CC BY
382
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ И ПЕРСПЕКТИВЫ РЕГИОНАЛЬНОЙ ИСТОРИИ1
Д ММ I .......
Аннотация. В статье рассматриваются теоретико-методологические и концептуальные проблемы региональной истории как части междисциплинарных предметных полей современной регионалистики и компаративистики. Автор анализирует наиболее перспективные исследовательские модели, применяемые как в зарубежной, так и в отечественной историографии.
Ключевые слова: региональная история, культура региона, урбанизация, модернизация, компаративистика.
Summary. The article deals with theoretical,methodological and conceptual problems of regional history as part of interdisciplinary subject fields of modern regionalistics and comparative studies. The author analyzes the most promising research model, applied both in foreign and in domestic historiography.
Keywords: regional history, culture of the region, urbanization, modernization, comparative studies.
266
Радикальное разрастание экономических связей и системы массовых коммуникаций в современном мире существенно расширило платформу взаимодействия между его разными частями, в том числе в форме конфликтов, не укладывающихся в привычную модель противостояния национальных государств. Одной из не первостепенных, но явственных примет этого глобализирующегося мира в его интеллектуальном преломлении стало отступление парадигмы национальной истории с доминирующих позиций, которые она занимала с XIX столетия, и начавшаяся перестройка в статусной иерархии исторических дисциплин.
Процессы регионализации, наблюдаемые, с одной стороны, в интеграции локальных сообществ в более широкие территориальные комплексы, с другой - в сохранении культурных различий (как в рамках этих территориальных образований, так и между ними), привели к актуализации трансдисциплинарных региональных исследований, в связи с чем на рубеже ХХ-ХХ1 вв. происходит и обновление региональной истории. Хотя, к сожалению, и сегодня нельзя не согласиться с характеристикой научного статуса региональной истории как «не достигшей совершеннолетия субдисциплины» с недостаточно определенны-
1 Статья подготовлена при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 13-06-00301а («Опыт реконструкции мировой истории: от универсализма к моделям межкультурного диалога»).
Преподаватель XX
3 / 2013
ми «концептуальными горизонтами» [1, р. VIII]. Так, например, в зарубежной историографии отчетливо проявляется тенденция перевести обсуждение перспектив региональной истории в контекст более специализированной традиции историко-географи-ческих исследований или так называемой географической истории. В России не менее значимое место в регио-налистике занимают ее политологическая [см., напр.: 2; 3; 4; 5] и культурологическая версии2. В 1990-е гг. главной темой локально-региональных исследований стал «ландшафт как продукт властных отношений» [7, р. 538; см. также: 8] в пространственных конфигурациях разного масштаба - от локального до геополитического. Однако наряду с этим на передний план выходят исследования региональной идентичности и региональной культуры [см., напр.: 9, 10]. Понятия «региональной идентичности» и «региональной культуры» трактуются в широком диапазоне. В лаконичном определении Э. Рой-ля, «региональная культура» - это «постоянно изменяющаяся культура, с глубокими корнями в прошлом и связями с природным окружением, но поддающаяся обновлению и изобретению традиций в настоящем» [11, р. 10; 12].
Противоречивые дефиниции региональной истории в современной историографии отражают имеющиеся различия в трактовках понятия «регион», как в отношении его пространственных масштабов (на основе географического критерия)3 или дифференциации исследуемых регионов на
внутригосударственные и надгосудар-ственные (то есть на основе административного или геополитического критерия), так и в практике их выделения на основе некоего общего набора содержательных характеристик. В зависимости от специфики научной дисциплины в содержании «региона» акцентируются разные основания: так экономисты определяют регион как хозяйственно-экономическую общность; географы подразумевают под ним административно-территори аль ную единицу; краеведы - историко-культурную область; культурологи рассматривают регион как культурно-цивилиза-ционное пространство и т.д. Но когда мы говорим о трансдисциплинарном историческом исследовании необходимо опираться на интегрирующий критерий. А это непростая задача.
Споры неизменно возникают и по вопросу определения, а точнее - конструирования границ регионов. Прежде всего, встает необходимость теоретического осмысления соотношения политических, административных, культурных и др. границ. Трудность состоит в том, что понятия экономического, политического, культурного, информационного, ментального пространства, как правило, не являются четко локализованными. Хотя в результате «культурного поворота», охватившего всю область социогуманитар-ного знания на исходе ХХ века, приоритет в регионально-исторических научных исследованиях все больше переходит от сферы экономики к культурной специфике региональных сооб-
267
2 Например, синтетическое исследование крупных историко-культурных зон или макрорегионов России рассматривается как актуальная задача культурологии в рамках современной регио-налистики. [6, с. 16].
3 Всесторонний анализ взаимодействия географии и истории на «пересекающихся» проблемных полях, и в том числе в исследовательском пространстве регионалистики. См.: [13].
268
ществ, последние и сегодня нередко определяются по территориально-административным границам и номинируются по названиям соответствующих округов или исторических областей, причем, как правило, ретроспективно используются нынешние границы, без учета их подвижности и изменчивой конфигурации. Имеющий многочисленных сторонников принцип комбинированности границ, отражающий поиски комплексного критерия вычленения региона (природно-гео-графическая однородность, единообразие хозяйственной деятельности и культурной традиции, общность социальной структуры, населения, адми-ни стративно-территориальное оформление), даже с учетом процессов формирования и развития территориальных идентичностей, для региональной истории не является самодостаточным, поскольку не учитывает долгосрочной динамики. В связи с этим отнюдь не случайно в современной региональной истории обнаруживается обострение интереса к проблемам кросс-культурного взаимодействия и изучению контактных зон или пограничных областей как пространства интенсивных коммуникаций и формирования новых идентичностей [см.: 14]. Однако, если в аргументах относительно значимости изучения пограничных зон, представляющих опыт совместного существования разных этнокультурных групп, недостатка нет, то научные основания и перспективы, которые открываются в borderland history, то есть в истории пограничных регионов, и в истории так называемых контактных зон, до сих пор остаются слабо эксплицированными.
Профессиональный интерес к региональной истории во многом объяс-
няется более общим процессом децентрализации исторической перспективы, который разворачивается в разных направлениях, одновременно преодолевая ограниченность микроисторической оптики. При этом задача изучения специфических форм регионализма и культурной идентификации локальных и региональных субъектов («региональной идентичности») связывается с признанием роли социокультурного фактора в процессах региональной модернизации. Обосновывая регионально-ориентированную модель модернизационного анализа, И.В. Побережников справедливо подчеркивает, что она дает «возможность выхода за границы макро-микроана-литической проблематики, для которой характерно стремление, с одной стороны, объяснять конкретные социальные результаты в терминах широкой структуралистской логики, а с другой стороны, интерпретировать масштабные социальные процессы путем простого агрегирования микролокальных событий» и «позволяет рассматривать общество как реальное, живое, неоднородное, вариативно (в том числе и в пространственном плане) реагирующее на вызовы модернизации» [15, с. 234-235].
Центральное место в исследовательском пространстве региональной истории занимает история городов и городских региональных и супрареги-ональных систем. Как известно, еще во второй половине ХХ в. на волне взаимного сближения истории и социологии исторической урбанистикой были достигнуты впечатляющие научные результаты и поставлены под сомнение дуалистические концепции, отделяющие город от его окружения и даже противопоставляющие их друг другу
Преподаватель
3 / 2013
[подробнее об этом см.: 16]. Одновременно проявился ряд исследовательских подходов, которые могли использоваться как взаимодополнительные. Среди них можно выделить: так называемый эволюционистский, подход (предмет - урбанизация); локальный подход (предмет - город как целостный организм в его жестко фиксированных связях с местной периферией); социально-контекстуальный подход (город рассматривается как функция более крупных систем разного уровня); системно-структурный (город как подсистема, имеющая собственную развитую структуру - так называемые «городские микроструктуры»).
На условиях взаимодополнительности эти подходы создают основу такого исследования, в котором город рассматривается и как продукт исторического развития, и как своего рода «актор» исторического процесса (в режиме longue durée) в локальных, региональных, национальных и даже континентальных границах. В рамках этого подхода город предстает как динамично развивающаяся хозяйственная, социальная и культурная локальная целостность в различных контекстах интерлокальных и региональных связей. Огромное влияние на изучение города в контекстах разной конфигурации и масштаба, пронизанных связями различного характера, плотности и интенсивности, оказали синтетические броделевские концепции городских ареалов-пространств, в которых город того или иного типа реализовывал свои многообразные функции4. Сегодня контекстуальный подход остается
незаменимым в исследованиях историков-урбанистов, реализующих его эвристический потенциал на региональном уровне.
В качестве примера приведу фундаментальное исследование основных факторов, содержания,ов, региональных особенностей сельской урбанизации, впечатляющие результаты которого опубликованы в недавно вышедшей монографии Л.Н. Мазур [18]. Выделю только ключевые, методологически важные моменты.
Во-первых, автор справедливо указывает на «серьезное методологическое ограничение исторической урбанистики, а именно на то, что в большинстве работ урбанизация рассматривается как внешний фактор перестройки сельской местности, но не как ее основной смысл. Подход Л.Н. Мазур опирается на широкое определение урбанизации - как комплексной перестройки условий и образа жизни населения на городских началах, и акцент сделан на «неразрывности всех процессов, которые происходят в обществе: изменение роли городов, формирование городского образа жизни неизменно влечет за собой перемены в сельской местности, сначала прилегающей к границам городов, а потом и на отдаленных территориях» [18, с. 12]. Один из разделов книги так и называется: «Раздел 1. Модернизация и сельская урбанизация: диалектика взаимодействия» [18, с. 18-95]. Именно в этой диалектике рассматривается складывание и развитие региональной системы городского расселения. В центре внимания
269
4 Концепции «мира-экономики» и «мира-цивилизации» Фернана Броделя зафиксировали два способа организации пространства: социально-экономический (экономическое пространство) и культурно-цивилизационный (культурное пространство). Бродель, как известно, подчеркивал, что «центровка зон экономических и зон культурных не совпадает»: [см.: 17].
ВЕК
270
Л.Н. Мазур оказывается процесс модернизации образа жизни и в городской, и в сельской среде. При этом трансформацию сельского образа жизни автор определяет как вторичный процесс, «поскольку ее тренд и характер задаются влиянием не только факторов микроуровня, но и контактной городской среды» [18, с. 21].
Во-вторых, Л.Н. Мазур рассматривает сельскую урбанизацию как процесс, «развернутый во времени и имеющий внутреннюю логику и структуру. Первоначально изменения охватывают городскую среду, а уже затем с некоторым запозданием разворачиваются в сельской местности. В результате начало урбанизационной перестройки в городах и сельской местности -это взаимосвязанные, но разорванные во времени события. Одно следует за другим и отражает пространственную экспансию модернизационных трансформаций, в которых город выполняет роль транслятора новых отношений и норм» [там же, с. 37].
И третий момент, который необходимо отметить в контексте темы настоящей статьи, - автор книги, опираясь на свой исследовательский опыт, совершенно справедливо подчеркивает, что системный характер урбанизации четко выявляется именно на региональном уровне.
Региональная история сегодня стремительно развивается, ее теоретические основания и методы постоянно обогащаются на базе междисциплинарного сотрудничества. Объекты исследования, как и поставленные вопросы, все дальше и дальше выходят за пространственно-временные рамки существования какого-либо государства и выводят на социально-территориальные структуры иных уровней, от
локального до глобального. При этом «глобальное целое выглядит как противоречивое, конфликтное и альтернативное образование, а динамика глобальной общности предстает как результат наложения и столкновения множества различных траекторий или ансамбль траекторий» [19, с. 127]. Новая глобальная история, сформировавшаяся в ходе активного осмысления последствий глобализации в современном мире, опирается на представление о структурной когерентности мирового исторического процесса, с максимальным учетом разнообразия и взаимосвязей его локальных и региональных составляющих. Таким образом, современное понимание глобальной истории вовсе не исключает, а напротив - подразумевает наличие множества локальных вариантов и траекторий развития и далеко ушло от европоцентристских в своей основе классических модернизационных теорий. В связи с этим пересматривается и такое понятие, как «компаративная история», которая понимается как сравнительный подход нового типа, который, в отличие от «старомодной» компаративной истории, не занимается противопоставлением разных цивилизаци-онных ареалов в поисках объяснений их расходящихся траекторий развития, а проводит тщательные ca.se studws и встраивает локальные и региональные истории в глобальный контекст, раскрывая структурную логику сходных явлений, процессов и социальных конфликтов, отдаленных в пространстве и во времени.
Сегодня все больший интерес у представителей разных наук вызывают перспективы региональной компаративистики, и нельзя не заметить, что встраиваясь в сетевую структуру
Преподаватель
3 / 2013
глобальной и мировой истории, про-стран ственно-темпоральные перспективы региональной истории в ее социокультурном наполнении обретают новый эвристический потенциал. Знаменательно, в частности, что, в отличие от традиционной компаративной истории, работающей в режиме синхронии, приоритет отдается изучению динамики межкультурных интеракций [см.: 20]. «Новая компаративная история» сосредоточивает внимание на существующих множественных взаимосвязях, взаимообменах и взаимовлияниях между сравниваемыми объектами и их культурно-историческими региональными контекстами. «Европа регионов» задает тон в компаративистских исследованиях различной хронологии; значительную их часть по-прежнему составляют работы, посвященные проблемам эпохи Перехода и европейской модернизации5. Нетривиальность такого сравнительного анализа состоит в том, что его конечная цель простирается гораздо дальше рассматриваемых регионов: сравнивая траектории и факторы регионального развития исследователь приближается к постижению сложности и многообразия включающей их системы, а, в конечном счете, из регионального многообразия, дающего возможность скорректировать сложившиеся генерализации, и складывается новая картина целого.
Одна из интереснейших тенденций современных макроисторических исследований, направленная на преодоление доминирующих национально-государственных нарративов, связана
с «новой историей империй» [в отечественной историографии см., напр.: 22; 23; 24], причем ее наиболее перспективные направления являются, если так можно выразиться, регионально-ориентированными. Стоит добавить, что в европейском контексте речь все чаще идет о региональной идентичности (включая важную роль миграций в ее становлении и трансформации) не только в пределах национальных государств или в «регионах, соединяющих нации-государства», но и в регионах, «рассекающих» все ныне существующие административно-государственные границы, включая создание транснациональных региональных ассоциаций [см., в частности: 25; 26; 27; 28].
Становление современных версий как глобальной, так и региональной истории опирается на общие процессы в интеллектуальной сфере, связанные с утверждением «постнеклассиче-ской» или «неоклассической» научной парадигмы, и отражает развитие интеллектуальной традиции, в которой принцип целостности сочетается с учетом различий и многообразия.
В научных программах региональной истории превалирует контекстуальное мышление, ориентация на изучение системы взаимосвязей как внутри микро- и мезо-социума, так и вне его. Выявление локальных, межлокальных, региональных социальных сетей и содержания осуществляемых в них взаимодействий с выходами в межрегиональное и глобальное пространство представляется одной из весьма востребованных возможно-
271
5 Развернутый анализ теоретико-методологических проблем, связанных с изучением пространственных аспектов модернизации и описанием ее регионально-ориентированной модели, представлен в специальной главе коллективного труда «Россия в XVII - начале XX в.: региональные аспекты модернизации»: [21, с. 17-82].
ВЕК
272
стей региональной истории. «Опутывая» пространства разного уровня, эта непрерывно флуктуирующая сеть, в которой реализуется реальное многообразие социальных связей, формирует соединительную ткань социального целого. Данная историческая модель в целом корреспондирует с концепцией регионов как серии связанных социальными отношениями перемежающихся пространств, предложенной известными британскими специалистами по географии регионов [29], однако заметно отличается от последней включением долговременной динамической составляющей. В этом плане продуктивно, на мой взгляд, обращение к социально-научной концепции "path dependence", подчеркивающей определенную зависимость результата динамических процессов от конкретной траектории исторического пути, которому данный процесс следовал на протяжении известного периода времени, от событий, связанных с действиями различных групп акторов (в рамках данного института или социума) на предшествующих этапах развития соответствующего процесса, а следовательно, требующей от исследователя перехода от сверхшироких обобщений к пониманию конкретных характеристик культурного наследия изучаемого социума6. Используя эту теорию в регионально-исторических исследованиях, нельзя, однако, забывать об экзогенных факторах, способных оказывать мощное воздействие на протекание региональных процессов, не только ускорять или замедлять, но даже решительно изменять траекторию развития.
Как в эмпирическом, так и в теоретическом плане перед региональной историей открываются самые широкие перспективы.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. An Agenda for Regional History / Ed. by B. Lancaster, D. Newton, N. Vall. - New-castle-upon-Tyne, 2007.
2. Гладкий Ю.Н., Чистобаев А.И. Основы региональной политики. - СПб., 1998.
3. Нечаев В.Д. Региональный миф в политической культуре современной России. -М., 1999.
4. Бусыгина И.М. Политическая регионали-стика. - М., 2006.
5. Фадеева Л.А. Сквозь призму политической культуры: нация, класс, регион. -Пермь, 2006.
6. Мосолова Л.М. Историография ХХ века о глобальном и региональном в развитии культуры // Регионы России: Социокультурные контексты художественных процессов Нового и Новейшего времени / Отв. ред. Л.М. Мосолова. - СПб., 2002.
7. Historical Geography // Encyclopedia of Historians and Historical Writing / Ed. by K. Boyd. - L.; Chicago, 1999. Vol. 1.
8. Historical Ecology: Cultural Knowledge and Changing Landscapes / Ed. by Carole L. Crumley. - Santa Fe, 1994.
9. Applegate, Celia. A Europe of Regions: Reflections on the Historiography of Sub-National Places in Modern Times // American Historical Review. - 1999. - Vol. 104. -No. 4. - P. 1157-1183.
10. Storm, Eric. Regionalism in history, 18901945: The Cultural Approach // European History Quarterly. - 2003. - Vol. 33. - No. 2. - P. 251-262.
11. Royle E. Introduction: Regions and Identities // Issues of Regional Identity. In Honour of J. Marshall / Ed. by E. Royle. - Manchester, 1999.
12. Мурзина И.Я. Феномен региональной культуры: поиск качественных границ и
6 О теории "path dependence" см.: 30; 31; 32. См. также масштабную реализацию этой теории в историко-экономическом исследовании: 33.
Преподаватель ^
3 / 2013
языка описания. - Екатеринбург, 2003. -206 с.
13. Baker A.R.H. Geography and History: Bridging the Divide. - Cambridge, 2005.
14. Мегилл, Аллан. Границы и национальное государство: предварительные заметки // Диалог со временем. - 2010. Вып. 30. -С. 42-58.
15. Побережников И.В. Переход от традиционного к индустриальному обществу: теоретико-методологические проблемы модернизации. - М.: РОССПЭН, 2006. -240 с.
16. Репина Л.П. История и социология: основные тенденции в современной англоамериканской урбанистике // История и историки. - М., 1984. - С. 88-111.
17. Braudel F. Civilisation materielle, economie et capitalisme, XVe - XVIIIe siecle. - T. 1-3. - P., 1979.
18. Мазур Л.Н. Российская деревня в условиях урбанизации: региональное измерение (вторая половина XIX - ХХ в.). - Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2012. - 472 с.
19. Лубский А.В. Методология региональных социально-гуманитарных исследований: Учебное пособие для аспирантов, молодых ученых и магистров. - Ростов н/Д: Изд-во ЮФУ, 2009. - 238 с.
20. Werner M., Zimmermann B. Beyond comparison: histoire croisée and the challenge of reflexivity // History and Theory. 2006. -Vol. 45. - № 1. - P. 30-50.
21. Россия в XVII - начале XX в.: региональные аспекты модернизации / Отв. ред. И.В. Побережников. - Екатеринбург, 2006.
22. Имперский строй России в региональном измерении (XIX - начало XX в.) / Отв. ред. П.И. Савельева. - М., 1997.
23. Российская империя в сравнительной перспективе / Под ред. А.И. Миллера. -М., 2004.
24. Локальные сообщества имперской России в условиях социальных конфликтов. (Подходы и практики в современных региональных исследованиях) / Под ред.
B.И. Худяковой, Т.А. Сабуровой. -Омск, 2009.
25. Sahlins P. Boundaries: The Making of France and Spain in the Pyrenees. - Berkeley, 1989.
26. Place and Politics of Identity / Ed. by M. Keith and S. Pile. - L., 1993.
27. Pollard S. Marginal Europe: The Contribution of Marginal Lands since the Middle Ages. - Oxford, 1997.
28. Bridging the North Sea: Conflict and Cooperation / Ed. by David J. Starkey and M. Hahn-Pedersen. Esbjerg, 2005.
29. Allen J., Massey D., Cochrane A. Rethinking the Region. - L., 1998.
30. Норт Д. Институты и экономический рост // THESIS: теория и история экономических и социальных институтов и систем. - 1993. - № 2. - С. 69-91.
31. Радыгин А., Энтов Р. В поисках институциональных характеристик экономического роста (новые подходы на рубеже ХХ-ХХ1 вв.) // Вопросы экономики. -2008. - № 8. - С. 4-27.
32. Афонцев С.А. Зависимость от пройденного пути, социальное действие и исторический процесс // «Советское наследство». Отражение прошлого в социальных и экономических практиках современной России / Ред.: Л.И. Бородкин, Х. Кесслер, А.К. Соколов. - М.: РОССПЭН, 2010. -
C. 21-36.
33. Hedlund, Stefan. Russian Path Dependence. - N.Y.: Routledge, 2005. - XIV+394 p. ■
273
