CC BY
12
ФИЛОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА. PHILOLOGY AND CULTURE. 2018. №4(54)
УДК 82.95; 82.091
ТЕМА БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТИ В ПУБЛИЦИСТИКЕ СТАРООБРЯДЧЕСКОГО ЕПИСКОПА МИХАИЛА (СЕМЕНОВА)
© Виктор Боченков
THE THEME OF PHILANTHROPY IN OLD BELIEVER BISHOP MIKHAIL'S (SEMENOV'S) JOURNALISM
Viktor Bochenkov
This article examines the evolution of the charity and philanthropy theme in the works of Bishop Mikhail (Semenov), one of the prominent publicists of the early twentieth century. At first, it did not concern deep social foundations, merely revealing the selfless devotion to a cause of certain individuals. In this regard, the author was particularly interested in the activities of women benefactors. The theme was developed due to the social changes that occurred in Russia after the First Russian Revolution, the author's ideological searches, which radically sharpened his socio-political views, and the exposing publications on the corruption of charitable institutions in 1910-1911. Instead of individual heroism, the author put forward the demand for the universal transformation of the land of the "lepers" into the land of the "righteous men". The particularity of Father Michael's journalism was his use of literary allusions to the works of Russian and foreign authors (Nikolai Gogol, Vikenti Veresaev, Octave Mirbeau, Charles Dickens and others), which dealt with the theme of charity and mercy one way or another. The author sought to typify this or that phenomenon through his literary characters and fictional situations, which explained the presence of value judgments in his articles, and introduced elements of literary criticism into his journalism.
Keywords: Bishop Mikhail (Semenov), charity, journalism, Nikolai Gogol, Vikenti Veresayev, Octave Mirbeau, Charles Dickens.
В статье исследуется эволюция темы благотворительности в работах одного из заметных публицистов начала ХХ века епископа Михаила (Семенова). Сначала она не затрагивала глубинных социальных основ, раскрывалась как пример подвижничества отдельных лиц. В этой связи автора особенно привлекает деятельность женщин-благотворительниц. На развитие темы оказали влияние социальные сдвиги, произошедшие в России после Первой русской революции, идейные искания автора, приведшие к радикальному заострению его общественно-политических взглядов, разоблачительные публикации, связанные с коррупцией в благотворительных учреждениях 19101911 гг. Вместо индивидуального подвижничества автор выдвигает требование всеобщего преобразования «прокаженной» земли в «праведную». Особенностью публицистики отца Михаила было широкое использование литературных аллюзий к произведениям отечественных и зарубежных авторов (Н. В. Гоголь, В. В. Вересаев, Октав Мирбо, Чарльз Диккенс и др.), где так или иначе затронута тема благотворительности и милосердия. Автор стремился придать тому или иному явлению типические черты через литературный персонаж и обрисованную в художественном произведении ситуацию, что объясняет присутствие в его статьях оценочных суждений, и это вносит в его публицистику элементы литературной критики.
Ключевые слова: епископ Михаил (Семенов), благотворительность, публицистика, Н. В. Гоголь, В. В. Вересаев, Октав Мирбо, Чарльз Диккенс.
Тема благотворительности звучит во многих статьях епископа Михаила (Семенова), что неудивительно, так как автор - церковный публицист, но звучит по-разному, имеет свою динамику, и задача статьи - проанализировать эти особенности. Под благотворительностью в самом широком смысле вслед за автором мы понимаем оказание безвозмездной помощи тем, кто в ней нуждается: неиму-
щим, бедным, больным. Другая цель - изучение использованных автором литературных аллюзий.
Несколько слов об отце Михаиле (1873 (или 1874)-1916). Он родился в Симбирске, учился в Казанской духовной академии, где в 1901 г. защитил диссертацию на соискание ученой степени магистра богословия. Публиковался в казанских журналах «Деятель», «Церковно-общест-венная жизнь», «Православный собеседник».
Можно сказать, что первые шаги в публицистике он сделал именно в этом городе. Впоследствии отец Михаил был переведен в Петербург, участвовал в диспутах Религиозно-философского общества, полемизировал с религиозными взглядами Л. Н. Толстого, Д. С. Мережковского, В. В. Розанова. В 1907 г. присоединился к старообрядческой церкви и был поставлен в сан епископа. Много печатался в старообрядческой периодике, продолжал публиковаться в различных светских газетах: «Биржевые ведомости», «Современное слово», «Утро России» и др. (см. подр.: [Боченков, 2017]).
В статьях отца Михаила, написанных до социальных потрясений 1905 г., благотворительность часто связана с темой общественного положения женщины. У автора вызывает искреннее восхищение деятельность его современницы инокини Варвары (Шкляревич). На собственные средства она выстроила столовую и дом трудолюбия для босяков. Личные впечатления от встречи с этой забытой ныне подвижницей были изложены в 1903 г. в статье «Сестра Варвара. Под знаменем креста» из цикла «Беседы с читателями „Русского паломника"» в одноименном журнале [Михаил (Семенов), иером., 1903, № 45]. Тематика женского подвижничества в деле благотворительности прозвучала в том же году в статье о св. Иулиании (Юлиании) Лазаревской (по мужу Осорьиной; 1530-1604) в журнале «Православно-русское слово» [Михаил (Семенов), иером., 1903, № 19]. В 1904 г. обе статьи вышли в свет отдельной брошюрой «Две русские подвижницы XVI и XX веков: св. Юлиания Лазаревская и сестра Варвара» [Михаил (Семенов), иером. Две русские подвижницы...]. Нужно заметить, что иеромонах Михаил был не единственным публицистом, кого заинтересовала деятельность Варвары (Шкляревич). В 1903 г. о ней рассказал в отдельной брошюре И. П. Юва-чев [Ювачев] (отец Даниила Хармса). Оба автора видели в своих героинях образец христианского служения, когда человек всецело и без остатка отдает себя ближнему, сознательно избегая «эгоистического» уединения. Сестра Варвара для иеромонаха Михаила была «живой носительницей Христовой мысли». Он упоминает о ней и после присоединения к старообрядцам, например в статьях «Не с того конца (Детская хартия)» [Михаил (Семенов), еп., 1909, № 503] и «Хищники благотворительности» [Михаил (Семенов), еп., 1910, № 134], посвященных детской преступности и перевоспитанию малолетних правонарушителей.
В коротком очерке о Юлиании Лазаревской отец Михаил отводит несколько страниц вопросу
о равноправии прислуги и господ. Своей деятельностью эта «простая безграмотная женщина XVI века» поставила радикальный вопрос, поднявшись над своим временем: имеют ли слуги душу, или они «почти что кухонная принадлежность» [Михаил (Семенов), иером. Две русские подвижницы., с. 14], несет ли хозяин ответственность за христианское спасение своего слуги? Ссылки на В. О. Ключевского и Ф. И. Буслаева в рассказе о Юлиании Лазаревской вполне уместны, и, заостряя актуальность социальной проблематики, отец Михаил без всякого смущения прибегает к литературным аллюзиям (в очерке упоминаются комедия В. В. Протопопова «Вне жизни» и повесть В. В. Вересаева «На повороте»). Автор сопоставляет реальное историческое лицо и героинь современных ему художественных произведений. Как пример «горячей любви к людям» указана Варвара Изворова («На повороте»), фельдшерица земской больницы. Это, по отзыву отца Михаила, «один из симпатичнейших типов новой литературы» [Там же, с. 32]. Однако она, самоотверженная, готовая всю себя отдать «святой работе», со временем остывает, мучается разочарованием, как и другие герои. «Она не жалеет тех, кто так в ней нуждался, и уходит от жизни, убивает себя» [Там же, с. 32-33]. (Изворова в повести ухаживает за больными с риском для жизни, так как намеренно ищет способ заразиться смертельно опасной болезнью, что в конечном счете ей удается). Далее отец Михаил приводит исповедальное признание «одного доктора» в пересказе старца Зо-симы («Братья Карамазовы»):
Чем больше я люблю человечество вообще, тем меньше я люблю людей в частности, то есть порознь, как отдельных лиц. В мечтах я нередко, говорит, доходил до страстных помыслов о служении человечеству и, может быть, действительно пошел бы на крест за людей, если б это вдруг как-нибудь потребовалось, а между тем я двух дней не в состоянии прожить ни с кем в одной комнате, о чем знаю из опыта [Там же, с. 33].
Причина видится отцу Михаилу в том, что такие люди, и герои повести «На повороте» в том числе, строят свою деятельность «не на фундаменте Ульяны Осорьиной», не на любви, а на голой идее («тут насильственное преклонение только перед... красивой идеей» [Там же]). Они зажигаются и гаснут потому, что перед ними лишь отвлеченный идеал:
Это люди хорошие, они служат, борются, отдают делу жизнь и руки, но они скоро устают именно потому, что служба иксу, отвлеченности <...> не дает
счастья, давит своей неосмысленностью. Нужен определенный навык любви к живому человеку, способность ощущать не общечеловеческое, а соседнее горе, но этой любви нет; на месте ее встала только любовь к дальним, к формуле, букве, программе (курсив о. Михаила - В. Б.) [Там же, с. 34].
В этом видится публицисту главная причина гибели вересаевской героини и не только ее одной.
В очередной статье цикла «Бесед с читателями „Русского паломника"» в № 15 журнала за 1904 г. отец Михаил связывает свою тему «миссии и назначения женщины» с «Пасхальными письмами» В. С. Соловьева. «Миссия и назначение» обозначены достаточно общо: вести за собой к воскресшему Христу. Одно из средств -дела милосердия. Вновь, как образец, в статье возникает образ св. Юлиании Лазаревской.
У нас женщины особенно много занимаются благотворительностью. Может быть, что они именно создали нашу общественную благотворительность. Конечно, это хорошо. Только одно смущает в этой благотворительности. В ней или нет, или мало любви. Наша старая Русь подавала милостыню копейками, но она считала необходимым, чтобы душа подающего встречалась с душою того, кому подается. В основу благотворительности она все-таки клала встречу двух людей, любовное отношение двух человек. Теперь осталась та же подача копейками, правильно организованная, но уже без всякого участия в жизни того, кому благотворят, без всяких попыток подойти к нему ближе. Думается, что такая благотворительность и бесплодна, а - главное дело, - в ней совершенно отрицается все, что Христос кладет в основу благотворительности» [Михаил (Семенов), иером., 1904, № 15, с. 251].
Статья была написана и опубликована, когда уже несколько недель шла Русско-японская война. Благотворительность, окрашенная христианской любовью, по мнению отца Михаила, может проявляться следующим образом:
<...> женщина, желающая служить, не раздает копейками то, что имеет, не путешествует по беднякам с записной книжкой для регистрации и доклада на заседании благотворительного общества. Нет, она просто избирает одну семью чужую и нуждающуюся, которую имеет сделать своей. Она задается задачей внести радость в эту семью - столько, сколько может. За детишками и взрослыми в этой семье она следит постоянно, как следила бы за своими детьми. При этих условиях она входит в чужую семью как родной человек, как сестра милосердия, ухаживает и залечивает скорби и болезни этой семьи. Это возможно даже при малых размерах материальной благотворительности [Там же, с. 251-252].
Автор говорит далее об отсутствии в России (намеренно, для антитезы, архаизируя название страны - «у нас на Руси») благотворительных общин и союзов, какие есть в западных странах:
Это и было бы следованием за Христом по образу жен-мироносиц, повторением их дела. Служить чужой семье в те минуты, когда она нуждается в чужой помощи, чужом утешении, - вот миссия женщины-мироносицы [Там же, с. 252], -
и тем более в военное время, когда не всех берут сестрами милосердия на фронт.
Благотворительность в первых статьях отца Михаила выступает как духовный подвиг, который, раз уж свершается во имя Христово, должен быть искренним. Эта тема еще слабо сопряжена с социальными аспектами. Автор стремится обосновать примеры подлинной благотворительности и милосердия в том числе через конкретный исторический образ, особенно женский. Он не исследует пока причин социального неравенства, игнорирует его социально-экономические аспекты, тема взаимоотношений слуг и хозяев рассматривается больше в этической плоскости, не затрагивая причин социальных противоречий.
После потрясений, вызванных войной и революцией 1905-1907 гг., тема благотворительно -сти в публицистике отца Михаила предельно радикализируется. Она звучит в параллели с острой социальной проблематикой. Автор уже не ограничивает ее индивидуальным подвижничеством. На первый план выходит проблема социальной роли христианства, обостренная спорами начала века о его безжизненности, духовной дряхлости, о новом религиозном сознании. В этом смысле весьма характерная небольшая статья «Кто и зачем испортил христианство?» (1909 г.), увидевшая свет в журнале «Слушай, земля!»
С IV века - после Христа - христианство стало религией для всех. Его приняло государство.
А известно, что государство управляется богатыми и сильными. И эти богатые и сильные просто приказали священникам переделать Евангелие, чтобы оно не мешало богатым.
И священники стали переделывать.
И вот тогда-то выдумали, что для христианина главное - терпеливо нести крест жизни, не роптать и стремиться только к небу.
Сильные дали слабым утешение в сладких мечтах о будущем, чтобы в настоящем они покорно несли свое ярмо [Михаил (Семенов), еп., 1909, № 5, с. 13].
Официальная синодальная церковь выступает в публицистике отца Михаила как идеологический буфер между богатыми и бедными. Ее роль - не уничтожение, а оправдание неравенства.
Обострение взглядов отца Михаила обусловлено было и его сближением в эти годы с кружком т. н. голгофских христиан, имевших особое понимание церкви в обществе (см. подр.: [Боченков, 2018]). Свершилось его присоединение к старообрядцам, что давало публицисту возможность писать, не оглядываясь на распоряжения и запреты Синода.
И христиане стали проповедовать, внушать себе то, что полегче. Вместо религии общественного дела, религии общей борьбы - поставили религию маленькой жалости, маленького сострадания.
Вместо чувства ненависти к злу, желания бороться с ним, вместо чувства протеста против тюрем и публичных домов - христианство стало воспитывать рабье учение, что достаточно помогать первому ближнему, раздавленному колесом жизни, что достаточно жалеть несчастных, благотворить им.
И все будто бы потихоньку станет хорошо [Михаил (Семенов), еп., 1909, № 5, с. 14].
В апреле того же 1909 г. в газете «Современное слово» еп. Михаил публикует статью «Не пейте сырой воды». В ней ставится вопрос профилактики заболеваний чахотки, холеры и др. В существующей практике, оговаривается автор, это -
<...> шулерство, которое заставляет давать под видом благотворительности два процента, с одной стороны, для собственного духовного комфорта, с другой - для демонстрации своей попечительности об униженных и оскорбленных» [Михаил (Семенов), еп., 1909, № 489, с. 1].
Одной благотворительности и заботы мало. Вместо индивидуального подвига необходимо коренное изменение социальных устоев и прав собственности. Действенной борьбы с туберкулезом нет. Она возможна только в тесной связи с «фабричными законами», с жилищным вопросом и т. д., иначе говоря, с улучшением социального быта рабочих. Отец Михаил делится детским воспоминанием: ему запомнились подметальщики на суконной фабрике, работавшие по 12 часов:
Даже тогда я заметил, что их лица остаются серыми и после того, как они смоют шерстяную пыль, что это обреченные. На смерть обреченные, на туберкулез.
Немного позже я видел рабочих на стекольном заводе. Среди настоящего «ада» они работают в трескучий мороз в одних рубашках, и через каждые десять минут, мокрые от жары, бегут в ледяную прорубь.
Какие меры можно принять здесь, пока с чахоткой борются креазотом и плакатами о том, что «запрещается плевать на пол»?
Труды по вопросу о положении рабочих постоянно отмечают: «бугорчатка - профессиональное заболевание».
Казалось бы, самый термин «профессиональное заболевание» странен, абсурден. Таких заболеваний не должно быть. Их возможность должна предупреждаться особым построением фабричной жизни в таких производствах [Там же].
Если невозможно изменить условия труда, тогда как компромисс должна встать охрана прав заболевших и специальное лечение. Рабочие должны быть защищены «от перспективы получить расчет в двухнедельный срок „по уставу " именно потому, что заболели, и фабрика не может их лечить» [Там же]. «Копеечная» благотворительность рассматривается как средство морального оправдания фабриканта.
В уже упоминавшейся выше статье «Хищники благотворительности» эта тема продолжена. Здесь говорится о контроле над благотворительными средствами и мошенничествах, прикрываемых благотворительной деятельностью. Упомянут Чарльз Диккенс и, судя по имени персонажа, приведенному в статье (Пексниф), имеется в виду роман «Жизнь и приключения Мартина Чезл-вита»:
Диккенс хорошо уловил связь некоторых видов «святости» с мошенничеством. Все его «пекснифы» и т. п. поняли, что лучшая защита от контроля в деловых операциях, это «одеть мошенничество в святые набожные слова» [Михаил (Семенов), еп., 1910, № 134, с. 1].
Автор повествует о впечатлениях, которые вынес, посетив в Петербурге детский приют, организованный княгиней М. А. Лобановой-Рос-товской. Дети спали в жуткой тесноте и духоте на двухъярусных кроватях, причем хозяйка неустанно повторяла: «Как мне о них не заботиться. Ведь это мои дети» (притяжательное местоимение в статье выделено разрядкой). Статья была написана по поводу хищений в благотворительных заведениях, о деятельности М. А. Лобановой-Ростовской широко писали тогдашние газеты. Отец Михаил приводит еще один негативный пример - детский приют деятеля Союза русского народа В. В. Казаринова. Такие приюты организованы, как пишет отец Михаил, «в стиле» «Очага» Октава Мирбо. Литературное сравнение необходимо автору, чтобы показать, насколько типична сложившаяся ситуация. Об этой комедии французского писателя и драматурга мы упомянем чуть ниже.
В чем выход?
Раз христианка или христианин одержимы желанием благотворить на чужие деньги, около них должен быть тройной общественный контроль, хотя бы ради охранения их христианских душ от искушения <...>.
Люди слабы, а благотворительные деньги особенно искушают [Там же].
Автору снова требуется эмфаза, и, чтобы подчеркнуть, что слово «благотворительные» несет особую смысловую нагрузку, оно выделяется с помощью разрядки:
Давно известно и то, что наши общественные приюты не свободны от хищничества, - продолжает далее отец Михаил. - И дотронуться до дел наших благотворительных учреждений часто страшно.
От их экономической части «пахнет», как в коридорах богадельни гоголевского Земляники [Там же].
Публицист обращается к образу, созданному другим писателем, одному из приемов выражения межтекстовых связей, подчеркивая актуальность проблемы: со времени «Ревизора» Н. В. Гоголя в стране, в людях, в чиновниках мало что изменилось, условия для махинаций и показухи остаются. В статье звучит реминисценция к реплике гоголевского попечителя: «Больным велено габерсуп давать, а у меня по всем коридорам несет такая капуста, что береги только нос». Впрочем, продолжает отец Михаил, у «проныры и плута» Земляники «есть хоть призрак отчетности - каждая копейка на счету». Здесь, видимо, он имел в виду другого персонажа, слова Бобчинского о Хлестакове, который, подозрительно долго живя в трактире, «забирает все на счет и ни копейки не хочет платить».
Статья «Благотворители», опубликованная в том же 1910 г. в газете «Утро России», начинается с диалога между героями комедии Октава Мирбо «Очаг». Это хозяин приюта «Очаг» барон Куртен дю Галье и другой «благотворитель», Се-лестен Лерибль, который желает приобрести у него частный детский дом, чтобы затем наживаться, эксплуатируя в том числе детский труд. Каждому из них публицист дает краткую метафорическую характеристику («торгаш благотворительностью», «акробат благотворительного дела»). Чтобы обозначить тему статьи, отец Михаил выбрал отрывок из разговора между ними из третьего действия (явление 8), не заботясь о точности цитирования и опуская ненужные реплики третьего персонажа, Армана Бирона. Речь идет о личной прибыли, которую приносит бла-
готворительность. Пьеса французского автора в 1909-1910 гг. выходила в разных переводах. Отец Михаил опирался на издание 1910 г. (Москва: «Польза» В. Антик и К°, перевод В. Бинштока и З. Венгеровой).
Далее автор коротко пересказывает сюжет и концовку пьесы, когда члены благотворительного комитета пируют в столовой, а полуголодные дети из «Очага» подсматривают за ними из дверей. С помощью стороннего литературного сюжета он стремится заявить, заострить и типизировать тему статьи - мошенничество, прикрытое благотворительностью, а также обозначить и то, что стало поводом для ее написания: ревизия благотворительной деятельности в Москве, коммерческие махинации, двойная бухгалтерия в отчетах благотворительных учреждений, фиктивные ревизионные комиссии и т. д. Подобная благотворительность, по резкой оценке отца Михаила, лишь «форма мошеннической сделки с Богом» [Михаил (Семенов), еп., 1910, № 197, с. 3], и от нее всегда отдает ложью. Организация «на чужой счет» приютов и других заведений, вроде бы призванных оказать помощь «малым сим», всегда соседствует с лицемерием. В идеале «частная благотворительная инициатива, если она не финансовая операция, - всегда дело сердца» [Там же]. Но не всегда происходит так. Часто благотворительность перерастает в коммерческое дело, «даже в тех случаях, когда благотворительное общество - не „афера" для собственной наживы, а родилось из вполне добрых мотивов» [Там же]. Вначале благотворительное учреждение начинает деятельность из добрых намерений:
<...> хотя бы на чужой счет спасти этих бедных от голода и улицы и приобрести себе вечное спасение. <...> Потом ревность и доходы падают, и поддержание благотворительного учреждения становится в зависимость от операций, пахнущих сомнительной торговлей. Приходится продавать товар в виде членских билетов, жетонов, индульгенций и т. п., потому что дело, начатое святым капризом, гаснет [Там же].
Поэтому в благотворительном деле появляются свои Хлестаковы. Автор снова ищет нужный образ в «Ревизоре». Литературная аллюзия становится для публициста особым приемом типизации.
Епископ Михаил считает, что частная организованная благотворительность должна быть уничтожена. Вернее, частным благотворительное учреждение может считаться только тогда, когда в нем не используется ни копейки чужих денег.
Иначе дело перестает быть частным. Хозяином учреждения становятся призреваемые, а охранителем его интересов - город, земство, сословные самоуправления, просветительные учреждения.
Благотворитель вносит свои деньги, хочет внести свой труд. Прекрасно, и то, и другое принимается.
Но ради гарантии, что учреждение не будет коммивояжерским, и оно должно быть в ведении общественном [Там же].
Контрольные комитеты по надзору за частной благотворительностью должны быть расширены за счет представителей общественных структур -от города, земства, от мещанских и ремесленных организаций. Если учреждение не может действовать и существовать за счет «нормально получаемых благотворительных средств», оно должно быть закрыто. Живую и подлинную благотворительную инициативу это не уничтожит, но значительно сократит количество «очагов».
Эта тема с особой остротой поднимается в статье с характерным заголовком «Ложь нашей благотворительности». Она увидела свет в газете голгофских христиан «Новая земля» (1911 г.). Автор вновь заявляет, что термин «благотворительность» предельно искажен. Она была подлинной лишь в первые века христианства, соответствуя буквальному переводу - «творить добро», в средневековой Руси, когда под благотворительностью понималось прежде всего сострадание, когда «милостыня была дополнительным актом церковного богослужения», ныне же она превратилась в «моральное кощунство»:
Копейка теперь подается скорее с чувством легкой озлобленности и раздражения. Копейка подается потому, что нищий мозолит глаза, надоедает: хочется отделаться от неприятной фигуры назойливого просителя. [Михаил (Семенов), еп., 1911, № 10, с. 4].
Современная благотворительность сливается с фарисейством. В этой связи отец Михаил предельно заостряет вопрос о собственности: всё, чем владеет человек, с христианской точки зрения приобретено им так или иначе неправедно и ему не принадлежит.
Единственное средство спастись от проклятия неправедно приобретенного богатства, это - не считать себя его хозяином, считать себя незаконным собственником, отчасти вором, который только по недостатку христианского настроения, христианского мужества не решается выбросить это воровством приобретенное состояние [Там же].
Ложь благотворительности заключается в том, что она лишь прикрывает социальное неравенство: те, кто в ней нуждается, «так или иначе вы-
брошены общественным порядком, общественным бессердечием»:
Они - жертвы жизни, т. е., иначе, они жертвы тех же, которые им благотворят. Жизнь, кусок хлеба, кров у них вперед отняты нами. Из их квартир выгнали их мы же. И ясно, что, если, лишивши их квартир, мы даем им пять копеек на ночлежный дом, то никакого благодеяния с нашей стороны нет, и благодарить им нас не за что. Поэтому христиане если и могут устраивать благотворительные заведения, приюты, богадельни и давать на это взносы, то, чтобы не совсем до конца оплевать Евангелие, они должны делать это с чувством болезненного стыда, краснея на лице, и уж никак не с чувством фарисея, который говорит: я не таков, как прочие люди, пощусь два раза в неделю и даю десятину из всего, что имею [Там же, с. 5].
Современный благотворитель сравнивается с «богомольным» Иваном Ивановичем Н. В. Гоголя («Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем»). В статье приводится его диалог с нищей старухой на паперти, когда этот миргородский житель спрашивает, хочется ли ей хлеба, мяса, неужели мясо лучше хлеба, и когда та протягивает руку, он, не подавая ничего, удаляется со словами: «Ну, ступай же с богом. Чего ж ты стоишь? Ведь я тебя не бью!» Для типизации и выражения своих идей отцу Михаилу вновь потребовался гоголевский образ, только уже не из «Ревизора».
Христианская благотворительность, пишет отец Михаил:
<...> состоит в том, что, если у тебя просят, - не требуют, а просят, - верхнюю одежду, ты должен отдать и нижнюю, если у тебя просят на выкуп раба и у тебя нечем выкупить его, ты должен отдать самого себя в рабство, как это сделал Павлин Ноланский. Если ты на нее не годен, то жалей до конца хоть одного, хоть одну семью, - люби, как своих, свою семью. Если и на это ты не способен, брось развращающую и лицемерную раздачу копеек и отдавай, сколько приказывает твоя совесть, на общественную благотворительность, но ради Бога - хоть покрасней, когда будешь посылать свой взнос [Там же].
Подведем некоторые итоги. Социальная проблематика благотворительности, прозвучавшая в статьях отца Михаила, написанных после 1905 г., наметилась, хотя и не так обостренно, уже в первых «дореволюционных» публикациях. Эта тема имеет свою динамику, и в некоторых «послереволюционных» статьях она звучит предельно радикально. Подлинная благотворительность, убежден епископ Михаил, есть индивидуальная инициатива, личный духовный порыв, исключающий любую коммерческую деятельность, хотя бы и направленную на благие цели. Образцом
благотворителей являются отдельные христианские подвижники и святые: патриарх Филарет Милостивый, прп. Серапион Синдонит, епископ Павлин Ноланский и др., многократно упоминаемые в самых разных статьях и коротких проповедях. В ходе развития темы женщина-благотворительница не ушла из публицистики отца Михаила и в «старообрядческий период» его творческой деятельности. Несмотря на конфессиональные различия, в один ряд с сестрой Варварой, пополняя его, становится боярыня Морозова, которая (и это является историческим фактом) лично кормила, лечила нищих и давала им приют (см., напр., повесть еп. Михаила «Боярыня Морозова» [Михаил (Семенов), еп. Боярыня Морозова]). Раскрытие темы потребовало от публициста прибегнуть к целому ряду литературных аллюзий. Это произведения Н. В. Гоголя, Ф. М. Достоевского, В. В. Вересаева, Октава Мирбо, Чарльза Диккенса, где так или иначе затронута тема благотворительности и милосердия. Вопрос о благотворительности развивает, дополняет, усиливает другие социально значимые темы: эмансипация, положение и роль женщины в обществе, воспитание детей-сирот, малолетних преступников, детский труд. Они требуют отдельного изучения, в том числе и в плане использования литературных аллюзий. Их отбор всегда обусловлен заданной темой и задачами статьи. Предлагая конкретные меры по совершенствованию благотворительной деятельности, публицист рассматривает ее в свете идей о преобразовании всего социального устройства на евангельских началах. Стремление придать тому или иному явлению типические черты через литературный персонаж, обрисованную в художественном произведении ситуацию вынуждает автора прибегнуть к оценочным суждениям, и это вносит в его публицистику элементы литературной критики. От темы индивидуального подвига автор идет к широким социальным обобщениям, пытаясь с христианской точки зрения раскрыть общие принципы такого социального устройства, которое вовсе исключало бы всякую благотворительность как ненужную.
Список литературы
Боченков В. В. Михаил (Семенов Павел Васильевич) // Православная энциклопедия. М.: Церковно-науч. центр «Православная энциклопедия», 2017. Т. ХЬУ. С. 652-659.
Боченков В. В. Голгофская жертва и ее смысл в публицистике старообрядческого епископа Михаила (Семенова) // Новозаветные образы и сюжеты в культуре русского модернизма / Сост., отв. ред. О. А. Богданова, А. Г. Гачева. М.: Индрик, 2018. С. 328-343.
Михаил (Семенов), иером. Сестра Варвара. Под знаменем креста // Русский паломник. 1903. № 45. С. 770-772.
Михаил (Семенов), иером. Русские подвижницы. Св. Юлиания Лазаревская // Православно-русское слово. 1903. № 19. С. 741-763.
Михаил (Семенов), иером. Две русские подвижницы XVI и XX веков: св. Юлиания Лазаревская и сестра Варвара. СПб.: О-во распространения религиозно-нравственного просвещения в духе православной церкви, 1904. 67 с.
Михаил (Семенов), иером. Беседы с читателями «Русского паломника» // Русский паломник. 1904. № 15. С. 251-252.
Михаил (Семенов), еп. (Старый друг). Не с того конца (Детская хартия) // Современное слово. 1909. № 503, 26 апреля. С. 1.
Михаил (Семенов), еп. Хищники благотворительности // Биржевые ведомости: Второе издание. 1910. № 134, 11 июня. С. 1.
Михаил (Семенов), еп. Кто и зачем испортил христианство? // Слушай, земля! 1909. № 5. С. 12-14.
Михаил (Семенов), еп. (псевд. Старый друг). Не пейте сырой воды. По поводу противотуберкулезного съезда // Современное слово. 1909. № 489, 10 апреля. С. 1.
Михаил (Семенов), еп. Благотворители // Утро России. 1910. № 197, 14 июля. С. 3.
Михаил (Семенов), еп. Ложь нашей благотворительности // Новая земля. 1911. № 10, март. С. 3-5.
Михаил (Семенов), еп. Боярыня Морозова: Ист. повесть. Уральск.: Изд-во старообрядческой тип. цер-ковно-славянских книг, под фирмой «Андрей Васильевич Симаков», 1910. 108 с.
Ювачев И.П. Сестра Варвара. СПб.: Типо-лит. М. П. Фроловой, 1903. 57 с.
References
Bochenkov, V. V. (2017). Mihail (Semenov Pavel Vasil'evich) [Mikhail (Semenov Pavel Vasilyevich)]. Pra-voslavnaia entsiklopediia. Vol. XLV. Pp. 652-659. Moscow, Tserkovno-nauchnyi tsentr "Pravoslavnaia entsiklopediia". (In Russian)
Bochenkov, V. V. (2018). Golgofskaya zhertva i ee smysl v publicistike staroobryadcheskogo episkopa Mihaila (Semenova) [The Golgotha Sacrifice and Its Meaning in the Journalism of Old Believer Bishop Mikhail (Semenov)]. Novozavetnye obrazy i siuzhety v kul'ture russkogo modernizma / Sost., otv. red. O. A. Bogdanova, A. G. Gacheva. Pp. 328-343. Moscow. In-drik. (In Russian)
Mihail (Semenov), ierom. (1903). Sestra Varvara. Pod znamenem kresta [Sister Barbara. Under the Banner of the Cross]. Russkii palomnik. No. 45, pp. 770-772. (In Russian)
Mihail (Semenov), ierom. (1903). Russkie podvizhnitsy. Sv. Yulianiia Lazarevskaia [Russian Ascetics. Saint Juliana of Lazarevskoye]. Pravoslavno-russkoe slovo. No. 19, pp. 741-763. (In Russian)
Mihail (Semenov), ierom. (1904). Dve russkie podvizhnitsy XVI i XX vekov: sv. Yulianiia Lazarevskaia i sestra Varvara [Two Russian Ascetics of the 16th and 20th
Centuries: St. Juliania Lazarevskaya and Sister Varvara]. 67 p. St. Petersburg, O-vo rasprostraneniia religiozno-nravstvennogo prosveshcheniia v dukhe pravoslavnoi tserkvi. (In Russian)
Mihail (Semenov), ep. (1909). Ne s togo konca (Detskaya hartiya) [At the Wrong End. Children's Charter]. Sovremennoe slovo. No. 503, 26 April. P. 1. (In Russian)
Mihail (Semenov), ep. (1910). Hishchniki blagot-voritel'nosti [Predators of Charity]. Birzhevie vedomosti: Vtoroe izdanie. No. 134, 11 June. P. 1. (In Russian)
Mihail (Semenov), ierom. (1904). Besedy s chi-tatelyami "Russkogo palomnika" [Conversations with Readers of "Russian Pilgrim"]. Russkii palomnik. No. 15, pp. 251. (In Russian)
Mihail (Semenov), ep. (1909). Kto i zachem isportil hristianstvo? [Who and Why Has Spoiled Christianity?] Slushai zemlia! No. 5, pp. 12-14. (In Russian)
Mihail (Semenov), ep. (1909). Ne peite syroi vody [Do Not Drink Unboiled Water]. Sovremennoe slovo. No. 489, 10 April. P. 1. (In Russian)
Mihail (Semenov), ep. (1910). Blagotvoriteli [Benefactors]. Utro Rossii. No. 197, 14 July. P. 3. (In Russian)
Mihail (Semenov), ep. (1911). Lozh' nashej blagot-voritel'nosti [Falsehood of Our Charity]. Novaya zemlia. No. 10, March. P. 3-5. (In Russian)
Mihail (Semenov), ep. (1910). Boiarysnia Morozova [Boyarina Morozova]. 108 p. Uralsk, Publishing house of the Church-Slavonic books "Andrey V. Simakov". (In Russian)
Yuvachev, I. P. (1903). Sestra Varvara [Sister Barbara]. 57 p. St. Petersburg, Frolova's Printing house (In Russian)
The article was submitted on 30.11.2018 Поступила в редакцию 30.11.2018
Боченков Виктор Вячеславович,
кандидат филологических наук, митрополия Московская и всея Руси Русской Православной старообрядческой Церкви, 109052, Россия, Москва, Рогожский Поселок, 1а, стр. 5. bo4enkov4@yandex.ru
Bochenkov Viktor Vyacheslavovich,
Ph.D. in Philology,
Metropolitanate of Russian Orthodox Old-Rite Church,
Build. 1a, 5 Rogozhsky Posyolok, Moscow, 109052, Russian Federation. bo4enkov4@yandex.ru
