CC BY
35М. Эронен1, Л. Бринмэн2 Теоретический кризис в психологии: как продвигаться вперёд?*
*Eronen, M. I., & Bringmann, L. F. (2021). The Theory Crisis in Psychology: How to Move Forward. Perspectives on Psychological Science. https://doi.org/10.1177/1745691620970586. Перевод с англ. В. Мединцев.
1 Сведения об авторе 2 Сведения об авторе
Аннотация. В 1978 году Meehl утверждал, что теории в психологии приходят и уходят с небольшим кумулятивным прогрессом. Мы считаем, что эта оценка все еще верна, о чем также свидетельствуют все более распространенные утверждения о том, что психология переживает «кризис теории» и что психологам следует больше инвестировать в построение теории. В этой статье мы утверждаем, что основная причина кризиса теории заключается в том, что разработка хороших психологических теорий чрезвычайно трудна и что понимание причин, почему это так сложно, имеет решающее значение для продвижения вперед в кризисе теории. Мы обсуждаем три основные причины, основанные на философии науки, почему так сложно разработать хорошие психологические теории: относительное отсутствие надежных явлений, которые накладывают ограничения на возможные теории, проблемы достоверности психологических построений и препятствия на пути к обнаружению причинно-следственных связей между психологическими переменными. В заключение мы даем рекомендации, как выйти из кризиса теории.
Ключевые слова: теория, явления, устойчивость, валидность, причинность.
Цитирование: Эронен М, Бринмэн Л. Теоретический кризис в психологии: как продвигаться вперёд? // Теоретичш дослщження у психологи: монографiчна серiя / Сост. В.О. Медшцев. Том 13. 2021. С. 78-100. doi: 10.24412/2616-6860-2021-2-78-100
В последние годы все больше и больше авторов обращают внимание на то, что теоретические основы психологии шатки (например, Fiedler, 2017; Gigerenzer, 2010; Klein, 2014; Muthukrishna & Henrich, 2019; Oberauer & Lewandowsky, 2019; Reber , 2016; Robinaugh et al., 2020; van Rooij, 2019). Утверждается, что психологические теории в целом низкого качества и что в психологии следует больше смещаться в сторону разработки более совершенных теорий, а не (просто) улучшения статистических методов и практик и проведения большего количества исследований по репликации. Другими словами, мы сталкиваемся с «теоретическим кризисом», который является более фундаментальным, чем кризис репликации, которому уделяется гораздо больше внимания (Muthukrishna & Henrich, 2019; Oberauer & Lewandowsky, 2019; Reber, 2016).
Этот момент, конечно, не нов, но, в частности, Пол Мил подчеркивал его на протяжении всей своей карьеры (например, Meehl, 1967, 1978, 1990). Миль указал, что ученые-психологи любят разрабатывать новые теории, но вместо того, чтобы приводить к кумулятивному теоретическому прогрессу, эти теории имеют тенденцию просто приходить и уходить: теории не опровергаются решительно и не принимаются как часть установленного знания; они просто остаются там,
пока их не бросят или не забудут. В качестве примеров он приводит теории «уровня стремления» и «рискованного сдвига», которые были восприняты с большим энтузиазмом в 1930-х и 1960-х годах, соответственно, но теперь в значительной степени забыты.
За 40 лет, прошедших со времени написания классической статьи Миля (1978), роль теорий в психологии практически не изменилась. Например, в книге Азбука теорий изменения поведения перечислено 83 теории только в области изменения поведения, от теорий саморегуляции и самоэффективности до экологических моделей (Michie et al., 2014)1. Можно с уверенностью предположить, что ни одна из этих теорий не является общепринятой или решительно опровергнутой. В качестве более конкретного примера рассмотрим теорию истощения эго (Baumeister et al., 1998, 2000). После периода большого энтузиазма эта теория была подвергнута резкой критике в последние годы, и в настоящее время нет убедительных доказательств ни за, ни против (Friese et al., 2019). Отсутствие теоретического прогресса в психологии объясняется тем, что психологические теории обычно формулируются настолько расплывчато или абстрактно, что их трудно опровергнуть или проверить (Meehl, 1978, 1990). Более того, даже ко-
гда обнаруживается, что теория несовершенна и не может объяснить некоторые явления, ученые-психологи часто продолжают использовать ее, сосредотачиваясь на ее прошлых успехах (например, модель классической обусловленности Рескорла-Вагнера; Miller et al., 1995). Эти факторы приводят к появлению множества сосуществующих и пересекающихся психологических теорий, которые, как известно, являются несовершенными, но не были окончательно опровергнуты (Meehl, 1990). Таким образом, общая тема в недавней литературе по кризису теории заключается в том, что психологические теории следует улучшать, делая их более формальными и точными или обучая психологов строить более совершенные теории (например, Gigerenzer, 2010; Muthukrishna & Henrich, 2019; Oberauer & Lewandowsky, 2019; van Rooij & Baggio, 2020).
Мы считаем эти усилия важными и достойными похвалы. Однако в этой статье мы используем другой подход. Мы утверждаем, что суть проблемы заключается в том, что разработка хороших психологических теорий чрезвычайно трудна и что понимание причин, почему это так сложно, является важным первым шагом на пути к прогрессу в кризисе теории. Другими словами, про-
блема не в том (просто), что ученые-психологи не прилагают достаточно усилий для разработки теорий или не знают, как строить теории, а в том, что существуют большие препятствия для создания хороших психологических теорий из-за природы предмета. Чтобы объяснить и проанализировать эти препятствия, мы опираемся на новейшую философию науки.
При таком подходе мы идем по стопам Мила: в статье, которая является центральной в этом специальном выпуске (МееЫ, 1978), он представил список трудностей, из-за которых человеческую психологию трудно изучать с научной точки зрения. Тем не менее, Миль, естественно, полагался на философию науки того времени, и с тех пор произошло много событий, имеющих большое значение для кризиса теории, особенно в понимании природы данных, теорий и причинности. Мы черпаем из этих достижений в философии науки и обсуждаем три ключевые причины, почему разработка хороших психологических теорий так сложна: отсутствие ограничений на теории со стороны устойчивых явлений, проблемы достоверности психологических построений и препятствия на пути к обнаружению причинных связей между психологическими переменными.
Явления как огр;
В этом разделе мы утверждаем, что явления направляют развитие теории в науке, но в психологической науке недостаточно знаний о надежных явлениях, чтобы наложить достаточные ограничения. Во-первых, в философии науки принято различать данные, явления и теории (Bogen & Woodward, 1988; Haig, 2013; Woodward, 1989). Данные - это необработанные наблюдения, основанные на экспериментах или сборе данных: в случае психологической науки это могут быть, например, ответы на анкеты или наблюдения за поведением. Данные служат свидетельством явлений, которые являются относительно стабильными характеристиками мира: например, данные различных экспериментов с задачами Струпа подтверждают наличие эффекта Струпа. Если мы хотим затем объяснить явления, нам нужны теории, описывающие, как они возникают2.
Эта концепция хорошо отработана и применяется в психологической науке (Borsboom et al., 2021; Haig, 2013). Однако отношения между теориями и явлениями обычно обсуждаются только как «одностороннее движение»: теория сформулирована для объяснения явлений, и поэтому должна быть возможность вывести или
[тели для теорий
предсказать соответствующие явления из теории. Например, центральный (и, на наш взгляд, действительный) аргумент в дебатах о теории в психологической науке состоит в том, что психологические теории сформулированы настолько расплывчато, что не дают точных предсказаний относительно явлений (например, Oberauer & Lewandowsky, 2019). Что привлекло гораздо меньше внимания в этой дискуссии, так это то, что эта взаимосвязь является двунаправленной: явления также накладывают ограничения на возможные теории (Bechtel & Richardson, 1993; Craver & Darden, 2013). Другими словами, теория должна согласовываться со всеми релевантными явлениями в данной области, что сужает пространство возможных теорий.
Проиллюстрируем это на примере. Прежде чем представить теорию эволюции, Чарльз Дарвин собрал огромное количество описательных данных (Browne, 2006; Darwin, 1859; Rozin, 2001). Во время своего знаменитого плавания на судне H.M.S. Бигль (длился почти 5 лет), он провел множество наблюдений и записал их в свои блокноты, которые в описанной выше структуре соответствуют данным. Из этих данных он вывел интересные закономерности, такие как распространение
разных, но очень похожих видов птиц на островах Галапагосских островов. Спустя годы после своего возвращения Дарвин интенсивно изучал широкий круг тем, включая селекционное разведение, летопись окамене-лостей и образцы, которые он собрал во время путешествия. Во всех этих областях он обнаружил явления, свидетельствующие о том, что виды имеют общих предков и отбираются природой аналогично селекции. Он написал «Происхождение видов», большая часть которого состоит из подробных описаний различных линий доказательств на основе этих находок (Browne, 2006; Darwin, 1859).
Важно отметить, что это свидетельство было не только разнообразным, но и очень надежным: явления можно было проверить и обнаружить несколькими независимыми способами, не зависящими от конкретной теоретической основы или метода наблюдения (Eronen, 2015, 2019; Kuorikoski & Marchionni, 2016; Munafo & Smith , 2018; Wimsatt, 2007). Например, закономерности эволюции признаков можно было наблюдать при селективном разведении голубей, крупного рогатого скота и собак, и любой другой исследователь мог бы в принципе подтвердить эти закономерности. Таким образом, эти явления были общепринятыми в научном сообществе и наложили очень сильные ограничения на пространство
возможных теорий. Теория эволюции должна согласовываться не только с одним или двумя из этих надежных паттернов, но и со всеми ними. История астрономии представляет собой еще более яркий пример ограничений, которые явления накладывают на теории. В данном случае релевантными явлениями были модели движения небесных объектов (в первую очередь Луны и планет). Эти модели были основаны на многовековых наблюдениях и очень надежны; проблема заключалась в том, чтобы предложить теорию, которая удовлетворяла бы строгим ограничениям, налагаемым явлениями (Hoskin, 1997). Геоцентрическая модель Птолемея, согласно которой планеты следовали сложным траекториям, основанным на эпициклах, существовала веками отчасти потому, что было чрезвычайно трудно придумать теорию, которая лучше или одинаково хорошо соответствовала бы явлениям (Hoskin, 1997). Таким образом, когда Коперник и Галилей разработали свои гелиоцентрические теории, пространство возможных теорий было очень сильно ограничено явлениями. Ограничения современной теоретической физики еще более жесткие: существует огромное количество надежных и неоспоримых закономерностей, начиная от фи-
зики элементарных частиц до астрономии, и любая новая теория физики должна согласовываться со всеми этими шаблонами.
Ситуация в психологической науке совсем иная. Чтобы убедиться в этом, давайте вспомним различие между данными и явлениями. В психологической науке появляется все больше данных, доступных из анкет, носимых устройств, поведения в Интернете и так далее. Однако эти данные часто сомнительного качества (см. следующий раздел), и во многих областях психологической науки до сих пор нет большого объема устойчивых явлений, сопоставимых с биологией или физикой.
В качестве примера рассмотрим эффект истощения эго (Baumeister et al., 1998, 2000): явление, при котором люди хуже справляются с задачей, требующей самоконтроля (например, решение сложной головоломки), после того, как они ранее занимались задачей, требующей самоконтроль (например, сопротивление искушению съесть печенье). Оригинальная и очень влиятельная теория, объясняющая это явление, - это силовая (или мускульная, или ресурсная) модель самоконтроля, согласно которой самоконтроль является ограниченным и доминирующим общим ресурсом, который используется в любых задачах, требующих самоконтроля и способных истощаться (Baumeister et al., 1998, 2000).
Были опубликованы сотни исследований, которые, похоже, подтверждают эту теорию (Inzlicht & Friese, 2019). Однако в последние годы как сам эффект истощения эго, так и лежащая в его основе теория были поставлены под сомнение (Friese et al., 2019). В многолабораторном предварительно зарегистрированном исследовании репликации (Hagger et al., 2016) было обнаружено мало доказательств истощения эго: общий размер эффекта был небольшим (d 0,04), и для большинства участвующих лабораторий 95% доверительный интервал размер эффекта включен ноль. Авторы пришли к выводу, что «если есть какой-то эффект, он близок к нулю» (с. 558). Более того, было указано, что даже если эффект реален, имеющиеся свидетельства совместимы с другими теориями в дополнение к силовой модели самоконтроля (Inzlicht & Friese, 2019). Например, в модели процесса, предложенной Inzlicht и Schmeichel (2012), эффект истощения эго объясняется снижением мотивации и переключением внимания вместо истощенного общего ресурса.
Важно отметить, что это не единичный пример. Многочисленные неудачи при воспроизведении результатов психологии, даже явлений, которые считались хорошо известными (например, угроза стереотипа,
неонатальная имитация, различные эффекты прай- (т. е. соответствующих явлений) недостаточно, чтобы
минга; Bird, 2018), позволяют предположить, что ситуа- определить, в истинность какой теории мы должны ве-
ция аналогична в других областях психологии (Inzlicht рить (Stanford, 2017)3. В этом свете неудивительно, что
& Friese, 2019). Другими словами, во многих областях небольшой теоретический прогресс был достигнут в об-
психологии не существует широкого круга устойчивых ластях психологии, в которых было установлено отно-
явлений, которые налагали бы сильные ограничения на сительно мало устойчивых явлений. теории. Это означает, что возможные теории недоопре-делены доказательствами: имеющихся свидетельств
Психологические конструкты и эпистемическая итерация
Еще один важный фактор, объясняющий, почему в психологии так мало хороших теорий, - это недостаток внимания к улучшению и проверке психологических построений. В психологической литературе мы находим большое и постоянно увеличивающееся количество психологических конструктов. Постоянно вводятся новые конструкты и соответствующие шкалы, изобретаются новые термины для кажущихся старыми конструктов, один и тот же термин используется для явно различных конструктов и т. Д. (Hagger, 2014). Например, в своем обзоре конструктов в психологической литературе по контролю Ellen Skinner (1996) обнаружила более 30 конструктов, относящихся только к воспринимаемому контролю, и с тех пор было введено гораздо больше (Hagger, 2014).
В принципе, чтобы быть приемлемыми научными конструктами, все эти психологические конструкты должны иметь конструктивную валидность. Понятие конструктной валидности было введено Cronbach и Meehl (1955), и его значение сильно изменилось и разветвилось в последующие десятилетия (Newton & Shaw, 2013). Некоторые из основных идей заключаются в том, что конструкт должен быть встроен в теоретическую основу (или «номологическую сеть», как первоначально сформулировали Cronbach & Meehl, 1955), и что измерения конструкта должны быть валидны в том смысле, что они измеряют то, что они предназначены измерять (Borsboom et al., 2004).
Проблема в том, что, хотя широко признается, что конструктная валидность имеет решающее значение,
на практике психологи уделяют ей очень мало внимания по сравнению с такими показателями, как надежность. Например, Flake et al. (2017) проанализировали случайную выборку статей, опубликованных в Journal of Personality and Social Psychology, и обнаружили, что в большинстве рассмотренных статей не содержится никаких доказательств достоверности использованных конструктов. Когда приводилось доказательство, оно обычно состояло только из ссылки на другую статью. Точно так же статьи, собранные в Zumbo and Chan (2014), показывают, что ученые-психологи, как правило, сообщают относительно мало достоверных доказательств и уделяют гораздо больше внимания другим психометрическим свойствам, в первую очередь надежности. Самым простым объяснением этого является то, что предоставить доказательства надежности относительно легко, в то время как предоставить доказательства достоверности очень сложно. Для первых существуют хорошо известные и количественные меры, такие как Кронбаха. Для последнего не существует простой количественной меры, и нет даже согласия о том, что такое конструктная валидность или какое свидетельство валидности должно составлять (Newton & Shaw, 2013). Если конструктная валидность понимается
в терминах фразы «тест должен измерять то, для измерения чего он предназначен», которая часто встречается в учебниках и руководящих принципах, то для установления валидности необходимо показать, что вариации в интересующем атрибуте фактически вызывают вариации в результаты тестов (Bringmann & Eronen, 2016; Borsboom et al., 2004). Поскольку проверка конструктов такого рода практически никогда не проводится, в результате психологическая наука пронизана многочисленными психологическими конструктами неизвестной значимости (Flake et al., 2017; Fried & Flake, 2018).
Исследования истощения эго - яркий тому пример. Как отмечают Lurquin & Miyake (2017), ключевое понятие «самоконтроль» никогда не было четко определено или реализовано. Оно часто используется очень широко для обозначения любого (тормозящего) контроля над мыслями, эмоциями или действиями без дальнейшего уточнения природы этого контроля (Lurquin & Miyake, 2017). Более того, установки, которые используются для измерения или манипулирования самоконтролем в исследованиях истощения эго, никогда не были проверены (Inzlicht & Friese, 2019). В недавнем исследовании Wimmer et al. (2019) систематически тестировали одну
из наиболее широко используемых задач, чтобы вызвать истощение эго, задачу отклонения писем, в которой участники должны вычеркивать буквы, следуя сложным правилам. Они не нашли никаких доказательств того, что эта задача может повлиять на самоконтроль или тормозной контроль (Wimmer et al., 2019).
В качестве примера из клинической психологии рассмотрим большое депрессивное расстройство (БДР). Определение БДР восходит к 1970-м годам и с тех пор существенно не изменилось, хотя становится все более очевидным, что валидность конструктов является проблематичной (De Jonge et al., 2015; Fried, 2017). Например, поскольку разные случаи БДР сильно различаются (например, два человека могут иметь БДР, не имея общих симптомов), сомнительно, что БДР само по себе является четко определенной категорией (Fried, 2017). Кроме того, многочисленные шкалы, которые используются для измерения БДР, часто имеют небольшое перекрытие по содержанию, из-за чего неясно, действительно ли они измеряют один и тот же же конструкт (Fried, 2017; Fried & Flake, 2018).
Поучительно противопоставить эти примеры естественным наукам. Концепции или классификации в естественных науках постоянно уточняются посредством дальнейших экспериментов и наблюдений, а
также путем улучшения теоретической основы, в которую они встроены. Первоначально грубая и плохо определенная концепция (например, понятие «рыба») уточняется и переосмысляется (например, в концепцию «Рыбы» в традиционной линнеевской таксономии видов, определяемой примерно как плавниковые животные, постоянно живущие в воде), а затем новая версия снова проверяется и корректируется на основе новых теорий и данных (например, «Рыбы» больше не считаются научной категорией, а были разделены на несколько отдельных классов на основе эволюционных отношений).
Примеры этого многочисленны в науке: например, понятие «электрон» было введено в физику в 1890-х годах, и первоначально оно означало элементарную единицу электрического заряда, но с тех пор его значение развилось благодаря экспериментам и теоретическим достижениям, таким как квантовая теория, а теперь «электрон» относится к элементарной частице, которая является фермионом, имеет заряд -1, спин 1/2 и так далее. Чанг (2004, 2016) называет этот процесс «эпистеми-ческой итерацией» и характеризует его как «процесс, в котором последовательные этапы познания, каждая из которых основывается на предыдущем, создаются для
того, чтобы способствовать достижению определенных эпистемических целей» (Chang, 2004, с. 224).
На контрасте, в психологии такой вид итераций не является нормой, хотя официальные руководства подчеркивают важность валидации и то, что ее следует рассматривать как непрерывный процесс (Flake et al., 2017). Однако есть некоторые положительные исключения (см. Также Kendler, 2012). Например, когда Эббингауз был пионером научного исследования памяти в 1880-х годах, он рассматривал «память» как монолитное понятие здравого смысла и не делал различий между разными видами памяти (Tulving, 2007). В последующих исследованиях, особенно начиная с 1950-х годов, было введено множество различных видов памяти, таких как недекларативная и декларативная память, последняя из которых может быть далее разделена на эпизодическую и семантическую память (Michaelian & Sutton, 2017). Различные категории и виды памяти не зафиксированы, но все еще уточняются и обсуждаются в свете новых свидетельств и аргументов (Tulving, 2007). Одна практическая причина того, почему психологические конструкты часто так устойчивы к изменениям, - это «генеративное закрепление», концепция, придуманная и развитая William Wimsatt (1986, 2007). Если у концепции есть много других концепций, теорий или практик,
зависящих от нее, она становится «укоренившейся», и ее будет очень трудно изменить, даже если известно, что она несовершенная или проблематичная. Это связано с тем, что изменение концепции может разрушить структуры, зависящие от нее, что приведет либо к катастрофе, либо к революции (Wimsatt, 2007, р. 140). Психологические конструкты (особенно в клинической психологии) часто со временем глубоко укореняются, поскольку они находят применение не только в других теориях и моделях, но и в обществе в целом. Например, такие конструкты, как БДР, играют важную роль в диагностике пациентов или в принятии решений о медицинском страховании.
Однако эпистемологическая итерация и проверка психологических построений критически важны для поиска выхода из кризиса теории. Как мы утверждали в предыдущем разделе, в основе хороших теорий лежат устойчивые явления. Явления, в свою очередь, выводятся из данных, и если данные основаны на конструктах и измерениях, которые по большей части не были хорошо поняты или подтверждены, предполагаемые явления вряд ли будут надежными. Другими словами, одним из источников отсутствия надежных явлений в психологии является отсутствие акцента на процессе проверки конструктов.
Психологические теории и проблема поиска причин
Третья причина, по которой в психологии так мало хороших теорий, заключается в том, что найти психологические причины чрезвычайно сложно. Широко признано, что ключевой особенностью хороших теорий является то, что они должны, так или иначе, отслеживать причинно-следственные связи (например, Craver, 2007; Pearl, 2000; Woodward, 2003). Например, теория эволюции Дарвина описывает причины эволюции (естественный отбор), а теория ДНК описывает причинный механизм наследования. В этом свете разумно потребовать, чтобы психологические теории, поскольку они нацелены на объяснение того, как работает разум, также отражали причинные механизмы разума (Bechtel, 2008; Thomas & Sharp, 2019). Другими словами, они должны фиксировать причинно-следственные связи между психологическими переменными.
Проблема, однако, заключается в том, что выявление причинно-следственных связей между психологическими переменными часто чрезвычайно сложно или невозможно, как развернуто утверждается в Eronen (2020). Чтобы объяснить, почему мы опираемся на структуру интервенционистской теории причинности
(Woodward, 2003, 2015; см. Также Pearl, 2000, 2009), которая излагает условия для вывода причинно-следственных связей в ясной и общей форме.
Характерной чертой причинно-следственных связей является то, что (в отличие от корреляций) они представляют собой отношения, которые можно использовать для манипулирования и контроля: вмешательство в причину - это способ вызвать изменение следствия. Теория интервенционизма берет это за отправную точку и определяет причинно-следственную связь (примерно) следующим образом: X является причиной Y, если (и только если) возможно вмешаться в X, чтобы изменить Y, когда другие переменные остаются фиксированными на своих значениях. Вмешательство должно быть безосновательным манипулированием X по отношению к Y: манипулирование X не должно изменять Y через любой другой путь, который не проходит через X (для более точных определений см. Eronen, 2020; Woodward, 2003). На самом деле не всегда необходимо проводить вмешательство; иногда можно получить знания о влиянии вмешательств косвенно, например, на основе данных наблюдений. Те же идеи также появляются в различных формах в других подходах к
причинно-следственной связи, которые более знакомы психологам, например, в каузальной модели Rubin (например, Rubin, 2005) или каузальной модели Campbell (например, Shadish et al., 2002).
Рандомизированные контролируемые испытания обычно считаются «золотым стандартом» для установления причинно-следственной связи и выполнения вышеуказанных условий. Например, в испытании препарата участники случайным образом распределяются по группам лечения и контрольной группе, и эта рандомизация создает эффект «фиксации» других переменных, кроме причины (лекарство) и следствия (выздоровление). Вмешательство по введению препарата участникам группы лечения должно быть явным: например, в таблетке не должно быть других ингредиентов, которые могли бы повлиять на выздоровление по причинно-следственной связи с самим препаратом.
Многие психологические эксперименты включают манипулирование непсихологическими причинами, такими как наркотики, учебные материалы или визуальные и слуховые стимулы (Eronen, 2020). В таких случаях провести правильные вмешательства в принципе не сложнее, чем в других сферах. Следовательно, следующие аргументы не касаются почтенной экспериментальной традиции, восходящей к Вильгельму Вундту,
манипулирования внешними независимыми переменными и отслеживания их психологических эффектов. Однако, если целью является разработка содержательных психологических теорий, которые описывают причинные механизмы психики, установления причинных связей между внешними независимыми переменными и психологическими переменными недостаточно: нам также необходимо изучить причинные связи между психологическими переменными. А для этого нам нужно узнать о влиянии вмешательств на психологические переменные.
Проблема с вмешательствами в психологические переменные состоит в том, что они, как правило, «грубые» (Eronen, 2020)4: они изменяют не только одну целевую переменную, но и несколько других. Это происходит потому, что нет прямого способа манипулировать психологическими переменными, такими как мысли или аффекты (Chiesa, 1992; Hughes et al., 2016). Вместо этого ими необходимо косвенно манипулировать с помощью словесных инструкций или других внешних стимулов, и такие методы обычно недостаточно точны, чтобы изменить только одну переменную. Например, (по крайней мере, в настоящее время) невозможно манипулировать чувством потери контроля без изменения каких-либо
других психологических состояний, таких как мотивация, внимание или чувство тревоги. Более того, психологические переменные можно измерить только косвенно, например, на основе самоотчетов или поведенческих прокси (De Houwer, 2011). Это очень затрудняет верификацию того, какие переменные точно изменились при вмешательстве и, следовательно, в какой степени оно было неуместным.
Это создает проблему для поиска психологических причин, потому что когда вмешательства бессмысленны, мы не можем предполагать, что они являются необоснованными манипуляциями, разрешающими причинные выводы. В частности, мы не можем предположить, что они изменяют предполагаемый эффект Y только путем, который проходит через предполагаемую причину. Чтобы проиллюстрировать это, давайте снова сосредоточимся на исследованиях истощения эго. В экспериментах по истощению эго самоконтролем манипулируют самыми разными способами (например, позволяя участникам участвовать в сложной или разочаровывающей задаче или игре или позволяя им сопротивляться искушению съесть вкусную еду; Friese et al., 2019). Чтобы сделать вывод о том, что самоконтроль является причиной снижения производительности во втором задании, эти вмешательства должны быть явными
манипуляциями самоконтроля в отношении предполагаемого эффекта (то есть ухудшения производительности во втором задании). Другими словами, они должны изменить самоконтроль таким образом, чтобы не затронуть другие возможные причины эффекта (например, мотивацию, внимание, чувство гнева). Однако, учитывая довольно общий характер вмешательств и наше незнание причинной структуры самоконтроля и связанных конструктов (мотивация, внимание и т. Д.), Мы не можем реалистично предположить, что это так (Friese et al., 2019). Например, сопротивление соблазну съесть печенье также может повлиять на мотивацию или вызвать чувство гнева и разочарования. Это означает, что эксперименты по истощению эго не предоставляют достаточных доказательств того, что снижение ресурса самоконтроля является причиной снижения производительности во втором задании, что действительно соответствует заключению, сделанному в недавних обзорах состояния исследований (Friese et al. ., 2019; Inzlicht & Friese, 2019).
В общем, воздействия на психологические переменные, вероятно, будут грубыми, и такие вмешательства не обеспечивают надежной основы для причинно-следственных выводов. Экспериментальная традиция манипулирования внешними факторами и отслеживания их
психологических эффектов не может быть просто расширена для манипулирования психологическими переменными, поскольку вмешательства на психологические переменные совершенно разные по своему характеру и намного сложнее, чем вмешательства на внешние переменные (см. Также Chiesa, 1992; De
Обс
В этой статье мы обсудили три фундаментальные трудности в разработке хороших психологических теорий: отсутствие (достаточно) устойчивых явлений, отсутствие валидности и эпистемической итерации психологических построений, а также проблему установления психологических причин. Эти вопросы должны быть рассмотрены и обсуждены, чтобы добиться прогресса в разрешении кризиса теории. Теперь мы наметим несколько рекомендаций по психологическому исследованию на основе этих вопросов.
Во-первых, наша дискуссия поддерживает недавние призывы к более активному «обнаружению феноменов» или «исследованиям на основе феноменов» в психологии (ВогсЬоот et а1., 2021; De Houwer, 2011; Haig, 2013; см. Также Trafimow & Еагр, 2016). Открывая новые явления и собирая более надежные доказательства для уже
Houwer, 2011). Поскольку психологические теории должны отслеживать причинно-следственные связи, это важный фактор, объясняющий, почему в психологии так мало хороших теорий и почему их так сложно разработать.
обнаруженных, мы ограничим пространство возможных теорий.
Еще одна важная причина для поддержки исследований, основанных на феноменах, заключается в том, что явления также могут быть чрезвычайно важны для науки и общества как таковые (Eronen, 2020): рассмотрим, например, широкий спектр когнитивных искажений, обнаруженных психологами, таких как предвзятость подтверждения, которые в большинстве случаев являются очень устойчивыми явлениями (Gilovich et al.,, 2002). Для объяснения этих явлений были предложены различные теории, такие как теория подстановки атрибутов, согласно которой люди заменяют сложные вычисления простой эвристикой, или более общая теория двойных систем (Kahneman & Frederick, 2002). Однако эти теории гораздо более противоречивы, чем сами явления. Более того, знание того, что эти явления
существуют, чрезвычайно важно для науки и общества, даже если мы не знаем теории или механизма, стоящего за ними. То же самое относится и к широкому кругу других устойчивых явлений, обнаруженных в психологии, например, к феномену, когда люди склонны предпочитать знакомые стимулы незнакомым (то есть эффект простого воздействия; Bornstein, 1989). Простое знание того, что эти явления существуют, и их описание полезно даже при отсутствии общепринятой теории, которая могла бы их объяснить.
Помимо того, что явления обнаруживаются и описываются, их можно дополнительно анализировать путем поиска общих абстрактных структур в различных явлениях (Hughes et al., 2016). Например, на абстрактном уровне такие разные явления, как постоянная проверка телефона и награждение детей конфетами за хорошее поведение, можно рассматривать как примеры (положительного) подкрепления (Hughes et al., 2016). По всем этим причинам обнаружение феноменов следует рассматривать как важную цель само по себе и как центральную часть психологических исследований (см. также Fiedler, 2017; Haig, 2013; Rozin, 2001). Однако мы ни в коем случае не собираемся предполагать, что теоретизирование в психологии безнадежно или пустая
трата ресурсов, или что мы должны вернуться к разновидности бихевиоризма, в котором теории о психических процессах отвергаются как ненаучные. Поднятые нами вопросы не следует рассматривать как непреодолимые препятствия, а скорее как вызовы, которые необходимо решить, прежде чем можно будет разработать хорошие психологические теории в данной области.
Это подводит нас к следующему пункту: сомнительно, делать ли психологические теории более математическими или формальными, что является общей темой в недавней литературе (например, Borsboom et al., 2021; Muthukrishna & Henrich, 2019; Oberauer & Lewandowsky, 2019 ; van Rooij & Baggio, 2020), приведет к значительному прогрессу психологии как науки5 Ни одна из обсуждаемых нами проблем не может быть решена путем формализации психологических теорий: по-прежнему не будет большого количества устойчивых явлений, ограничивающих теории, используемые конструкты не становятся более достоверными, и формальное заключение само по себе не решает проблему причинно-следственной связи и бессмысленных вмешательств. Более того, многие успешные и чрезвычайно важные теории в науках о жизни не являются формализованными или математическими теориями (например, теория ферментации или теория синаптической
передачи; Bechtel & Richardson, 1993; Machamer, Darden & Craver, 2000). Как указывает Rozin (2001; см. также Morey et al., 2018), использование сложных статистических и вычислительных моделей не делает психологию более научной и может быть даже контрпродуктивной, если концептуальная и эмпирическая основа (например, надежные явления) еще твёрдо не сформирована.
Наконец, трудно переоценить важность наличия четко и прозрачно определенных концепций в качестве основы для теорий. Обратите внимание, что это не то же самое, что формализация теорий: концепции могут быть хорошо определены в качественно сформулированных теориях (например, теория эволюции Дарвина), а формальные теории могут иметь плохо определенные концепции в качестве своих элементов (например, модели в меметике, которые имеют четкую математическую структуру, но центральное понятие «мем» не определено должным образом; Kronfeldner, 2011). Концептуальное уточнение и валидацию конструктов следует рассматривать как важные и ценные части исследования, а валидацию следует рассматривать как повторяющийся и непрерывный процесс, а не просто как препятствие, которое необходимо преодолеть. На наш взгляд, укрепление концептуальной основы психологических теорий не менее важно, чем совершенствование
статистических методов и практик в психологических исследованиях.
В долгосрочной перспективе это также поможет решить проблему причинно-следственного вывода, поскольку четко определенные и четко измеримые конструкты упрощают выполнение целевых вмешательств и отслеживание их эффектов. При достаточно четко определенных конструктах и достоверных измерениях также может быть возможно в конечном итоге вывести причинно-следственные связи на основе чисто наблюдательных данных (подробнее см., например, Eronen, 2020; Rohrer, 2018). Другой возможной реакцией на проблему поиска психологических причин является разработка непричинных теорий, например, в форме абстрактных функциональных принципов, извлеченных из явлений (De Houwer, 2011; Hughes et al., 2016), хотя могут ли непричинные теории быть истинными объяснениями является предметом продолжающихся дебатов (см., например, Reutlinger & Saatsi, 2018).
К счастью, в настоящее время существуют программы исследований в области психологии, которые иллюстрируют передовой опыт, который мы описали выше. Например, после недавних разочарований в исследованиях истощения эго сейчас предпринимаются
все более активные усилия по более точному определению ключевых конструктов, таких как самоконтроль и связанные с ним концепции, а также по проверке различных способов их измерения (Friese et al., 2019; Inzlicht & Friese, 2019; Lurquin & Miyake, 2017). Более широким примером является функционально-когнитивная парадигма (De Houwer, 2011; Hughes et al., 2016), которая направлена на установление отношений между средой и поведением (устойчивые феномены), а затем формулирование их объяснений в терминах четко определенных ментальных конструктов, которые действуют в качестве посредников. Наконец, в качестве более конкретного примера Robinaugh et al. (2020) предлагают теорию панического расстройства, которая адаптирована к этому конкретному расстройству и, таким образом, ограничена явлениями (есть надежные доказательства для многих центральных явлений, связанных с
Пр
1. Этот пример заимствован из Lakens (2019).
2. Поскольку нет единого мнения по поводу определения «теории», мы очень широко используем этот термин в этой статье, включая также модели, неколичественные теории и описания механизмов.
паническими атаками), и авторы также явно сосредотачиваются на определении ключевых понятий.
В заключение, мы считаем, что наиболее фундаментальным фактором, лежащим в основе кризиса теории, является то, что сам предмет, психология, очень затрудняет разработку хороших теорий (Meehl, 1978). Опираясь на современную философию науки, мы обсудили три центральных вызова на пути развития психологических теорий: часто не хватает надежных явлений, чтобы выстроить теории, недостаточно внимания уделяется определению и проверке построений, а установление психологических причин очень сложно. Мы надеемся, что эта статья привлечет больше внимания к этим важным вопросам и тем самым поможет предоставить более надежные строительные блоки для теоретических основ психологии.
3. Миль (1990) сделал аналогичный вывод относительно проверяемости психологических теорий:
Существует скрытое заблуждение, распространенное среди студентов и преподавателей, изучающих «мягкие» области... Это заблуждение состоит в том, что, если теоретическое предположение является «научно
значимым» (не теологическим, метафизическим или настолько расплывчатым, чтобы что-либо охватить), то его должно быть возможно проверить в настоящее время. Даже небольшое знакомство с историей астрономии, физики, химии, медицины и генетики показывает, что такое метатеоретическое представление явно ложно. Наиболее ярким примером биологической науки последнего времени и одним из двух или трех величайших научных открытий, когда-либо сделанных, является теория ДНК Крика и Ватсона. Никакая теоретическая изобретательность не позволила бы им сделать это, не говоря уже о том, чтобы проверить это, пока химические методы не стали бы достаточно точными, чтобы показать, что в любом организме аденин и тимин всегда точно равны по количеству присутствующих молекул, как и гуанин и цитозин. (стр. 239)
Литература
Baumeister, R. F., Bratslavsky, E., Muraven, M., & Tice, D. M. (1998). Ego depletion: Is the active self a limited resource? Journal of Personality and Social Psychology, 74, 1252- 1265.
Baumeister, R. F., Muraven, M., & Tice, D. M. (2000). Ego depletion: A resource model of volition, self-regulation, and controlled processing. Social Cognition, 18(2), 130-150.
Baumgartner, M., & Gebharter, A. (2016). Constitutive relevance, mutual manipulability, and fat-handedness. The British Journal for the Philosophy of Science, 67, 731-756.
Bechtel, W. C. (2008). Mental mechanisms. Routledge. Bechtel, W. C., & Richardson, R. C. (1993). Discovering complexity: Decomposition and localization as strategies in scientific research. Princeton University Press.
4. Понятие бессмысленных вмешательств было введено в философию психологии Baumgartner and Gebharter (2016) и Romero (2015) в качестве альтернативы критерию взаимной управляемости Craver для конститутивной релевантности (Craver, 2007). Тип тучности, который мы обсуждаем в этой статье, не зависит от тучности из-за конституции, обсуждаемой этими авторами.
5. Конечно, если «формальные теории» понимаются в очень общем смысле как теории, которые четко и ясно сформулированы и не обязательно имеют количественную или математическую структуру, мы соглашаемся, что формальные теории предпочтительнее неформальных.
Bird, A. (2018). Understanding the replication crisis as a base rate fallacy. The British Journal for the Philosophy of Science. Advance online publication. https://doi.org/ 10.1093/bjps/axy051 Bogen, J., & Woodward, J. (1988). Saving the phenomena. The Philosophical Review, 97(3), 303-352.
Bornstein, R. F. (1989). Exposure and affect: Overview and meta-analysis of research, 1968-1987. Psychological Bulletin, 106(2), 265-289.
Borsboom, D., Mellenbergh, G. J., & Van Heerden, J. (2004). The concept of validity. Psychological Review, 111(4), 10611071.
Borsboom, D., van der Maas, H., Dalege, J., Kievit, R., & Haig, B. (2021). Theory construction methodology: A practical framework for theory formation in psychology. Perspectives on Psychological Science. Advance online publication. https://doi.org/10.1177/1745691620969647
Bringmann, L. F., & Eronen, M. I. (2016). Heating up the measurement debate: What psychologists can learn from the history of physics. Theory & Psychology, 26(1), 27-43.
Browne, J. (2006). Darwin's origin of species: A biography. Allen & Unwin.
Chang, H. (2004). Inventing temperature: Measurement and scientific progress. Oxford University Press.
Chang, H. (2016). The rising of chemical natural kinds through epistemic iteration. In C. Kendig (Ed.), Natural kinds and classification in scientific practice (pp. 53-66). Routledge. Chiesa, M. (1992). Radical behaviorism and scientific frameworks: From mechanistic to relational accounts. American Psychologist, 47(11), 1287-1299.
Craver, C. F. (2007). Explaining the brain. Oxford University Press.
Craver, C. F., & Darden, L. (2013). In search of mechanisms: Discoveries across the life sciences. University of Chicago Press.
Cronbach, L. J., & Meehl, P. E. (1955). Construct validity in psychological tests. Psychological Bulletin, 52(4), 281-302.
Darwin, C. (1859). On the origin of species by means of natural selection. John Murray.
De Houwer, J. (2011). Why the cognitive approach in psychology would profit from a functional approach and vice versa. Perspectives on Psychological Science, 6(2), 202-209. https://doi.org/10.1177/1745691611400238
De Jonge, P., Wardenaar, K. J., & Wichers, M. (2015). What kind of thing is depression? Epidemiology and Psychiatric Sciences, 24(4), 312-314.
Eronen, M. I. (2015). Robustness and reality. Synthese, 192, 3961-3977.
Eronen, M. I. (2019). Robust realism for the life sciences. Synthese, 196, 2341-2354.
Eronen, M. I. (2020). Causal discovery and the problem of psychological interventions. New Ideas in Psychology, 59, Article
100785. https://doi.org/10.10167j.newideapsych.2020 .100785 Fiedler, K. (2017). What constitutes strong psychological science? The (neglected) role of diagnosticity and a priori theorizing.
Perspectives on Psychological Science, 12(1), 46-61. https://doi.org/10.1177/1745691616654458 Flake, J. K., Pek, J., & Hehman, E. (2017). Construct validation in social and personality research: Current practice and
recommendations. Social Psychological and Personality Science, 8(4), 370-378. Fried, E. I. (2017). Moving forward: How depression heterogeneity hinders progress in treatment and research. Expert Review
of Neurotherapeutics, 17(5), 423-425. https://doi.org/10.1080/14737175.2017.1307737 Fried, E. I., & Flake, J. K. (2018). Measurement matters. APS Observer, 31(3), 29-30. https://www.psychologi
calscience.org/observer/measurement-matters Friese, M., Loschelder, D. D., Gieseler, K., Frankenbach, J., & Inzlicht, M. (2019). Is ego depletion real? An analysis of
arguments. Personality and Social Psychology Review, 23(2), 107-131. Gigerenzer, G. (2010). Personal reflections on theory and psychology. Theory & Psychology, 20(6), 733-743. Gilovich, T., Griffin, D., & Kahneman, D. (Eds.). (2002). Heuristics and biases: The psychology of intuitive judgment. Cambridge University Press.
Hagger, M. S. (2014). Avoiding the "déjà-variable" phenomenon: Social psychology needs more guides to constructs. Frontiers
in Psychology, 5, Article 52. https://doi.org/10.3389/fpsyg.2014.00052 Hagger, M. S., Chatzisarantis, N. L., Alberts, H., Anggono, C. O., Batailler, C., Birt, A. R., Brand, R., Brandt, M. J., Brewer, G., Bruyneel, S., Calvillo, D. P., Campbell, W. K., Cannon, P. R., Carlucci, M., Carruth, N. P., Cheung, T., Crowell, A., De Ridder, D. T. D., Dewitte, S., . . . Zwienenberg, M. (2016). A multilab preregistered replication of the ego-depletion effect. Perspectives on Psychological Science, 11(4), 546-573. https://doi.org/ 10.1177/1745691616652873 Haig, B. D. (2013). Detecting psychological phenomena: Taking bottom-up research seriously. The American Journal of Psychology, 126(2), 135-153.
Hoskin, M. (1997). Astronomy in antiquity. In M. Hoskin (Ed.), The Cambridge illustrated history of astronomy (pp. 22-47). Cambridge University Press.
Hughes, S., De Houwer, J., & Perugini, M. (2016). The functional-cognitive framework for psychological research: Controversies and resolutions. International Journal of Psychology, 51(1), 4-14.
Inzlicht, M., & Friese, M. (2019). The past, present, and future of ego depletion. Social Psychology, 50(5-6), 370-378. https://doi.org/10.1027/1864-9335/a000398
Inzlicht, M., & Schmeichel, B. J. (2012). What is ego depletion? Toward a mechanistic revision of the resource model of self-control. Perspectives on Psychological Science, 7(5), 450-463.
Kahneman, D., & Frederick, S. (2002). Representativeness revisited: Attribute substitution in intuitive judgment. In T. Gilovich, D. Griffin, & D. Kahneman (Eds.), Heuristics and biases (pp. 49-81). Cambridge University Press.
Kendler, K. S. (2012). Epistemic iteration as a historical model for psychiatric nosology: Promises and limitations. In K. Kendler & J. Parnas (Eds.), Philosophical issues in psychiatry II: Nosology (pp. 305-322). Oxford University Press.
Klein, S. B. (2014). What can recent replication failures tell us about the theoretical commitments of psychology? Theory & Psychology, 24(3), 326-338.
Kronfeldner, M. (2011). Darwinian creativity and memetics. Routledge.
Kuorikoski, J., & Marchionni, C. (2016). Evidential diversity and the triangulation of phenomena. Philosophy of Science, 83, 227-247.
Lakens, D. [@lakens] (2019, September 20). The Scheel Theorem: Things get more personal in psych because people have their own theory. Consequence: Books like the ABC . . . [Tweet]. https://twitter.com/lakens/status/ 1174963097158578176
Lurquin, J. H., & Miyake, A. (2017). Challenges to egodepletion research go beyond the replication crisis: A need for tackling the conceptual crisis. Frontiers in Psychology, 8, Article 568. https://doi.org/10.3389/fpsyg.2017 .00568
Machamer, P., Darden, L., & Craver, C. F. (2000). Thinking about mechanisms. Philosophy of science, 67(1), 1-25.
Meehl, P. E. (1967). Theory-testing in psychology and physics: A methodological paradox. Philosophy of Science, 34(2), 103115.
Meehl, P. E. (1978). Theoretical risks and tabular asterisks: Sir Karl, Sir Ronald, and the slow progress of soft psychology. Journal of Consulting and Clinical Psychology, 46(4), 806-834. https://doi.org/10.1037/0022-006X.46. 4.806
Meehl, P. E. (1990). Why summaries of research on psychological theories are often uninterpretable. Psychological Reports, 66(1), 195-244.
Michaelian, K., & Sutton, J. (2017). Memory. In E. N. Zalta (Ed.), The Stanford encyclopedia of philosophy (Summer 2017 ed.). https://plato.stanford.edu/archives/sum2017/ entries/memory
Michie, S. F., West, R., Campbell, R., Brown, J., & Gainforth, H. (2014). ABC of behaviour change theories. Silverback Publishing.
Miller, R. R., Barnet, R. C., & Grahame, N. J. (1995). Assessment of the Rescorla-Wagner model. Psychological Bulletin, 117(3), 363-386.
Morey, R., Homer, S., & Proulx, T. (2018). Beyond statistics: Accepting the null hypothesis in mature sciences. Advances in Methods and Practices in Psychological Science, 1(2), 245-258.
Munafo, M. R., & Smith, G. D. (2018). Robust research needs many lines of evidence. Nature, 553, 399-401.
Muthukrishna, M., & Henrich, J. (2019). A problem in theory. Nature Human Behaviour, 3, 221-229.
Newton, P. E., & Shaw, S. D. (2013). Standards for talking and thinking about validity. Psychological Methods, 18(3), 301-319.
Oberauer, K., & Lewandowsky, S. (2019). Addressing the theory crisis in psychology. Psychonomic Bulletin & Review, 26(5), 1596-1618.
Pearl, J. (2000). Causality: Models, reasoning, and inference. Cambridge University Press.
Pearl, J. (2009). Causal inference in statistics: An overview. Statistics Surveys, 3, 96-146.
Reber, R. (2016, April 30). The theory crisis in psychology. Psychology Today. https://www.psychologytoday.com/ intl/blog/critical-feeling/201604/the-theory-crisis-in-psy chology
Reutlinger, A., & Saatsi, J. (Eds.). (2018). Explanation beyond causation. Oxford University Press.
Rohrer, J. M. (2018). Thinking clearly about correlations and causation: Graphical causal models for observational data. Advances in Methods and Practices in Psychological Science, 1(1), 27-42. https://doi.org/10.1177/2515245917745629
Robinaugh, D., Haslbeck, J. M. B., Waldorp, L., Kossakowski, J. J., Fried, E. I., Millner, A., McNally, R. J., van Nes, E. H., Scheffer, M., Kendler, K. S., & Borsboom, D. (2020). Advancing the network theory of mental disorders: A computational model of panic disorder. PsyArXiv. https://doi.org/10.31234/osf.io/km37w
Romero, F. (2015). Why there isn't inter-level causation in mechanisms. Synthese, 192(11), 3731-3755.
Rozin, P. (2001). Social psychology and science: Some lessons from Solomon Asch. Personality and Social Psychology Review, 5(1), 2-14.
Rubin, D. B. (2005). Causal inference using potential outcomes: Design, modeling, decisions. Journal of the American Statistical Association, 100(469), 322-331.
Shadish, W. R., Cook, T. D., & Campbell, D. T. (2002). Experimental and quasi-experimental designs for generalized causal inference. Houghton-Mifflin.
Skinner, E. A. (1996). A guide to constructs of control. Journal of Personality and Social Psychology, 71(3), 549-570.
Stanford, K. (2017). Underdetermination of scientific theory. In E. N. Zalta (Ed.), The Stanford encyclopedia of philosophy (Winter 2017 ed.). https://plato.stanford.edu/archives/win2017/entries/scientific-underdeterm ination
Thomas, J. G., & Sharp, P. B. (2019). Mechanistic science: A new approach to comprehensive psychopathology research that relates psychological and biological phenomena. Clinical Psychological Science, 7(2), 196-215.
Trafimow, D., & Earp, B. D. (2016). Badly specified theories are not responsible for the replication crisis in social psychology: Comment on Klein. Theory & Psychology, 26(4), 540-548.
Tulving, E. (2007). Are there 256 different kinds of memory? In J. S. Nairne (Ed.), The foundations of remembering: Essays in honor of Henry L. Roediger, III (pp. 39-52). Psychology Press.
van Rooij, I. (2019, January 18). Psychological science needs theory development before preregistration. Psychonomic Society. https://featuredcontent.psychonomic.org/psy chological-science-needs-theory-development-before- preregistration/
van Rooij, I., & Baggio, G. (2021). Theory before the test: How to build high-verisimilitude explanatory theories in psychological science. Perspectives on Psychological Science. Advance online publication. https://doi.org/10.1177/17456 91620970604
Wimmer, M. C., Dome, L., Hancock, P. J., & Wennekers, T. (2019). Is the letter cancellation task a suitable index of ego depletion? Social Psychology, 50(5-6), 345-354.
Wimsatt, W. C. (1986). Developmental constraints, generative entrenchment, and the innate-acquired distinction. In W. Bechtel (Ed.), Integrating scientific disciplines. Science and philosophy (pp. 185-208). Springer.
Wimsatt, W. C. (2007). Re-engineering philosophy for limited beings: Piecewise approximations to reality. Harvard University Press.
Woodward, J. (1989). Data and phenomena. Synthese, 79(3), 393-472.
Woodward, J. (2003). Making things happen. A theory of causal explanation. Oxford University Press.
Woodward, J. (2015). Methodology, ontology, and interventionism. Synthese, 192, 3577-3599.
Zumbo, B. D., & Chan, E. K. (Eds.). (2014). Validity and validation in social, behavioral, and health sciences (Vol. 54). Springer.
