует эффекторные функции, один из классов FcyR, а именно, FcyRIIb имеет ингибирующий эффект. Исследование взаимодействия между IgG и FcyR открыло возможность создания разновидности антител IgG1 с улучшенным или ослабленным сродством к FcyR, включая варианты с усиленным сродством к активирующим рецепторам и ослабленным сродством к ингибиру-ющим рецепторам [49]. Таким образом, в зависимости от терапевтической задачи, для выполнения которой предназначено антитело, может быть выбран вариант IgG1 с требуемыми свойствами Fc-фрагмента.
Еще один перспективный подход к усилению эффекторных функций антитела заключается в разработке биспецифичных антител, имеющих один вид специфичности для связи с клеткой и вторую специфичность для рецепторов плазмацитов, таких как T-лимфоциты. Существуют стратегии создания биспецифичных антител [50], и одной из существенных возможностей этого подхода является активация грану-лоцитов, наиболее многочисленной группы лейкоцитов. Эти клетки имеют Fc рецепторы к антителам IgA (CD89), вследствие чего возникает интерес к разработке терапевтических антител этого класса [51] и биспецифичных антител, способных благодаря связыванию с рецептором CD89 задействовать гранулоциты.
Возможным побочным эффектом основанной на антителах терапии является синдром высвобождения цитокинов, который связан с активацией T-лимфоцитов после присоединения к рецепторам на их поверхности антител. Во избежание этого процесса требуется снизить Fc-зависимые эффекторные функции антитела, что может быть достигнуто заменой отдельных аминокислот в Fc-фрагменте [52].
Небольшие фрагменты антител обладают некоторыми свойствами полноразмерных антител, такими как блокирование действия токсина, например, токсина сибирской язвы [33], или блокирование взаимодействия между цитокином и соответствующим рецептором [53, 54]. Фрагменты антител также могут доставлять эффекторные молекулы к клеткам-мишеням. Блокирующий эффект антител заключается в ингибировании связывания с определенным лигандом или рецептором и не требует обязательного наличия эффекторных функций. Более того, возможно создание биспецифичных фрагментов антител, обладающих эффекторными функциями, характерными для полноразмерных антител. Подобные фрагменты состоят из Fv или Fab участка антител, который в обоих случаях связывает антиген, и могут быть легко экспрессированы в E.Coli, что делает возможным фаговый дисплей антител, а также и другие библиотечные подходы к созданию
антител человека in vitro. Одним из главных преимуществ библиотечного подхода является возможность селекции антител, обладающих высокой специфичностью и сродством по отношению к широкому кругу антигенов. Помимо увеличения аффинности и специфичности, получаемые антитела имеют уменьшенный размер. Еще одним очевидным преимуществом является возможность отбирать антитела, специфичные к токсинам, лекарствам, цитокинам и прочим мишеням, которыми по различным причинам невозможно иммунизировать животное, в том числе, если инъекция мишени способна убить животное или мишень не является иммуногенной.
Связывание фрагментов антител в димеры и тримеры позволяет создавать олиговалентные фрагменты антител с повышенной аффинностью и способностью сшивать молекулу-мишень. Подобный подход реализуют, сначала уменьшая полноразмерное антитело до формата небольшого антигенсвязывающего фрагмента и затем добавляя к молекуле дополнительные фрагменты для увеличения требуемых характеристик. Сигнальный эффект, требующий кросслинкинга рецепторов, также может быть достигнут с применением фрагментов антител. Такие поливалентные фрагменты антител могут быть более эффективными в блокировании и нейтрализации токсинов, а также в терапии онкологических заболеваний.
Двойные фрагменты антител, обладающие эффекторными функциями, были впервые описаны в 1993 году Holliger с коллегами [55]. Это scFv-фрагменты со специфичностью к двум различным антигенам, мишени и эффекторной молекулы, такой как комплемент [56] или Fc-рецептор [57]. Также разработаны двойные фрагменты антител для кросслинкинга эффекторных клеток, таких как T-лимфоциты [58, 59] и естественные киллеры (NK cells) [57], что в частности используется для лечения лимфом.
За последнее десятилетие были достигнуты значительные успехи в применении антител, и развитие стратегий их использования в медицине до сих пор идет высокими темпами. Ниже приведена диаграмма рыночной доли моноклональных антител по области терапевтического применения (рисунок 3).
Неоваскулярные-^^^ Инфекционные
(глазные) —^^^^ _2%
^^^^^^^^^^^
Аутоиммунные /
воспалительные 38%
Онкология 50%
Рисунок 3. Диаграмма. Области применения моноклональных антител [28].
Данные о рыночной доле препаратов на основе моноклональных антител для лечения различных заболеваний показывают, что наиболее востребованными областями применения лекарств этого класса являются: онкология, иммунные и воспалительные заболевания. Основными мишенями для разрабатываемых антител являются фактор некроза опухоли [60-62], интерлейкины [63-65], кластеры дифференцировки ^3 [66-68], CD4 [69-71], CD20 [72-74], CD22 [75-77], CD49D [78-81], CD252 [82-85]), факторы роста и их рецепторы (эпидермальный фактор роста [86-88], эндотелиальный фактор роста [8991]), онкологические мишени [92-94], иммуноглобулин Е [95-97] и бета-амилоид [98-101].
Литература:
1. Ecker D.M., Jones S.D., Levine H.L. The therapeutic monoclonal antibody market // MAbs. 2015. V. 7, № 1. P. 9-14.
2. Reichert J.M. Antibodies to watch in 2016 // MAbs. 2016. V. 862, № May. P. 197-204.
3. Dawn M. Ecker. 2015 - A Record Year for Antibody Product Approvals, But Not For Biopharmaceuticals Overall // BioProcess Blog. 2016. P. 1. URL: http://www.bioprocess-blog.com/archives/807 (дата обращения: 20.04.2016).
4. Arora S., Ayyar B.V., O'Kennedy R. Affinity Chromatography for Antibody Purification // Methods Mol. Biol.. 2014. P. 497-516.
5. Lipman N.S. [et al.]. Monoclonal Versus Polyclonal Antibodies: Distinguishing Characteristics, Applications, and Information Resources // ILAR J. 2005. V. 46, № 3. P. 258-268.
6. Killard A.J. [et al.]. Antibodies: production, functions and applications in biosensors // Trends Anal. Chem. 1995. V. 14, № 6. P. 257-266.
7. Weisser N.E., Hall J.C. Applications of single-chain variable fragment antibodies in therapeutics and diagnostics // Biotechnol. Adv. 2009. V. 27. № 4. Р. 502-520.
8. Belov K. [et al.]. Echidna IgA supports mammalian unity and traditional Therian relationship // Mamm. Genome. 2002. V. 13. № 11. Р. 656-663.
9. Arnold J.N. [et al.]. The glycosylation of human serum IgD and IgE and the accessibility of identified oligoman-nose structures for interaction with mannan-binding lectin // J. Immunol. 2004. V. 173. Р. 6831-6840.
10. Salmon S.E., Smith B.A. Immunoglobulin synthesis and total body tumor cell number in IgG multiple myeloma // J. Clin. Invest. 1970. V. 49. № 6. Р. 1114-1121.
11. Larson B.L., Heary Jr H.L., Devery J.E. Immunoglobulin production and transport by the mammary gland // J. Dairy Sci. 1980. V. 63. № 4. P. 665-671.
12. Correia I.R. Stability of IgG isotypes in serum // MAbs. 2010. V. 2. № 3. P. 221-232.
13. Mine Y., Kovacs-Nolan J. Chicken egg yolk antibodies as therapeutics in enteric infectious disease: a review // J. Med. Food. 2002. V. 5, № 3. Р. 159-169.
14. Verdoliva А, Basile G., Fassina G. Affinity purification of immunoglobulins from chicken egg yolk using a new synthetic ligand. // J. Chromatogr. B. Biomed. Sci. Appl. 2000. V. 749, № 2. Р. 233-242.
15. Schade R. [et al.]. Chicken egg yolk antibodies (IgY-technology): a review of progress in production and use in research and human and veterinary medicine. // Altern. Lab. Anim. 2005. V. 33. Р. 129-154.
16. Dostalek M. [et al.]. Pharmacokinetics, pharmacodynamics and physiologically-based pharmacokinetic modelling of monoclonal antibodies // Clin. Pharmacokinet. 2013. V. 52, № 2. Р. 83-124.
17. Spiegelberg H., Weigle W. Studies on the catab-olism of yG subunits and chains // J. Immunol. 1965. V. 95, № 6. Р. 1034-1040.
18. Spielgelberg H.L., Weigle W.O. the Catabolism of Homologous and Heterologous 7S Gamma Globulin Fragments // J. Exp. Med. 1965. V. 121. № 92. Р. 323-338.
19. Morell A., Terry W.D., Waldmann T.A. Metabolic properties of IgG subclasses in man. // J. Clin. Invest. 1970. V. 49, № 4. Р. 673-680.
20. Ternant D., Paintaud G. Pharmacokinetics and concentration-effect relationships of therapeutic monoclonal antibodies and fusion proteins // Expert Opin. Biol. Ther. 2005. V. 5 Suppl 1. Р. S37-S47.
21. Waldmann T.A., Strober W. Metabolism of immu-noglobulins // Prog. Allergy. 1969. V. 13. Р. 1-110.
22. Köhler G., Milstein C. Continuous cultures of fused cells secreting antibody of predefined specificity // Nature. 1975. V. 256. Р. 495-497.
23. Nobel Media AB. The Nobel Prize in Physiology or Medicine 1984 [Электронный ресурс] // Nobelprize.org.
2013. URL: http://www.nobelprize.org/nobel_prizes/medicine/ laureates/1984/ (дата обращения: 21.04.2016).
24. Meeker T.C. [et al.]. A clinical trial of anti-idiotype therapy for B cell malignancy // Blood. 1985. V. 65, № 6. Р. 1349-1363.
25. LoBuglio a F. [et al.]. Mouse/human chimeric monoclonal antibody in man: kinetics and immune response // Proc. Natl. Acad. Sci. U. S. A. 1989. V. 86, № 11. Р. 42204224.
26. Maloney D.G. [et al.]. IDEC-C2B8 (Rituximab) Anti-CD20 Monoclonal Antibody Therapy in Patients With Relapsed Low-Grade Non-Hodgkin's Lymphoma // Blood. 1997. V. 8, № 6. Р. 2188-2195.
27. Weiner G.J. Building better monoclonal antibody-based therapeutics // Nat. Rev. Cancer. 2015. V. 15, № 6. Р. 361-370.
28. Elvin J.G., Couston R.G., Van Der Walle C.F. Therapeutic antibodies: Market considerations, disease targets and bioprocessing // Int. J. Pharm. 2013. V. 440, № 1. Р. 83-98.
29. Brekke O.H., Sandlie I. Therapeutic antibodies for human diseases at the dawn of the twenty-first century. // Nat. Rev. Drug Discov. Nature Publishing Group, 2003. V. 2, № 1. Р. 52-62.
30. Mackay I.R., Rosen F.S., Walport M.J. Complement // N. Engl. J. Med. Massachusetts Medical Society , 2001. V. 344, № 14. Р. 1058-1066.
31. Zeitlin L. [et al.]. Preventing infectious disease with passive immunization // Microbes and Infection. 2000. V. 2, № 6. Р. 701-708.
32. Lang A.B. [et al.]. Immunotherapy with human monoclonal antibodies. Fragment A specificity of polyclonal and monoclonal antibodies is crucial for full protection against tetanus toxin // J Immunol. 1993. V. 151, № 1. Р. 466-472.
33. Maynard J. a [et al.]. Protection against anthrax toxin by recombinant antibody fragments correlates with antigen affinity. // Nat. Biotechnol. 2002. V. 20, № 6. Р. 597-601.
34. Saez-Llorens X. [et al.]. Safety and pharmacokinetics of an intramuscular humanized monoclonal antibody to respiratory syncytial virus in premature infants and infants with bronchopulmonary dysplasia // Pediatr. Infect. Dis. J. 1998. V. 17, № 9. Р. 787-791.
35. Groothuis J.R., Nishida H. Prevention of respiratory syncytial virus infections in high-risk infants by monoclonal antibody (palivizumab). // Pediatr. Int. 2002. V. 44, № 3. Р. 235-241.
36. Parren P.W.H.I., Burton D.R. The antiviral activity of antibodies in vitro and in vivo // Adv. Immunol. 2001. V. 77. Р. 195-262.
37. Burton D.R. Antibodies, viruses and vaccines. // Nat. Rev. Immunol. 2002. V. 2, № 9. Р. 706-713.
38. Roovers R.C. [et al.]. Identification of colon tumour-associated antigens by phage antibody selections on primary colorectal carcinoma // Eur. J. Cancer. 2001. V. 37, № 4. Р. 542-549.
39. Larson R. [et al.]. Antibody-targeted chemotherapy of older patients with acute myeloid leukemia in first relapse using Mylotarg (gemtuzumab ozogamicin). // Leuk. Off. J. Leuk. Soc. Am. Leuk. Res. Fund, U.K. 2002. V. 16, № 9. Р. 1627-1636.
40. Epstein A.L. [et al.]. Two New Monoclonal Antibodies, Lym-1 and Lym-2, Reactive with Human B-Lympho-cytes and Derived Tumors, with Immunodiagnostic and Im-munotherapeutic Potential // Cancer Res. 1987. V. 47, № 3. Р. 830-840.
41. Identification and characterization of a new surface membrane antigen found predominantly on malignant B lymphocytes. // Blood. American Society of Hematology, 1990. V. 75, № 12. Р. 2375-2387.
42. IvanovA. [et al.]. Monoclonal antibodies directed to CD20 and HLA-DR can elicit homotypic adhesion followed by lysosome-mediated cell death in human lymphoma and leukemia cells. // J. Clin. Invest. American Society for Clinical Investigation, 2009. V. 119, № 8. Р. 2143-2159.
43. Heider K.-H. [et al.]. A novel Fc-engineered monoclonal antibody to CD37 with enhanced ADCC and high proapoptotic activity for treatment of B-cell malignancies // Blood. 2011. V. 118, № 15.
44. Younes A. CD30-targeted antibody therapy // Curr. Opin. Oncol. 2011. V. 23, № 6. P. 587-593.
45. Golay J., Introna M. Mechanism of action of therapeutic monoclonal antibodies: Promises and pitfalls of in vitro and in vivo assays // Arch. Biochem. Biophys. 2012. V. 526, № 2. P. 146-153.
46. Reed J.C. Apoptosis-based therapies // Nat. Rev. Drug Discov. Nature Publishing Group, 2002. V. 1, № 2. P. 111-121.
47. Cragg M.S., Glennie M.J. Antibody specificity controls in vivo effector mechanisms of anti-CD20 reagents // Blood. 2004. V. 103, № 7.
48. Clynes R. a [et al.]. Inhibitory Fc receptors modulate in vivo cytoxicity against tumor targets. // Nat. Med. 2000. V. 6, № 4. P. 443-446.
49. Shields R.L. [et al.]. High Resolution Mapping of the Binding Site on Human IgG1 for FcgRI, FcgRII, Fcg-RIII, and FcRn and Design of IgG1 Variants with Improved Binding to the FcgR // J. Biol. Chem. 2001. V. 276, № 9. P. 6591-6604.
50. Carter P. Bispecific human IgG by design // J. Immunol. Methods. 2001. V. 248, № 1-2. P. 7-15.
51. Dechant M., Valerius T. IgA antibodies for cancer therapy // Crit. Rev. Oncol. Hematol. 2001. V. 39, № 1-2. P. 69-77.
52. Presta L. Engineering Antibodies for Therapy // Curr. Pharm. Biotechnol. Bentham Science Publishers, 2002. V. 3, № 3. P. 237-256.
53. Weir a N.C. [et al.]. Formatting antibody fragments to mediate specific therapeutic functions. // Biochem. Soc. Trans. 2002. V. 30, № 4. P. 512-516.
54. Choy E.H.S. Efficacy of a novel PEGylated humanized anti-TNF fragment (CDP870) in patients with rheumatoid arthritis: a phase II double-blinded, randomized, dose-escalating trial // Rheumatology. 2002. V. 41, № 10. P. 1133-1137.
55. Holliger P., Prospero T., Winter G. «Diabodies»: small bivalent and bispecific antibody fragments. // Proc. Natl. Acad. Sci. 1993. V. 90, № 14. P. 6444-6448.
56. Kontermann R.E., Wing^ M.G., Winter G. Complement recruitment using bispecific diabodies. // Nat. Biotechnol. Nature Publishing Company, 1997. V. 15, № 7. P. 629631.
57. KipriyanovS.M. [etal.]. Synergistic Antitumor Effect of Bispecific CD19 x CD3 and CD19 x CD16 Diabodies in a Preclinical Model of Non-Hodgkin's Lymphoma // J. Immunol. American Association of Immunologists, 2002. V. 169, № 1. P. 137-144.
58. Holliger P. [et al.]. Specific killing of lymphoma cells by cytotoxic T-cells mediated by a bispecific diabody // "Protein Eng. Des. Sel. 1996. V. 9, № 3. P. 299-305.
59. Cochlovius B. [et al.]. Treatment of Human B Cell Lymphoma Xenografts with a CD3 x CD19 Diabody and T Cells // J. Immunol. American Association of Immunologists, 2000. V. 165, № 2. P. 888-895.
60. Sedger L.M., McDermott M.F. TNF and TNF-re-ceptors: From mediators of cell death and inflammation to therapeutic giants - past, present and future // Cytokine Growth Factor Rev. 2014. V. 25, № 4. P. 453-472.
61. Monaco C. [et al.]. Anti-TNF therapy: Past, present and future // Int. Immunol. 2015. V. 27, № 1. P. 55-62.
62. Song Y., Buchwald P. TNF superfamily protein-protein interactions: feasibility of small-molecule modulation. // Curr. Drug Targets. 2015. V. 16, № 4. P. 393-408.
63. McInnes I.B. [et al.]. Efficacy and safety of secukinumab, a fully human anti-interleukin-17A monoclonal antibody, in patients with moderate-to-severe psoriatic arthritis: a 24-week, randomised, double-blind, placebo-controlled, phase II proof-of-concept trial // Ann Rheum Dis. 2014. V. 73, № 2. P. 349-356.
64. Smolen J.S. [et al.]. Sirukumab, a human anti-in-terleukin-6 monoclonal antibody: a randomised, 2-part (proof-of-concept and dose-finding), phase II study in patients with active rheumatoid arthritis despite methotrexate therapy. // Ann. Rheum. Dis. 2014. V. 73, № 9. Р. 1616-1625.
65. Rossi J.F. [et al.]. Interleukin-6 as a therapeutic target // Clin. Cancer Res. 2015. V. 21, № 6. Р. 1248-1257.
66. Nishida T. [et al.]. Target Antigen Density Governs the Efficacy Target Antigen Density Governs the Efficacy of Anti-CD20-CD28-CD3 z Chimeric Antigen Receptor-Modified Effector CD8 + T Cells // J Immunol Mater. Suppl. J. Immunol. Univ Pennsylvania Libr. J. Immunol. 2015. V. 194, № 6. Р. 911-920.
67. Nambam B., Bratina N., Schatz D. Immune Intervention in Type 1 Diabetes // Diabetes Technol. Ther. 2016. V. 18, № 1. Р. 69-75.
68. Zimmerman Z., Maniar T., Nagorsen D. Unleashing the clinical power of T cells: CD19/CD3 bi-specific T cell engager (BiTETM) antibody construct blinatumomab as a potential therapy // Int. Immunol. 2015. V. 27, № 1. Р. 31-37.
69. Ng Tang D. [et al.]. Increased frequency of ICOS+ CD4 T cells as a pharmacodynamic biomarker for an-ti-CTLA-4 therapy. // Cancer Immunol. Res. 2013. V. 1, № 4. Р. 229-234.
70. Sugiyama D. [et al.]. Anti-CCR4 mAb selectively depletes effector-type FoxP3+CD4+ regulatory T cells, evoking antitumor immune responses in humans. // Proc. Natl. Acad. Sci. U. S. A. 2013. V. 110, № 44. Р. 1794517950.
71. Fessel W.J. [et al.]. The efficacy of an anti-CD4 monoclonal antibody for HIV-1 treatment // Antiviral Res. 2011. V. 92, № 3. Р. 484-487.
72. Lykken J.M. [et al.]. Galectin-1 drives lymphoma CD20 immunotherapy resistance: validation of a preclinical system to identify resistance mechanisms // Blood. 2016. V. 127, № 15. Р. 1886-1895.
73. Игнатова V. М. [и др.]. Успешное лечение hcv-криоглобулинемического васкулита тяжелого течения с помощью сд-20 моноклональных антител и противовирусных препаратов // Клиническая медицина. ОАО «Издательство «Медицина», 2014. Т. 92, № 8. С. 62-64.
74. Насонов Е.Л., Соловьев Р.К. Перспективы фармакотерапии системной красной волчанки // Научно-практическая ревматология. Общество с ограниченной ответственностью «ИМА-Пресс», 2014. № 3 (52). С. 311-321.
75. Perry A.M. [et al.]. Early onset, EBV- PTLD in pediatric liver-small bowel transplantation recipients: A spectrum of plasma cell neoplasms with favorable prognosis // Blood. 2013. V. 121, № 8. Р. 1377-1383.
76. Sullivan-Chang L., O'Donnell R.T., Tuscano J.M. Targeting CD22 in B-cell malignancies: Current status and clinical outlook // BioDrugs. 2013. V. 27, № 4. Р. 293-304.
77. Kantarjian H. [et al.]. Results of inotuzumab ozo-gamicin, a CD22 monoclonal antibody, in refractory and relapsed acute lymphocytic leukemia // Cancer. 2013. V. 119, № 15. Р. 2728-2736.
78. Singh V., Erb U., Zoller M. Cooperativity of CD44 and CD49d in Leukemia Cell Homing, Migration, and Survival Offers a Means for Therapeutic Attack // J. Immunol. 2013. V. 191, № 10. Р. 5304-5316.
79. Pinto-Mariz F. [et al.]. CD49d is a disease progression biomarker and a potential target for immunotherapy in Duchenne muscular dystrophy // Skelet. Muscle. 2015. V. 5, № 1. Р. 45.
80. Henderson W.R. [et al.]. Blockade of CD49d (a4 integrin) on intrapulmonary but not circulating leukocytes inhibits airway inflammation and hyperresponsiveness in a mouse model of asthma // J. Clin. Invest. 1997. V. 100, № 12. Р. 3083-3092.
81. Bednarczyk J.L. [et al.]. Regulation of T cell proliferation by anti-CD49d and anti-CD29 monoclonal antibodies. // J. Leukoc. Biol. 1992. V. 52, № 4. Р. 456-462.
82. Makkouk Л., Chester C., Kohrt H.E. Rationale for anti-CD137 cancer immunotherapy // Eur. J. Cancer. 2016. V. 54. Р. 112-119.
83. Goswami S. [et al.]. Developments and Challenges for mAb-Based Therapeutics // Antibodies. 2013. V. 2, № 3. Р. 452-500.
84. Kelley B. Industrialization of mAb production technology: The bioprocessing industry at a crossroads // mAbs. 2009. V. 1, № 5. Р. 440-449.
85. Munro T.P. [et al.]. Bridging the gap: Facilities and technologies for development of early stage therapeutic mAb candidates // mAbs. 2011. V. 3, № 5. Р. 440-452.
86. Misale S. [et al.]. Emergence of KRAS mutations and acquired resistance to anti EGFR therapy in colorectal cancer // Nature. 2014. V. 486, № 7404. Р. 532-536.
87. TrivediS. [etal.]. Immune biomarkers of anti-EG-FR monoclonal antibody therapy. // Ann. Oncol. 2014. Р. 1-8.
88. Чехонин И.В. [и др.]. Моноклональные антитела в терапии низкодифференцированных глиом // Вестник Российской академии медицинских наук. Общественная организация «Союз педиатров России», 2014. № 9-10.
89. Ferrara N. VEGF and Intraocular Neovascularization: From Discovery to Therapy. // Transl. Vis. Sci. Tech-nol. 2016. V. 5, № 2. Р. 10.
90. Aguilera K.Y. [etal.]. Collagen signaling enhances tumor progression after anti-VEGF therapy in a murine model of pancreatic ductal adenocarcinoma // Cancer Res. 2014. V. 74, № 4. Р. 1032-1044.
91. Massena S. [et al.]. Identification and characterization of VEGF-A-responsive neutrophils expressing CD49d, VEGFR1, and CXCR4 in mice and humans // Blood. 2015. V. 126, № 17. Р. 2016-2026.
92. Jin H.X. [et al.]. Biosynthesis of (R)-epichlorohy-drin at high substrate concentration by kinetic resolution of ra-cemic epichlorohydrin with a recombinant epoxide hydrolase
// Eng. Life Sci. 2013. V. 13, № 4. Р. 385-392.
93. Blank C.U. The perspective of immunotherapy // Curr. Opin. Oncol. 2014. V. 26, № 2. Р. 204-214.
94. Loi S. [et al.]. Tumor infiltrating lymphocytes are prognostic in triple negative breast cancer and predictive for trastuzumab benefit in early breast cancer: Results from the FinHER trial // Ann. Oncol. 2014. V. 25, № 8. Р. 1544-1550.
95. Kim D.H. [et al.]. Antiimmunoglobulin e in the treatment of refractory atopic dermatitis // Clin. Exp. Dermatol. 2013. V. 38, № 5. Р. 496-500.
96. Pearson J.S. [et al.]. Immunoglobulin E in irritable bowel syndrome: Another target for treatment? A case report and literature review // Therap. Adv. Gastroenterol. 2015. V. 8, № 5. Р. 270-277.
97. Lee E.-C. [et al.]. Complete humanization of the mouse immunoglobulin loci enables efficient therapeutic antibody discovery. // Nat. Biotechnol. 2014. V. 32, № 4. Р. 356363.
98. Sevigny J. [et al.]. Aducanumab (BIIB037), an anti-amyloid beta monoclonal antibody, in patients with prodromal or mild Alzheimer’s disease: Interim results of a randomized, double-blind, placebo-controlled, phase 1b study // Alzheimer's Dement. J. Alzheimer's Assoc. 2016. V. 11, № 7. Р. 277.
99. Hampel H. [et al.]. Advances in the therapy of Alzheimer's disease: targeting amyloid beta and tau and perspectives for the future. // Expert Rev. Neurother. 2015. V. 15, № 1. Р. 83-105.
100. Sevigny J. [et al.]. Randomized, double-blind, phase 1b study of BIIB037, an anti-amyloid beta monoclonal antibody, in patients with prodromal or mild Alzheimer's disease. // Neurodegener. Dis. 2015. V. 15, № Suppl 1. Р. 800.
101. Комлева Ю.К. [и др.]. Современные представления о патогенезе болезни Альцгеймера: новые подходы к фармакотерапии (обзор) // Современные технологии в медицине. 2015. Т. 7. № 3. С. 138-148.
