CC BY
38
характер своих действий, предвидел возможность или неизбежность наступления последствий в виде прерывания беременности у потерпевшей как конкретного результата, но и желал причинить ей такой вред. Изложенное свидетельствует о наличии в действиях Н. прямого умысла*.
В ч. 1 ст. 111 УК РФ законодатель ничего не говорит о заведомости для виновного состояния беременности, он упоминает лишь о прерывании беременности как об умышленном причинении тяжкого вреда здоровью человека. Из этого также следует, что прервать такое состояние можно лишь тогда, когда оно осознается на основании тех же факторов, что и в случае посягательства на жизнь женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности. Безусловно, если у женщины большой срок беременности и признаки беременности очевидны, трудностей при квалификации не возникает. Но если у потерпевшей срок беременности являлся небольшим, и об этом не было известно виновному, либо из-за физиологических особенностей (полноты женщины) беременность не могла стать очевидной, прерывание беременности не может быть вменено ему в вину. При таких обстоятельствах лицо должно отвечать за конкретно причиненный вред здоровью потерпевшей. Следовательно, представляется целесообразным внести изменения в диспозицию ч. 1 ст. 111 Уголовного кодекса РФ, изложив ее в следующей редакции: «Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью человека, опасного для жизни в момент причинения, или повлекшего за собой... прерывание беременности женщины, заведомо для виновного нахо-
дящейся в состоянии беременности.» и далее по тексту.
Литература
1. Шаргородский М. Д. Преступления против жизни и здоровья. М., 1948.
2. Блосфельд Г. Э. О правах утробных и новорожденных, недоношенных младенцев и об умерщвлении и умышленном изгнании плода в особенности. Казань, 1856.
3. Приказ Минздравсоцразвития РФ от24.04.2008 № 194 н «Об утверждении Медицинских критериев определения степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека» (с изм. от 21.03.2011) // СПС КонсультантПлюс.
4. Титов Б. Н. Уголовная ответственность за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2001.
5. Постановление Президиума Верховного суда РФ № 361п04 по делу Кайсина // Бюллетень Верховного суда РФ. 2005. № 1.
6. Постановление Президиума Верховного суда РФ № 420-п-07 // Бюллетень Верховного суда РФ. 2008. № 8.
7. Определение Верховного суда РФ от 29.03.2012 № 9-О12-6 «Приговор по делу об убийстве женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности, оставлен без изменения, так как о направленности действий осужденного на лишение жизни потерпевшей свидетельствует выбор орудия, которым может быть причинена смерть, места его приложения, а также силы удара» // СПС КонсультантПлюс.
© 2014 г. Н. С. Диденко, С. М. Кузнецова
ТЕНДЕНЦИИ И ВОЗМОЖНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ РАЗВИТИЯ УПРОЩЕННЫХ ПРОИЗВОДСТВ В РОССИЙСКОМ УГОЛОВНОМ
СУДОПРОИЗВОДСТВЕ
В статье рассматриваются спорные вопросы, возникающие в связи с активным внедрением в российское уголовное судопроизводство упрощенных производств, обосновываются возможные последствия их реализации.
Ключевые слова: доказывание, доказательства, особый порядок судебного разбирательства при согласии обвиняемого с предъявленным обвинением, особый порядок принятия судебного решения при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве, производство дознания в сокращенной форме.
Выработка оптимальных, наиболее целесообразных моделей уголовно-процессуальных институтов, анализ возможных последствий их
реализации и влияние на стратегию развития уголовной политики государства в целом - вопросы, которые всегда находились и еще долго
* Архив Кировского районного суда г. Ростова-на-Дону. 2012.
будут находиться в поле зрения ученых-процессуалистов.
В одном из своих выступлений доктор юридических наук, профессор В. П. Божьев справедливо обратил внимание на то, что в последнее время все смелее и смелее новые авторы вторгаются в понятие доказательств. Доказательства -это особенно сложный феномен. По верному определению В. К. Случевского, сущностью уголовного процесса являются доказательства и все, что связано с процессом их познания, поэтому он с особенной осторожностью призвал относиться к изменениям процесса доказывания [4, с. 20].
Опасения, высказанные уважаемым профессором, на наш взгляд, вполне обоснованы.
Системный анализ уголовно-процессуальных норм позволяет констатировать, что именно уголовно-процессуальный институт доказывания подвергается на современном этапе наиболее кардинальным изменениям.
Так, в качестве исключения из общих правил доказывания мы можем рассматривать особый порядок судебного разбирательства при согласии обвиняемого с предъявленным обвинением, особый порядок принятия судебного решения при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве, производство дознания в сокращенной форме. На рассмотрении Государственной Думы находится законопроект 321865-6 «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации», который предусматривает введение особого порядка судебного разбирательства при согласии обвиняемого с предъявленным обвинением по уголовным делам о преступлениях, наказание за которые, предусмотренное Уголовным кодексом Российской Федерации, не превышает 15 лет лишения свободы, т. е. планируется распространение особого порядка судебного разбирательства на тяжкие и особо тяжкие преступления.
Таким образом, мы наблюдаем тенденцию активного внедрения в российский уголовный процесс упрощенных производств, законодательные новеллы которых направлены, прежде всего, на упрощение процесса доказывания.
Ни у кого не вызывает сомнений, что эффективность вновь вводимых уголовно-процессуальных институтов должна быть обоснована еще на стадии их разработки. Для этого нередко прибегают к их экспертной оценке со стороны ученых, представляющих различные отрасли права, и практических работников.
Попытаемся разобраться, чем руководствуется законодатель, расширяя рамки упрощенных производств в отечественном судопроизводстве? Показательным в этом плане представляется текст пояснительной записки к вышеназванному законопроекту № 321865-6 «О внесении измене-
ний в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации», в которой дано обоснование его принятия: «Реализация законопроекта без ущерба целям правосудия снизит расходы средств федерального бюджета, связанные с рассмотрением дела по существу и вызовами в суд участников уголовного судопроизводства, значительно сократит сроки рассмотрения уголовных дел судом».
Итак, законодатель объясняет целесообразность развития упрощенных производств их экономичностью, которая определяется с учетом количества затраченных на всех стадиях уголовного судопроизводства материальных средств, человеческой энергии, времени, а также иных показателей. О том, что сокращенные производства являются более экономичными, мы не спорим. Вместе с тем, эффективность или полезность уголовно-процессуальных институтов нельзя оценивать только с указанных позиций, необходимо понимать, что государство посредством правильно выбранной уголовной политики должно гарантировать объективные потребности общества в обеспечении общественного порядка и общественной безопасности.
В этой связи можно поддержать позицию В. М. Корнукова, который пишет: «.. .то, что уголовный процесс нужен для защиты прав и интересов законопослушных граждан и организаций и обеспечения прав личности, сомнений не вызывает. Но ведь необходимость в нем как в средстве правозащиты диктуется наличием в обществе преступности и социально обусловленной потребностью борьбы с ней. Следовательно, уголовный процесс был, есть и будет в первую очередь узаконенным способом (средством) борьбы с преступностью и осуществления правосудия по уголовным делам» [3, с. 56-57].
Сказанное свидетельствует о том, что эффективность уголовной политики государства в контексте противодействия преступности нельзя рассматривать в отрыве от норм уголовно-процессуального законодательства.
Расширяя рамки сокращенных производств, Уголовно-процессуальный закон получает возможность активно влиять на решение суда в части определения вида и размера наказания.
Так, согласно ч. 7 ст. 316 УПК РФ при особом порядке судебного разбирательства наказание не может превышать двух третей максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного за совершенное преступление. Часть 6 статьи 226.9 УПК РФ предусматривает, что в случае постановления обвинительного приговора по уголовному делу, дознание по которому производилось в сокращенной форме, назначенное подсудимому наказание не может превышать одной второй максимального срока
или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного за совершенное преступление.
Таким образом, наказание за совершенное преступление будет значительно мягче в том случае, если обвиняемый пойдет на «сделку с правосудием», а именно облегчит работу следователя, дознавателя, суда по доказыванию обстоятельств совершенного преступления, «.снизит расходы средств федерального бюджета, связанные с рассмотрением дела по существу и вызовами в суд участников уголовного судопроизводства, значительно сократит сроки рассмотрения уголовных дел судом».
Вместе с тем, наказание должно соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного, а не только упрощать работу правоохранительных органов и экономить государственные средства. Достижение положительного эффекта возможно лишь тогда, когда за совершенное преступление последовало справедливое наказание.
Нам могут возразить, что если потерпевший соглашается с особым порядком судебного разбирательства или производством дознания в сокращенной форме, то тем самым он признает и справедливость возможного наказания. Однако потерпевшие, как правило, в первую очередь заинтересованы не в суровом наказании преступника, а в возмещении вреда, причиненного преступлением, после чего в большинстве случаев вообще теряют интерес к расследованию и судебному разбирательству.
А если обвиняемый загладит причиненный «моральный вред» в обмен на согласие потерпевшего на производство сокращенного дознания и особый порядок судебного разбирательства (1/2 срока или размера наиболее строгого вида наказания при производстве дознания в сокращенной форме и не более 2/3 максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания при особом порядке судебного разбирательства), то об активной позиции потерпевшего вообще говорить не приходится.
Кроме того, следственная практика знает множество примеров не только подкупа, но и запугивания потерпевших.
В контексте обозначенной проблемы следует помнить, что преступления как общественно опасные проявления причиняют вред не только субъективным или частным интересам потерпевшего, под угрозу ставятся устои и ценности общества в целом, такие как общественный порядок и общественная безопасность. Можно ли утверждать с уверенностью, что уголовный процесс руководствуется в данном случае принципом публичности, насколько оправдано расширение упро-
щенных производств в российском судопроизводстве и верно предположение, что это не принесет ущерба целям правосудия и уголовной политике государства в целом?
В указанной ситуации нам импонирует позиция Л. В. Головко, который справедливо указывает: «Распространять особый порядок на тяжкие и особо тяжкие преступления - абсолютно неверно. Кроме того, если учесть уже введенное в УПК РФ ускоренное дознание, плюс особый порядок, то мы рискуем скатиться в средневековье... Подобное упрощенчество в такой важной сфере, как правосудие, может иметь более серьезные последствия для страны в целом. Поскольку правоохранительная система и так не пользуется достаточным кредитом доверия у населения, мы только подольем масла в огонь, так как упрощение всегда ведет к риску увеличения нарушений в правоприменении» [2, с. 39].
Вне всякого сомнения, упрощенные производства имеют право на существование. Однако представляется в корне неверным распространение особого порядка судебного разбирательства на тяжкие и особо тяжкие преступления, когда суд, осуществляя правосудие от имени Российской Федерации, основывает свое решение не на базе собственного убеждения, сложившегося в результате исследованных им самим доказательств, а на основе доказательств, собранных органами предварительного расследования.
Роль доказательств, полученных вне рамок судебного разбирательства органами предварительного расследования и не проверенных судом в условиях гласности и состязательности, в указанной ситуации является определяющей. Это позволяет отдельным авторам прийти к выводу о том, что при особом порядке судебного разбирательства «... определенная (а, возможно, и большая) часть функции разрешения уголовного дела фактически переходит к органам, осуществляющим досудебное производство, поскольку в судебном заседании суд лишь проверяет соблюдение всех формальностей, но не исследует доказанность обвинения» [1, с. 83].
Еще сложнее дело обстоит с осуществлением правосудия по уголовным делам, предварительное расследование по которым производилось в сокращенной форме дознания. В контексте данного исследования мы говорим о правосудии как о «праве судить» справедливо и беспристрастно на основе объективно и непосредственно исследованных субъектом познания, т. е. судом, доказательств.
Согласно п. 4 ч. 3 ст. 226.5 УПК РФ при производстве дознания в сокращенной форме дознаватель вправе не производить иные следственные и процессуальные действия, направленные на
установление фактических обстоятельств, сведения о которых содержатся в материалах проверки сообщения о преступлении, если такие сведения отвечают требованиям, предъявляемым к доказательствам УПК РФ. Кроме того, дознаватель вправе не проверять доказательства, если они не были оспорены подозреваемым, его защитником, потерпевшим или его представителем (п. 1 ч. 3 ст. 226.5 УПК РФ).
Следовательно, неоспоренные доказательства проверены не будут ни органами предварительного расследования, ни судом и лягут в основу приговора или иного процессуального решения. А. В. Победкин в данной связи замечает: «Требующие проверки, но не проверенные доказательства не имеет смысла и оценивать. Следовательно, весь процесс доказывания при производстве дознания в сокращенной форме сводится к собиранию доказательств. Можно ли их таковыми именовать, если не проверена и не оценена их относимость и допустимость?» [5, с. 34].
Рассмотрение указанного вопроса нельзя назвать объективным без анализа соотношения двух ценностей: прав человека и степени контроля над преступностью. Последняя цель не должна достигаться за счет ущемления прав и законных интересов участников процесса.
К сожалению, мы можем констатировать, что чем сильнее упрощена процессуальная форма, тем меньше гарантий правильного установления значимых обстоятельств и обеспечения прав участников она содержит.
Важность взвешенного подхода законодателя к сбалансированному соотношению между упрощенными производствами и осуществлением доказывания в традиционном его понимании еще более актуализируется в условиях социальной
напряженности в обществе, а также изменения структуры и динамики преступности.
Погоня за процессуальной экономией, преувеличение роли упрощенных производств в российском судопроизводстве, недооценка других компонентов, влияющих на эффективность уголовной политики, может привести к более глубинным качественным последствиям: падению престижа государственной власти, росту правового и нравственного нигилизма, бесперспективности проводимых правовых реформ.
Литература
1. Безруков С. С. Заключение досудебного соглашения о сотрудничестве ограничивает реализацию отдельных принципов уголовного процесса // Вестник Московского университета МВД России. 2013. № 7.
2. Головко Л. В. В ходе реформы судебных стадий можно исправить ошибки в построении проверочных стадий // Уголовный процесс. 2013. № 12.
3. Корнуков В. М. Назначение уголовного судопроизводства и его отражение в регламентации отдельных стадий и институтов // Концептуальные основы реформы уголовного судопроизводства в России: материалы науч. конф. (Москва, 22-23 января 2002 г.) / отв. ред. И. Б. Михайловская. М., 2002.
4. Лупинская П., Воскобитова Л., Рогова С. Доказывание в уголовном процессе // Мировой судья. 2009. № 8.
5. Победкин А. В. Теория уголовно-процессуального доказывания - научная фикция? (по поводу дифференциации процессуальной формы досудебного производства) // Вестник Московского университета МВД России. 2013. № 7.
© 2014 г. А. Б. Талдиев
УГОЛОВНО-ПРАВОВЫЕ МЕРЫ ОБЕСПЕЧЕНИЯ БОРЬБЫ С ТЕРРОРИЗМОМ
В статье на основе действующего федерального законодательства раскрывается содержание уголовно-правовых мер обеспечения борьбы с терроризмом, составляющим в современных условиях реальную угрозу национальной безопасности Российского государства и всего мирового сообщества. На основе проведенного анализа уголовного законодательства автор предлагает реальные меры по его совершенствованию.
Ключевые слова: терроризм, террористический акт, террористическая угроза, борьба с терроризмом, уголовно-правовые меры борьбы с терроризмом.
Противодействие терроризму становится в XXI в. одной из основных задач обеспечения национальной безопасности для любой страны вне зависимости от ее географического положения,
размеров территории, численности населения, экономического состояния [1]. Терроризм сегодня приобретает все более угрожающие масштабы. Терроризм - один из немногих феноменов, не
