CC BY
21
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 13. ВОСТОКОВЕДЕНИЕ. 2011. № 1
Н.С. Кулешова
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ПРАКТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ЭТНОКУЛЬТУРНОЙ ИДЕНТИФИКАЦИИ НА ПОСТСОВЕТСКОМ ЕВРАЗИЙСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ
В статье рассмотрен широкий круг проблем, которые связаны с массовыми этносоциокультурными процессами, имеющими глобальный характер, а вместе с тем и специфические региональные формы. Автор, опираясь на официальную статистику и многочисленные эмпирические исследования, показывает особенности процессов этносоциокультурной идентификации в странах Центрально-Азиатского региона и использует познавательный потенциал современных социальных философских концепций для обобщения и теоретических выводов по этой современной актуальной практической проблематике.
Ключевые слова: этнос, идентификация, этнический национализм, социальная политика, общество риска, мотиваторы деятельности, этноцентризм, культурная идентичность, мультикультуризм, конфессия.
A broad range of issues related to the mass ethnic and socio-cultural processes having global nature and at the same time specific regional forms are reviewed in the article. The author shows specifics of the ethnic and socio-cultural identification processes in the countries of the Central Asian region on the basis of the official statistics as well as numerous empirical studies and uses cognitive potential of the contemporary social philosophical concepts for generalizing and making theoretical conclusions on these modern topical practical issues.
Key words: ethnos, identification, ethnic nationalism, social policy, risk society, activity motivators, ethnocentrism, cultural identity, multiculturalism, confession.
Во второй половине ХХ в. характер общественной жизни изменился самым радикальным образом. Под влиянием двух главных факторов — преобразований в СССР и других социалистических странах, претендовавших на ликвидацию эксплуатации человека человеком и класса классом, и достижений научно-технической революции, в развитиых капиталистических странах произошли такие социальные изменения, которые никак не совмещались с представлениями о капитализме. В частности, если брать за критерий такие показатели, как уровень качества жизни народа, степень демократичности государственных структур и многие другие социальные показатели, то капитализм выигрывал по сравнению с социализмом.
22
В свою очередь все это подрывало прежние представления о «буржуазных» и «социалистических» нациях, об их принципиальной противоположности и несовместимости.
Когда рухнула Берлинская стена и произошло объединение Германии, стало ясно, насколько бесплодными были усилия ученых и политиков обосновать наличие двух немецких наций. Противоположности в принципах организации политической жизни, в формах собственности и экономике, — не породили аналогичных противоположностей в национальном сознании и самосознании немцев обоих германских государств.
Переходный период, все еще переживаемый новыми независимыми государствами Центральной Азии, настоятельно требует разработки не только новой национальной политики, но и новой теории национальной политики, т.е. новых взглядов на саму сущность наций и национальных отношений.
Накануне распада СССР союзные республики были в достаточной степени полиэтничными, и межэтничные конфликты между представителями «титульной нации» и приезжими из других регионов СССР тогда практически не возникали. Однако не следует забывать о том, что в процессе становления новых самостоятельных государств концепция этнического национализма на практике показала свою высокую эффективность. В ее основе находится новое понимание этничности и достаточно жесткое следование разработанным западными исследователями общества принципам «свой-чужой», когда на практике реального бытия власти новых государств заговорили об оккупантах и колонизаторах, одновременно с тем начав вытеснение русского языка и традиций русской культуры, используя для этого не только административный ресурс, но и все другие методы и способы воздействия на инакомыслящих. Следует отметить, что тезис этнического национализма достаточно успешно использовался в течение Х1Х-ХХ вв. многими западными странами, тяготеющими к инструменталистскому пониманию этносов, в основе которого лежит политологическая трактовка межэтнических отношений.
В настоящее время одной из наиболее острых и актуальных проблем, характеризующих практически все новые самостоятельные государства, возникшие на постсоветском пространстве, от решения которой зависит стабильность любого современного государства и консолидация населяющих его народов, становится проблематика этнической идентичности и межэтнических отношений в обществе и государстве.
Преобразования в странах ЦА оказывают огромное влияние на национальное сознание и самосознание народов их населяющих. Тезис о том, что нация как тип группового самосознания обнару-
23
живается эмпирически, получил неоднократное подтверждение в данных социологических исследований.
В основе понятия этническая идентичность лежит отождествление субъекта с определенным этносом, что предполагает достаточно длительный процесс формирования этнической идентичности, начиная с детства и юности, когда происходит первичная и вторичная социализация человека, складывается его самосознание, базовая система ценностей, стандарты поведения, образ жизни и формы общения, вся его адаптивно-адаптирующая деятельность в обществе.
В современном мире в связи с высокой подвижностью населения Земли и с миграционными процессами, которые приобрели глобальные масштабы, происходит постоянное размывание границ этнич-ности, которое усугубляется активной деятельностью современных СМИ, существенным образом формирующих массовое сознание населения государств либо в традициях этнокультурной локализации (культурного традиционизма), либо в принципах транскультурной глобализации, преимущественно североамериканского образца.
В этой связи теоретическое осмысление проблематики этнич-ности приобретает особенное значение и имеет прямой выход на практику бытия современных народов и государств.
Современные исследователи считают, что этносы представлены большими группами людей, однако, этническая граница этих групп всегда размыта и не может быть определена одним каким бы ни было параметром (раса, язык, конфессия, культурные традиции и пр.).
Эмпирические исследования этой проблематики, проводимые в разных регионах Земли, подтверждают выводы теоретиков о том, что в настоящее время практически невозможно однозначно определить разделение людей по этническому признаку. В этой связи одним из наиболее значимых параметров этничности становится ценностное этническое сознание и поведение, которое проявляется и в массовой, и в персонофицированной форме как отличительный признак, формирующий оппозиции «мы-они», «свой-чужой».
Этносоциокультурная идентичность, связанная с принятой и признаваемой системой ценностей и убеждений, составляет принципиальную структуру нашего «Я», основанную на индивидуальном опыте, который строится и формируется на основе этой сложной социокультурной принадлежности, что в результате ведет к возникновению отдельного, уникального «Я». Оно формируется в силу присущей человеку потребности поисков смысла жизни и касается всех индивидов, живущих в конкретном социокультурном пространстве и конкретном времени.
Этносоциокультурная идентичность, по мнению современных исследователей, представляет собой совокупность ценностей, норм
24
и идеалов, которые соединяют конкретного индивида с этносоциальной группой и всю социальную систему с системой культуры общества. Она определяет развитие и «ускорение» человека в рамках данной среды и одновременно придает ценность этой среде, приписывая ей определенные значения, ценности и смыслы. Символичная исторически-своеобразная вселенная этноса представлена во всех формах социальной коммуникации между членами группы и коллектива, а механизмы культурного контроля и отбора регулируют, что из чуждых элементов и норм можно принять, а что отвергнуть.
Последние десятилетия в жизни народов Центральной Азии, равно как и бывшего РСФСР, доказали, что механическое перенесение моделей модернизации, основывающихся преимущественно на западных либерально-рыночных системах ценностей и европейских традициях демократии в этих вышеназванных регионах, оказываются малоэффективными и не являются гарантией позитивного принятия населением предлагаемых нововведений, потому что успехи в деле модернизации определяются прежде всего желанием и готовностью населения самим реализовать на практике те новые системы ценностей и социокультурных предпочтений, которые достаточно гармонично связаны не только с инновациями, но и с самим национальным характером этноса и традиционными базовыми ценностями культуры.
Таким образом, успехи трансформации и модернизации России и стран Центральной Азии зависят не только от финансовых вливаний в экономику, различных политических мер, предлагаемых зарубежными советниками и использования эффективных социальных технологий, но также и в не меньшей мере от правильного понимания властными структурами проблем функционирования массового сознания народов, населяющих эти регионы, которое основывается на вековых традиционных базовых ценностях.
Следует подчеркнуть, что эти базовые ценности, культурные нормы и идеалы консолидировали все социальные слои и все этносы, населявшие СССР в течение многих веков, сформировав определенный тип поведения, отношение к социуму и всем его общественным институтам, политическим, экономическим, социальным.
Более 50 млн советских людей в результате упразднения СССР оказались за пределами своих «этнических родин». За пределами РСФСР в то время проживало более 30 млн человек, что составляло четвертую часть от 120 млн граждан по национальности русских. В одночасье после распада СССР русские стали крупнейшим разделенным народом в современном мире.
В первые годы существования постсоветского пространства оттуда выехало в Россию свыше 8 млн человек, из которых 83% составляли русские.
25
Однако не менее 25 млн на просторах СНГ осталось таких людей, чьи исторические корни находились изначально в России и примерно 20 млн из них составляют — русские1. Массовый исход русскоязычного населения из стран Центральной Азии оказал и еще продолжает оказывать существенное влияние на социально-экономическое развитие региона в целом. Эмпирические исследования, проводимые в новых независимых государствах, подчеркивают усиление противоречий и конфликтов в обществе, характерных для периода переходности, а также выявляют существенное усиление индивидуально-личностных кризисов идентичности и самоидентификации граждан, равно как и расхождение между инновационными и традиционными ценностями культуры, базовыми и инструментальными ценностями каждого члена трансформирующегося общества.
Большинство новых независимых государств в самом начале своего существования (90-е гг. прошлого века) провозгласили построение нового общества на основе реализации таких значимых принципов либеральной идеологии как создание института частной собственности и рыночных отношений, формирование гражданского общества и всемерной демократизации всех сфер жизни общества. Реализация такой сложной политической программы предполагала достаточно длительный период времени. Она требовала наличия политической воли властных структур, существования достаточного количества финансово-экономических ресурсов и достаточно высокого демографического стартового уровня, определяющего величину человеческого капитала или индекс человеческого потенциала страны.
Рассмотрим этот стартовый уровень или потенциал населения на основе таблиц, в которых дается обобщенный материал по ряду наиболее значимых демографических характеристик населения каждой из новых независимых стран центрально-азиатского региона.
В табл. 1 представлены данные начала и середины 90-х гг. прошлого века, когда происходило становление новых независимых государств Центральной Азии.
Данные достаточно красноречивы и позволяют представить относительно ясную картину о структуре населения новых государств и их социальном или человеческом капитале.
Последняя Всесоюзная перепись, проведенная в январе 1989 г., накануне распада СССР, показала, что численность русских, проживающих в союзных республиках (кроме РСФСР) составляла примерно 25 млн человек. Они представляли разные по численности группы, но их процент от общей численности населения каждой
1 Российская диаспора на пространстве СНГ. М., 2007.
26
Таблица 1
Этносоциокультурный потенциал населения стран Центрально-Азиатского региона2
Параметры Казахстан Киргизия Таджикистан Узбекистан Туркмения
Численность населения, млн человек 15,7 4,7 6,1 24,1 4,7
Прирост населения в год,% 0,1 0,3 1,9 2,1 2,1
Население моложе 15 лет, % 29,1 35,8 43,0 39,8 39,5
Средняя продолжительность жизни, муж. / жен. 58/63 60/68 64/70 64/71 61/68
ВВП на душу населения в год (долл. США) 1339 362 122 589 321
Уровень грамотности, % 98 97 100 нет данных 100
Этносы в совокупном населении стран, % казахи 46 русские 35 украинцы 5 киргизы 52 русские 22 узбеки 12 таджики 65 узбеки 25 русские 7 узбеки 80 русские 8 татары 5 туркмен 77 узбеки 9 русские 7
Конфессия сунниты 47 правос. 44 сунниты правос. сунниты 80 правос. и др. сунниты 88 правос. 9 сунниты 89 правос. 9
Язык казахский — офиц., русский киргиз. и русский — офиц. таджик. — офиц., узбекск., русский узбекск. — офиц., русский, татарский турк мен. — офиц., русский, узбекск.
республики был достаточно высоким. В те годы, например на Украине, русские составляли 22,1% совокупного населения республики, в Казахстане — 37,8, в Киргизии — 21,5, в Узбекистане — 8,3, в Белоруссии — 13,2, в Латвии — 34,0, в Молдавии — 13,0, в Эстонии — 30,3, в Азербайджане — 5,6, в Таджикистане — 7,6, в Литве — 9,4, в Грузии — 6,3, в Туркмении — 9,5% и всего 1,6% населения в Армении.
После распада СССР и образования на этих территориях независимых государств начался период, образно именуемый как «парад суверенитетов», в результате которого началась достаточно массовая миграция русского и русскоязычного населения в Россию, на «историческую родину», подогреваемая как средствами массовой
2 Эти таблицы составлены автором на основе анализа ряда официальных международных источников, в том числе и официальных изданий Госкомстата.
27
информации многих стран, начавшими истерию по поводу «русских оккупантов», так и непродуманными действиями властных структур ряда новых государств, что существенно обострило отношения между русским населением и коренными этносами, населяющими территории новых независимых государств.
Для исследователей современных исторических процессов, происходящих на социальном пространстве бывшего СССР, достаточно очевидным является тот факт, что главным принципом политической деятельности новых суверенных государств становится не столько либерально-рыночная идеология, сколько принципы этнического национализма. Этот вывод на основе ряда проведенных исследований на территории бывшего СССР был сделан С.С. Савоскулом еще в конце 90-х гг. прошлого века3.
Следует подчеркнуть, что в современном мире идеология национализма с ее демократическими принципами равноправия народов, уважения к их национальному языку, культуре, конфессии и пр., была опробована в Европе в конце XIX — начале XX в., тогда она способствовала сохранению малых народов и национальных меньшинств на европейском континенте.
В середине ХХ в., когда начались процессы массовой миграции в Европу из разных стран и со всех континентов, резко изменилась этнополитическая ситуация практически во всех европейских странах, выявились и новые обстоятельства, связанные как с нежеланием со стороны этномигрантов быстрой ассимиляции в чуждые для них «культурные миры» Европы, так и с недоверием коренного населения ко всем мигрантам.
Практическая реализация современных принципов политики этнонационализма, созданных, в том числе и для того, чтобы противостоять политике, построенной на классовой основе, оказалась не менее сложной и запутанной, потому что существует множество точек зрения на исходные определения этноса, народа, нации, даже на то, как определять пресловутое этническое меньшинство — по этническому, этнографическому, языковому, расовому, конфессиональному или какому-то другому признаку4.
Реализация принципов политики, ориентированной на социальном пространстве бывших союзных республик СССР на преимущественное доминирование титульной нации в процессе становления новых суверенных государств, привела к складыванию в этих странах атмосферы межэтнической напряженности, а нередко и открытого межэтнического конфликта во всех сферах жизнедеятельности этих новых государств, что и способствовало достаточно
3 См.: Савоскул С.С. Русские нового зарубежья. Выбор судьбы. М., 2001.
4 См.: ПерепелкинЛ.С. Социальные предпосылки современных межэтнических конфликтов в Российской Федерации. М., 1997.
28
массовой миграции русского и русскоязычного населения из этих стран в Россию.
В начале нового тысячелетия процесс возвращения русского населения на свою «историческую родину» становится все мало-численнее, хотя за пределами РФ остаются миллионы и миллионы людей, достаточно обоснованно считающих себя русскими, так как они сформировали свою картину мира и системы базовых и индивидуальных ценностей в нормах и традициях русской культуры.
В Российской Федерации 15 лет назад был создан Институт диаспоры и интеграции (Институт стран СНГ), который осуществляет целый ряд эмпирических исследований, направленных на предметное изучение процессов, способствующих или препятствующих эффективной социокультурной адаптации и последующей интеграции русских мигрантов, переехавших в Россию, а также изучает их реальные возможности и желания переселения в РФ. Целевая основа большинства исследований определялась положениями Государственной программы по оказанию содействия добровольному переселению в Российскую Федерацию соотечественников, проживающих за рубежом. В одном из таких исследований в качестве главной исследовательской задачи выяснялась совокупность факторов, влияющих на миграцию в Россию из стран центрально-азиатского региона — Таджикистана, Узбекистана, Казахстана и Киргизии. Решение данной исследовательской задачи позволило выявить не только общее количество потенциальных переселенцев в Россию, но и создать достаточно конкретный типовой социальный портрет переселенца, изъявившего желание переехать из центрально-азиатского региона в Россию.
Данные исследования демонстрируют: наличие общих проблем у всех опрашиваемых и различие оценок, даваемых респондентами по многим вопросам, связанным с положением русских в стране пребывания; использованием русского языка; наличием/отсутствием миграционных настроений; отношением к Госпрограмме содействия добровольному переселению соотечественников. Исследование выявило также крайнюю недостаточность стимулов к переселению в современную Россию и боязнь респондентов относительно действий российской бюрократии в реализации вышеназванной государственной программы.
В октябре-ноябре 2008 г. Институтом диаспоры и интеграции было проведено еще одно эмпирическое исследование в самостоятельных государствах центрально-азиатского региона, которым было охвачено около 4 тыс. соотечественников, в том числе и граждан России, постоянно проживающих в этих странах. Исследование включало массовый опрос и проведение по единому сценарию во всех странах в общей сложности 32 фокус-групп. При проведении
29
опросов был использован метод личного интервью, как наиболее эффективный с точки зрения получения качества заполняемых анкет. Опросник состоял из 50 вопросов преимущественно закрытого типа. Заполнение анкет в присутствии интервьюера занимало не более 40 минут.
Результаты исследования позволяют следующим образом представить гражданскую идентичность, например, жителей Киргизии:
Подавляющее число респондентов вне зависимости от национальности признают себя гражданами Киргизии.
Диаграмма 1
Ответы на вопрос: «Гражданином какой страны вы являетесь?»
(%, п=900)
Киргизии 94,7
Уроженцами Киргизии являются 90% опрошенных. За пределами Киргизии родились 11% русских и 12% представителей других национальностей. Из тех респондентов, кто родился за пределами Киргизии, 74% приехали в республику до 1990 г.
У подавляющего числа респондентов семьи живут на территории Киргизии более двух поколений:
Таблица 2
Продолжительность проживания семей респондентов в Киргизии (в разрезе национальной принадлежности, %, п=900)
Русские Киргизы Другие национальности ВСЕГО
Одно поколение 5,0 4,4 14,4 8,0
Два поколения 25,7 5,0 27,7 22,0
Три поколения 41,4 15,5 42,5 36,2
Четыре поколения и больше 27,2 68,0 14,7 31,6
Отказ 0,8 7,2 0,7 2,1
30
Систематический анализ процессов, происходящих в новых самостоятельных государствах, показывает, что за период 1989-2008 гг. произошло существенное сокращение русского населения в этих странах. Так, если в 1989 г. в Казахстане русские составляли 37,8% от совокупного населения, то в 2008 г. их было уже всего 25,1%, общее сальдо миграции русских из Казахстана в РФ составляет 1729,5 тыс. человек. За это же время более чем в три раза сократилось русское население в Киргизии, составляя в 2008 г. не более 9% русских от общей численности населения этой страны. Русских стало вдвое меньше в Узбекистане, общее сальдо миграции русских из Узбекистана в Россию составляет более 820 тыс. Русское население Узбекистана в настоящее время составляет менее 4%. Особенно резко (в шесть раз) сократилось русское население в Таджикистане, сейчас оно составляет не более 1%. За 1990-2007 гг. в Россию из этой страны выехало более 390 тыс. человек.
Осуществление радикальных перемен в жизни этих новых государств, как правило, также способствовало развитию кризисных явлений в обществе, в том числе и в этно-демографических процессах.
Однако, например, по официальным данным, в Республике Казахстан коэффициент рождаемости у казахов в настоящее время в три раза превышает коэффициент смертности, а у русского населения в этой стране смертей вдвое больше, чем рождений. Соотношение возрастных когорт в русском населении Казахстана таково, что указанные диспропорции не только сохранятся, но еще и увеличатся5.
Особенностью новых государств Центрально-Азиатского региона является постоянно наблюдаемая высокая рождаемость, которая, по мнению специалистов, всегда есть свидетельство или экстремально высокого или чрезвычайно низкого уровня материального достатка экономически активного населения.
Другими словами, на протяжении всего семи лет население этих четырех новых центрально-азиатских государств увеличилось более чем на 3 млн, несмотря на то, что из всех этих стран выехали за их пределы сотни тысяч человек, преимущественно русских. Составленная по данным официальных источников табл. 2 свидетельствует о достаточно высоком уровне прироста населения во всех новых государствах центрально-азиатского региона.
Официальная статистика РФ, основанная на данных ФМС, показывает, что процесс миграции русского и русскоязычного населения из центральнозиатских стран, начиная с 2000 г., сокращается только в Казахстане, а во всех других странах только усиливается. Так, число мигрантов в Россию, выезжающих на постоянное местожительство
5 Российская диаспора на пространстве СНГ. М., 2007. С. 101.
31
(ПМЖ) из Казахстана сократилось почти втрое (в 2000 г. выехало 124 903 человек, в 2007 г. — соответственно 40 258 человек), в то время как в других странах этого региона оно постоянно увеличивается. Из Киргизии в 2000 г. выехало 15,5 тыс. человек, а в 2007 г. — 24,7 тыс., из Таджикистана соответственно за эти же годы 11 тыс. и 17,3 тыс., из Узбекистана — 40,8 тыс. и почти 53 тыс.
Изменение принципов социальной политики практически во всех странах СНГ, становление либерально-демократической идеологии и насаждение принципов индивидуализма и эгоизма, характерных для общества потребления, постепенно превращают патерналистские ожидания граждан в отношении своего здоровья, образования, удовлетворения своих материальных и социальных потребностей с помощью государства, сформированных еще в советское время, в новые системы ценностей, вырастающие на базе нового общества, основанного на частной собственности, высоких социальных депривациях и рыночных отношениях во всех сферах жизни.
В современных условиях существования человека в обществах, которые характеризуются высокой неопределенностью и многообразными социальными рисками, каждый человек имеет возможность поддерживать свою жизнедеятельность и сложившиеся стандарты образа жизни, главным образом, опираясь на свои собственные силы, желания и возможности, используя свои волевые качества и профессиональные умения, активизируя свои способности и направленность в достижении поставленных целей.
Резкая поляризация в социальной структуре населения стран центрально-азиатского региона существенно изменила ценностные ориентации и социальные предпочтения большинства населения, сделав для одной, сравнительно небольшой части общества, доминирующими ценности общества потребления, а для другой — принципы выживания в условиях агрессивной и непредсказуемой этносоциокультурной среды с достаточно неустойчивыми политическими настроениями.
Исследование в центрально-азиатских странах показывает, что социальная депривация характерна как для опрошенного русского, так и русскоязычного населения, однако определенная склонность к миграции характерна отнюдь не для всех русских, проживающих в этих странах.
Рассмотрим данный тезис более подробно, опираясь на материалы исследования.
По данным на 1 января 2008 г. население Республики Казахстан составляло 15,5 млн человек (из них 58,9% — казахи, 25,1% — русские, примерно 7% населения были представлены другими этническими группами, которые относятся к национальностям РФ). Около
32
половины опрошенных имеют среднее или среднее специальное образование, а 43% — высшее. Характерно, что большинство опрошенных родились в Казахстане, но проживают в стране не более чем в двух поколениях (дети «целинников»). В исследовании отмечается, что в массовом сознании большинства респондентов преобладает этническая идентичность, однако, уже очевидны сдвиги в сторону формирования у молодых людей гражданской идентичности и ощущения родины. У этой части респондентов главными факторами, удерживающими их отъезд в Россию, выступают — наличие в стране проживания друзей и родственников, интересная работа и хорошие жилищные условия.
В целом, по массиву почти 40% опрошенных хотели бы выехать в Россию на ПМЖ, однако, не меньшее число — 37% респондентов не хотят выезжать из Казахстана. Это преимущественно обеспеченные люди, для которых мало привлекательны условия переезда, предлагаемые Программой, в том числе и те географические регионы, которые предлагаются для переселения.
Потенциальными переселенцами в РФ в своем большинстве, как показали результаты иссдледования, являются люди трудоспособного возраста с низким уровнем доходов, преимущественно из северных областей Казахстана. Однако, и для них характерны опасения, связанные с переселением в РФ. В первую очередь, они касаются трудоустройства и жилищной проблемы, равно как и решения других социальных проблем, связанных с детскими пособиями, здравоохранением, учебой. Не в меньшей мере чем регион предлагаемого проживания, их волнует засилье бюрократии в России и отношение местного населения к мигрантам.
Учитывая вышесказанное, можно сделать вывод о том, что наибольший потенциал переселенцев следует ожидать из Казахстана, где сегодня из всех новых центрально-азиатских государств больше всего сохраняется численность русского населения. Однако, не так велико, как того бы хотелось России. Можно считать, что эта цифра колеблется в пределах 2,2-0,7 млн человек, т.е. речь идет не более чем о половине проживающего в настоящее время в Казахстане русского и русскоязычного населения.
Несколько по-другому складывается отношение к Программе в других государствах этого региона.
Так, например, в Киргизии 72,2% респондентов заявили о своем желании переехать на ПМЖ в Россию, в то время как в Узбекистане такое намерение имеют только 44% респондентов. В то же время в Таджикистане 63,3% опрошенных хотят стать участниками Программы переселения, причем примерно половина из них, намерены осуществить переезд в самое ближайшее время, а вторая половина респондентов пока не определилась со сроками, однако считают,
33
3 ВМУ, востоковедение, № 1
что у детей респондентов, как и у всей русской молодежи, сейчас в этой стране нет перспектив.
Исследование показало, что русское население центрально-азиатских стран имеет достаточно высокий социальный потенциал и многие из них имеют четко выраженные намерения переселения в Россию. Этот потенциал оценивается исследователями в диапазоне 1,4-3,2 млн человек. Такой большой разброс объясняется тем, что на реализацию переезда в Россию влияет множество объективных и субъективных факторов. Наиболее значимые из них: развитие исторически конкретной ситуации в странах проживания (как например, недавние события в Киргизии), связанное с улучшением/ ухудшением материально-бытовых условий и наличием/отсутствием трудоустройства, а также с протеканием таких значимых социокультурных процессов, в которых могут быть реализованы на практике такие противоположные процессы как принципы этнонационализма, так и процессы гражданской интеграции.
Среди значимых мотиваторов деятельности, оказывающих негативное влияние на решения потенциальных мигрантов, выступают и выявленное на практике отношение к мигрантам, уже переехавшим в РФ, со стороны российских властных структур разного уровня, а также и местного населения, т.е. «соотечественников» в регионах.
Достаточно непривлекательны для потенциальных переселенцев и предлагаемые им районы проживания — Дальний Восток, Красноярский край, самые дотируемые области Нечерноземья. Все эти регионы разительно отличаются по своим географическим условиям и климату от стран Центральной Азии, в которых в своем большинстве родились и выросли потенциальные мигранты — носители русской культуры.
Кроме того, как показывает опыт русских переселенцев, зачастую на местах нового поселения их не обеспечивают работой по специальности. Принимаемая сторона, т.е. власти субъектов и на местах чаще всего не знают о том, что у большинства переселенцев достаточно высокий образовательный уровень и специальности, связанные преимущественно с городским промышленным производством, а не с трудом в сельском хозяйстве современной России.
Институт стран СНГ провел несколько исследований (2004, 2006, 2008, 2009 гг.) в странах Центрально-Азиатского региона, а также исследовал процесс адаптации русских переселенцев из этих стран. Результаты исследования показали, что у русского и русскоязычного населения этих стран существует ряд общих проблем, связанных с положением этой части населения в стране пребывания, с наличием/отсутствием миграционных настроений, а значит, и с отношением к Госпрограмме содействия добровольному переселению соотечественников.
34
Респонденты отмечают крайнюю недостаточность стимулов к переселению в РФ, особенно это отмечают наиболее молодые и более образованные респонденты, в первую очередь те из них, которые не чувствуют негативного отношения к русским в стране пребывания, так как с рождения живут в этих странах, знают язык и практически ассимилировались в их культуру. Это молодое поколение в полной мере оказалось проинтегрированным в те этносоциокультурные условия, в которых они родились и выросли.
Вопрос миграции русского и русскоязычного населения из центрально-азиатских независимых государств оказывается непосредственно связанным с теоретическим осмыслением проблемы этносоциокультурной идентификации, которая в начале XXI в. приобрела особую актуальность и праксеологическую зависимость.
Теоретическое осмысление процессов этносоциокультурной идентификации неразрывно связано с основополагающими методологическими позициями исследователей. На базе исходной методологии анализируются и интерпретируются полученные эмпирические данные и затем создаются социальные технологии, обеспечивающие определенную позитивную, во всяком случае необходимую направленность управлением идентификации.
Примером такой философской заданности может быть концепция Э. Эриксона, которая основывается на философии психоанализа и психоаналитической клинической практике. Согласно этому автору идентичность — это растущая по мере приобретения жизненного опыта способность ego интегрировать все идентификации, охватывающая переменчивый ход libido; это — способность, развитая на основе врожденного инструментария, и возможностей, возникающих из реализации человеком определенных социальных ролей.
Э. Эриксон подчеркивал, что, говоря об идентичности, мы касаемся «проблемы, находящейся в корне индивида, в самом корне его культурной общности». Другими словами, Э. Эриксон не сводил идентичности лишь к социальным ролям или перекрещивающихся/ накладывающихся один на другой социальных кругов, видя влияние этносоциокультурных идентификаций, особенно в молодости. Этот период в жизни человека «определяет, произойдет кристаллизация или диффузия, благодаря не только синтезирующих функций ego в психоаналитическом смысле, но и приближению к истории, признанию связи личной биографии с процессами в обществе и культуре». Принимая во внимание эти компоненты, идентичность — это моральный горизонт, который дает нам возможность идентифицировать то, что для нас важно, это — условие психического здоровья и целостности личности. Поэтому конструирование чувства идентичности будет зависеть от психофизических сил ego, влияния среды, истории, культуры. Идентичность, как ее понимает
35
Э. Эриксон, соединяет в себе психологический, социальный и культурный моменты6.
Мировоззренческая модель идентичности является примером культурно-антропологического подхода к данной проблеме. Концепция идентичности в этом случае понимается как набор устойчивых фиксированных установок, сформированных на основе системы ценностей и характеризующих способы самовосприятия/восприятия себя, сформировавшихся среди членов довольно большого коллектива, причем, способы восприятия себя выводятся из черт социальной структуры, или целостно-антропологически понимаемой культуры конкретной рассматриваемой общности».
Анализируя становление идентичности, исследователи делают вывод о том, что идентичность может быть понята как результат предшествующего опыта человека. В свою очередь на этот опыт влияет масса объективных и субъективных факторов, которые весьма существенно влияют на формирование идентичности.
Одни из них, как отмечают исследователи, ведут к мультикуль-турности, или хотя бы к культурализму, другие — к дезинтеграции, отказу от первоначальной идентичности, и формированию негативной идентичности, или же переменной, эпизодически проявляющейся идентичности, которая может выражаться по разному:
• идентификация с двумя или многими культурами (бикуль-турализм, или мультикультурализм современности);
• идентификация с господствующей культурой (в известных процессах ассимиляции, аккомодации, интеграции);
• идентификация с группой своего этноменьшинства (тогда это будут процессы сепарации, этноцентризма, тотальной негации других культур);
• отсутствие идентификации с этносом, группой и какой бы то ни было культурой (т.е. полная маргинализация).
Свою концепцию формирования этносоциокультурной идентичности предлагают П. Бергер и Т. Лукман7, основываясь на феноменологической социологии А. Шюца, последователя и верного ученика Э. Гуссерля.
Атомизация индивидов, очевидная плюрализация и сегментация жизни современных обществ способствуют не только плюрализму жизненных миров человека — деятеля или актора социума, — но и формируют его идентичность, основывающуюся на самосознании, обеспечивая включенность человека в значимые для него миры, а вместе с тем и укрепляя социальные связи человека с обществом.
6Хьелл Л., Зиглер Д. Теории личности. М.; СПб. 2000. гл. 5
7 Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М., 1995. 323 с.
36
Поэтому идентичность, будучи одновременно явлением динамичным, должна быть также и фактором стабильности и непрерывности социальных связей.
В связи с субъектной идентичностью и в определенном смысле в качестве ее условия формируется социальная идентичность, но она также находится под влиянием социальной структуры и отношений в обществе. Как подчеркивает П. Бергер, идентичность поддерживается, модифицируется и даже формируется заново через реализуемые социальные отношения. «Социальные отношения имеют место, как при формировании, так и при поддержании идентичности, они определяются социальной структурой. Равно как и созданные, сформированные идентичности воздействуют на данную социальную структуру, поддерживая ее, модифицируя, и даже формируя заново»8. Базой, источником формирования социальной идентичности является восприятие социального поведения и сравнения собственной личности с другими людьми. Социальное поведение составляет содержание сравнений «я — другие» (кто я по сравнению с другими людьми?) и источник сходств и различий, ведущих к возникновению категории «мы», как и парной категории «мы — они» (кто мы в сравнении с другими группами?). Строя социальную идентичность, мы устанавливаем границы, которые отгораживают и отличают нас от других людей и придают смысл отношениям между партнерами социального взаимодействия.
Впрочем, культурная идентичность не обязана означать культурную одинаковость. Ее, как отмечает П. Бергер, легче сохранить там, где наблюдается явление альтернации, т.е. такой культурной ситуации, которая создает возможность выбора между разными, а порой и противоречивыми системами значений, что не составляет всеобщего правила жизни общества. Сохранение культурной идентичности возможно в условиях определенного социокультурного порядка, который означает иерархическую упорядоченность ценностей, относящихся к отдельным областям культуры, вместе с соответствующими им системами общественного контроля и системой действий.
Культурная идентичность общества является результатом сохранения традиционного культурного наследия, в состав которого входят также некоторые новые достижения и новые ценности. Другими словами культурная идентичность — предполагает сохранение непрерывности базисных ценностей, их иерархии, а также — самих базисных источников, которые документируют совокупность реалий всего общества.
8 Там же.
37
Наконец, особое мнение относительно этносоциокультурной идентификации имеют представители философии постмодерна.
Культура является местом встречи настоящего с прошлым и предполагаемым будущим. Для феноменологической социологии А. Шюца социальная жизнь городского сообщества является постоянным самосозиданием сообщества, колеблющимся между порядком и дезорганизацией, между культурной неразрывностью и идентичностью, с одной стороны, и ее потерей, с другой, между исторической памятью и отказом ей в существовании, между традицией и новацией, в фундаментальных формах жизненной активности, распятое между ориентацией «вовнутрь» и «вовне» сообщества. Подобные взгляды выражает и философия постмодерна в работах З. Баумана.
Культурная идентичность сообщества возникает из сознательной ориентации индивидов на групповые ценности, которые определяют свое своеобразие и отличность от других и имеют эмоциональное отношение к этим ценностям. Важным показателем культурной и этнической идентичности является отношение к так называемой малой родине. Отсутствие «корней» и обращение к «корням» — суть амбивалентные явления современного мира.
Эта хаотичность, раздвоенность и противоречивость современного социума, по мнению З. Баумана сформировали относительность всех так называемых «высших ценностей», на основе которых человек раньше формировал свое мировоззрение и идентифицировал себя с определенным этносом, социумом, культурой9.
Постмодернистский образец мультикультурного человека осложняет понятие идентичности, способствует уничтожению значений, инфантилизации мышления и его краху. Постмодернистский мир слишком часто прибегает к экономической терминологии: спрос — предложение — потребление. Картина мира имеет природу коллажа, где разные рациональные элементы составляют иррациональное целое. Возможно, поэтому, по мнению З. Баумана, постмодернизм — это время, в которое каждый исключительно легко может выбрать себе идентичность, но не в состоянии ее удержать. Появление «поверхностного капитализма» или «игры в капитализм», а также — «потребительская игра в знаки и символы являются фундаментальными механизмами конструирования идентичности в современной культуре». З. Бауман определяет это культурное течение как «попытку жизни с амбивалентностью», позволяющей согласиться на принципиальную неоднозначность и невозможность определения чего-либо, в том числе и собственной идентичности.
9 Бауман З. Индивидуализированное общество. М., 2002.
38
Наше время, как считает З. Бауман, ознаменовано разрывом непрерывности и монолитности социального мира, в котором жизнь перестала быть логической цепью связанных друг с другом событий. Эпизодическая природа социального мира заставляет людей усомниться в существовании постоянной идентичности человека. Эпизодичность означает отказ от идеи стабильности и постоянства10.
На рубеже веков происходит существенное изменение общей методологической направленности социально-философского знания, которое все больше попадает под обаяние постмодернистской философии, заявляющей, что эпоха рационалистических всеобъемлющих социальных теорий окончилась, современный мир развивается крайне неопределенно, с большими рисками, в нем существенную роль играют релятивистские и иррациональные понятия, а сами социальные практики человечества все более зависят от мифов, мистики и религии. Именно потому З. Бауман в ряде своих последних работ11, изданных в США, дает характеристику общества постмодерна, для которого наиболее значимыми параметрами являются: плюрализм культур; высокие темпы изменений: отсутствие каких-либо культурных универсалий; доминирование СМИ и ее продуктов в сфере духовной культуры. Главная культурная универсалия любого этноса — мораль в современном мире становится амбивалентной и крайне противоречивой, а моральная амбивалентность человека не позволяет ему иметь устойчивые моральные принципы, и тем более регулярно и устойчиво следовать моральному поведению, делая его независимым от морального контроля12.
Главными принципами такого нового отношения к миру становится плюрализм мнений, толерантность и понимание амбивалентности как естественного положения вещей в современном мире. Конечно, такое постмодернистское понимание существа современного мира может быть по-разному оценено исследователями. Некоторым оно покажется революционным и дающим новую истину, другим — социальным заказом, выполняемым разными авторами на потребу растущему духовному глобальному монополизму США. Однако в работах постмодернистов значимость приобретает сам их подход к современной действительности, которая не столько оценивается (хороший/плохой мир), сколько познается как мир новых детерминант всех социальных реалий.
Для традиции российской философии восприятие такого подхода представляет собой значительную трудность, потому что в течение многих десятилетий считалось, что западное общество больно, поэтому только в нем процветает аномия, конфликты и прочие
10 Бауман З. Глобализация. Последствия для человека и для общества. М., 2004.
11 Бауман З. Текучая современность. СПб., 2008.
12 Bauman Z. Postmodern Ethics. Oxford: B. Blackwell, 1993.
39
социальные язвы. Постмодернизм показывает, что весь современный мир представляет собой хаотическое пространство и хроническую неопределенность, и для всех его обитателей характерно перманентное состояние беспокойства.
Этот мир постоянно изменяется, но не развивается в каком-то определенном направлении. Наиболее важным выводом постмодернистской идеологии является то, что она подчеркивает особую значимость знания, считая, что доступ к знанию знаменует современную свободу доступа к жизненным ресурсам и возможность их выбора людьми.
В заключение необходимо сделать ряд общих утилитарно-практических и общетеоретических выводов, позволяющих прогнозировать ситуацию с положением русских в странах центрально-азиатского региона:
• Выполнение «Государственной Программы добровольного переселения» оказывается в практической реализации весьма затруднительным за счет ряда обстоятельств (существенно запоздала по срокам, ориентирована на самые невзыскательные слои населения, которые нуждаются в социальной поддержке и пр.).
• Главным фактором выезда на «историческую родину» являются политические события и военные действия в стране пребывания русского населения.
• Создание и функционирование русских диаспор зависит не только от наличия/отсутствия сплоченности русского населения за рубежом, но и не в меньшей, а в большей степени от квалифицированного финансово-экономического, этнокультурного и общеполитического управления диаспорами, которое в настоящее время осуществляется стихийно или пущено на самотек.
• Не надо забывать о том, что наиболее «чувствительная» часть русского населения в странах центрально-азиатского региона выехала в Россию уже давно, в самом начале процессов распада СССР и становления новых государств, и в определенной мере уже проадаптировалась на современные российские социальные отношения.
• Как показывает десятилетний опыт «приживания» в России русских переселенцев из новых самостоятельных государств, не только властные структуры, но и все наше российское общество оказалось не готовым должным образом принять эту часть собственного народа.
• Вместе с тем нельзя забывать и о том, что результаты исследования выявили и достаточно очевидное иждивенчески-потребительское и даже инфантильное настроение ряда респондентов, считающих, что у России по отношению к ним есть только обязанности.
40
• Государственная Программа 2006 г. предполагает оказание содействия добровольному переселению соотечественников, но желание русских уехать в Россию или остаться в стране пребывания должно быть собственным выбором и добровольное переселение соотечественников предполагает взаимную заинтересованность и ответственность за сделанный выбор.
Однако следует подчеркнуть, что необходима большая разъяснительная и воспитательная работа по отношению властным структурам принимающей стороны, определяемая тем, что в условиях современной демографической ситуации, связанной с депопуляцией России, каждый российский руководитель должен четко понимать, что социокультурный потенциал русских переселенцев из нового зарубежья достаточно значим, и они способны и могут принести России несомненную пользу.
Объективная логика развития современных этносоциокультур-ных процессов на постсоветском пространстве показывает нарастание интегративных тенденции в массовом сознании населения. Существующие системы предпочитаемых ценностей, во многом характерны и для всего мирового сообщества и одновременно с тем, как показывают результаты исследований, четко проявляется стремление народов к сохранению и укреплению своего национального культурного достояния и традиционных ценностных систем. Консолидация и сотрудничество между народами, когда они опираются на традиционные и новационные системы ценностей и адекватные им социально-экономические и общественно-политические отношения и также деятельность социальных институтов общества, во многом определяют объективную логику развития этносоциокультурных процессов современности, в то время как деструктивные процессы в сфере ценностного сознания нарушают не только процессы преемственности культуры, но и ведут к дестабилизации мирового сообщества, подталкивая человечество к агрессии, войнам и насилию.
Итак, для потребностей, отмеченных в диссертационном исследовании, этносоциокультурную идентичность можно понимать как участие в определенной этносоциокультурно-религиозной системе сообщества, как конфигурацию культурных черт, образцов и норм, получающих воплощение в деятельности социальных институтов. Своими субъективными практическими действиями индивиды определяют культурную идентичность региона. Такая идентичность является своеобразным мостом, соединяющем прошлое, настоящее и будущее этноса благодаря передаче культурного наследия.
Субъектом культурной идентичности являются региональные или местные сообщества, связанные с конкретным социальным пространством, которые, придавая ценность определенным элементам культуры, могут их включить/исключить из реальности актуальной
41
для этноса культуры. Идентичность формируется на принимаемой или уже существующей символической субстанции, которая составляет ее фундамент, выполняет функции символической вселенной, помещающей индивида в сферы исторической, социальной и культурной реальности.
Список литературы
Российская диаспора на пространстве СНГ. М., 2007.
Савоскул С.С. Русские нового зарубежья. Выбор судьбы. М., 2001.
Перепелкин Л.С. Социальные предпосылки современных межэтнических конфликтов в Российской Федерации. М., 1997.
Российский статистический ежегодник. Официальное издание. М., 2008.
Хьелл Л., Зиглер Д. Теории личности. М.; СПб., 2000. гл. 5.
Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М., 1995.
Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М., 1995.
Бауман З. Индивидуализированное общество. М., 2002.
Бауман З. Глобализация. Последствия для человека и для общества. М., 2004.
Бауман З. Текучая современность. СПб., 2008.
Bauman Z. Postmodern Ethics. Oxford: B. Blackwell, 1993.
Сведения об авторе: Кулешова Наталья Сергеевна, канд. филос. наук, доцент
кафедры стран Центральной Азии и Кавказа ИСАА МГУ имени М.В. Ломоносова.
E-mail: [email protected]
