CC BY
68. Gajda S. Styl jako humanistyczna struktura tekstu, Z polskich studiow slawistyc-znych. Warszawa, 1983.
9. Gajda S. Gatunki wypowiedzi i genologia, Bilut-Homplewicz... Wrocfaw, 2009 .
10. Gajda S. Przewodnik po stylistyce polskiej. Opole, 1995.
11. Кожина M. Н. Стилистика русского языка. М., 1977.
12. Кожина M. Н. Стилистический энциклопедический словарь русского языка. М., 2003.
13. Osgood Ch. E. Some Effects of Motivation on Style of Encoding, Style in language (ed. by T. A. Sebeok). New York-London, 1960.
14. Riffaterre M. Criteria for Style Analysis. Word, 1959.
15. Sandig B. Text als prototypisches Konzept, Mangasser-Wahl M. Prototypentheorie in der Linguistik. Tübingen, 2000. (pol. przekfad w: Bilut-Homplewicz. 2009).
16. WitoszB. Genologia lingwistyczna. Zarys problematyki. Katowice, 2005.
17. Witosz B. Dyskurs i stylistyka. Katowice, 2009.
Тамара Вячеславовна Матвеева
Уральский государственный университет
Текстовой разворот функциональной стилистики и модель стилистического описания речевого объекта
Функциональные стили речи — одна из тем школьной программы по русскому языку. Уже в восьмидесятые годы прошлого века пятиклассники знакомятся с системой речевых разновидностей литературного языка, каждая из которых формируется в зависимости от коммуникативных обстоятельств речевого пользования; углубление этих знаний ведется вплоть до окончания средней школы. А ведь теория функциональной стилистики складывалась совсем незадолго до этого, в шестидесятые годы ХХ в. В частности, в 1962 г. в Перми увидела свет брошюра М. Н. Кожиной «О понятии стиля и месте языка художественной литературы среди функциональных стилей», в 1968 г. ею была опубликована монография «К основаниям функциональной стилистики». Каким же образом новое научное направление смогло так быстро
пройти путь от первичных гипотез до целенаправленного массированного изучения материала, от апробации концепций до их последовательного методического внедрения в практику научных исследований и преподавания?
Не открою Америки, назвав основной причиной этого глубокое теоретическое осмысление проблемы. Отечественная русистика к середине ХХ в. созрела для реализации функциональных исследований, в значительной мере уже подготовленных к этому трудами Бодуэна де Куртене, Л. В. Щербы, Г. О. Винокура, Л. П. Якубинского, А. М. Пешковского, В. В. Виноградова. Проблема соотношения языка и речи, а также соотношения структурного и функционального подхода активно обсуждается в европейской лингвистике. К 1930-м годам формируется чешская структурно-функциональная лингвистическая школа — Пражский лингвистический кружок (В. Матезиус, Б. Гавра-нек, Б. Трнка и др.), в рамках деятельности которого возникло само понятие о функциональных стилях. Поиск путей развития лингвистики стимулируется широкими дискуссиями. Для осмысления теоретических оснований русской функциональной стилистики оказалась очень важна знаменитая дискуссия 1950-х годов, итоги которой были подведены В. В. Виноградовым в 1955 г.: в его определении функционального стиля подчеркивалась взаимосвязь совокупности приемов употребления средств речевого общения с целями взаимодействия и общественной речевой практикой народа [Виноградов, 1955, с. 73].
М. Н. Кожину, также стоящую у основ русской функциональной стилистики, изначально волновали проблемы стилистической теории, начиная с определения самого понятия стиля. Концентрируя внимание на характерной для стилистики терминологической многозначности, исследователь без устали анализирует научное состояние важнейших для стилистики понятий, чтобы возможно более объективно сформировать научный аппарат лингвостилистического исследования. Не менее важно еще и следующее. М. Н. Кожиной детально разработано положение об определяющем характере экстралингвистических обстоятельств речевого общения и сформирован перечень стилеобразующих
факторов. Для этого потребовалось несколько отойти от понятия языковой функции, которое плотно привязано к языку как своему материальному носителю, и оценить доминантную роль неязыковой реальности в формировании и бытовании функциональных подсистем языка. Важнейшими системами этой реальности являются виды человеческой деятельности и формы общественного сознания, они же и выделены в качестве главных факторов стилеобразования. Они дополнены списком других стиле-образующих факторов (форма и вид речи, характер отношений коммуникантов и др.). Мысль об экстралингвистической обусловленности речи была выражена настолько точно, ясно и полно, так хорошо согласовывалась с интуитивным пониманием закономерностей языкового функционирования, что ее распространение пошло очень быстро. Этому способствовал также новый метод, не характерный для системно-структурной лингвистики. М. Н. Кожина предлагает использовать и сразу же внедряет в исследовательскую практику вероятностно-статистический критерий сравнения различных функциональных стилей. Не столько набор языковых средств, сколько количественные пропорции отобранного определяют качество каждого функционального стиля, и на тех же основаниях — набором и пропорциями использованных средств — стили отличаются друг от друга. Предложенный метод открыл возможность массированного обследования речевого материала различной функционально-стилевой принадлежности, результатом которого является представление функционального стиля в виде «картины частот» (выражение М. Н. Кожиной) целесообразно отобранных языковых средств. Наиболее полно описаны в этом отношении научный и публицистический стили речи (прежде всего, усилиями ученых Пермской школы стилистики) и разговорный стиль (прежде всего коллективом саратовских исследователей под руководством О. Б. Сиротининой).
Анализ экстралингвистической обусловленности и статистической специфики крупнейших разновидностей функционирующего языка доказательно подтвердили и уточнили систематику функциональных стилей, выполненную на интралингвисти-
ческих основаниях, и привели к формированию устойчивого научного представления о пятичленной системе литературной русской речи, включающей в себя научный, официально-деловой, публицистический, разговорный, художественный функциональные стили. Шестой стиль — религиозный — позднее легко встал в имеющуюся систему на общих основаниях, он отсутствовал в научной классификации не по теоретическим, а по социальным причинам.
Описание функциональных стилей на основе отбора и частотности использованных в нем типов языковых единиц активно продолжалось около двух десятилетий, оно и было осмыслено методически, а затем вошло в программы преподавания русского языка в вузе и школе. А далее все более подробная статистическая «картина функционально-стилевых предпочтений» стала производить впечатление перегруженной деталями и недостаточной по теоретическому результату. Строить научную интерпретацию функционального стиля на базе языковых единиц и в ориентации на уровневую систему языка оказалось мало. Наиболее ясно выразил это ощущение В. В. Одинцов: «Чем полнее, глубже и детальнее описывать лексико-семантические и грамматические признаки стилей, тем менее ясной становится стилистическая специфика каждого из видов речи» [Одинцов, 1980, с. 16]. Функциональной стилистике требовались новые идеи. Так или иначе они были связаны с изменением предмета исследования и укрупнением единиц описания.
В 80-е годы в отечественной лингвистике появился термин текстовая категория, в силу своей обобщенности позволяющий оперировать не элементарными языковыми единицами, а комплексами таких единиц, функционирующими в составе речевого произведения как целесообразные речевые единства. Разрабатываемая И. Р. Гальпериным систематизация категорий текста [Гальперин, 1981 и др.], хотя она и критиковалась позже за раз-ноаспектность, послужила толчком к развитию категориально-текстового подхода в лингвистике. Развитие лингвистики текста и формирование нового исследовательского уровня функциональной стилистики шли параллельно, что привело к сближе-
нию этих наук. Вскоре идея категориального подхода к текстам разных функциональных стилей с целью определения общих типологических признаков стиля и межстилевых сопоставлений была реализована в работе [Стриженко, Кручинина, 1985]. В числе анализируемых категорий на первом месте стоят глобальные категории когезии (связности) и когерентности (целостности, смыслового единства). Последовательное теоретическое осмысление категориального подхода в опоре на коммуникативный принцип исследования текста предпринято Е. В. Сидоровым [Сидоров, 1986].
В настоящее время насчитывается несколько десятков в большей или меньшей степени изученных текстовых категорий (целостности, связности, информативности, интеграции, континуальности, проспекции и ретроспекции, ситуативности, диа-логичности, интертекстуальности и др.). Прояснен вопрос об основных типах текстовых категорий: содержательном (концептуальном) и структурном [Тураева, 1986], хотя общий перечень выделенных категорий явно демонстрирует теоретическую и методологическую неоднородность понятий.
Откликаясь на общую потребность стилистики в комплексных единицах анализа и опираясь на понятие категории, М. Н. Кожина предлагает термин функциональная семантико-стилистическая категория. В определенной степени эта идея обусловлена влиянием бурно развивающейся теории функциональной грамматики, в рамках которой разрабатывалось понятие функционально-семантической категории (ФСК), имеющей полевую структуру [Бондарко, 1981]. Функционально-семантическое поле, характеризующееся наличием ядра и периферии, а также восходящее, в конечном счете, к определенной понятийной категории, позволяло рассмотрение некоторого множества разноуровневых языковых средств под единым углом зрения (в теории ФСК это грамматическое значение). М. Н. Кожина предлагает «выход в широкий контекст, в реальность речевой действительности, в действительную коммуникацию» [Кожина, 1989, с. 13], с опорой на коммуникативную цель как организующий принцип совокупности использованных средств. При общности структурирования (по-
левого) это делает функциональные семантико-стилистические категории (ФССК) отдельным от ФСК и самостоятельным явлением, отражающим «функционально-семантические взаимосвязи языковых единиц на текстовой плоскости» [Кожина, 1989, с. 14]. Методически к уже известному аспекту описания ФССК — учету частотности единицы в речи (тексте) — добавляется аспект значимости (силы, веса) языковой единицы для достижения определенной цели общения. Постановка коммуникативной цели во главу угла закономерно привела к утверждению: «ФССК — категории текстовые» [Кожин, 1989, с. 22], а точнее: «ФССК — разновидность текстовых категорий» [СЭС, 2003, с. 573].
С названных позиций в рамках данного теоретического подхода были проанализированы ФССК (функционально-текстовые поля) оценки, акцентности, авторизации, гипотетичности, логичности, обобщенности (абстрагизации) изложения, объективности изложения, преемственности знания, категоричности и др. Целый ряд диссертационных исследований, подготовленных в Перми, послужил развитию теории ФССК и ее внедрению в исследовательскую практику. В учебнике «Стилистика русского языка» М. Н. Кожина и ее соавторы Л. Р. Дускаева и В. А. Сали-мовский [Кожина и др., 2008] описывают речевую специфику функциональных стилей, сочетая традиционный уровневый способ описания с категориальным (не акцентируя, впрочем, термина ФССК).
Таким образом, «эра текста в стилистике» началась еще в восьмидесятые годы, а сейчас необходимость текстового аспекта функционально-стилевых исследований является общепризнанной. В то же время явственны накопившиеся противоречия и неразрешенные проблемы текстового описания функциональных стилей: не решен вопрос о соотношении уровневого и текстового видов анализа; не отработан научный аппарат стилистики текста. Выделим несколько проблемных зон данной области.
Первая из них, может быть, не главная, — это выбор родового термина. В настоящее время до некоторой степени конкурируют термины текстовая категория (категория текстуальности) и функциональная семантико-стилистическая категория. Сравни-
вая их дефиниции, можно убедиться в более узком объеме второго термина: ФССК, по определению, является полевой структурой; структурирование же текстовых категорий различно, и полевой их характер не обязателен. В обобщенном виде текстовая категория — это структурное образование знаковой природы: тот или иной «универсальный смысл» (выражение И. Я. Чер-нухиной), многомерно и многократно выраженный в тексте лексическими, грамматическими, темпоритмическими и другими языковыми, речевыми, собственно текстовыми средствами. Термин текстовая категория предпочтительнее и потому, что содержит в себе указание на ключевой признак стоящей за ним структуры, а именно ее композиционность (по Одинцову, текст — это композиционный тип речи). Кроме того, это более короткий термин, что немаловажно для его бытования в науке. Предпочтительность термина текстовая категория подтверждается его широким распространением в современных лингвистических исследованиях, он не привязан к трудам одной научной школы.
Вторая проблемная зона связана с типологизацией категорий. Любой обширный список уже анализированных категорий обнаруживает их функциональную неоднопорядковость, логическую разнородность, разный ранг абстракции и т. п. — необходимо осмысление категориальных отношений и групп. Некоторые результаты уже имеются. Так, установлено различие по уровню абстракции гиперкатегорий целостности, связности, отдельности, информативности, с которых начиналось категориально-текстовое направление в лингвистике текста, и всех прочих категорий. Убедительна классификация З. Я. Тураевой, разграничившей содержательные и структурные текстовые категории.
Специальных исследований, посвященных инвентаризации текстовых категорий и выяснению их соотношений, мы пока не имеем, хотя в русской лингвостилистике уже намечен укрупненный подход и предложены линии категориально-текстовых обобщений. Так, очень интересен общий вывод, к которому в конечном счете пришла М. П. Котюрова. Развивая идею экстралингвистической обусловленности текста, она обнаружила взаимосвязь научного текста с этапами эпистемической ситуации (ситу-
ации познания) [Котюрова 1988]. В результате ряд текстовых категорий (ФССК, в терминологии данного автора), и прежде всего категории гипотетичности и логичности, может быть сведен в групппу познавательно-текстовых.
Более широкий план категориально-текстовой систематизации можно наметить на основе работ А. Г. Баранова, рассматривающего текст как развивающуюся индивидуальную когнитивную систему субъектов общения, включающую различные типы знаний. Текст характеризуется им как «единица общения в единстве составляющих его компонентов — когнитивного, модального и текстуального (выявляющего структурирование текста) [Баранов 1994, с. 21-23]. С намеченных направлений, текстовые категории темы, пространства, времени принадлежат когнитивному подтипу, категории оценочности, тональности, акцентности модальному, а композиции — структурно-текстуальному. Осуществлена также попытка увязать опорный набор текстовых категорий с компонентами коммуникативной ситуации [Матвеева, 1990]. Любое мотивированное объединение текстовых категорий повышает объяснительные возможности теории текста в целом, в том числе и в стилистико-сопоставительном плане.
Отдельную трудность представляет собой сам способ категориально-текстового описания. Исследователь текстовых категорий имеет дело с многочленными речевыми рядами; текстовая характеристика функционального стиля связана с операциями над речевыми комплексами, которые затруднительно продемонстрировать в виде списков или через отдельные примеры. Особенно трудно пропорционально соотнести разные параметры функционально-текстового описания: количественно-статистический, качественный семантико-стилистический, композиционный. Необходима и разработка специальных приемов демонстрации действия той или иной категории.
Наконец, основной проблемой, задерживающей общее стилистическое обследование функциональных разновидностей литературного языка, является отсутствие целостной модели такого описания материала. Современная лингвистическая стилистика лавирует между уровневым и иными методами описания объек-
та исследования. Полнота стилистических наблюдений требует сочетания системно-языковых, речевых и текстовых данных.
Проблема системности полного лингвостилистического описания объекта в значительной мере упирается в классификацию единиц описания. Очевидно, стилист действует исходя из представления о речевой системности функционального стиля, под которой понимается «взаимосвязь разноуровневых языковых и текстовых единиц в конкретной речевой разновидности, основанная на выполнении единой коммуникативной цели и общей функции» [СЭС, с. 347; см.: Кожина, 1998]. В речевой системности проявляет себя конструктивный принцип каждого стиля. Развивая эту идею, впервые высказанную В. Г. Костомаровым, М. Н. Кожина, по сути, предлагает встречный логический ход по отношению к предпринятому ранее: описание речевой специфики не на базе фиксации частотных языковых средств текста (путем вероятностно-статистической оценки материала различных языковых уровней), а на базе внеположенного по отношению к тексту принципа их отбора. Это ход от общей цели — к средствам, от общей идеи — к её речевому представлению. Замысел описания стиля на базе его конструктивного принципа, безусловно, плодотворен, поскольку позволяет наилучшим образом объединить показатели разных языковых уровней и понять функциональный стиль как речевое единство. Он, однако, не снимает необходимости последовательного и полного представления стиля в виде «картины частот», а эта картина, как правило, включает в себя лишь уровневые характеристики материала. На современном этапе развития функциональной стилистики этого мало, о чем свидетельствуют текстотипологические наблюдения в той же области.
Можно ли обоснованно объединить убедительно доказанное и бесчисленное количество раз проверенное представление о функциональном стиле как экстралингвистически обусловленной вероятностно-статистической речевой структуре с категориально-текстовыми наблюдениями? Выдвинем на обсуждение систематику единиц стилистического описания, позволяющую совершить такое объединение и тем самым подой-
ти к созданию обобщенной модели лингвостилистического описания речевого объекта любого объема (см. подробнее: [Матвеева, 2010]).
Системный подход к речи (функциональным проявлениям языка в максимально возможном объеме) и тексту (функционально адекватной целенаправленной речевой реализации авторского замысла) можно осуществить в опоре на системно-языковое структурирование. В соответствии с общей теорией многоуровневых систем (в нашем случае за исходную берется знаковая система естественного языка), каждый уровень иерархически организованной целостности состоит из однотипных единиц (фонем, морфем, слов, предложений), а отношения между ниже- и вышележащим уровнями строятся по типу «средства — функции» (например, морфема является средством оформления слова и реализует свои функции в слове, подобно тому, как предложение оформляется посредством слов, а слова функционируют в предложении). Речевая система, имеющая коммуникативную природу, не может быть дубликатом или вариантом языковой, однако, зная о целостности феномена языка / речи, вполне возможно предположить структурную изоморфность этих систем.
Поскольку функциональный характер речевой системы аксиоматичен, а любая единица системы должна в снятом виде обладать всеми основными свойствами системного целого, за единицы речевой системы могут приниматься только функциональные проявления языка.
Элементарными единицами такого рода являются соответствующие уровневые единицы (фонемы, морфемы, слова, словосочетания, предложения) в их актуализированной форме (в виде звуков, морфов, лексико-семантических вариантов, высказываний). Базовый уровень речевой системы составляют актуализированные языковые единицы, вовлеченные в процесс целенаправленной коммуникации. Формально-семантически эти единицы не создаются в речи, а извлекаются в готовом виде из языкового фонда и приспосабливаются к задачам коммуникации. Подчеркнем их опорный характер и принадлежность языковому фонду термином лингвема. Примерами лингвем могут служить
лексико-семантический вариант слова, падежная форма существительного или видовременная форма глагола, аффикс определенной семантической разновидности, структурный тип предложения. Линвемы функционируют в составе структурированных образований большей или меньшей сложности. Речевые конструкции, основанные на том или ином соположении лингвем и образуемые в результате логико-лингвистических операций с исходными языковыми единицами, назовем речемами. Речема представляет собой ту или иную комбинацию или, при нарастании сложности, логически определенную композицию исходных единиц, участвующую в воплощении авторского замысла. Ведущие разновидности речем (свободное словосочетание, реализация речевого приема, функционально-смысловой тип речи) представляют средний уровень структурной сложности единиц описания. Высший уровень структурной сложности непосредственно участвует в реализации авторского замысла — это текстовой уровень. Данный уровень, по общему правилу многоуровневых систем, складывается из средств нижележащих уровней (т. е. лингвем и речем), его единицы — текстемы — несут в себе общетекстовые смыслы и обязательно реализуются в ком-позитивной форме. Каждая текстема представляет собой целостное единство разнородных средств, содержанием которого является какая-либо относительно самостоятельная часть авторского замысла. Основные разновидности текстем — это текстовая категория и микротекст.
Иерархия единиц речетекстовой системы, построенная на структурном основании, не тождественна языковой, однако подобна ей. В частности, она тоже имеет межуровневые бифункциональные зоны: синтаксические лингвемы структурны, а функционально-смысловые типы речи (описание, повествование, рассуждение) характеризуются композиционностью, как и текстемы.
Опираясь на данную систему «эмических» единиц речи и текста, или коммуникем различной степени сложности, можно надеяться на последовательное функционально-лингвистическое описание любого коммуникативного объекта с учетом его язы-
кового, речевого и текстового аспектов. Для стилистического варианта такого описания необходимо сохранить действие критерия частотности использованных средств: типовое повышение частотности в связи с определенной целью и условиями общения выводит данное средство на положение стилемы — характерной черты речевого своеобразия. Статусом стилемы могут обладать все единицы речевой системы, вне их структурных различий.
Опыт описания функциональных стилей по предложенной модели реализован автором данной статьи в работе [Купина, Матвеева, 2013, с. 131-296]. Разумеется, этот опыт требует критического отношения и совершенствования, однако единство подхода и планомерность стилистического описания чувствуешь уже по мере их осуществления. Тем не менее вопросов собственно теоретического характера множество. Интерпретация текста в функционально-стилевом аспекте, как и сравнительная текстотипологическая характеристика функциональных стилей, без конца наталкивается на терминологический разнобой и концептуальную несогласованность. Конечно, некоторые позиции остаются незыблемыми, прежде всего — положение М. Н. Кожиной о вероятностно-статистическом характере функциональных стилей. Однако обилие конкретных, теперь уже основанных на текстовом подходе функционально-стилевых разработок снова множит массив исследований, в силу своей разнородности не удовлетворяющих по совокупному результату. Может быть, настало время еще одной масштабной дискуссии по стилистике? Жаль, что Маргарита Николаевна Кожина уже не сможет ее возглавить...
Литература
1. Баранов А. Г. Динамическая стилистика (контекстуализм актуализм) // Разновидности текста в функциональном аспекте. Пермь, 1994. С. 19-29.
2. Бондарко А. В. Функциональная грамматика. Л., 1984.
3. Виноградов В. В. Итоги обсуждения вопросов стилистики // ВЯ, 1955. № 1. С. 73.
4. Гальперин И. Р. Текст как объект лингвистического исследования. М., 1981.
5. Кожина М. Н. О функциональных семантико-стилистических категориях в аспекте коммуникативной теории языка // Разновидности и жанры научной прозы: Лингвостилистические особенности. М., 1989. С. 3-27.
Н. С.БолотновА. О перспективах развития коммуникативной стилистики текста...
Р. 1
6. Кожина М. Н. Речеведческий аспект теории языка // 81уН$1ука. VII/ Оро1е, 1998.
7. Кожина М. Н., Дускаева Л. Р., Салимовский В. А. Стилистика русского языка: учебник. М., 2008.
8. Котюрова М. П. Об экстралингвистических смысловой структуры научного текста (функционально-стилистический аспект). Красноярск, 1988.
9. Купина Н. А., Матвеева Т. В. Стилистика современного русского языка: учебник для бакалавров. М., 2013.
10. Матвеева Т. В. Функциональные стили в аспекте текстовых категорий. Свердловск, 1990.
11. Матвеева Т. В. О единицах речевой системы // Речеведение: современное состояние и перспективы. Пермь, 2010. С. 78-84.
12. Одинцов В. В. Стилистика текста. М., 1980.
13. Сидоров Е. В Основы системной концепции текста. дис. д-ра филол. наук. М., 1986.
14. Стриженко А. А., Кручинина Л. И. Об особенностях организации текстов, относящихся к разным функциональным стилям. Иркутск, 1985.
15. СЭС — Стилистический энциклопедический словарь русского языка / Под ред. М. Н. Кожиной. М., 2003.
16. Текст: теоретические основания и принципы анализа: учеб.-науч. пос. / Под ред. К. А. Роговой. СПб., 2011.
17. Тураева З. Я. Лингвистика текста. М., 1986.
18. Чернухина И. Я. Элементы организации художественного прозаического текста. Воронеж, 1984.
Нина Сергеевна Болотнова
Томский государственный педагогический университет
О перспективах развития коммуникативной стилистики текста и ее связи с функциональной стилистикой
Коммуникативная стилистика текста является одним из направлений отечественной функциональной стилистики, основы которой были разработаны М. Н. Кожиной в 60-е годы XX в. [Кожина, 1962; 1966; 1968], далее развиты в трудах Ю. А. Бель-чикова, М. Б. Борисовой, А. Н. Васильевой, Т. Г. Винокур, В. Г. Костомарова, К. А. Роговой, О. Б. Сиротининой, Г. Я. Солганика и
