CC BY
192УДК 821.161.1 ГРНТИ 17.09
Н. К. Данилова Тема дома и семьи в прозе Л.С. Петрушевской 2000-х годов
В статье изучается тема дома и семьи в повестях и рассказах Л.С. Петрушевской 2000-х годов. Проводятся некоторые параллели с русской классикой. Делаются выводы о формировании нового мировосприятия, оно связывается с представлением героев о норме бытия, со стремлением к гармонии и обустройству мира.
Ключевые слова: творчество Л.С. Петрушевской, тематика, мир произведения, герой.
N. Danilova
Theme of Home and Family in Prose by L.S. Petrushevskaya 2000 years
This article examines the theme of home and family in the stories and tales of L. S. Petrushevskaya and shows some parallels with Russian classic literature. Conclusions are made about the formation of the new worldview of the characters, which is now associated with the development of their ideas about the norm of life, with pursuance of harmony and the development of world.
Key words: work of L. S. Petrushevskaya, themes, world of work, hero.
Современные литературоведы считают, что «духовное и интеллектуальное своеобразие нации проявляется в содержании некоторых фундаментальных понятий, во многом определяющих национальный образ мира, таких, как смерть, страдание, свобода, судьба, счастье, мечта и т. д.» [1, с. 178-179]. К таким понятиям можно отнести также дом, семью. Дом, семья относятся к числу самых древних образов. Дом, семья - это люди, живущие вместе. С домом у человека связываются идеи гармонии, союза, добра, всеобщего блага и неразрывности человеческих судеб. Как сказал Лев Толстой, «счастлив тот, кто счастлив у себя дома». И, наоборот, разрушенный дом является в фольклоре символом несчастья, зла.
Как в творчестве современных писателей раскрываются эти понятия, каким смыслом наполняются? Обратимся за примером к творчеству Л.С. Петрушевской. В 2004 году опубликован сборник рассказов «Богиня Парка», в книгу вошли также повести «Маленькая Грозная» и «Конфеты с ликером». Эти произведения кажутся, на первый взгляд, немного странными, но интересными. Они заставляют задуматься.
© Данилова Н. К., 2017 © Danilova N., 2017
Критики высказывают резкие суждения о творчестве писательницы: оно лишено оптимизма, «не вырисовывается в произведениях идеал», жизнь героев отягощена «материальной нуждой, влекущей за собой оскудение духа» [3, с. 129]. «Проза Петрушевской рассчитана <...> на то, чтобы читатель воспринимал ее сквозь призму сегодняшней жуткой жизни, которая лезет в глаза буквально со всех сторон. Всё мрак, всё ужас, и Л.Петрушевская концентрирует это на пространстве своей прозы в немыслимой степени» [9, с. 54]. Проза и драматургия Л.С. Петрушевской словно реабилитировали быт, обыденную жизнь, трагическую судьбу «маленького человека» наших дней, человека толпы, жителя коммунальных квартир, неудачливого полу-интеллигента. Герои этих книг проживают трудную, несчастливую жизнь, условия существования давят на людей, притупляют их чувства. Эти люди живут рядом с нами, но мы стараемся не замечать их, чтобы не причинять себе лишнюю боль от вида чужих страданий. Пет-рушевская пишет о том, что происходит повседневно, ежечасно, пишет обнажённо просто, зачастую безысходно страшно.
Обращение к этой теме позволит уточнить особенности литературного процесса начала XXI века, а именно смену общего настроения с чёрного, подавленного, пессимистического на более светлое, сочувственное. Первые проявления смены мировосприятия и общего тона литературы обнаруживаются прежде всего в произведениях малого и среднего жанра. Проза Л.С. Петрушевской весьма показательна в этом плане. В рассказах и повестях 2000-ых годов заметно изменение некоторых акцентов. Во многом оно связано с восприятием дома, семьи как основы бытия, то разрушенной, то снова обретаемой.
Каковы традиции классической русской литературы в изображении быта, взаимоотношений между родителями и детьми?
В произведениях русских писателей XIX века по-особому раскрывались темы быта, семьи, дома. Быт понимался не столько как житейские дрязги, отупляющее и одуряющее существование, сколько как естественное стремление человека создать семью, зажить своим домом. Поэтому, например, в пьесах А.Н. Островского изображается борьба героя за свой угол, за кусок хлеба, мечты о доме, приискание невесты, хлопоты о женихах, даже мечты чуть ли не о новой косыночке - все это воспринималось читателем как норма жизни, вызывало сочувствие.
Удивительно описание дома, покоя, материнской любви в романе И.А. Гончарова «Обломов» (глава «Сон Обломова»):
«Небо там, кажется, напротив, ближе жмется к земле, <. > чтоб обнять ее покрепче, с любовью: оно распростерлось невысоко над головой, как родительская надежная кровля, чтоб уберечь, кажется, избранный уголок от всяких невзгод» [2, с. 68]. В Обломовке человеку уютно жить, у него не возникает ощущения своей незащищенности перед огромностью мира. Жизнь дома, с родителями, с любящими заботливыми людьми ста-
новится наивным синонимом счастья, «. неизгладимо врезывается в душу картина домашнего быта».
Описывая хозяйственные заботы Обломовки, Гончаров вместе с тем создает удивительную атмосферу доброты, ласки, царящую в этом мире. Когда Илья Ильич увидел во сне давно умершую мать, он «затрепетал от радости, от жаркой любви к ней; у него, у сонного, медленно выплыли из-под ресниц и стали неподвижно две теплые слезы» [2, с. 71].
В изображении русских авторов отношение матери к своим детям -это безграничная, беззаветная любовь. Светлый образ матери остается в памяти на всю жизнь как самое дорогое, что есть у человека. В повести Льва Толстого «Детство» герой говорит: «Когда я стараюсь вспомнить матушку такою, какою она была в это время, мне представляются только ее карие глаза, выражающие всегда одинаковую доброту и любовь. <...> Когда матушка улыбалась, как ни хорошо было ее лицо, оно делалось несравненно лучше, и кругом все как будто веселело. Если бы в тяжелые минуты жизни я хоть мельком мог видеть эту улыбку, я бы не знал, что такое горе» [7, I, с. 8-9].
Материнская любовь хранит человека в мире. И даже тогда, когда дети взрослеют, становятся самостоятельными людьми и вступают в конфликты с родителями, родительская любовь ничуть не уменьшается. В романе «Отцы и дети» И.С. Тургенев показал, как страдают старенькие родители Базарова от нигилизма своего сына. Они готовы уступить, не жалуются, не претендуют на внимание, боятся оказаться навязчивыми, они просто любят сына, у них больше никого нет.
Родители Базарова смиряются и с тем, что сыну наскучило в доме, что ему не интересно общаться с отцом, с матерью: «Ну и мать тоже. Я слышу, как она вздыхает за стеной, а выйдешь к ней - и сказать нечего» [8, III, с. 222].
Тургенев мастерски изображает разговор сына с отцом перед отъездом. Читателю становится жалко несчастного Василия Ивановича, который «лепечет» что-то о свободе и еле сдерживает слёзы.
Совсем иным является изображение дома, семьи, человеческих отношений, любви в современной литературе.
Л. Петрушевскую привлекает тема женской судьбы, семьи, исследование мужского характера, отношения к детям. Писательница как будто задалась целью разрушить прежние мифы и утопии на разных уровнях: семейном, любовном, социальном. В ее книгах мы видим злобу, ужасы жизни, невозможность или почти нереальность счастья, страдания и муки женщин. Все это рисуется настолько реалистично, что порой вызывает шок. Герои Петрушевской и в жизни прибегают к шоковой терапии.
У героев повести нет полноценных семей. У них есть квартиры, но нет дома как надежного укрытия от невзгод, а значит, нет и счастья.
Рассказ «Спасибо жизни» - по-своему удивительная история жизни женщины в своей семье. Удивительна тем, с каким упорством, самоотвер-
женностью женщина создает семью, быт, создает, по сути, жизнь. Без нее вообще бы ничего не было. Главной героине (ее называют М.И.) уже за семьдесят. У нее есть мать девяноста восьми лет, муж, и дочь, больная шизофренией. Эта странная семья живет в маленькой квартирке; центром этой жизни, ее объединяющим началом является М.И. В рассказе очень жестко, без прикрас описаны условия существования этих людей - условия страшные: «Трехкомнатная распашонка, т.е. одна берложка посередине, две каютки по бокам запроходные. <...> В дальней комнатке младенец почти ста лет, в большой каюте дочь шизофреник, в ближайшем к выходу закутке двое: зять младенца и собака. Таков взгляд со стороны, взгляд сочувствующих, которые возражают: а где же обитает дочь младенца, которая является матерью шизофреника и женой человека с собакой? Нигде» [5, с. 216-217]. Героиня бьется в нищете, с этой проблемой ей никогда не справиться.
Самое невероятное в рассказе то, что М.И. («дочь младенца» и «мать шизофреника») не выглядит несчастной, отчаявшейся. Никто не слышит от нее жалоб, хотя, судя по всему, подругам хотелось бы послушать ее откровения, потому что слишком жутко все выглядит со стороны:
«Вопиющая нищета, приправленная (со стороны главного действующего лица, крошки М.И.) полной беззаботностью, т.е. когда нет чулок и колготок (их нет), свободно побежит по морозу в тапочках, скажем, в консерваторию по бесплатному билету, который достался от подруг.
Выслушает концерт, останется бешено довольна.
Причем, наивная, она и в этот раз, и в любые другие разы не видела ничего вокруг, полная поглощенность музыкой. Не видела вытаращенных глаз (носочки зимой, а юбка!)
Разумеется, вид гор. больной. Не будем говорить гор. сумасшедшей, это не так» [5, с. 217-218].
Героиня способна не только бесконечно трудиться («выучила английский в дополнение к своей кандидатской диссертации», «выучила также еще много чего, энергия!»), но и радоваться музыке и вообще быть счастливой.
В этом рассказе Л. Петрушевская создала интересную манеру повествования. Чья точка зрения на героиню здесь изложена? Кто обо всем рассказывает? Конкретный повествователь не назван, присутствует какая-то коллективная точка зрения, то сочувственная, то иронично-презрительная, пересказываются слухи, домыслы. Вот как, например, говорится о замужестве М.И. (у героини долго не было мужа, она в одиночестве воспитывала свою дочь-инвалида):
«Потом-то она раскололась, что он дал объявление, что одинокий бвп (без вредных привычек) ищет жену бмп (без материальных проблем) и с ж/п, с жилплощадью. Бвп ищет бмп с ж/п. Смех!» [5, с. 226].
У читателя же М.И. не вызывает ни смеха, ни презрения. Это жизнь. Ее нужно принимать. В конце рассказа заметно меняется тон повествова-
ния, он делается более спокойным, светлым, уходит злая ирония. Люди живут трудно, но хорошо, что они вместе. В рассказе не употребляется слово «семья», наверно, оно звучит слишком пафосно для этой странной истории. Но мне кажется, что у этих героев есть семья:
«И живет, тихо переливаясь на солнце, эта биологически активная масса людей, любит, страдает, сострадает, плотник (муж. - Н.Д.) принципиально не берет халтуру, зарабатывает минимум, мог бы горы злата, но презирает.
М.И. и он дружно присматривают за своим почти столетним младенцем, дочь шизофреник видит какие-то сны за стеной, а очнувшись, перебирается к мужу.
Все устроилось, только нет одежды, и вечные тапочки на резиновой подошве мелькают в сторону благотворительных точек, муж в результате одет-обут, дочь в кофточках, мама в халатиках, но там, откуда бьет родник сэконд хэнда, не бывает целых колготок, только носочки малого детского размера либо мужские. Но случаются брюки и длинные юбки, это спасение, спасибо жизни» [5, с. 228].
Можно привести и другие примеры рассказов, где говорится о том, как люди находят друг друга («Богиня Парка», «Дайте мне ее»), как матери заботятся о детях («Доченька»).
Рассказ «Дайте мне ее» можно назвать рождественской историей, здесь «есть свое печальное начало и свой счастливый конец». Героиня рассказа, незадачливая Карпенко, у которой после окончания театрального училища нет ни работы, ни дома, ни близких, никаких средств к существованию и никаких надежд, в конце как будто обретает все. Обретает тяжким трудом, потому что судьба не дарит ей ничего. Теперь Карп, так зовут ее все, - талантливый драматург (ее пьесу с радостью ставят в театре и платят 2000 долларов гонорара), талантливая актриса (ей дают роль, на которую она не смела претендовать), она нашла любовь и в ночь под Новый Год родила дочь. Хотя, конечно, справедливости ради нужно прибавить, что ее нынешний дом - общежитие, в котором полно завистников, одна удачная пьеса может и не обеспечить карьеры, а возлюбленный, искренний, но слабый человек, не знает о ребенке. И, вообще, что ждет ее? Конец парадоксален, как парадоксальна сама жизнь.
Проанализировав другие рассказы, приходим к выводу: у Петрушев-ской все события изображаются с двух точек зрения. Во-первых, показано то, что видится всем (внешняя сторона семейного союза, как правило, благополучная, показная); во-вторых, показано внутреннее состояние, всегда конфликтное, неспокойное (объективно-бесстрастное видение, почти диагноз).
Совсем иначе раскрываются отношения в семье в повести «Маленькая Грозная». Повесть производит на читателя сильное впечатление, хотя это впечатление нельзя назвать отрадным, светлым.
По мнению О. Славниковой, «большинство героинь Петрушевской -духовные калеки, требования любви для них невыполнимы из-за отсутствия материальных к тому возможностей» [6, с. 252].
Повесть начинается с сообщения о последних днях и смерти главной героини - Грозной, женщины немногословной, энергичной, властной, не склонной к сентиментальности. Она «единолично управляла своим домом, детьми и мужем, а также своими студентами: сильно и решительно, не боясь когда надо стукнуть, когда надо выгнать».
О властном характере героини говорит ее фамилия - Грозная. Сразу возникает в памяти легендарная фигура Ивана Грозного. Царь, отличавшийся деспотическим нравом, укреплял государство, присоединял новые территории. Героиня Петрушевской тоже, кажется, хранит свою территорию - роскошную квартиру в сто квадратных метров в центре Москвы. Для этого она изгоняет своих детей и калечит их судьбы.
Мир женщины, как традиционно принято считать, состоит из дома, детей, хозяйства, тогда как мир мужчины - это в большей степени работа вне дома, общественная деятельность, политика. «Место женщины в доме с детьми как будто бы определено природой, естественное предназначение женщины - рожать детей и ухаживать за ними. Зато мужчина - прежде всего создатель культуры, общественный деятель. Из этого следует, что он выше и природы, и женщины» [4, с. 13-14], - так считает финская исследовательница гендерных проблем и «женской» литературы М. Рюткенен.
Л. Петрушевская вносит некоторые поправки в эти представления. Ее героиня единолично правит миром. Мужчина, папаша Грозный, лишь пассивно исполняет волю жены, например, под ее надзором осуществляет еженедельную воспитательную порку сыновей. Позже, когда мать прогоняет больного сына, папаша отбирает у него одеяло, которым несчастный парализованный хотел прикрыть ноги: «Сцена состоялась просто античная, Грозный убивает своего сына (на дворе стоял мороз, у сына как раз были, как у многих парализованных, больные почки)» [5, с. 251].
(Вспомним, как любили своего сына старички Базаровы, как радовались его приезду, как страдали, увидев, что сыну наскучило дома и он хочет уехать!)
В повести Л. Петрушевской все иначе. Уезжает за границу дочь, умирает младший сын, спивается старший. Удивительно, но именно этот спившийся человек является самой светлой личностью в повести. Он по мере сил пытался защитить своих детей, передать им свою часть знаменитой квартиры, из которой его выгнали. Он любит отца и мать, трогательно ухаживает за Грозной, попавшей «в сумасшедший дом, в отделение для тяжело больных и умирающих».
«Сын все ходил за ней, перестилал, неловко поил и все твердил знакомым и родственникам, что какая-никакая, а другой матери у него нет. <...>. А перед смертью мать полностью пришла в себя, уверял несчастный
сын. Потому что когда он ее поцеловал в один из последних дней, уходя, она его тоже поцеловала, пошевелила губами» [5, с. 288].
Такой финал повести поражает. По мнению исследователей [3, с. 136], в прозе Петрушевской «финал - это смерть, выпадение из жизни. Но трагизмом такой финал не пронизан, хотя он пессимистичен. Уход из жизни трактуется как избавление от унижающей человеческое достоинство обыденности, как закономерный итог давящих социальных обстоятельств». Кажется, финал повести «Маленькая Грозная» можно объяснить иначе. Его нельзя назвать благополучным, но жизнь как будто возвращается к своим основам, к началам нравственности. Сын не стал вспоминать обиды, мстить, требовать своих прав. В жестоком, безжалостном мире, в котором живут эти люди, есть место любви, прощению, примирению. Пусть окружающие считают, что мать сошла с ума, сын находит простые и ясные объяснения её словам: черные котята, которые ей мерещились, - это черные пятна от железных ножек кровати. Таким и должно быть отношение детей к родителям. В жизни есть место милосердию и добру.
Произведения Л. Петрушевской парадоксальны. На первый взгляд, в них говорится о несчастных людях, обреченных на одиночество, о пережитых драмах, изуродованных отношениях. Мир кажется абсурдным, искореженным, но это состояние мира не признается нормой. К читателю приходит мучительное осознание, что современный человек разрушил, потерял основы бытия, тем не менее, представление о том, какими должны быть семья и дом, остается.
Мы пришли к неожиданным выводам, к тому, с чего начали свое размышление: дом - это гармония, добро, благо. Самая естественная потребность человека - потребность в доме, в заботе, в любви.
Вдруг в душах героев Л. Петрушевской прорывается нечто, казалось бы, неожиданное, но такое дорогое, такое важное: любовь к родным, умение помогать, быть благодарным, волноваться за близких, радоваться жизни, даже просто чувствовать себя сыном. Быть может, эти проявления редки, но именно они позволяют понять, в чем смысл жизни, для чего предназначен человек.
Так складывается возможность иного восприятия бытия, далёкого от абсурда, мрака и ужаса.
Список литературы
1. Бухаркин П.Е. Мечта в русской традиции. Историческое и транс-историческое в развитии имен // Имя - сюжет - миф. Проблемы русского реализма. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1996.
2. Гончаров И.А. Обломов. Л.: Худож. лит., 1982.
3. Нефагина Г. Л. Русская проза второй половины 80-х - начала 90-х годов ХХ века. Минск: Экономпресс, 1998.
4. Рюткёнен М. Гендер и литература: проблема «женского письма» и «женского чтения» // Филологические науки. 2000. № 3. С. 5-173.
5. Петрушевская Л.С. Богиня Парка. Повести и рассказы. М.: ЭКМО, 2004.
6. Славникова О. Петрушевская и пустота // Вопросы литературы. 2000. № 2. С. 47-61.
7. Толстой Л.Н. Собрание сочинений: в 14 т. М.: ГИХЛ, 1951.
8. Тургенев И.С. Собрание сочинений: в 10 т. М.: Худож. лит., 1961.
9. Щеглова Е. Человек страдающий. (Категория человечности в современной прозе) // Вопросы литературы. 2001. № 6. С. 42-66.
References
1. Buharkin P.E. Mechta v russkoj tradizii. Istoricheskoje i trans-istiricheskoje v rasvitii imen // Imja - sjuzhet - mif. Problemy russkogo realisma. SPb.: Izd-vo SPbGU, 1996.
2. Goncharov I.A. Oblomov. L.: Hudozh. lit., 1982.
3. Nefagina G.L. Russkaja prosa vtoroj polovihy 80 - nachala 90-h godov ХХ veka. Minsk: Ekonompress, 1998.
4. Rutkenen M. Gender i literatura: problema «zhenskogo pis'ma» i «zhenskogo chten-ija // Filologicheskije nauki. 2000. № 3. S. 5-173.
5. Petruschevskaja L.S. Boginja Parka. Povesti i rasskszy. M.: Exmo, 2004.
6. Slavnikova O. Petruschevskaja i pustota // Voprosy literatury. 2000. № 2. S. 47-61.
7. Tolstoy L.N. Sobr. soch.: v 14 t. M.: GIHL, 1951.
8. Turgenev I S. Sobr. soch.: v 10 t. M.: Hudozh. lit., 1961.
9. Scheglova E. Chelovek stradajuschij. (Kategorija chelovechnosti v sovremennoj prose) // Voprosy literatury. 2001. № 6. S. 42-66.
