CC BY
166
УДК 165.0
ТЕХНИКА В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ © 2011 г. Р.А. Беданоков
Майкопский государственный технологический университет, Maikop State Technological University,
ул. Первомайская, 191, г. Майкоп, 385000, Pervomayskaya St., 191, Maikop, 385000,
[email protected] [email protected]
Рассматриваются социальный, культурный и антропологический аспекты феномена современной техники. Особое внимание уделяется культурологическому и философскому анализу концептуальных подходов к исследованию феномена «человек - техника» в XX - XXI вв. Акцентируется внимание на философской и культурологической рефлексии социально-антропологического основания развития техники и технологической среды. Последнее делается исходя из сопоставления актуальных теорий, объяснительных моделей и их современной критики.
Ключевые слова: техногенная цивилизация, инженерия, техническая модернизация, технологический прогресс.
It is devoted to the social, cultural and anthropological aspects of a phenomenon of modern technique. The special attention is given to the culturological and philosophical analysis of conceptual approaches to research of the phenomenon «person - technique» in the XX - XXI centuries. Focuses on the philosophical and culturological reflection of the social and anthropological foundation of engineering and technology environment. The last becomes proceeding from comparison of actual theories, explaining models and their modern criticism.
Keywords: technogenic civilization, engineering, technical modernization, technological progress.
Становление постиндустриального этапа развития мирового сообщества и устойчивая тенденция к развитию инновационной экономики, модернизации и технологического перевооружения в современной России очевидным образом требуют серьёзного теоретического и концептуального анализа истоков, природы и сущности как инженерно-технической дея-
тельности, так и самой техногенной среды, выражающей сущность современной культуры. Подобного рода проблематика заслуживает не только историко-научного и узкотехнического дисциплинарного подходов, но в первую очередь широкого и многогранного культурологического анализа, который способен раскрыть фундаментальное место и роль инженерной,
технической и технологической деятельности в производстве облика современной цивилизации.
Принято считать, что базовой причиной кризисного состояния современной европейской культуры является сциентическая, воплощённая в техногенных формах и проявлениях мировоззренческая ориентация (получившая своё воплощение в модернистской культурной парадигме), неминуемо приводящая общество к чрезмерно развитым практикам потребления, инструментального и утилитарного отношения к природе и человеку, прагматическому пониманию культурной среды. Абсолютизация науки и техники, вера в безграничные возможности созидающего разума, представление о преимуществе научного знания как универсального мировоззренческого основания современной культуры - вот некоторые характеристики эпохи, которые считаются причинами глубинных социокультурных трансформаций. Базовая и наиболее болезненная из них - техногенная трансформация культуры, порождающая разрушение традиционных культурных связей, провоцирующая личностное отчуждение и бездуховное пространство машинерии.
Вербализируя подобного рода культурные опасения и страхи, обвинять в доминировании социотехни-ческой парадигмы, как правило, принято людей непосредственно связанных с технической, технологической и инженерной деятельностью. По мнению многих исследователей, само присутствие факта современной широкой критической традиции по отношению к сциентистской и технократической идеологиям делает априорно необходимыми для инженера, технолога и любого другого специалиста в технической сфере этическую рефлексию и наличие развитого критического мировоззрения. Техническая и инженерная деятельность, как и всякая другая историческая практика, предстает своеобразным итогом модернистского рационализма и сциентизма, вырастающая из новоевропейского просветительского проекта, она изначально содержит в себе качественные ценностные установки, ставит перед человеком перспективу поиска новых гносеологических горизонтов и смысложизненных ориентиров.
Исторические истоки данного положения дел отчётливо просматриваются начиная с XVI - XVII вв., эпохи промышленной модернизации в Европе. В этот период происходит пересмотр роли техники на теоретическом уровне, что позволяет концептуализировать её как условие и залог прогресса общественного развития: «Новый органон» Ф. Бэкона провозглашает настоятельную необходимость развития и внедрения в жизнь научно-технических достижений. Тщательное изучение законов природы, расширение эмпирико-экспериментальной базы, развитие науки и техники по представлениям теоретиков эпохи Возрождения и Просвещения должны дать человеку власть над природой и увеличить благосостояние и комфорт. Социальный прогресс связывается с прогрессом науки и техники как способный поднять общество на новый этап развития, привести человечество к подлинно естественному состоянию-счастью, в связи с чем необходимо более
полное понимание законов природы, ее воздействий на человека, создание технологических приспособлений, реализующих природные закономерности и удовлетворяющих человеческие потребности.
Столетием позже, в XVIII в., получает широкое распространение философская идеология «Просвещения», которая задала фундаментальное научное основание для внедрения технократических принципов в общественное сознание и практику: «Просветители XVIII в. довели до конца подход к миру как к машине, созданной Богом. Природа мыслится как машина, а ее законы постижимы благодаря техническим средст-вам...понятие "естественного закона" становится фундаментальным не только для естествознания, но и для складывающейся общественной науки, прежде всего для концепций естественного права и учения о морали» [1, с. 45].
Идеология новоевропейского Просвещения была призвана формировать человека нового типа, понимающего законы и порядки природы, на которых необходимым образом базируются наука и техника нового производственного типа, естественная мораль и нравственность общества, устроенного на основе теории договора. Естественнонаучная направленность принципов новоевропейского Просвещения связывает воедино технический прогресс и социальное благополучие как основные цели общественного бытия. Так как научное знание и организованное на принципах Разума всеобщее образование способны дать человеку не только ключ к познанию тайн природы, но и сделать его подлинно свободным, счастливым и полезным для всего человечества, подобное просвещение должно «.открыть всему человечеству способы удовлетворить свои потребности, обеспечить свое благосостояние, познать и использовать свои права, понять и выполнить свои обязанности» [1, с. 60]. Новые естественные науки, стремительно развивающаяся техника и система образования просвещенческого типа представляли собой в совокупности новый социокультурный проект, идеи которого были реализованы в конструируемой цивилизации модерна, где с помощью новой науки и инженерно-технологической сферы можно будет превратить природу с её безграничными скрытыми силами в человеческую мастерскую.
Если традиционно рассуждать о технике в рамках деления на природу естественную и природу искусственную, то в XX в. именно природа искусственная начинает выступать в качестве первой природы: созданные человеком условия существования уже воспринимаются как наиболее естественные и привычные. С натурой, естественной природой человек сталкивается либо на уровне восприятия ее как сырьевой базы, либо понимания ее как экологической среды, что приводит к отсутствию непосредственного взаимоотношения человек - природа. Практически все, с чем имеет сегодня дело человек, относится к категории артефактов, условия жизни общества зависят скорее от эффективной работы техники и внедрения и поддержания технологий, нежели от природных явлений. Первая и вторая природа меняются местами, в связи с чем необходи-
мым условием взаимодействия человек - техника -природа выступает переоценка места, роли и назначения всех уровней тройственной системы.
Итоги развития просвещенческой и модернистской парадигмы в середине XX в. продемонстрировали и негативные последствия технического развития, поставив под угрозу не только имеющийся уровень существования сообщества, но и выживание человечества в целом. Перед учеными-теоретиками встал непраздный вопрос о природе и сущности этих последствий, а также о возможных путях преодоления сложившейся ситуации. Вмешательство в природные процессы, несмотря на высокий уровень их понимания, вскрывает изнаночную сторону: остаются неизученными или малоизученными, а следовательно, плохо прогнозируемыми те природные процессы, которые не имеют для человека практической выгоды, но запускаются техническими манипуляциями: «Анализ показывает, что техника в широком понимании является сверхсложной органической системой. Хотя в нее встроены искусственные механизмы (например, формы осознания и системы социального воздействия), думать, что с их помощью можно управлять или просто контролируемо влиять на технологическое развитие, было бы наивным. По сути решение состояло бы в том, чтобы поменять наш тип цивилизации на другой, более осмысленный и безопасный. Но цивилизация не объект демиургических действий, да и где взять нужного демиурга? Проблематичными являются даже более простые усилия, например, направленные на преобразование отдельных социальных институтов» [2, с. 104].
В ставшей сегодня классической работе «Вопрос о технике» М. Хайдеггер утверждает, что для освобождения человека от инструментальной зависимости от техники ему необходимо восстановить и заново ощутить широту своего сущностного человеческого пространства. В соответствии с этой мыслью немецкого философа именно социокультурная среда выступает сердцевиной и сосредоточием генезиса технических и технологических новаций и непосредственно определяет стратегии и направления её развития.
В классический период развития философии техники активнее прочих разрабатывается вопрос о связи технического прогресса с общественными отношениями, социальными институтами и антропологическими практиками. Свой вклад в понимание данной взаимосвязи внесли Р. Дарендорф, Г. Маркузе, Ю. Хабермас, Л. Мамфорд, Х. Сколимовски и другие ученые из числа «Союза немецких инженеров». В частности, Р. Да-рендорф в работе «Социология индустрии и производства» отошел от изучения техники и индустрии как способов и средств деятельности человека. Свой исследовательский интерес он направил на выявление специфики и характера взаимоотношений людей в сообществе, которые складываются под воздействием техники и технологии [3]. Выделил несколько тематических сфер: социальная структура производства и социальные проблемы в индустриальном обществе, а как более широкий аспект изучения - взаимоотноше-
ния индустрии и общества в целом. Указал на принципиальное изменение общественных отношений, отмечая, что производственный процесс, накладывая на человека исполнение тех или иных задач, формирует и определенные ролевые отождествления с этими задачами, изменяя специфику социального взаимодействия. Техника начинает структурировать общественные взаимоотношения посредством собственного разделения на различные сферы и подразделы, стратифицируя сообщество на мелкие профессиональные группы. Производственные функции переносятся в социальную жизнь, где позиция в обществе прямо кореллируется с профессиональной. Тем самым социальная ситуация в индустриальном обществе и производственные отношения составляют неразрывное целое.
В этот же период (первая половина XX в.) формируется гуманитарная традиция философии техники, которая рассматривает технику исключительно как социальный феномен, обосновывая приоритет гуманитарного начала над началом техническим, объединяя под общим направлением порой принципиально различные взгляды ученых, философов, литераторов и деятелей иных гуманитарных или междисциплинарных сфер познания. Данное направление в философии техники отличается разнообразием подходов и концепций. Так, утверждая примат гуманитарного начала над техническим, Л. Мамфорд писал: «Если бы внезапно исчезли все механические (технические) изобретения последних пяти тысячелетий, это было бы катастрофической потерей для жизни. И все же человек остался бы человеческим существом. Но если бы у человека была отнята способность интерпретации..., то все, что мы имеем на белом свете, угасло бы и исчезло быстрее, чем фантазии Просперо, и человек очутился бы в более беспомощном и диком состоянии, чем любое другое животное: он был бы близок к параличу» [4, с. 225]. Мамфорд как представитель гуманитарного направления в философии техники делит историю развития техники на три основных этапа: 1) на этапе возникновения и применения самых простых технологических приспособлений техника и природа были связаны воедино, природные процессы были использованы технологически, а следовательно, техника не наносила вреда природе и человеку; 2) на втором этапе, собственно классическом этапе научно-технического развития, появляется идея о господстве человека над природой с помощью техники, возникают более сложные технические приспособления, использующие уже не естественные процессы, а сырьевые материалы; 3) на третьем этапе, по мнению Л. Мам-форда, происходит гармонизация отношений техника -человек - природа, техника перестает угрожать природе, а человек все больше отделяется от природной среды с помощью метатехнологии.
Важное и интересное исследовательское направление для нашей темы - «антропология техники», разработанная в XX в. А. Хунингом. По его мнению, антропология техники как исследовательское пространство призвана выполнять экспликацию и интер-
претацию имеющихся знаний о технике, которые необходимо теоретизировать и концептуализировать в научных терминах и понятиях. Также данное философское направление должно объединять знания о технике, комплектуя единое информационное поле, нацеленное на просвещение человека в области понимания техницизма и научно-технического прогресса. Во главу угла А. Хунинг ставит исследование развития человека и техники как основного ключа к пониманию прогресса, а следовательно, антропологическое направление в философии техники призвано корректно формировать взгляды инженеров и ученых, исключая ложные и ненаучные представления.
Антропологическое направление в философии техники сформировалось в 30-е гг. XX в. Оно рассматривает техносферу как способ и средство существования человека, а технику как неотъемлемую и необходимую часть общественного бытия. Антропология техники считает техническое творчество лишь продолжением прочих биологически заложенных способностей человека, усматривая в его развитии необходимую комплиментарную функцию человеческих организмических качеств. Антропологический подход комбинирует философские методы и приемы с методами других гуманитарных дисциплин, таких как психология, антропология, а также данные естественнонаучных направлений в области физиологии.
Таким образом, современная техногенная цивилизация ставит перед человеком вопрос об изменении ценностей и образа жизни, что неизбежно ведет к попыткам изменения самого типа социокультурной среды и человеческой природы в её глобальном понимании: «Возможно, точнее было бы говорить не о смене технокультуры социокультурой, а о прогрессивном переходе от этапа цивилизации, на котором доминировала технокультура, к новому этапу, на котором ведущей становится уже социокультура» [5, с. 207].
Интенсивное и неуклонное развитие техники в современном мире, её глубинное проникновение во все сферы человеческой культуры проявляют амбивалентный статус её достижений. Это и стимул для позитивного роста человечества, и реальность, способная продуцировать разрушительные и губительные по своему характеру следствия. Неконтролируемый рост технического прогресса, темпы и успехи в области технологической реализации новейших разработок порой способны обернуться драматическими природными и социокультурными последствиями. Хорошо описанные и аналитически каталогизированные драматические, а порой и трагические последствия получили соответствующее концептуальное воплощение в конструкции «глобальные проблемы современности» [6]: угроза термоядерной катастрофы, безвозвратное загрязнение окружающей среды в результате промышленной деятельности, хищническое использование природных ресурсов, катастрофическое снижение биоразнообразия, рост демографической напряжённости, глобальное потепление, разрушение озонового слоя планеты, даже современный терроризм - являются следствием технической экспансии человеческой культуры в природной среде обитания.
Начиная с А. Печчеи, Д. Медоуза и заканчивая Ф. Фукуямой, технологический рост и техническая экспансия современной культурной среды стали причиной появления широкой полемики как в Европе, так и в Америке. Не случайно в 1972 г. обнародование первого доклада Римского клуба, который красноречиво назывался «Пределы роста», послужило своеобразной стартовой площадкой и точкой опоры для сторонников критики техногенной цивилизации. Доклад, подготовленный на основе широкой исследовательской программы «Сложное положение человечества» в Массачусетском технологическом институте под руководством Д. Медоуза, разрушает устоявшиеся стереотипы и представления о стабильности и позитивности мирового развития. Обобщённые результаты исследования американских учёных носят неутешительный характер - перспектива существований человеческой культурной среды обитания весьма проблематична, человечество неумолимо движется к глобальной катастрофе, проблемы, порождённые техногенной цивилизацией, перестали быть локальными, а превратились в глобальные: «Часто задается вопрос, продолжаем ли мы и сейчас считать, что полученные в ходе нашего исследования результаты являются точными... я могу утверждать без всяких оговорок, что все главные варианты будущего мирового развития, которые мы выявили и исследовали в своей книге, подтвердились развитием мировых событий и новыми мировыми открытиями 70 - 80-х гг.» [7, с. 8].
На рубеже 70 - 80-х гг. XX в. в научной критической литературе стало активно использоваться понятие «техноутопия» для описания «эффекта эйфории», которое свойственно западному обществу в отношении возлагаемых на технику надежд и ожиданий. Данный термин укоренился после выхода в свет книги американского социолога У. Каттона «Конец тех-ноутопии». Автор ставит перед собой задачу изложить человеческую историю экологическим языком, вписывая культурную динамику человеческого сообщества в специальный биологический дисциплинарный тезаурус «несущая способность», «экологическая ниша», «симбиоз» или «коллапс популяции». Важнейшим сюжетом исследования У. Каттона является анализ, актуальный для современного состояния цивилизации, попытки расширить среду обитания с помощью активного применения техники. Она позволяет современному человеку опосредовано захватывать территорию конкурирующих биологических видов и способствует исчерпанию геологических запасов, энергии и минералов. В течение некоторого времени подобный техногенный метод использования ресурсов давал возможность ведущим, «развитым странам» прогрессировать в своём, как тогда казалось, неограниченном экономическом развитии и рассматривать всеобщую индустриализацию как привлекательную и реализуемую цель для всего человечества. У. Каттон наглядно демонстрирует, что неконтролируемый рост численности населения и захват человечеством новых ниш биосферного пространства влекут за собой драматические последствия; технологический путь раз-
вития цивилизации он называет эгоистическим, неминуемо приводящим не только к снижению в будущем экономического роста, но и реальной угрозе краха социальных институтов, деиндустриализации и вымиранию.
Опираясь на широкий анализ эмпирического материала У. Каттон по сути выступает критиком развитой и многогранной теоретической позиции, которую в современной западной исследовательской литературе принято обозначать как «техно-прогрессизм» и «трансгуманизм». Базовая идея этих философских направлений в том, что любая проблема, встающая перед человеком, имеет техническое решение. Вот как представляет Стюарт Л. Юдол современные истоки явления «техноутопизма», как футуристического проекта, в предисловии к работе У. Каттона: «В 1957 году выходит книга под названием Следующие сто лет с изложением "маршрута", по которому должны двигаться страны в эпоху сверхтехнологий; ее авторы — известный геохимик доктор Харрисон Браун и его коллеги из Калифорнийского технологического института. Книга возникла после ряда семинаров, проведенных с участием директоров тридцати ведущих корпораций США. Воодушевленные идеей о неисчерпаемости энергии, авторы излагают свое видение грядущей "технико-промышленной цивилизации" следующим образом:
Если на протяжении ближайших нескольких десятилетий можно будет избежать термоядерной войны и если нынешние слаборазвитые страны мира смогут успешно выполнить программы по индустриализации, мы придем к полной индустриализации мира. Если идти и дальше по этому пути, мы столкнемся с необходимостью обрабатывать все более обедненную руду, пока, наконец, не будем извлекать материалы из камней, газ из атмосферы и воду из морей.
К этому времени добывающая промышленность будет заменена интегрированными многоцелевыми химическими заводами, на которых из камней, воздуха и воды будут получать все разнообразие продуктов -начиная от питьевой воды до электроэнергии, жидкого топлива и металлов» [8, с. 9].
Опираясь на размышления Х. Брауна, попытаемся представить, что такое в теоретическом плане концепция «техно-утопизма», рассматривающая будущее человечества с позиции строительства новой «технико-промышленной цивилизации». Эта концепция получила широкое распространение и популярность во второй половине XX в., где она по праву и сегодня, не смотря на критику, считается магистральной философской футуристической идеологией. Она основывается на убеждении, что наука и технология способны привести к созданию условий для возникновения принципиально по-новому организованного общества - техно-утопии общества, где условия жизни человека находятся в прямой зависимости от «технологической сингулярности» - феноменально быстрого научно-технического роста, который базируется на господстве искусственного интеллекта, способного к самосовершенствованию.
Важным сценарием техно-утопии является представление идеализированного общества людей, претерпевших киборгизацию, последнее выступает необходимым технологическим условием построения на основе передовых технологий «нового общественного строя», где право, правительство и государство ориентированы на поддержание и защиту интересов и благосостояния его граждан. Новое «технологическое общество» станет социальной средой, стимулирующей перспективы прогрессивного роста передовой науки и технологии, что позволит человеку, пройдя ряд необходимых технологических трансформаций, на базе современной цивилизации непрерывно развиваться в будущем, изменяя и варьируя свои качества и возможности.
Критикуя классические формы техноутопической философии и идеологии XX в. У. Каттон замечает, что при многообразии различных форм её проявления, они едины в том, что отражают упрямое стремление цивилизации расширить пределы способности своего присутствия в биосфере, как это не раз удавалось в прошлом. Прогресс самой технологической сферы, по мнению американского социолога, служит основанием для появления различных версий техно-утопий; одна из таких версий заключается в том, чтобы «...не забивать голову проблемами»: «Технофилы, в особенности в последние годы, отказываются верить в реальность и неизбежность проблем, связанных с перерасходом ресурсов. Поэтому они враждебно настроены к "реалистам", приводящим факты по-стэкзуберантного мира. они говорят: "Если мы не будем рассматривать их как факты, они перестанут быть фактами"» [8, с. 170].
Несмотря на нарастающую ещё с 80-х гг. XX в. критику, современный техно-утопизм получил новый импульс в своём развитии с 1990-х гг., особенно в США. Именно там данная форма идеологии и философии отразила веру в то, что технологические нововведения способны позитивно и глубоко реконструировать человеческое сообщество в глобальном масштабе. Особую роль в этом процессе теперь отводят не индустриальному росту и совершенствованию производства, а распространению цифровых технологий, в особенности сети Интернет, которая, по мнению адептов этой философии, обладает способностью увеличить личную свободу индивида, делая его независимым от прежних бюрократических, административных подчинений, традиционных социальных иерархий и устаревших стратификационных порядков индустриального общества. Философия техно-утопизма смыкается с идеологией трансгуманизма, которая постулирует более частные идеи, согласно которым человек в результате научно-технологических превращений должен стать сверхчеловеческим существом с весьма расширенными способностями, трансформируясь в постчеловека.
Полную и комплексную актуальную критику трансгуманистической идеологии можно встретить у известного американского мыслителя Ф. Фукуямы, который предпочитает для характеристики рассматриваемого явления понятие «постчеловечество». В
своей последней работе он обращается к актуальным на сегодняшний день аспектам технологического развития, в частности, к биотехнологиям. Исследователя интересуют несколько сфер: нейрофармакология и модификация эмоций и поведения; продление жизни и генная инженерия. Свою заинтересованность выше-обозначенными проблемами автор объясняет потенциальной опасностью подобных технологий, которые могут быть скрытыми и непроявленными, однако на деле, возможно, гораздо более опасными, чем все то, что до сих пор изобрел и внедрил человек. «Цель нашей книги - утверждение, что Хаксли был прав, что наиболее серьезная угроза, создаваемая современной биотехнологией, - это возможность изменения природы человека и в силу того - перехода к "постчеловеческой" фазе истории. Я постараюсь доказать, что это важно, поскольку человеческая природа существует, и это понятие является существенным. Оно создает стабильную преемственность нашего видового опыта. Человеческая природа формирует и ограничивает все возможные виды политических режимов, и потому технология, достаточно могучая, чтобы изменить нас, может иметь потенциально зловещие последствия для либеральной демократии и самой природы политики» [9, с. 18].
Ф. Фукуяма артикулирует несколько вполне вероятных вариантов развития человеческого сообщества, которые связаны с распространением новых лекарственных средств:
1. В результате прогресса нейрофармакологии психологам стало известно, что человеческая личность куда пластичней, чем предполагалось ранее.
2. Успехи исследований стволовых клеток позволят ученым регенерировать практически любую ткань тела, и ожидаемая продолжительность жизни перевалит далеко за сто лет.
3. Богатые стандартным образом проверяют эмбрионы до имплантации и таким образом заводят себе оптимальных детей.
Ф. Фукуяма анализирует ряд потенциальных проблем на трех уровнях, начиная с возможного воздействия, которое биотехнологии способны оказать на человека и общество, переходя к вопросу о природе человека и опасности, развивающихся биотехнологических практик в ракурсе оказания воздействия на человеческую природу и, наконец, ставя вопрос об институциональном контроле биотехнологий.
Американский мыслитель не считает, что прогресс биотехнологии необходимо остановить, учитывая весьма реальную пользу для медицины, которую могут принести предполагаемые результаты этих новшеств. Биотехнология ставит перед человечеством серьезную моральную дилемму, поскольку любые возражения против прогресса должны быть умерены признанием неоспоримых положительных перспектив, однако угрозы биотехнологии куда более тонкие, а потому их намного труднее учесть в любых утилитарных расчетах.
Единственный оптимальный и рациональный путь в разрешении такого рода проблем Ф. Фукуяма видит
в объединении усилий всего мирового сообщества, он считает, что перед лицом проблем, которые ставит перед нами подобная технология, где хорошее и плохое тесно переплетены, существует только одно возможное решение: государства должны политически регулировать разработку и применение таких технологий, организовав институты, которые будут различать технологический прогресс, способствующий процветанию человека, и прогресс, составляющий угрозу человеческому достоинству и благополучию. Причём, обращает особое внимание Ф. Фукуяма, сначала эти институты должны быть созданы на национальном уровне, а лишь впоследствии - выйти на международный.
Ф. Фукуяма предупреждает о возможных последствиях постгуманистической истории: «Однако постчеловеческий мир может оказаться куда более иерар-хичным и конкурентным, чем наш сегодняшний, а потому полным социальных конфликтов. Это может быть мир, где утрачено будет любое понятие "общечеловеческого", потому что мы перемешаем гены человека с генами стольких видов, что уже не будем ясно понимать, что же такое человек. Это может оказаться мир, где средний человек будет заживаться далеко за вторую сотню лет, сидя в коляске в доме престарелых и призывая никак не идущую смерть. А может быть, это окажется мягкая тирания вроде описанной в "Дивном новом мире", где все здоровы и счастливы, но забыли смысл слов "надежда", "страх" или "борьба"» [9, с. 308].
Исследователь протестует против навязываемых штампов в области биотехнологических разработок и мнимых выгод: «Мы не обязаны принимать любое такое будущее ради фальшивого знамени свободы, будь то свобода ничем не ограниченного размножения или свобода беспрепятственного научного исследования. Мы не обязаны считать себя рабами неизбежного технологического прогресса, если этот прогресс не служит человеческим целям. Истинная свобода означает свободу политической общественности защищать ценности, которые ей всего дороже, и именно этой свободой мы должны воспользоваться сегодня по отношению к биотехнологической революции» [9, с. 308].
Таким образом, эпоха перехода от модернистской к постмодернистской (или постсовременной) парадигме оказалась сопряжена с широко развёрнутой полемикой по вопросу философского и культурологического анализа социокультурного основания развития техники и технологической среды. Огромную роль в этой полемике играет критическая линия в осмыслении феномена современной техногенной цивилизации, которая представлена как классическими исследованиями в области философии техники, так и аналитическим обзором форм современной техноутопической и трансгуманистической философии. Последнее стало стимулом для артикуляции и обсуждения в междисциплинарном научном и философском пространстве новых подходов к оценке современной техники и технологической среды, что стало фундаментом для актуальной интерпре-
тации природы техники и преодоления техноцентрист-ской парадигмы. Решающую роль в данном процессе сыграли гуманистические, антропологические и критические исследования в современной философии техники, которые рельефно высветили необходимость преодоления автономистской позиции в вопросе о сущности техногенной среды и необходимым образом обратили внимание на необходимость социальной, культурной и антропологической локализации процесса научно-технического развития: «Важно, чтобы все, от кого это зависит (философы, ученые, инженеры, политики, журналисты, и т. д.), уяснили, что дело не в технике, а том типе социальности, который сложился в последние столетия. До тех пор пока мы будем думать, что техника - это главное, что основные социальные проблемы решаются на ее основе, что благополучие человечества непосредственным образом связано с развитием современных технологий - мы будем и дальше способствовать углублению кризиса нашей цивилизации. Хотя в нашей техногенной цивилизации именно техника играет колоссальную роль, с точки
Поступила в редакцию
зрения перспектив развития, нужно способствовать пониманию того, что это вещи разные» [2, с. 106].
Литература и примечания
1. Огурцов А.П. Философия науки эпохи Просвещения. М., 1993.
2. Розин В.М. Техника и социальность // Вопросы философии. 2005. № 5.
3. DahrendorfH. Industrie und Betriebssoziologie. Berlin, 1956.
4. Мамфорд Л. Техника и природа человека // Новая технократическая волна на Западе. М., 1986.
5. Кантен Ж.П. Мутация 2000 // Там же.
6. В 1968 г. в рамках первого обсуждения Римского клуба был артикулирован термин «актуальные проблемы современного общества в их совокупности».
7. Медоуз Д. Пределы роста. М., 1991.
8. Каттон У.Р. Конец техноутопии. Исследование экологических причин коллапса западной цивилизации. Киев, 2006.
9. Фукуяма Ф. Наше постчеловеческое будущее. Последствия биотехнологической революции. М., 2004.
6 сентября 2011 г.
