CC BY
85
24 Откр. XIII, 16.
25 Откр. XIII, 17.
26 См. Толковая Библия, или комментарий на все книги Св. Писания Ветхого и Нового Завета. — Т.11. — СПб., 1913. — С.573.
27 Наиболее авторитетные католические толкователи (св. Беда, св. Альберт Великий) полагают, что, поскольку число 6, в отличие от 7, означает неполноту, несовершенство, зло, число 666 знаменует троекратное провозглашение творения без субботы и мира без Творца, что означает тройственное и окончательное отречение от Бога (Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета в русском переводе с приложениями. — Изд. IV. — Брюссель: Жизнь с Богом, 1989. — С.2260).
28 Откр. XVIII, 11-19.
29 Толкование на Апокалипсис святого Андрея, архиепископа Кесарийского. — Пер. с греч. — Изд. IV Афонского Русского Пантелеймонового монастыря. — М., 1901. — С.156.
30 Прот. Сергий Булгаков, указ.соч., с.156.
31 Глубоковский Н.Н. Указ. соч. — С.166-167.
32 Откр. XVIII, 12-13.
33 Толкование на Апокалипсис святого Андрея, архиепископа Кесарийского. — С.153.
34 Прот. Сергий Булгаков, указ. соч., с.154.
35 Прот. Сергий Булгаков, указ. соч., с.154-155.
36 Откр. XVIII, 11, 17-19.
ТЕОРИЯ СТЕЙКХОЛДЕРОВ и католическая социальная мысль*
Хелен Алфорд,
декан факультета социальных наук Папского университета св. Фомы •Angelicum» в Риме
Исследованы два этических подхода к обоснованию теории стейкхолдеров: концепция корпоративной социальной ответственности и католическая социальная доктрина. Познавательные ограничения концепции корпоративной социальной ответственности выявлены в контексте ее методологических основ — «просвещенной теории стейкхолдеров» и теории общественного договора. По мнению автора, католическое учение о человеке как о целостной личности позволяет увязать теорию стейкхолдеров с общим делом и общим благом сообщества людей, связанных бизнесом. Бизнес рассматривается автором с этической позиции в качестве сообщества людей, создающих не только частное, но и общее благо. Статья Х. Алфорд представлена в переводе С.В. Лукина.
Ключевые слова: корпоративная социальная ответственность (CSR), католическая социальная мысль (CST), бизнес, общее благо, внешние и внутренние блага.
Вряд ли у кого возникнут сомнения в том, что идею о стейкхолдерах (причастных или заинтересованных лицах) можно считать вполне сформировавшейся. Мы сейчас все стейкхолдеры, где бы мы ни были, и к какой бы группе ни принадлежали. Я думаю, следует подчеркнуть положительные аспекты этого явления. Приведу только один пример. На моей родине, и, думаю, не только в Великобритании, идея стейкхолдеров заменила гораздо менее продуктивную и совершенную идею члена общества. В годы премьерства М.Тэтчер, на которые пришлись мои студенческие годы, мы все были «клиентами» или покупателями и это, в самом деле, было так, сформировалась «культура покупателя», по выражению автора одной из статей. Мы часто слышали фразы вроде «покупатель — это король», и вскоре научились воспринимать себя как покупателей, идя на прием к врачу, садясь в поезд, слушая курс лекций вместо того, чтобы быть как раньше пациентами, пассажирами или студентами. Если на смену таким взглядам в доминирующем дискурсе Блэра и Новых Лейбористов пришла идея стейкхолдеров, то меня это очень радует. И если эта идея стала превалирующей, как я предполагаю, мы могли бы всерьез заменить «культуру потребителя» этапом «стейкхолдера». Идея «этапа» мне нравится тоже, поскольку она оставляет впечатление остановочного пункта на долгом пути. Если мы из «клиентов» превратились в «стейкхолдеров», то, возможно, эта последняя идея приведет нас впоследствии к какой-то лучшей идее. Но что означает стадия стейкхолдера для сегодняшнего дня? В чем смысл ее, особенно с точки зрения корпоративной социальной ответственности (CSR) и что представляют собой связанные с ней проблемы? Может ли Католическая социальная мысль (CST) способствовать развитию идеи стейкхолдеров? С тех пор, как CST стала этической традицией, заинтересованной в практическом применении этических принципов, она может посодействовать укреплению этических основ идеи стейкхолдеров.
Успех идеи часто создает ей проблемы, что и случилось с идеей стейкхолдеров. Так, использование этой идеи в рамках концепции CSR привело к тому, что мы можем назвать «колонизацией» идеи стейкхолдеров со всеми негативными оттенками этого слова. Различные стили мышления, являющиеся внешними по отношению к «домашней» оригинальной идее стейкхолдеров, позаимствовали ее или, точнее, включили в другие этические схемы, которые более или, чаще, менее соответствуют ее сути. Для того, чтобы разобраться в сложной ситуации, в которой находится данная идея, мы должны попытаться выяснить, что в ней является наиболее важным и, в то же самое время, исключить из обсуждения примеры ее явно поверхностного использования. Мы попытаемся найти сердцевину этой идеи. Затем, мы попытаемся выяснить ее слабости и найти пути их преодоления через диалог с CST.
Прежде чем двигаться дальше, я хотела бы сказать о двух вещах. Во-первых , отметить, что многое из того, о чем я хочу сказать здесь является результатом реализации исследовательского проекта, осуществлявшегося в течение ряда лет, главным образом, в университете «Angelicum», а также в трех других университетах, каждый из которых носит имя Святого Фомы: в Киеве (Украина), Сент-Поле, Миннесота, США и Маниле, Филиппины. Я также хотела бы особо отметить внесших немалый вклад в реализацию этого проекта Юлию Щербинину, Барбару Сена, Франческо Компаньони и всю исследовательскую группу университета «Angelicum», а также Майкла Нотона из США. Многое из изложенного в этой статье является результатом нашей совместной работы, и я лишь была уполномочена всей группой опубликовать ее результаты. Во-вторых, я хотела бы сказать несколько слов о моем оппоненте по данному докладу Лоренцо Саккони. Его разработка теории стейкхолдеров как основы концепции CSR, и его использование концепции общественного договора как этической базы данного подхода
* Оригинальная публикация: Helen Alford. Stakeholders Theory // OIKONOMIA. Journal of ethics & social sciences. Angelicum University Press. Roma. Italia. June 2007, available at www.oikonomia.it.
представляют большой интерес, побуждают к размышлениям над проблемой и, по моему мнению, по сравнению с тем, что есть еще в этой области знаний, вполне современны. В смысле выработки последовательного, систематического подхода к укоренению CSR в этической традиции, по моему мнению, Лоренцо на несколько лет опережает как вовлеченных в исследовательский проект университета «Angelicum», так и всех тех, кто активно работает над созданием этического базиса CSR в духе католической социальной традиции.
Вернемся, однако, в основное русло данной статьи. Я полагаю, что многие из нас знакомы с определением стейкхолдеров, данным Эдом Фриманом, в его книге Стратегический менеджмент: стейкхолдерский подход (Strategic Management: A Stakeholder approach), в которой впервые идея стейкхолдеров была привнесена в сферу менеджмента и бизнеса: «совокупность индивидов, которые либо оказывают влияние на организацию, либо на которых влияет достижение целей организации» (1984, p. 46). С тех пор появилось немалое количество публикаций, посвященных идее стейкхолдеров. В данной публикации мы не имеем возможности привести их обзор. Однако на одной из них хотелось бы остановиться. Речь идет о статье Кена Гудпастора и его соавторов Дина Мэйнза и Мишель Рованг, которая может помочь нам сосредоточиться на ключевом моменте, благодаря которому CST подводит к идее стейкхолдеров. Упомянутая статья называется: Размышление о стейкхолдерах: от парадокса к практичности. В ней Кен и его коллеги обращают внимание на действенность идеи стейкхолдеров в анализе части элементов принятия решений, но и на ее слабость, когда мы подходим к синтезу, необходимому для принятия решений. Или, по выражению Лоренцо, «Использование термина «стейкхолдер» ... не обеспечивает критерия, который требуется для баланса при взаимном конфликте» (Sacconi, 2006, p. 13). Для синтеза он нуждается в дополнении каким-либо этическим принципом — например, утилитаризмом или общественным договором — в противном случае непонятно как на основе анализа прийти к принятию решения. Этот ключевой момент проясняет тот факт, что важнейшей проблемой при работе с идеей стейкхолдеров является ее рассмотрение в аспектах различных этических теорий, с которыми она комбинируется. В этой связи для нас важно начать с поиска этической основы, опираясь на которую CST сможет предложить что-либо полезное для идеи стейкхолдеров.
Таким образом, мы должны рассмотреть идею стейкхолдеров в ее отношении к двум важнейшим этическим корням, к которым она может быть привита. Первый из этих «корней» можно назвать «бизнес кейсом» или «просвещенной» теорией стейкхолдеров. Он, на самом деле, не придает ценности концепции стейкхолдеров, и, хотя это, пожалуй, доминирующий подход сегодня, мы исключим его из последующих рассуждений о том, какое содействие может CST оказать идее стейкхолдеров. Мы сосредоточимся в дальнейших рассуждениях на ее прививке ко второму «нормативному» корню.
I. Идея стейкхолдеров и две этические традиции
1. Стейкхолдер в «Бизнес кейсе для CSR» или в «Просвещенной теории стейкхолдеров»
То, что в широком смысле, во всяком случае, в Европе, понимается как «Бизнес кейс для CSR» направлено в большей степени не на этическое обоснование CSR, а скорее на то, чтобы убедить менеджеров в необходимости социально ответственного поведения. В своей примитивной форме бизнес-кейс определяет CSR в терминах ее содействию максимизации ценности для стейкхолдеров, в духе знаменитой фридмановской фразы: •Социальная ответственность бизнеса служит для увеличения его прибыльности». В более продвинутой версии (ее мы слышим чаще), «просвещенное» преследование своего интереса означает жертвование частью сегодняшней прибыли для получения большей прибыли в будущем, прибыли за счет хорошей репутации фирмы. Иногда позицию бизнес-кейса для CSR представляют «позитивной», как альтернативу «нормативной». Это свидетельствует о том, что она лишь отражает реальности современного бизнеса или что данная позиция основана на «экономических законах», функционирующих подобно законам физическим и исключающим, поэтому, намерения людей как не относящиеся к делу (Cragg, 2002; Scherer and Palazzo, 2004). Но, если мы и признаем, что экономика является физической системой, в которой человек является лишь атомом, бессмыс-
ленно колеблющимся в соответствии с определенными объективными законами, было бы близоруким считать, что бизнес-кейс не содержит никаких нормативных утверждений. Человек рассматривается в нем как «максимизатор личного интереса», который преследуя свой интерес, стремится максимизировать свое удовольствие и минимизировать свое страдание.
Таким образом, мы можем довольно легко отклонить как бизнес-кейс, так и «просвещенную» теорию стейхолдеров как этически неадекватные. Они, вызывая у бизнесменов определенные побуждения к изменениям в своей работе, не дают этических оснований для этих изменений. Но если бизнес-кейс так беспомощен, возникает вопрос, почему я уделяю ему столь много места. Причина, конечно, в том, что идея стейкхолдеров постоянно используется как сторонниками бизнес-кейс подхода, так и сторонниками «просвещенного» подхода, например Майклом Иенсеном. Она очень эффективно колонизирована бизнес-кейс подходом и теряет свое значение, потому что этот подход признает ее постольку, поскольку это позволяет делать больше денег. С таким различием в понимании идеи стейкхолдеров мы могли бы приложить ее и к культу клиента. В отличие от подлинной версии идеи стейкхолдеров, с ее конечной целью — заботой о людях, а не просто создания богатства, в бизнес-кейсе эта идея призвана укрепить шаткую этическую основу, это, скорее, выхолащивание смысла идеи стейкхолдеров. Следует отметить только легкость, с которой сторонники бизнес-кейса позаимствовали идею стейкхолдеров и используют ее как свою собственную. Это удалось им сделать потому что, как отмечают Лоренцо и Кен, концепция стейкхолдеров может строиться на любой этической основе. В то же время, учитывая происхождение бизнес-кейса и то, как эксперты этого подхода используют идею стейкхолдеров в бизнесе, мы можем сказать, я думаю, что бизнес-кейс не достоин концепции стейкхолдеров, поскольку поверхностно и инструментально использует эту идею. Мы, поэтому, исключим этот подход в дальнейших рассуждениях.
2. Идея стейкхолдеров в деонтологии и теории общественного договора
Это «родной дом» идеи стейкхолдеров, где она родилась и с которым наиболее тесно связана.
Деонтологический подход
Своей деонтологической версией идея стейкхолдеров обязана Фримановской трактовке идеи Канта о внутренней ценности человеческой личности. В ней вместо этики результатов, как при подходе бизнес-кейса, основой для CSR становится этика долга. Используя кантианский принцип «уважения личности», в данном подходе группа людей, не относящихся к собственникам (работники, клиенты, поставщики и т.д.), но оказывающих влияние на компанию и на которых оказывает влияние деятельность компании, возвышаются до статуса стейкхолдеров. Социальноответственной компанией уважаются права стейкхолдеров, учитываются и гармонизируются их интересы. Такое перемещение фокуса с материальных благ (прибыли) на человеческую личность с ее неотъемлемым достоинством и правами является важным шагом вперед, и выглядит как намного менее шаткая этическая опора для CSR, чем бизнес-кейс. Однако, этический индивидуализм этой концепции оставляет слабые места как на этическом, так и на практическом уровнях.
Рассмотрим важнейшую идею Е. Фримана (Е. Freeman) и Д. Джилберта (D. Gilbert), из их работы Corporate Strategy and the Search for Ethics (1988) — «стратегию реализации личных проектов». Основываясь на понятии о личности, обладающей правами и свободами и реализующей свой собственный персональный проект, они приходят к заключению, что корпорации существуют для того, чтобы служить реализации личных проектов их членов. При этом, правда, не рассматривается вопрос о том, как именно бизнес способствует реализации личных проектов каждого из стейкхолдеров. Фриман и Джилберт честно признают, что «с этим подходом существует множество проблем и немалых трудов стоит сделать его более точным и детализированным», однако они остаются убежденными в его правильности: «мы верим, что это оправданный подход, если вы воспринимаете этику серьезно» (p.159). Более того, признавая, что их подход может не иметь практического значения, они утверждают, что они «скорее оставят корпорацию», чем свой подход, и что принципы, на которых он основан «воплощены в важнейших документах многих обществ, в которых индивидуальная свобода выше авторитета государственной власти» (p. 174). Здесь, я полагаю, уместно
сказать, что этический индивидуализм, лежащий в основании данного подхода, делает его неспособным признать, что люди могут трудиться вместе ради общей цели, восприняв то, что мы могли бы назвать «стратегией реализации общих проектов», если хотите, основанной на целях, которые они надеются достичь совместно. С таким индивидуалистическим взглядом на человека, данный подход к бизнес-стратегии является весьма нереалистичным (Alford et al., 2005). В самом деле, по словам Фримана, для того, чтобы сбалансировать взаимоотношения между стейкхолдерами, возможности менеджера должны быть сродни возможностям Царя Соломона (Evan and Freeman, 1999), а это указывает только на то, какой невероятно сложной становится его работа, пойди он по этому пути. Последовательное применение этой индивидуалистической логики стейкхолдеров может привести менеджера к параличу принятия решений, поскольку данный подход не позволяет, как выделить приоритеты интересов стейкхолдеров, что как-то сориентировало бы менеджеров, так и дать руководящий принцип, объясняющий эти приоритеты. Менеджеру придется принимать во внимание мириады интересов и вряд ли найдется способ справедливо учесть их все. Неизбежно победят интересы наиболее влиятельных лиц.
Теория общественного договора
Другой нормативной базой, которая подводится под идею стейкхолдеров в отношении CSR, является теория общественного договора. Проще говоря, подразумевается, что общество создает своеобразное правовое и социальное пространство, что создает возможность для деятельности корпораций. Для поддержки современного бизнеса требуется доверие, законные защита и привилегии (включая принцип ограниченной ответственности); это требует договора с обществом, своеобразной «лицензии на деятельность». При таком подходе CSR предстает как своеобразный договор между с одной стороны, обществом, нуждающимся в бизнесе для экономического и социального развития, и, с другой стороны, бизнесом, нуждающимся в обществе для обеспечения среды и инфраструктуры для своей деятельности (система законодательства, рыночная система, транспортная инфраструктура и т.д.). Более разработанные теоретические версии данного подхода содержат концепции двух или трехуровневых общественных договоров: макросоциальные контракты, связывающие всех членов общества, которые, вслед за Роулзом, можно назвать «вуалью невежества» в «исходном положении»; и один или более микросоциальный контракт (у Лоренцо их два), на уровне стейкхолдеров (Donaldson and Dunfee, 1994; Sacconi, 2006).
Какие мы здесь видим проблемы? Я бы хотела остановиться на двух из них. С точки зрения практического, ежедневного бизнеса, как этот подход может помочь вам увидеть, что ваши попытки вести себя социально ответственно основаны на каком-то гипотетическом, абстрактном договоре, договоре, который вы никогда не заключали на практике и не обсуждали с кем-либо из стейкхолдеров? Далее, действительно ли метафора «договор», «контракт» наиболее удачным (полезным, совершенным) образом описывает взаимоотношения между людьми, работающими вместе, делящимися друг с другом знаниями, помогающими друг другу решать ежедневные проблемы? Рассматривая компании сквозь призму исследования Джима Коллинза «От доброго к великому» (From Good to Great), придет ли вам в голову использовать слово «договорные» при описании динамичных, инновационных и творческих отношений, существующих между членами команды, заставляющей вращаться колеса этих компаний? Не приведет ли, скорее, этот договор, призванный стать своеобразным скелетом, соединяющим всех членов команды воедино и дающим возможность совместного функционирования — фундаментальный компонент, который позволяет мне созидать самого себя или делает компанию мощной, но сфокусированный на скелете или контрактных взаимоотношениях для описания того, кто я есть или взаимоотношениях между членами группы, к тому, что им будет упущено значительно больше, чем схвачено. На самом же деле, в нем действительно упущено то, что делает меня мною и что сделало их выдающимися.
II. Как Католическая социальная традиция воспринимает идею стейкхолдеров?
Католическая социальная мысль применяет антропологический подход, который уводит нас от индивидуализма без потери его положительных моментов (включая религиозную
свободу), но при котором присутствуют те две его проблемы, о которых мы вели речь ранее. Католическая социальная традиция исходит их того, что взаимоотношения между людьми являются проявлением нашей сущности. Взаимодействие между индивидуальностью и отношениями с другими людьми осложнено, как мы понимаем в данном случае, тем, что, как говорит Маритен, мы одновременно являемся индивидами и личностями. По его словам, «мы являемся индивидами, поскольку происходим из плоти и личностями, поскольку происходим от духа» (p. 33). Иными словами, каждый человек является « в своей цельности и как индивид и как личность» (Maritain, 1948, p. 40).
Что это означает? Это есть ни что иное, как попытка объяснить: отчего человек иногда видится в столь противоречивых аспектах. Каждый из нас является физически индивидуализированным представителем вида homo sapiens. Сам по себе факт, что у нас есть тело, отделяет нас от других и обеспечивает нам индивидуальное существование как представителя вида. В то же самое время, каждый из нас, имея интеллект и душу, вступает в отношения с другими людьми, разрывая ограниченность своей индивидуальности, делая ее реально трансцендентной.
На этой стадии рассуждений может показаться, что у такого подхода немного различий с индивидуализмом, что это индивидуализм с небольшим добавлением в виде взаимоотношений с другими людьми. Различие, однако, в природе этих взаимоотношений. Прежде всего, они не строятся ни на основе договоров (хотя иногда контракты могут предполагаться), ни на соперничестве и конкуренции (хотя это также иногда присутствует в них). Скорее, они являются частью того, что мы есть. Это представляется очевидным, если вспомнить о том, что человек не может развиваться в полной мере без других людей, особенно это касается языка и рационального мышления. Даже достигнув зрелого возраста, мы по-прежнему нуждаемся во взаимоотношениях с другими для поддержания социального статуса (Hargreaves Heap, 2005) или просто для того, чтобы быть счастливыми (Bruni and Porta, 2005). В этих взаимоотношениях люди стремятся самореализоваться, причем не только в смысле достижения определенных целей. Наша индивидуальность является хорошей и существенной базой для нашей самореализации. Однако самореализовываться мы можем лишь в отношениях с другими людьми, причем мы можем развиваться настолько, насколько позволяют наши возможности. Это подводит нас к иному аспекту данного вопроса: хотя как индивиды мы отделены друг от друга, наша индивидуальность вырастает из нашего бытия как части вида. И настолько, насколько мы являемся частью чего-то, наше индивидуальное благо и реализация подчинены целому. Как личности, однако, в рамках тех отношений, в которые мы вступаем, мы уникальны в наших собственных правах. Таким образом, и как индивиды, и как личности, мы вступаем в отношения с другими. С одной стороны, как индивид, каждый из нас имеет потребности и полон желаний; с другой стороны, как личности, мы готовы протянуть руку другим и поделиться с ними тем, что мы можем предложить: наше творчество, наши мысли и идеи, нашу способность любить и отдавать самих себя другим.
Такой подход может показаться слишком сложным, но он дает нам возможность учесть некоторый реальный опыт, приобретенный людьми. Например, он учитывает напряжение между этими двумя аспектами человеческого бытия, нечто, что мы все ощущаем, особенно в процессе труда. Мы часто ощущаем, что организация, в которой или на которую мы работаем, просто использует нас, и все, что она реально желает от нас получить — это конкретный продукт, несмотря на многочисленные разговоры о ценности занятых в ней людей и.т.п. Мы можем описать этот опыт, говоря, что организацию интересует часть нас, а не мы в целом. И, хотя мы знаем, что бизнес должен быть успешным, и мы должны обеспечить это, мы все-таки ощущаем, что такой взгляд на сотрудника неверен, хотя мы, возможно и не в состоянии увидеть как может быть по-другому. Одним из результатов такого рода рефлексии являются попытки менеджмента социально ответственных компаний, насколько это возможно, воспринимать занятых в ней сотрудников «как целое», даже, несмотря на то, что они одновременно должны управлять их действиями и обеспечивать, чтобы они работали на бизнес в целом («частью» которого они являются!). Маритэн указывает, что результатом этого напряжения между индивидуальностью и личностью на протяжении истории стал медленный, но верный прогресс в направлении восприятия человека как личности, как целого даже на полити-
ческом или экономическом уровне. Можно привести множество примеров, подтверждающих эту мысль. Во всяком случае, за это говорит постепенное развитие демократии на политическом уровне; мы также могли бы проследить постепенное улучшение условий труда; знаком этого, несомненно, является и развитие идеи стейкхолдеров.
Каким образом данный подход дает нам критерий применения анализа стейкхолдеров при принятии практических решений (большая проблема с этим у деонтологии и теории социального контракта)? В CST принято воспринимать бизнес как сообщество, со следующим критерием для принятия решений: что конкретное, практическое решение могло бы дать в наибольшей степени для общего блага, в том числе и для всех стейкхолдеров фирмы.
Модель бизнеса как сообщества строится на основе личностной антропологии, о которой мы вели речь выше. Когда отношения являются частью того, что мы есть и мы формируем отношения в бизнесе, посредством которых развиваемся сами, тогда мы развиваемся вместе — мы вместе создаем общее благо. Это происходит оттого, что мы имеем общую цель, которую мы пытаемся достичь вместе. Мы развиваемся вместе через нашу деятельность, мы не только производим внешние блага, такие как продукты, производственные системы и прибыль, мы также созидаем самих себя — мы наращиваем наш потенциал, производя внутренние блага для нашего бытия. Кроме того, мы производим различные блага, соответственно нашей функции в разделении труда, и блага, которые могут существовать только между нами, в наших взаимоотношениях — общие блага (к этой идее близка, встречающаяся в литературе по бизнесу, идея «основных компетенций» фирмы). Бизнес сам по себе, можно рассматривать как взаимоотношения, посредством которых мы развиваем общее благо. При этом внешние и внутренние блага взаимосвязаны друг с другом: внешние блага используются для развития внутренних благ, а развитие частных благ зависит от общего блага. Эти взаимоотношения должны учитываться при разработке стратегии бизнеса и в менеджменте.
Исследователи, относящиеся к сторонникам теории общественного договора и к приверженцам Кантианской традиции, как правило, не рассматривают бизнес в таком аспекте (хотя Норманн Боуи в своей книге «Этика бизнеса: Кантианская перспектива» (Norman Bowie Business Ethics: A Kantian Perspective), вышедшей в свет в 1999 году, говорит в 3 главе о фирме как о «моральном сообществе» и «социальном союзе»). К примеру, Эд Фриман, который позиционирует себя как исследователя в русле Кантианской традиции, говорит о бизнесе как о: «...просто средстве... Корпорации — это фикции, не более чем средства, созданные в интересах их членов. Когда корпорация перестает служить интересам ее членов, она просто исчезает» (pp. 164 — 165).
Аналогичным образом Лоренцо, тяготеющий к теории общественного договора, видит эту проблему так: « Для того, чтобы оправдать расширение социальной ответственности за пределы интересов акционеров старая институциональная теория связывает ее с интересами фирмы как таковой, или с выживанием фирмы как таковой. Но фирма как таковая есть ничто. На самом деле, она является человеческим артефактом, ее цели проистекают из предпочтений и интересов людей: у нее нет интересов как таковых и ее «выживание» является обманчивой аналогией с биологическим организмом, а не со структурой, поддерживаемой взаимозависимыми решениями многих индивидов (более того, биологическая аналогия является нормативно спорной: разве недопустимы банкротство или ликвидация фирмы?).
Новая институциональная теория в версии теории социального контракта не нуждается в этой биологической аналогии. Она напрямую рассматривает фирму как институциональноправовое решение проблемы координации и кооперации между
различными индивидами, с их многочисленными интересами. Это искусственная конструкция, имеющая промежуточную, а не финальную миссию; иными словами, фирма — это средство решения проблем координации и кооперации среди стейкхолдеров в (пользу) их интересов. (pp 20-21).
С точки зрения Католической социальной доктрины, эта позиция может рассматриваться как частичная, одновременно проясняющая и искажающая наше видение того, что есть бизнес. Мы можем согласиться с Лоренцо, например в том, что биологические аналогии бесполезны и что бизнес может потерпеть крах (даже если потеряно что-то из того, чем они занимались, как Эри де Геус хорошо показывает в своей книге «Живая компания»). Есть, таким образом, в этой позиции то, с чем можно согласиться. Нельзя, однако, согласиться с их основной идеей фирмы: упрощением будет видеть бизнес как не более чем «правовое решение» и «лишь фикцию». В стратегическом планировании бизнеса и ежедневном оперативном управлении им мы видим не только согласование интересов через «игру по заключению сделок» (Sacconi, 2006, p. 12), хотя там и присутствуют и игры и заключение сделок, и мы постоянно решаем проблемы, возникающие при столкновении различных интересов. Все это имеет место, и поскольку это так, опора теории стейкхолдеров на модель общественного договора полезна, но, помимо этого имеет место еще много чего. Более важным видится наше понимание бизнеса как создание сообщества, основанного на вкладе и участии в деле фирмы (особенно когда этим вкладом и участием является труд). Это сообщество совершенствуется, поскольку все его члены разделяют его цели. В результате среди них созидается общее благо, которое, в некотором смысле, есть общий бизнес, общее дело. Здесь нет бесполезных биологических аналогий, но есть нечто большее, чем только контракты. Общность взаимоотношений, через которые созидается общее благо, представляет собой категорию в своем собственном праве и проистекает из разделения человеческой деятельности, направленной к общим целям.
Я думаю, что, несмотря на то, что наша позиция нуждается в дальнейшем обосновании, мы уже можем увидеть, что Католическая социальная мысль имеет ключ к решению задачи синтеза. Ибо, если мы признаем, что взаимодействие интересов и ведение переговоров имеет место только на основе более глубокого уровня, уровня общего блага между стейкхолдерами, которое мы можем взять в качестве критерия для гармонизации их интересов, который будет чем-то вроде: «Как мы можем распределить блага, создаваемые бизнесом между различными стейкхолдерами таким образом, чтобы обеспечить их общее благо, которое станет их совместным благом и на котором будут основываться их конкретные различные блага?».
III. Заключение
Следует признать, что теория общественного договора и кантианский подход в этике бизнеса и CSR используются в настоящее время гораздо чаще, чем подход в русле Католической социальной традиции. Отчасти, это является функцией доминирующего образа мышления в университетской сфере и сфере бизнеса, так, что студенты и исследователи перенаправляются в эти доминирующие направления мысли чаще, чем в русло Католической социальной традиции или, если на то пошло, в русло любых иных религиозных традиций. Отчасти, также, это является функцией недостатка ресурсов (людских и материальных), направляемых на эти исследования структурами, работающими в русле CST. Тем не менее, мы многое можем почерпнуть из того, что наработано этими теориями. В то же время, я думаю, существуют некоторые ключевые этические подходы, которые католическая социальная традиция может предложить в отношении этических оснований для CSR. Некоторые из них мы попытались рассмотреть выше.
Литература
1. Alford, Helen, Barbara Sena and Yuliya Shcherbinina, 2005, Strengthening the Ethical Basis of CSR: A Personalist Input from Catholic Social Thought, paper presented the European Academy of Business in Society, Warsaw, Dec 4-6 2005.
2. Boyle, Nicholas, 1998, Who Are We Now? Christian Humanism and the Global Market from Hegel to Heaney, T&T Clark, Edinburgh.
3. Bowie, Norman, 1999, Business Ethics: A Kantian Perspective, Oxford, Blackwells.
4. Clarkson Max B.E., 1995, ‘A Stakeholder Framework for Analyzing and Evaluating Corporate Social Performance’, Academy of Management Review, vol 20, no. 1, 92-117.
5. Cragg, Wesley, 2002, ‘Business Ethics and Stakeholder Theory’, Business Ethics Quarterly, vol. 12, no. 2, 113-142.
6. Davis, Ian, 2005, ‘The Biggest Contract’, The Economist, May 26.
7. De Geus, Arie, The Living Company, London, Nicholas Brealey, 1997.
8. Donaldson, T. and Dunfee, T.W., 1994, ‘Towards a Unified Conception of Business Ethics: Integrative Social Contracts Theory’, Academy of Management Review 19, 252-284.
9. Donaldson, Thomas, and Lee E. Preston, 1995, ‘The Stakeholder Theory of the Corporation: Concepts, Evidence, and Implications’, Academy of Management Review 20, no. 1, 61-91.
10. Evan, William M., and R. Edward Freeman, 1998, ‘A Stakeholder Theory of the Modern Corporation: Kantian Capitalism’, in Beauchamp, Tom and Norman E. Bowie (eds.), Ethical Theory and Business, Englewood Cliffs, Prentice Hall.
11. Freeman, Edward, 1984, Strategic Management: A Stakeholder Approach, Pitman, Boston.
12. Freeman R. Edward, and Daniel R. Gilbert Jr., 1988, Corporate Strategy and the Search for Ethics, Prentice Hall, Englewood Cliffs.
13. Gladwin T., Kennelly J., Krause T., 1995, ‘Shifting Paradigms for Sustainable Development: Implications for Management Theory and Researches’, Academy of Management Review, vol. 20, no. 4, pp. 874-907.
14. Goodpaster, Ken E., T. Dean Maines, Michelle D. Rovang, 2002, ‘Stakeholder Thinking: Beyond Paradox to Practicality’, Journal of Corporate Citizenship, vol. 7, autumn, 93-111.
15. Jensen, Michael C., 2002, ‘Value maximization: Stakeholder Theory, and the Corporate Objective Function’, Business Ethics Quarterly, vol. 12, no. 2, 235-256.
16. Leopold A., 1949, A Sand County Almanac, New York: Oxford University Press.
17. Lovelock J., 1988, The Ages of Gaia, New York: Norton.
18. Mitchell, R. K., Agle, B. R. and Wood, D. J., 1997, ‘Toward a Theory of Stakeholder Identification and Salience: Defining the Principle of Who and What Really Counts’, Academy of Management Review, vol. 22, no. 4, 853-886.
19. Naughton, Michael, 2006, ‘The Corporation as a Community of Work: Understanding the Firm within the Catholic Social Tradition’, Ave Maria Law Review, vol 4, no. 1, winter, 33-75.
20. Orts, Eric W. and Strudler, Alan, 2002, “The Ethical and Environmental Limits of Stakeholder Theory”, Business Ethics Quarterly, vol. 12, no. 2, 215-233.
21. Roberts R. and L. Mahoney, 2004, ‘Stakeholder Conceptions of the Corporation: Their Meaning and Influence in Accounting Research’, Business Ethics Quarterly, vol. 14, no. 3, 399-431.
