CC BY
48
ПРАВО
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ПРАКТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ КВАЛИФИКАЦИИ ПРОТИВОПРАВНЫХ ДЕЯНИЙ, СВЯЗАННЫХ С ОБОРОТОМ БЕЗДОКУМЕНТАРНЫХ ЦЕННЫХ БУМАГ
Рыбин И.В.
Данная статья посвящена нескольким теоретическим и сугубо практическим вопросам защиты оборота ценных бумаг. Во-первых, в статье определяется, насколько уголовно-правовые средства борьбы с нарушениями прав акционеров эффективны в настоящее время. Во-вторых, рассматривается вопрос о том, как уголовно-правовое регулирование вопросов ответственности за нарушения законодательства о ценных бумагах в российском законодательстве взаимодействует с другими отраслями права. В-третьих, автор обращает внимание на границы преступления и гражданско-правового деликта в рассматриваемой области.
THEORETICAL AND PRACTICAL PROBLEMS OF QUALIFICATION OF OFFENSES RELATED TO THE TRAFFICKING OF UNCERTIFICATED SECURITIES
Rybin I.V.
This paper focuses on a number of purely theoretical and practical aspects of the protection of securities turnover . First, the article defines as criminal remedies against violations of the rights of shareholders are effective now. Secondly , the issue of how the criminal- legal regulation of liability for violations of the securities laws of the Russian law interacts with other branches of the law . Thirdly, the author draws attention to the boundaries of the crime and tort in this area.
Оборот эмиссионных ценных бумаг на российском рынке - сравнительно недавно возникшее явление. Немало вопросов изначально появилось ввиду бурного роста рынка ценных бумаг и «недостаточным развитием нормативно-правовой базы в сочетании с высокой степенью готовности населения к вложению средств в финансовые инструменты рынка ценных бумаг» [21, с. 36].
Думается, что сейчас, спустя время, прошедшее с момента появления этого института в российской экономике и российском гражданском праве, акценты в регулировании несколько сместились. Принято достаточно много нормативных
актов, планомерно формировалась практика административных органов, выработала немало позиций и подходов судебно-арбитражная практика и практика судов общей юрисдикции. Однако сейчас в большей мере необходимо определиться с концепцией дальнейшего развития блока норм, посвященных охране оборота ценных бумаг.
Автор настоящей статьи не будет касаться вопроса о том, являются ли «вещами» бездокументарные ценные бумаги, поскольку это давняя дискуссия в рамках частного права. Для целей настоящей работы следует сделать замечание, что бездокументарные ценные бумаги - объект граж-
9
данских прав весьма специфический, что влечет особенности в его защите уголовно-правовыми средствами. «Взаимозависимость предмета и объективной стороны преступления носит обоюдный характер. Особенности предмета определяют содержание объективной стороны. Законодатель, ставя определенные общественные отношения под охрану, определяет исходя из закономерностей объективного мира те воздействия на предмет, которые признаются преступными» [23, с. 26].
Итак, специфика предмета обусловливает и особенности объективной стороны.
Проанализировав практику судов общей юрисдикции и судебно-арбитражную практику за разные годы, можно сделать вывод, что основным «криминальным» способом неправомерного завладения акциями является представление поддельных документов регистратору (держателю реестра).
Например, изучив 37 дел судебно-арбитражной практики Федерального арбитражного суда Московского округа по вопросам, связанным со спорами об отчуждениях бездокументарных акций за период 2003-2013 годы, автором статьи были сделаны выводы о том, что в 22 случаях споры в арбитражных судах вытекали из действий, имеющих явные признаки мошенничества. То есть злоумышленниками изначально совершались действия по неправомерному списанию регистратором (держателем реестра) пакетов акций в пользу третьих лиц, что приводило к нарушению имущественных прав законных собственников акций.
Из числа проанализированных автором статьи дел 22 возникли в связи с предоставлением поддельных распорядительных документов регистратору (держателю реестра) [12; 13; 14].
Наибольшую «привлекательность» для злоумышленников имели акции РАО «ГАЗПРОМ», ОАО «ГМК «Норильский никель», ОАО «Нефтяная Компания «Лукойл».
Не миновала эта проблема и другие регионы. Из 61 дел судебно-арбитражной
н ИВ.
практики Федерального арбитражного суда Уральского округа по спорам акционеров, пострадавших от неправомерных списаний акций из реестра акционеров, в 25 случаях конфликты возникли именно в результате фальсификации документов, представляемых реестродержателю (регистратору) для отчуждения акций.
Уголовные дела, связанные с неправомерными списаниями акций из реестра акционеров, в практике встречаются значительно реже. Отчасти, думается, это вызвано недостаточно глубокой теоретической проработкой вопросов защиты ценных бумаг.
Как правило, такие действия, как предоставление поддельных документов для списания акций в пользу злоумышленника или лица, которого привлекло для этих целей заинтересованное лицо, правоохранительные органы квалифицируют как мошенничество.
В ряде случаев это обоснованно. Полагаем, что крайне важным для практики применения уголовно-правовых институтов, с помощью которых защищаются указанные ценности, является выработка по возможности четких критериев, с помощью которых можно было бы судить о том, имеется ли в действиях лица лишь гражданско-правовой деликт или же в его действиях есть уголовно-правовая составляющая. В научной периодической печати и диссертационных работах есть определенные мнения по этому поводу, но, к сожалению, практика не выработала каких-то принципиальных позиций в этой связи.
Так, по-прежнему основной критерий отличия между первым и вторым является наличие умысла на совершение хищения. Думается, что это достаточно «непрозрачный» критерий. Доказать наличие умысла в большинстве случаев весьма проблематично. С другой стороны, нередко за гражданско-правовым деликтом может скрываться и административный проступок и преступление.
Приведем пример. В вышеуказанном блоке 37 дел, рассмотренных в разные годы Федеральным арбитражным судом Московского округа по вопросам, связанным с неправомерным списанием бездокументарных акций, только в 22 случаях имели место поддельные документы, что и создало объективную возможность для совершения преступлений (в некоторых случаях судебные акты имеют ссылки на наличие возбужденных уголовных дел). Однако ситуации по остальным 15 делам судами тоже были квалифицированы как «неправомерные списания акций». От уголовной составляющей их отделял достаточно «тонкий» критерий - отсутствие доказательств умысла лица, совершившего действия, направленные на прекращение права прежнего собственника и передачу прав другому собственнику.
Думается, что одним из критериев отграничения гражданско-правового деликта, связанного со списанием акций из реестра от уголовно правового проступка мог бы стать анализ того, какой поддельный документ для этого был использован. Если будет установлено, что было сделано распоряжение на списание акций заведомо с подделкой подписи или по поддельному паспорту, то очевидно, что здесь не может идти речь о гражданско-правовом деликте. Но списание акций может быть и в результате гражданско-правового деликта, когда отсутствует умысел лица. Например, судебно-арбитражной практикой незаконным признавалось списание, произведенное регистратором по документам, которые не являлись поддельными, но были признаны ничтожными в других судебных процессах (выданными в нарушение порядка, установленного в акционерном обществе).
Действительно «классическим» является мошенничество, осуществляемое с помощью поддельных документов. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27.12.2007 № 51 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и ра-
страте» упоминает, что «обман или злоупотребление доверием в целях получения незаконной выгоды имущественного характера может выражаться, например, в представлении лицом поддельных документов..» [4].
Существуют и другие действия, которые, несмотря на квалификацию арбитражного решения «противоправное списание», не могут быть признаны мошенничеством. Например, действия регистратора (держателя реестра) по списанию акций в нарушение законодательства о ценных бумагах по постановлению судебного пристава-исполнителя. Здесь очевидно, что регистратор не произвел завладение акциями, но, тем не менее, причинил вред охраняемым интересам. В этом случае, речь может идти лишь о гражданско-правовом деликте, последствия от которого могут быть возмещены именно путем взыскания убытков в гражданском процессе.
Некоторые вопросы, связанные с квалификацией противоправного деяния, возникают и при использовании термина «действия имущественного характера». Использование этого понятия в случаях, связанных с защитой оборота бездокументарных ценных бумаг, видится автору значительно сложнее, чем в случаях с защитой «вещей», то есть более традиционных объектов уголовных посягательств.
Еще одним сложным вопросом является вопрос об использовании правоприменителем термина «действия имущественного характера».
Анализ ряда дел позволяет выделить по меньшей мере три варианта этих смысловых конструкций.
Первый - это когда в результате совершения действий «имущественного характера» лицо получает право на имущество. Право на имущество здесь автором понимается достаточно «формально», то есть это определенная формальная (документальная) легитимация перед третьими лицами субъекта в качестве собственника, владель-
ца, пользователя имущества (имущественных прав). В качестве примера можно привести такие действия, как сдача в аренду имущества, используя поддельные документы о правах на это имущество, или подделка сведений в выписке из реестра акционеров для целей продажи пакета акций.
Второе значение, в котором используется этот термин, это когда в результате ряда противоправных действий лицо получает имущество (имущественные права) в фактическое владение, пользование или распоряжение. Для того чтобы получить фактическое владение, пользование или распоряжение соответствующими экономическими активами, не обязательно должен присутствовать формальный момент (в виде соответствующего документа, записи в реестре и т.д.). Это может быть, например, закладывание пакета акций несобственником для получения имущественной выгоды. В этом случае никакой утраты имущества не происходит, но акции обременены правами третьих лиц. То есть злоумышленник получает выгоду имущественного характера, но «косвенно» в результате неправомерного распоряжения этим ресурсом. Формально говоря, здесь может и не произойти утраты этого пакета акций у законного собственника, если лицо, заложившее их (злоумышленник) выполнит свои обязательства и обременение в виде залога будет снято [15].
Разумеется, как видно по материалам судебной практики, чаще всего бывают ситуации, когда вследствие противоправных действий наступает результат в виде «совпадения» как фактического владения, пользования, распоряжения имуществом (имущественными правами) и соответствующее оформление этих правомочий. Но для наступления противоправного результата в виде вреда соответствующим общественным отношениям совпадение обоих аспектов не всегда обязательно.
Третье значение, в котором используется термин «действия имущественного характера», это действия, в результате кото-
н ИВ.
рых нанесен имущественный ущерб потерпевшему (ущерб здесь может быть в любом виде, но чаще всего в неполучении дохода, умалении имущественной массы). При этом не обязательно непосредственное воздействие на имущество или получение права на него. К таким примерам можно отнести заключение договора купли-продажи акций, но невыполнение обязательства по передаче прав на них покупателю или, наоборот, передача прав на акции, но за них не произведен расчет [11].
Итак, вопросы квалификации действий только как гражданско-правого деликта или как преступления решаются и в теории, и на практике не вполне однозначно.
Так, нередки ситуации, когда разрешаемый судом гражданско-правовой спор о правомерности отчуждения акций не имеет «уголовно-правового» продолжения, даже если суды сделали выводы, что списание было незаконным. Но есть немало дел, где выводы арбитражных судов послужили основанием для установления умысла конкретных физических лиц (исполнительных органов корпораций) на совершение преступления и, как следствие, «появлялось» уголовное дело по факту хищения акций [5; 6; 7; 8; 9; 10]. Суды, рассматривающие уголовные дела, нередко оперируют в качестве доказательств решениями арбитражных судов. Это вполне обоснованно, поскольку и в уголовном, и в гражданском (арбитражном) процессе часто исследуется один и тот же круг доказательств. Здесь можно вспомнить про Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 28.12.2006 № 64 «О практике применения судами уголовного законодательства об ответственности за налоговые преступления», в пункте 23 которого отмечается, что «при рассмотрении уголовных дел о налоговых преступлениях судам необходимо учитывать вступившие в законную силу решения арбитражных судов, судов общей юрисдикции, а также другие решения, постановленные в порядке гражданского судопроизводства, имеющие значение
по делу. Такие решения подлежат оценке в совокупности с иными собранными доказательствами по правилам статьи 88 УПК РФ». Аналогичным образом нередко поступают суды, рассматривая уголовные дела по хищениям акций, когда ссылаются на решения арбитражных судов.
Автор настоящей статьи полностью такой подход поддерживает, поскольку установление арбитражным судом по конкретному делу фактических обстоятельств, связанных с прекращением права собственности на акции, по сути, является описанием объективной стороны деяния, и при наличии умысла на противоправное завладение акциями можно говорить, что есть основания вести речь именно о противоправном посягательстве.
В этой связи возникает вопрос о том, насколько может учитываться судебный акт арбитражного суда, которым установлена вина юридического лица, при решении вопроса в уголовном судопроизводстве о вине физического лица (например, исполнительного органа общества)? Этот вопрос касается как доказательств умысла субъекта, так и доказательств того, кем непосредственно выполнена объективная сторона преступления. Так, арбитражные суды, установив, что противоправные действия совершены юридическим лицом, могут судить о них лишь исходя из действий, совершенных исполнительным органом юридического лица. Если речь идет о единоличном исполнительном органе (директоре), то можно судить о характере действий, совершенных непосредственно им. Однако если юридическое лицо совершило противоправные действия по решению коллегиального исполнительного органа, то значительно сложнее говорить о наличии единого умысла именно каждого члена органа, тем более что решение может приниматься не единолично, а путем голосования, в том числе и тайного. Также сложно судить по решению арбитражного суда о том, кем непосредственно был сформирован умысел
на совершение противоправных действий. Это может быть как непосредственно исполнительный орган, так и сами учредители (участники) общества. Например, когда решение об определенных действиях, которые в дальнейшем признаны неправомерными (или преступными), принято по решению общего собрания учредителей.
Здесь достаточно тонкая грань взаимодействия норм гражданского права (точнее сказать, норм корпоративного права) и норм уголовного права.
Думается, что когда речь идет о вышеуказанных противоправных действиях, совершенных единоличным исполнительным органом акционерного общества - директором, управляющим и т.д., то есть все основания говорить о том, что он может быть субъектом уголовно-правовой ответственности (при наличии прочих признаков, разумеется).
Когда же речь идет о действиях коллегиального органа, то, по мнению автора статьи, критериями для решения вопроса о наличии в действиях членов исполнительного органа уголовно-правовой составляющей могли бы быть:
- аффилированность членов коллегиального органа (например, когда все члены исполнительного органа - члены одной семьи, действуют в целях общего материального результата в перспективе);
- когда противоправное решение коллегиального органа было получено в результате того, что у кого-то было большее число голосов, что и позволило принять данное решение. В этом случае достаточно определенно прослеживается, каким образом член коллегиального органа получил решение, приведшее в будущем к противоправному результату. При этом если остальные члены коллегиального органа голосовали «против», но решение было в результате принято, то это, по мнению автора статьи, свидетельствует о том, что их воли на совершение уголовно наказуемых действий не имелось. Это, разумеется, не исключает
возможности гражданско-правовой ответственности. Вопросы о том, как они будут отвечать в гражданско-правовом порядке в этом случае, уже разрешены судебно-арбитражной практикой;
- принятие противоправного решения коллегиальным исполнительным органом вопреки наличию в это же самое время иска в суде по данному вопросу. То есть, например, если все члены коллегиального органа знают, что имеется иск в суде, в котором кто-либо оспаривает права акционерного общества на акции, а при этом коллегиальный орган принимает решение об отчуждении этого пакета акций или иное решение, которое, по сути, «предвосхищает» возможные последствия от будущего судебного решения, то это достаточно определенно свидетельствует о наличии противоправного умысла на изъятие этого имущества.
Разумеется, эти все критерии являются оценочными, но, тем не менее, как ориентиры они могли бы быть использованы в вопросах оценки объективной стороны противоправных действий в отношении бездокументарных ценных бумаг.
По этому поводу высказано мнение, что «уголовное право не безоговорочно заимствует положения других отраслей права: оно их несколько модифицирует, приспосабливает к специфике функционирования своего охранительного механизма. В уголовном праве установления иной отраслевой принадлежности находят свое превращенное отражение» [23, с. 16]. Это замечание видится верным, но хотелось бы уточнить, что «превращенное отражение» не должно быть противоположным смыслу и идее права частного как первичного регулятора отношений собственности, имущества.
Например, для квалификации действий по части 2 ст. 159 Уголовного кодекса Российской Федерации по признаку «мошенничества, совершенного с причинением значительного ущерба гражданину», необ-
н ИВ.
ходимым является наличие ущерба. Ущерб в данном случае не всегда эквивалентен стоимости акций. Так, номинал акций может быть небольшим и для гражданина не являться значительным. Кроме того, эти акции могли ему достаться по безвозмездной сделке (например, приватизация государственного имущества). Но если в результате хищения акционер не получил дивиденды по акциям, то это может представлять значительный ущерб.
Круг прав у владельцев простых и привилегированных акций существенно отличается, в том числе и круг прав имущественных. Если в обществе вообще не выплачиваются дивиденды, то с утратой акций владелец простых акций несет ущерб в виде денег, потраченных им на покупку этих акций и ущерб в виде потери права управления в обществе. Второе носит скорее управленческий характер, который сложно оценить в денежном эквиваленте.
Думается, что активы в виде права управления могли бы быть оценены оценщиком, поскольку ФЗ «Об оценочной деятельности» [25] в статье 5 указывает, что «к объектам оценки относятся: отдельные материальные объекты (вещи); совокупность вещей, составляющих имущество лица, в том числе имущество определенного вида (движимое или недвижимое, в том числе предприятия); право собственности и иные вещные права на имущество или отдельные вещи из состава имущества; права требования, обязательства (долги); работы, услуги, информация; иные объекты гражданских прав, в отношении которых законодательством Российской Федерации установлена возможность их участия в гражданском обороте».
В корпоративном праве формы реализации прав инвесторов по управлению хозяйственным обществом, а следовательно, и их нарушения разнообразны. Поэтому невозможно предусмотреть все возможные ситуации и чеко определить признаки объективной стороны деяния. По мнению авто-
ра, хорошим ориентиром здесь могло бы служить соответствующее разъяснение Верховного Суда Российской Федерации.
С точки зрения автора статьи, не должна складываться ситуации, когда практика правоохранительных органов основывалась бы на крайностях: либо полное игнорирование общих начал и смысла права гражданского, либо полного переноса модели гражданского правоотношения в уголовно-правовую плоскость. Сейчас, к сожалению, имеют место обе ситуации.
К сложившейся ситуации прямое отношение имеет рекомендация правоведов о необходимости как можно точнее формулировать, за какое конкретно действие или бездействие может наступить административная ответственность.
С теоретической и практической точки зрения есть сложности и в разграничении административно-правового и уголовно-правового деликта.
Например, диспозиция статьи 15.18 КоАП РФ «Незаконные операции с эмиссионными ценными бумагами» [2]: «Совершение профессиональными участниками рынка ценных бумаг операций, связанных с переходом прав на эмиссионные ценные бумаги, отчет об итогах выпуска (дополнительного выпуска) которых не зарегистрирован или уведомление об итогах выпуска (дополнительного выпуска) которых не представлено в орган, зарегистрировавший выпуск (дополнительный выпуск) указанных ценных бумаг, если эти действия не содержат уголовно наказуемого деяния» сформулирована «по остаточному принципу. То есть, исходя из смысла, можно говорить о том, что если произошла незаконная операция с ценными бумагами (например, пакет акций без распоряжения собственника был списан с его счета в пользу злоумышленника), то прежде всего предполагается «отсечь» наличие уголовно-правового проступка, а потом вести речь о возможности привлечения к административной ответственности.
Думается, что эта «связка» тоже достаточно слабо теоретически проработана.
Во-первых, не видно критериев, которыми должен руководствоваться правоприменитель. Если говорить о квалификации работников полиции, то очевидно, что эта категория дел требует достаточно «целевых» познаний законодательства в области рынка ценных бумаг. Достаточно специализированным субъектом до недавнего времени была Федеральная комиссия по ценным бумагам, в дальнейшем - Федеральная служба по финансовым рынкам [3], но в связи с ее реформированием в настоящее время сложно строить прогнозы об эффективности ее дальнейшего функционирования в структуре Центрального банка Российской Федерации. Во-вторых, «активность» использования таких составов, как 15.18 КоАП РФ, даже Федеральной службой по финансовым рынкам была достаточно невысокой. В основном субъектами ответственности по ней были юридические лица.
Здесь возникает неизбежный вопрос о соотношении вины юридического лица и его должностных лиц. То есть имеется проблема в «разделении» вины организации и ее должностных лиц. Поскольку пункт 3 статьи 2.1 КоАП РФ предусматривает, что «назначение административного наказания юридическому лицу не освобождает от административной ответственности за данное правонарушение виновное физическое лицо, равно как и привлечение к административной или уголовной ответственности физического лица не освобождает от административной ответственности за данное правонарушение юридическое лицо», то дискуссионным является соотношение характеристик объективной и субъективной стороны деликтов, совершаемых юридическими лицами, и их разграничение.
При анализе нарушений законодательства необходимо помнить, что именно «сочетание объективной и субъективной сторон правонарушения дает возможность оце-
нить, в какой степени внешняя противоправность поступка и его вредность для общества выражают отношение нарушителя к этому обществу, его отрицательное отношение к общим интересам, а потому и его личную вину и ответственность» [24, с. 269].
В литературе отмечается, что «контролирующим органам проще привлечь к административной ответственности именно юридическое лицо, а не его должностных лиц, поскольку порядок взыскания сумм штрафов более доступен, процесс доказывания вины неопределенен, размеры штрафов в несколько десятков раз выше размеров за те же нарушения для должностных лиц» [16, с. 129]. И с этим сложно не согласиться.
Поэтому при выработке общей концепции защиты прав инвесторов в общегосударственном масштабе не следует забывать, что защиту имущественных прав можно эффективно осуществлять и нормами административного права.
Действительно, если штрафные санкции по разделам КоАП РФ, посвященным защите прав инвесторов, достигают достаточно внушительных сумм, а по ст. 159 УК РФ тоже нередко назначают штрафы в виде наказания, причем даже меньше, чем в КоАП РФ, то резонно задуматься насколько целесообразно нести существенные издержки государству на дорогостоящий уголовный процесс, если может быть не менее эффективный результат достигнут за счет привлечения виновных лиц к административной ответственности?
Как вариант для разрешения поставленных вопросов можно было бы вести речь о
н И.В.
разработке Проекта Постановления Пленума Верховного Суда РФ, в котором высказать официальную точку зрения высшей судебной инстанции о том, какими критериями следует руководствоваться при решении вопросов наличия или отсутствия в действиях лица признаков административно-наказуемого деликта или преступления в сфере оборота бездокументарных ценных бумаг. Также имеется необходимость в том, чтобы Пленумом была выражена правовая позиция по вопросу разграничения ответственности коллегиального органа акционерного общества. Для составления Проекта Пленума Верховного Суда РФ можно было бы задействовать наработанную практику по делам, связанным с защитой оборота бездокументарных акций, которая имеется у Федеральной службы по финансовым рынкам. Применяемые меры административно-правовой ответственности в этой сфере позволяют использовать этот опыт для целей уголовной ответственности.
Подводя итоги, хочется отметить, что сохраняется актуальность не только принятия законотворческих мер, направленных на повышение эффективности регулирования правоотношений на рынке ценных бумаг, но и создания системы правоприменения, включающую в себя в том числе осуществление постоянного комплексного контроля за соблюдением требований норм права, регулирующих рассматриваемые дела. Проведенный анализ реальных гражданских, уголовных и административных дел позволяет выявить направления формирования единообразной правоприменительной практики в области защиты прав инвесторов.
ЛИТЕРАТУРА
1. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 № 63-ФЗ (ред. от 29.06.2013) // Собрание законодательства РФ. 17.06.1996. № 25. Ст. 295.
2. Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30.12.2001 № 195-ФЗ (ред. от 02.07.2013) // Российская газета. № 256. 31.12.2001.
3. Указ Президента РФ от 09.03.2004 № 314 (ред. от 22.06.2010) «О системе и струк-
туре федеральных органов исполнительной власти» // Российская газета. № 50. 12.03.2004.
4. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27.12.2007 № 51 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате» // Российская газета. № 4. 12.01.2008.
5. Кассационное определение Московского городского суда от 26.09.2012 по делу № 22-11770 // Доступ из информационно-правовой базы «КонсультантПлюс».
6. Постановление Московского городского суда от 31.07.2012 по делу № 2-5475 // Доступ из информационно-правовой базы «КонсультантПлюс».
7. Кассационное определение Новосибирского областного суда от 26.03.2012 по делу № 22-1331-2012 // Доступ из информационно-правовой базы «КонсультантПлюс»;
8. Постановление Московского городского суда от 23.03.2012 № 4у/6-1414 // Доступ из информационно-правовой базы «КонсультантПлюс».
9. Кассационное определение Московского городского суда от 18.01.2012 по делу № 22-0173/2012 // Доступ из информационно-правовой базы «КонсультантПлюс».
10. Определение Московского городского суда от 21.12.2011 № 4г/2-10965/11 // Доступ из информационно-правовой базы «КонсультантПлюс».
11. Постановление Московского городского суда от 17.02.2012 № 4у/2-70 // Доступ из информационно-правовой базы «КонсультантПлюс».
12. Постановление ФАС Московского округа от 06.06.2011 № КГ-А40/3599-11 по делу № А40-88031/10-100-772 // Доступ из информационно-правовой базы «Консультант-Плюс».
13. Постановление ФАС Московского округа от 25.08.2005 № КГ-А40/7675-05 // Доступ из информационно-правовой базы «КонсультантПлюс».
14. Постановление ФАС Московского округа от 07.03.2013 по делу № А40-88638/11-48-734 // Доступ из Информационно-правовой базы «КонсультантПлюс».
15. Определение по делу № 22-5294/12 Санкт-Петербургского городского суда от 20.09.2012 // Доступ из информационно-правовой базы «КонсультантПлюс».
16. Аппакова Т.А. Проблемы административной ответственности юридических лиц // Вестник ВАС РФ. 2003. № 1.
17. Верин В.П. Преступления в сфере экономики. М.: Издательство Дело, 1999.
18. Волженкин Б.В. Экономические преступления. Спб.: Юрид. Центр Пресс. 1999.
19. Звягинцев Д.А. Проблемы развития рынка ценных бумаг в России // Законодательство. 2001.
20. Ионцев М.Г. Корпоративные захваты: слияние, поглощение, гринмэйл. М.: Ось-89, 2003.
21. Куприянов В.Л. Пять лет истории рынка ценных бумаг в России // Рынок ценных бумаг. 1997. № 101.
22. Юрченко Н.А. Защита гражданских прав участников хозяйственных обществ: Ав-тореф. дис. ... к.ю.н. Екатеринбург, 2004.
23. Фролов М.В. Имущество как предмет хищения: единство и дифференциация гражданско-правового и уголовно-правового моментов понятия: Автореф. дис. ... к.ю.н. Екатеринбург, 2002.
24. Явич Л.С. Общая теория права. Л.: Изд-во ЛГУ, 1976.
25. Федеральный закон от 29.07.1998 № 135-ФЗ (ред. от 23.07.2013) «Об оценочной деятельности в Российской Федерации» // Российская газета. № 148-149. 06.08.1998.
