CC BY
123
УДК 111.89
ТЕМА СМЕРТИ В КОНТЕКСТЕ СОВРЕМЕННОЙ МЕДИЙНОЙ КУЛЬТУРЫ
В.В. Северцев
АО «ФМП Групп» e-mail: vsevertsev@fmpgroup.ru
В статье раскрываются некоторые особенности тематизации смерти в медийном дискурсе современности. Показана фундаментальная трансформации традиционного отношения к смерти, которая произошла под воздействием средств массовой информации. Описана парадоксальная ситуация, в которой умолчание смерти происходит через информационное сообщение о ней на массовом уровне.
Ключевые слова: смерть, медиа, современная культура, информация, профанация смерти, этика, консюмеризм.
Медийное пространство современной культуры - это, по сути дела, и есть сегодня культура как таковая, культура по преимуществу. В ее власти находится практически все. И как в иные времена христианская церковь определяла собой полностью человеческую жизнь, так ныне медиа выполняют ту же функцию. СМИ сегодня, ни много ни мало, религия, в каноны которой можно не верить, но не считаться с которой нельзя.
Коммуникативные технологии современности образуют самую мощную мидийую среду - сетевую. В этом контексте важными являются слова крупного современного социолога М. Кастельса над глобальным сетевым обществом. В книге «Власть коммуникации» он пишет, что сейчас каждого «...затрагивают процессы, происходящие в глобальных сетях, которые конституируют социальную структуру. Основная деятельность, которая формирует и контролирует человеческую жизнь в каждом уголке нашей планеты, организована на основе глобальных сетей: финансовые рынки; транснационально производство, управление и распространение товаров и услуг; высококвалифицированный труд; наука и технологии, включая высшее образование; массмедиа; сеть Интернет с интерактивной многоцелевой коммуникацией; культура, искусство; окружающая среда; спорт; международные институты, управляющие глобальной экономикой и межгосударственными отношениями; религия; криминальная теневая экономика; транснациональные общественные организации и социальные движения, которые отстаивают права и ценности нового, глобального гражданского общества»1.
В этих словах зафиксирована глобальная тенденция современности, заключающаяся в тождестве сети и медиа: сеть выступает в качестве ядра медиа, в тоже время являясь ее единственной формой. Естественно, что смерть как один из наиболее существенных факторов человеческого бытия не могла остаться вне зоны контроля и воздействия со стороны медиа. В иные времена, несмотря на свою всеобщность и универсальность, смерть все же была спрятана в анклавы частной
1 Кастельс М. Власть коммуникаций. М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2017. С. 70.
жизни; с ней знали, как общаться лишь профессионалы - священники и врачи. Конечно, философия, чаще литература, прибегали на помощь лишь в крайних случаях - когда медицина и религия оказывались беспомощными и требовались интеллектуальные, этико-эстетические усилия в осмыслении смерти. Философия давала утешение, которого не могла дать религия. Поэтому «утешение философией» -своего рода философский «бренд» на все времена, раскрывающий метафизическую силу философии. Но такое интеллектуальное гурманство могла себе позволить лишь культурная элита; массы никогда не были обременены проблемой смерти, удовлетворяясь апелляцией к народной религии или к законам природы.
В эпоху глобальной коммуникации и развития информационных технологий ситуация радикально изменилась. Изменились, с одной стороны, возможности информирования людей, а с другой, изменилась духовная ситуация времени, поскольку на передний план выдвинулись ценности материального порядка. Поскольку от смерти с помощью научно-технических средств избавиться не удалось (хотя иммортологический порыв был), то оказалось, что с ней что-то нужно делать, то есть как-то говорить и показывать человеку, отвыкшему от рефлексии и привыкшему к комфорту. И во многом это привыкание к комфорту, жажда наслаждений непосредственно связано с особым отношением к смерти, возникшем в современном мире. «Наслаждение - производное смерти, а не уход от нее»2 - говорит Джон Фаулз в своей философской работе «Аристос», описывая потребительскую ментальность западного общества.
Далеко не последнюю роль в трансформации традиционного отношения к смерти сыграли именно средства массовой информации. Если окинуть даже поверхностным взглядом современное медийное пространство, то легко можно увидеть, что оно наводнено, переполнено различными образами смерти. Современные медиа без преувеличения - это «фабрика смерти», которая воплощена в бесконечных формах. Можно только коснуться наиболее распространенных средств, в которых проявлена специфика медийного дискурса смерти. Это, прежде всего, - информация (новости), кинематограф (сериалы, боевики, фильмы-катастрофы), ток-шоу, популярная психологическая литература и т.д. Здесь везде смерть присутствует так мощно и зримо, что по сути дела остается, как это ни парадоксально, незамеченной современным потребителем культуры. И поскольку власть медиа почти что абсолютна, то она сформировала свой собственный канон восприятия смерти, который так же силен, как был силен и жгуч образ загробной жизни в средневековых картинах ада.
Самый большой парадокс заключается в том, что современный человек ничего так не боится, как смерти и боли, всяческие избегает душевных и, тем более, физических страданий, и в тоже время именно об этих вещах более всего говорят СМИ. Как понять и объяснить этот парадокс, эту моральную инверсию современного общества?
Самый простой ответ лежит на поверхности. Смерть - это самый возбуждающий фермент для массмедиа; ничто так не работает на сенсационность как рассказ о катастрофах, несчастных случаях, криминальных происшествиях, террористических актах, военных действиях и т.д. Везде, где в сюжет вклинивается смерть, успех почти что гарантирован; здесь не требуется мастерство в подачи материала или какие-то особые мыслительные операции; достаточно одного упоминания о происшествии - и все.
2 Фаулз Д. Аристос. М.: АСТ МОСКВА, 2008. С. 47.
Потребители информации могут поглощать массу такого вредоносного продукта, не имея никакой возможности рефлексировать над ее качеством. У простого обывателя формируется своего рода «сидром привыкания к несчастьям», суть которого в том, что здесь присутствуют мощный эмоциональный элемент, при том, что этические измерения полностью отсутствуют. Нравственное соучастие в чужом горе в данном случае становится просто невозможным. Ж. Бодрийяр пишет по этому поводу: «Нам больше не приходится переживать чужую смерть. Переживание смерти как телевизионного зрелища не имеет с этим ничего общего»3. Это дает возможность современным медиа широко использовать смерть в различных контекстах. Здесь лишь одна цель: максимально эффективный вброс смертоносной информации без обращения внимание на нравственные последствия этого.
Возникает своего рода наркотическая зависимость именно в такого рода смертельной информации, которая разнообразит в принципе скучное и унылое существование между работой, шопингом, фестивалями, туризмом и аналогичными вещами, которыми полна жизнь современного человека. Масс-медиа обслуживают именно массовый образ жизни, из которого испарился не только смысл, но и сам вопрос о смысле. Бессмысленная жизнь стала нормой; ее боятся потереть, но не принимают всерьез.
Творцы информационной индустрии позаботились о том, чтобы стерилизовать сознание, лишив его начисто философской рефлексии и нравственного переживания. Если посмотреть на исторический аспект появления медийного дискурса, то станет очевидно, что это победа обыденного мышления в истории и культуре. Изначальный и непрекращающийся конфликт философской истины с «мнением толпы» (от Гераклита до Ницше и Хайдеггера) закончился полным триумфом обыденного сознания. Современный немецкий культовый философ Петер Слотердайк в своем интеллектуальном бестселлере «Критика цинического разума» очень точно охарактеризовал эту ситуацию: «Массмедиа могут говорить обо всем, потому что они окончательно отбросили тщеславную затею философии - понять то, о чем говорится. Они охватывают все, поскольку не схватывают и не понимают ничего; они заводят речь обо всем и не говорят обо всем ровным счетом ничего. Кухня массмедиа ежедневно подает нам густое варево из бесконечно разнообразных ингредиентов, однако оно каждый день одинаково на вкус»4.
Потребив тонны информации, человек, в сущности, не меняется, он остается на том же самом уровне интеллектуального, нравственного и эстетического развития. Нет, он меняется: чем более он осведомлен о происходящих в мире событиях, тем более он невежественен в каком-то фатально неисправимом смысле. Всего того можно было и не знать. Но, отдаваясь во власть медиа, доверия им, человек действительно упускает что-то важное и существенное в своей жизни.
«Нулевой уровень интеллекта» средств массовой информации и порождает, согласно Слотердайку, особую форму информационного цинизма - ставить в один ряд, совершенно не смущаясь, события абсолютно различные, прежде всего, по своему моральному статусу. Поэтому в одном ряду оказываются «сообщения о массовых смертях в странах третьего мира по соседству с рекламой шампанского, репортажи об экологических катастрофах - рядом с объявлением об открытии салона новейшей автомобильной продукции»5. Мало сказать, что это эклектика, это
3 Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М.: Добросвет, 2015. С. 318.
4 Слотердайк П. Критика цинического разума. М.: АСТ МОСКВА, 2009. С. 470.
5 Слотердайк П. Там же, с. 463.
«аморальное уравнивание различного», приводящее к тотальному обесцениванию всего, и соответственно, к полному безразличию. Цинизм СМИ воспитывает общественный цинизм. Стоит ли потом удивляться диким понижением общественных нравов, вспышкам жестокости, преступности, перверсивности, с которыми не в силах справиться никакая государственная педагогика.
Можно, конечно, все это списать на то обстоятельство, что мы сегодня живем в «состоянии постмодерна», по выражению Лиотара, и, поэтому лавины совершенно разнородных, не связанных друг с другом информационных потоков - это нормальное явление для этого состояния. Доля истины в этом есть, поскольку постмодернизм подрывает монополию на истину, исходящую из конечных человеческих представлений, и соответствующих им структур. Безусловно, мы не знаем точно и достоверно, в каком мире мы живем, и поэтому претензии на истину, прежде всего со стороны, науки и религии, необоснованны. Но медийная картина мира претендует на свою истинность и в ее распоряжении оказываются наиболее мощные средства влияния на человеческое сознание. Однако, эта картина настолько вульгарна и примитивна, что просто-напросто не замечается большинством, поскольку его сознание уже «отформатировано» в соответствующем режиме.
Особой силы цинизм достигает тогда, когда смерть, становясь главным информационным поводом, превращается в товар современного культурного рынка. Как товар она теряет всякий смысл, значимость и ценность, что влечет за собой девальвацию человека как такового. И что бы там ни говорили сегодня о ценности человеческой жизни, это все блеф. Вся ценность жизни сводится лишь к страху ее потери, соответственно, к безопасности и обеспечению комфортного существования, в котором происходит компенсация этого страха.
Страх смерти - это единственное, что сегодня осталось от смерти. Но страх смерти ничего не сообщает о ее ценности и смысле, наоборот, он парализует творческую волю и нравственное сознание. Конечно, можно возразить, что страх смерти стимулирует эстетическую креативность; но это в единичных случаях. На массовом уровне страх смерти как раз свидетельствует о коллективных неврозах общества, не более того. Смысл ушел, остался лишь один страх и ненасытимое желание вновь и вновь испытывать острые ощущения от виртуального контакта со смертью.
О потере духовного и сакрального статуса смерти в постиндустриальном обществе еще в 70-годы XX века говорил Ж. Бодрийяр в книге «Символический обмен и смерть». Философ писал: «Это плоская, одномерная смерть, конец биологического пути, расчет по долговому обязательству; человек «испускает дух», словно проколотая шина, содержащее без содержимого, - какая пошлость»6. Лишившись своего сакрального статуса, смерть попадает в распоряжение тоталитарных структур медиа, где она банализируется, демистифицируется, профанируется. В конечном итоге, появляется «индустрия смерти», окончательно нивелировавшая всяческий духовный смысл смерти. Общей идеей социума становится личная безопасность.
Только в таком сниженном качестве смерть может участвовать в общем товарообмене потребительского общества. Утратив свой трагический и мистический ореол, смерть участвует в культурной жизни, которая оказывается перенасыщенной визуализацией смерти. Профанация смерти осуществляется, таким образом, через ее визуализацию. Культура больше не боится смерти, более того, она занимается
6 Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М.: Добросвет, 2015. С. 291.
экспонированием смерти, что является показателем нашего времени, которое французский писатель Филипп Морэ назвал «фестивной эрой», а нового человека этой эры: homo festivus - «человек праздничный». В книге «После истории» он пишет: «О смерти больше не принято умалчивать ...В общем, смерть в моде. Она процветает .Роскошные салоны ритуальных услуг переживают бум. Гиперфестивная цивилизация больше не хочет держать смерть подальше от глаз, да прятать ее под землю. Она уже не стыдится умирающих и покойников, как было 10-15 лет назад факт физического исчезновения сделался менее вопиющим. Этот факт стал объектом фестивизации»7.
Это удивительное превращение, переворачивание ценностей. М. Ямпольский назвал этот феномен «эксгибированием смерти», за которым кроется более фундаментальный страх перед ней: «Вот почему сокрытие смерти происходит в современной культуре именно в форме зрелища смерти»8. Действительно, сегодня можно говорить о более утонченной и рафинированной форме умолчания смерти, которое происходит в форме тотального зрелища и непрекращащегося информирования о ней со стороны СМИ. Парадоксальным образом, но умолчание смерти происходит через информационное сообщение о ней на массовом уровне.
Это новое табу на смерть, пришедшее на смену табу на секс, которым характеризовались предшествующие эпохи. Сексуальная революция означает реванш плоти против духа, который уже не имеет достаточных сил, чтобы выдержать натиск ничто. Гиперматериализация современной культуры может быть понята как спасение от ничто через бегство в плоть. Прежние духовные институты культуры не работают. Сегодня лишь психология, эта «властительница умов», помогает человеку пережить свое ничтожество. Но что она может предложить существенного, если она считает философскую рефлексию и вообще духовные искания формой невроза, мешающие счастливой и успешной жизни?
Образуется замкнутый круг: смерть - медийная культура - психология -невроз - консюмеризм - смерть. В этом круговороте именно СМИ выполняют главную роль; они двигатель, приводящий в действие основной механизм функционирования современной жизни: существование вне смысла. В иной терминологии это называется симулякром, который может быть понят как оболочка плоти без начинки духа. Сама плоть становится духом. Но дух плоти - это не плоть духа; он, увы, банально конечен и поэтому подвержен психопатологиям.
Очевидна коммерческая прибыльность темы смерти в медийной культуре. Воображение, лишенное метафизической основы, готово щедро расплачиваться, лишь бы получить свою витальную дозу смертоносной информации. Чтобы создать иллюзию жизни, иллюзию приобщения к ее истинным началам. Но жизнь не игра, и не любит фальши и поэтому отбрасывает современного «зрителя» в метафизические глубины одиночества.
Таким образом, профанация, визуализация, цинизм - главные характеристики медийного дискурса смерти, в то же время его «духовные» плоды. Однако, так устроен медийный социум, бегство из которого весьма утопичная перспектива. И большинство довольно именно таким устройством жизни, оно считает, что это нормально и естественно. Разубеждать кого-то в чем-то бесполезно и бессмысленно.
Но время от времени происходит какое-то прозрение, и тогда душа самого простого обывателя тянется к подлинному, поскольку он человек, прежде всего.
7 Море Ф. После истории // Иностранная литература. 2001. №4. С. 240.
8 Ямпольский М. Смерть в кино // Искусство кино. 1991. №9. С. 54.
Именно это и заставляют забыть медиа - забыть, что человек есть человек. Человек есть человек, а не медийный персонаж. Это важно. Медийная культура заведомо профанирует многомерный и непостижимый образ человека, с его высотами и низинами и, тем самым, работает на идеологию. И поэтому СМИ всегда идеологичны, они сами являются главным инструментом цензуры в обществе безотносительно к тому, какая политическая раскраска у власти.
И если вдруг происходит пробуждение у человека, тогда ему можно обратиться за помощью к философии с ее платонической любовью к смерти или к литературе. Философия всегда занималась воспитанием души человека, в том числе и правильному (достойному, мудрому, благородному) отношению к смерти. Считать, что она исчерпала себя и вручить свою жизнь и судьбу в руки массмедиа нет никаких оснований. В этом плане развитие медийной философии, которое имеет место, прежде всего на Западе, является весомой альтернативой существующей власти медиа, для которых эксплуатация темы смерти является наиболее прибыльным делом.
Список литературы
1. Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. - М.: Добросвет, 2015. - 392 с.
2. Море Ф. После истории // Иностранная литература. - 2001. - №4. - С. 224-241.
3. Кастельс М. Власть коммуникаций. - М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2017. - 591 с.
4. Слотердайк П. Критика цинического разума. - М.: АСТ МОСКВА, 2009. - 800 с.
5. Фаулз Д. Аристос. М.: АСТ МОСКВА, 2008. - 347 с.
6. Ямпольский М. Смерть в кино // Искусство кино. - 1991. - №9.
THEME OF DEATH IN MODERN MEDIA CULTURE
V.V. Severtsev
JSC «FMP Group» e-mail: vsevertsev@fmpgroup.ru
The article reveals some features of death thematisation in the media discourse of modernity. The fundamental transformation of the traditional attitude to death, which occurred under the influence of the media, is shown. A paradoxical situation is described in which the omission of death occurs through an informational message about it at the mass level.
Keywords: death, media, modern culture, information, profanation of death, ethics, consumerism.
