CC BY
102
О.Е. Гришин
ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЙ ПОДХОД В РОССИЙСКОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ НАУКЕ: СУЩНОСТЬ, СТАНОВЛЕНИЕ, ПРОБЛЕМЫ
Аннотация
В статье рассматриваются особенности становления технологического подхода в российской политической науке на рубеже ХХ-ХХ1 веков. Обоснована насущность развития этого направления в отечественной политологии. Рассмотрены предпосылки его формирования сквозь призму имеющегося научного базиса социологии. Описаны ключевые этапы формирования технологического концепта.
Дан анализ феномена «технологии» в политике в контексте политологической теории, некоторых противоречий в системе его категориального осмысления. Показана сущность технологической ориентации современной политологии, междисциплинарность, связь с другими научными направлениями.
Ключевые слова:
технологии, политическая наука, технологический подход, социальные технологии, политическая деятельность.
O. Grishin
TECHNOLOGICAL APPROACH TO RUSSIAN POLITICAL SCIENCE: ESSENCE, FORMATION, PROBLEMS
Abstract
The article considers the peculiarities of the technological approach in Russian political science at the turn of XX-XXI centuries. Substantiated urgency of the development of this area in domestic political science. The preconditions of its formation through the prism of existing scientific basis of Sociology. Describes the key stages in the formation process of the concept.
An analysis of the phenomenon of «technology» in politics in the context of political science theory, some contradictions in his system of categorical thinking.
Shows the essence of technological orientation of modern political science, interdisciplinary, connection with other scientific areas.
Key words:
technology, political science, social technology, technological approach, political activities.
Политическая наука в России последние два десятилетия активно ведет поиск прикладной проблематики, продолжая намечать сферы приложения современных технологий политической деятельности, которые призваны встроить политологию в систему современных наук и обеспечить внедрение добытого ею знания в политическую практику. В свое время Ф.М. Бурлацкий отмечал: «Десятки, нередко и сотни, лучших умов потянулись к этому направлению. И не только потому, что там больше платят. А потому, что это интереснее, чем академическая или преподавательская работа, как правило, отторгаемая практической политикой... Они работают в новых условиях сложной плюралистической политиче-
ской игры, что требует если не более высокого интеллекта, то более профессиональных методик и приемов» [1].
Изучение потенциала применения широкого ряда технологий в политике необходимо и возможно для управления политическими процессами в определенных границах. Важной задачей становится реализация последовательно применяемых технологических процедур, приемов и способов деятельности позволяющих привести процесс управления к оптимальным количественно-качественным затратам различных видов ресурсов. Политические субъекты готовы расходовать значительные финансовые ресурсы на создание эффективных способов и методов политической деятельности для достижения успеха.
В современной российской политической науке широко применяются термины, базирующиеся на понятиях, ранее применявшихся в основном в инженерных дисциплинах, «техника», «технологии», «механизмы»: «технологии реализации власти», «современные политические технологии», «механизмы управления», «механизмы осуществления власти», «технологии в политике», «информационные технологии», «технологии лоббистской деятельности», «технологии политической деятельности», «технологии парламентаризма», «технологии формирования имиджа лидеров», «избирательные технологии», «технологии политического процесса», «технологии в политологии», «черные», «грязные» технологии, «рекламные технологии», «технологии «паблик рилейшнз», «механизм управления» и др.
Анализ нескольких десятков известных сегодня определений понятия «технология» показывает: несмотря на фразеологические отличия, сущность технологии сводится к науке о способах, процессах, методах многоразового получения конечного результата - конкретного продукта деятельности. Категория «технология» охватывает практически все сферы жизнедеятельности общества, спектр технологий используемых в обществе широк, например: технологии менеджмента, психолого-
педагогические технологии, технологии разрешения конфликтов, социальные технологии и т.п. Поэтому, по нашему мнению, для исследования «технологии» необходим междисциплинарный подход, с акцентом на когнитивный в сочетании с системным и технологическим подходами. Так как технология, в широком смысле, есть инструментальный способ рационального действия, поэтому этим обусловлено применение в решении технологических задач достижений математики, статистики, системного анализа и т.п., что позволяет найти алгоритмы для решения различных проблем. Эти алгоритмы могут быть материализованы, например, в наборе инструкций. Как правило, инструкции такого рода основаны на какой-либо статистической или иной формуле, представляющей собой способ формализации суждений и их более или менее стандартного применения
во многих различных ситуациях [2, с. 332]. Следовательно, технология применима в любых более или менее формализуемых, в известной степени, аспектах деятельности, в том числе и политических.
Технологическая ориентация политики и политологии проявляется не столько в ее непосредственном взаимодействии с техническими науками, сколько в использовании присущих им алгоритмически четких стандартов практически ориентированного прикладного знания. При этом важно иметь ввиду, что взаимосвязь политики и политологии с техническими дисциплинами осуществляется не сама по себе. Она опосредована, в частности кибернетикой, системотехникой, теориями коммуникации и информации, которые обеспечивают разворот их проблематики на оптимизацию политической деятельности. Необходимо также учитывать влияние на политологию современной праксиологии в виде двустороннего процесса как технологизации гуманитарного знания, например, в форме сценариотехники, игротехники, инноватики, так и гуманизации технических наук (возникновение бионики, соционики, синергетики).
П. Рабардель отмечает, что технологический процесс включает в себя субъектно-объектные отношения [3, с. 5-9]. Эти отношения составляют множество классов ситуаций деятельности первого. Технология здесь предстает своего рода третьим полюсом, расположенным между субъектом и объектом. Субъект формирует цели собственной деятельности и деятельности, подчиненных ему объектов, владеет информацией и ресурсами, используя по своему усмотрению, владеет средствами коммуникации и создает их, владеет опытом и знаниями и их пополняет, владеет информацией о достоинствах и недостатках своей деятельности.
Конечным итогом технологического процесса является результат деятельности (продукт). Продукт - это артефакт, полученный в конце технологизации. Итог технологии может быть материализован, например, в виде воспроизводства новых знаний или действий воплощенных в реальный политический процесс, и (или) нести, в той или иной мере, слабо формализованный символический характер (например, усиление социально-политического влияния, приобретение авторитета, создание определенных черт имиджа и т.п.).
Важная проблема - это проблема осмысления природы технологии. С точки зрения Д.Н. Вига, большинство дебатов о природе технологии концентрируются вокруг трех концепций - «инструменталистской», «социально-детерминистской» и концепции «автономной технологии». Инструментализм, показывает Д.Н. Виг, предполагает, что технология - есть просто средство достижения целей; всякое технологическое новшество спроектировано таким образом, чтобы решить определенную проблему или служить специфической человеческой цели. Далее могут возникнуть лишь следующие вопросы: является ли первоначальная цель социально
приемлемой, может ли проект быть технически выполнимым, используется ли изобретение для намеченных целей [4, с. 5]. Принимая во внимание последнее утверждение, нужно заметить, при исследовании технологий в социально-политической сфере общества, как правило, встает вопрос о соотношении морально-этических принципов и рациональных средств и методов, как научных, так и политических в деятельности субъектов, особенно политических.
К. Маркса одним из первых спроецировал понятие технологии на общественную сферу: «технология вскрывает активное отношение человека к природе, непосредственный процесс производства его жизни, а вместе с тем и его общественных условий жизни и проистекающих из них духовных представлений» [5, с. 383], отметим, что он трактовал технологичность как структурную расчлененность, упорядоченность, целесообразную организованность любого процесса социальной деятельности в противовес стихийным процессам. В расширительной трактовке технологии К. Маркс интегрирует ее различные аспекты: как науки, как средства достижения поставленной цели, как опыта и навыков, как процесса преобразования любой деятельности, как процесса социального потребления. Технология выступает как рационально организованный способ деятельности. Центральное место занимает здесь понимание ее как процесса преобразования, качественного изменения, творческой переработки, творческого потребления [6, с. 13-14].
Болгарские ученые Н. Стефанов и М. Марков, ссылаясь на К Маркса, трактуют понятие «технология» еще шире, распространяя его границы и на социальные отношения, применяя термин «социальная технология». Такое понимание технологии в широком смысле стало активно применяться исследователями (Х. Якоб, К. Тессман, Ю. Мелещенко, Э. Мар-карян и др.) начиная с 60-х гг. XX века. Эти ученые разводили понятия «техника» и «технология». Подчеркивали, что последнее шире, так как первое «статично» [6, с. 16].
В публикациях зарубежных авторов - Дж. Бермана, Д. Вейцнера [7], Ф. Джефкинса [8], Д. Линдона [9], Ф. Лунца [10], Д. Пиньона [11], в свое время были частично определены возможности применения технологий политической деятельности в ее различных аспектах.
В конце XX века в отечественной социологии разработкой проблем, непосредственно связанных с понятием «социальные технологии», более всех занимались Ю.П. Аверин, А.К. Зайцев, В.Н. Макаревич, В.С. Дудченко, Л.Я. Дятченко, Ю.Д. Красовский, В.И. Патрушев, А.И. При-гожин, В.В. Щербина и особенно интенсивно Вал. Н. Иванов.
Анализируя достаточно часто встречающиеся определения технологий социальных политологами, на рубеже веков, был сделан вывод, что сфера практического использования «социальных» и «политических»
технологий лежит в одной плоскости. Основное их сходство заключено в том, что такие технологии распространяются на все стороны человеческой жизни. Те и другие являются включенным элементом в сферу организации и управления социально-политическими процессами, направлены, как правило, на утверждение принципа справедливого распределения материальных и духовных благ, совершенствование демократических основ гражданского общества, улучшения благосостояния населения.
Фундаментальную теоретическую базу исследований технологий в социально-политической сфере, как правило, составляют достижения и выводы постклассической науки, такие как: признание субъективности знания, учет внерационального остатка, главенствующая роль вероятностно-статистических закономерностей, моделирование, условная наглядность, дифференциация и интеграция наук, общенаучный подход к изучению проблем. Также не отрицаются достижения классической науки среди которых - установка на рациональность, динамические закономерности, эксперимент и др. Технология стала переходным звеном между классической наукой и постклассической, так как классическая породила технологии (сначала индустриальные), а те, в свою очередь, дали толчок развитию постклассической науки.
Формирование и реализацию различных деятельностных технологий можно рассматривать через категории «деятельность» и «действие». С того момента, как представление о технологии было обобщено до более широкого, чем просто «новая техника», понимания, стало очевидно, что технология - это одна из специализированных современных форм развития деятельности, что развитие технологии определяется более общими механизмами развития деятельности. Можно согласиться, что деятельность - более широкая категория, чем технология, но технология более конкретная, специфическая категория, поскольку с технологией связаны ряд особых, современных механизмов развития деятельности - отслеживание ее эффективности в цивилизационном плане, контроль и управление за развитием, внимание к технологической стороне дела и т.д. [12, с. 53]. Поскольку формирование различных деятельностных технологий разворачивается в социальной действительности и реализуется через взаимодействие индивидов, социальных общностей и социальнополитических институтов, его можно определить как социальное действие, осуществляемое в определенных конкретно-исторических условиях. Под социальным действием в социологии понимается простейшая единица социальной деятельности. М. Вебер определял социальное действие как действие субъекта, направленное на разрешение определенных жизненных проблем и противоречий и сознательно ориентированное на ответное поведение других субъектов. Одним из четырех «чистых» или «идеальных» типа социального действия М. Вебер считал действие целерацио-
нальное [13]. Наличие субъективного смысла и ориентация на других субъектов - два необходимых признака социального целерационального действия. «Непосредственно наиболее понятным по своей смысловой структуре является действие, ориентированное строго рационально в соответствии со средствами, которые считаются (субъективно) однозначно адекватными для достижения (субъективно) однозначных и ясно осознаваемых целей,» [13, с. 49] - писал М. Вебер. Таким образом, социологический должен ориентироваться на действия индивидов или их групп, которые, во-первых, направлены к достижению ясно осознаваемых действующими субъектами целей, во-вторых, используют для достижения этих целей средства и методы, признаваемые за адекватные самими действующими субъектами.
Соглашаясь с отечественным исследователем в области деятельности Г.П. Щедровицким отмечающим, что: «По традиции, поскольку само понятие деятельности формировалось из понятия «поведение», деятельность как таковую в большинстве случаев рассматривали как атрибут отдельного человека, как то, что им производится, создается и осуществляется, а сам человек в соответствии с этим выступал как «деятель» [14, с. 241]. Далее он отмечает, что деятельность может носить безликий характер: «Работы Гегеля и Маркса утвердили рядом с традиционным пониманием деятельности другое, значительно более глубокое: согласно ему человеческая социальная деятельность должна рассматриваться не как атрибут отдельного человека, а как исходная универсальная целостность, значительно более широкая, чем сами «люди». Не отдельные индивиды тогда создают и производят деятельность, а наоборот: она сама «захватывает» их и заставляет «вести» себя определенным образом» [14, с. 241]. Исходя из последнего утверждения, можно сделать вывод, что в сложных системах, какой, несомненно, является общество, субъект принадлежит деятельности, включен в нее, либо выступает ее элементом. Таким образом, деятельность и технологии деятельности как ее конкретные проявления, оказывается системой с многочисленными и разнообразными структурно-функциональными компонентами и связями между ними. Иными словами, комплекс социально-политической деятельности оказывается полиструктурой сформированной из частных структур, находящихся в иерархических отношениях друг с другом.
В основу «общетехнологического» подхода к осмыслению сущности технологий в общественной сфере можно положить следующие суждения:
- технологии в общественной сфере являются разновидностью, конкретной формой всеобщего процесса технологизации, логическим продолжением технической и технологической революции в обществе;
- они рассматриваются как особая функция социальнополитического управления, как неотъемлемое звено его механизма, как
комплекс социально-политических действий, как деятельность по целенаправленному преобразованию социально-политических объектов;
- такие технологии принципиально отличаются от производственных технологий тем, что системы социального порядка обладают высокой степенью свободы, а процессы функционирования этих систем не поддаются полной алгоритмизации. Конечно, социальные и политические процессы носят не хаотический характер, что предопределяет возможности конструирования и внедрения социальных, политических, управленческих и иных технологий в таких системах, но на принципиально иных установках;
- по своим инструментальным характеристикам и логике конструирования технологии в общественной сфере опираются на достижения общей теории технологии и представляют собой способ реализации людьми конкретного сложного процесса путем расчленения его на систему последовательных взаимосвязанных процедур и операций.
Частично соглашаясь с А.С. Панариным, который сводит появление принципа технологического отношения к миру «разрывом с великой традиционной мудростью, с интуициями высшего космического порядка» [15, с.32-33]. Мы считаем, технологию феноменом не только западного мира. Да, инструментализм как один из принципиальных элементов технологии, несомненно, его порождение. В этом плане Восток отстал. Но Восток (например: Древний Китай) дал колоссальные примеры зачатков технологий политической деятельности, например, технологии передачи власти, трактаты с изложением основ и принципов политического управления и т.п.
По мнению политолога Ф.М. Бурлацкого: «...целевые установки современной политической науки и ученых-политологов радикально изменились. Раньше ее пафос составляла критика тоталитарного и авторитарного режима, продвижение демократических идей, просвещение элиты и народа в этом духе... Теперь господствующим течением стало научное обеспечение функционирования сложившейся политической системы. По меньшей мере, три направления заняли ведущее место на этом поприще. Первое - политологическая технология; второе - опросы общественного мнения, третье - этика политического успеха. Если два первых направления носят в основном прагматический характер, тесно связаны с процедурой выборов, формированием корпуса политической элиты, то третье направление претендует на создание новой политической философии, в центре которой стоит личность...» [1].
Обозначим ряд основных проблем связанных с изучением, разработкой и внедрением технологий политической деятельности. Анализ показывает, что основной проблемой при изучении технологий политической деятельности, является не столько определение системы категорий и понятий, учитывая плюрализм подходов, формулировка не может быть
однозначной, сколько в построении семиотической системы языковых единиц, ее семантической, синтаксической и прагматической подсистем. То есть дальнейшее развитие лексики в этой области политической науки требует: разработки практических правил образования смысловых значений, их сочетания и установления правил истинности; разработки правил преобразования смысловых значений; определение прагматической основы языка в рамках общетехнологического подхода, позволяющей давать интерпретацию языковых единиц в зависимости от социальнопсихологических особенностей воспринимающего их субъекта.
Решение данной проблемы в ходе дальнейшего развития теории прикладной политологии снимет многие противоречия как в системе ее категориального осмысления, так и в практической деятельности. В данное время, неокончательная разработанность семиотической системы приводит к тому, что под технологиями политической деятельности ученые понимают не одно и тоже.
Учитывая, то, что теоретическая политическая наука создала большое количество трактовок политики, пользуясь результатами своеобразного обобщения различных фактов, взятых из различных картин политического мира, мы согласны, с точкой зрения, Дж. Ганнела, утверждающим, что «все политическое относится к сфере конвенции» [16, с. 43]. Иными словами, понятия всегда обладают определенной конвенциональ-ностью, предполагающей согласие ученых на их использование в конкретном значении и смысле. Но с другой стороны, политология призвана дать целостную и достоверную систему представлений о политике.
В настоящее время российские политологи исследуют политическую деятельность политических акторов с точки зрения факторов риска, выделяют управленческие, региональные, коммуникативные и иные практические аспекты ее осуществления. Технологии политической деятельности они рассматривают сквозь призму ее (деятельности) профессионализации, информатизации, развития мировых политических процессов и т.п.
Таким образом, на рубеже XX - XXI веков российской политологической школой предложена доктрина технологизации политического пространства. В настоящее время мы констатируем активизацию исследований в области технологизации политического пространства, существует различные подходы и точки зрения на этот счет. В процессе решения отдельных задач продолжают формироваться знания о конкретных элементах технологизации политических процессов.
Литература
1. Бурлацкий Ф.М. Политическая наука в России // Независимая газета. 1998. 05 февраля. №018.
2. Новая технократическая волна на Западе. М.: Прогресс, 1986.
3. Рабардель П. Люди и технологии (когнитивный подход к анализу современных инструментов). М., 1999.
4. Виг Д.Н. Технология, философия и политика // Технология и политика. Дахам-Лондон, 1988. Цит. по книге: Традиционная и современная технология: (филос. - методол. анализ). М., 1998.
5. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. т. 23.
6. Стрюковский В.И. История и логика развития научно-технической деятельности. М.: Мысль, 1985.
7. Berman J., Weitzner D. Technology and democracy // Social research. N.Y., 1997. Vol. 64. №3.
8. Jefkins F. Public Relations. L., 1994.
9. Lindon D. Marketing politique et social. P., 1976.
10. Luntz F. Candidates, consultants and campaigns. Oxford-N.Y., 1988.
11. Pignon D. Crises et communications // Strategiqie. №32.
12. Традиционная и современная технология: (филос. - методол. анализ). М., 1998.
13. Гайденко П.П., Давыдов Ю.Н. История и рациональность. Социология Макса Вебера и веберовский ренессанс. М.: Политиздат, 1991.
14. Щедровицкий Г.П. Исходные представления и категориальные средства теории деятельности / Избранные труды. М.: Шк. Культ. Полит., 1995.
15. Панарин А.С. Политология. О мире политики на Востоке и на Запа-
де. М.: Книжный дом «Университет», 1999.
16. Gannel J. In Search of the Political object Beyond Methodology and
Transcendentalism / Ed. by J. Nelson. N.Y., 1983.
References
1. Burlatskii F.M. Politicheskaya nauka v Rossii. Nezavisimaya gazeta. 1998. 05 fevralya. №018.
2. Novaya tekhnokraticheskaya volna na Zapade. M.: Progress, 1986.
3. Rabardel' P. Lyudi i tekhnologii (kognitivnyi podkhod k analizu sovre-mennykh instrumentov). M., 1999.
4. Vig D.N. Tekhnologiya, filosofiya i politika. Tekhnologiya i politika. Dak-ham-London, 1988. Tsit. po knige: Traditsionnaya i sovremennaya tekhnologiya: (filos. - metodol. analiz). M., 1998.
5. Marks K., Engel's F. Soch. t. 23.
6. Stryukovskii V.I. Istoriya i logika razvitiya nauchno-tekhnicheskoi deyatel'nosti. M.: Mysl', 1985.
7. Berman J., Weitzner D. Technology and democracy. Social research. N.Y., 1997. Vol. 64. №3.
8. Jefkins F. Public Relations. L., 1994.
9. Lindon D. Marketing politique et social. P., 1976.
10. Luntz F. Candidates, consultants and campaigns. Oxford-N.Y., 1988.
11. Pignon D. Crises et communications. Strategiqie. №32.
12. Traditsionnaya i sovremennaya tekhnologiya: (filos. - metodol. analiz). M., 1998.
13. Gaidenko P.P., Davydov Yu.N. Istoriya i ratsional'nost'. Sotsiologiya Maksa Vebera i veberovskii renessans. M.: Politizdat, 1991.
14. Shchedrovitskii G.P. Iskhodnye predstavleniya i kategorial'nye sred-stva teorii deyatel'nosti. Izbrannye trudy. M.: Shk. Kul't. Polit., 1995.
15. Panarin A.S. Politologiya. O mire politiki na Vostoke i na Zapade. M.: Knizhnyi dom «Universitet», 1999.
16. Gannel J. In Search of the Political object Beyond Methodology and Transcendentalism. Ed. by J. Nelson. N.Y., 1983.
