CC BY
62
Научная статья УДК 008
DO110.52070/2542-2197_2022_1_856_177
тема Петербурга в творчестве иосифа Бродского: культурный контекст. География перцепции
В. А. Тёмкин1, И. А. Подольская2
''-Московский государственный лингвистический университет, Москва, Россия [email protected]
2Московский государственный институт международных отношений (Университет), Москва, Россия [email protected]
Аннотация. Образ Петербурга лежит в основе поэтического мировосприятия И. Бродского. Утраченное
ощущение родного города поэт воссоздавал средствами языка и словесности, высшей формой которой считал стихосложение. В статье анализируются культурные ассоциации и географические предпочтения поэта, позволявшие ему формировать перцептивный контекст, в котором покинутый Петербург становился объектом ментальной реальности и источником поэтической образности.
Ключевые слова: творчество Иосифа Бродского, образ Петербурга, язык, классическая архитектура, категория пространства
Для цитирования: Тёмкин В.А., Подольская И.А. Тема Петербурга в творчестве Иосифа Бродского: культурный контекст. География перцепции // Вестник Московского лингвистического университета. Гуманитарные науки. 2022. Вып. 1 (856). С. 177-184. DOI 10.52070/2542-2197_2022_1_856_177
Original article
The Theme of St. Petersburg in the Works of Joseph Brodsky: Cultural Context. The Geography of Perception
Victor А. Tyomkin1, Irina А. Podolskaya2
1Moscow State Linguistic University, Moscow, Russia [email protected]
2Moscow State Institute of International Relations (MGIMO University), Moscow, Russia [email protected]
Abstract.
Keywords:
For citation:
The image of St. Petersburg is the basis of the poetic worldview of Joseph Brodsky. The poet recreated the lost feeling of his native city by means of language and literature, the highest form of which he considered versification. The article is devoted to the analysis of cultural associations and geographical preferences of the poet, which allowed him to form a perceptual context in which the abandoned Petersburg became an object of mental reality and a source of poetic imagery.
creative works of Joseph Brodsky, image of St. Petersburg, language, classical architecture, category of space
Tyomkin, V. A., Podolskaya, I. A. (2022). The theme of Saint-Petersburg in the works of Joseph Brodsky: Cultural context. The geography of perception. Vestnik of Moscow State Linguistic University. Social Sciences, 1(856), 177-184. 10.52070/2542-2197_2022_1_856_177
ВВЕДЕНИЕ
Наш недавний современник, петербургский поэт Иосиф Бродский, творчество которого вышло за рамки российской словесности и приобрело мировую славу, унаследовал от многих поколений российских поэтов не только сам город, архитектурно-пространственная составляющая которого с течением времени не претерпела значительных изменений, но и литературно-эстетические предпочтения. Они не в последнюю очередь обусловлены городским ландшафтом, о котором замечено: «Петербург, наверное, как ни один другой город, обладает умением формировать совершенно определенное ощущение жизни, только жителям <...> города присущую психологию» [Козлова, 2001].
Волею судеб в 32 года поэт покинул Россию навсегда, писал и на русском, и на английском языках, а литературные и «географические» пристрастия его подпитывались всем разнообразием мировой культуры. Однако одной только внешней биографической канвы вряд ли было бы достаточно для возникновения разностороннего философско-эстетического анализа явлений вкупе с поэтическим восприятием, как это произошло в случае Бродского. Оттого его личная страница в «петербургском тексте» [Топоров, 2003] столь значительна.
Поэтический феномен Бродского, при всей исключительности творческой судьбы поэта, уже сам по себе - беспрецедентный источник для научного анализа. Однако, на наше счастье, значительный исследовательский материал содержится и в литературоведческих, и культурологических, и биографических эссе поэта. Более того, мы имеем редкую в таких обстоятельствах возможность опереться на комментарии Бродского к циклу стихотворений, написанных им во время путешествий по западноевропейским странам. Эти комментарии, представляющие собой устную беседу с Петром Вайлем, были затем изданы в виде приложения к сборнику И. Бродского1.
Прежде чем рассматривать тему Петербурга в контексте европейской, а по Бродскому - вслед за Мандельштамом - мировой культуры, и прежде чем приблизиться к анализу места города на Неве в пространственно-цивилизационных построениях поэта, следует обратиться к тому, что для Бродского, поэта и слависта, было основополагающим и без чего вычленение текстов о городе и месте, аналогии с Римом, Венецией и Амстердамом, весь культурологический контекст теряет стержень.
1 Бродский Иосиф. Пересеченная местность. Путешествия с комментариями. Стихи / составитель и автор послесловия П. Вайль. М.: Независимая газета, 1995.
В статье «Поклониться тени», посвященной У. Х. Одену, Бродский вспоминал ландшафт того места, где отбывал лагерный срок. Поэт воссоздал пережитый момент оцепенения, когда, наблюдая в маленькое квадратное оконце раскисшую сельскую дорогу и кур на ней, осознал,что правильно перевел с английского строчки Одена, написанные в 1939 году, о том, что время боготворит язык. В 1985 году Бродский обратился к давно пережитому и подтвердил, что за прошедшие годы такой ход мыслей продолжается в его сознании: «Оден действительно сказал, что время (вообще, а не конкретное время) боготворит язык, и ход мыслей, которому это утверждение дало толчок, продолжается во мне по сей день. Если время боготворит язык, это означает, что язык больше, или старше, чем время, которое, в свою очередь, старше и больше <...> пространства.» [Бродский, 2001, т. V, с. 260].
В 1987 году Иосиф Бродский произнес свою знаменитую Нобелевскую лекцию. Именно здесь поэт акцентировал центральную роль языка, словесности, притом не только в мировой культуре, но и в истории человеческого вида. Он предположил, что не только язык, но и литература - при всей недоказуемости подобного утверждения, - являются более древними и долговечными, «нежели любая форма общественной организации» [Бродский, 1992, т. I, с. 7-8].
В антропометрическом аспекте для человека, по Бродскому, эстетический аспект превалирует над этическим. Искусство в таком случае самим фактом своего существования поддерживает в человеке человеческое, и неслучаен вывод поэта: литература «.не побочный продукт видового развития, а ровно наоборот. Если тем, что отличает нас от прочих представителей животного царства, является речь, то литература - и, в частности, поэзия, будучи высшей формой словесности, представляет собой, грубо говоря, нашу видовую цель» [там же, с. 10].
Раскрытию этого тезиса в значительной мере посвящена Нобелевская лекция. Нам же, обозначив его как основной, следует подчеркнуть несколько категорий, обусловивших взаимоотношения языка, слова и человека. Это прежде всего эстетический выбор, который «всегда индивидуален, а эстетические переживания всегда частные» [там же, с. 9]; в «момент разговора» писатель и читатель - равные участники диалога, и ни один не преобладает над другим, ведь литературное произведение - «не монолог, но разговор писателя с читателем» [там же, с. 10]. И, наконец, стихосложение как «колоссальный ускоритель сознания, мышления, мироощущения» [там же, с. 16].
На самом деле этих «категорий» - для Бродского это скорее ветви основного ствола мысли, образа, языка - множество. Некоторые из них мы затронем, по мере изложения материала.
Необходимо, однако, сразу определить, что дает для раскрытия нашей темы синтез двух основополагающих идей Бродского - важности языка, с одной стороны, и Петербурга как внешней и внутренней родины - с другой. Физический и духовный источник существования, которым Бродский неизменно считал город на Неве, утраченный в результате изгнания, был воссоздан им в речевых поэтических актах в обеих формах существования литературы, т. е. поэтической и прозаической. При этом «Бродский в интервью неоднократно указывал на изгнание как на некое состояние, имеющее метафизическую природу <...> Петербург продолжает существовать (в его творчестве. - В. Т., И. П.), но уже в особом недосягаемом измерении, приобретая черты совершенного идеального места <...>. В такое место невозможно вернуться» [Панарина, 2006], но зато никогда не нужно возвращаться в язык, в речевое произведение, ибо из него нет нужды уходить и, за исключением медицинских патологий, которые мы не рассматриваем, из него нельзя быть изгнанным. Поэтому город в виде литературного образа пребывал с поэтом постоянно, являясь неотъемлемым достоянием и рефлексирующей авторской личности, и лирического героя.
ЗЕРКАЛО ВОДЫ
Если искусство чему-то и учит (и художник - в первую голову), то именно частности человеческого существования.
И. Бродский
Через частное эстетическое восприятие художника, в данном случае поэта, попробуем воссоздать сначала его видение облика города. О том, как это постигалось, накапливалось, встраивалось в общий контекст понятий и представлений, Бродский говорил сам в разные годы.
Вспоминая детство, он рассказывал, как, возвращаясь домой с отцом, узнавал от него историю «того или иного фасада»; архитектор, владелец, жильцы и судьба дома до революции и после -всё это становилось предметом повествования [Бродский, 2001, т. V, с. 329]. В результате через архитектурные детали, начиная от портиков и заканчивая орнаментами и кариатидами, а также через понимание основ архитектурных стилей будущий поэт узнавал не историю зодчества, как логично было бы предположить: «я узнал об истории
нашего мира больше, чем впоследствии из любой книги». Фон, на котором разворачивалась эта своеобразно преподанная история мира - «серое зеркало реки» - повествовало «о бесконечности и стоицизме больше, чем математика и Зенон» [там же, с. 8].
В эмиграции, в 1979 году, через семь лет после отъезда из СССР, пытаясь восстановить внутри самого себя облик потерянного города, Бродский написал «Путеводитель по переименованному городу». Это поэтическое по существу, лишь кое-где разбавленное фактологией и историко-социаль-ными реминисценциями произведение написано в прозаической форме. Однако едва ли можно назвать прозаической - в любом смысле слова -его тональность, свойственную лучшим образцам отечественной поэзии «при ускорении сознания, мышления, мироощущения» [Бродский, 1992, т. I, с. 16], определенных самим Бродским в качестве свойств стихосложения.
Касаясь излюбленной темы воды, водного пространства, Бродский отмечал: «Двенадцать километров Невы в черте города, разделяющиеся в самом центре на двадцать пять больших и малых рукавов, обеспечивают городу такое водяное зеркало, что нарциссизм становится неизбежным. Отражаемый ежесекундно тысячами квадратных метров текучей серебряной амальгамы, город словно бы постоянно фотографируем рекой, и отснятый метраж впадает в Финский залив, который солнечным днем выглядит как хранилище этих слепящих снимков.» [Бродский, 2001, т. V, с. 59].
Как бы находясь у Финского залива, виртуально, внутренним взором, из глубины перцептивного процесса, «глядя» на петергофский каскад, Бродский обратился к общекультурной проблеме восприятия объекта и привнесения в него собственных смыслов, как личностных, так и общенародных. Один из ее частных случаев - симметрия «Петербург - Запад», отражение европейского ло-куса [Прокофьева, 2005] на отечественном культурном поле. Однако это явление Бродский видит несколько иначе, чем происходит обычно: «Это не Россия, пытающаяся дотянуться до европейской цивилизации, а увеличенная волшебным фонарем проекция последней на грандиозном экране пространства и воды» [там же].
К указанному эссе Бродского мы еще вернемся, как бесконечно возвращался и сам Бродский к теме города на Неве, отраженного во множестве ассоциативных поэтических полей: столкновение (встреча) России и Запада петровских времен, материальным воплощением которого стал Петербург, и столкновение (встреча) петербургского поэта с Западом, духовный итог
которого материализовался в стихах, в поэтическом и философском осмыслении родного города в контексте русского и европейского культурного пространства. Это столкновение происходило неоднократно, и оба участника каждой пары как бы «прорастали» друг в друга.
НАКОПЛЕНИЕ ПРОСТРАНСТВА
Что бы узнал древний римлянин, проснись он сейчас? Дрова, очертания облака, голубя в верхотуре, плоскую воду, что-то в архитектуре.
И. Бродский
Где это написано? Ясно, что не в Петербурге: год 1987-й. Но ни годы, ни место написания ничего не меняют. Тогда же Бродский написал стихотворение «Стрельна»:
Тем и пленяла сердце - и душу! - окаменелость Амфитриты, тритонов, вывихнутых неловко тел, что у них впереди ничего не имелось, что фронтон и была их последняя остановка
И. Бродский. Стрельна
Внезапная окаменелость статуй сродни вечно вымерзающему пространству города:
Морозный вечер.
Мосты в тумане. Жительницы грота на кровле Биржи клацают зубами. Бесчеловечен,
вернее, безлюден перекресток, Дворцы примерзли, и ждет весны в ночи их колоннада.
Бродский. Морозный вечер...
Как было указано выше, эссе «Путеводитель по переименованному городу» написано в 1979 году. Но следует повторить: сквозные образы Петербурга, будучи восприняты как явления или как сведения во время жизни автора в городе, стабильны в его поэтическом восприятии и перетекают в картину мира лирического героя, создаваемую в «другой жизни». То, что было увидено и воспринято до эмиграции, и то, что воссоздавалось и становилось объектом бесконечной рефлексии после - неразделимо и характеризуется единой сущностной основой. В случае Бродского имело место традиционное для русских писателей - особенно показательны процессы, происходившие в творчестве эмигрантов первой волны, т. е. сразу после или ненамного позже Октябрьских событий 1917 года, - «перцептивное накопление», осуществленное за 32 года в России и особенно за
ленинградские, а по сути петербургские, детство и юность. Так, тот самый дом, где жил с родителями И. Бродский, осмыслен в плане чисто фактологическом, одновременно и личностном, и общелитературном как сгусток смыслов. Он оказывается единицей контекста:
Меж Пестеля и Маяковской стоит шестиэтажный дом. Когда-то юный Мережковский и Гиппиус прожили в нем.
И. Бродский. Петербургский роман (поэма в трех частях),
Перцептивное накопление шло и в аспекте визуальном:
Из незнакомой подворотни, прижавшись к цинковой трубе, смотри на мокрое барокко.
И. Бродский. Петербургский роман (поэма в трех частях)
Нужно смотреть, чтобы увидеть:
Река - как блузка, на фонари расстегнутая. Садик дворцовый пуст. Над статуями кровель курится люстра
луны, в чьем свете император-всадник свой высеребрил изморозью профиль
И. Бродский. Морозный вечер.
В Нобелевской лекции Бродский подчеркнул, что во многих аспектах своей поэтики он наследовал акмеизму. Ниже приводятся примеры того, как в его поэзии реализуется основная черта акмеистической поэтики - сконцентрированность на вербализации результатов чувственного (зрение, слух, осязание, обоняние, вкус), а также тенденция изображать конкретное осознанное действие олицетворенного объекта. Так, всё переплетено и вплетено в железное кружево оград, происходит контакт дерева и железа:
Где на железные ограды ложатся легкие стволы.
И. Бродский. Три главы,
В той же «Стрельне» изображено конкретное действие, поданное как осознанный волевой акт:
Боярышник, захлестнувший металлическую ограду.
И. Бродский. Стрельна
Ограды еще и звучат. И тут же появляется
Мальчишка, превращающий в рулады. посредством палки кружево ограды.»
И. Бродский. В пустом, закрытом на просушку парке...
Бродский настаивает на важности фонетической составляющей:
Звук - форма продолженья тишины, подобье развевающейся ленты
И.Бродский. Из школьной антологии, 7. А. Фролов
Город наполняется звуками:
С Преображенского собора сдувая колокольный звук
И. Бродский. Петербургский роман (поэма в трех частях)
Над ними мост, как неподвижный Гринвич; и колокол гудит издалека
И. Бродский. В пустом, закрытом на просушку парке...
Металлический зов в полночь слетает с Петропавловского собора.
И.Бродский. Пьеса с двумя паузами для сакс-баритона
Но и тут же:
Из распахнутых окон в переулках мелодически звякают деревянные часы комнат.
И. Бродский. Пьеса с двумя паузами для сакс-баритона
Жизнь, звук, восприятие перетекают из комнат наружу, в город, и обратно:
Мир одеял разрушен сном. Но в чьем-то напряженном взоре маячит в сумраке ночном окном разрезанное море. Две лодки обнажают дно, смыкаясь в этом с парой туфель. .Но дом подвижен, и забор во тьму ныряет поплавками.
И. Бродский. Загадка ангелу
Дома подвижны, но движется, озвучивая город, и все вокруг: и бесконечные трамваи, и
Шум ночной Невы, гонимый льдинами на Пасху меж Малоохтинской травы.
И. Бродский. Петербургский роман (поэма в трех частях)
Вдали Литейный мост
вы сами видите - он крыльями разводит»
И. Бродский. Гость (поэма)
а рядом Лиговка шумит
И. Бродский, Петербургский роман (поэма в трех частях)
Образы неба в поэзии Бродского занимают не меньше места, чем образы воды. Восприятие окружающего мира посредством пяти чувств неизбежно приводит к необходимости отмечать образы природы с не меньшей, а порой кажется, что и с большей интенсивностью, чем образы культуры. Так,
небо Финского залива на невский пригород плывет
И. Бродский, Три главы,
Небо, очертания облаков, нечто неизменное, постоянное во времени - то, что узнал бы древний римлянин в нашей цивилизации и то, что мы опознали бы в Древнем Риме. В то же время облака никогда не повторяются. Недаром Бродский в беседе с Вайлем рассказывал, что из окна комнаты в Стокгольме, где он жил, видны были только облака и ничего более. Поэт смотрел на них, как в детстве и в иные моменты жизни, в других местах, поскольку для него это было своего рода «пунктиком, поскольку облака для него - «наиболее событийное зрелище. Из естественных, да и вообще, из любых» [Бродский, 1995, с. 168].
Это комментарий к стихотворению «Облака».
.Только Господь вас видит с изнанки, точно из нанки рыхлую плоть.
И. Бродский. Облака
За 20 лет до этого было сказано:
Остатки льда, плывущие в канале, для мелкой рыбы - те же облака, но как бы опрокинутые навзничь.
И. Бродский. В пустом, закрытом на просушку парке.
.вышли. прямо на канал,
который начал с облаком сливаться.
И. Бродский. Мы вышли с почты прямо на канал.
Постоянство и вместе с тем бесконечные метаморфозы, неизменное, превращающееся, осмысляемое явление, одновременно дающее точку пространственного отсчета бытия личности - вот что такое для Бродского облака. Недаром он приводит близкое ему: «Против Бога на земле жил старик в одном селе». С этой цитатой из сказки П. П. Ершова, которую всё чаще приписывают А. С. Пушкину, отдаленно перекликаются слова Бродского: «Когда тебя оставляют в покое, ты становишься частью пейзажа» [Бродский, 1995, с. 150] - и живешь наедине с небом, под ним, напротив его. Отсюда, в частности, заметная привязанность поэта к провинциальной Америке: «Ты там просто один в чистом виде. Действительно, один на земле, и это замечательно, потому что это правда» [там же, с. 157]. Личностное существование подчеркивается рельефом местности, географическим положением, побуждающим к экзистенциальному проявлению: «Здесь человек узнает себе цену, уровень возможности - номинал, да, номинал. Ты сам в чистом виде - этим мне здешние места и дороги» [там же].
В комментарии к циклу стихов об Италии, стране, так много значившей для поэта, колыбели культуры, «откуда всё вышло», Бродский снова возвратился к Америке: «У меня чувство колоссальной физической свободы связано с Сан-Франциско», тут же переместившись из нее в Старый Свет: «Или еще ощущение свободы, только какое-то другое, внутреннее - это Амстердам» [там же, с. 183]. Заметно, что здесь язык, как было отмечено выше, позволяет осуществить мгновенное пространственное перемещение, обусловленное опять-таки экзистенциальным порывом к свободе. Отсюда реализация метафоры поэт (творящий из слов) - путешественник (перемещающийся в пространстве) в одном из текстов Бродского, говорившего, что он не занимается историей, этнографией или журналистикой: «Я в лучшем случае путешественник, жертва географии» [Бродский, 2001, т. V, с. 313], которая роднит его и с Россией, и с Москвой, существующей в истории под именем Третьего Рима (Путешествие в Стамбул, 1985).
ГЕОГРАФИЯ ОБРАЗОВ
Физическая свобода при единстве выражения физического и духовного в значительной степени
требует разговора о пространственности (географии - по Бродскому). Поэт часто говорил о пространствах Америки: «Я сильно скучал по мичиганским пустыням» [Бродский, 1995, с. 181]. И об отличии этих пространств от декорируемых европейских. Исключение составляло для него пространство Голландии:
Голландия есть плоская страна,
переходящая в конечном счете в море
И. Бродский, Письма римскому другу
Может быть потому, что на языковом уровне это другое:
Воспоминанья -
Голландия, и никакой плотиной -
их не удержишь
И. Бродский, Письма римскому другу
В Амстердаме Бродский выяснил, что знает этот город. Откуда? Из визуального текста ленинградской Новой Голландии: «В Голландии сами ноги знают, куда идут, и даже в помещении ты приблизительно представляешь, как все будет распланировано. Ты попадаешь в известную тебе идиоматику. Это родной город - откуда же Петр все взял?» [там же, с. 163]. «Голландия - замечательная страна, и я думаю, там можно было бы жить» [там же, с. 165].
Всмотримся в алгоритм узнаваний-ассоциаций в ряду новых и новых обращений к картине города на Неве. Вновь и вновь Бродский обращается к теме Голландии, Петербурга и. Америки: при взгляде на Амстердам «у тебя в голове совсем другая мысль об Америке - что Нью-Йорк это бывший Новый Амстердам. А теперь разница между ними в том, что в Нью-Йорке роль амстердамских каналов выполняют небоскребы, особенно сделанные из стекла. Зеркальная плоскость, вытянутая вверх. То есть птичка, летая среди всего этого, вполне может сойти с ума» [там же, с. 164].
Поэт полемизировал сам с собой: «.Петр планировал новый Амстердам, но то, что получилось, имеет не больше общего с голландским городом, чем его бывший тезка на берегах Гудзона. Но то, что в последнем росло вверх, в первом растекалось горизонтально, при том же размахе. Ибо сама ширина реки требует иных архитектурных масштабов» [Бродский, 2001, т. V, с. 58]. Бродский настаивал на горизонтальности и питерского пейзажа [Бродский, 1992, т. I], развивая эту тему «геометрией архитектурных перспектив»: «Органоподобные леса колоннад
вырастали параллельно дворцовым фасадам, уходя в бесконечность своего многокилометрового эвклидова триумфа» [Бродский, 2001, т. V, с. 57] (характерно осовремененное: «Вырастали фабричные трубы, как кирпичное эхо его колоннад» [там же, с. 64]).
В Швеции, говоря о Балтике, о непрерывности истории, он снова возвратился к не раз сказанному: «Меня больше интересует географическая, визуальная сторона дела. Это то, где ты дома, да?» [Бродский, 1995, с. 169].
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Приведенных примеров достаточно, чтобы проиллюстрировать важнейшую черту творческого метода Бродского - перцептивное накопление, возможное благодаря тому, что утраченные географические единицы поэт воссоздавал средствами языка и речи. Пространственные категории влияли в его случае на формирование культурных категорий, но физическая недоступность в любом случае компенсировалась ментальной доступностью, возможной благодаря, опять-таки, способности говорить об объекте.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ
1. Козлова Е. Е. Петербург в поэтических образах Иосифа Бродского // Восьмые открытые слушания Института Петербурга: Ежегодная конференция по проблемам петербурговедения. 6, 8 января 2001 г. URL: https://e. mail.rn/inbox/0:16230814831602843753:0/
2. Топоров В. Н. Петербургский текст русской литературы // В. Н. Топоров. Избранные труды. СПб.: Искусство-СПБ, 2003.
3. Бродский Иосиф. Пересеченная местность. Путешествия с комментариями. Стихи / составитель и автор послесловия П. Вайль. М.: Независимая газета, 1995.
4. Бродский Иосиф. Сочинения: в 7 томах. СПб.: Издательство Пушкинского фонда, 2001. Т. V.
5. Бродский Иосиф. Сочинения: в 4 томах. СПб.: Пушкинский фонд, Третья волна. 1992-1995.
6. Панарина М. А. Нетождественные строфические формы в поэзии И. Бродского и его современников: дисс. ... канд. наук. Самара, 2006. URL: http://samzan.ru/224719 (дата обращения: 29.06.2021).
7. Прокофьева В. Ю. Категория Пространство в художественном преломлении: локусы и топосы // Вестник Оренбургского государственного университета. 2005 № 11. С. 87-94. URL: https://cyberleninka.ru/ article/n/kategoriya-prostranstvo-v-hudozhestvennom-prelomlenii-lokusy-i-toposy/viewer (дата обращения: 29.06.2021).
REFERENCES
1. Kozlova, Ye. Ye. (2001). Peterburg v poeticheskikh obrazakh losifa Brodskogo = Petersburg in the poetic images of Joseph Brodsky. Vos'myye otkrytyye slushaniya Instituta Peterburga. Yezhegodnaya konferentsiya po problemam peterburgovedeniya. 6, 8 january 2001. URL: https://e.mail.ru/inbox/0:16230814831602843753:0/ (In Russ.)
2. Toporov, V. N. (2003). Peterbourgskij tekst russkoj literatury = St. Petersburg text of Russian literature. St. Petersburg: Iskusstvo - SPB. (In Russ.)
3. Brodsky, losiph. (1995). Peresechonnaja mestnost = Rough terrain. Travel with comments. Poems. The compiler and author of the afterword P. Weil. Moscow: Nezavisimaja gazeta. (In Russ.)
4. Brodsky, J. (2001). Sochinenija = Works: in 7 vols. (vol. V). St. Petersburg: Izdatelstvo Pushkinskovo fonda. (In Russ.)
5. Brodsky, J. (1992-1995). Sochinenija = Works: in 4 vols. St. Petersburg: Pushkinskij dom, Tretya volna. (In Russ.)
6. Panarina, M. A. (2006). Netozhdestvennye strophicheskiye formy v poezii I. Brodskovo i evo sovremennikov = Non-identical strophic forms in the poetry of J. Brodsky and his contemporaries: thesis of PhD in Philology. Samara. http://samzan.ru/224719 (In Russ.).
7. Prokofieva, V. U. (2005). Category Space in artistic refraction: loci and topos. Vestnik of Orenbourg State University, 11, 87-94. https://cyberleninka.ru/article/n/kategoriya-prostranstvo-v-hudozhestvennom-prelomlenii-lokusy-i-toposy/viewer (In Russ.).
информация об авторах
Тёмкин Виктор Александрович
кандидат исторических наук, доцент кафедры мировой культуры Московского государственного лингвистического университета
Подольская Ирина Александровна
кандидат филологических наук, доцент кафедры французского языка Московского государственного института международных отношений (Университет)
INFORMATION ABOUT THE AUTHORS Tyomkin Victor Alexandrovich
PhD (History), Associate Professor at the Department of World Culture, Moscow State Linguistic University
Podolskaya Irina Alexandrovna
PhD (Philology), Associate Professor at the Department of the French Language, Moscow State Institute of International Relations (MGIMO University)
Статья поступила в редакцию 01.12.2021 The article was submitted 01.12.2021
одобрена после рецензирования 30.12.2021 approved after reviewing 30.12.2021
принята к публикации 25.12.2021 accepted for publication 25.12.2021
