CC BY
126А. В. Вершков,
заместитель директора по учебной работе Красноярского института экономики — филиала Санкт-Петербургской академии управления и экономики, кандидат технических наук, доцент
последние несколько десятилетий внимание исследова телей привлекает творчество А. А. Богданова — ученого, медика, философа, политического деятеля, предложившего концепцию новой науки об организации — тектологии.
Тектология:
современное
прочтение
О- I
О С
к 1 С '
^ ее
2 гс
0 с
1 О-О о;
^ X
ГО |_
УДК 168.5
Академик Н. Н. Моисеев считал, что тектология как наука об организации переживает второе рождение. Творчеству Богданова посвящают свои труды известные ученые: академики Л. И. Абалкин, Н. Н. Моисеев и А. Л. Тахтаджан, а также Ю. А. Урманцев, А. П. Огурцов, В. Г. Пушкин, В. Н. Садовский, В. Ф. Асмус, А. А. Малиновский и многие другие. В нашей стране и за рубежом проводятся круглые столы [1, с. 738—752] и конференции, посвященные творческому наследию Богданова. В Москве функционирует Международный институт А. Богданова, выпускающий периодическое издание «Вестник Международного института А. А. Богданова». В 2006 г. издательством «Наука» выпущена книга, посвященная личности и профессиональной деятельности А. А. Богданова [2].
Однако, как отмечает В. С. Клебанер [3], и сегодня многие работы Богданова, в том числе и ключевые, продолжают оставаться библиографической редкостью. Следствием десятилетий запрета тектологии стало «отсутствие систематизированной информации о новом научно-организационном опыте, и разрозненность исследований, и дефицит как концептуальных, так и по-настоящему конкретно ориентированных работ В результате не совсем четко определены современное место тектологии в общей системе наук, арсенал ее методов и области их эффективного применения» [3, с. 106].
Некоторые авторы считают, что тектология связана с кибернетикой и даже утверждают, что она является предтечей кибернетики. Об этом писали как отечественные ученые (В. Н. Садовский, И. В. Блауберг А. А. Малиновский), так и зарубежные авторы, в частности переводчик «Тектологии» Дж. Горелик. А. А. Малиновский, например, в статье, посвященной А. А. Богданову в философском энциклопедическом словаре, писал: «Богданов выдвинул идею создания науки об общих законах организации — тектологии. Некоторые положения тектологии предвосхитили идеи кибернетики и общей теории систем (принцип обратной связи, идея моделирования и др.) и являются одним из теоретических источников современных системных исследований» (цит. по: [1, с. 741]).
Другой точки зрения придерживается Н. Н. Моисеев. Он считает, что хотя связь, безусловно, и существует, поскольку А. Богданов широко применяет понятие обратной связи, но рассматривать тектологию как предшественницу кибернетики вряд ли правильно. Тектология — наука значительно более широкая, хотя и не раскрывает перечня вопросов, которым посвящена кибернетика.
Многие авторы связывают тектологию с теорией систем. Сравнительному анализу тектологии и общей теории систем (ОТС) посвятил свою публикацию Ю. А. Урманцев [4]. Рассматривая методологические и эмпирические предпосылки тектологии, ее основные понятия, их классификацию, указанный автор делает общий вывод: «...между „Тектологией" А. А. Богданова и ОТС существуют отношения существенного пересечения и взаимной дополнительности. Это означает, что тектология не ОТС, а ОТС не тектология» [4, с. 23].
С этим согласен и Н. Н. Моисеев, писавший, что сравнение справедливо, но лишь в известной степени. Фон Берталанфи не мог не знать о тектологии, поскольку книга вышла в немецком переводе в 1928-1929 гг., а в 1921 г. Берталанфи уже работал в Германии. В то же время теория систем, по мнению Н. Н. Моисеева, относится к числу «несостоявшихся наук». Фон Берталанфи не внес каких-либо методологических или конструктивных методов в анализ сложных систем. Новые механизмы не были раскрыты, а математические методы анализа опирались на идеи теории бифуркации и малого параметра Пуанкаре и Тихонова, на теорию графов и другие традиционные методы анализа сложных систем [5].
^^ Иногда говорят о тектологии, как о теории организации. Академик Моисеев в связи с этим писал: ш § «Я вижу в тектологии своеобразное введение в этот к ш актуальный предмет, в его методологическую основу. 2 ^ Самое удивительное в работе Богданова то, что он, не имея еще достаточного количества эмпирического ^ х материала, которым располагает современная наука, 2 т утверждал изоморфизм физических, биологических и I1 социальных законов <...> В свое время, — продолжает Н. Н. Моисеев, — когда я начинал заниматься ® ш изучением биосферы как единого целого, и особенно < в попытках описать на языке математики процессы н- единства биосферы и общества, аргументация Бог-х данова оказалась для меня одной из важнейших опор в выборе и оправдании направления моей деятельности» [5, с. 9].
В своей монографии Е. Н. Князева [6] пишет о тектологии как о предтече синергетики. Она считает, что при более пристальном внимании тектология формулирует по-своему, на своеобразном языке, в особом создаваемом самом концептуальном мире немало принципов организации и управления, развиваемых в синергетике. К таким принципам авторы относят механизмы конъюгации и системного расхождения. По их мнению, это, по сути, иное выражение механизмов конвергенции и дивергенции (свертывания и роста разнообразия) в эволюции. Довольно ясно выражена Богдановым и закономерность, согласно которой в основе устойчивости возникающих структур лежит разнообразие объединяющих элементов. Фактически это первые наметки эволюционного принципа «единство через разнообразие» или пригожинского принципа «порядок через флуктуации».
H. Н. Моисеев считает, что в современном прочтении тектология представляется как естественная составляющая теории самоорганизации. По его мнению, ныне это перспективная дисциплина, которая развивается под различными названиями, являющимися почти синонимами: теории самоорганизации, универсального эволюционизма, синергетики. В то же время Н. Н. Моисеев утверждает, что тектология поставила целый ряд чисто методологических вопросов.
I. Нуждается в уточнении термин «организация», который Богданов употребляет и как объект, и как процесс наряду с термином «организующая деятельность». Но смысл их совершенно разный.
2. В тектологии Богданова практически отсутствует попытка объяснения причин возникновения изоморфизмов и природы механизмов, определяющих динамику организационных структур, что является наиболее важной страницей методологического фундамента теории самоорганизации.
3. Общее представление о некоторых общих свойствах динамки любых организационных структур может быть описано при помощи модификации дарвиновской триады: наследственности, изменчивости и отбора. Если наследственность и отбор в той или иной форме присутствуют в тектологии, то неконтролируемая изменчивость по существу чужда Богданову. Но именно с ней связано действие всех механизмов эволюции любых организаций. И именно фактор изменчивости делает принципиально непредсказуемым результат любых бифуркационных (революционных) перестроек, когда память системы практически исчезает и ее будущее определяется стохастикой и неопределенностью.
4. Богданов сумел связать организационную деятельность с понятием «интереса»(«цели»), раскрыть
связь динамики организационных структур с формированием цели организации, показать, как организация, созданная для выполнения определенных функций, неизбежно постепенно приобретает собственные цели и, следовательно, как организация начинает эволю-ционизировать в новую сторону, не предусмотренную преобразующим субъектом. Однако у Богданова отсутствует одно важное направление, оставшееся практически не рассмотренным: теория компромиссов.
5. В тектологии Богданова важное место занимает понятие «кризис». «Кризис», по Богданову, означает быструю перестройку системы, ее структуры. В идеализированных случаях, подобных тем, которые еще в XVIII в. изучал Леонард Эйлер, такой переход организации в новое состояние происходит мгновенно. В реальности это всегда быстро протекающий «революционный» процесс преобразования. Его причина — существование критических значений внешней нагрузки или разрушение той или иной внутренней связи, приводящих к потере устойчивости (стабильности) того квазиравновесия, в котором находилась система. Посткритическое состояние непредсказуемо (точнее, почти непредсказуемо) — так учит теория.
Любая революция действительно катастрофа с непредсказуемым исходом — таков один из выводов современной тектологии, т. е. теории самоорганизации. Говоря об общественных катаклизмах, отмечал Н. Н. Моисеев, «я принимаю терминологию Рее Тома, а не Анри Пуанкаре, ибо абстрактное "бифуркация", во всяком случае для моего поколения, несет куда меньше трагических ассоциаций, чем "катастрофа" Тома. Значит, при выборе стратегии своего развития человечество должно избегать кризисов системы, кризисов организации» [5, с. 12].
К сожалению, Богданов не сделал подобного вывода из своего исследования.
Академик Н. И. Абалкин полагает, что тектология Богданова служит основой для создания новой парадигмы научного знания, шагом на пути выработки нового способа мышления. Тектология как таковая, по замыслу ее создателя, — это наука, объединяющая организационный опыт человечества, это теория организационных систем, изучающая каждую из них с точки зрения отношений между ее частями, а также отношения системы как целого с внешней средой. Качественно новым в тектологии является переход от методологий аналогий, широко и плодотворно использовавшихся в науке, к выявлению общих закономерностей становления и функционирования систем. Тектология А. Богданова — прямо или косвенно — во многом определила современный способ научного мышления, что и проявляется в большинстве направлений наук социально-экономического цикла. Неумение мыслить системно, попытки вырвать изучаемые процессы из их связей воспринимаются сегодня не иначе как показатели низкой культуры мышления, непрофессионализма.
По мнению академика Абалкина, тектологические подходы весьма эффективны при анализе современных переходных, трансформационных процессов в российской экономике и обществе в целом. Эти подходы позволяют правильно ориентировать изучение причин и условий утраты равновесия сложившейся системы, ее разрушения и гибели, становления качественно новой системы отбора и в ходе этого становления — наиболее эффективных и жизнеспособных
элементов. При этом важно учитывать своеобразие трансформационных процессов, сочетание в них элементов нового и старого, качественное отличие, говоря словами А. Богданова, механизма формирующего и механизма регулирующего. Отсюда, в частности, делается понятной недопустимость чисто механического использования в только еще складывающихся, а потому переходных системах тех элементов, которые присущи уже сложившимся и устойчивым системам. Так, например, применение в России на начальных этапах становления, в условиях неразвитой инфраструктуры, т. е. при отсутствии важнейших элементов новой системы, форм и методов регулирования, свойственных развитой рыночной экономике, оказалось крайне неэффективным и повлекло за собой разрушительные последствия.
Известный отечественный ученый А. П. Огурцов считает, что обращение к идеям А. А. Богданова позволит приблизить решение одной из актуальнейших проблем современности — воплощение в жизнь идеи коэволюционного, гармоничного взаимодействия природы и общества, обогатить анализ коэволюционных изменений исследованием универсальных форм и способов организации, в том числе и организации коэволюционных изменений. По мнению А. П. Огур-цова, коэволюция — это вереница последовательно сменяющих друг друга, взаимообусловленных, нерасторжимо согласованных изменений, которые могут происходить на разных ярусах организации живых систем. Идея коэволюции предполагает совместное развитие в рамках системы взаимодействия. Изучение коэволюции биологами, полагает Огурцов, страдало некоторой односторонностью, поскольку они не исследовали организационную сторону взаимодействия и оставляли в стороне связь коэволюции и самоорганизации.
Между тем без самоорганизации коэволюционные процессы понять невозможно. Самоорганизация имеет дело со структурами, состояниями системы, а коэволюция — с отношениями между системами, с корреляцией коэволюционных изменений. Коэволюционный подход выделяет из своей совокупности изменений те, которые сопряжены друг с другом и взаимно адаптированы. Сопряженность выполняет двоякую функцию: сохраняет целостность системы и участвует в становлении новой целостности. Самоорганизация иэволюция трактуются по-новому: самоорганизация как динамическое равновесие, а эволюция как последовательность неравновесных состояний и их усложнение. Самоорганизация становится динамикой когерентных систем, т. е. систем, обладающих согласованностью фаз движения, а эволюция — коэволюционным сопряжением изменений различных видов. В коэволюции решающую роль играет не борьба за существование, а взаимопомощь, согласованность, сотрудничество. Именно эти факторы в эволюции были выдвинуты в качестве центральных.
Какие же идеи тектологии, по мнению А. П. Огур-цова, близки идее коэволюции?
Во-первых, А. А. Богданов не приемлет отождествления эволюции с прогрессом. Такое отождествление означало бы, что организация сил природы преодолевается более высоким уровнем организации — организацией человеческих сил. Для Богданова же «природа — великий первый организатор; и сам человек — лишь одно из организационных произведений... Он ученик природы, и пока еще очень слабый» [7].
Во-вторых, понятием тектологии Богданова являет- ^ g
ся «организационный комплекс». По его словам, «ор- g =с
ганизация включает в себя одновременно координи- ш ^
рование и взаимоприспособление элементов». Именно к ¡1
с такого рода комплексами имеет дело коэволюция. 2 ^
Богданов различает организованные, дезорганизован- ш jE
ные и нейтральные комплексы. Фундаментальный при- ^ ^
нцип организованных комплексов — холистичность, g ^
при котором целое больше своих частей. Примером m
организационного взаимодействия является симби- 2 1
отическое взаимодействие. ®ш
В-третьих, непосредственное отношение к коэво- <
а
люционому взаимодействию имеет идея конъюгации н как объединения комплексов. При конъюгации два s комплекса находятся во взаимодействии, их компоненты активно перемещаются, «влияют» на другие, «комбинируются», переходят из одного комплекса в другой. Коэволюция всегда представляет собой взаимодействие комплексов именно такого рода. Рассматривая цепь таких взаимодействий, Богданов вводит понятие «цепная связь», которая подразделяется им на однородную, неоднородную, симметричную, асимметричную. Коэволюционное взаимодействие, рассматриваемое под углом зрения его организации, это цепная связь конъюгирующих комплексов, для которых характерны асимметрия и наличие связки (ингрессии, по Богданову). Этой связкой служат общность среды, координация усилий и пищевые цепи. Разрыв связки в коэволюционном взаимодействии влечет за собой или дезорганизацию, или появление отдельных независимых комплексов.
В-четвертых, связь с идеей коэволюции просматривается при анализе регулирующих механизмов. К ним относится прежде всего идея «комплекса — процесса», а также подвижного динамического равновесия. Динамическое равновесие, возникающее между двумя рядами эволюционирующих видов, или комплексов, включает в себя соответствие, консонансы и диссонансы, гармонию и дисгармонию, взаимодополнительность и конкуренцию, интерференцию и взаимоусилие (резонанс), синхронизацию эволютивных комплексов и их изоляцию, конвергенцию и дивергенцию. Идея динамического равновесия, выдвинутая Богдановым, считает А. П. Огурцов, становится программой исследований процессов коэволюции как биологических видов, так и человека и природы в целом.
В-пятых, немало идей, совпадающих по своему существу с коэволюцией, можно найти в исследовании схождения и расхождения форм. Это идея дополнительной связи, провозглашающая существование дополнительных соотношений комплексов и их элементов, при которых «части взаимно дополняют друг друга благодаря сохранению их связей». Позже этот феномен был назван коадаптацией. Другой идеей является идея биорегулятора, т. е. двойного регулятора, комбинации регуляторов, в которой два комплекса взаимно регулируют друг друга. Биорегулятор — двойное регулирование, обеспечивающее подгонку взаимодействующих систем или их компонентов, синхронизацию их изменения, корреляцию организационных форм, их взаимный «контроль». Биорегулятор не просто принцип обратной связи, фиксируемый в кибернетике, а скорее двойная обратная связь, возникающая благодаря существованию взаимных приспособлений, коадаптации. Идею биорегулятора трактовали как предвидение принципа положительной обратной связи. Однако, по мнению Огурцова, эта
^ ^ идея выходит за пределы кибернетического принципа ^ □= обратной связи и фиксирует механизмы двойной, или взаимодополнительной, регуляции в коэволюциони-к ш рующих комплексах или системах. 2 ^ В-шестых, идея фаз тектологического процесса и их смены, в которой конкретизируется идея до-^ х полнительных взаимоотношений между различными ^т системами, двояко регулируемыми с помощью вза-I1 имосоотнесенных приспособлений.
По А. А. Богданову: ®ш • первая фаза тектологического процесса — конъ-< югационная; здесь образовавшиеся группировки н- комплекса вступают в определенные соотношения х и развиваются;
• вторая — фаза системных дифференциаций; в этот момент создаются дополнительные соотношения по разным направлениям: множественные и сложные;
• третья — фаза системной консолидации. Проведенный Богдановым анализ фаз тектологического процесса и взаимодействия развивающихся, взаимно сопряженных комплексов по сути дела является анализом процессов коэволюции с организационной точки зрения. А. А. Богданов сделал то, что оказалось не по силам биологам-эволюционистам: раскрыл фазы коэволюции биологических систем.
Таковы идеи, которые можно рассматривать как раскрытие организационных форм коэволюции и ее тектологического механизма. Превращение идей коэволюции в парадигму научного знания означает, что в центре как естественных, так и общественных наук оказывается анализ механизмов взаимодействия, взаимной помощи, сотрудничества.
Д. Уайт исследует источники богдановской мысли и факторы, способствующие созданию «Тектологии» [8]. Прежде всего он отмечает, что Богданов редко указывает на какого-то конкретного автора как на вдохновителя той или иной идеи. В результате создается впечатление полной оригинальности, тем более что интерес к организации и системам кажется присущим Богданову и прослеживается даже в его ранних работах. Однако, как отмечает Д. Уайт, характерные для Богданова концепции были свойственны немецкой философской мысли XIX в. в целом. По мнению исследователя, немецкая философия предоставила Богданову, с одной стороны, богатый запас идей и концепций, которые можно было усваивать, а с другой — системный каркас, упорядочивающий эти идеи.
Для немецкой мысли идея системы была фундаментальной и даже предшествовала немецкой классической философии. Значительный вклад в идею синтеза внес Фихте, полагавший, что нет науки или знаний, совершенно не связанных друг с другом. Фихте развил систему знания, основанную на Я-точке, в которой соединились все ветви знания, а субъективность и объективность совпадали. В то же время он отрицал наличие порядка в реальном мире — в мире вещей-в-себе. Шеллинг отверг данный подход и утверждал, что система природы тождественна системе человеческого духа. Аргументируя свою точку зрения, ученый широко использует введенное им понятие «рефлексия». По его мнению, в период единения с природой человек не делал различия между собой и окружающим миром, не отличал субъект от объекта. Но, отделившись от природы, он стал смотреть на нее как на нечто внешнее, существующее независимо. Ныне она стала для человека объектом созерцания или рефлексии. Отделение от природы было лишь
одной из форм распада, которому подверглось человечество в состоянии рефлексии. Специализация и разделение труда лишили людей целостности бытия и превратили их в винтики машин.
Шеллинг утверждал, что природа кажется совершенно отличной от человеческого сознания лишь потому, что она рассматривается сквозь призму рефлексии. Если принималась истинная, «спекулятивная» точка зрения, то систему духа и систему природы следовало считать тождественными. «Природа должна быть видимым духом, а дух невидимой природой». Система Шеллинга впервые уничтожила границу между сферой человека и физическим миром. Это был важный результат, если вспомнить, что в первой половине XIX в. явления природы считались постоянными и неизменными. Лишь во времена Дарвина вера в истинность такого утверждения была поколеблена.
Гегель принял спекулятивный метод Шеллинга, но, соглашаясь, что философия должна проводить тождество субъекта и объекта, считал неверным утверждение Шеллинга, согласно которому абсолютное знание может быть достигнуто сразу и без усилий. Гегель верил, что к философским идеям можно прийти лишь через длительное усилие и рациональное мышление. Эта концепция лежала в основе гегелевской системы, исследующей развитие понятия от его простейшего состояния к абсолютному знанию, представленному идеей. Гегелевская система как целое имеет три больших раздела, соответствующих составным элементам Понятия. Всеобщее здесь представлено логикой, наиболее абстрактным компонентом, Особенное представлено философией природы и Единичное, сфера человеческого общества, представлено философией права. В каждом из этих подразделений, на любом уровне существования, цикл Всеобщего, Особенного и Единичного проявляется в движении, которое Гегель назвал «диалектикой». Среди философских систем гегелевская наиболее успешно соединяла различные области человеческого знания.
Автором, познакомившим Богданова с системами, лежащими в основе немецкой классической философии, был часто упоминаемый им Людвиг Нуаре, чьи работы охватывали широкий круг наук: химию, биологию, социологию, историю и философию. Этот спектр был вполне схож с богдановским. Нуаре включился в изучение классической немецкой философии и смог переинтерпретировать ее в свете современных интеллектуальных и научных достижений. Он включил в нее теорию эволюции Дарвина, принцип сохранения энергии Роберта Мейера, учение о воле Шопенгауэра. Как мыслитель, Нуаре следовал традициям Канта, Фихте, Шеллинга и Гегеля, занимался поднятыми ими проблемами и включал в свои труды множество разработанных ими идей и концепций. Нуаре не достиг ранга своих предшественников, поскольку не обладал упорством для развития своего вклада в унаследованную традицию с достаточной последовательностью и обстоятельностью. С другой стороны, оригинальности придал его творчеству внутренний плюрализм — именно то, что могло стимулировать Богданова.
В работе [9] отмечено, что понятие «тектология» было изобретено немецким биологом Э. Геккелем и упомянуто в 1866 г. в его двухтомном труде «Генеральная морфология». Согласно проекту Геккеля, тектология выступает как одна из дисциплин морфологии животных и растений. В морфологии Геккель различает два направления: анатомию и историю
развития (морфогению). В свою очередь, анатомию Геккель подразделяет на проморфологию и тектоло-гию. Тектология формулируется как наука о строении организмов. «Тектология имеет целью исследование индивидуальности организованных тел на различных ступенях ее проявления. Тектология отыскивает законы, по которым органические индивидуумы различных порядков соединяются для образования цельных и сложных форм, причем она руководствуется морфологическим анализом организмов, разлагая их на более простые составные части. Понятие об индивидууме, составляющее основу всей тектологии, предполагает сумму всех сходных, соединяющихся в одно большое целое явлений» [9, с. 360].
В 1869 г. «Генеральная морфология» была переведена на русский язык и стала достоянием русской научной общественности. Здесь она была воспринята А. А. Богдановым и развернута им в фундаментальное теоретическое исследование. Понятие «тектология» происходит от греческого слова !еЙоп1коз — «созидательный». Богданов писал, что тектология имеет дело с активностями, а активности характеризуются только тем, что производят изменения. С этой точки зрения не может быть речи о простом и чистом сохранении форм, которое бы было настоящим отсутствием изменений. Сохранение является всегда лишь результатом того, что каждое из возникших изменений немедленно уравновешивается другим, ему противоположным, — оно есть подвижное равновесие изменений. Иными словами, в качестве прообраза идеи созидания А. А. Богданов, во-первых, принимает объективную диалектику (базой созидательной деятельности оказывается объективная диалектика). Во-вторых, человек в процессе созидания может добиваться успеха, лишь овладев объективной диалектикой и корректируя процессы возникновения, становления и разрешения диалектических противоречий. Ученый обращается к древним русским понятиям «стройность» и «нестроение», которые на Западе в Х1Х-ХХ вв. воспроизведены соотношением понятий «негэнтропия» и «энтропия». Все это позволяет отнести «тектологию» А. А. Богданова к диалектическому проекту науки, концепции, разрабатываемой под руководством Н. М. Чуринова. Основные положения концепции изложены в работе [9].
Развертывая идею тектологии, А. А. Богданов исходил из наличия содержания мира, представленного организацией, системой, диалектическим противоречием, сложностью и т. д. В одном из значений понятие «тектология» выступает у него как название «всеобщей организационной науки». Идею тектологии Богданов разрабатывал под впечатлением осмысления целым рядом отечественных ученых всеобщей связи явлений, в результате которой целое оказывается большим или меньшим, чем сумма частей, целое оказывается равным сумме частей, часть оказывается большей, чем целое. «Там, где сталкиваются активности и сопротивления, — пишет А. А. Богданов, — практическая сумма, воплощенная в результатах, зависит от способа сочетания тех и других; и для целого эта сумма увеличивается на той стороне, на которой соединение более стройно или «гармонично заключает меньше „противоречий". Это и означает более высокую организованность» [10, с. 227].
Стройность, или «гармоничность», выступают в данном случае как меры организованности, подобно тому как в качестве такой меры выступают, например, организованность, когда показывается организованность системы; сложность, когда исследуется сложность организации и т. д. Однако понятие «стройность» вы-
ступает все-таки в качестве обобщения характеристик оформлений совершенства. Термин «оформления совершенства» ввел в практику теоретизирования Н. М. Чуринов. Рассматривая в своем труде «Совершенство и свобода» взгляды Аристотеля, касающиеся данной проблемы, он пишет: «В целом ряде своих трудов он (Аристотель — А. В.) утверждает, что олицетворениями совершенства, по сути — оформлениями совершенства, иногда называемыми космическими оформлениями, являются: диалектическое противоречие, благодаря своему совершенству, выступающему в качестве „первого двигателя", гармония, красота, упорядоченность, организация, сложность и т. д. В то же время, когда понятие «стройность» используется для раскрытия определенной меры совершенства, то, как пишет А. А. Богданов, «здесь дело сводится к более совершенному сложению активностей, при котором они перестают быть взаимными сопротивлениями». Случаи, когда целое оказывается больше или меньше суммы своих частей, а также когда часть выступает как нечто большее, чем целое, и т. п., являются характеристиками доминантных очагов и ревербераторов, т. е. произведений, изучением которых занимается технология.
Как отмечено в работе [8, с. 228]: «Тектология пожалуй впервые востребовала философию как систему теоретизирования с четко определенными теоретическими стандартами. Она потребовала различения основных систем теоретического постижения мира, одна из которых базируется на положении "Мир познаваем", а другая на положении "Мир не познаваем". Дело в том, что агностицизм и скептицизм — это вовсе не отказ от постижения мира, а программа покорения природы и общества». Поэтому, с нашей точки зрения, в современном прочтении тектология предстает как методологическая альтернатива покорения природы и общества, методологическая альтернатива технологиям. Именно технологии являются наиболее важным связующим звеном между обществом и природой, от которой они зависят. И именно технологии несут свою долю ответственности за глобальные проблемы современности. Наиболее общими свойствами технологий являются соответствие метафизическому проекту науки, природопокорительская идеология, анти-экологичность, приоритет экономики над экологией, создание артефактов второй природы, несовместимых с первой природой. В то же время тектологии соответствуют диалектическому проекту науки, целью тектологий является достижение гармоничных, коэволюционных взаимоотношений между природой и обществом, артефакты, создаваемые с использованием тектологий, совместимы с первой природой. Тектологии совместимы с первой природой, поскольку основаны на природных процессах, они экологичны, поскольку не загрязняют атмосферу. К аналогичным выводам пришел А. П. Свитин, считающий, что тектология представляет собой новый актуальный проект природопользования [11]. «Ученый в рамках этого подхода, — пишет А. П. Свитин, — становится не просто посредником между обществом и природой <...> но превращается в своеобразного арбитра, гармони-затора отношений „общество-природа", фильтром, отсеивающим антиприродные мутации человеческого воображения (творящего „вторую природу"), в приро-догенный генератор, раскрывающий и совершенствующий ресурсы первой природы» [11, с. 39].
И наконец, с нашей точки зрения, А. А. Богданов раскрывает содержание тектологии как антиэнтропийного процесса, т. е. временного ряда, которому приданы «векториальные свойства». Он доказывает, что
к ее
х с
О- I
О С
^ 02
2 гс
0 с
1 О-О о;
^ X
т |_
<
а н
С
предназначение тектологии заключается в осущест-
сс х с
о-п: влении ингрессии, т. е., говоря современным язы-
о о
^ сс
2 гс
0 <
1 о-
<
а н
с
ком, во внесении отрицательного вклада в энтропии. В свою очередь, положительный вклад в энтропию, вызывающий ее рост, предстает как дезингрессия. Богданов разработал целый ряд понятий — своеобразный тезаурус тектологии, который, как мы полагаем, будет обязательно востребован в свое время.
В осмысление идеи тектологии, Н. М. Чуринов предел к лагает 11 тезисов, раскрывающих механизм осуще-® с_ ствления антиэнтропийных тектологических процессов [10, с. 230-232].
1. В содержании всеобщей связи К существует объект А, имеющий определенное космическое оформление — оформление совершенства Е, например организованность, системность, которые могут обладать эмерджентными свойствами.
2. Всеобщая связь К индуцирует в объекте А временной ряд В, согласно которому А существует как А.
3. Содержание всеобщей связи К для объекта А неизменно и изменчиво, непосредственно и опосредованно, прерывно и непрерывно, однородно и неоднородно и т. д., т. е. имеет полевой характер и определенные полевые переменные.
4. В результате изменчивости всеобщей связи К содержание временного ряда В изменяется, что для объекта А может иметь положительные, отрицательные или какие-либо иные последствия. При этом временной ряд В может принимать характер прогресса, регресса, иметь тупиковый, зигзагообразный, кризисный характер и т. д.
5. Будучи оформлением совершенства и обладая эмерджентными свойствами, объект А является большим, меньшим, чем сумма частей, или часть А является большей, чем целое. Вместе с тем А, находясь во всеобщей связи К, оказывается под действием полевых переменных внутренней и внешней реальностей А: агрессии,эгрессии, ингрессии, дезингрессии и т. п. — и тем самым в силу космической оформлен-ности обнаруживает, по Э. Шредингеру, действие двух механизмов: «порядок из беспорядка» и «порядок из порядка», т. е. попадает под действие соответственно статистических и динамических законов.
6. Посредством данных механизмов Шредингера всеобщая связь К индуцирует в А антиэнтропийные процессы С. Эти процессы вступают во взаимодействие (по Богданову — в связку) с временным рядом В и возникает возможность коррекции В путем уравновешивания с антиэнтропийными процессами С, придания В векториальных свойств, например исключающих зигзаги, тупики и другие направления развития А.
7. Поскольку всеобщая связь К имеет полевой характер и является проводящей средой, постольку ее полевые переменные, судя по их индуцирующим функциям, являются не чем иным, как неаддитивными информационными волнами, которые взаимно гасят друг друга, не отражаясь от «краев» Е, но при соприкосновении с этими краями могут превращать Е объекта А в самостоятельные доминантные очаги — источники неаддитивных информационных волн определенной частоты.
8. Наличие внешних по отношению к А неаддитивных информационных волн свидетельствует о существовании одного или множества доминантных очагов, испускающих данные волны с различными частотами. Эти волны воздействуют на А, выступают как различного рода стимулы, имеющие для А возбуждающий, настораживающий, подкрепляющий, пусковой характер и т. д. (в плане непосредственной всеобщей связи).
9. Согласно механизму «порядок из беспорядка» и действию статистического закона, указанные стимулы вызывают его внутреннюю и внешнюю активность: появление в А вероятностных ожиданий этих стимулов, явлений подготовки, готовности к действию и ответной реакции на стимулы необходимым для А образом. Данные ответные реакции свидетельствуют о том, что, во-первых, объект А сам становится источником неаддитивных информационных волн, которые гасят указанные стимулы, тем самым реализуется антиэнтропийный процесс С и он уравновешивается с временным рядом В объекта А; во-вторых, объект А в ходе своей активности растрачивает запас негэнтропии и вызывает необходимость его восполнения; в-третьих, в объекте А возникает количество энтропии.
10. Оформление Е объекта А уравновешено с другими оформлениями совершенства К, но когда в А происходит рост энтропии, то, по Биру, объект А получает возможность восполнить утраченное количество негэнтропии и черпать ее из внешней среды.
11. Согласно механизму «порядок из порядка» и действию динамического закона , объект А «питается негэнтропией», черпает ее из внешней среды и благодаря этому, во-первых, восполняет растраченный в ходе ответных реакций запас негэнтропии, а во-вторых, получает возможность реализовать себя в определенном оформлении совершенства, например в качестве «деятельного совершенства». Так реализуется антиэнтропийный процесс С2 и так он уравновешивается с временным рядом В объекта А.
Согласно указанным законам и механизмам, реакции на стимулы и деятельное совершенство свидетельствует о возникновении, размножении и действии доминантных очагов. Однако размножение источников неаддитивных информационных волн или появление неаддитивных волн ревербераторов, рукава которых (информационные экстрасистолы) сметают активность слабых доминантных очагов или исчезают сами. Для объекта А следствием действия антиэнтропийных процессов является состояние, которое называется стационарным состоянием.
Таким образом, подводя итог вышеизложенному, отметим, что «Тектология» А. А. Богданова имеет не только историческую ценность. Ее теоретические положения и высказанные методологические идеи весьма актуальны в настоящее время. По существу, отмечают исследователи, сегодня тектология переживает свое второе рождение.
Литература
1. Красный Гамлет // Вестник Российской академии наук. 1994. Т. 64, № 8.
2. Абалкин Л. И. Тектология А. Богданова: На пути к новой парадигме // Вопросы философии.1995. № 1.
3. Клебанер В. С. Александр Богданов и его наследие // Вопросы философии. 2003. № 1.
4. Урманцев Ю. А. Тектология и общая теория систем // Вопросы философии. 1995. № 8.
5. Моисеев Н. Н. Тектология Богданова — современные перспективы // Вопросы философии. 1995. № 8.
6. Князева Е. Н. Основания синергетики. СПб., 2002.
7. Огурцов А. П. Тектология А. А. Богданова и идея коэволюции // Системный подход в современной науке. М., 2004.
8. Уайт Д. От философии к всеобщей организационной науке: источники и предшественники тектологии А. Богданова // Вопросы философии. 1995. №8.
9. Чуринов Н. М. Совершенство и свобода. Новосибирск, 2006.
10. Богданов А. А. Тектология. Всеобщая организационная наука: В 2 т. М., 1989.
