CC BY
25
Г.С. Кунафин
ТЕМА ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ 1914-1917 ГОДОВ В БАШКИРСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ НАЧАЛА XX ВЕКА
Аннотация
Отношение к Первой мировой войне в российском, в т.ч. и в башкирском обществе, было неоднозначным. Эта неоднозначность, противоречивость нашли отражение и в содержании башкирской литературы начала XX века. Показательно то, что если фольклорные и литературные произведения об Отечественной войне 1812—1814 годов были проникнуты бодрыми, жизнеутверждающими мотивами, духом патриотизма, героизма и гордости за выполнение своего долга перед Родиной, идеями дружбы народов, то в произведениях о войне1914—1917 годов такие тенденции проявляются очень слабо. В них явно преобладают мотивы безысходности и разочарования, печали и уныния, дошедшие порою до глубокого драматизма и трагизма, а также тенденции разоблачения сущности этой войны как войны захватнической, несправедливой, приносящей миллионам людей бесконечное горе, муки и страдания.
Ключевые слова: Первая мировая война, особенности отражения войн 1812—1814 и 1914—1917 годов в башкирской словесности, мотивы патриотизма и героизма, тенденции разоблачения сущности войны.
Giniyatulla S. Kunafin
WORLD WAR OF 1914-1917 IN THE BASHKIR LITERATURE OF THE EARLY 20th CENTURY
Abstract
The relation to the First World War was not uniform in Russia, also in the Bashkir society. This ambiguity and contradiction are reflected in the content of the Bashkir literature of the early twentieth century. Significantly, if folklore and literary works of the Patriotic War 1812—1814 period were imbued with cheerful, life-affirming motifs, the spirit of patriotism, heroism and pride for fulfilling one's duty to the Motherland, ideas of friendship among peoples, such trends are often very weak in the works of the war 1914—1917. There predominate theme of hopelessness and frustration, sadness and depression, sometimes reaching deep drama and tragedy, as well as the trend of exposing the nature of this war as a war of conquest, injustice, bringing millions of people to endless grief, pain and suffering.
Key words: World War I, especially reflection on wars of 1914—1917 and 1812—1814 in the Bashkir literature, motives of patriotism and heroism, trend of exposing the essence of war
Кунафин Гиниятулла Сафиуллович, доктор филологических наук, профессор, член-корреспондент АН РБ, заведующий кафедрой башкирской литературы, фольклора и культуры факультета башкирской филологии и журналистики Башкирского государтсвенного университета, академик-секретарь Отделения гуманитарных наук АН РБ (подробнее см. журнал «Проблемы востоковедения». — 2014. — № 1 (63). — С. SO), 4S0008, Уфа, Российская Федерация, e-mail: orient2006@anrb.ru
Giniyatulla S. Kunafin, Prof. Dr.Sc. (Philology), Associate Member of the Academy of Sceinces of the Republic of Bashkortostan, Head of the Chair of Bashkir Literature, polklore and Culture, Department of Bashkir Philology and Journalism, the Bashkir State University, Secretary Academician of the Humanities Department, the Academy of Sciences of the Republic of Bashkortostan (as detailed in The Problems of Oreintal Studies journal, 2014, no. 1 (63), p. S0), 4S0008, Ufa, the Russian pederation
©Кунафин Г.С., 2014
Первая мировая война, начавшаяся I августа 1914 г., перевернула социально-экономическую, политическую, духовную жизнь и умонастроение многих народов, миллионов людей. Отношение к ней в российском, в т.ч. и в башкирском обществе, состоящем из различных социальных слоев, людей, придерживавшихся различных взглядов, было неоднозначным. Эта неоднозначность, противоречивость нашли отражение и в башкирской литературе. С одной стороны, появились патриотические тенденции, с другой — мотивы безысходности и разочарования, а также тенденции разоблачения сущности этой войны как империалистической, захватнической [1, с. 44—92; 2, с. 502—559].
В башкирской литературе досоветского периода произведений, отражающих события прежних войн, создано сравнительно мало. Они нашли отражение в основном в фольклоре и изустной литературе.
В годы Первой мировой войны, в трагическое для народов России время создавался «Мвхэммэтсэлим бэйете» («Баит Мухаммедсали-ма») Кильдиярова, в котором тесно сочетаются традиции фольклора и литературы. В центре его сюжета подробное, развернутое повествование о кровопролитных сражениях в долине реки Су-балкина и в районе города Лодзи и о трагической судьбе, невыносимо тяжелом положении главного героя, попавшего в плен.
В произведении уделено большое внимание именно выявлению причинно-следственных связей между изображаемыми событиями: безумная политика царизма, неорганизованность, бездарность командиров, голод и холод являются причиной гибели, попадания в плен и тяжелой жизни сотен и сотен тысяч солдат русской армии. Здесь устами главного героя — башкирского воина, по сути, высказывается отношение всего народа к этой войне — осуждение ее, ненависть к ней как к безумному кровопролитию.
Следует сказать, что события Первой мировой войны были объектом довольно широкого художественного освещения не только фольклора, но и литературы, особенно ее поэтического рода. В своих песнях, баитах, мактубах, хитапах, мадхиях и мунажатах некоторые малоизвестные и анонимные поэты пропагандировали эту захватническую войну, воспевали патриотизм народа, прежде всего национальной буржуазии и духовенства. В это время в таком духе появились
сборники «Ьугыш йыр^ары» (1914; «Песни войны»), «Хан тугеусе немец бэйете» (1915; «Баит о проливающем кровь немце»), стихотворение «Батыр» (1915) Ф. Сулейманова, призывающие народ подняться на защиту отечества. В этих сборниках не встречаются произведения, в которых четко и открыто говорилось бы, что эта война священная, что она ведется ради сохранения и обеспечения независимости Родины. В действительности, многие поэты смотрели на эту войну как на божье наказание за грехи людей, растоптавшую все их светлые надежды и чувства, и, не находя ответов на волнующие их вопросы, растерявшись, начинали апеллировать к богу, призывать людей совершать «благие дела». Яркий пример тому — стихотворное послание в стиле мунажат «Ишет, тэцрем!» (1915; «Услышь, о боже!»), обращение-хитап «Изге телэк» (1917; «Святое желание»), элегия «Фитрат заманы» (1914; «Безвременье») М. Гафури. Так, в элегии «Фитрат заманы» поэт, обращаясь к богу, просит его быть милосердным, снисходительно отнестись к заблуждениям людей, вновь «сеять добро и любовь» на земле. Однако его обращения были напрасными. В стихотворении «Хиэмэт» (1914; «Возмездие») М. Гафури уже не говорит о сплошной порочности людей, а начинает выделять злодеев, заслуживающих посланную богом кару. По его мнению, это трагическое событие, посланное богом на землю, когда-нибудь «поставит заслон злодеяниям» тех, кто заставляет народ проливать слезы и кровь. Нечто подобное, хотя и временно, наблюдается и в поэзии Д. Юлтыя, С. Куда-ша и Ш. Бабича.
Однако они быстро освободились от фаталистических настроений. Уже в 1915 году в своем мактубе М. Гафури во весь голос заявил: «Юктыр-Иыц да алла!» («Видно, нет тебя, аллах!») и пришел к сознательному протесту против капиталистического строя, породившего кровопролитные войны. В 1915—1917 гг. он написал еще несколько стихотворных посланий — мактубов, посвященных теме войны и свободы. В мактубе «Ул кем?» (1915; «Кто он?») поэт раскрывает братоубийственный характер войны, откровенно разговаривая с солдатом, которого заставляют убивать такого же простого человека, как он сам, призывает его сбросить с себя ярмо рабства и «стать хозяином своей судьбы». Другое его стихотворное послание под названием «Ьугышта хэбэрИе? югалган туганга» (1915; «Другу, пропавшему без
вести на войне») представляет собой череду риторических вопросов, заданных в форме обращения, требующих конкретных откликов-ответов. Эти вопросы вытекают из реальных обстоятельств жизни и лишены нарочитости. Они, хотя и адресованы конкретному, пропавшему без вести на войне, имеют общенародное, социально-политическое значение: почему, ради чего ты лил свою кровь; почему о тебе никто ничего не знает, ты же человек, а не иголка, потерявшаяся в стоге сена; кому нужна и выгодна эта кровопролитная война? Сам поэт не дает ответа на них и тем самым создает в послании эмфатическую интонацию, заставляя задуматься над поставленными вопросами самих читателей. В стихотворных обращениях «БвтИвн Иугыш» (1917; «Долой войну!»), «Хврриэткэ каршы тороусыларга» (1917; «Противникам свободы») М. Гафури уже не ограничивается только постановкой вопросов, а стремится разъяснить «противникам свободы» и всему народу суть происходящих событий, открыто заявляя:
Хэкикэтте эйтер сак...
Халык медкен — уйынсык,
Кем квслв, шул булды илак.
Боткон кугыштар!..
Бысрак кулдар бысратмакын
Инсаниэт донъякын...
Пора сказать правду...
Народ — не игрушка властелинов...
Пора покончить с войной...
И мир человеческий
Освободить от грязных рук!.1
Освещению событий войны 1914—1917 гг. довольно большое внимание уделил Д. Юлтый. В первых фронтовых стихах «Ьугыш башлангас» (1914; «Когда началась война»); «Варшауга килгэс» (1915; «В Варшаве»); «Утэ квндэр» (1915; «Проходят дни»); «Твнгв Ивжум» (1915; «Ночная атака»); «Окопта кв?гв твн» (1915; «Осенняя ночь в окопе») и др. он сравнивает войну с свето-пред-ставлением, «зловещей темной ночью» («двм карацгы куркыныс твн»), «страшным черным туманом» («куркыныс кара томан»), «зловещей пастью» («ыржайган осло тештэр»), нарушающи-
1 Подстрочный перевод автора.
2 Перевод Дм. Смирнова.
ми естественное течение жизни миллионов людей, заставляющими своими коварными деяниями даже землю рыдать. И поэтому ничего не остается людям, как подчиниться злой судьбе. Но по мере того, «как расширялись, становились более осознанными взгляды на происходящие события, постепенно... принимают более четкие очертания некоторые ранее туманные» [3, с. 55— 56], фаталистические мотивы в поэзии Д. Юл-тыя. Его стихи «Шинель» (1915), «Сумка» (1916), «Хан базары» (1916; «Кровавый базар»), синтезирующие в себе жанровые признаки мактуба, песни, баита и элегии, ярко отражали перелом в сознании не только самого поэта, но и широких народных масс. В них автор при помощи аллегорических образов огня и крови смело разоблачает жестокую, несправедливую империалистическую войну, что придает им сильное социальное звучание. Вот поэтические строки Д. Юлтыя, созвучные во всех отношениях башкирским историческим песням и баитам:
Ах, тугандар, кэбере кэр квн, Ьэр урынга одтэлэ: Ьэр язын унда йэшел Тврлв улэндэр удкэ лэ.
Баш кутэргэс кан менэн, Ьэр япрагынан кан тама. Унда донъя куцеленан сыккан Фоган, хэсрэт яна
(«Хан базары»).
О, сколько холмов у дубравы, О, сколько здесь братских могил... Над ними поднимутся травы Весной, набираясь сил.
И с каждой травинки-листочка, Коль соком наполнится он. Кровь капает крупно и сочно — Народная скорбь в ней и стон2.
(«Кровавый базар»),
В эти сложные годы начал формироваться как поэт-трибун, поэт-борец Шайхзада Бабич. Народ, его судьба становятся объектом настоящего внимания, переживаний и большой любви
его живого, целеустремленного лирического героя, который вместил в себя светлые мечты и чаяния, радость и горесть, любовь и ненависть своего времени [4, с. 10]. Поэт, стремившийся проникнуть в самые глубинные пласты народной жизни, понять причины тяжелой судьбы своих сородичей, хотя и создавал иногда произведения, проникнутые грустными мотивами, или, не приемля многих сторон действительности, призывал свою душу покинуть эту землю, где идёт «кровавая бойня, сверкают в руках сабли» («кайлы Иугыш, кулда кылыс»), «залита кровью вся земля» («ер-Ьыу тулды кан менэн»), где «мерзкой жвачкою навязли на зубах у всех два слова «Голод!» и «Война!» («Иар ауыдда гэмдэн яИалган бер Иагыз — «Аслык!», «Ьугыш!» тигэн ике Иуд») («Эйда, куцелем» (1915; «Вперёд, душа»); «Ьугыш» (1917; «Война»); «Хасрат Иагыды» (1917; «Жвачка горьких слов»), стремился ввысь, «взошел на луну,... на солнце» («айга мендем,.. мендем кояшка»), «в чертоги бога» («...киттем ходайдыц гарешена») («Айга мендем» (1914; «На луну взошёл»), даже обратился к зародышу, находящемуся в утробе матери, с такими словами: «... ты...не расти, оставайся там в таком же состоянии, чистой душой», потому что «на земле страшное столпотворение» («Ьин у^ма, шул халса кал,.. пак халса кал», сонки «ер йодонда зилзила») («Ьугыш»), всегда верил в творческие силы народа, постоянно думал о путях вызволения его из тяжелой жизни, находился в поиске нового, светлого.
Отношение Ш. Бабича к Первой мировой войне более тонко и иносказательно отразилось в его балладе «Кандала» (1916; «Клоп»), сатирическом стихотворении «ЙашаИен кимматселек!» (1916; «Да здравствует дороговизна!»). В стихотворении «ЙашаИен кимматселек!» он, прикидываясь, что солидарен с властной элитой, что разделяет их радость по поводу появления широких возможностей в годы империалистической войны для баснословного обогащения за счет слез, страданий и крови простого люда, разоблачает их паразитический образ жизни, показывает пагубный для народа результат трагикомической ситуации, сложившейся в эту пору в России. В произведении ирония перемешивается с ненавистью, комизм смыкается с трагедией. На этой почве возникает «смех сквозь слезы». Что касается баллады «Кандала», то «характерной осо-
бенностью этого произведения является необъятная развернутость аллегорической метафоры, живая фантасмагория окружающего мира. Когда основная часть башкирских поэтов в дидакти-ческо-публицистическом стиле, манифестацион-но-ораторской форме прямым текстом говорили о трагической судьбе и страданиях народа в годы войны, Ш. Бабич смело обращался к различным видам словесно-предметной изобразительности — образам-олицетворениям, образам-аллегориям, образам-символам, гиперболе и другим условностям, намекам» [5, с. 262—263]. В его балладе реальные приметы жизни соседствуют с немыслимой фантазией, юмор — с едкой сатирой, реалистические принципы художественного отражения жизни — с романтизмом. Иносказательность, подтекст в ней непосредственно связаны с трагическими историческими событиями того времени. Одним из первых обратил на это внимание татарский литературовед Х. Госман. «С изображением образа Клопа, сосущего человеческую кровь, поэт намекает на паразитов, обогатившихся за счет народа в годы кровопролитной бойни, — пишет он. — Через переживания Клопа он раскрывает психологию паразитов-эксплуататоров, которым, присущи, с одной стороны, беспощадность и наглость, с другой — духовная пустота и бессилие: у них нет никаких моральных основ, моральных прав для оправдания своих жестоких поступков» [6, с. 13].
В балладе есть очень своеобразный иносказательный образ — Глаза, символизирующие духовенство и консервативную часть интеллигенции, занявшие трусливую нейтральную позицию по отношению к бесчеловечной, бездарной кровопролитной политике царского самодержавия и власти придержащих, приносящей нескончаемые беды и страдания простому люду. Они хорошо понимают суть происходящих событий, на чьей стороне правда, но умышленно закрывают на них глаза, занимая выжидательную позицию, предают интересы народа.
В произведении и Клоп, и Глаза вершат свои гнусные дела именем бога, доводят народ до состояния «дремлющего Тела», до способности рабски умиляться своими кровопийцами. В изображении жизни народа — «дремлющего и терпящего укуса Клопа Тела» — его сатира граничит с трагизмом. Самое опасное для Клопа и Глаз — Рука. Народ душой на стороне этого «свирепого
существа». Именно он — «полупарализованное, дремлющее Тело» — многомиллионный российский народ, встрепенувшись наконец, приводит Руку в движение и дает ей возможность свершить окончательный суд над Клопом.
Это замечательное произведение Ш. Бабича еще одной нитью связало башкирскую поэзию с общероссийским литературным процессом этого сложного времени.
В тяжелые для народа годы башкирские писатели не ограничивали свое творчество рамками лирики. Чтобы шире отобразить различные стороны жизни, они обращались к эпическому виду литературы. Большую активность в этом плане проявил М. Гафури. В 1915 году он написал рассказ «Ьалдат катыны Хамида» («Солдатка Хамида»), который увидел свет лишь после Октябрьской революции. В нем реалистически показано, что война ничего не принесла трудящимся, кроме жестоких потерь, горя и разорения, что она глубоко чужда их интересам. Не по воле таких людей, как Гариф и его любимая жена Хамида, развязана братоубийственная война. Именно из-за нее хрупкая женщина Хамида «утратила свою женственность, по-мужски бралась за любое дело». Печален и драматичен конец рассказа: к солдатке Хамиде пришла страшная беда — ее любимый муж, надежная опора семьи Гариф пропал без вести на полях сражений. Через эти образы писатель ярко показал противоестественность, нелепость войны для простых людей.
Таким образом, произведения башкирских писателей, посвященные событиям Первой мировой войны, ярко показывают, что народ в большинстве своем отнесся к ней не как к священной, обеспечивающей свободу, независимость и мирную жизнь страны, а как к войне захватнической, несправедливой, приносящей миллионам людей бесконечное горе, муки и страдания.
ЛИТЕРАТУРА
1. Кунафин F.C. Баштсорт эзэбиэте тарихы. ©сенсе кидэк. XX быгуат башындагы эзэбиэт. — ©фе, 2014. — 248 б.
2. Кунафин F.C. XIX — XX быуат башы баштсорт эзэбиэтенец удеш узенсэлектэре. — ©фе, 2014. — 740 б.
3. Хусаинов Т. Д.Юлтый. Жизнь и творчество. — Уфа: Китап, 1993. — 240 с.
4. Бикбаев Р. Канатлы Бабич // Ш. Бабич. Бе? у?ебе? — баштсорттар. — ©фе, 1994.
5. Кунафин Т.С. Культура Башкортостана и башкирская литература XIX — начала XX века. — Уфа: Китап, 2006. — 280 с.
6. Тосман Х.Ялкынлы ж,ырчы // Ш. Бабич. Сай-ланма эсэрлэр. — Казан, 1958.
REFERENCES
1. Kunafin G.S. Istoriia bashkirskoi literatury. Ch. 3. Literatura nachala XXveka [A History of Bashkir Literature. Part 3. The Literature of the Early 20й1 Century]. Ufa, Bashkir State University Press, 2014. 248 p. (In Bashkir).
2. Kunafin G.S. Osobennosti razvitiia bashkirskoi literatury XLX — nachala XX vekov [Features of the Development of Bashkir Literature in the 19th — Early 20th Centuries]. Ufa, 2014. 740 p.(In Bashkir).
3. Khusainov G. D. Iultyi. Zhizn' i tvorchestvo [Dayt Yulty. His Life and Creative Activity]. Ufa, Kitap Publ., 1993. 240 p. (In Russ.).
4. Bikbaev R.T. Krylatyi Babich [The Winged Babich]. In: Sh. Babich. My — Bashkiry [Shaikhzada Babich. We are the Bashkirs]. Ufa, 1994 (In Bashkir).
5. Kunafin G.S. Kul'tura Bashkortostana i bashkirskaia literatura XLX — nachala XXveka [Bashkortostan's Culture and Bashkir Literature in the 19th — Early 20th Centuries]. Ufa, Kitap Publ., 2006. 280 p. (In Russ.).
6. Gosman Kh. Plamennyi pevets [Ardent Singer]. In: Sh. Babich. Lzbrannye proizvedeniia [Shaikhzada Babich. Selected Works]. Kazan, 1958 (In Tatar).
