CC BY
785
УДК 327
Вестник СПбГУ. Сер. 6. 2013. Вып. 2
С. А. Ланцов
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ КОНЦЕПЦИИ МЕЖДУНАРОДНОЙ ИНТЕГРАЦИИ И ПЕРСПЕКТИВЫ ИНТЕГРАЦИОННЫХ ПРОЦЕССОВ НА ПОСТСОВЕТСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ
Проблемы интеграции, а точнее, реинтеграции постсоветского пространства уже более двадцати лет находятся в центре внимания как отечественных, так и зарубежных исследователей. Новый всплеск интереса к этой теме пришелся на последние годы, когда отмечалось 20-летие Содружества Независимых Государств. Одновременно начал действовать Таможенный союз России, Белоруссии и Казахстана, и на самом высоком уровне стали говорить о возможности и перспективах создания Евразийского Союза. При обсуждении вопросов постсоветской интеграции отечественные исследователи, как правило, обращаются к опыту интеграционных процессов в различных регионах современного мира и особенно к опыту создания и деятельности Европейского Союза. Это вполне оправданно, но недостаточно. Помимо обращения к практическому опыту европейской интеграции необходимо иметь представление о теоретических концепциях международной интеграции, лежащих в основе этого опыта. Все это пока слабо используется при анализе тенденций и перспектив интеграционных процессов на пространстве бывшего СССР.
В современном виде данные концепции оформились во второй половине XX в., но сама идея межгосударственной интеграции имеет гораздо более длительную историю. Отношение к этой идее на различных этапах истории социально-политической мысли было неоднозначным.
Сторонники традиционно-реалистического подхода, от Фукидида, Макиавелли и Гоббса до Моргентау и его последователей, считали межгосударственную разобщенность и анархию принципиально непреодолимой, а международные отношения по своей природе конфликтными. Но еще в античные времена родилась идея «космопо-лиса» — глобального государства, охватывающего все пространство тогдашнего мира. Создание подобного государства должно было устранить разобщенность отдельных государств и, следовательно, устранить межгосударственные конфликты и их следствия — войны — из жизни народов.
Идея космополиса нашла продолжение в многочисленных проектах создания «мирового государства» или «мирового правительства», а также в либеральной концепции международной политики. Сторонники этой концепции выражали надежды на создание международных организаций, особенно универсальной международной организации, и придание им со временем наднационального статуса, дающего возможность преодолеть межгосударственную разобщенность и анархию. Как известно, попытка на практике использовать либеральную концепцию для перестройки международных
Ланцов Сергей Алексеевич — доктор полит. наук, профессор кафедры международных политических процессов факультета политологии, Санкт-Петербургский государственный университет; e-mail: s_lantsov@mail.ru © С. А. Ланцов, 2013
65
отношений, предпринятая Вудро Вильсоном после окончания первой мировой войны, завершилась неудачей. Это относится и к плану создания первой универсальной международной организации — Лиги наций. Разочарование в характере и результатах деятельности этого международного института заставило ряд исследователей заняться поиском таких моделей международной интеграции, которые не были бы столь грандиозными, но в тоже время носили бы более конкретный и прагматический характер. Исторически первой концепцией международной интеграции во второй половине XX столетия стала концепция функционализма.
Изучение феномена международной интеграции с позиций функционализма началось с изучения причин неудачи в создании Лиги Наций. В 1943 г. английский исследователь Д. Митрани опубликовал статью «Мир и функциональное развитие международной организации» [1], в которой указал, что Лига Наций потерпела поражение потому, что государства увидели в ней угрозу своему суверенитету. Автор высказался о неэффективности построения любой предварительной конструкции политической интеграции. С его точки зрения, глобальная международная организация вообще не может преодолеть негативные последствия национальных суверенитетов и даже гарантировать мирные отношения между государствами. Поэтому после окончания второй мировой войны необходимо не создавать наднациональные организации, а продвигать сотрудничество государств в конкретных экономических, социальных, научно-технологических, культурных сферах. Сама практика этого сотрудничества подтолкнет государства к формированию межгосударственных органов и политической кооперации.
Функционализм видел в расширении межгосударственного сотрудничества в отдельных сферах путь к достижению политической цели — интеграции государств в объединенную общность с постепенным отмиранием их суверенитетов. Функционализм не видит в национальном государстве перспектив для решения новых экономических, социальных, технических и технологических проблем. Эти проблемы могут быть решены только на международном уровне. Поэтому вместо «вертикальной» территориальной обособленности должна появиться «горизонтальная» модель взаимодействия, обеспечивающая координацию межгосударственного сотрудничества в конкретных сферах. Таким образом будут устранены экономические и социальные причины конфликтов, а в перспективе постепенно и безболезненно можно будет преодолеть государственные суверенитеты. Длительное и тесное сотрудничество между государствами исключит вооруженные конфликты между ними. Международная среда изменится коренным образом, солдаты и дипломаты уступят место администраторам и техникам, отношения между канцеляриями — прямым контактам между техническими администрациями, а защита суверенитетов — решению конкретных вопросов [1]. Исследователи отмечали двойственность функционального подхода к интеграционным процессам. Идеалисты видели в нем стремление к созданию наднациональных структур. Реалисты обращали внимание прежде всего на сохранение в среднесрочной перспективе основных атрибутов государственного суверенитета [2].
Функционализм оказал влияние на создание и развитие Организации Объединенных Наций. В Хартии ООН большое внимание уделяется ее функциональным обязанностям. Однако практическое применение положений функционализма в международной интеграции выявило его недостатки. Большое количество относительно самостоятельных технических организаций породило новые проблемы — координации их деятельности. Обнаружилось также, что в реальной практике интеграции международное
66
сотрудничество автоматически не ведет к «отмиранию суверенитета». Более того, само функциональное сотрудничество требует подкрепления его мероприятиями политического характера.
Вышеперечисленные проблемы отразились и в неофункционализме. Его представители [3; 4] считают, что потребности сотрудничества в экономической, социальной, технической, культурной сфере способны вызвать эффект цепной реакции и привести к рождению специализированных наднациональных институтов для их координации и к ускорению процессов политической интеграции. Начало этого процесса они видят в отдельных экономических проектах, для осуществления которых государствам не надо отказываться от собственной политики, достаточно лишь сходства интересов в конкретной области. В то же время неофункционалисты отмечают, что функциональная интеграция будет иметь не механический, а вероятностный характер.
Во второй половине XX в. вновь популярными стали идеи европейского федерализма. Но если в прошлом речь шла об относительно быстром объединении европейских государств по образцу Соединенных Штатов Америки, то после Второй мировой войны федеративная модель интеграции стала рассматриваться как длительный процесс. Поэтому применительно к данной концепции более подходит термин «неофедерализм».
В центре концепции неофедерализма находятся политические институты. Его сторонники характеризуют принцип федерализма как «договорный отказ от централизма». Международная интеграция в концепции федерализма рассматривается как создание объединения, напоминающего государство, построенное на принципах федерального устройства. В основе предлагаемой модели лежит несколько принципов: во-первых, это двойное гражданство в условиях существования центрального и регионального правительств; во-вторых, многообразие роли региональных правительств; в-третьих, цикличность изменения силы и роли региональных правительств; в-четвертых, двойственность природы федерализма, обладающего центробежными и центростремительными силами [5]. Неофедерализм обращает особое внимание на роль политической воли ее участников, на распределение полномочий между различными уровнями как гарантии против возможных злоупотреблений властью со стороны центра.
Модель, предложенная федерализмом, выглядит вполне привлекательной, однако в ней весьма высок удельный вес нормативности, ориентации на умозрительные образцы. Таким образом, реальный процесс международной интеграции может быть понят с учетом недостатков и преимуществ проанализированных выше концепций. В связи с этим следует обратиться к «плюралистической» концепции, в рамках которой интеграционный процесс рассматривался в терминах коммуникационных сетей, информационного обмена, накопления опыта и выполнения определенных функций.
Представитель «плюралистического» направления К. Дойч выделял два типа интеграционных объединений: «амальгамное» и «плюралистическое». «Амальгамным» объединением называется «слияние в соответствующей форме двух или нескольких ранее самостоятельных единиц в более широкое объединение, наделенное определенным типом общего управления» [6, p. 6]. «Амальгамная» интеграция нуждается в целом комплексе условий социокультурного и политического характера: приверженности населения интегрирующихся общностей одним и тем же ценностям, ожидании выгод от интеграции, достаточном знании друг друга и предсказуемости поведения. Основой «амальгамной» интеграции становится общий образ жизни и сознание глубокого единства. В «плюралистическом» объединении интегрирующиеся единицы сохраняют
67
политическую самостоятельность, и оно не требует столь же обширных и жестких условий. Основные социокультурные ценности просто не должны противоречить друг другу. Успеху такой интеграции будет способствовать восприятие объединительной идеи интеллектуальными кругами и политическими движениями, а также постоянное развитие сетей коммуникации и всестороннего взаимодействия.
В 70-е годы XX столетия в Германии и Франции под руководством К. Дойча было проведено комплексное обширное исследование, в результате которого обнаружилось, что благоприятный образ единой Европы, сформировавшийся у населения обеих стран, не вытеснил приверженность национальным ценностям. Ученый сделал вывод о том, что в будущем наиболее вероятен «плюралистический» тип интеграции [6, р. 6].
Практически все вышеприведенные концепции международной интеграции нашли выражение в создании и развитии Европейского Союза — наиболее известной и наиболее эффективной на сегодняшний день международной интеграционной организации. Первоначально интеграция послевоенной Западной Европы начиналась на основе чисто функционального подхода. Предшественник нынешнего Европейского Союза — Европейское общество угля и стали было экономической организацией функционального типа, не имевшей иных целей, кроме налаживания сотрудничества западноевропейских стран в области угледобывающей и металлургической промышленности.
Ограниченность функционального подхода для перспектив европейской интеграции и дала толчок формированию концепции неофункционализма, получившей теоретическое выражение в работах Линдберга и Хааса. Практическим воплощением неофункционального подхода стало подписание Римского договора 1957 г. о создании Европейского сообщества. Хотя роль политики стала возрастать, на протяжении следующих трех десятилетий европейская интеграция продолжала носить преимущественно экономический характер. Только в восьмидесятых годах создаются необходимые предпосылки для углубления экономической интеграции, с одной стороны, и формирования политической интеграции — с другой. Важной вехой в истории Европы стал Маастрихтский договор, заключенный государствами — членами ЕС в феврале 1992 г., который по существу означал переход к неофедералистской модели европейской экономической и политической интеграции.
В соответствии с концепцией неофедерализма причиной двух разрушительных мировых войн и источником воинствующего национализма было «государство-нация». Национализму как основному препятствию объединения Европы неофедералисты противопоставляют, с одной стороны, этнокультурное возрождение регионов, а с другой — осознание принадлежности к общеевропейской цивилизации. Это стало возможным благодаря обоснованию западноевропейскими исследователями идеи общей судьбы и культуры всех европейских народов, а также принципа «единства в многообразии».
Если исходить из концепции К. Дойча, вплоть до 90-х годов XX в. в Европе речь шла о создании «плюралистического сообщества» и лишь в конце прошлого столетия появилась перспектива формирования более интегрированного экономического, политического и оборонного пространства.
Но в начале XXI в. процесс углубления европейской интеграции пришел, на наш взгляд, в противоречие с процессом углубления ее масштабов. Если в Европейское экономическое сообщество входили сопоставимые по уровню социально-экономического развития, цивилизационным, социокультурным основам страны, то в результате
68
масштабного расширения Европейского Союза в европейскую интеграцию оказалось включено большое количество государств Восточной Европы, отличающихся по многим параметрам от западноевропейских государств. Условия, о которых говорил К. Дойч, были нарушены. Это породило трудности в реализации шагов по дальнейшей интеграции в рамках ЕС. В частности, не удалось принять так называемую «европейскую конституцию», так как население Франции и ряда других стран «старой Европы» проголосовало против этого документа, испугавшись наплыва мигрантов из восточноевропейских стран. Разразившийся в последние месяцы кризис в зоне евро выявил, что серьезные экономические различия между входящими в эту зону государствами сохраняются. Обнаружившиеся в ходе реализации интеграционных проектов сложности, а также объясняющие эти сложности теоретические концепции следует в полной мере учитывать и при анализе процессов постсоветской интеграции. Но если Европа двигалась к современному состоянию несколько десятилетий, причем исходным пунктом была полная межгосударственная разобщенность, то Советский Союз распался немногим более двадцати лет назад, и на смену единому политическому и экономическому пространству пришла именно межгосударственная разобщенность, от которой ЕС сегодня пытается уйти. На постсоветском пространстве с самого начала появилась структура, с которой связывались надежды не только на мирный «развод», но и на последующую реинтеграцию этого пространства. Речь идет о Содружестве Независимых Государств.
Рассматривая Содружество Независимых Государств в контексте проблем интеграции, точнее, реинтеграции постсоветского пространства, не следует забывать о том, что первоначально оно задумывалось скорее как конфедеративное образование, призванное заменить распавшееся союзное государство. В реальности же СНГ на начальном этапе своего существования стало определенной формой цивилизованного «развода» бывших советских республик, предотвратившей развитие событий по югославскому сценарию. Если бы не СНГ, то конфликтов на постсоветском пространстве было бы больше, а возможностей их урегулирования — еще меньше. С того момента, когда раздел общего советского наследия в основном завершился, а инерция дезинтеграции продолжала действовать, цель существования СНГ оказалась утерянной. Это вызвало многочисленные дискуссии о характере и перспективах Содружества: с одной стороны, пустые декларации и мертворожденные решения — с другой.
В то же время СНГ представляет собой вполне структурированный международный институт, который может, в зависимости от развития ситуации, наполняться самым разным содержанием. Поэтому сохранение и развитие институциональных структур СНГ имеет самостоятельную ценность и значение. Однако за прошедшие с момента распада СССР годы различия между его бывшими республиками стали еще более существенными и заметными. Государства СНГ различаются между собой не только по размерам территории и численности населения, но и по своему экономическому потенциалу, уровню жизни населения, научно-техническому и технологическому развитию. В последние годы рельефно обозначились их социокультурные, цивилизационные различия. Различаются внешнеполитические и внутриэкономические ориентации правящих элит и лидеров стран СНГ. Учитывая все это, с нашей точки зрения, в обозримой перспективе наиболее целесообразным в деятельности Содружества Независимых Государств было бы обратить внимание на те направления, которые соответствовали бы функциональной или неофункциональной концепции интеграции.
69
Пример успешного применения на постсоветском пространстве функционального подхода уже существует — это деятельность Межгосударственного авиационного комитета, созданного в декабре 1991 г., т. е. одновременно с распадом Советского Союза. Он стал правопреемником союзных органов, занимавшихся организацией воздушного движения над территорией бывшего СССР. «Безусловно, важнейшим результатом деятельности Межгосударственного авиационного комитета как в политическом, так и в техническом плане, — указывала тогдашний его председатель Т. Анодина, — может быть признано создание новой нормативной базы сертификации авиационной техники, состоящей из авиационных правил, полностью гармонизированных с аналогичными правилами США и Западной Европы.
Было выбрано стратегически правильное направление не на принятие американской либо европейской системы сертификации, а на развитие полностью гармонизированной с ними своей системы сертификации, единой для государств — участников соглашения, на базе мощнейшей авиационной инфраструктуры и всемирно признанных научных и технических разработок в области авиации бывшего СССР. Это позволило в условиях формирования суверенитетов сохранить прежние тесные кооперационные связи авиапромышленности новых государств, ее научный и технический потенциал и привлекательность для зарубежных партнеров» [7, с. 28].
Сложнейшим вопросом, которым занимается Межгосударственный авиационный комитет, является координация деятельности национальных органов организации воздушного движения, выработка согласованной политики государств — участников соглашения в вопросах международных воздушных сообщений. Опыт Межгосударственного авиационного комитета свидетельствует, что организация, построенная на исключительно функциональной основе, для решения весьма важных вопросов приемлема для любого государства, независимо от общей политической или экономической ситуации.
Межгосударственный авиационный комитет — это самостоятельная международная организация, но и в рамках СНГ делаются определенные шаги для сохранения и развития связей в энергетической, экологической, социальной, культурной, научно-технической и иных неполитических сферах.
Представляется, что именно вышеперечисленные направления деятельности СНГ могут быть в современных условиях наиболее результативными и именно этим направлениям нужно отдавать приоритет перед всеми остальными. Следует отметить, что из многих многосторонних и двусторонних соглашений, заключенных между членами Содружества за прошедшие двадцать лет, более половины не действуют реально, а остаются лишь на бумаге. Поэтому из года в год лидеры стран СНГ говорят о необходимости повышения эффективности механизма реализации заключаемых соглашений.
В отличие от вопросов сотрудничества в области транспортных коммуникаций, вопросы экономической интеграции, как показывает опыт Западной Европы, нельзя решить только на функциональной основе, т. е. выводя политику за скобки. Переход от Европейского общества угля и стали, как уже было сказано, к «общему рынку» или Европейскому экономическому сообществу происходил фактически в рамках неофункционального подхода. По форме процесс создания экономического союза в рамках СНГ был похож на аналогичный европейский процесс. Но реально в Содружестве не было тех условий, которые существовали в свое время в Западной Европе. «Договор об экономическом союзе от 24 сентября 1993 года, — отмечал В. Соколов, — предусматривал
70
классическую, выверенную на европейском опыте последовательность интеграции: ассоциация свободной торговли — таможенный союз — общий рынок товаров, капиталов и рабочей силы — валютный союз. Однако фактически ряд соглашений, заключенных во исполнение этого договора, так и не начал действовать (договор о зоне свободной торговли, например, не ратифицирован половиной участников, включая Россию)» [8, с. 120-121].
Интеграционные усилия на постсоветском пространстве предпринимались, по мнению известного российского специалиста Ю. Шишкова, из соображений геополитического стратегического характера. Как отмечал Ю. Шишков, «чем больше трещин появлялось на политическом и военно-стратегическом пространстве СНГ, тем сильнее хотелось реинтегрировать его экономическое пространство» [9, с. 402]. Но, как полагает тот же автор, объективным препятствием для такой реинтеграции был глубокий разрыв в экономическом развитии стран СНГ, который существенно превышал максимальный разрыв, когда-либо существовавший в рамках Европейского Союза. Кроме этого, за реинтеграцию главную цену пришлось бы заплатить России, а на это она объективно была не способна. В случае реальной попытки реинтеграции, полагал Ю. Шишков, на Россию «легло бы совершенно непосильное бремя, а российская экономика погрузилась бы в беспросветный кризис» [9, с. 418].
К концу первых десятилетий существования СНГ и специалисты, и политики стали высказывать мнение, что полномасштабная экономическая интеграция в рамках всего Содружества сегодня невозможна, но возможна реализация более узких по составу участников интеграционных планов.
Еще 26 февраля 1999 г. Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Россия и Таджикистан подписали Договор о Таможенном союзе и Едином экономическом пространстве, в котором без конкретизации сроков были определены следующие этапы интеграции. На первом этапе — обеспечение в полном объеме режима свободной торговли, отказ от тарифных и количественных ограничений во взаимной торговле, введение единой системы взимания косвенных налогов. На втором этапе — создание Таможенного союза, предполагающего единую таможенную территорию, общий таможенный тариф, отмену таможенного контроля на внутренних границах. На третьем этапе — создание единого экономического пространства, проведение общей экономической политики, формирование общего рынка услуг, труда и капитала, проведение согласованной социальной и научно-технологической политики.
Однако без четкой организационно-правовой структуры реализовать поставленные цели невозможно. 10 октября 2000 г. президенты Белоруссии, Казахстана, Киргизии, России и Таджикистана подписали Договор об учреждении Евроазиатского экономического сообщества. Договор был ратифицирован всеми государствами-участниками.
Однако к моменту образования ЕврАзЭС различия в уровне экономического развития его участников оказались столь велики, что полноценная интеграция между ними стала на практике невозможна. Фактически и в формате ЕврАзЭС интеграционные процессы пробуксовывали. В 2003 г. было принято решение о пересмотре формата полноценной экономической интеграции. К тройке наиболее ориентированных на интеграцию государств — России, Белоруссии и Казахстану — присоединилась традиционно дистанцировавшиеся от постсоветской интеграции Украина. Президенты этих стран заявили о намерении создать новую интеграционную группировку — Единое экономическое пространство. Казалось бы, в этот раз участники интеграционного проекта
71
были более совместимы и по экономическим, и по цивилизационным критериям. Но в итоге оказалось, что участие Украины в ЕЭП является очередным блефом, обусловленным внутриполитическими предвыборными соображениями ее руководства. Хотя Украина после «оранжевой революции» продолжала поддерживать диалог с предполагаемыми партнерами по ЕЭП, в конце концов она отказалась от реального участия в этом проекте. Оставшиеся его участники — Россия, Белоруссия и Казахстан — вновь вернулись к старой идее Таможенного союза, только в трехстороннем формате.
Формирование Таможенного союза началось с 2007 г., и хотя осуществлялось не без трудностей, было завершено в 2010-2011 гг. После многолетних дискуссий и мертворожденных проектов успех, достигнутый в реальной экономической интеграции, вселил в лидеров и представителей политических элит стран — участников ТС оптимизм относительно ближайших и отдаленных перспектив интеграции на постсоветском пространстве. Вновь прозвучал призыв к созданию Евразийского Союза. Впервые эту идею после распада СССР озвучил президент Казахстана Н. Назарбаев. Теперь инициатива исходит от высшего политического руководства Российской Федерации [10]. Утверждается, что Евразийский Союз можно будет создать гораздо быстрее, чем был создан Европейский Союз, при этом Евразийский Союз не столкнется с теми трудностями, с которыми сталкивается сегодня ЕС. Вновь в качестве преимущества постсоветской интеграции называется и общее прошлое, и схожесть уровней социально-экономического развития.
Последний довод выглядит весьма сомнительно не только по отношению ко всему СНГ, где степень экономической дифференциации сегодня не меньше, а даже больше, чем в ЕС, но и по отношению к тройке участников Таможенного союза. Так, если уровень ВВП на душу населения в России и Казахстане сопоставим (13,2 тыс. и 11 тыс. долл. соответственно), то Белоруссия отстает от них в два раза (6,1 тыс. долл.) [11, с. 19]. Государственный долг Белоруссии достиг 46,3% от ВВП, в России он составляет 11,7% ВВП, а в Казахстане — 12,9% ВВП [11, с. 20]. Различаются и экономические модели участников Таможенного союза. Если в России на долю государственного сектора в экономике приходится 30%, то в Белоруссии — 75%. Неудивительно, что в создании союзного государства — двухстороннем российско-белорусском интеграционном проекте — не удалось достичь существенных результатов. За годы независимого развития постсоветские государства утратили тесную экономическую взаимосвязь. Это в полной мере относится и к членам Таможенного союза. Проанализировав уровень их развития и степень взаимозависимости, сравнив эти показатели с соответствующими показателями стран — членов Европейского Союза, Ю. Шишков делает вывод: «Все это означает, что продемонстрировать успешное продвижение к полнокровному и прочному валютному союзу хотя бы в рамках трех постсоветских стран на фоне кризиса валютного союза ЕС не удастся. Скорее всего, не получится пройти и полпути к нему, как это сумели государства Еврозоны. Чем ближе к созданию надгосударственных структур, обеспечивающих плотную конвергенцию бюджетной, фискальной и других аспектов макроэкономической политики государств-членов, тем труднее продвигаться к вершине интеграции» [11, с. 22].
Несомненно, Россия является сегодня лидером постсоветской интеграции. Для этого у нее есть все геополитические, экономические и цивилизационные предпосылки. Но для успешного продвижения интеграционного процесса на пространстве бывшего СССР одних благих намерений российских лидеров и элиты недостаточно. Необходимо
72
помнить не только об объективных, но и субъективных проблемах, стоящих на пути полноценной интеграции. Об объективных трудностях выше уже говорилось, а одну из субъективных трудностей можно определить как явное лидерство России на постсоветском пространстве. Если в Европейском Союзе ни одно государство не имеет подавляющего преимущества, то доминирование Российской Федерации на геополитическом пространстве бывшего СССР является очевидным фактом. С одной стороны, это обстоятельство будет подпитывать в той или иной степени недоверие и подозрительность партнеров ко всем российским предложениям и начинаниям, предполагая за ними некие скрытые цели. С другой стороны, при всех своих ресурсах, Россия не обладает достаточным потенциалом «мягкой силы», поэтому интеграционные проекты под эгидой РФ проигрывают интеграционным проектам, предлагаемым странами дальнего зарубежья. Так, для многих постсоветских государств более привлекательна, пусть и иллюзорная, возможность подключиться к европейской интеграции. Украина в итоге отказалась от участия в Таможенном союзе, несмотря на декларировавшиеся российской стороной экономические выгоды.
Следует вспомнить, что в качестве одного из условий, необходимых при любом варианте интеграции, К. Дойч называл наличие поддержки со стороны политических элит и лидеров. Большинство же политической элиты Украины традиционно настороженно относилась к перспективам интеграции постсоветского пространства. Более привлекательной для украинской элиты была и остается интеграция в Европейский Союз. Тема евроинтеграции постоянно присутствует в риторике не только прозападных политиков «оранжевого толка», но и в риторике нынешней власти, представленной Партией регионов. Хотя реальные перспективы полноценной европейской интеграции для сегодняшней Украины весьма призрачны, этот призрак будет заслонять в глазах значительной части украинской политической элиты и общественности любые реальные интеграционные проекты на постсоветском пространстве. Тем более что внешние силы стремятся поддерживать на Украине подобные настроения. Как отмечают украинские политологи, Европейский Союз, не предлагая Украине «никаких серьезных интеграционных проектов (кроме весьма скромного по масштабам «Восточного партнерства»), в то же время окончательно не отпускает Киев с европоводка» [12, с. 103].
Таким образом, быстрых успехов в евразийской интеграции ожидать не приходится. В обозримом будущем на постсоветском пространстве наиболее жизнеспособными останутся интеграционные проекты, соответствующие функциональной и неофункциональной модели, а СНГ и другие постсоветские международные институты будут строиться в большей степени как плюралистические, чем амальгамные сообщества.
Литература
1. Mitrany D. A. Working Peace System. An Argument for the Functional Development of International Organisation. London: National Peace Council, 1946. 64 p.
2. Zorgbibe Ch. Les relations internationales. Paris: Presses Universitaires de France, 1975. 364 p.
3. Haas E. The Uniting of Europe: Political, Social and Economic forces 1950-1957. London: Stevens & Sons, 1958. 552 p.
4. LindbergL. The Political Dynamics of European Economic Integration. Stanford, Calif.: Stanford University Press, 1963. 367 p.
5. Натан Р. П., Хоффман Э. П. Современный федерализм // Международная жизнь. 1991. № 1. С. 80-89.
6. Deutsch K. et al. Political community and the North Atlantic area. Princeton: Princeton University Press, 1957. 228 p.
73
7. Анодина Т. Авиационная дипломатия // Международная жизнь. 2000. № 12. С. 26-30.
8. Соколов В. Фундаментальный труд об интеграции // Мировая экономика и международные отношения. 2001. № 10. С. 115-123.
9. Шишков Ю. В. Интеграционные процессы на пороге XXI века. Почему не интегрируются страны СНГ? М.: III тысячелетие, 2001. 479 с.
10. Путин В. В. Новый интеграционный проект для Евразии — будущее, которое рождается сегодня // Известия. 2011. 3 октября.
11. Шишков Ю. Кризис Еврозоны: выводы для архитекторов ЕврАзЭС // Мировая экономика и международные отношения. 2012. № 6. С. 13-22.
12. Погребинский М., Финько А. Россия — Украина: что дальше? // Международная жизнь. 2010. № 9. С.91-104.
Статья поступила в редакцию 19 декабря 2012 г.
74
