ТЕНДЕНЦИИ УГОЛОВНОЙ ПОЛИТИКИ В ОБЛАСТИ ОХРАНЫ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В УСЛОВИЯХ ЦИФРОВИЗАЦИИ Текст научной статьи по специальности «Право»

2022

PERM UNIVERSITY HERALD. JURIDICAL SCIENCES

Выпуск 56

Информация для цитирования:

Нудель С. Л., Печегин Д. А. Тенденции уголовной политики в области охраны экономической деятельности в условиях цифровизации // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2022. Вып. 56. C. 309-335. DOI: 10.17072/1995-4190-2022-56-309-335.

Nudel S. L., Pechegin D. A. Tendentsii ugolovnoypolitiki v oblasti okhrany ekonomicheskoy deyatel'nosti v us-loviyakh tsifrovizatsii [Criminal Policy in the Field of Economic Security: Trends of the Digital Era]. Vestnik Permskogo universiteta. Juridicheskie nauki - Perm University Herald. Juridical Sciences. 2022. Issue 56. Pp. 309335. (In Russ.). DOI: 10.17072/1995-4190-2022-56-309-335.

УДК 343.2/.7

DOI: 10.17072/1995-4190-2022-56-309-335

ТЕНДЕНЦИИ УГОЛОВНОЙ ПОЛИТИКИ В ОБЛАСТИ ОХРАНЫ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В УСЛОВИЯХ ЦИФРОВИЗАЦИИ

Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 20-011-00500 «Экономическая безопасность: теоретические основы, уголовно-правовые и уголовно-процессуальные средства обеспечения»

С. Л. Нудель

Институт законодательства

и сравнительного правоведения

при Правительстве Российской Федерации

E-mail: crim@izak.ru

Д. А. Печегин

Институт законодательства

и сравнительного правоведения

при Правительстве Российской Федерации

E-mail: crim5@izak.ru

Поступила в редакцию 16.01.2022

Введение: статья посвящена анализу состояния и перспектив развития уголовной политики в области охраны экономической деятельности в условиях цифровизации. Цель: определить тенденции современного уголовно-правового воздействия на общественные отношения в области экономической деятельности и предложить пути совершенствования законодательства по реализации уголовной политики в сфере обеспечения экономической безопасности в условиях цифровизации. Методы: общенаучные методы анализа, синтеза, интерпретации, формальной логики; метод историко-правового анализа; методы формально-юридического анализа и правового моделирования. Результаты: выявлены направления уголовной политики в области охраны экономической деятельности в условиях цифровизации, что связано с девиацией уголовно-правовых и уголовно-процессуальных норм, отсутствием комплекса альтернативных мер воздействия на охраняемые законом отношения. Выводы: по мнению авторов, следует ожидать изменений и дополнений в уголовном и уголовно-процессуальном законодательстве в целях соблюдения баланса частных и публичных интересов. Однако надлежащий уровень такого баланса может быть достигнут только при своевременности противодействия возникающим рискам и угрозам экономической безопасности (коррупция, отток капиталов, незащищенность сфер страхования и кредитования, валютно-денежного обращения и др.), при обеспечении согласованности уголовно-правовых, административных, гражданских, финансовых норм, а также оптимизации правоприменения.

© Нудель С. Л., Печегин Д. А., 2022

Ключевые слова: уголовная политика; предприниматели; экономическая деятельность; преступления экономической направленности; цифровые технологии; цифровые финансы; альтернативы уголовному преследованию; зарубежный опыт; Российская Федерация; ФАТФ

CRIMINAL POLICY IN THE FIELD OF ECONOMIC SECURITY: TRENDS OF THE DIGITAL ERA

The study was funded by the Russian Foundation for Basic Research, project No. 20-011-00500 'Economic security: theoretical foundations, criminal law and criminal procedure means of ensuring'

S. L. Nudel

Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of the Russian Federation E-mail: crim@izak.ru

D. A. Pechegin

Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of the Russian Federation E-mail: crim5@izak.ru

Received 16 Jan 2022

Introduction: taking into account the ongoing digitalization as the major context, the article analyzes the current state and prospects for the development of criminal policy in the field of economic security. Purpose: to identify the trends in the modern criminal law impact on social relations in the field of economic activity and to propose ways to improve legislation aimed at implementing criminal policy on economic security in the context of digitalization. Methods: general scientific methods of analysis, synthesis, interpretation, formal logic; method of historical and legal analysis; methods of legalistic (technical) analysis and legal modeling. Results: we have identified the following trends in criminal policy in the field of economic security: the deviation (shift) of the rules of criminal law and criminal procedure; the absence of a set of alternative measures of influence on legally protected relations; the insufficiency of digital mechanisms in the criminal law impact on social relations. Conclusions: there should be expected amendments to criminal and criminal procedure legislation aimed at maintaining the balance of private and public interests. However, an appropriate level of this balance can be achieved only with timely counteraction to emerging risks and threats to economic security (corruption, capital outflow, insecurity in the insurance and loan sectors, currency circulation, etc.), while ensuring the coordination of criminal law, administrative, civil, financial regulations, as well as the optimization of law enforcement (administration of law).

Keywords: criminal policy; entrepreneurs; economic activity; economic crimes; digital technologies; digital finance; alternatives to criminal prosecution; foreign experience; Russian Federation; FATF

Введение

менных моделей и инструментов экономического развития, снижения устойчивости мировой валютно-финансовой системы (сокращение темпов роста мировой экономики, цен на ресурсы, усиление рыночной волатильности, увеличение разрыва между реальной и прогнозируемой экономикой). При этом, согласно концептуальным прогнозам социально-экономического развития Российской Федерации, в ближайшие годы дисбаланс в мировой торговле, а также отток капитала будут продолжать увеличиваться, что приведет к изменению валютных курсов.

Российская Федерация, как справедливо отмечено в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации, утвержденной указом Президента Российской Федерации от 2 июля 2021 г. № 400 (далее - Стратегия национальной безопасности), продемонстрировала свою экономическую устойчивость и доказала способность противостоять внешнему давлению.

Вместе с тем российская экономика остается уязвимой в условиях стагнации и рецессии ведущих экономик мира, кризиса совре-

В контексте продвижения приоритетных национальных интересов в рамках двусторонних и многосторонних торгово-экономических отношений с зарубежными странами необходимо дальнейшее совершенствование правового регулирования, а также механизмов контроля в Российской Федерации, которые будут направлены на снижение барьеров в области экономической деятельности и преодоление обозначенных рисков. В качестве одного из концептуальных направлений такого развития на современном этапе можно назвать цифровиза-цию сферы финансов.

Регулирование сферы финансово-цифровых отношений предполагает создание основы администрирования протекающих в рамках этой новой экосистемы процессов, связанных с ответственным подходом к распространению и популяризации цифровых финансовых активов, а также цифровых валют (криптовалют), внедрению в сферу публичных отношений технологий искусственного интеллекта и распределенного реестра (блокчейн), использованием в гражданском обороте других цифровых сущностей. Администрирование данных процессов, безусловно в границах разумного, исключительно важно, поскольку использование новых технологий способно существенно изменить баланс сил участников финансовых рынков.

Предпринимаемые меры регулирования данной сферы общественных отношений призваны обеспечить развитие внутреннего рынка Российской Федерации и тем самым улучшить условия ведения экономической деятельности. Однако любые улучшения правового регулирования в области экономической деятельности непосредственно связаны с трансформацией уголовной политики государства, особенно в условиях цифровизации. В частности, это вызвано тем обстоятельством, что эволюционный процесс смены социально-экономической формации вызывает повышенную активизацию криминалитета в экономической сфере по изысканию прежде всего надежных возможностей незаконного обогащения. В настоящее время цифровые финансовые технологии хотя и несут в себе потенциал с точки зрения ускорения, удешевления и упрощения операционных процессов, но в то же время трудно поддаются прогнозированию с целью установления системы должного регулирования и учета, а также

превенции возможных нарушений прав и свобод граждан.

Фиксируется достаточно большое количество рисков их использования, включая и уголовно-правовые. В частности, об этом свидетельствует факт увеличения количества преступлений экономической направленности, совершаемых с использованием информационных, в том числе цифровых, технологий. Динамика данной категории преступлений не отражает общего состояния уровня российской преступности и демонстрирует самый высокий, экспоненциальный рост среди всех видов преступного поведения, что обусловлено развитием технологий, их широким внедрением в общественную практику и деятельность государственных органов, а также состоянием низкой раскрываемости данных деяний. Это свидетельствует о том, что количество преступлений в данной сфере обладает значительным потенциалом к дальнейшему росту.

Поскольку в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации снижение уровня преступности в экономической сфере отмечено в числе целей обеспечения государственной и общественной безопасности, достижение необходимого уровня экономической безопасности - стратегическая цель национальной безопасности Российской Федерации, тем более в условиях цифровизации.

Учитывая роль государства как гаранта безопасности, противодействие наиболее опасным угрозам экономической безопасности, включая преступность, должно обеспечиваться государственными институтами не только посредством мер социально-экономического, финансового и идеологического характера, но и путем уголовно-правового воздействия, что будет способствовать реализации стратегических национальных приоритетов и эффективной защите национальных интересов, что закреплено в Стратегии экономической безопасности Российской Федерации на период до 2030 года.

1. Уголовно-правовая ситуация в области экономической деятельности

В последние годы преступления экономической направленности приобрели устойчивый характер. Несмотря на то что в соответствии с общероссийскими тенденциями в период с 2006

по 2020 г. количество зарегистрированных преступлений экономической направленности существенно снизилось с 489 554 до 105 4801, однако уровень экономической преступности остается по-прежнему чрезвычайно высоким, особенно при оценке ситуации с точки зрения объемов нанесенного конкретными деяниями ущерба и эволюции технологических способов совершения противоправных действий.

Напряженность криминогенной обстановки в России подтверждается и по линии общественного мнения, сохраняется высокий уровень криминальной угрозы [20]. По данным мониторинга 2019 г. среди опрошенных, в том числе предпринимателей, менее половины (45,7 %) чувствуют себя защищенными от преступных посягательств. Данные показатели относительно стабильны с небольшой, но устойчивой положительной динамикой (2009 г. -34 %; 2012 г. - 36 %; 2016 г. - 38 %)2. По результатам проведенного в 2019 г. Службой специальной связи и информации ФСО России социологического опроса с целью оценить влияние административной среды на развитие бизнеса в Российской Федерации две трети респондентов3 (66,5 %) негативно оценивают ситуацию с защитой прав и законных интересов предпринимателей: 50,1 % опрошенных полагают, что эти права защищены недостаточно, а 16,4 % - что абсолютно не защищены.

При этом, несмотря на принимаемые меры, более 70 % респондентов не видят в российском законодательстве гарантий для защиты бизнеса от необоснованного уголовного преследования. Также продолжает расти доля респондентов, не доверяющих правоохранительным органам: 2017г. - 45 %, 2018 г. - 51,5 %, 2019 г. - 66,7 %. Более половины респондентов не доверяют судебным органам: менее половины из них готовы доверить разрешение гражданско-правовых споров государственному суду. Свыше двух третей опрошенных (69,4 %) назвали деятельность правоохранительных ор-

1 По данным ГИАЦ МВД России.

2 Общественное мнение. Работа полиции: доверие и оценки. URL: https://мвд.рф/puЫicopmюn.

3 В опросе приняли участие собственники (55,5 %), руково-

дители предприятий (27 %), заместители руководителей предприятий (10,7 %) и менеджеры (6,8 %). Большинство

опрошенных предпринимателей (93,3 %) отнесли свой бизнес к категории микропредприятий, 5,5 % респондентов - к категории малого, 0,5 % - к категории среднего бизнеса.

ганов по противодействию коррупции неэффективной или скорее неэффективной; около 40 % респондентов считают, что уровень коррупции за последний год остался на прежнем уровне; каждый пятый опрошенный полагает, что уровень коррупции существенно возрос. Доля респондентов, которые указали, что административная нагрузка на бизнес увеличилась, составила 47,1 %, а 12 % бизнесменов оценили ее в размере более 20 % от выручки4.

В контексте оценки сложившейся в сфере экономической деятельности уголовно-правовой ситуации необходимо обратить внимание на то, что, несмотря на имеющиеся проблемы организационно-управленческого характера, российскими правоохранительными органами в 2020 году в сравнении с 2019 годом количество выявленных преступлений экономической направленности увеличилось на 0,5 % и составило 105,5 тыс., а их удельный вес в общем объеме зарегистрированных - 5,2 %. При этом материальный ущерб от указанных преступлений существенно снизился и составил 339,4 млрд руб. (2019 г. - 447,2 млрд руб.; 2018 г. - 403,8 млрд руб.; 2017 г. - 234,3 млрд руб.) Тяжкие и особо тяжкие преступления среди выявленных преступлений экономической направленности составили 61,2 %.

Снижение данных показателей в целом соответствует общероссийским тенденциям развития и распространения преступности и обусловлено:

- выполнением комплекса мер, предусмотренных государственными программами5 правоохранительной и экономической направленности;

Приложение к докладу Президенту Российской Федерации 2019 [Электронный ресурс]: офиц. интернет-сайт Уполномоченного при Президенте Рос. Федерации по защите прав предпринимателей. URL: http://doklad. ombuds-manbiz.ru/doklad_2019.html.

5 См., например: федеральные законы: от 29 дек. 1998 г. № 192-ФЗ «О первоочередных мерах в области бюджетной и налоговой политики»; от 13 окт. 2008 г. № 173-Ф3 «О дополнительных мерах по поддержке финансовой системы Российской Федерации»; указы Президента Рос. Федерации: от 2 июля 2021 г. № 400 «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации»; от 13 мая 2017 г. № 208 «О Стратегии экономической безопасности Российской Федерации на период до 2030 года»; постановление Правительства Рос. Федерации от 15 апр. 2014 г. № 345 «Об утверждении государственной программы Российской Федерации "Обеспечение общественного порядка и противодействие преступности"»; распоряжение Правительства Рос. Федерации от 17 нояб. 2008 г. № 1662-р «О Концепции долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2020 года» и др.

600000 500000 400000 300000 200000 100000 о

Рис. 1. Количество выявленных преступлений экономической направленности

Рис. 2. Количество зарегистрированных преступлений, связанных с использованием информационных технологий

- активизацией деятельности подразделений правоохранительных органов по их раскрытию и расследованию, оптимизацией работы системы обеспечения экономической безопасности, повышением эффективности борьбы с коррупцией [26] и т. д.;

- законодательными изменениями норм Уголовного кодекса Российской Федерации, вследствие чего ряд противоправных общест-

венно опасных деяний был декриминализиро-ван полностью либо частично1.

1 Например, Федеральным законом от 29 дек. 2009 г. № З8З-ФЗ «О внесении изменений в часть первую Налогового кодекса Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» были существенно изменены критерии крупного и особо крупного размера применительно к налоговым преступлениям, введено специальное основание освобождения от уголовной ответственности и др.

Вместе с тем статистические данные о состоянии экономической преступности не дают объективной картины о состоянии защищенности экономических отношений в условиях циф-ровизации и в целом об экономической безопасности, поскольку подавляющее большинство экономических преступлений совершается с использованием информационных технологий. Статистика зарегистрированных преступлений свидетельствует о высоких показателях роста в части использования таких технологий в последние годы: 2017 - 62 404, 2018 - 132 733; 2019 - 240 144, 2020 г. - 510 396.

Активное внедрение ИКТ во все сферы общественной жизни, особенно в условиях пандемии, в 2020 г. сопровождается ростом количества преступлений с применением ИКТ. Так, с апреля по июнь 2020 г., по данным Group IB, количество мошенничеств с использованием переводов card-to-card выросло в 6 раз1, с апреля 2020 г. банки отмечают двукратный рост поддельных сайтов2, а в целом более половины мошенничеств совершается с использованием цифровых технологий3. По данным Генеральной прокуратуры Российской Федерации, за 1 полугодие 2020 г. количество случаев телефонного и интернет-мошенничества возросло на 76 % по сравнению с 1 полугодием 2019 г.4, а в целом рост киберпреступлений - 92 %5.

Как представляется, одним из факторов, препятствующих достижению цели обеспечения экономической безопасности в условиях цифровизации, является недостаточная проработанность законодательства по установлению уголовной ответственности за совершение действий преступного характера субъектами бизнес-сообщества. Прежде чем переходить к более подробному анализу данного вопроса, не-

1 Россиян предупредили о всплеске мошенничества в сфере онлайн-шопинга // Эксперт Online. 2020. 9 июля. URL: https://expert.ru/2020/07/9/moshenniki-nazhivayutsya-na-onlajn-shopinge/.

2 Банки зафиксировали рост числа поддельных сайтов // РБК. 2020. 22 июня. URL: https://www.rbc.ru/finances/22/ 06/2020/5ef0bd9b9a7947b461 cceebe.

3 «Заражают вирусом»: как мошенники наживаются на россиянах // Газетами. 2020. 20 апр. URL: https://www.ga-zeta.ru/social/2020/04/20/13055359.shtml.

4 Число дел о мошенничестве рекордно выросло на фоне пандемии // РБК. 2020. 31 авг. URL: https://www.rbc.ru/ society/31/08/2020/5f48ea169a79477e21 e25d9d.

5 Генпрокуратура подготовила меры по борьбе с кибер-

преступностью в России // ТАСС. 2020. 23 июля. URL: https://tass.ru/obschestvo/9032391.

обходимо обратить внимание на тенденции уголовной политики Российской Федерации в области охраны экономической деятельности.

1.1. Гуманизация применения уголовно-правовых и уголовно-процессуальных механизмов

В последнее десятилетие уголовная политика Российской Федерации в области экономической безопасности имеет ярко выраженный уклон на гуманизацию применения уголовно-правовых и уголовно-процессуальных мер по делам о преступлениях, совершенных в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности6. Об этом ярко свидетельствует принятие целого ряда федеральных законов, основной целью которых является ограждение бизнеса от различного рода угроз [9; 10; 20; 29; 30].

Гуманизация законодательства в рассматриваемой сфере деятельности обосновывается современными представлениями о материально-правовых и процессуальных гарантиях обеспечения прав предпринимателей, направленностью на смягчение мер уголовной репрессии, возникшей необходимостью соблюдения баланса частных и публичных интересов, которые нуждаются в надлежащей правовой защите [34]. Соотношение частного и публичного начал многие годы является актуальной проблемой для российского законодателя и всегда вызывает повышенный интерес у исследователей [27]. В научной литературе достаточно подробно проанализированы понятие и содержательные признаки предпринимательской деятельности, общественные отношения, которые возникают в результате такой деятельности и являются объектом уголовно-правовой охраны [8].

1.2. Криминализация и декриминализация

Основными составляющими российской уголовной политики в области экономической безопасности являются такие формы преобразования законодательства, как криминализация

6 В соответствии со ст. 2 Гражданского кодекса РФ, предпринимательской деятельностью является самостоятельная, осуществляемая на свой риск деятельность, направленная на систематическое получение прибыли от пользования имуществом, продажи товаров, выполнения работ или оказания услуг, лицами, зарегистрированными в установленном законом порядке (если иное не предусмотрено ГК РФ).

и декриминализация. Данные процессы взаимно дополняют друг друга; между ними должен все время сохраняться определенный баланс. В одних случаях происходящие социально-политические и экономические преобразования вызывают необходимость в декриминализации тех или иных деяний, что находит свое отражение в уголовном законодательстве (к примеру, в отношении лжепредпринимательства; заведомо ложной рекламы, обмана потребителей и др.) В других - требуют криминализировать отдельные проявления поведения в экономической сфере (в частности, в отношении фальсификации единого государственного реестра юридических лиц, незаконной розничной продажи алкогольной и спиртосодержащей пищевой продукции, злостного уклонения от раскрытия или предоставления информации о ценных бумагах и др.).

За последнее десятилетие практически все статьи, содержащиеся в главе 22 «Преступления в сфере экономической деятельности» УК РФ, подверглись существенным изменениям и дополнениям. В первоначальной редакции указанной главы было определено 37 преступлений. В ходе дальнейшей модернизации законодательства произошел ряд многочисленных изменений и дополнений, касающихся как диспозиций, так и санкций норм главы 22, формирования в ней новых норм и исключения некоторых ранее установленных запретов, а также санкций уголовно-правовых норм. В основном это было вызвано гуманизацией применения уголовно-материальных механизмов по делам о преступлениях, совершенных в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности, смягчением мер уголовной репрессии, возникшей необходимостью соблюдения баланса частных и публичных интересов, нуждающихся в надлежащей правовой защите [34]. Однако в связи с тем обстоятельством, что в гражданское и финансовое законодательство были внесены изменения, связанные с идентификацией цифровых прав и цифровых финансовых инструментов, были расширены некоторые признаки конкретных составов преступлений в сфере экономической деятельности (например: ст. 170.1 «Фальсификация единого государственного реестра юридических лиц, реестра владельцев ценных бу-

маг или системы депозитарного учета»; ст. 171 «Незаконное предпринимательство»; ст. 174 «Легализация (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенных другими лицами преступным путем», ст. 174.1 «Легализация (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенных лицом в результате совершения им преступления»; ст. 175 «Приобретение или сбыт имущества, заведомо добытого преступным путем»).

Следует сказать о тенденции отказа от избыточного уголовно-правового регулирования в сфере предпринимательской деятельности, что диктуется насущной экономической и социальной потребностью государства. В условиях современной уголовной политики рассмотрение вопроса о криминализации деяний возможно только тогда, когда неприменимы или исчерпаны все иные, не уголовно-правовые меры государственного принуждения, которые признавались неэффективными [6, с. 257].

Происходящие изменения содержания положений статей, предусматривающих уголовную ответственность за преступления в сфере экономической деятельности, вызваны в первую очередь необходимостью своевременного отражения в нормах уголовного права результата появления новых экономических отношений, фиксирования особых сложных связей и производственно-финансовых рисков [11, с. 283-284].

К примеру, статья 299 УК РФ дополнена частью 3, которая предусматривает возможность привлечения к уголовной ответственности лиц, незаконно возбудивших уголовное дело, если это деяние совершено в целях воспрепятствования предпринимательской деятельности либо из корыстной (или иной личной) заинтересованности и повлекло прекращение предпринимательской деятельности либо причинение крупного ущерба. Существенным образом расширен перечень экономических преступлений, предусмотренных статьей 76.1 УК РФ, за совершение которых допускается освобождение от уголовной ответственности в случае возмещения причиненного ущерба. В этот перечень вошел и такой состав преступления, как мошенничество, сопряженное с преднамеренным неисполнением договорных обязательств в сфере предпринимательской деятельности.

1.3. Пенализация и депенализация

В юридической литературе отмечается, что в современных условиях экономического развития страны необходим пересмотр подходов к уголовно-правовому реагированию на деяния, пересмотренные в главе 22 УК РФ, их перевод в разряд гражданских и административных правонарушений. Также к числу перспективных направлений российской уголовной политики относится поиск новых подходов в пена-лизации и депенализации общественно опасных деяний в области экономической деятельности. В частности, предлагается в большей степени использовать компенсаторные наказания (возложение обязанности возместить причиненный ущерб, штраф в пользу потерпевшего, исправительные и обязательные работы и т. п.) и уголовно-правовые меры, альтернативные наказанию (сделка с обвинением под условием возмещения причиненного ущерба, медиация, трансакция и др.) [6, с. 265].

Несомненно, важное значение имеет определение стратегии развития уголовно-правовых механизмов, направленных на охрану отношений в области предпринимательской и иной экономической деятельности и наиболее эффективное противодействие преступности. Бесспорно и то, что основную концептуальную идею уголовного закона - предупреждение преступлений не должны перекрывать репрессивные меры уголовной ответственности за совершение экономических преступлений. При этом нельзя игнорировать и другие, не менее важные направления государственной политики по противодействию указанным посягательствам [18, с. 189]. Однако отмеченные тенденции уголовной политики в области охраны экономической деятельности не характеризуются сосредоточенностью на специфике и особенностях, присущих процессам цифровизации.

Пенализация в области обеспечения экономической безопасности в первую очередь связана с включением в УК РФ норм, устанавливающих ответственность за общественно опасные посягательства экономической направленности. В отличие от криминализации, которая реализовывается в рамках законотворческой деятельности, пенализация существенно шире по своему охвату, поскольку опосредована установлением не только характера наказуемости деяний, но и их фактиче-

ской наказуемости в соответствии с данными судебной практики.

Только за последние пять лет законодательство претерпело значительные изменения, направленные на снижение уровня уголовно-правового воздействия на бизнес. Среди нововведений можно выделить:

а) дифференциацию уголовной ответственности за мошенничество за счет включения в УК РФ частей 5-7 статьи 159, предусматривающих ответственность за мошенничество, сопряженное с преднамеренным неисполнением договорных обязательств в сфере предпринимательской деятельности;

б) повышение крупного и особо крупного размера уголовно наказуемых деяний путем внесения изменений в примечания к статьям 169, 170.2, 198-199.4 УК РФ и др.;

в) криминализацию незаконного возбуждения уголовного дела, если это деяние совершено в целях воспрепятствования предпринимательской деятельности и повлекло ее прекращение, посредством дополнения частью 3 статьи 299 УК РФ;

г) ограничение возможности применения в отношении предпринимателей нормы об ответственности за организацию преступного сообщества, предусмотренной статьей 210 УК РФ;

д) расширение возможностей освобождения от уголовной ответственности в связи с возмещением ущерба за счет внесения изменений в статью 76.1 УК РФ [22, с. 113] и др.

Ключевыми примерами депенализации в сфере экономических отношений, свидетельствующими о реализации принципа экономии уголовной репрессии и о восстановительном характере уголовной политики в целях защиты прав потерпевшего, можно назвать: право суда изменять категорию преступления на менее тяжкую при наличии смягчающих наказание обстоятельств (ч. 6 ст. 15 УК РФ); назначение наказания - лишения свободы осужденному, совершившему впервые преступление небольшой тяжести, только при наличии отягчающих обстоятельств (ч. 1 ст. 56 УК РФ); принудительные работы (ст. 53.1 УК РФ)1; освобождение от уголовной ответственности в связи с

1 О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации: Федер. закон от 7 дек. 2011 г. № 420-ФЗ.

возмещением ущерба (ст. 76.1 УК РФ)1 или назначением судебного штрафа (ст. 76.2 УК РФ)2, а также по специальным основаниям (налоговые преступления и др.)

В 2020 году из общего числа осужденных за преступления в сфере экономической деятельности (6584; в 2019 - 7763; в 2018 - 7717) к лишению свободы приговорено 10 % (655; в 2019 - 896; в 2018 - 876), штраф в качестве основного наказания назначен 28 % осужденных (1831; в 2019 - 2394; в 2018 - 2365), обязательные работы - 15 % (980; в 2019 - 1181; в 2018 - 1303), исправительные работы - 7 % (439; в 2019 - 558; в 2018 - 479), условно осуждены к лишению свободы - 32 % (2094; в 2019 - 2024; в 2018 - 2032).

Следует отметить, что согласно докладу Уполномоченного по защите прав предпринимателей Президенту Российской Федерации ситуация такова: более 80 % экспертов (адвокатов, прокуроров, правозащитников и ученых-юристов) считают чрезмерной меру пресечения в виде заключения под стражу для большей части лиц, находящихся в СИЗО (имеются в виду лица, не совершавшие тяжких преступлений против личности и не пытавшиеся скрыться); более половины полагают, что наша система готова к более широкому применению меры залога вместо домашнего ареста и содержания под стражей; 67,6 % экспертов поддерживают предложение о замене наказания в виде лишения свободы за экономические преступления штрафами3.

Поэтому перспективным направлением современной уголовной политики является поиск новых подходов к пенализации и депенализа-ции общественно опасных деяний в области экономической деятельности, о чем свидетельствует проведенный анализ практики назначения наказаний за преступления в сфере экономики [22, с. 115-116]. Необходимо развивать практику применения компенсаторных наказа-

1 О внесении изменений в статьи 76.1 и 145.1 Уголовного кодекса Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации: Федер. закон от 27 дек. 2018 г. № 533-ФЗ

2 О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации по вопросам совершенствования оснований и порядка освобождения от уголовной ответственности: Федер. закон от 3 июля 2016 г. № 323-ФЗ.

3 Приложение к докладу Президенту Российской Федера-

ции 2019 г.

ний. Среди них наиболее приемлемыми являются обязательные и исправительные работы, наложение штрафа в пользу потерпевшего, возложение обязанности возместить причиненный ущерб. Требуют исследования вопросы применения иных уголовно-правовых мер, являющихся альтернативными по отношению к наказанию (в частности, медиации, трансакции, сделки с обвинением под условием возмещения причиненного ущерба и др.) [6, с. 265]. Это позволит в большей степени реализовать основную концептуальную идею уголовного закона — предупреждение преступлений. Следовательно, среди задач юридической науки можно особо выделить прогнозирование направлений, связанных с дальнейшим реформированием уголовно-процессуального законодательства, демократизацией его принципов и средств правоприменения [25, с. 650-673]. Нуждаются в дальнейшей научной разработке и механизмы, применяемые при производстве по уголовным делам о преступлениях, совершаемых в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности [9].

1.4. Цифровизация общественных

отношений

В контексте современного состояния правовой базы уголовной политики Российской Федерации в области охраны экономической деятельности важную роль играет цифровиза-ция общественных отношений, что связано с использованием в гражданском обороте цифровых технологий, которые все чаще привлекают внимание злоумышленников при совершении ими действий преступного характера. Именно расширение спектра применения технологий порождает новые угрозы.

Неслучайно в Доктрине информационной безопасности Российской Федерации отмечено, что «информационные технологии приобрели глобальный трансграничный характер и стали неотъемлемой частью всех сфер деятельности личности, общества и государства»4. При этом государство призвано обеспечить реализацию такого важнейшего национального интереса в информационной сфере, как функционирование информационной инфраструктуры в банков-

4 Об утверждении Доктрины информационной безопасности Российской Федерации: указ Президента Рос. Федерации от 5 дек. 2016 г. № 646 // Собр. Законодательства Рос. Федерации. 2016. № 50, ст. 7074.

ской отрасли и иных сегментах финансового рынка. В качестве важнейшего элемента реализации уголовной политики следует признать уголовно-правовой механизм, включающий в себя нормы о финансовых преступлениях в информационно-коммуникационном пространстве (например, фальсификация финансовых документов учета и отчетности финансовой организации (ст. 172.1 УК РФ), неправомерный оборот средств платежей (ст. 187 УК РФ) и др.) [32, с. 78-79].

Однако данные об уголовно-правовой ситуации в связи с использованием информационных, в том числе цифровых, технологий позволяют критически оценить реальное состояние степени защищенности финансовой сферы Российской Федерации и борьбы с преступностью. Сегодня можно говорить о том, что качественные уголовно-правовые нормы необходимо формулировать в комплексе, а не в формате уточнения некоторых признаков отдельных составов преступлений.

Так, УК РФ предусматривает ответственность за следующие преступления, совершаемые с использованием сети Интернет и (или) цифровых технологий: доведение до самоубийства (ст. 110); склонение к совершению самоубийства или содействие совершению самоубийства (ст. 110.1); организация деятельности, направленной на побуждение к совершению самоубийства (ст. 110.2); вовлечение несовершеннолетнего в совершение действий, представляющих опасность для жизни несовершеннолетнего (ст. 151.2); фальсификация единого государственного реестра юридических лиц, реестра владельцев ценных бумаг или системы депозитарного учета (ст. 170.1); незаконное предпринимательство (ст. 171); незаконные организация и проведение азартных игр (ст. 171.2); фальсификация финансовых документов учета и отчетности финансовой организации (ст. 172.1); легализация (отмывание) денежных средств или иного имущества (ст. 174 и 174.1); приобретение или сбыт имущества, заведомо добытого преступным путем (ст. 175); манипулирование рынком (ст. 185.3); публичные призывы к осуществлению террористической деятельности, публичное оправдание терроризма или пропаганда терроризма (ст. 205.2); незаконные производство, сбыт или пересылка наркотических средств, психотропных веществ

или их аналогов, а также незаконные сбыт или пересылка растений, содержащих наркотические средства или психотропные вещества, либо их частей, содержащих наркотические средства или психотропные вещества (ст. 228.1); обращение фальсифицированных, недоброкачественных и незарегистрированных лекарственных средств, медицинских изделий и оборот фальсифицированных биологически активных добавок (ст. 238.1); незаконные изготовление и оборот порнографических материалов или предметов (ст. 242); изготовление и оборот материалов или предметов с порнографическими изображениями несовершеннолетних (ст. 242.1); использование несовершеннолетнего в целях изготовления порнографических материалов или предметов (ст. 242.2); жестокое обращение с животными (ст. 245); незаконные добыча и оборот особо ценных диких животных и водных биологических ресурсов, принадлежащих к видам, занесенным в Красную книгу Российской Федерации и (или) охраняемым международными договорами Российской Федерации (ст. 258.1); публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности (ст. 280); публичные призывы к осуществлению действий, направленных на нарушение территориальной целостности Российской Федерации (ст. 280.1); возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства (ст. 282).

Однако следует отметить, что к числу преступлений в сфере экономической деятельности относятся лишь восемь из перечисленных составов, хотя именно сфера экономической деятельности подвержена глобальной трансформации в связи с цифровизацией общественных отношений.

С одной стороны, это свидетельствует о недостаточности предпринимаемых государством мер и о наличии в деятельности органов государственной власти ошибок в оценке уголовно-правовой ситуации в целом и определении направлений совершенствования уголовной политики в сфере экономической деятельности. С другой стороны, влияние социальных факторов очевидно[17, с. 17].

Однако с учетом того обстоятельства, что совершение действий преступного характера в цифровом пространстве характеризуется особой скоростью и не мыслится без наличия

должного уровня грамотности и квалификации субъекта, процессы гуманизации, криминализации (декриминализации) и пенализации (де-пенализации) в контексте реализации уголовной политики Российской Федерации, на наш взгляд, не могут распространяться на ситуации, связанные с использованием в преступных целях цифровых и иных технологических средств. В данном отношении уголовная политика Российской Федерации в области охраны экономической деятельности, невзирая на некоторые проблемы, может и должна быть разновектор-ной, учитывающей специфику и повышенную общественную опасность действий преступного характера в условиях цифровизации.

2. Проблемы уголовной политики в области экономической деятельности в условиях цифровизации

Специфика организации и правил функционирования цифровых технологий, заведомо не адаптированных к действующему нормативному регулированию, позволяет обходить те барьеры, которые существуют для противодействия преступлениям экономической направленности, в том числе при осуществлении предпринимательской и иной экономической деятельности [14]. В данном отношении представляется важным указать на проблемы, возникающие сегодня в сфере законодательной регламентации уголовной ответственности за преступления в такой активно развивающейся сфере хозяйственной деятельности, как реализация цифровых финансов и предоставление цифровых услуг, в том числе с позиции оценки межотраслевых связей.

Например, осуществление предпринимательской или иной экономической деятельности в сфере цифровых финансов связано с риском фактического хищения не только денежных средств, но и цифровых прав в результате совершения различных действий противоправного характера. Однако, несмотря на то что в объем предмета мошенничества в форме хищения включаются не обладающие материальным выражением безналичные и электронные деньги, в силу принципа законности, а также различной природы безналичных (электронных) и цифровых средств такая позиция не подлежит расширительному толкованию. Так, некоторые криптовалюты не подвергаются прямому воз-

действию со стороны субъекта в силу особого порядка фиксации действий в цифровом пространстве посредством сети Интернет.

Данные действия фиксируются фактом эксплуатации пользователем приватного ключа в определенный момент времени. Операция по переводу биткоина состоит в использовании приватного ключа, подтверждающего действие пользователя, при этом блок в цепи блокчейна верифицирует саму операцию, но данный бит-коин или его части фактически не подвергаются какому-либо воздействию со стороны пользователя либо системы криптовалюты, оставаясь как бы «на месте». Отмеченные нюансы оборота цифровых финансовых инструментов неправильно понимать исключительно с технологической точки зрения. Сущностные отличия данных экономических благ от традиционных форм их выражения требует качественной адаптации традиционного подхода к определению предмета хищения в сфере цифровых финансов в контексте совершенствования средств их уголовно-правовой охраны. Только в данном случае будет возможно говорить о формировании качественного уровня защиты бизнеса и предпринимательства в условиях цифровизации.

При этом сегодня весьма распространенными становятся криптопреступления, совершаемые в отношении крупных коммерческих предприятий (компаний), обладающих высоким потенциалом серверного обслуживания своих клиентов. Например, это относится к скрытому майнингу, т.е. несанкционированному тайному использованию ресурсов компьютера (сервера) пользователя с целью извлечения выгоды в форме потенциально возможного получения вознаграждения за осуществление такой деятельности от той либо иной системы цифрового финансового инструмента. Примечательно, что такие действия в данном контексте ничем не отличаются, по сути, от любых других действий лица, использующего чужое оборудование без разрешения владельца (причиняется такой же вред). Соответствующие скрипты для скрытого майнинга могут быть использованы злоумышленниками в том числе в рамках процессов предоставления цифровых товаров (работ, услуг). Однако включенные в главу 28 УК РФ составы преступлений предполагают, что соответствующий скрипт, использующий ресурс

компьютера пользователя без его разрешения, должен быть встроен в уязвленную систему компьютера, т.е. установлен в ней. При скрытом майнинге такого воздействия на систему не оказывается. Используя пробелы в законодательстве многие злоумышленники используют вредоносные программы цифрового уровня, чтобы нелегально и незаметно использовать ИТ-ресурсы той или иной компании и осуществлять скрытый криптомайнинг (криптодже-кинг).

Другим примером нарушения безопасности осуществления предпринимательской или иной экономической деятельности может служить совершение таких действий, как крипто-вымогательство. Так, в июне 2017 года во всем мире произошло массовое разрушительное воздействие программного обеспечения на ИТ-системы предприятий. Вредоносная программа «NotPetya»1 изначально «заразила» несколько компаний для выявления уязвимости в бухгалтерском программном обеспечении. Вредоносные программы затем распространялись самостоятельно и на многие другие компании, которые также использовали упомянутое программное обеспечение. В результате заражения указанные системы перестали функционировать и вышли из строя. После первоначального акта заражения вредоносная программа распространилась самостоятельно на другие уязвимые системы, даже за пределами уже зараженных компаний. При этом за восстановление доступа к файлам программа требовала от пользователя биткойны. Это свидетельствует о растущем техническом развитии вредоносных программ, а также об отсутствии действенных правовых средств защиты бизнеса.

Данная проблема в сфере предпринимательской или иной экономической деятельности усугубляется тем, что нормы уголовного законодательства, так или иначе связанные с противодействием незаконному обороту финансовых инструментов, имманентно связаны именно с порядком их обращения, устанавливаемым гражданским законодательством. Однако на сегодня правовой режим цифровых финансовых инструментов в гражданском законодательстве определен недостаточно. Например,

1 URL: https://www.symantec.com/content/dam/symantec/ docs/reports/istr-23-executive-summary-en.pdf.

в части того, каким именно образом предприниматель должен учитывать такое иное имущество, особенно если он является его эмитентом, и возможно ли в случае совершения деликта или преступления на такой «актив» наложить арест, конфисковать его и в каком порядке. В свою очередь, сложившаяся ситуация приводит к проблемам в правоприменительной практике, разрешение которых достижимо лишь посредством взаимосвязанной отладки не только бланкетных признаков конкретных составов преступлений, но и положений отраслевого законодательства.

Наглядным образом эта проблема проявляется при обращении к анализу состава преступления легализации (отмывания) денежных средств. Анализ законодательства о цифровых финансовых активах, национальной платежной системе, а также о валютном регулировании и валютном контроле не позволяет напрямую отнести к предмету рассматриваемого преступления токены, криптовалюты, иные цифровые финансовые инструменты, оборот которых в силу специфики отечественного цифрового законодательства не разрешен на территории Российской Федерации (так называемые «зарубежные» или «нелегальные» цифровые активы). Следовательно, субъекты предпринимательской и иной экономической деятельности лишены правовой защиты.

Следует указать, что ключевым элементом современных альтернативных платежных систем, в том числе при осуществлении внешней экономической деятельности, в цифровой среде являются криптовалюты, главная функция которых сводится способности служить средством платежа. Это обстоятельство предопределяет их денежную сущность, которая во многом проявляет известное сходство с электронными деньгами [13, с. 3].

Однако принятый в России Федеральный закон от 31 июля 2020 г. № 259-ФЗ «О цифровых финансовых активах, цифровой валюте и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (далее -Закон о ЦФА) регулирует отношения, возникающие при выпуске, учете и обращении цифровых финансовых активов и обороте цифровой валюты, а также особенности деятельности оператора информационной системы, в рамках которой осуществляется выпуск цифровых фи-

нансовых активов, и оператора обмена цифровых финансовых активов в контексте территории Российской Федерации.

По существу цифровые финансовые активы (далее - ЦФА), выпускаемые аккредитованными кредитными организациями, являются не чем иным, как «российскими» токенами [16, с. 29], удостоверяющими право на объект гражданских прав в распределенной информационной системе. Соответственно, и весь тот комплекс мер, направленных на защиту участников ЦФА, который предусмотрен Законом о ЦФА, не может быть распространен на сферу осуществления внешней предпринимательской или иной экономической деятельности в цифровой среде.

Так, учредителями (участниками, акционерами) оператора обмена не могут быть юридические лица, зарегистрированные в государствах или на территориях, предоставляющих льготный налоговый режим налогообложения и (или) не предусматривающих раскрытия и предоставления информации при проведении финансовых операций (офшорные зоны). При этом лицо признается обладателем ЦФА при соблюдении 2 условий: 1) оно включено в реестр пользователей информационной системы, в которой учитываются ЦФА; 2) оно имеет доступ к такой системе1. Указание на включение в реестр в контексте мер защиты участников ЦФА означает, что операторы информационной системы и обмена будут нести материальную ответственность за причинение ущерба пользователю в результате неисполнения или ненадлежащего исполнения обязанностей по администрированию процессов с ЦФА.

Например, ЦБ РФ, согласно статье 10 Закона о ЦФА, включает в реестр операторов обмена коммерческие организации, размер уставного капитала и чистых активов которых не может быть меньше 50 млн руб. для каждого, а также некоммерческие организации, совокупный ежегодный размер имущественных взносов учредителей (участников, членов) в имущество которого составляет не менее 50 млн руб.

1 Посредством обладания уникальным кодом, необходимым для такого доступа, который позволяет ему получать информацию о цифровых финансовых активах, которыми он обладает, а также распоряжаться этими цифровыми финансовыми активами посредством использования информационной системы (п. 2 ч. 7 ст. 4 Закона о ЦФА).

Надзор и контроль за деятельностью операторов информационных систем и обмена осуществляет ЦБ РФ, который уполномочен лицензировать данные виды деятельности посредством ведения реестра, проводить проверки юридических лиц на соответствие установленным Законом о ЦФА и нормативным актам требованиям при подаче заявления на включение в реестр операторов, утверждать правила информационной системы и любые изменения таких правил, исключать юридические лица из реестра за допущенные нарушения, в том числе при аннулировании лицензии на осуществление деятельности кредитной организации (ст. 7 Закона о ЦФА).

Таким образом, Законом о ЦФА предусмотрены новые виды экономических отношений, новые субъекты и объекты цифрового права, но лишь в контексте охвата нового рынка услуг юрисдикцией Российской Федерации. Тем не менее потенциал в части расширения сферы цифровых услуг за счет возможности реализации внешнеэкономической деятельности в цифровой среде предполагает наличие основы для установления на законодательном уровне должной правовой защиты субъектов предпринимательской или иной экономической деятельности.

Более того, Закон о ЦФА имеет и другие недостатки. Определение ЦФА дается посредством перечисления составляющих его элементов. Однако сама формулировка или определение указанных элементов представляется не вполне четкой и ясной. В результате под понятие «ЦФА» могут подпадать бонусные баллы, мили, иные элементы фиксации возможной «скидки» за приобретаемый товар в рамках программ лояльности, поскольку они относятся к формату требований денежного характера (альтернативные платежные средства), что отражено в информационных системах.

Так, альтернативные платежные средства -предложение иных, отличных по форме и внешнему виду от «фиатных» валют денежных знаков частным эмитентом, основанное на частном предложении и спросе и не имеющее легальных истоков. Это выпускаемые инициативно лицами частного права предметы и документы (электронные документы), которые используются участниками гражданского оборота в договорном порядке на основе соответст-

вующего спроса и предложения в качестве средств обращения и платежа. Они, так же как и фиатные деньги, используются в качестве средства обращения и платежа, но не обязательны к приему всеми участниками гражданского оборота, поскольку их использование не обеспечено государственным принуждением.

При этом российское законодательство разрешает обращение в стране специализированных платежных средств (векселей, чеков), а равно хождение в гражданском обороте так называемых «единиц лояльности». Согласно информации Банка России от 28 февраля 2013 г. «О применении отдельных положений Федерального закона "О национальной платежной системе"»1 подарочные, накопительные, дисконтные, бонусные карты, электронные кошельки, которыми пользуются не являющиеся кредитными организациями юридические лица, нарушают действующее законодательство. Иными словами, имеющие ограниченное хождение в сфере продажи товаров и предоставления услуг единицы, номинированные в баллах и проч., нельзя считать законными, т.е. они относятся к денежным суррогатам, за исключением лишь знаков игорных заведений, согласно постановлению Правительства Российской Федерации от 10 июля 2007 г. № 441. Вместе с тем буквальное толкование информации Банка России позволяет говорить о том, что кредитные организации на территории Российской Федерации могут осуществлять такую деятельность по выпуску специальных, подарочных и иных карт, кошельков.

Они, будучи продуктом частной платежной альтернативы, фактически противопоставляются законным платежным средствам. Исторический опыт доказывает, что они появлялись в той или иной юрисдикции в том случае, когда официальное денежное обращение не отвечало в полной мере потребностям экономического оборота. Их преимущество состоит в том, что они могут обладать совершенно различными характеристиками, в том числе выгодно отличающими их от законных платежных средств. В случае с токенами или цифровой валютой, как более совершенной формы альтернативных

1 О применении отдельных положений Федерального закона «О национальной платежной системе»: информация Банка России от 28 февр. 2013 г. // Вестник Банка России. 2013. 6 марта.

платежных средств, например, их привлекательность обусловлена отсутствием влияния традиционных факторов на их стоимость и возможностью смешения в оной сущности различных объектов гражданских прав [12, с. 50-51].

Установление ответственности оператора информационной системы за предоставляемую участникам информацию позволит снизить количество возможных мошеннических действий в указанной сфере. Однако этого недостаточно. Представляется, что оператор информационной системы, как минимум, должен проводить анализ деятельности юридического лица, которое намерено использовать ресурс площадки для привлечения денежных средств, а также аудит собственной деятельности с привлечением специализированных организаций. Такой анализ, по примеру зарубежных юрисдикций, должен быть общедоступным (публичным) и может содержать информацию, например, об активности деятельности юридического лица, об арбитражных и гражданских производствах с его участием, об уставном капитале и проч.

Тем не менее, несмотря на некоторые особенности национального регулирования, которые требуют учета в будущих законопроектах во исполнение Закона о ЦФА, анализ правовых механизмов защиты субъектов предпринимательства и финансово-цифровых отношений как на международном, так и национальном уровнях уже сегодня свидетельствует о формировании единого подхода к стандартизации деятельности цифровых компаний и операторов. Правовая регламентация сферы финансово-цифровых отношений требует в данном отношении дополнительного анализа рисков внедрения новых цифровых продуктов в сферу общественных отношений, уровня издержек [31, с. 148] и потенциала сдерживающего эффекта2, который может оказаться существенным препятствием к развитию новой отрасли и направления экономической деятельности [40].

Участники финансовых отношений аналогового, т. е. не цифрового, уровня в настоящее время защищены как отраслевым законодательством (ст. 15.25 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях), в том числе о валютном регулировании и

2 IMF Staff Discussion Note. Virtual Currencies and Beyond: Initial Considerations. 2016. January. URL: https://www.imf. org/external/pubs/ft/sdn/2016/sdn1603 .pdf.

валютном контроле (ст. 25 Федер. закона от 10.12.2003 № 173-ФЗ «О валютном регулировании и валютном контроле»), так и уголовным (ст. 159-159.6 о мошенничестве, ст. 185 «Злоупотребления при эмиссии ценных бумаг», ст. 185.1 «Злостное уклонение от раскрытия или предоставления информации, определенной законодательством Российской Федерации о ценных бумагах», ст. 185.2 «Нарушение порядка учета прав на ценные бумаги» УК РФ и др.), которые предусматривают меры ответственности за совершение правонарушений и общественно опасных деяний в этой сфере.

Что касается участников финансовых отношений цифрового пространства, то здесь приходится констатировать отсутствие должного уровня их правовой защищенности, в том числе и уголовно-правовыми средствами, как было показано выше. Отчасти это обусловлено природой цифровых продуктов, требующей учета их специфики, и отсутствием нормативных уточнений о том, что так называемое аналоговое правовое регулирование может распространять свое действие на цифровые отношения.

Например, предмет преступления, предусмотренного статьей 174 УК РФ, согласно разъяснению Пленума Верховного Суда Российской Федерации (постановление от 07.07.2015 № 32), составляют денежные средства или иное имущество, заведомо приобретенные другими лицами преступным путем, а равно полученные в качестве материального вознаграждения за совершенное преступление либо в качестве платы за сбыт предметов, ограниченных в гражданском обороте.

Исходя из положений статьи 1 Конвенции Совета Европы об отмывании, выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельности и о финансировании терроризма от 16 мая 2005 г. и с учетом Рекомендации 15 ФАТФ постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 7 июля 2015 г. № 32 было дополнено указанием, что предметом преступления могут выступать и денежные средства, преобразованные из виртуальных активов (криптовалюты), приобретенных в результате совершения преступления.

Здесь можно проследить попытку правоприменителя найти баланс между пониманием предмета преступления - легализации (отмывания) денежных средств в отечественной тра-

диции и на международном уровне. Хотя в отечественной доктрине отсутствует единство мнений о предмете преступления легализации (отмывания) денежных средств, однако в большинстве случаев к нему относят денежные средства и иное имущество в материальном выражении. Этой же логике следует и Верховный Суд Российской Федерации, поскольку указывает на денежные средства, преобразованные из виртуальных активов (криптовалют).

Международные акты, в том числе на уровне договоров о сотрудничестве и взаимной помощи в борьбе с незаконными финансовыми операциями, связанными с легализацией (отмыванием) доходов, полученных преступным путем, позволяют отнести к предмету такого преступления не только денежные средства и иное имущество, но также работы и услуги, результаты интеллектуальной деятельности, исключительные права на них, а равно информацию. Последнее гораздо ближе к действительности в отношении криптовалют или виртуальных активов, представляющих собой некий товар в цифровой форме, который можно хранить, использовать, продавать, дарить и проч. По нашему мнению, определение крип-товалюты в качестве товара в цифровой форме в большей степени отражает природу этих электронных сущностей, так как алгоритм их приобретения предполагает обмен определенного количества денежных средств взамен на получение доступа к той или иной записи в цифровом виде.

Однако если мы обратимся, например, к немецкой правовой доктрине, то обнаружим, что ученые исходят из того, что все преступные действия в виртуальном мире так или иначе будут связаны с выходом в реальный мир [36; 37]. Этой же логике придерживаются специалисты и в других странах. Другими словами, как отечественная, так и зарубежная доктрины пока в большей степени связывают предмет легализации (отмывания) денежных средств, в конечном итоге, с выходом в реальный мир, с его материализацией.

Вместе с тем появление таких электронных продуктов, как «криптовалюта» и «виртуальный актив» в правоприменительной практике на уровне разъяснений высшей судебной инстанции свидетельствует о признании со стороны судебной власти актуальности и необходи-

мости решения тех или иных неясностей в связи с совершением криптопреступлений либо преступлений, связанных, так или иначе, с новыми технологическими решениями в целях обеспечения экономической безопасности страны.

Виртуальность «новых» денег, их нематериальный характер, невозможность их идентифицировать с электронными деньгами в силу своей природы и другие нюансы отнюдь не означают невозможность преступного обогащения с их помощью. Для целей совершенствования деятельности по противодействию легализации (отмыванию) преступных доходов представляется необходимым уточнить названное выше разъяснение Верховного Суда Российской Федерации, указав на то, что предметом преступления являются в том числе и полученные преступным путем денежные средства, преобразованные в криптовалюты (а не только из криптовалют).

Впрочем, данный пример свидетельствует в пользу возможности распространения «аналогового» правового регулирования на экономические отношения, возникающие в сфере цифровых финансов. И хотя на примере легализации (отмывания) доходов явная правовая защита отечественных участников финансовых отношений цифрового уровня, в принципе, обрывается, так как новое цифровое законодательство не предполагает внесения изменений в УК РФ, КоАП РФ и др., угроза неравенства правовой защиты граждан в условиях появления и популяризации цифровых технологий может быть нивелирована разъяснением правоприменения.

Уместным в данном отношении видится утверждение о трансформации понятия «платежная сила», которое применительно к цифровым финансовым инструментам сегодня опосредуется не только легальными средствами, но и экономическими законами, а также свободной доброй волей участников цифровых операций [15], что подтверждает правомерность использования на международном уровне термина «экономическое благо» для выражения предмета легализации (отмывания) денежных средств.

Подводя итог, следует заметить, что новые технологии несут в себе риски их использования, но одновременно обладают большим потенциалом с точки зрения развития финансо-

вых отношений. Отсутствие должного уровня правовой защищенности участников цифровых финансовых отношений обусловлено природой цифровых продуктов, требующей учета их специфики, отсутствием нормативных уточнений о распространении так называемого аналогового правового регулирования на сферу финансово-цифровых отношений. При этом также важным представляется учитывать зарубежные тенденции трансформации уголовной политики в области охраны экономической деятельности в условиях цирфовизации.

3. Вектор ужесточения уголовной политики в области охраны экономической

деятельности в зарубежных правопорядках в условиях цифровизации

Уголовное право Германии характеризуется фрагментацией в отношении регламентации составов преступлений экономической направленности [19]. Дискуссия дальнейшей эволюции немецкого экономического уголовного права выстраивается вокруг проблем привлечения предпринимателей и предприятий как юридических лиц к уголовной ответственности, особенно в контексте развития и продвижения цифровых финансовых решений, поскольку традиционные правовые инструменты в новых экономических условиях не оказывают должного воздействия на охраняемые общественные отношения и перестают быть эффективными в части обеспечения состояния экономической защищенности.

Концепция уголовной ответственности предпринимателей и предприятий как юридических лиц (Unternehmensstrafrecht) впервые была сформулирована в активно обсуждаемом в научном сообществе тексте Кёльнского проекта [38], послужившего основой для включенного в план по рассмотрению законопроектов в 2021 году Gesetzes zur Stärkung der Integrität in der Wirtschaft, Gesetz zur Sanktionierung von verbandsbezogenen Straftaten (VerSanG)1. Примечательно, что в тексте данного проекта разработчики использовали нейтральный термин «санкция», а не «наказание». Таким образом, во-первых, сохраняется смысловая дистанция с уголовным правом, применимым к физическим

1 URL: https://www.bmjv.de/SharedDocs/Gesetzgebungsver-fahren/DE/Staerkung_Integritaet_Wirtschaft.html.

лицам (в узком понимании); во-вторых, учитывается и то обстоятельство, что Кёльнский проект придает большее значение специальным не уголовно-правовым мерам профилактики. Кроме того, сыграло роль прагматическое соображение о том, что формулировка «право на санкцию ассоциации», вероятно, вызовет меньшее сопротивление юридического сообщества.

Концепция, в отличие от законодательства в сфере административных правонарушений Германии (OWiG), предполагает введение принципа легальности по уголовным делам о преступлениях, совершенных юридическими лицами. Это означает, что органы прокуратуры будут обязаны ex officio, т. е. в безусловном порядке (по долгу службы), инициировать уголовное преследование при необходимости принятия решительных мер со стороны государства и наличии первоначального подозрения [33, с. 438]1 относительно того, что руководитель либо уполномоченный на самостоятельное принятие решений сотрудник юридического лица совершил уголовно наказуемое деяние в сфере экономической деятельности и одновременно нарушил операционные/расходные обязательства такого юридического лица, в том числе связанные с правомерным оборотом средств платежей [23], к которым на легальной основе отнесены и цифровые финансовые активы. Причем ответственности будет подлежать и правопреемник юридического лица, совершившего уголовно наказуемое деяние, даже если о нарушении предшественника было известно косвенно либо данные обстоятельства не были уточнены по легкомыслию (§ 53 VerSanG).

Кроме того, концепция содержит перечень уголовных санкций в отношении юридических лиц, которые можно разделить на категории: штраф, предупреждение о наложении штрафа с замораживанием соответствующей суммы денежных средств по счету юридического лица (§ 8 VerSanG) и публичное уведомление общественности о вступившем в законную силу приговоре в отношении юридического лица (§ 14

1 В Германии отдельной стадии возбуждения уголовного дела нет, а материальным основанием производства по делу является наличие начального подозрения, т. е. совокупности фактических данных, что, учитывая криминалистический опыт, позволяет сделать вывод о возможном участии конкретного (или неопределенного) лица в уголовно наказуемом деянии, достаточность которых определяет прокуратура.

VerSanG). Дополнительными мерами могут также служить исключение возможности получения субсидий или государственных заказов, а также принудительная ликвидация юридического лица как ultima ratio в случае «настойчивого повторения» любых преступлений и негативного прогноза в отношении вопроса о воздержании от совершения общественно опасных действий в будущем.

При определении меры уголовно-правового воздействия суд должен учитывать: значимость юридического лица; тяжесть и степень непринятия надлежащих мер предосторожности для предотвращения вероятных последствий; финансовое положение; мотивы и цели действий обвиняемого; их продолжительность и масштаб; количество виновных в совершении юридическим лицом преступления работников и их положение; предшествующее поведение юридического лица, включая факты совершения уголовных преступлений; принятые меры предосторожности; усилия юридического лица по раскрытию внутренних сведений и возмещению ущерба и др. обстоятельства, имеющие значение для справедливого разрешения уголовного дела и назначения наказания (§ 15 VerSanG).

Дальнейшая фрагментация экономического уголовного права в Германии сопровождается внесением уточнений в отдельные составы преступлений, которые расширяют признак предмета, включая в его состав цифровые финансовые инструменты. Например, такие изменения были предусмотрены в составы преступлений, связанные с отмыванием денежных средств.

11 февраля 2021 г. Бундестаг принял закон о совершенствовании уголовного противодействия отмыванию денег. В частности, закон предназначен для реализации Директивы Европейского Парламента и Совета (ЕС) № 2018/1673 от 23 октября 2018 г. о борьбе с отмыванием денег (которую также называют Шестой директивой по отмыванию денег (AMLD6). Закон, в частности, изменяет Уголовный кодекс (StGB) и вносит коррективы в ссылку на StGB в Законе об отмывании денег (GWG). При этом оказывается огромное влияние на лиц, на которые наложены обязательства в соответствии с Законом об отмывании денег. Теперь за основу работы в этом направлении принят подход «все преступления».

Как утверждают эксперты, принятые изменения могут быть прослеживаемыми и желательными с уголовно-правовой и криминалистической точек зрения. Однако это приводит к трудностям при выполнении обязательств в борьбе с отмыванием денег1. Закон об отмывании денег устанавливает различные правила в сфере отмывания денег. Список лиц, которым предписаны особые обязанности в контексте данного Закона при осуществлении экономической деятельности, достаточно объемный. При этом основное внимание уделено финансовому сектору, а именно кредитным учреждениям, учреждениям финансовых услуг, платежным учреждениям и институтам, связанным с электронными деньгами. Кроме того, существует очень широкое понятие финансового предпринимателя: это, в частности, посредники финансовых активов, а также компании, основной деятельностью которых является приобретение, владение или продажа холдингов. Список обязанных лиц также включает агентов по недвижимости, торговцев товарами, арт-посредников и владельцев художественных складов, если хранение осуществляется в зонах, свободных от таможенных пошлин.

Эти лица несут на себе бремя выполнения различных обязанностей, когда дело доходит до факта отмывания денег. Например, обязанное лицо должно сообщить данные об отмывании в Центральный орган по расследованию финансовых операций, если подтверждены факты, свидетельствующие о том, что имущество, связанное с деловыми отношениями (экономической деятельностью), является результатом уголовного деяния, которое может быть предварительным актом отмывания денег. Теперь, когда все преступления (преступления и проступки) могут предшествовать отмыванию денег, круг обязанностей по отчетности значительно расширяется и существует независимо от стоимости имущества (т. е. даже если вещи имеют более низкую стоимость и преступление преследуется только по заявлению).

Таким образом, на практике последствия не будут ограничиваться силами правоохрани-

URL: https://www.twobirds.com/de/news/articles/2021/ger-many/extension-of-money-laundering-crime-burdens-obliged-

entities?_cf chl captcha tk =pmd RenlgsqWP soAWhO

lRah70BxxXSKKngmAT1Fg9FmQMw-1634799897-0-gqNt ZGzNA3ujcnBszQm9.

тельных органов. Обязанным лицам придется скорректировать свои внутренние возможности резервного копирования, чтобы лучше распознавать даже мелкие правонарушения. В обосновании Закона предполагается, что изменение не приведет к расходам на его выполнение для экономики.

Это в первую очередь объясняется тем, что расходы на выполнение вытекают не из скорректированных обязательств по отчетности Закона об отмывании денег,и они не являются частью расходов на выполнение изменения Закона. Кроме того, в остальном Закон не предусматривает более высоких затрат на исполнение, поскольку обязанным лицам не нужно проверять, существует ли уголовное первоначальное подозрение. Речь шла бы только о том, будут ли фактические доказательства того, что имущество было получено из предварительного преступления (теперь, следовательно, все преступления).

В Великобритании первая единая всеобъемлющая стратегия национальной безопасности - «Стратегия национальной безопасности Соединенного Королевства. Безопасность во взаимозависимом мире»2 впервые была подготовлена в 2008 году. В ней указано на изменение международного ландшафта, сменившего период холодной войны, а также на экономические реалии, включая более открытые мировые рынки и технологические прорывы, особенно в сфере коммуникаций, которые укрепили связи между частными лицами, предприятиями, обществом и экономикой. Поток идей и капитала в мире стал почти мгновенным, что открыло новые возможности для бизнеса, организаций и целых государств, но и продуцировало новые проблемы. Более сложные и непредсказуемые отношения на международном уровне привели, по мнению британского правительства, к возникновению целого комплекса разнообразных, но взаимосвязанных внутренних и внешних угроз и рисков, которые подлежат оценке в ракурсе их вероятности и воздействия на Соединенное Королевство.

2 The National Security Strategy of the United Kingdom. Security in an interdependent world. Presented to Parliament by the Prime Minister, by command of Her Majesty. March 2008. Cm 7291. URL: https://assets.publishing.service.gov.uk/go-vernment/uploads/system/uploads/attachment_data/file/22853 9/7291.pdf.

Противодействие такому новому вызову, как преступления в цифровой сфере, является важной составляющей обеспечения экономической безопасности и в Австралии. Киберпре-ступность (Cybercrime) в настоящее время представляет собой транснациональную угрозу, которая имеет значительные масштабы и становится все более опасной как для Австралии, так и для мирового сообщества. Значительная часть таких преступлений ориентирована именно на субъекты экономических отношений, наносит существенный материальный ущерб, дестабилизирует хозяйственную деятельность.

С 2013 года Австралия является участником Конвенции Совета Европы о киберпре-ступности (Council of Europe Convention on Cybercrime)1. А расследование и последующее судебное преследование данных противоправных деяний в Австралии относится к ведению Федерального Директора публичных преследований (Commonwealth Director of Public Prosecutions (CDPP)2.

Как указано на официальных интернет-сайтах Федерального Директора публичных преследований Австралии и Австралийской Федеральной полиции (Australian Federal Police (AFP)3, к киберпреступлениям относятся: во-первых, преступления в отношении компьютерных и других информационно-коммуникационных систем, например создание и распространение вредоносного вирусного программного обеспечения, несанкционированный доступ к закрытым сетям и базам, а также хакер-ские атаки на критическую инфраструктуру; во-вторых, традиционные преступления, совершаемые с помощью компьютеров и компьютерных систем, например мошенничество, совершенное онлайн, отмывание денег и кража личных данных.

Еще один закон, направленный на обеспечение экономической безопасности страны, был принят в 2017 году и вступил в силу с 1 апреля 2018 г. Это Закон о внесении изменений и дополнений в Закон о противодействии отмыванию доходов и финансированию терро-

1 URL: https://www.coe.int/en/web/conventions/full-list/-/con-ventions/treaty/185/signatures.

2 URL: https://www.cdpp.gov.au/crimes-we-prosecute/cyber-crime.

3 Там же.

ризма (Anti-Money Laundering and Counter-Terrorism Financing Amendment Act 2017)4. Причиной его принятия стали новые реалии цифровой экономики и появление новых правоотношений. Закон впервые заложил правовые основы для использования и оборота цифровых валют в стране, что также является весьма важным с точки зрения обеспечения экономической безопасности. В Закон о противодействии отмыванию доходов и финансированию терроризма 2006 года было внесено определение цифровой валюты (Digital Currency). Согласно определению, внесенному в статью 5 Закона, под цифровой валютой отныне в Австралии понимается цифровое выражение ценности (Digital Representation of Value), используемое в качестве средства обмена или сохранения капитала. При этом оно не эмитировано правительством никакого государства, может быть обменяно на деньги либо принято в качестве средства платежа за товары и услуги, доступно широкому кругу людей [19]. Согласно Закону устанавливаются новые правила регистрации и большего контроля над субъектами, ведущими финансовые операции с использованием цифровых валют. Более того, для этого создается особый реестр (Digital Currency Exchange Register). Все операции с цифровыми валютами должны проводить только зарегистрированные провайдеры (Registered Digital Currency Exchange Provider), а занятие подобной деятельностью без регистрации либо с нарушением условий регистрации влечет наступление ответственности. [35]

В США новейшей тенденцией в сфере внутренней экономической безопасности стало вступление с 15 октября 2020 г. в действие законодательных положений раздела 31 Свода федеральных правил (§ 800.244, 801.103, 801.401 и др.) о расширении перечня случаев обязательного уведомления об операциях, касающихся инвестиций в США иностранными лицами, принятых Министерством финансов США. В основном здесь речь идет о приведении в соответствие правил уведомления Комитета по иностранным инвестициям согласно изменениям, внесенным ранее в статью 721 Закона о производстве оборонного характера 1950 г. (Defense Production Act). Тем не менее

4 URL: https://www.legislation.gov.au/Details/C2017A00130.

можно утверждать, что новые правила будут распространяться и на сферу цифровых финансов в случае уголовного преследования лиц за их несоблюдение. В соответствии с последними правилами в Комитет по иностранным инвестициям в обязательном порядке должна быть подана декларация о любых иностранных инвестициях в американскую компанию, которая участвует в проектировании, разработке, производстве, поставке частей (деталей), тестировании одной или нескольких критических технологий. Также было уточнено определение дефиниции «существенный интерес»: к ней прибегает только в отношении иностранного инвестора, который может направлять, контролировать или координировать деятельность американской компании при разработке к критической технологии.

Понятие «критическая технология» настолько объемно, что включает в себя все критически важные технологии, необходимые США для развития в целях обеспечения долгосрочной национальной безопасности или экономического процветания. Сюда относятся технологии из области энергетики, информационных технологий, производства, транспортной системы, медицины, биотехнологии и др.1

Самостоятельным направлением уголовной политики в США является противодействие отмыванию денежных средств через торговые операции (Trade-Based Money Laundering, TBML). Это целый процесс сокрытия доходов от преступной деятельности посредством торговли с целью легитимации их незаконного происхождения. Данный процесс уже не воспринимается как отдельное преступление, это множественные схемы, используемые в совокупности и направленные на сокрытие доходов от преступной деятельности: перемещение нелегальных товаров, фальсификация отчетности, сокрытие и изменение финансовых операций и др. При этом используются как традиционные финансовые инструменты, так и денежные суррогаты (крипто-валюта, иные формы и средства электронных платежей), с целью объединения доходов от преступной деятельности и придания им видимости легального происхождения.

1 URL: https://clintonwhitehouse3.archives.gov/WH/EOP/ OSTP/CTIformatted/AppA/appa.html.

Таким образом в контексте глобализации и дальнейшей экономической интеграции в последние десятилетия взаимосвязь между экономикой и национальной безопасностью становится все более тесной. Обзор последних национальных стратегических документов отдельных государств демонстрирует устойчивость вектора ужесточения уголовной политики в области охраны экономической деятельности в зарубежных правопорядках в условиях циф-ровизации.

Выводы

Формирование законодательной базы и практики применения законодательства в рамках современной уголовной политики по делам о преступлениях, совершенных в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности в условиях цифровизации, вызывает неоднозначную реакцию ученых и правоприменителей.

Противники нововведений, осуществляемых в данном направлении, основной акцент делают на том, что современная уголовная политика противодействия экономической преступности противоречит конституционному принципу равенства граждан перед законом и судом [28, с. 351]. В частности, отмечается^ что законодательные изъятия из общего порядка привлечения к уголовной ответственности представителей бизнеса не соответствуют критерию справедливости, а только увеличивают социальные различия, что в целом может негативно сказаться на экономической безопасности Российской Федерации [1]. Указывается на отсутствие понятных критериев и пределов дифференциации уголовно-процессуальной формы по уголовным делам рассматриваемой категории преступлений, на неточность применяемой терминологии, слабость законодательной техники, что ведет к противоречию принципам уголовного судопроизводства и, соответственно, к снижению гарантий реализации его назначения [24, с. 20-91].

Исследователями обращается внимание на то, что правовая непредсказуемость и нестабильность отношений между субъектами предпринимательской деятельности способствует созданию неблагоприятного инвестиционного климата, в том числе и в сфере цифровых финансов. Лишь в условиях выстраивания право-

вого государства, установления верховенства закона и развития демократии формируется надлежащая среда в части охраны личности, общества и государства от преступных посягательств экономической направленности [1].

В поисках разрешения сложившейся ситуации, возникшей в рамках существующей разнонаправленности, важно рассматривать альтернативные направления уголовной политики в области экономической деятельности, особенно в условиях цифровизации, что связано с переосмыслением функциональной роли уголовного права для цифровой экономики: определения границ между запрещенным и дозволенным [4]; обоснования критериев дифференциации уголовной ответственности за преступления в сфере предпринимательской деятельности [7, с. 186-192]; выработки единого подхода комплексного применения положений уголовного и уголовно-процессуального права по защите прав и свобод субъектов отношений с участием предпринимателей и всех лиц, вступающих с ними в различные правоотношения гражданско-правового характера [5] цифрового уровня; построения особого (частно-публичного) межотраслевого организационно-правового механизма привлечения к уголовной ответственности за преступления в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности [2] и др.

Анализ уголовно-правовой ситуации в области обеспечения экономической безопасности в условиях цифровизации позволяет выявить проблему, которая «заключается не столько в дефиците самих уголовно-правовых норм» [3, с. 8], сколько в насущной целесообразности их совершенствования и корректировки в целях своевременного противодействия возникающим рискам и угрозам экономической безопасности (коррупция, отток капиталов, незащищенность сфер страхования и кредитования, цифровых финансов и др.), обеспечения согласованности с иными уголовно-правовыми нормами, нормами административного, гражданского, финансового права, а также в оптимизации правоприменения [20; 21].

В качестве одного из возможных вариантов эволюции уголовной политики в области охраны экономической деятельности в условиях цифровизации видится опыт Германии. Предложенная в Германии концепция уголов-

ной ответственности юридических лиц, по существу, идет вразрез с установленными правовыми традициями. Тем не менее данная концепция находит многих сторонников, которые обращают внимание на международные стан-дарты1, опыт, внедрения аналогичных концепций в рамках многих юрисдикций по всем ми-ру2, а также правила Европейского Союза [39, с. 102-104], даже несмотря на то, что здесь речь идет о необходимости эффективных, разумных и сдерживающих в отношении юридических лиц санкций, которые необязательно должны иметь уголовно-правовую природу [42, S. 302306]. В качестве основного аргумента в пользу необходимости разработки и внедрения концепции уголовной ответственности юридических лиц в доктрине выдвигается неэффективность индивидуализации уголовного наказания за совершение общественно опасного деяния руководителем либо уполномоченным сотрудником юридического лица и назначения административного штрафа, несоразмерность которого в ряде случаев может вести к нарушению конституционного принципа равенства. Обращается внимание на трансграничную деятельность крупных корпораций, структуру которых, как правило, составляют расположенные в совершенно разных юрисдикциях филиалы, представительства, другие подразделения или «самостоятельные» юридические лица, а также на усложнение процессов экономических взаимоотношений на фоне развития и внедрения в оборот цифровых технологий. Значительно затруднены своевременность и качество ликвидации общественно-опасных последствий совершения преступления руководителем либо уполномоченным сотрудником корпорации [41, S. 277], в том числе из-за санкционного лимита, который для многих корпораций не является существенным обстоятельством.

Обобщая результаты исследования, можно с уверенностью констатировать, что в послед-

1 Например, в рамках принципа функциональной равноценности (funktionalen Äquivalenz) антикоррупционных стандартов ОЭСР, когда к ответственности привлекаются не только руководитель или уполномоченный сотрудник юридического лица, но также, на основе эквивалентности, само юридическое лицо.

2 Interview vom 09.04.2012 mit Constantin Körner (Legal Tribune Online) «Deutschlands Inselstatus Beenden». URL: http: //www. lto. de/recht/hintergruende/h/ interview-thomas-kuschaty-unternehmensstrafrecht/.

ние годы проведена значительная работа, направленная на реализацию положений Стратегии экономической безопасности. Однако изменения в уголовном, уголовно-процессуальном и ином законодательстве не достаточны для полного разрешения имеющихся теоретико-методологических и правовых проблем в проводимой государством уголовной политике в области охраны экономической деятельности. Изменения и дополнения уголовного и уголовно-процессуального законодательства должны быть направлены на укрепление доверия между властью и бизнесом, формирование справедливой правоприменительной системы, способной эффективно защищать основные экономические права и свободы предпринимательства в условиях цифровизации. Необходимым условием является разработка концептуальных теоретических основ, методических решений проблем обеспечения экономической безопасности.

В дальнейшем возможно появление новых теневых и криминальных сегментов экономики, а также ранее неизвестных видов экономических преступлений, вследствие чего обеспечение экономической безопасности потребует иных подходов. Все это вызовет необходимость существенного обновления документов стратегического планирования, совершенствования средств уголовно-правового воздействия и процедур уголовного судопроизводства с учетом национальных интересов и появления новых угроз и вызовов. Следует уделять особое внимание оптимизации правоприменения в сфере реализации уголовной политики в области обеспечения экономической безопасности, а также деятельности по формированию общественного мнения в части поддержания такой политики.

Библиографический список

1. Александров А. С., Александрова И. А. Новая уголовная политика в сфере противодействия экономической и налоговой преступности: есть вопросы // Библиотека криминалиста [Научный журнал]. 2013. Вып. № 1 (6). С. 5-20.

2. Александров А. С., Александрова И. А. Особый (частно-публичный) организационно-правовой механизм применения уголовного закона в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности // Журнал российского права. 2018. № 2. С. 80-93.

3. Гаухман Л. Д., Максимов С. В. Уголовно-правовая охрана финансовой сферы: новые виды преступлений и их квалификация: науч.-практ. пособие. М.: Учеб.-консультац. центр «ЮрИнфор», 1995. 90 c.

4. Головко Л.В. Два альтернативных направления уголовной политики по делам об экономических и финансовых преступлениях: Crime Control и Doing Business // Закон. 2015. № 8. С. 32-45.

5. Гришин А. В. Проблемные аспекты осуществления уголовного преследования за совершение преступлений в сфере предпринимательской деятельности // Юристъ-Правоведъ. 2017. № 3 (82). С. 61-66.

6. Гуманизация современного уголовного законодательства: монография / В. П. Кашепов, А. А. Гравина, Т. О. Кошаева [и др.]; под общ. ред. В. П. Кашепова. М.: Ин-т законодательства и сравнит. правоведения при Правительстве Рос. Федерации: ИНФРА-М, 2015. 336 c.

7. Жилкин М. Г. Некоторые подходы к решению проблем дифференциации уголовной ответственности за преступления в сфере предпринимательской деятельности // Уголовное право и информатизация преступности: проблемы теории, практики и преподавания. М.: ИД «Юриспруденция», 2018. С. 186-192.

8. Жилкин М. Г. Преступления в сфере предпринимательской деятельности: проблемы классификации и дифференциации ответственности: монография. М.: ИД «Юриспруденция», 2019. 144 с.

9. Зяблина М. Н. Новеллы уголовного и уголовно-процессуального законодательства, направленные на защиту прав и законных интересов предпринимателей // Законы России: опыт, анализ, практика. 2018. № 1. С. 90-94.

10. Кадников Н. Г. О некоторых проблемах уголовной ответственности за мошенничество в сфере предпринимательства // Общество и право. 2017. № 3 (61). С. 22-25.

11. Кашепов В. П. Особенности правового регулирования уголовной ответственности и уголовного судопроизводства в сфере противодействия экономической преступности // Законность в экономической сфере как необходимый фактор благоприятного инвестиционного климата: материалы VI Ежегодных науч. чтений памяти проф. С. Н. Братуся (Москва, 25 октября 2011 г.). М.: ИД «Юриспруденция», 2012. С. 283-290.

12. Кучеров И. И. Криптовалюта (идеи правовой идентификации и легитимации альтернативных платежных средств). М., 2018. 204 с.

13. Кучеров И. И. Криптовалюта как правовая категория // Финансовое право. 2018. № 5.С. 3-8.

14. Кучеров И. И. Слагаемые финансовой безопасности и ее правовое обеспечение // Журнал российского права. 2017. № 6. С. 69-79.

15. Кучина Я. О. Оборот криптовалюты как объект преступления и доктринальные ошибки его восприятия // Актуальные проблемы российского права. 2020. Т. 15, № 4. С. 118-127.

16. Лаптева А. М. Правовой режим токе-нов // Гражданское право. 2019. № 2. С. 29-32.

17. Ляхов Е. Г., Ляхов Д. Е. Международные институциональные контртеррористические системы: учеб. пособие. М.: Моск. ун-т МВД России, 2004. 91 с.

18. Научные концепции развития российского законодательства: монография. 7-е изд., доп. и перераб. / С. Е. Нарышкин, Т. Я. Хабрие-ва, А. И. Абрамова и др.; отв. ред. Т. Я. Хаб-риева, Ю. А. Тихомиров.; Ин-т законодательства и сравнит. правоведения при Правительстве Рос. Федерации. М.: ИД «Юриспруденция», 2015. 544 с.

19. Новые направления развития уголовного законодательства в зарубежных государствах: сравнительно-правовое исследование: монография / В. Ю. Артемов, И. С. Власов, Н. А. Голованова [и др.]; Ин-т законодательства и сравнит. правоведения при Правительстве Рос. Федерации. М.: Юрид. фирма «Контракт», 2019. 424 с.

20. Нудель С. Л. Общая характеристика уголовно-правовой ситуации в сфере охраны финансовых отношений // Ученые труды Рос. академии адвокатуры и нотариата. 2014. № 1 (32). С. 87-92.

21. Нудель С. Л. Уголовно-правовая охрана финансовых отношений / под ред. Г. Ю. Лес-никова. М.: ФГКУ «ВНИИ МВД России», 2016. 328 с.

22. Нудель С. Л. Уголовно-правовое воздействие в механизме обеспечения экономической безопасности (проблемы и тенденции законодательной регламентации) // Журнал российского права. 2020. № 6. С. 106-119.

23. Нудель С. Л., Печегин Д. А. Вопросы квалификации неправомерного оборота средств

платежей (по признаку предмета) // Уголовное право. 2020.№ 3. С. 27-38.

24. Панфилов П.О. Особенности производства по уголовным делам о преступлениях в сфере экономической и предпринимательской деятельности: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2019. 247 с.

25. Правосудие в современном мире: монография / В. М. Лебедев, Т.Я. Хабриева, А. С. Автономов [и др.]; под ред. В. М. Лебедева, Т. Я. Хабриевой. 2-е изд., доп. и перераб. М.: Норма, 2017. 784 с.

26. Прогноз криминогенной ситуации в Российской Федерации в начале XXI века / под общ. ред. С. И. Гирько. М.: ВНИИ МВД России, 2003. 74 с.

27. Публичные и частные интересы в российском законодательстве: сб. материалов на-уч.-практ. конф. / отв. ред. Ю. А. Тихомиров. М.: Юрист, 2005. 278 с.

28. Рудич В.В. Организационно-правовой механизм применения мер пресечения в уголовном процессе. М.: Юрлитинформ, 2018. 416 с.

29. Рудич В. В. Проблемы расширения прав обвиняемого, к которому в ходе производства по уголовному делу о преступлении в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности применяются меры пресечения // Вестник Томского государственного университета. Право. 2017. № 24. С. 86-91.

30. Семченко С. С. Актуальные проблемы производства по делам о преступлениях в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности // Вестник Кемеровского государственного университета. 2013. Т. 2, № 4. С.201-206.

31. Сидоренко Э. Л. Криминологические риски оборота криптовалюты // Экономика. Налоги. Право. 2017. Т. 10, № 6. С. 147-154.

32. Уголовно-юрисдикционная деятельность в условиях цифровизации: монография / Н. А. Голованова, А. А. Гравина, О. А. Зайцев [и др.]. М.: ИЗиСП; «КОНТРАКТ», 2019. 212 с.

33. Уголовный процесс / под ред. К. Ф. Гу-ценко. М., 2007. 707 с.

34. Хабриева Т. Я., Тихомиров Ю. А. Право и интересы // Журнал российского права. 2005. № 12. С. 16-17.

35. Экономическая безопасность (уголовно-правовой формат): монография / отв. ред.

И. И. Кучеров, О. А. Зайцев, С. Л. Нудель. М.: Ин-т законодательства и сравнит. правоведения при Правительстве Рос. Федерации, 2021. 303 с.

36. Brenig C., Accorsi R., Müller G. Economic Analysis of Cryptocurrency Backed Money Laundering // ECIS Completed Research Papers. 2015. Paper 20.

37. Grzywotz J., Köhler O., Rückert C. Cybercrime mit Bitcoins - Straftaten mit virtuellen Währungen, deren Verfolgung und Prävention // Strafverteidiger. 2016. № 11. S. 753-759.

38. HensslerM., Hoven E., KubicielM., Weigend Th. Kölner Entwurf eines Verbandssanktionengesetzes. Köln, 2018. 30 S.

39. Hetzer W. Höchste Zeit für ein Unternehmensstrafrecht in Deutschland! // ZRFC. 2013. № 3. S.102-104.

40. Mandjee T. Bitcoin, its Legal Classification and its Regulatory Framework // Journal of Business & Securities Law. 2015. Vol. 15, № 2. Рр. 157-217.

41. Pieth M. Braucht Deutschland ein Unternehmensstrafrecht? // Kritische Justiz. 2014. Vol. 47, № 3. S. 276-282.

42. Wabnitz H.-B., Janovsky T., Schmitt L. Handbuch des Wirtschafts- und Steuerstrafrechts. München, 2020. 2367 S.

References

1. Aleksandrov A. S., Aleksandrova I. A. Novaya ugolovnaya politika v sfere protivodeyst-viya ekonomicheskoy i nalogovoy prestupnosti: est' voprosy [New Criminal Policy in the Field of Combating Economic and Tax Crime: Some Questions] . Biblioteka kriminalista. Nauchnyy zhurnal -Criminalist's Library. Scientific Journal. 2013. Issue 1 (6). Pp. 5-20. (In Russ.).

2. Aleksandrov A. S., Aleksandrova I. A. Osobyy (chastno-publichnyy) organizatsionno-pravovoy mekhanizm primeneniya ugolovnogo za-kona v sfere predprinimatel'skoy i inoy ekonomicheskoy deyatel'nosti [Special (Private-Public) Organizational and Legal Mechanism for the Application of Criminal Law in the Sphere of Entrepreneurial and Other Economic Activities]. Zhurnal rossiyskogo prava - Journal of Russian Law. 2018. Issue 2. Pp. 80-93. (In Russ.).

3. Gaukhman L. D., Maksimov S. V. Ugo-lovno-pravovaya okhrana finansovoy sfery: novye vidy prestupleniy i ikh kvalifikatsiya: nauchno-prakticheskoe posobie [Criminal and Legal Protection of the Financial Sphere: New Types of Crimes

and Their Qualification: Study Guide]. Moscow, 1995. 90 p. (In Russ.).

4. Golovko L. V. Dva al'ternativnykh na-pravleniya ugolovnoy politiki po delam ob ekono-micheskikh i finansovykh prestupleniyakh: Crime Control i Doing Business [Two Alternative Directions of Criminal Policy concerning Economic and Financial Crime Cases: Crime Control and Doing Business]. Zakon. 2015. Issue 8. Pp. 32-45. (In Russ.).

5. Grishin A. V. Problemnye aspekty osush-hestvleniya ugolovnogo presledovaniya za sover-shenie prestupleniy v sfere predprinimatel'skoy deyatel 'nosti [Problematic Aspects of Criminal Prosecution for Committing Offences in the Sphere of Entrepreneurial Activities]. Yurist"-Pravoved" - Jurist-Pravoved. 2017. Issue 3 (82). Pp. 61-66. (In Russ.).

6. Gumanizatsiya sovremennogo ugolovnogo zakonodatel'stva [The Humanization of the Modern Criminal Law: monograph]. V. P. Kashe-pov, A. A. Gravina, T. O. Koshaeva et al.; ed. by V. P. Kashepov. Moscow, 2015. 336 p. (In Russ.).

7. Zhilkin M. G. Nekotorye podkhody k re-sheniyu problem differentsiatsii ugolovnoy ot-vetstvennosti za prestupleniya v sfere predprinimatel'skoy deyatel'nosti [Some Approaches to Solving the Problems of Differentiation of Criminal Liability for Crimes in the Field of Entrepreneur-ship]. Ugolovnoe pravo i informatizatsiya prestupnosti: problemy teorii, praktiki i prepodavaniya [Criminal Law and Informatization of Crime: Problems of Theory, Practice and Teaching]. Ed. by N. G. Kadnikov. Moscow, 2018. Pp. 186-192. (In Russ.).

8. Zhilkin M. G. Prestupleniya v sfere predprinimatel'skoy deyatel'nosti: problemy klassifi-katsii i differentsiatsii otvetstvennosti [Crimes in the Sphere of Entrepreneurial Activity: Issues of Classification and Differentiation of Responsibility: monograph]. Moscow, 2019. 144 p. (In Russ.).

9. Zyablina M. N. Novelly ugolovnogo i ugolovno-protsessual 'nogo zakonodatel 'stva, na-pravlennye na zashhitu prav i zakonnykh interesov predprinimateley [New Laws of Criminal and Criminal Procedure Legislations Aimed at Protection of the Rights and Legitimate Interests of Businessmen]. Zakony Rossii: opyt, analiz, praktika -Laws of Russia: Experience, Analysis, Practice. 2018. Issue 1. Pp. 90-94. (In Russ.).

10. Kadnikov N. G. O nekotorykh proble-makh ugolovnoy otvetstvennosti za moshennichest-vo v sfere predprinimatel 'stva [On Some Problems of Criminal Liability for Fraud in the Field of En-trepreneurship]. Obshhestvo i pravo - Society and Law. 2017. Issue 3 (61). Pp. 22-25. (In Russ.).

11. Kashepov V. P. Osobennosti pravovogo regulirovaniya ugolovnoy otvetstvennosti i ugolov-nogo sudoproizvodstva v sfere protivodeystviya ekonomicheskoy prestupnosti [Features of the Legal Regulation of Criminal Liability and Criminal Proceedings in the Field of Countering Economic Crime]. Zakonnost' v ekonomicheskoy sfere kak neobkhodimyy faktor blagopriyatnogo investit-sionnogo klimata: materialy VI Ezhegodnykh nauchnykh chteniy pamyati professora S. N. Bra-tusya (Moskva, 25 oktyabrya 2011 g.) [Legality in the Economic Sphere as a Necessary Factor for a Favorable Investment Climate: Proceedings of VI Annual Scientific Readings in Memory of Professor S. N. Bratus' (Moscow, October 25, 2011)]. Moscow, 2012. Pp. 283-290. (In Russ.).

12. Kucherov I. I. Kriptovalyuta (idei pravo-voy identifikatsii i legitimatsii al 'ternativnykh pla-tezhnykh sredstv) [Cryptocurrency (Ideas of the Legal Identification and Legitimation of Alternative Means of Payment)]. Moscow, 2018. 204 p. (In Russ.).

13. Kucherov I. I. Kriptovalyuta kak pravo-vaya kategoriya [Cryptocurrency as a Legal Category]. Finansovoe pravo - Financial Law. 2018. Issue 5. Pp. 3-8. (In Russ.).

14. Kucherov I. I. Slagaemye finansovoy be-zopasnosti i ee pravovoe obespechenie [Components of Financial Security and Its Legal Support]. Zhurnal rossiyskogo prava - Journal of Russian Law. 2017. Issue 6. Pp. 69-79. (In Russ.).

15. Kuchina Ya. O. Oborot kriptovalyuty kak ob"ekt prestupleniya i doktrinal'nye oshibki ego vospriyatiya [Cryptocurrency Turnover as an Object of Crime and Doctrinal Errors in Its Perception]. Aktual'nye problemy rossiyskogo prava -Actual Problems of Russian Law. 2020. Vol. 15. Issue 4. Pp. 118-127. (In Russ.).

16. Lapteva A. M. Pravovoy rezhim tokenov [The Legal Regime of Tokens]. Grazhdanskoe pravo - Civil Law. 2019. Issue 2. Pp. 29-32. (In Russ.).

17. Lyakhov E. G., Lyakhov D. E. Mezhduna-rodnye institutsional 'nye kontrterroristicheskie sistemy: uchebnoe posobie [International Institu-

tional Counter-Terrorism Systems: study guide]. Moscow, 2004. 91 p. (In Russ.).

18. Nauchnye kontseptsii razvitiya rossiyskogo zakonodatel 'stva: monografiya [Scientific Concept of Development of the Russian Legislation: monograph. 7th ed., rev. and suppl. S. E. Narysh-kin, T. Y. Khabrieva, A. I. Abramova et al.; ed. by T. Y. Khabrieva, Yu. A. Tikhomirov. Moscow, 2015. 544 p. (In Russ.).

19. Novye napravleniya razvitiya ugolovnogo zakonodatel'stva v zarubezhnykh gosudarstvakh: sravnitel 'no-pravovoe issledovanie [New Directions in the Development of Criminal Legislation in Foreign Countries: Comparative Law Research: monograph]. V. Yu. Artemov, I. S. Vlasov, N. A. Golovanova et al.; ed. by N. A. Golovanova, S. P. Kubantsev. Moscow, 2019. 424 p. (In Russ.).

20. Nudel' S. L. Obshhaya kharakteristika ugolovno-pravovoy situatsii v sfere okhrany finan-sovykh otnosheniy [The Criminal and Legal Situation in the Sphere of Protection of Financial Relations: General Description]. Uchenye trudy Ros-siyskoy Akademii advokatury i notariata - Scientific Works of the Russian Academy of Advocacy and Notary. 2014. Issue 1 (32). Pp. 87-92. (In Russ.).

21. Nudel ' S. L. Ugolovno-pravovaya okhra-na finansovykh otnosheniy [Criminal and Legal Protection of Financial Relations]. Ed. by G. Yu. Lesnikov. Moscow, 2016. 328 p. (In Russ.).

22. Nudel' S. L. Ugolovno-pravovoe vozdey-stvie v mekhanizme obespecheniya ekonomicheskoy bezopasnosti (problemy i tendentsii zakonodatel 'noy reglamentatsii) [Criminal and Legal Influence in the Mechanism of Ensuring Economic Security (Issues and Trends in Legislative Regulation)]. Zhurnal rossiyskogo prava - Journal of Russian Law. 2020. Issue 6. Pp. 106-119. (In Russ.).

23. Nudel' S. L., Pechegin D. A. Voprosy kvalifikatsii nepravomernogo oborota sredstv pla-tezhey (po priznaku predmeta) [The Issues of Classification of Unlawful Circulation of Means of Payment (Subject-Based)]. Ugolovnoe pravo -Criminal Law. 2020. Issue 3. Pp. 27-38. (In Russ.).

24. Panfilov P. O. Osobennosti proizvodstva po ugolovnym delam o prestupleniyakh v sfere ekonomicheskoy i predprinimatel'skoy deyatel'nosti: dis. ... kand. yurid. nauk [Features of Criminal Proceedings on Crimes in the Sphere of Economic

Hydenb C. fl., Пенегин ff. A.

and Business Activity: Cand. jurid. sci. diss.]. Moscow, 2019. 247 p. (In Russ.).

25. Pravosudie v sovremennom mire [Justice in the Modern World: monograph]. V. M. Lebe-dev, T. Y. Khabrieva, A. S. Avtonomov et al.; ed. by V. M. Lebedev, T. Y. Khabrieva. 2nd ed., rev. and exp.]. Moscow, 2017. 784 p. (In Russ.).

26. Prognoz kriminogennoy situatsii v Ros-siyskoy Federatsii v nachale XXI veka [Forecast of the Criminogenic Situation in the Russian Federation for the Early 21st Century]. Ed. by S. I. Gir'ko. Moscow, 2003. 74 p. (In Russ.).

27. Publichnye i chastnye interesy v rossiys-kom zakonodatel'stve: Sbornik materialov nauch-no-prakticheskoy konferentsii [Public and Private Interests in Russian Legislation: Collection of Materials of the Scientific and Practical Conference]. Ed. by Yu. A. Tikhomirov. Moscow, 2005. 278 p. (In Russ.).

28. Rudich V. V. Organizatsionno-pravovoy mekhanizm primeneniya mer presecheniya v ugo-lovnom protsesse [Organizational and Legal Mechanism of Application of Preventive Measures in Criminal Proceedings]. Moscow, 2018. 416 p. (In Russ.).

29. Rudich V. V. Problemy rasshireniya prav obvinyaemogo, k kotoromu v khode proizvodstva po ugolovnomu delu o prestuplenii v sfere predprinimatel'skoy i inoy ekonomicheskoy deyatelnosti primenyayutsya mery presecheniya [Problems of Extending Rights of the Defendant against Whom Preventive Measures are Applied during Proceedings in Criminal Cases in the Sphere of Business and Other Economic Activities]. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Pravo - Tomsk State University Journal of Law. 2017. Issue 24. Pp. 86-91. (In Russ.).

30. Semchenko S. S. Aktual'nye problemy proizvodstva po delam o prestupleniyakh v sfere predprinimatel'skoy i inoy ekonomicheskoy deya-tel 'nosti [Current Problems of Proceedings in Criminal Cases in the Sphere of Business and Other Economic Activities]. Vestnik Kemerov-skogo gosudarstvennogo universiteta - Bulletin of Kemerovo State University. 2013. Issue 4 (56). Vol. 2. Pp. 201-206. (In Russ.).

31. Sidorenko E. L. Kriminologicheskie risk oborota kriptovalyuty [Criminological Risks of

Cryptocurrency Turnover]. Ekonomika. Nalogi. Pravo - Economics, Taxes & Law. 2017. Vol. 10. Issue 6. Pp. 147-154. (In Russ.).

32. Ugolovno-yurisdiktsionnaya deyatel'-nost' v usloviyakh tsifrovizatsii [Jurisdictional Lawful Activities within the Criminal Law Sphere Framework in the Context of Digitalization: monograph]. N. A. Golovanova, A. A. Gravina,

0. A. Zaytsev et al.]. Moscow, 2019. 212 p. (In Russ.).

33. Ugolovnyy protsess [Criminal Procedure]. Ed. by K. F. Gutsenko. Moscow, 2007. 707 p. (In Russ.).

34. Khabrieva T. Y., Tikhomirov Yu. A. Pravo i interesy [Law and Interests]. Zhurnal ros-siyskogo prava - Journal of Russian Law. 2005. Issue 12. Pp. 16-17. (In Russ.).

35. Ekonomicheskaya bezopasnost' (ugo-lovno-pravovoy format) [Economic Security (Criminal Law Format): monograph]. Ed. by

1. I. Kucherov, O. A. Zaytsev, S. L. Nudel'. Moscow, 2021. 303 p. (In Russ.).

36. Brenig C., Accorsi R., Müller G. Economic Analysis of Cryptocurrency Backed Money Laundering. ECIS 2015 Completed Research Papers. 2015. Paper 20. (In Eng.).

37. Grzywotz J., Köhler O., Rückert C. Cybercrime mit Bitcoins - Straftaten mit virtuellen Währungen, deren Verfolgung und Prävention. Strafverteidiger. 2016. Issue 11. Pp. 753-759. (In Germ.).

38. Henssler M., Hoven E., KubicielM., Wei-gend Th. Kölner Entwurf eines Verbandssanktionengesetzes. Cologne, 2018. 30 p. (In Germ.).

39. Hetzer W. Höchste Zeit für ein Unternehmensstrafrecht in Deutschland! ZRFC. 2013. Issue 3. Pp. 102-104. (In Germ.).

40. Mandjee T. Bitcoin, Its Legal Classification and Its Regulatory Framework. Journal of Business & Securities Law. 2015. Vol. 15. Issue 2. Pp. 157-217. (In Eng.).

41. Pieth M. Braucht Deutschland ein Unternehmensstrafrecht? Kritische Justiz. 2014. Vol. 47. Issue 3. Pp. 276-282. (In Germ.).

42. Wabnitz H.-B., Janovsky T., Schmitt L. Handbuch des Wirtschafts- und Steuerstrafrechts. Munich, 2020. 2367 p. (In Germ.).

Информация об авторах:

About the authors:

С. Л. Нудель, доктор юридических наук, зав. центром уголовного, уголовно-процессуального законодательства и судебной практики

Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации 117218, Россия, г. Москва, Б. Черемушкинская ул., 34 ResearcherID: F-7495-2019 ORCID: 0000-0001-6699-5694

Статьи в БД «Scopus» / «Web of Science»:

DOI: 10.17223/15617793/447/30

DOI: 10.18796/0041 -5790-2019-3-61 -63

S. L. Nudel

Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of the Russian Federation 34, Bol'shaya Cheremushkinskaya st., Moscow, 117218, Russia

ResearcherlD: F-7495-2019 ORCID: 0000-0001-6699-5694

Articles in Scopus / Web of Science: DOI: 10.17223/15617793/447/30 DOI: 10.18796/0041-5790-2019-3-61-63

Д. А. Печегин, кандидат юридических наук, старший научный сотрудник центра уголовного, уголовно-процессуального законодательства и судебной практики

Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации 117218, Россия, г. Москва, Б. Черемушкинская ул., 34

ResearcherID: 0-9771-2019 ORCID: 0000-0001-6499-9966 Scopus Author ID: 57204679118 Статьи в БД «Scopus» / «Web of Science»:

DOI DOI DOI DOI DOI DOI DOI

10.17323/2072-8166.2021.5.4.23

10.14505/jarle.v10.5(43).25

10.18796/0041-5790-2019-9-54-55

10.18796/0041 -5790-2019-3-61 -63

10.17589/2309-8678-2018-6-3-149-171

10.17323/2072-8166.2018.4.181.195

10.17323/2072-8166.2017.4.83.96

D. A. Pechegin, Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of the Russian Federation

34, Bol'shaya Cheremushkinskaya st., Moscow, 117218, Russia

ResearcherID: 0-9771-2019 ORCID: 0000-0001-6499-9966 Scopus Author ID: 57204679118 Articles in Scopus / Web of Science:

DOI DOI DOI DOI DOI DOI DOI

10.17323/2072-8166.2021.5.4.23

10.14505/jarle.v10.5(43).25

10.18796/0041-5790-2019-9-54-55

10.18796/0041-5790-2019-3-61-63

10.17589/2309-8678-2018-6-3-149-171

10.17323/2072-8166.2018.4.181.195

10.17323/2072-8166.2017.4.83.96