CC BY
91
С.А. ЕВТУШЕНКО ТЕОРИЯ ТРАНСФОРМАЦИИ ТЕРРИТОРИАЛЬНОЙ СТРУКТУРЫ ДЖ.ДЖ. РАГГИ
Джон Джерард Рагги - известный современный американский ученый-международник, один из основоположников конструктивизма в международных отношениях. В 2005 г. назван американским журналом «Foreign Policy» в числе 25 наиболее влиятельных ученых в области международных отношений в США и Канаде.
Степень бакалавра получил в Университете Макмастера в Канаде. В 1968 г. стал магистром политических наук в Калифорнийском университете в Беркли, в 1974 г. - доктором. В разное время был профессором в Калифорнийском и Колумбийском университетах. Директор Института глобальных конфликтов и сотрудничества при Калифорнийском университете (в 1989-1991 гг.). В 1996-2001 гг. был деканом Школы международных и общественных отношений при Колумбийском университете. В разные годы читал лекции в университетах Лондона, Флоренции и Пекина. Занимал ряд должностей в Совете Американской ассоциации политической науки и Ассоциации профессиональных школ в области международных отношений (в 1996 г. - ее президент). С 1997 по 2001 г. являлся заместителем Генерального секретаря ООН Кофи Аннана и старшим советником по стратегическому планированию. Курировал, среди прочего, реализацию инициативы «Глобального договора» (привлечение частного капитала к проектам ООН). Играл важную роль в подготовке «Саммита тысячелетия», прошедшего в 2000 г. В 2003-2005 гг. - специальный советник Кофи Аннана по вопросам, связанным с инициативой «Глобального договора».
В 2005 г. Дж.Дж. Рагги был назначен Специальным представителем Генерального секретаря ООН по вопросам прав человека. На данный момент он также является профессором международ-
ных отношений в Школе управления им. Дж.Ф. Кеннеди при Гарвардском университете, профессором Гарвардской школы права.
В сфере научного интереса профессора Дж.Дж. Рагги - изучение глобальных рынков и международных режимов. Его работы посвящены как общим проблемам современной мировой политики и международных отношений (роль наций-государств, сущность интеграционных объединений и международных организаций), так и специфическим темам (в частности, проблемам организации политического пространства). Дж.Дж. Рагги - один из представителей конструктивизма в международных отношениях.
В наиболее общем виде исследовательская матрица, применяемая Рагги при рассмотрении тех или иных феноменов мировой политики и международных отношений, характеризуется приоритетом, среди прочих причин, обусловливающих эти феномены, так называемых «идеациональных» факторов1. В данную категорию включаются идеи, намерения, убеждения, верования - в общем, все те ментальные конструкты, с помощью которых в головах людей выстраивается картина мира. Их перечень достаточно широк - от способов изображения действительности в искусстве до идеи нераспространения оружия массового поражения. При этом, говоря о том, что идеациональные факторы выступают, наряду с прочими факторами (по преимуществу объективного характера), своеобразными «причинами» проявления того или иного феномена мировой политики, следует понимать, что они не являются причинами в физическом смысле. Скорее, можно говорить лишь о том, что идеа-циональные факторы (идеи, убеждения, верования) побуждают людей к действию, а уже эти действия (предпринимаемые из тех или иных соображений) являются причинами проявления определенного феномена мировой политики2.
Применение данной исследовательской матрицы к изучению международных режимов и международной структуры выводит на передний план рассмотрение господствующих конструктов соци-
1 В качестве своеобразного манифеста конструктивизма в международных отношениях («конструктивистского проекта», в терминах самого Рагги) см., например: Ruggie J.G. What makes the world hang together? Neo-utilitarianism and the social constructivist challenge // International organization. - Cambridge: Cambridge univ. press, 1998. - Vol. 52, N 4. - Р. 855-885.
2 Ruggie J.G. What makes the world hang together? - P. 869.
альной эпистемологии - социальных эпистем, которые представляют собой не что иное, как те самые ментальные конструкты, с помощью которых в головах людей выстраивается картина мира. Смена социальных эпистем наряду с изменением прочих объективных условий (к которым относятся экономика, климат, степень развития техники и технологии и т.д.) приводит, в общем и целом, к изменениям и в международной структуре, появлению одних международных режимов и исчезновению других.
На основе подобных размышлений построена и теория трансформации территориальной структуры Дж. Рагги, набросок которой сделан им в представленной здесь статье - «Территориальная структура в конце тысячелетия». Будучи включена в качестве одной из глав в его книгу «Конструируя мировую политику: эссе о международной институциализации»1, она воспроизводит более раннюю работу Рагги - статью 1993 г. «Территориальная структура и далее: проблематизируя модернистский проект в международных отношениях»2.
Главной посылкой Рагги является следующая: в мировой политике прогноз на будущее можно сделать наиболее точным, основываясь именно на изучении случаев трансформации в международных отношениях, как в прошлом, так и в настоящем. Экстраполируя (с учетом, конечно, современной специфики) «опыт» прошлых трансформаций на нынешнюю ситуацию, мы и можем делать прогнозы.
В своей статье Дж. Рагги пытается реализовать вышеописанную теоретическую установку на практике - исследуя изменения территориальной структуры в Европе в Средние века и в начале Нового времени, он в итоге делает предположения о возможных направлениях изменения современной территориальной структуры в будущем. Рагги называет три класса причин, обусловивших переход от феодальной раздробленности Средневековья к единым национальным государствам Нового времени: причины в сфере материальной среды, в сфере стратегического поведения и в сфере социальной эпистемологии. Материальная среда - это климат, раз-
1 Ruggie J.G. Territoriality at millennium's end // Constructing the world polity: Essays on international institutionalization. - L.: Routledge, 1998. - P. 172-197.
2 Ruggie J.G. Territoriality and beyond: Problematizing modernity in international relations // International organization. - Cambridge: Cambridge univ. press, 1993. - Vol. 47, N 1.
витие производства и технологий. Стратегическое поведение - это сознательная деятельность людей. Наконец, социальная эпистемология - это господствующие в обществе идеи, представления, способы восприятия. Главную роль среди всех этих причин играли, по мнению Рагги, именно социальные эпистемы, причем определяющее значение Рагги приписывает способам восприятия мира. Кратко говоря, фундаментальной основой всех социальных перемен на рубеже Средних веков и Нового времени является изобретение однонаправленной (т.е. обратной) перспективы в живописи. В теории искусства обратная перспектива имеет место, когда мы изображаем все предметы, попавшие в наше поле зрения, так, как мы их видим (близкие предметы - большими по размеру, удаленные предметы -меньшими; горизонт в отдалении сходится в одну точку); прямая перспектива, в свою очередь, имеет место, когда мы рассматриваем предметы как бы с нескольких разных сторон (классический пример - египетская живопись, где туловище человека изображено так, как если бы смотрели на него спереди, а голова и ноги - так, как если бы мы смотрели на человека сбоку).
Обратная (однонаправленная) перспектива важна для Рагги тем, что это, по сути - установление единой, четко зафиксированной точки зрения («точки зрения одной-единственной субъективности», по словам Рагги)1, неизменной в определенных временных рамках (тогда как для прямой перспективы характерно одновременное рассмотрение с разных точек зрения). «Единственность» обратной перспективы - основа для развития индивидуальности и в определенном смысле предпосылка обращения к конкретному человеку, к личности, к «одной субъективности». Четкость, «зафик-сированность» однонаправленной перспективы - своего рода основа для разграничения разных точек зрения (разных субъективностей, разных сфер деятельности, разных обществ и государств) и устойчивости границы между ними. Так, в частности, и возникла современная система взаимно исключающих друг друга, обособленных, единых национальных государств.
Перенося ту аналитическую матрицу, с помощью которой была рассмотрена трансформация территориальной структуры в
1 Ruggie J.G. Territoriality at millennium's end // Ruggie J.G. Constructing the world polity: Essays on international institutionalization. - L.: Routledge, 1998. -P. 186.
позднем Средневековье и в начале Нового времени, на современную ситуацию, Рагги находит все предпосылки для новой трансформации территориальной структуры. На основе их анализа он намечает пути этой будущей трансформации.
Начинает ученый со способов восприятия мира. В этой сфере происходят фундаментальные изменения. Связаны они с тем корпусом идей разных мыслителей Х1Х и XX вв., который можно в целом назвать постмодернизмом. Сюда, впрочем, Рагги относит не только классических постмодернистов (если такое словосочетание внутренне не противоречиво) - Лиотара, Фуко и прочих, но и целый ряд других, чьи идеи подготовили возникновение постмодернизма, с одной стороны, и подорвали основу традиционного рационалистичного мышления Нового времени, нашедшего свою вершину в Просвещении, - с другой: Ницше, Витгенштейна, Фрейда, Дарвина, Эйнштейна, Гейзенберга, Джойса, Пруста.
Постмодернизм и близкие ему теории оказывают, по мнению Рагги, сильное воздействие на современный способ восприятия мира (тот, что установился в позднем Средневековье и привел к территориальной трансформации). Теория относительности по сути - смерть обратной перспективы; провозглашение господства иррациональности - удар по идеологии Просвещения; отрицание четкой иерархии - вызов системе четко определенной юрисдикции современных национальных государств; борьба с тотальностью, с «целым», с «единым» - предпосылка для провозглашения плюрализма точек зрения, разных сторон восприятия мира, основа для возвращения прямой перспективы.
Правда, здесь стоит сделать небольшую оговорку. Рагги недаром обращает внимание на позицию Эйнштейна. Эйнштейн всегда подчеркивал, что теория относительности - это новая онтология мира, но никак не эпистемология1. Рагги ссылается на Эйнштейна с узкой целью показать несостоятельность притязаний постмодернистского научного метода на универсальность. Если же взглянуть шире, то вопрос заключается в том, насколько вообще можно говорить о возможности использования постмодернистских способов описания мира в социальной практике. То есть правомерно ли включение постмодернистских практик в число социальных
1 Ruggie Ор. ей. - Р. 194.
эпистем при условии, что постмодернизм утверждает принципиально иную онтологию мира? Спускаясь на уровень проблем территориальной структуры, можно сказать, что встает вопрос обусловленности территориальной структуры: либо она обусловлена по-прежнему ментальными конструктами, либо же свойствами среды.
Рагги обходит этот вопрос стороной. Однако из его дальнейших рассуждений становится ясно, что он отвечает на него утвердительно, - постмодернизм не только можно считать способом восприятия и описания мира; постмодернистские принципы восприятия мира уже находятся в действии, в том числе и в сфере международных отношений.
Исходя из теоретических посылок постмодернизма, можно предположить, что в будущем нас ждет своего рода «новое Средневековье». Возвращение множества точек зрения, разных сторон рассмотрения, разрушение четкой иерархии, возрождение в конечном итоге прямой перспективы (если не в искусстве, то, по крайней мере, в новых социальных практиках) неизбежно должны привести к запутанной системе юрисдикций, пересечению разных сфер компетенции, сложной структуре власти и управления, не предполагающей однозначной иерархии, к снижению (по меньшей мере) роли территориальных границ. Определенные признаки правомерности такой точки зрения уже видны.
Пожалуй, главным и наиболее ярким примером возрождения «средневековых» форм пространственной организации управления является возникновение так называемых «мультиперспективных» институциональных форм управления. Организованы они в полном соответствии с принципами прямой перспективы в изобразительном искусстве: функции управления рассредоточены между разными относительно независимыми, с одной стороны, и взаимно пересекающимися - с другой, уровнями, на каждом из которых протекают свои специфические процессы и каждый из которых представляет свою точку зрения на определенную действительность. В качестве одного из таких мультиперспективных образований Рагги называет Европейский союз. Сложная система управления сообществом (а не просто управленческий хаос, как может показаться на первый взгляд) являет собой пересечение разнообразных уровней государственного, межгосударственного, надгосударственного управления, местного самоуправления, неправительственных форм управления
и т.д. Учет разнообразных точек зрения при таком мультиперспек-тивном управлении и обеспечивает ЕС успешную будущность как одной из передовых форм организации власти.
Стоит заметить, что понятие «мультиперспективные» формы управления относится не только (и, может быть, не столько) к мировой политике и международным отношениям, сколько к сфере пространственной организации управления. Собственно говоря, к этой же сфере исследований во многом стоит отнести и территориальную организацию управления в Средние века, современные принципы управления в рамках единых, обособленных, взаимно исключающих друг друга национальных государств и причины трансформации одного в другое (все то, что исследовал Рагги). Возвращаясь же к мультиперспективным формам управления, можно вспомнить теорию управляемости Джеймса Розенау, другого американца, которую он начал развивать примерно в то же время, когда и была опубликована статья Рагги, - в начале 1990-х годов1.
Связь между теорией управляемости Розенау и понятием мультиперспективных форм управления Рагги проявляется в том, что мультиперспективные формы управления, по сути, являются выражением принципов управляемости, сформулированных Розенау2. Рассмотрим сначала, как стыкуется принцип мультиперспективно-сти с главными положениями теории Розенау. Основная мысль теории управляемости состоит в том, что в нынешнем мире возможности иерархических структур управления сильно ограничены. Гораздо более эффективны структуры неиерархические, организованные по горизонтальному (или сетевому) принципу и лишенные системы санкций и аппарата принуждения; основой их единства служит некая объединяющая идея, общие для всех членов такой структуры цели, если угодно - некая идентичность. Большая эффективность таких структур обеспечивается за счет их самоуправляю-
1 См., например: Rosenau J.N. Turbulence in world politics: A theory of change and continuity. - Princeton: Princeton univ. press, 1990; Rosenau J.N. Along the domestic-foreign frontier: Exploring governance in a turbulent world. - Cambridge: Cambridge univ. press, 1997.
2 См., например: Rosenau J.N. Governance, order and change in world politics // Governance without government: Order and change in world politics / Ed. by J.N. Rosenau and Ernst-Otto Czempiel. - Cambridge: Cambridge univ. press, 1992.
щегося характера, при котором больше вероятность того, что будут учтены желания и интересы каждого члена такой структуры.
В этом описании неиерархических структур мы видим и одновременное рассмотрение действительности с разных точек зрения (прямая перспектива, или, что в данном случае одно и то же, мультиперспективность), и отсутствие жесткой иерархии (вспомним призывы постмодернистов). При этом, по мысли Розенау, управляемость (не «управление», так как данный термин предполагает в первую очередь иерархию) - как глобальная, так и в рамках какой-либо условно очерченной сферы, - возможна только в результате сложного взаимодействия друг с другом разнообразных иерархических (которые пока существуют ныне и, скорее всего, будут еще существовать и в будущем) и неиерархических структур. Система взаимодействия однозначному описанию не поддается, однако ее вполне можно представить как мультиперспективную -пересечение и сотрудничество разных, относительно независимых уровней управления/структур, каждый(-ая) со своей собственной точкой зрения/идентичностью. Итак, принцип мультиперспектив-ности (наряду с прочими принципами теории Розенау) мы можем обнаружить как внутри низовых неиерархических структур, так и в рамках глобальной системы управляемости в целом.
Рассмотрим, со своей стороны, мультиперспективные формы управления на предмет их соответствия принципам теории управляемости. Сама мультиперспективная система, состоящая из ряда структур/уровней, - тоже, по сути, структура неиерархическая (так как в условиях взаимной независимости и пересечения уровней управления ни о какой четкой иерархии речи идти не может). Следовательно, внутри нее управление осуществляется по принципам самоуправления или «со-управления» (каковые, по сути, являются главными принципами управляемости - что в рамках отдельной неиерархической структуры, что в рамках всей планеты).
В нынешней ситуации проведение четких границ - как пространственных, на территории, так и воображаемых, между сферами деятельности или сферами компетенции - уже невозможно. Следовательно, если включать при рассмотрении то, что Рагги и называет собственно «мультиперспективными» формами управления (тот же Европейский союз) в глобальную систему управляемости, то мы, в таком случае, можем назвать их своего рода неиерар-
хическими структурами «среднего уровня», состоящими из неиерархических структур более низкого уровня (каковыми являются, безусловно, многие органы управления в Евросоюзе). Последние (низовые неиерархические структуры), которые, по сути, также являются мультиперспективными, с точки зрения Рагги, строго говоря, таковыми назвать нельзя - под «мультиперспективными» формами управления Рагги имеет в виду преимущественно наднациональные образования и международные политические и экономические режимы.
Конкретных путей перехода к такой мультиперспективной международной структуре Рагги не указывает. Впрочем, социально-эпистемологические рамки и механизмы этого перехода вполне очевидны. Следует, однако, еще раз оговориться, что, несмотря на важную роль этих механизмов, описанных выше, нельзя умалять значение и других факторов. В общем и целом, результат (окончательный переход на новый уровень развития международной структуры) достигается посредством наложения - во времени и пространстве - одних процессов на другие. При этом переход осуществляется только при определенной степени динамической плотности этих процессов1.
С одной стороны, прогностическая ценность рассуждений Рагги заключается в том, что мы имеем возможность определить общие черты будущей международной структуры, определить очередное ее статическое состояние. С другой стороны, не менее важно и то, что теория развития территориальной структуры Рагги обладает трансформационным потенциалом. Мы, следовательно, можем не только представить статический срез, но и определить пути перехода к этому состоянию. По мнению самого Рагги, трансформационная логика - важнейший элемент любой теории международной структуры. Дабы быть не только адекватной существующей действительности, но и объяснять феномен международной структуры в целом, во всех ее состояниях, теория должна объяснять, в первую очередь, случаи трансформации международной структуры. Отсутствие трансформационной логики - сущест-
1 О понятии динамической плотности у Рагги см.: Ruggie J.G. Continuity and transformation in the world polity: Toward a neorealist synthesis // Neorealism and its critics / Ed. by R. Keohane. - N.Y.: Columbia univ. press, 1986. - P. 131-157; или: Ruggie J.G. Political structure and dynamic density // Constructing the world polity: Essays on international institutionalization. - L.: Routledge, 1998. - P. 137-154.
венный недостаток, в частности, неореалистской теории международной структуры К. Уолтца1.
Достоинством теории трансформации территориальной структуры и других работ Рагги является также желание отойти при построении трансформационных моделей от упрощенных представлений о причинности, для которых характерна в основном физикалистская трактовка причинно-следственных связей. Даже в тех случаях, когда в модель включаются факторы ментального порядка, физикалистские модели трактуют их в позитивистском духе (классический пример - модель рационального выбора в одноименной теории). Конструктивизм Рагги, с его идеей опосредованного влияния идеациональных факторов, напротив, в гораздо большей степени учитывает все многообразие путей и результатов их влияния. Соответственно, теория международных отношений делает ощутимый шаг на пути их реального включения в исследовательскую матрицу - взамен упрощенных моделей человеческой рациональности.
1 Ruggie J.G. Political structure and dynamic density // Ruggie J.G. Constructing the world polity: Essays on international institutionalization. - L.: Routledge, 1998.
