CC BY
157
2013
ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Сер. 2
Вып. 3
АРХЕОЛОГИЯ И ЭТНОГРАФИЯ
УДК 72.023 Д. Д. Ёлшин
ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ НОВГОРОДСКОЙ ПЛИНФЫ ДОМОНГОЛЬСКОГО ВРЕМЕНИ*
Масштабные реставрационные и археологические исследования, развернувшиеся во второй половине XX в. на памятниках монументального зодчества древнего Новгорода Великого, заложили основу исключительного внимания к строительным технологиям древнерусских зодчих, в частности, к строительному материалу — кирпичу-плин-фе. Ключевое значение в изучении новгородской плинфы имеют труды Г. М. Штендера. Независимо от П. А. Раппопорта, разработавшего метод датирования памятников смоленского зодчества по формату плинфы [1], Г. М. Штендер установил четкую хронологическую зависимость между размерами плинфы и датировками памятников домонгольской архитектуры Новгорода [2, с. 443; 3, с. 86]. Составленная Г. М. Штендером хронологическая таблица размеров новгородской плинфы, основанная на значительном количестве промеров, выполненных в ходе реставрационных исследований, и поныне остается незаменимым источником и актуальным инструментом для исследователей. Г. М. Штендеру неоднократно удалось подтвердить достоверность хронологических определений на основе датировки плинфы и показать важность таких исследований для интерпретации сложной строительной истории памятников новгородского зодчества [4, с. 12]. П. А. Раппопорт, расширив данные о размерах плинфы благодаря археологическим исследованиям новгородских храмов, составил градуированную хронологическую шкалу, позволяющую, по его мнению, на основе формата плинфы датировать памятники с точностью до 5-10 лет [5, с. 196-198]. Разработка «плинфяной» хронологии была продолжена Н. Н. Демичевой, уточнившей новгородскую шкалу и подробно обратившейся к размерным соотношениям плинфы псковских памятников XII в. [6; 7]. В этих работах исследовательница обратила внимание на то, что размеры плинфы памятников, близких по датировке, не располагаются в жесткой последовательности, а образуют группы. Н. В. Новосёлов впервые систематически исследовал такие характеристики новгородской плинфы, как технологические следы формовки. Монографическое исследование Н. В. Новосёлова «От Благовещения до Благовещения», посвященное
Ёлшин Денис Дмитриевич — канд. ист. наук, научный сотрудник Государственного Эрмитажа; e-mail: [email protected]
* Публикация подготовлена в рамках НИР 5.39.1061.2012 «Новгородская строительная техника и технология (XI-XV вв.). Универсальный справочник». © Д. Д. Ёлшин, 2013
памятникам Новгорода, Пскова и Ладоги первой половины и середины XII в., содержит наиболее подробный на настоящий момент обзор строительно-технологических приемов, в частности, характеристик плинфы для каждого сооружения в отдельности [8]. Выявив использование различных технологий формовки, Н. В. Новосёлов сначала предположил, а затем утверждал, что в первой половине XII в. в Новгороде работали две независимые группы мастеров-плинфоделов, отличавшиеся по своим методам [9; 10, с. 62]. Эти идеи, подкрепленные историческим контекстом, привели автора к далеко идущим выводам о связях и перемещениях строителей между Новгородом и южнорусскими землями [8, с. 79-80]. Таким образом, на данный момент вопросы исследования новгородской плинфы ХП-ХШ вв. являются самыми разработанными по сравнению с изучением плинфы других древнерусских земель.
Необходимость переосмысления сложившейся картины плинфяного производства в домонгольском Новгороде связана в первую очередь с развитием методического подхода к изучению предмета. Фактически до сих пор методика описания, фиксации и типологизации древнерусской плинфы окончательно не сформировалась. Наибольшее внимание при исследованиях уделялось формату и маркировке плинфы. Только в последних работах [8; 11-15] были систематически рассмотрены другие важные технологические следы: отпечатки досок формы, подсыпки, следы срезки (снятия) или заглаживания на поверхностях. Исследование этих особенностей вместе с обращением к этнографическим данным позволило произвести реконструкцию способов формовки и используемых в этом процессе инструментов-форм [16]. Оказалось, что для разных древнерусских строительных центров в определенные периоды времени характерно использование принципиально разных типов форм: разъемной (Чернигов, Смоленск, Полоцк), неразъемной с дном (Переяславль), неразъемной без дна (Киев, Волынь). Выяснилось, что одновременное использование разных технологий формовки плинфы не характерно для памятников древнерусского зодчества. Реконструктивная типология форм позволяет довольно уверенно атрибутировать плинфу: определять, к какому строительному центру относились мастера-плинфоделы [17].
Важные характеристики плинфы — состав и фактура керамического теста: тип исходного сырья (местных глин) и специфические добавки (песок, шамот, известняк, дресва, щепа, солома), способствовавшие достижению требуемых консистенции при формовке, скорости сушки и равномерного обжига.
В последние годы скорректирован подход к изучению закономерностей изменений размеров плинфы с течением времени. Во-первых, стало ясно, что в каждом строительном центре динамика этих изменений имела собственные относительные и абсолютные параметры, и зачастую она демонстрирует не плавное постепенное уменьшение размеров, а наоборот, периоды устойчивости и скачкообразные перемены. Исследования плинфы приблизились в настоящее время к возможности выделения хронологически устойчивых типов, и приоритет в этом направлении не за отдельными признаками, а за комплексом признаков, включающих в себя в первую очередь тип и особенности формовки, характер теста и, наконец, формат, включающий весь набор дополнительных и лекальных форм.
В рамках подготовки универсального справочника «Новгородская строительная техника и технология (Х^ХУ вв.)» нами было проведено изучение новгородской плинфы домонгольского времени на базе всей доступной информации, включая опубликованные и архивные данные реставрационных и археологических исследований,
материалы музейных коллекций и натурные обследования аутентичных кладок. Эти исследования позволили сделать ряд важных новых наблюдений.
1. Плинфа всех новгородских памятников Х1-ХШ вв. относится к одному и тому же типу формовки.
Формы, в которых делали новгородскую плинфу, относятся к типу неразъемных (жестких) без дна. Иное название этого типа формы — «пролётка», отражающее процесс формовки: заготовка из подготовленного глиняного теста помещалась в деревянную рамку, затем утрамбовывалась, верхний излишек глины удалялся, после чего сырец извлекался из формы путем вытряхивания или снятия рамки с сырца. Заготовка, таким образом, в процессе формовки проходила сквозь форму, саму форму при этом не переворачивали [18, с. 6]. О такой последовательности процесса формовки свидетельствует характерный комплекс следов и отпечатков:
— гладкая поверхность торцов с вертикальными (поперечными) следами (часто видны только при косом освещении);
— отпечаток поверхности, на которой производилась формовка, или подсыпки на ней (песок, кирпичная крошка, трава), на одной из постелистых сторон (далее считается нижней постелью, поскольку при формовке эта поверхность сырца обращена вниз);
— следы снятия излишка (заглаживания или срезания) керамического теста на противоположной, верхней постели;
— подтеки керамического теста на торцах со стороны нижней постели, зачастую срезанные или смазанные вдоль торца;
— приподнятости на верхней постели вдоль торцов, иногда подрезанные или придавленные после изъятия сырца из формы;
— неравномерная толщина плинфы (как между разными экземплярами, так зачастую и на одном экземпляре) как следствие недостаточно аккуратной формовки и подтеков теста под рамку; средняя толщина плинфы при этом всегда больше, чем глубина формы (ширина ее досок), которая хорошо фиксируется по подтекам на торцах; при наиболее частой для XII в. глубине формы в 4 см толщина плинф составляет в среднем 4,5-5,5 см, достигая в некоторых случаях 7 см; по этой причине толщина плинфы практически не имеет хронологического значения;
— отсутствие выпуклых знаков на торцах, которые наблюдаются в других строительных центрах исключительно в случаях использования разъемной формы; маркировка новгородской плинфы, сделанная по сырцу до обжига, известна в двух видах: рисунки и метки на верхней постели (плинфа Софийского собора и храмов первой трети XII в.) [11, с. 71,76] и вдавленные штампом клейма на верхней постели (церковь Дмитрия Солунского в Пскове) [19].
С одной стороны, вывод о технологической однородности не может не разочаровывать. В отличие от Киева, Чернигова и Переяславля, где тип формовки плинфы несколько раз кардинально изменялся, в Новгороде этот признак не может быть использован для хронологических определений. С другой стороны, ничто другое не подтверждает лучшим образом полную преемственность плинфоделательной традиции на протяжении XII — начала XIII в., включая псковский и ладожский этапы новгородского зодчества. Более того, выяснилось, что, вопреки утверждениям Н. В. Новосёлова, пока нет никаких оснований выделять параллельную деятельность нескольких групп плинфотворителей в XII в.
2. Неожиданным наблюдением оказалось, что к тому же типу формовки относится и плинфа Софийского собора (1045-1050), хотя разрыв традиции между строительством собора в середине XI в. и возобновлением новгородского зодчества в начале XII в. очевиден. Тем не менее существенная разница между плинфой XI и XII вв. присутствует. Отличительной особенностью большого количества плинф является специфическая обработка верхней постели. Чаще всего это гладкая поверхность со слабыми следами заглаживания рукой. Следы направлены под углом к торцам, иногда криволинейны, изредка направление заглаживания меняется под прямым углом. Такая обработка никогда не встречается на новгородской плинфе более позднего периода.
Еще более неожиданным оказывается результат сравнения плинфы новгородского собора с синхронными строительными материалами Южной Руси. Плинфа Киевской Софии, как и вообще киевская плинфа времени Ярослава Мудрого, относится к совершенно другому типу формовки — в разъемной рамке. Верхняя постель плинфы имеет следы продольного снятия с помощью дощечки. Хронологически ближайшей аналогией заглаживанию верхней постели являются следы на плинфе средних и верхних частей Спасского собора в Чернигове. Таким образом, можно полагать, что при строительстве Новгородской Софии работали плинфоделы, связанные с возведением именно этого южнорусского памятника.
3. С самого первого новгородского храма XII в. — церкви Благовещения на Городище (1103), в Новгороде производится плинфа по технологии формовки в неразъемной форме-пролетке. Это позволяет безошибочно определить источник происхождения технологии первых новгородских мастеров-плинфоделов. Именно такая технология использовалась в Киеве во второй половине XI-XII вв., начиная с Успенского собора Киево-Печерского монастыря. Все другие древнерусские строительные центры конца XI — начала XII в. (Чернигов, Переяславль, Суздаль) используют совершенно другие технологии. Однако в начале XII в. киевская плинфа начинает испытывать некоторые изменения. Характерным признаком для нее становятся вдавленные бортики вдоль нескольких торцов. Впервые эта черта появляется на плинфе Михайловского Златоверхого монастыря (заложен в 1108 г.) и прослеживается до самого конца XII в. Со второй трети XII в. для киевской, а затем и волынской плинфы становятся характерны расчесы на верхней постели [14]. Среди новгородской плинфы не выявлено образцов с расчесами, а единичные образцы со вдавленными бортиками только подчеркивают отсутствие системного использования этого приема. Эти особенности свидетельствует об отсутствии какого-либо влияния киевской технологии плинфоделия на новгородскую на протяжении XII в.
В качестве свидетельства о связях новгородской и южнорусской плинфы приводятся иногда сведения о клеймах и знаках в виде крестов на торцах плинфы. Действительно, такие выпуклые знаки известны на плинфе XII в. в Чернигове. Однако достоверных данных о выпуклых знаках на новгородской плинфе нет. Более того, при формовке в неразъемной рамке нанесение выпуклых знаков невозможно. Рисунок восьмиконечного креста на торце плинфы в Мирожском соборе, который иногда принимают за клеймо [8, с. 28,173], на самом деле является глубоким граффити, прочерченным по обожженному кирпичу. Аналогичные изображения известны на плинфе церкви Успения Богородицы Пирогощей в Киеве (1130-е годы), так называемой Воскресенской церкви в Переяславле Южном (вторая четверть XII в.), а также церкви св. Климента и церкви на р. Волхове в Старой Ладоге (вторая половина XII в.). Видимо,
многочисленные граффити в виде крестов наносились на стены этих храмов в короткий промежуток между возведением стен и их росписью; эти следы, очевидно, не имеют отношения к производству плинфы.
4. Серьезные изменения в новгородской плинфе происходят около середины XII в. Во-первых, изменяется формат. Так, плинфа из церкви Климента в Старой Ладоге (1153 г.) по длине еще аналогична, а по ширине несколько меньше плинфы храмов Успения на Торгу в Новгороде и Дмитрия Солунского в Пскове. Кроме того, зафиксирован дополнительный узкий формат шириной 15-16 см, характерный для памятников Новгорода и Пскова первой половины XII в., широко использовавшийся для кладок апсид, арок и барабанов.
Формат плинфы храмов Успения и Георгия, а также церквей на р. Волхове и р. Ла-дожке, в Старой Ладоге — маломерный по сравнению с плинфой церкви Климента: средние значения и длины, и ширины на 3 см меньше. Одновременно с таким резким уменьшением формата исчезает из употребления дополнительный узкий формат. Возможно, это было связано с тем, что новый маломерный формат был более универсален в употреблении. Кроме того, важной технологической чертой плинфы таких ладожских памятников, как церкви Успения и Георгия, являются глубокие следы травы, полностью покрывающие поверхность нижней постели (более чем на 50% [2; 9; 20, с. 77]). Скорее всего, отпечатки — следствие формовки плинфы непосредственно на земле. Еще Г. М. Штендер отмечал, что отпечатки травы становятся характерными для новгородской плинфы последней трети XII — начала XIII в. Интересно, что подобная черта свойственна только новгородской плинфе и не известна в других древнерусских строительных центрах.
Подведем некоторые итоги.
Типологическое исследование новгородской плинфы убеждает в том, что в условиях почти полной преемственности и непрерывности традиции на протяжении XII — начала XIII в. кардинальных смен технологии производства не происходило. Тем не менее плинфа середины XI в. хорошо отличима от плинфы первой половины XII в., а она, в свою очередь, хорошо отличима от плинфы второй половины XII в., даже без учета формата. Определение этих основных типов, безусловно, должно быть введено в широкую практику археологических исследований, не говоря уже о практике архитектурной реставрации.
Изучение нюансов технологии производства плинфы может дать в будущем данные для уточнения относительной хронологии и определения датировки памятников, не имеющих летописных дат, а также ремонтных работ, осуществленных в домонгольское время. Для этого должна быть значительно увеличена исследовательская база эталонных образцов, собираемых в ходе реставрационных и археологических исследований.
Весьма показательным оказывается сравнительный анализ типов новгородской плинфы с типами плинфы южнорусских земель (в первую очередь Киева). Оказывается возможным достаточно четко проследить конкретные истоки формирования местной традиции, выявить связи или подтвердить их отсутствие.
Литература
1. Раппопорт П. А. Метод датирования памятников древнего смоленского зодчества по формату кирпича // Советская археология. 1976. № 2. С. 83-93.
2. Штендер Г. М. О ранних Федоровских храмах древнего Новгорода // Памятники культуры: новые открытия. 1977. М.: Наука, 1977. С. 437-444.
3. Штендер Г. М. «Деисус» Мартирьевской паперти Софийского собора в Новгороде // Древнерусское искусство. М.: Наука, 1980. С. 77-92.
4. Штендер Г. М. Древняя строительная техника как метод изучения русского зодчества // Архитектурное наследие и реставрация. М.: Росреставрация, 1986. С. 9-31.
5. Раппопорт П. А. Археологические исследования памятников новгородского зодчества // Новгородский исторический сборник. Вып. 1 (11). Л.: Наука, 1982. С. 189-202.
6. Демичева Н. Н. Исследование памятников новгородского зодчества XII — начала XIII в. по данным об эволюции формата кирпича // Советская археология. 1984. №1. С. 220-228.
7. Демичева Н. Н. О датировке памятников домонгольского зодчества в Пскове // Краткие сообщения Института археологии АН СССР (КСИА). 1989. Вып. 198. С. 112-117.
8. Новосёлов Н. В. От Благовещения до Благовещения. Строительное производство Новгородской земли в период сложения местной архитектурной школы. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2002. 196 с.
9. Новосёлов Н. В. Плинфа Старой Ладоги // Древние культуры и технологии. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1995. С. 92-98.
10. Новосёлов Н. В. Плинфотворители в составе строительных коллективов Киева и Новгорода XII в. (к вопросу о профессиональной организации строителей в домонгольской Руси) // Архитектурно-археологический семинар. Из истории строительной керамики средневековой Восточной Европы. СПб.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 2003. С. 59-65.
11. Жервэ А. В. Новгородская плинфа первой трети XII в. // Искусство Древней Руси и его исследователи. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2002. С. 67-87.
12. Игнатенко И. М. Плинфоделие Чернигова // Архитектурно-археологический семинар. Из истории строительной керамики средневековой Восточной Европы. СПб.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 2003. С. 34-50.
13. Торшин Е. Н. Плинфа архитектурных памятников Киева середины — второй половины XII века // Архитектурно-археологический семинар. Из истории строительной керамики средневековой Восточной Европы. СПб.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 2003. С. 99-110.
14. Ёлшин Д. Д. Традиция «расчесов» в производстве плинфы южнорусских земель XII века // Архитектурно-археологический семинар. Из истории строительной керамики средневековой Восточной Европы. СПб.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 2003. С. 92-98.
15. Ёлшин Д. Д. Плинфа Переяславля Русского // Науков1 записки з украшсько! ктори. Вип. 20. Переяслав-Хмельницький: Переяслав-Хмельницький ДПУ 1м. Григор1я Сковороди, 2008. С. 209-225.
16. Сиромятников О. К. До питання про формування плшфи 1з скошеними краями X-XI ст. // Стародавнш ккоростень 1 слов'янсью гради VШ-X ст. Кшв: Корвш Пресс, 2004. С. 248-254.
17. Ёлшин Д. Д. Новые исследования древнерусской плинфы: итоги и перспективы // Археолог1я 1 давня 1стор1я Украши. Вип. 1. Проблеми давньорусько! та середньов1чно! археологи. Кшв: Ыстиут археологи НАН Украши, 2010. С. 395-407.
18. Раппопорт П. А. Строительное производство Древней Руси. СПб.: Наука, 1994. 159 с.
19. Белецкий В. Д. Клейма и знаки на кирпичах XII века из церкви Дмитрия Солунского в Пскове // Советская археология. 1971. № 2. С. 272-277.
20. Лалазаров С. В. Плинфа церкви Георгия в Старой Ладоге // Архитектурно-археологический семинар. Из истории строительной керамики средневековой Восточной Европы. СПб.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 2003. С. 76-84.
Статья поступила в редакцию 21 марта 2013 г.
