CC BY
44
Филология
Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2019, № 6, с. 218-223
УДК 811.161.136; 811.161. 1 '37
ТЕКСТОВОЕ ВРЕМЯ И ФУНКЦИОНАЛЬНО-СЕМАНТИЧЕСКОЕ ПОЛЕ ТЕМПОРАЛЬНОСТИ В РАССКАЗЕ И.А. БУНИНА «СНЫ ЧАНГА»
© 2019 г. Н.Е. Петрова, П.Е. Святкина
Нижегородский государственный педагогический университет им. К. Минина, Н. Новгород
Petrova_ngpu@mail. т
Пиступкла м редакцкю 11.09.2019
Анализируется функционирование лексических, лексико-грамматических и грамматических единиц функционально-семантического поля темпоральности в рамках объективного и субъективного текстового времени. Выделяются средства маркирования событийных точек и временных интервалов в структуре текста; сопоставляется функционирование глагольных форм в композиционных блоках, репрезентирующих реальность настоящего и реальность прошлого; отмечается эффект взаимопроницаемости времен как отражение особого мировосприятия.
Ключемые слима: функционально-семантическое поле, темпоральность, текстовое время, художественный текст.
Понятие «функционально-семантическое поле» (далее - ФСП), разработанное в рамках теории функциональной грамматики, не случайно является одним из ключевых в данной статье. С нашей точки зрения, оно отражает как системный, так и психологический, а также мыслительно-когнитивный аспект языка, являясь в то же время эффективным средством лингвистического анализа речевых единиц, поскольку интегрирует категории семантики, формы и «интенциональности» (см.: [1, с. 2324]). ФСП представляет собой единство определенной семантической категории (как правило, универсального характера) и системы разноуровневых единиц языка, репрезентирующих ее в речи: «Так, поле темпоральности, грамматическим центром которого является категория глагольного времени, охватывает выступающие в различных сочетаниях морфологические, синтаксические и лексические элементы, связанные с семантикой времени...» [1, с. 32].
Семантическая категория времени (темпоральности), будучи базовой категорией человеческого мышления, «операциональным мета-концептом, с помощью которого осмысляется сущность бытия человека в мире как темпири-лигкческиги, само бытие и одновременно способ интерпретации мира человеком» [2, с. 92], реализуется в любом высказывании. Темпораль-ность является важнейшим элементом структуры художественного текста, реализуясь в нем как категория художественного времени.
Понятию текстового времени вообще и художественному времени в частности посвящена обширная научная литература (см., например: [3, с. 22-54; 4, с. 25-35]), однако законченной
концепции пока нет. Мы исходим из того, что «художественное время при всей его специфичности не теряет связи с реальным временным дейксисом» [1, с. 119], который ориентируется на момент речи говорящего. В художественном тексте представлена оппозиция объективного и субъективного времени. Объективное время текста формируется на базе «событийного» времени, которое представляет собой последовательность событий, отражающих реальное, «объективно бегущее время» [5, с. 22-23]. Субъективное (или «перцептивное») время выражает «позицию говорящего (пишущего), реальную или мысленную, во времени и в пространстве по отношению к событиям текста» [5, с. 23]. Субъективное время художественного текста - это, по сути, рефлексия событийного времени условным говорящим, которым может быть как сторонний наблюдатель, так и любой из героев. Субъективное время отражает психологическое или эмоциональное восприятие последовательности, длительности, характера протекания событий, в том числе и такое, когда происходит «смещение объективного хода времени» [6, с. 216]. ФСП темпоральности является тем языковым образованием, которое воплощает время художественного текста. На примере рассказа «Сны Чанга» мы хотим показать функционирование этого поля в рамках объективного и субъективного времени текста.
Отметим, что с самого начала перед читателем встает вопрос о субъекте речи, который, по выражению, Е.В. Падучевой, становится центром «системы пространственно-временных координат» [7, с. 202]. С одной стороны, повествование в рассказе идет от третьего лица,
поэтому повествователем является сторонний наблюдатель. С другой стороны, можно предположить, что иногда субъектом «речевого сознания» [1, с. 123] становится Чанг. Дело в том, что повествование имеет налет некой «нерус-скости», например, большое количество предложений, начинающихся с союза и, обилие инверсий, повторы, «восточные» обороты речи. Для носителя экзотического языка вполне допустимо по-русски говорить о себе в третьем лице (Чанг стар, Чанг пьяница) - это создает специфический языковой колорит. Кроме того, третье лицо может быть мотивировано тем, что в снах повествователь Чанг видит и описывает события, капитана и самого себя со стороны. Таким образом, в нарративе анализируемого рассказа усматриваются признаки «свободного косвенного дискурса», основанного на «сложном согласовании голосов разных персонажей друг с другом и с голосом повествователя» [7, с. 206-207].
Повествование буквально пронизано временным хаосом и временной неопределенностью, которые художественно мотивированы тем, что субъектом временной перцепции является носитель «нечеловеческого» мировосприятия - собака Чанг, к тому же находящаяся, как и ее хозяин, в состоянии алкогольного полузабытья, когда чувство времени притупляется. Читателю приходится реконструировать хронику жизни Чанга, опираясь на те события, о которых он рассказывает, то ли видя их во сне, то ли вспоминая о них наяву. В своих грезах герой из одного временного отрезка может резко перенестись в другой, а потом неожиданно вернуться в первый.
Для удобства анализа мы выделили во временном континууме рассказа событийные точки и временные интервалы. Событийные точки (далее - СТ) - это вспышки воспоминаний героя об определенных событиях, временной параметр которых зачастую не имеет прямой характеристики, а обозначается через описание пространства, номинации возраста или времени года. Эти точки-события намечают сюжет и ограничивают временные интервалы - различные по длительности периоды жизни Чанга и его хозяина. Последовательность указанных событий, соответствующая однонаправленному движению объективного времени, буквально закодирована от читателя, поскольку на протяжении рассказа сознание Чанга «мечется» от одной точки к другой, возвращаясь снова и снова к одному и тому же эпизоду. Рассмотрим номинации ФСП темпоральности, фиксирующие эти точки.
СТ 1 - знакомство Чанга с капитаном, ставшим его хозяином: Некогда Чанг узнал мир и капитана...; Был пыльный и холодный день на
китайской реке; В лодке под камышовым парусом, качавшейся на речной мути, сидел щенок; ... крикнул китайцу молодой капитан парохода.; ... в Китае начиналась осень... (все цитаты из рассказа приводятся по [8]).
СТ 2 - некий день в Одессе, с которого начинается повествование о снах: Чанг стар; Вот опять была ночь - сон или действительность? - и опять наступает утро; На дворе, в городе Одессе, зима; задремывая в этот утренний час; ... на дворе и впрямь полдень.; ... именно так и проведут они нынешний день.; нынче они условились позавтракать...;
СТ 3 - заход корабля, где находится щенок Чанг, в Красное море: И с этой минуты пошла музыка.; ... не то снится, не то думается Чангу то далекое утро. ; ясное небо летнего утра. ; . было очень горячо и светло от невысокого солнца.; ...еще чувствовалось утро.; . близился полдень.; ...хорошо было жить на свете в этот радостный полдень.; глядя на темное пламя заката; ...и тогда уже пахло вином от него.; В эту ночь капитан привел Чанга в свою каюту.; ночью капитан вдруг что-то крикнул.
СТ 4 - авария парохода: Но тут внезапно оглушает Чанга громовой грохот. Чанг в ужасе вскакивает. Что случилось? Опять ударился, по вине пьяного капитана, пароход о подводные камни, как это было три года назад?
СТ 5 - выстрел в жену: Опять выстрелил капитан из пистолета в свою прелестную и печальную жену?
Точки 4 и 5 только намечены, но многое объясняют в сюжетной канве рассказа. Надо отметить, что в обозначении этих точек весьма существенную роль играет наречие опять, с помощью которого обе катастрофы (ударился и выстрелил) относятся к плану прошлого по отношению к одесскому вечеру в ресторане.
СТ 6 - смерть капитана: Как вдруг, однажды утром.; Проснувшись в одно зимнее утро.; Но теперь Чанг не чувствует даже ужаса. Эта точка будто замыкает круг, заставляя читателя вернуться к тому зимнему одесскому утру, с которого начинается рассказ и которое мы условно обозначили как вторую событийную точку.
ВТ 7 - похороны капитана: В этот день, возвратясь с кладбища, Чанг переселяется в дом своего третьего хозяина.
С выделенными событийными точками связаны обе разновидности текстового времени. В плане объективного времени темпоральные маркеры событий малоинформативны. Среди выделенных нами номинаций преобладают общие названия циклически повторяющихся ча-
220
Н.Е. Петрима, П.Е. Смчтккна
стей суток (утри, утреннкй час, день, пилдень, ничь), времен года (исень, зкма). В роли конкре-тизаторов выступают слова с дейктической семантикой (этит час, этит день, м идни зкмнее утри, нынешнкй день, закат, нынче, теперь), которые в условиях неопределенности позиции повествователя во времени не уточняют представление о временной связи событий. Так, для номинации момента знакомства Чанга с капитаном используется неопределенное наречие некигда, которое сообщает о неуказанном моменте отдалённого прошлого, хотя вслед за этим время уточняется: к пришли с тех пир целых шесть лет. Эта неопределенность темпоральных номинаций является ярким показателем субъективного восприятия времени героями рассказа - в сущности, они живут вне его реального течения (см. также: [7, с. 48-49]).
Вместе с тем важную роль в моделировании объективного времени играют пространственные номинации: Кктай, Рисскч, Одесса, мире, Красние мире, паперть, кистел, кладбкще. Именно перемещение повествователя в пространстве помогает читателю реконструировать временную последовательность событий: знакомство Чанга с капитаном (Китай) ^ путь через Красное море в Россию ^ авария парохода (море) ^ выстрел в жену (Одесса) ^ жизнь-сон и смерть капитана (Одесса).
Характерным для стилистики рассказа способом выражения субъективного времени является «растянутость» событийных точек, особенно ярко выраженная у СТ 3 - «точки счастья». В сущности, это один день, но сознание повествователя раз за разом на протяжении практически всего рассказа возвращается к этому дню на разных его временных этапах, фиксируя утри, пилдень, закат, ничь.
Временные интервалы, выделенные нами в тексте рассказа, - это номинации более или менее длительных периодов в хронике Чанга от одной событийной точки до другой. В отличие от последних, временные интервалы обозначаются субстантивно-нумеральными дескрипциями с точной временной семантикой.
Самый большой интервал находится между точками СТ 1 и СТ 2: И пришли с тех пир целых шесть лет. .. Второй интервал - между точками СТ 1 и СТ 3: ... к пиплыл ин м тит же день си смикм нимым хизчкним м Рисскю к мна-чале, целых три недели, так мучклсч мирский билезнью... Третий интервал находится между точками СТ 2 и СТ 4: Опчть ударклсч, пи мкне пьчниги капктана, парихид и пидмидные камнк, как эти были три года назад. Самый короткий интервал между точками СТ 2 и СТ 5: ...мит
уже два года кзи днч м день занкмаютсч Чанг с капктаним тем, чти хидчт пирестиранам...
Практически все интервалы, независимо от их реальной временной протяженности, получают субъективную оценку длительности: целых шесть лет, целых трк неделк, ит всего путк ди Красниги мирч, вот уже дма гида... Особо мы должны отметить функции изобилующих в тексте рассказа наречий с семантикой повторяемости действия - ипчть (18 употреблений) и снима (10 употреблений). Эти наречия указывают на неопределенность описываемой ситуации с точки зрения ее прикрепленности к временному моменту, например: ипчть была ничь; ипчть наступает утри; к ипчть не ти снктсч, не ти думаетсч; ипчть пиказались, ипчть загимиркл; ипчть стал рассказымать; ипчть прерымаетсч син; ипчть с удкмленкем мкдкт Чанг; ипчть м мкре тьма, хилид, утим-ленке; снима смыкает мекк; снима задремыма-ет; снима лижктсч; снима мкдкт себч; ухидчт к снима пркхидчт; снима пркхидкт ин м себч и пр. В контексте рассказа семантика наречий обогащается дополнительным смыслом: повторяемость событий репрезентирует особое сознание субъекта, находящегося в состоянии такой пространственно-временной «диффузии», которая размывает границы реальности и сна. Приведем показательный в этом плане отрывок. Только что Чанг грезил о счастливом дне в Красном море и чувствовал, как хорошо жить м этит радистный пилдень: Ни тут опять прерымаетсч син Чанга. - Чанг, кдем! - гимиркт каштан, сбрасымач нигк с криматк. И опять с удивлением мкдкт Чанг, чти ин не на парихиде м Красним мире, а на чердаке м Одессе, к чти на дмире к впрямь пилдень, тильки не радистный, а темный, скучный, непркчзненный.
Важные смысловые функции выполняют в рассказе темпоральные наречия кигда-ти, ти-гда, прежде, теперь. Все они выражают дейк-тическую семантику: кигда-ти, тигда, прежде указывают на отдаленность той или иной ситуации от момента речи говорящего, теперь - на то, что ситуация совпадает с моментом речи. Как временная отдаленность, так и временная близость оцениваются субъективно. Покажем это на следующих примерах:
(1) Пи мирчм инк уже не пламают - жкмут «на берегу», как гимирчт мирчкк, к не там, где жклк когда-то, а м узкий к димильни мрачний улкце, на чердаке пчткэтажниги дима.
(2) Были когда-то дме прамды на смете, пи-стичнни сменчмшкх друг друга: пермач та, чти жкзнь несказанни прекрасна, а другач - чти жкзнь мыслкма лкшь длч сумасшедшкх.
Сравним контекстный смысл наречия когда-то в примерах (1) и (2). Логика подсказывает, что в примере (1) когда-то - это не такой уж отдаленный период, потому что жизнь на чердаке началась, по всей видимости, после покушения капитана на жену, которое, в свою очередь, произошло после аварии парохода, т. е. менее трех лет назад. Однако это время представлено как далекое прошлое, поскольку прежняя жизнь сломалась. В примере (2) наречие когда-то неоднозначно. С одной стороны, когда-то может быть моментом плавания Чан-га-щенка с молодым капитаном в Красном море (шесть лет назад): тогда капитан был счастлив и в то же время предчувствовал личную катастрофу. Шесть лет - это значительный период по меркам собачьей жизни, однако воспоминания об этом времени наполнены такими яркими подробностями, деталями, что семантика отдаленности, выражаемая наречием когда-то, кажется нелогичной. Но мы понимаем: молодость и счастье, с которыми связано ощущение двух правд, близки лишь в снах, в реальности же они безвозвратно утеряны. С этой точки зрения наречие когда-то выражает тот же контекстный смысл, что и в примере (1). С другой стороны, в высказывании (2) есть очевидный философский подтекст, поэтому когда-то может обозначать абстрактный период далекой молодости любого человека. Здесь семантика временной отдаленности взаимодействует с концептуальной метафорой, знаменующей начало рассказа: время протекло, как песок в корабельных песочных часах.
Текстовое время формируется также при участии глагольной категории времени, значение которой во многом является субъективным, поскольку «момент речи как центр временной ориентации - это особая манифестация точки зрения говорящего...» [1, с. 121]. Наряду с этим грамматическое время глагола в прототи-пической ситуации отражает временную позицию не только говорящего, но и любого, кто оказался бы на его месте. В этом смысле грамматическое время объективно (см.: [1, с, 123]). Рассмотрим с этой точки зрения глагольную часть ФСП темпоральности, функционирующего в рассказе «Сны Чанга».
В тексте широко представлены как типичные для нарратива формы прошедшего времени, так и формы настоящего. На основе каждой из указанных форм формируются отдельные композиционные блоки, которые, как со ссылкой на Ю. Мальцева указывает Е.Н. Широкова, «соединяются не причинно-следственными связями, а соположением» (см.: [9, с. 48]). Блоки «настоящего времени» репрезентируют реальность -
период одесской жизни Чанга и капитана после жизненной катастрофы последнего. Причем интерпретация семантики форм настоящего времени не просто зависит от контекста, но часто бывает неоднозначна: настоящее расширенное, настоящее вневременное, настоящее узуальное и настоящее актуальное четко не разграничены, одно перетекает в другое. Блоки «прошедшего времени» репрезентируют сны-воспоминания, т. е. мнимую реальность.
Временные границы блоков маркированы глагольными формами, обозначающими моменты «входа» в сон (.задрёмывая в этот утренний час, Чанг видит сон томительный, скучный., Видит он; И опять не то снится, не то думается Чангу. Снится ему.; . и снова видит себя. не то снится, не то думается ему.) и «выхода» из него (...И капитан с Чан-гом просыпаются; Но тут сон Чанга обрывается. Чанг вздрагивает и открывает глаза.; Но тут опять прерывается сон Чанга.; Чанг в ужасе вскакивает; Проснувшись в одно зимнее утро, Чанг поражается великой тишиной, царящей в комнате. Он быстро вскакивает с места, кидается к постели капитана. ). Сопоставление границ сна и реальности обнаруживает различие субъективной временной семантики: плавность и незаметность перехода из времени бодрствования (настоящее) во время сна (прошедшее) и резкость обратной смены временных планов, подчеркнутую выделенными в примерах глаголами движения.
В «одесских» блоках реального бытия героя активны формы настоящего времени с семантикой настоящего расширенного и настоящего узуального. Это особенно заметно в начальном фрагменте рассказа: Несет острым мелким снегом.; Мол весь дымится густым серым дымом, море с утра до вечера переваливается через мол.; В такие дни жизнь в городе начинается не рано. Не рано просыпаются и Чанг с капитаном; Часто говорит теперь капитан.; Все же дни и ночи по-прежнему существуют, и вот опять была ночь, и опять наступает утро. Взаимодействие грамматической семантики времени с лексическим значением глаголов и окружающим контекстом (с утра до вечера, в такие дни, часто и под.) рождает художественный эффект замедленного течения жизни в субъективном восприятии Чан-га, так что герой иногда теряет ощущение времени. В этом плане выразительна частица все же, сопровождающая утверждение о существовании дней и ночей. Ощущение застывшего времени также выражено во фразе, которая принадлежит капитану: «Жизнь - скучный зимний день в грязном кабаке, не более.».
222
Н.Е. Петрова, П.Е. Святкина
Напротив, блоки снов-воспоминаний насыщены активными, сменяющими друг друга действиями, что создает картину «живого», быстротекущего времени. В этом отношении значимы, прежде всего, формы совершенного вида, как например, в эпизоде выхода в Красное море (точка «счастья»): ... Чанг радостно рванулся вперед...; ...капитан на лету подхватил его, чмокнул в голову... в три прыжка выскочил., вошел в штурманскую рубку... ; ... Чанг тотчас вскочил, обежал рубку и ловко сигнул через ее медный порог. Однако и контексты с формами несовершенного вида передают движение в пространстве и времени: Быстро бежал пароход вдогонку за ним [солнцем. - Авт.], так и мелькали за боротом гладкие водяные горбы, отливающие сине-лиловой шагренью, но солнце спешило, спешило, - море точно втягивало его и все уменьшалось да уменьшалось, стало длинным раскаленным углем, задрожало и потухло... В приведенном отрывке символична метафора бега за солнцем как бы в тщетной попытке задержать время, а также образ шагрени, вызывающий у читателя интертекстуальную асссоциацию с романом Бальзака, герой которого оплачивает исполнение желаний годами собственной жизни.
Проведенное исследование наиболее значимых, с нашей точки зрения, единиц ФСП темпоральности в рассказе «Сны Чанга» не претендует на полноту в силу ограниченного объема статьи, но позволяет сделать определенные выводы. В рассказе получила предельно яркое выражение дейктическая природа ФСП темпоральности, проявляющаяся в субъективной ориентации текстового времени. Одним из ведущих мотивов рассказа, как и всего творчества писателя, является мотив взаимопроницаемости разновременных реальностей, отражающий чувственное, «импрессионистическое», восприятие мира. В рассказе нашло отражение как сиюминутное, так и вневременное ощущение бытия.
Реальность художественного настоящего ускользает от сознания не только героя, который с трудом отличает один день от другого, но и читателя, который, например, не может быть уверен, что зимнее утро, начинающее рассказ, не то же самое, которое ознаменовано смертью капитана в конце рассказа. Реальность прошлого, напротив, насыщена деталями, красками, звуками, впечатлениями, движением - словом, тем, что обычно называется дыханием жизни и связано с течением времени.
Список литературы
1. Бондарко А.В. Глагольные категории в системе функциональной грамматики: Монография. 2-е изд. М.: Языки славянской культуры, 2017. 343 с.
2. Калинин С.М., Комарова З.И. Категория темпоральности на шкале исторического времени: язык -общество - культура // Вестник Челябинского государственного университета. 2019. № 4 (426). Филологические науки. Вып. 116. С. 89-99.
3. Широкова Е.Н. Темпоральный код языка и его эмотивный субкод: Монография. Н. Новгород: НГПУ, 2010. 189 с.
4. Салимова Д.А., Данилова Ю.Ю. Время и пространство как категория текста. Теория и опыт исследования: Монография. М.: Флинта, 2016. 200 с.
5. Золотова Г.А., Онипенко Н.К., Сидорова М.Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. М.: Ин-т русского языка РАН им. В.В. Виноградова; Фи-лол. фак. МГУ им. М.В. Ломоносова, 2004. 544 с.
6. Широкова Е.Н. Типология эмотивного времени // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. 2008. № 1. С. 215-219.
7. Падучева Е.В. Семантические исследования: семантика времени и вида в русском языке; семантика нарратива. М.: Языки русской культуры, 1996. 465 с.
8. Бунин И.А. Сны Чанга // И.А. Бунин. Собрание сочинений. В 6 т. Т. 4. С. 107-120.
9. Широкова Е.Н. Время в рассказе И.А. Бунина «Мистраль»: концептуализация и структура // Русский язык в школе. 2011. № 7. С. 47-51, 66.
TEXT TIME AND THE FUNCTIONAL-SEMANTIC FIELD OF TEMPORALITY IN I.A. BUNIN'S SHORT STORY «CHANG'S DREAMS»
N.E. Petrova, P.E. Svyatkina
The article analyzes the functioning of lexical, lexical-grammatical and grammatical elements of the functional-semantic field of temporality within the framework of objective and subjective text time. The means for marking event points and time intervals in the text structure are singled out; the functioning of verb forms in compositional blocks representing the reality of the present and the reality of the past is compared; the effect of interpenetration of times as a reflection of a particular worldview is noted.
Keywords: functional semantic field, temporality, text time, literary text.
TeKcmoeoe epeMM u fiyrnquoHanbHo-ceMaHmmecKoe none meMnopanbHocmu
223
References
1. Bondarko A.V. Glagol'nye kategorii v sisteme funkcional'noj grammatiki: Monografiya. 2-e izd. M.: Yazyki slavyanskoj kul'tury, 2017. 343 s.
2. Kalinin S.M., Komarova Z.I. Kategoriya tem-poral'nosti na shkale istoricheskogo vremeni: yazyk -obshchestvo - kul'tura // Vestnik Chelyabinskogo gosu-darstvennogo universiteta. 2019. № 4 (426). Filolog-icheskie nauki. Vyp. 116. S. 89-99.
3. Shirokova E.N. Temporal'nyj kod yazyka i ego emotivnyj subkod: Monografiya. N. Novgorod: NGPU, 2010. 189 s.
4. Salimova D.A., Danilova Yu.Yu. Vremya i pros-transtvo kak kategoriya teksta. Teoriya i opyt issledo-vaniya: Monografiya. M.: Flinta, 2016. 200 s.
5. Zolotova G.A., Onipenko N.K., Sidorova M.Yu. Kommunikativnaya grammatika russkogo yazyka. M.: In-t russkogo yazyka RAN im. V.V. Vinogradova; Filol. fak. MGU im. M.V. Lomonosova, 2004. 544 s.
6. Shirokova E.N. Tipologiya emotivnogo vremeni // Vestnik Nizhegorodskogo universiteta im. N.I. Loba-chevskogo. 2008. № 1. S. 215-219.
7. Paducheva E.V. Semanticheskie issledovaniya: semantika vremeni i vida v russkom yazyke; semantika narrativa. M.: Yazyki russkoj kul'tury, 1996. 465 s.
8. Bunin I.A. Sny Changa // I.A. Bunin. Sobranie so-chinenij. V 6 t. T. 4. S. 107-120.
9. Shirokova E.N. Vremya v rasskaze I.A. Bunina «Mistral'»: konceptualizaciya i struktura // Russkij yazyk v shkole. 2011. № 7. S. 47-51, 66.
