CC BY
16J А
о
Теоретические основания региональной конкурентоспособности и предпосылки ее реализации в стратегии развития Санкт-Петербурга
Theoretical Foundations of Regional Competitiveness and Preconditions for its Implementation in the Development Strategy for St. Petersburg
УДК 332.14
Балашов Алексей Игоревич
профессор департамента финансов Санкт-Петербургской школы экономики и менеджмента Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», доктор экономических наук, доцент 194100, Санкт-Петербург, Кантемировская ул., д. 3, корп. 1, лит. А
Balashov Aleksey Igorevich
St. Petersburg School of Economics and Management of the National Research University Kantemirovskaya Str. 3/1, St. Petersburg, Russian Federation, 194100
Цель. Целью настоящей статьи является идентификация теоретических оснований региональной конкурентоспособности и анализ предпосылок ее реализации в стратегии развития Санкт-Петербурга — региона, традиционно характеризующегося высоким качеством человеческого капитала и требовательностью к государственным институтам.
Материалы и методы. Теоретико-методологической основой исследования являются концепции экономики знаний, креативного и умного города, позволяющие охарактеризовать городское пространство с точки зрения конкурентоспособности постиндустриального развития.
Результаты. В исследовании региональная конкурентоспособность рассматривается в рамках различных концепций с применением элементов экономики знаний, умного города и элементов стратегических концепций социально-экономического развития Санкт-Петербурга. Предлагается под региональной конкурентоспособностью понимать способность региона эффективно использовать имеющийся экономический потенциал для обеспечения высокого (конкурентного как во внутри страны, так и в глобальном контексте) уровня развития территориальной экономики и качества жизни населения. В результате, обосновывается необходимость разработки теоретических и методологических основ региональной конкурентоспособности для эффективности практической реализации потенциала региона.
Ключевые слова: региональная конкурентоспособность, стратегия развития региона, Санкт-Петербург
Aim. The purpose of this paper is to identify the theoretical foundations of regional competitiveness and analyze the preconditions for its implementation in the development strategy of St. Petersburg—a region traditionally characterized by high quality human resources and demanding state institutions.
Materials and methods. The theoretical and methodological basis of the study is the knowledge economy, which allows characterization of the urban space in terms of the development of post-industrial competitiveness.
Results. This study looks at regional competitiveness in terms of the characteristics of a knowledge economy and of a smart city as well as strategic elements of the concept of the socioeconomic development of St. Petersburg. Regional competitiveness is a region's ability to
Козырев Александр Александрович
заместитель заведующего кафедрой Северо-Западного института управления Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ, кандидат экономических наук, доцент 199178, Санкт-Петербург, Средний пр., д. 57/43
Kozyrev Aleksandr Aleksandrovich
North-West Institute of Management of the Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration Sredniy Ave 57/43, St. Petersburg, Russian Federation, 199178
realize its economic potential efficiently to provide highlevel growth. It is thus necessary to develop theoretical and methodological foundations of regional competitiveness to realize its potential.
Keywords: regional competitiveness, development strategy of the region, St. Petersburg
Устойчивость социально-экономического развития страны неразрывно связана с политикой пространственного развития и конкурентоспособностью ее регионов. На фоне межрегиональной и глобальной конкуренции за ресурсы конкурентоспособность территориальных пространств начинает зависеть от их привлекательности для людей, от тех возможностей для развития бизнеса и индивидов, которые они предоставляют. Кризис сложившейся с начала 2000-х гг. в России модели экономического развития и усиление внешнеполитических рисков актуализируют проблему модернизации стратегии обеспечения региональной конкурентоспособности российских территориальных образований. Очевидно, что в условиях усиливающихся бюджетных ограничений стратегии развития регионов должны быть приведены в более точное соответствие имеющимся региональным конкурентным преимуществам, обеспечены ресурсами и синхронизированы со стратегическими приоритетами социально-экономического развития Российской Федерации.
Целью настоящей статьи являются идентификация теоретических оснований региональной конкурентоспособности и анализ предпосылок ее реализации в стратегии развития Санкт-Петербурга — региона, традиционно характеризующегося высоким качеством человеческого капитала и требовательностью к государственным институтам.
Региональная конкурентоспособность
как современная парадигма экономического
и социального развития территорий
Теоретической основой концепции региональной конкурентоспособности является теория конкурентной стратегии М. Портера. По мнению Портера, категория конку-
рентоспособности региона основывается на продуктивности использования региональных ресурсов [1]. Американский ученый исходит из следующих положений:
• конкурентоспособность как агрегированная характеристика складывается из комбинации отдельных конкурентных преимуществ или недостатков, к которым, в первую очередь, относится лидерство экономических агентов по затратам;
• регионы, привлекая к себе наиболее сильных экономических субъектов, развивают имеющиеся у них конкурентные преимущества, создавая кластеры взаимосвязанных производств, внутри которых возникает синергетический эффект; кластерная организация позволяет регионам управлять движением своей конкурентоспособности;
• региональная конкурентоспособность, в конечном счете, является производной от способности образующих пространственную систему экономических субъектов вводить новшества.
Региональная конкурентоспособность зависит от сравнительных преимуществ региона — его природно-климатических особенностей, качества государственного управления, а также региональной инновационной системы [2; 3]. Мы разделяем трактовку региональных конкурентных преимуществ, предложенную российским ученым Г. А. Унтурой, как «совокупности природных, социально-экономических, научно-образовательных, технических, информационных, культурных и институциональных условий, сложившихся в регионе, отличающих его от других регионов и определяющих долгосрочные перспективы производства товаров и услуг» [4, с. 6]. Обстоятельства и условия, обусловливающие конкурентоспособность региона, принято называть факторами конкурентоспособности. Факторы, которые выгодно отличают оцениваемый регион от других территорий, образуют его региональные конкурентные преимущества. Они взаимосвязаны между собой, динамично изменяются и могут как создаваться, так и утрачиваться.
Один из «столпов» новой экономической географии, лауреат Нобелевской премии по экономики за 2008 г. П. Кругман выделяет две группы факторов пространственного развития, обеспечивающие сравнительные региональные конкурентные преимущества [5]: так называемые факторы «первой природы», которые даются «свыше» (богатство природными ресурсами, выгодное географическое положение) и факторы «второй природы», в наибольшей степени связанные с деятельностью общественных институтов (агломерационный эффект, человеческий капитал, институты).
На современном этапе социально-экономического развития, как пишет Н. В. Зубаревич, факторы «второй природы» играют ключевую роль в обеспечении региональной конкурентоспособности, определяя уровень пространственного развития ведущих стран мира [6, с. 4]. Преимущества «первой природы», и в первую очередь фактор выгодного местоположения, по мере развития инфраструктуры теряют свой «вес» в обеспечении региональной конкурентоспособности. Опора только на ресурсные преимущества приводит к отставанию в развитии регионов. Основным фактором обеспечения региональной конкурентоспособности в постиндустриальную эпоху становится качество человеческого капитала и институтов.
Несколько другой подход к природе региональных конкурентных преимуществ представлен в докладе Всемирного банка «О мировом развитии за 2009 год» [7]. В нем выделены три группы базовых факторов пространственного развития (так называемые 3й):
• пространственная концентрация населения и эф- g фект масштаба (развитие городских агломераций) =п (density); х
• экономическое расстояние (удаленность от глобаль- ш ных и внутристрановых рынков, а также степень раз- х вития инфраструктуры), формирующее транспортные ^ и в целом трансакционные издержки (distance);
• институциональные барьеры в широком смысле этого слова, препятствующие проникновению ^ товаров, услуг и инноваций, территориальной и к социальной мобильности населения, доступности =Ц социальных услуг, увеличивающих человеческий < капитал (division). ^ Таким образом, под региональной конкурентоспо- ^
собностью следует понимать способность региона g эффективно использовать имеющийся потенциал для s обеспечения высокого (конкурентного как во внутри-страны, так и в глобальном контексте) уровня развития региональной экономики и качества жизни населения. Региональная конкурентоспособность зависит от качества прогнозирования, планирования и идентификации региональных конкурентных преимуществ, использования для их реализации имеющихся ресурсов (финансовых, кадровых, технологических), а также эффективности территориальной экономической и социальной политики. Формируя теоретическую модель региональной конкурентоспособности, необходимо учитывать и ее ограничения. Применительно к современной российской ситуации к ним могут относиться депопуляция населения (замедлившаяся в 2011-2012 гг. и вновь возродившаяся в 2015 г.), огромные размеры территории, а также кризисные проблемы в экономике, ограничивающие инфраструктурные инвестиции и потребительский спрос.
Экономика знаний и концепции креативного и умного города как элементы теоретической модели региональной конкурентоспособности
В основе теоретической модели региональной конкурентоспособности лежат концепции экономики знаний, а также креативного и умного города. Экономика знаний представляет собой теоретическую концепцию функционирования современной экономической системы, основанной на творческом (креативном) труде и непрерывных инновациях. Причины ее возникновения связаны с развитием дистанционных интерактивных трансакций, формированием шестого технологического уклада и процессами НБИК-конвергенции (нано-, био-, инфо- и когнотехнологий). Ключевым ресурсом современного производства становятся знания (интеллектуальный капитал), а сам термин «экономика знаний» начинает использоваться «для определения типа экономики, в которой знания играют решающую роль, а производство знаний является источником роста» [8, с. 218].
Логика развития экономики знаний обусловлена тем, что постиндустриальная экономика, базирующаяся на доминировании сферы услуг и транснациональном аутсорсинге сборочных и обрабатывающих производств (вынесенных в новые индустриальные страны), в результате прогресса информационно-компьютерных технологий (ИКТ) эволюционно сменилась моделью информационной экономики. Развитие ИКТ и в первую очередь Интернета позволило сформировать инфраструктуру нового (шестого) технологического уклада, основанного на развитии (ре-индустриализации) наукоемких, высокотехнологичных производств с высокой долей добавленной стоимости,
^ определив критическую роль человеческого капитала
1 (интеллекта и креативных компетенций) [9, с. 171-х 172]. Формами проявления экономики знаний в сфе-ш рах производства и обмена стали когнитивная (умная) ^ и креативная экономики (научно-образовательный и х инновационно-внедренческий комплексы), а в сфе-
2 ре потребления — экономика впечатлений (отрасли ^ культурно-туристического комплекса).
^ Неуклонное снижение доли физического труда и пре-к вращение знаний и креативных способностей в ключевой ресурс современной экономики привело к появле-^ нию концепций креативного и умного города. Концепция ^ креативного города теоретически обосновывает взгляд ^ на современный город как пространство для роста (не ^ только экономического и культурного, но также и проз фессионального, творческого и личностного) [10-12]. «Ядром» концепции креативного города — с высоким качеством жизни, города для людей — является сам человек, его внутренний потенциал, которому креативный город дает возможность раскрепоститься и реализоваться. Город раскрывает креативные возможности своих жителей, развиваясь вместе с ними за счет их новых идей и реализуемых проектов. Иными словами, креативность рассматривается в данной концепции как основа региональной конкурентоспособности.
По мнению Р. Флорида, креативные специалисты концентрируются там, где наиболее полно удовлетворены их специфические потребности [11, р. 215-235]. Ядро креативного класса формируют ученые, инженеры, архитекторы, дизайнеры, художники, актеры, музыканты и работники шоу-бизнеса, а также профессионалы в сфере бизнеса, финансов, юриспруденции, здравоохранении и иных смежных областях деятельности [Там же], отвечающие за производство новых идей и технологий, определяющие нормативный порядок в экономике знаний. Т. е. креативный класс составляют как представители культурных индустрий, так и непосредственно не связанные с культурой представители высокотехнологичного сектора производства и сферы услуг, характеризующиеся независимостью мышления и высоким уровнем накопленного человеческого капитала.
Очевидно, что город, стремящийся стать креативным, должен соответствовать определенным представлениям данного класса о комфортной среде. Во-первых, городское пространство должно быть открытым и разнообразным. Это предполагает наличие в городе представителей разных культур, рас, национальностей, политических, религиозных, сексуальных взглядов и ориентаций. Привлекательность города для креативного класса Р. Флорида предлагает оценивать с помощью так называемого индекса 3Т (технологии, талант, толерантность) [Там же, р. 249-267]. При этом если первые два Т — «технологии» и «талант» — измеряются через традиционные индикаторы (доля высокотехнологичных производств в городской экономике и количество патентов на душу населения), то степень толерантности городской среды оценивается Флоридой при помощи так называемого гей-индекса, т. е. доли гомосексуальных пар в городской агломерации.
Во-вторых, город должен представлять возможности яркого, насыщенного проведения культурного и спортивного досуга. При этом значимым элементом разнообразия досуга для креативного класса является доступность Интернета, создающая ощущение включенности в глобальное культурное пространство, а также ценности здорового образа жизни и занятий спортом.
В-третьих, в городе должны существовать общественные пространства, обеспечивающие беспрепят-
ственное общение в любое время суток, необходимое креативным специалистам для установления и поддержания социальных связей, реализации спонтанных творческих проектов. Выбирая городское пространство, креативные специалисты стремятся максимально использовать систему местных связей и знакомств для успеха и самореализации [13, с. 137-138], создавая в итоге так называемый плотный рынок труда (thicklabormarket), предоставляющий возможности трудоустройства без смены места жительства.
В-четвертых, город должен обладать культурной аутентичностью, связанной либо с традиционными культурно-историческими объектами, либо с созданием новых культурных достопримечательностей (кварталов, улиц, районов), развитием культурных индустрий. Культурное наследие или обладание произведениями современного искусства позволяют в условиях глобализации привлечь в город представителей креативного класса, туристов и инвесторов. В наши дни каждый «приличный» город обязан иметь музей современного искусства, зоопарк или океанариум, развлекательный квартал (от «улиц ремесел» или «улиц искусств» до «кварталов красных фонарей»), а также сеть иных культурных достопримечательностей. Данные объекты могут быть расположены как в историческом центре города, так и на его бывших индустриальных окраинах, способствуя более равномерному развитию городской среды. Примером подобного культурного проекта, позволившего успешно регенерировать городскую среду и перезагрузить модель городского развития, явилось открытие филиала нью-йоркского музея Гуггенхайма в испанском промышленном центре Бильбао. Вариантами «культурных якорей» в городском пространстве могут быть не только объекты культуры, но и культурные события — например, бразильский карнавал в Рио-де-Жанейро, мюнхенский Октоберфест, Венецианский кинофестиваль, праздник выпускников «Алые паруса» в Санкт-Петербурге и др.
Еще одной концепций, закладываемой нами в основу теоретической модели региональной конкурентоспособности Петербурга, является концепция умного города (smart city). Она подразумевает концентрацию интеллектуальных усилий на следующих направлениях городской модернизации [14]:
• городское управление (повышение координации деятельности органов власти всех уровней, а также эффективности их взаимодействия с бизнесом, городскими сообществами, выстраивание системы оперативного реагирования на нужды населения, повышение доступности и качества государственных услуг и т. п.);
• модернизация среды обитания (новые технологии энергосбережения, интеллектуальные транспортные системы, развитие разнообразных форм электронной торговли, расширяющих возможности ведения бизнеса);
• качество жизни (новые образовательные технологии, обеспечивающие доступ к знаниям для всех слоев горожан, высококачественное здравоохранение, социальное обслуживание и дорожное и жилищно-коммунальное хозяйство).
Категория «умный город» тесно граничит, с одной стороны, с понятием «цифрового города» (digital city), а с другой — «интеллектуального города» (intelligent city). О цифровом городе (или цифровом сообществе) говорят тогда, когда хотят сделать акцент на информационно-технологической стороне городского развития. В свою очередь, интеллектуальный город
упоминают тогда, когда акцентируют внимание на том, что в новых условиях города все больше превращаются в связующее звено между созданием среды для роста интеллектуальных и образовательных навыков населения и знаниями и инновационной производительностью организаций, функционирующих в этой среде.
В «зримом» восприятии умный город представляет собой городскую территорию, обитателям которой доступны преимущества современной городской инфраструктуры (систем водо-, энерго-, электроснабжения и телекоммуникаций, транспорта, жилого фонда, общественных пространств и административных услуг), объединенной средствами ИКТ. Концепция умного города призвана преодолеть недостатки, возникающие в ходе концентрации населения в городах и стремительного градостроительства (увеличение пробок на дорогах, ограничения энергоснабжения, увеличение объема твердых и жидких бытовых отходов, загрязнение воздуха, воды и почвы, снижение уровня безопасности и т. д.), и таким образом способствовать достижению устойчивогоэкономического и социального развитию агломерации. При этом современный умный город включает в себя не только развитие городского пространства на основе ИКТ, но и механизм открытого взаимодействия городских властей, бизнеса и городских сообществ (феномен электронного правительства). Такая трактовка концепта смартсити предполагает наряду с высоким уровнем образования жителей города и степенью использования ими ИКТ в повседневной жизни открытость и доступность данных в рамках публичного пространства [Там же].
Первичным уровнем публичной открытости города выступает открытость городской администрации для информации о горожанах и их текущих потребностях, а также институционализация получения и учета такой информации. Более высокий уровень публичной открытости города заключается в доступе горожан к самим управленческим функциям. Реализация этого доступа в современном обществе становится возможной благодаря открытым данным, т. е. информации о деятельности городских властей, размещенной в свободном доступе в Интернете. Наличие открытых данных позволяет горожанам быстро и удобно получать информацию о транспортной ситуации на дорогах, о работе учреждений здравоохранения, культуры, спорта и отдыха, социального обеспечения, жилищно-коммунального хозяйства и т. д. В современных городах система открытых данных выступает фундаментом, на котором строится все городское управление, обеспечивая возможности получения горожанами актуальной информации о городской среде и осуществления гражданского контроля за работой городской администрации.
Основой формирования современного городского жизненного пространства является желание населения, прежде всего его высокообразованной (креативной) части, влиять на среду своего обитания. Город, удобный для жизни, должен быть не только креативным и умным, но и открытым для инициатив «снизу», от сообществ горожан в вопросе формирования городской среды. Как писал один из авторов «радикальной географии», американский ученый Д. Харви, в современном городе на место индивидуального права на доступ к городским ресурсам приходит общественное право на город — свобода горожан создавать и изменять его [15]. Роль городской администрации в креативном и умном городе все больше смещается из практически единоличного генератора программ социально-экономического развития территорий в модератора гражданских инициатив городских сообществ.
Систематизация концепций экономики знаний, кре- ^ ативного и умного города с анализом структурно- =п функциональных и логических взаимосвязей между х ними позволило нам сформировать теоретическую ш модель региональной конкурентоспособности город- х ской агломерации. В дальнейшем мы используем ее ^ для анализа образов и предпосылок экономического и ^ социального развития Петербурга как региона опережающего развития. ^
т
Образы и предпосылки экономического ~
и социального развития Санкт-Петербурга
как региона опережающего развития ^
ш
Обратимся к характеристике Санкт-Петербурга как по- ^ тенциального поля для реализации идей экономики 2 знаний, креативного и умного города. Петербург с момента своего основания был задуман как культурная столица, «Окно в Европу», но не город для людей, в связи с чем к нему сложно применимы большинство основополагающих принципов теоретической модели региональной конкурентоспособности, описанных выше. Эти принципы оформились в последней четверти ХХ в. под влиянием идей нового гуманизма, гражданского общества, идеалов публичности. Петербург же формировался на совершенно других ценностях и идеях, что иллюстрируется доминирующими в общественном сознании образами города. На протяжении всей истории они формировались по дихотомическому принципу «величественность — ничтожность», служащему идеологическим оправданием невнимания к «простым жителям» во имя поддержания внешнего имиджа.
Так, образ «имперского Петербурга» — столицы Российской империи, воспетый А. С. Пушкиным, представляет собой помпезный, царственный город дворцов, гранитных набережных, мостов и каналов, воплощающий гений Петра Великого, устремленный в Европу. Параллельно с ним существует образ Петербурга как «города маленьких людей», описанных Н. В. Гоголем и Ф. М. Достоевским как жестокий мир со страшной бюрократической машиной, которая, не замечая того, убивает обыкновенного горожанина, который особенно остро ощущает свою незначительность в окружении величественных и помпезных зданий. Советский образ «города Ленина — колыбели трех революций» ассоциируется с крупными заводами (Кировским, Металлическим, Обуховским, «Арсеналом» и др.), с их рабочими, со страшной 900-дневной ленинградской блокадой, когда город вымер почти полностью, но не был сдан врагу, с послевоенной судьбой «великого города с провинциальной судьбой». Дихотомия «величественность — провинциальность» получила новое развитие после распада СССР.
Сформировавшийся в 2000-е гг. образ Петербурга как «родины двух президентов» прочно ассоциируется со ставшими «альма матер» для «питерцев во власти» юридическим факультетом Санкт-Петербургского государственного университета и мэрией города во главе с его первым мэром А. А. Собчаком (1991 — 1996 гг.), вернувшим городу его историческое наименование. Передача Петербургу части столичных функций — переезд в город Конституционного суда РФ, занявшего историческое здание Сената и Синода Российской империи, и Верховного суда РФ, под который в настоящее время возводится судебный квартал на Петроградской стороне, превращение города в штаб-квартиру Объединенного командования Западного военного округа и Главного командования ВМФ России, — в значительной степени восстанав-
^ ливает образ имперского Петербурга как судебной и
1 военной столицы новой России.
х Вместе с тем общероссийская и межгосударствен-ш ная (преимущественно из стран СНГ) миграция насе-^ ления в 1990-2000-е гг. в совокупности с практикой х городского строительства привели к пересмотру в
2 Петербурге понятия «комфортности проживания». ^ Уровень благоустройства по причине хроническо-^ го недофинансирования городской инфраструктуры, к неэффективных моделей управления городским хозяйством и несбалансированной градостроительной
^ политики не обеспечивает во многих случаях даже ^ базовых характеристик комфортности (школы, ясли, ^ детские сады, поликлиники, дороги, базовый уро-^ вень услуг ЖКХ). Внутренняя транспортная система
3 Петербурга отстает от его растущих потребностей и характеризуется увеличивающейся нагрузкой на дорожную сеть, ненадежностью и высокой опасностью дорожного движения. Комфортному использованию городского пассажирского транспорта препятствуют неудобные пересадочные узлы и слабо развитая улично-дорожная сеть. Развитию предпосылок для «умной мобильности» препятствует одна из самых серьезных проблем Петербурга — низкая транспортная связность и доступность его различных частей, что приводит к транспортной перегрузке практически по всей территории и росту времени, затраченного горожанами на перемещение по городу. Существовавший с 1990-х гг. разрыв между планированием пространственного развития города и развитием его транспортной инфраструктуры усугубился в период, когда губернатором города была В. И. Матвиенко (20032011 гг.), когда практически все проекты освоения новых территорий под застройку получали одобрение со стороны городской администрации до разработки проектов развития транспортной инфраструктуры и транспортного обслуживания. Вновь застраиваемые окраинные городские территории (Девяткино, Парнас, Звездная, Уткина заводь, Шушары и др.) продолжают тенденцию формирования некачественной для проживания городской среды.
С имперского периода в Петербурге существует очевидная проблема с общественными пространствами. Малая плотность уличной сети (9,28 погонных км на 1 км2 городской застройки в Центральном районе Санкт-Петербурга против, например, 16,17 в Стокгольме, 15,35 в Париже и 14,72 в Будапеште), относительно меньшая протяженность улиц в центре года приводят к неравномерности развития городских пространств. Большая часть территории исторического центра Петербурга по-прежнему представляет собой запущенные внутриквартальные территории с ветхими и часто аварийными зданиями в жилых дворах, непривлекательные для инвесторов. Охранные ограничения, запутанная структура прав собственности, запущенное техническое состояние объектов недвижимости, а также особенности планировочной структуры и застройки центра Петербурга создают трудности в полноценном использовании городской территории и развитии внутренней мобильности. Следствием малой плотности дорожной сети и нерешенности проблемы парковок личного автотранспорта являются дорожные пробки, появившиеся в городе с конца 1990-х гг. [16, с. 16].
Интенсифицированное 2003-2011 гг. внедрение-городскими властями в управление городом современных технических решений до сих пор не привело к функционированию петербургской агломерации в режиме умного города. Например, актуальную ин-
формацию в Санкт-Петербурге о времени и местах проведения дорожно-ремонтных работ горожане теоретически могут получить на официальном сайте Государственной архитектурно-технической инспекции (ГАТИ), интегрированном с мобильными приложениями «Яндекс. Пробки». Тем не менее на практике этот ресурс, несмотря на инвестированные в его создание средства, часто игнорируется как дорожно-строительными компаниями, так и самими городскими властями, полномочными следить за соблюдением установленного регламента проведения работ. Например, выполнявший в сентябре 2014 г. дорожно-ремонтные работы в Василеостровском районе города подрядчик самовольно, без информирования ГАТИ перекрыл дорожное движение через Тучков мост, вызвав в районе транспортный коллапс. Сотрудники же дорожной полиции в отсутствие ордера ГАТИ вместо воспрепятствования самовольному перекрытию подрядчиком дорожного движения, напротив, блокировали подъезды к мосту, не пропуская автомобилистов [17]. Несмотря на широкую огласку, которую получил в Петербурге этот случай, информация о наказании компании-подрядчика либо об ограничении ее присутствия в системе городского заказа горожанам так и не стала известна. Данный пример показывает, что внедрение городской администрацией тех или иных современных технических решений при отсутствии взаимодействия с городскими сообществами не приводит к улучшению городской среды.
Таким образом, Петербург, задуманный в свое время как Петром I политический проект идеального города («окна в Европу»), по-прежнему остается воплощением амбиций российской власти — «Северной столицей» «великой энергетической державы», судебным и военным оплотом «суверенной российской демократии». Вся красота, геометрия, величие Петербурга, грандиозность реализуемых в нем проектов служат одной цели — осуществлению государственной власти. Власть здесь воплощена во всем пространстве города, что достаточно хорошо видно из специфики стратегического планирования его развития. Несмотря на то что в Стратегии-2030 — основном документе стратегического развития Петербурга на сегодняшний день — в качестве главного целевого пункта развития города указаны комфортные условия и высокое качество жизни, прописанная логика ее реализации, как показывает наш дальнейший анализ, ориентирована на совсем другие цели.
Стратегия экономического и социального развития Санкт-Петербурга до 2030 года как инструмент обеспечения региональной конкурентоспособности
Основным документом системы государственного планирования в городе в настоящее время является Стратегия экономического и социального развития Санкт-Петербурга на период до 2030 года, утвержденная постановлением Правительства Санкт-Петербурга 13 мая 2014 г. № 355 (далее — Стратегия-2030). Она была разработана в рамках федерального закона «О стратегическом планировании в Российской Федерации» от 28 июня 2014 г. № 172-ФЗ (принятие которого она сумела опередить) и фактически стала предвыборной программой Г. С. Полтавченко на досрочных перевыборах губернатора города в сентябре 2014 г.
Положения Стратегия-2030 реализуются через обеспеченные бюджетным финансированием государственные городские программы (например, «Комплексное
развитие систем коммунальной инфраструктуры, энергетики и энергосбережения в Санкт-Петербурге на 2015-2020 годы», «Благоустройство и охрана окружающей среды в Санкт-Петербурге на 2015-2020 годы», «Развитие сферы культуры и туризма в Санкт-Петербурге на 2015-2020 годы», утвержденные постановлениями Правительства Санкт-Петербурга от 17 июня 2014 г. № 486, 487 и 488, «Развитие промышленности, инновационной деятельности и агропромышленного комплекса в Санкт-Петербурге на 20152020 годы» и «Экономическое развитие и экономика знаний в Санкт-Петербурге на 2015-2020 годы» от 23 июня 2014 г. № 495 и 496, «Развитие транспортной системы Санкт-Петербурга на 2015-2020 годы» от 30 июня 2014 г. № 552). Отсутствие «увязки» Стра-тегии-2030 с государственными программы и реализуемыми в их рамках инвестиционными проектами привело к разработке осенью 2014 г. Инвестиционной стратегии Санкт-Петербурга, которую в течение 2015 г. планируется инкорпорировать в обновленную стратегию экономического и социального развития города.
Отправной точкой современного стратегического планирования развития Петербурга является декларирование особой роли человека в социально-экономическом развитии города, ценностей поддержания, развития и преумножения человеческого капитала Петербурга. С учетом этого в Стратегии-2030 сформирована четырехуровневая система целей, включающая генеральную цель (стабильное улучшение качества жизни петербуржцев и повышение глобальной конкурентоспособности города), четыре стратегических направления ее достижения (развитие человеческого капитала; повышение качества городской среды; обеспечение устойчивого экономического роста, основанного на высокотехнологичном секторе производства и экономике знаний; обеспечение эффективности городского управления и развитие гражданского общества), 17 стратегических целей, а также программно-целевые установки (всего 114 целей), направленные на обеспечение устойчивого и сбалансированного развития петербургского мегаполиса [18].
Системообразующей функцией, критически значимой для наращивания человеческого капитала и развития экономики знаний в Петербурге, определена функция Петербурга как образовательного и научного центра, обеспечивающего вариативность, доступность и более высокое по сравнению с общероссийским уровнем качество образовательных услуг и научного продукта. За счет создания лучших возможностей для получения образования европейского уровня с последующим применением своих профессиональных навыков и талантов планируется привлекать в город студентов и квалифицированных специалистов из других регионов России и зарубежных стран. Для этого Петербург должен стать открытым и толерантным для жизни различных этнических, социальных и культурных групп.
В то же время главными драйверами роста городской экономики Стратегия-2030 видит предприятия военного, энергетического и транспортного машиностроения, приборостроения, а также биофармацевтической отрасли, которые предполагается задействовать в реализации приоритетных национальных программ: государственного оборонного заказа, технического перевооружения крупнейших российских компаний, модернизации топливно-энергетического и транспортного комплексов России, обеспечении лекарственной безопасности. Для концентрации усилий бизнеса, науки, образования и городской администрации на приоритетных направления экономического
развития еще при администрации В. И. Матвиенко в g Петербурге был создан ряд кластеров: =п
• автомобильный кластер Санкт-Петербурга, пред- х ставленный автосборочными производствами веду- ш щих мировых автопроизводителей (Toyota, General х Motors, Nissan, Hyudai, Scania, МАН) с совокупным ^ выпуском почти 400 000 автомобилей в год;
• кластер фармацевтической и медицинской промышленности Санкт-Петербурга, локализованный на ^ площадках особой экономической зоны «Нойдорф» к в Петродворцовом районе и «Ново-Орловское» в =Ц Приморском районе, а также в промзоне «Пушкин- < ская» в Пушкинском районе. Участниками петер- ^ бургского фармкластера являются как локальные ^ фармацевтические компании, так и лидеры мировой g фармацевтики (последние преимущественно инве- s стируют в легко сворачиваемые образовательные и научно-исследовательские проекты) [19-20];
• судостроительный кластер, объединяющий сконцентрированные в Санкт-Петербурге проектно-конструкторские и судостроительные предприятия и организации ОАО «Объединенная судостроительная корпорация», а также предприятия-разработчики морского вооружения и систем управления;
• кластер радиоэлектроники, ориентированный на разработку и производство датчиков, приборов и автоматизированных систем, применяемых в различных сферах городского хозяйства (мониторинг состояния и конструкционной безопасности зданий и сооружений, ресурсосберегающие системы освещения, инвентаризационная геоинформационная система, системы логистики специального и общественного транспорта на базе ГЛОНАСС-технологий, интеллектуальные системы антитеррора для городского метрополитена и железнодорожных вокзалов и др.);
• кластер высоких технологий и инжиниринга, объединяющий компании и организации, предоставляющие услуги в сфере ИТ-инфраструктуры и оборудования, радио- и электронных компонентов, систем автоматизированного проектирования технологических и производственных процессов (САПР ТПП), телекоммуникационные услуги, высокоточное машиностроительное оборудование и пр.;
• с 2012 г. по инициативе уже губернатора Г. С. Полтавченко в Петербурге формируется Арктический территориальный кластер, который должен объединить научно-исследовательские, образовательные и производственные предприятия города, задействованные в проектах по освоению арктического шельфа, изучению и развитию Северного морского пути. Развитие данных отраслей и производств, ориентированных, как несложно заметить, преимущественно на бюджетные закупки, а не потребительский спрос и предполагающих в основном воспроизводство уже существующих технологий (особенно в сфере автосборки, сборки судовых корпусов, производства готовых лекарственных средств из импортируемых субстанций), составляет реальные целевые ориентиры развития Петербурга на среднесрочную перспективу.
Одна из панельных сессий Петербургского международного экономического форума — 2015 носила название «Стратегии регионального развития: ставка на конкурентоспособность». Вынесение данной проблематики на уровень международного обсуждения лишний раз подчеркивает ее актуальность, теоретическую и практическую значимость.
Под региональной конкурентоспособностью понимается способность региона эффективно использо-
g вать имеющийся экономический потенциал для обе-
I спечения высокого (конкурентного как во внутристра-
х ны, так и в глобальном контексте) уровня развития
ш территориальной экономики и качества жизни насе-
х ления. На наш взгляд, эффективность практической
х реализации потенциала невозможна без прочного
s теоретического фундамента — методологического
i основания. В качестве такой основы предлагаем рас-
V сматривать концепции экономики знаний, а также
CD
к креативного и умного города.
Повышение глобальной конкурентоспособности ^ Санкт-Петербурга определено в Стратегии-2030 (на-^Е ряду с обеспечением стабильного улучшения качества ^ жизни горожан) генеральной целью регионального g развития. Базисом высокой конкурентоспособности s региона выступают его конкурентные преимущества.
В нашем городе — это культурно-образовательный
потенциал, туризм, Арктический территориальный кластер, ряд промышленных и транспортных кластеров,
а также кластер биофармацевтической отрасли.
Литература
1. Портер М. Международная конкуренция: Пер. с англ.. М.: Международные отношения, 1993. 896 с.
2. Конкурентоспособность региона: новые тенденции и вызовы / под ред. А. И. Татаркина. Екатеринбург: Изд-во ИЭ УрО РАН, 2003. 360 с.
3. Татаркин А. И. Формирование конкурентных преимуществ регионов // Регион: экономика и социология. 2006. № 1. С. 141-154.
4. Унтура Г. А. Регион как эпицентр зарождения конкурентоспособности // Регион: экономика и социология. 2002. № 1. С. 3-16.
5. Fujita M., Krugman P., Venables A. J. The Spatial Economy: Cities, Regions, and International Trade. The MIT Press, 1999. 367 p.
6. Зубаревич Н. В. Региональное развитие и институты: российская специфика // Региональные исследования. 2010. № 2 (28). С. 3-14.
7. Доклад о мировом развитии 2009. Новый взгляд на экономическую географию: Пер. с англ. публикации Всемирного банка. М.: Весь мир, 2009. 408 с.
8. Попов Е. В. Эволюция институтов миниэкономики. / Ин-т экономики УРО РАН. М.: Наука, 2007. 542 с.
9. Фролов Д. П., Шелестова Д. А. Экономика знаний: концептуализация теории, институционализация практики // Журнал экономической теории. 2013. № 4. С. 169-181.
10. Evans G. Cultural Planning: an urban renaissance? L.; N. Y: Routledge, 2001. 352 с.
11. Florida R. The Rise of the Creative Class: And How It's Transforming Work, Leisure, Community, and Everyday Life. N.Y.: Basic Books, 2002. 404 p.
12. Landry C. The Creative City. A Toolkit for Urban Innovators. L.: Earthscan Publications Ltd, 2000. 240 p.
13. Стародубровская И., Лободанова Д. Креативный класс и креативный город: российское преломление // Экономическая политика. 2013. № 5. С. 127-149.
14. Сакоян А. Умные города: [Электронный ресурс] Режим доступа: http://polit.ru/article/2013/12/24/ps_as_smartcity.
15. Harvey D. The Urban Experience. Oxford: Blackwell, 1989. 312 с.
16. Линов В. Общественные пространства исторического Петербурга: проблемы и решения // Ардис. 2013. № 2 (54). С. 16-17.
17. Панкратова И. Как перекрыть Тучков мост // Деловой Петербург от 22.09.2014 г. С. 8.
18. Балашов А. И., Рогова Е. М., Рудская И. А. Формирование региональной инновационной системы в Санкт-Петербурге // Экономическое возрождение России. 2015. №1 (43). С. 96-114.
19. Балашов А. И. Формирование инновационных фармацевтических кластеров в Российской Федерации: проблемы и пути их решения // Национальные интересы: приоритеты и безопасность. 2011. № 13. С. 29-35.
20. Фридман Ю. А., Речко Г. Н. Конкурентоспособность и региональная инновационная политика (возможности количественной оценки) // Вестник Кузбасского государственного технического университета. 2010. № 3. С. 120-132.
References
1. Porter M. E. The Competitive Advantage of Nations. New York, The Free Press, 1990. 785 p. (Russ. ed.: Porter M. Mezhdunarodnaya konkurentsiya. Moscow, International Relations Publ., 1993. 896 p.).
2. Tatarkin A. I., ed. Konkurentosposobnost' regiona: novye tendentsii i vyzovy [The competitiveness of the region: New trends and challenges]. Ekaterinburg, Inst. of Economics, the Ural Branch of RAS, 2003. 360 p.
3. Tatarkin A. I. Formirovanie konkurentnykh preimushchestv regionov [Formation of competitive advantages of regions]. Region: ekonomika i sotsiologiya, 2006, no. 1, pp. 141-154.
4. Untura G. A. Region kak epitsentr zarozhdeniya konkurentospo-sobnosti [The region as the epicenter of competitiveness origin]. Region: ekonomika i sotsiologiya, 2002, no. 1, pp. 3-16.
5. Fujita M., Krugman P., Venables A. J. The spatial economy: Cities, regions, and international trade. Cambridge, MA, The MIT Press Publ., 1999 . 367 p.
6. Zubarevich N. V. Regional'noe razvitie i instituty: rossi-yskaya spetsifika [Regional development and institutions: The Russian specificity]. Regional'nye issledovaniya, 2010, no. 2 (28), pp. 3-14.
7. World development report 2009: Reshaping economic geography. Washington, DC, World Bank, 2009. 410 p. (Doklad o mirovom razvitii 2009. Novyy vzglyad na ekonomicheskuyu geografiyu. Moscow, "Ves' Mir" Publ., 2009. 408 p.).
8. Popov E. V. Evolyutsiya institutov miniekonomiki [Evolution of institutions of mini-economy]. Moscow, Nauka Publ., 2007. 542 p.
9. Frolov D. P., Shelestova D. A. Ekonomika znaniy: kontsep-tualizatsiya teorii, institutsionalizatsiya praktiki [Knowledge economy: The conceptualization of the theory, the practice of institutionalization]. Zhurnal ekonomicheskoy teorii, 2013, no. 4, pp. 169-181.
10. Evans G. Cultural planning: An urban renaissance? New York, Routledge Publ., 2001. 352 p.
11. Florida R. The rise of the creative class: And how it's transforming work, leisure, community, and everyday life. New York, Basic Books Publ., 2002. 404 p.
12. Landry C. The creative city. A toolkit for urban innovators. London, Earthscan Publ. Ltd, 2000. 240 p.
13. Starodubrovskaya I., Lobodanova D. Kreativnyy klass i krea-tivnyy gorod: rossiyskoe prelomlenie [The creative class and creative city: Russia refraction]. Ekonomicheskaya politika, 2013, no. 5, pp. 127-149.
14. Sakoyan A. Smart cities. Available at: http://polit.ru/ar-ticle/2013/12/24/ps_as_smartcity/. (in Russ.).
15. Harvey D. The urban experience. Oxford, Blackwell Publ., 1989. 312 p.
16. Linov V. Obshchestvennye prostranstva istoricheskogo Peter-burga: problemy i resheniya [Public spaces historic St. Petersburg: problems and solutions]. Ardis, 2013, no. 2 (54), pp. 16-17.
17. Pankratova I. How to block the Tuchkov Bridge. Delovoy Peterburg, 2014, Sept. 22, p. 8. Available at: http://www. dp.ru/a/2014/09/22/Kak_perekrit_Tuchkov_most/. (in Russ.).
18. Balashov A. I., Rogova E. M., Rudskaya I. A. Formirovanie regio-nal'noy innovatsionnoy sistemy v Sankt-Peterburge [Formation of regional innovation system in St. Petersburg]. Ekonomicheskoe vozrozhdenie Rossii, 2015, no. 1 (43), pp. 96-114.
19. Balashov A. I. Formirovanie innovatsionnykh farmatsevticheskikh klasterov v Rossiyskoy Federatsii: problemy i puti ikh resheniya [Formation of innovative pharmaceutical clusters in the Russian Federation: Problems and solutions]. Natsional'nye interesy: prioritety i bezopasnost', 2011, no. 13, pp. 29-35.
20. Fridman Yu. A., Rechko G. N. Konkurentosposobnost' i regional'naya innovatsionnaya politika (vozmozhnosti koli-chestvennoy otsenki) [Competitiveness and regional innovation policies (the possibility of quantitative evaluation)]. Vestnik Kuzbasskogo gosudarstvennogo tekhnicheskogo uni-versiteta [Bulletin of the Kuzbass State Technical University], 2010, no. 3, pp. 120-132.
