CC BY
40УДК 94 (47) "1914/1916", ББК 63.3(0)53, https://doi.org/10.21638/11701/spbu19.2019.103 В. Б. Аксенов
ТЕХНИКА И ЕЕ ФОБИЧЕСКИЕ ОБРАЗЫ в повседневном СОЗНАНИИ РОССИЙСКИХ ОБЫВАТЕЛЕЙ В 1914-1916 ГОДАХ
Стремительность научно-технического прогресса рубежа Х1Х-ХХ веков пугала обывателей. Первая мировая война стала войной технологий, и образы техники гармонично дополняли общую апокалиптическую картину. В условиях разраставшейся шпиономании обывателей начинали пугать не только образы чудовищного оружия, но и давно вошедшие в повседневный обиход научные изобретения - бинокли и фотокамеры. Не случайно Э. Хобсбаум ведет отсчет «короткого двадцатого века» именно с 1914 г., полагая, что война привела к крушению Западной цивилизации девятнадцатого столетия1.
Фактором гибели европейской культуры считал ее техническую перенасыщенность Освальд Шпенглер2. Идея Шпенглера не была личным открытием проницательного ученого, она отражала ощущения времени многих его современников, в том числе в России. За год до выхода «Заката Европы» рядовой московский обыватель Н. П. Окунев, в декабре 1917 г. подводя промежуточные итоги ХХ в., писал в своем дневнике: «Чем культурнее становилась страна, тем, думается, невежественнее сделался наш народ. Я и раньше косился на засилие электричества, а теперь глубоко убежден, что оно не от Бога, а от дьявола. Все нервы, все извращения, все жульничество, все безверие, вся жестокосердность, вся безнравственность и вырождение людей - от этих проклятых звонков, хрипов, катастроф, миганий, смрада, гудков и чудес!»3
Конечно, пессимизм населения отчасти был порождением трагических событий российской революции. Однако эсхатологические ощущения, связанные с ускорявшимся техническим прогрессом, активно распространялись на рубеже Х1Х-ХХ вв. Не удивительно, что немецкий историк Й. Радкау, изучая менявшуюся под давлением
1 Хобсбаум Э. Эпоха крайностей. Короткий двадцатый век. 1914-1991. М., 2004. С. 16.
2 См.: Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. М., 1993.
3 Окунев Н. П. Дневник москвича, 1917-1924. В 2х кн. Кн. 1. М., 197. С.124-125.
© В. Б. Аксенов, 2019
технического прогресса и сексуальной эмансипации германскую повседневность, назвал период, начавшийся во времена Бисмарка, «эпохой нервозности»4.
В историографии неоднократно поднималась проблема травматического психоневроза или шелл-шока (второй термин характерен для западной литературы) - посттравматического стрессового расстройства5. Уже с первых месяцев Первой мировой войны врачи-психиатры принялись изучать данный феномен. В специализированных журналах появлялись соответствующие статьи, выходили отдельные брошюры6. Показательно, что в то время, как военные психиатры били тревогу и писали о массовом распространении душевных заболеваний на фронте (в сентябре 1914 г. В. М. Бехтерев предостерегал власти, что прифронтовая полоса может превратиться в сплошной сумасшедший дом, если не начать немедленную эвакуацию сумасшедших7), гражданские врачи также констатировали увеличение поступлений в городские психиатрические лечебницы, причем в первую очередь за счет женщин. Психиатр А. А. Бутенко, называя войну «психиатрическим экспериментом», писал: «Если на передовых позициях наряду с психической травмой главную роль в этом эксперименте играют физические травмы всякого рода, поранения, контузии и т.д., то в глубоком тылу, несомненно, дело идет во многих случаях исключительно о психической травме, о тяжелых психических переживаниях, связанных с войной»8. Общая атмосфера нервозности создавала благодатную почву для распространения массовых фобий.
Бредовые идеи сумасшедших и слухи среди здоровых обывателей обнаруживали общие сюжеты, среди которых выделялась зловещая роль научно-технических изобретений. Массовая шпиономания, отчасти спровоцированная военными властями, создавала образ ученого-шпиона-вредителя, разрабатывающего дьявольскую машину. В слухах о шпионах постоянно фигурировали средства радиосвязи. Как правило фамилия этого
4 См.: РадкауЙ. Эпоха нервозности. Германия от Бисмарка до Гитлера. М., 2017.
5 Об этом см.: ФридлендерК. Несколько аспектов шелл-шока в России, 1914-1916 // Россия и Первая мировая война: Материалы международного научного коллоквиума. СПб., 1999. С. 315—325; Плампер Я. Страх в русской армии в 1878-1917 гг.: К истории медиализации одной эмоции // Опыт мировых войн в истории России: Сборник статей. Челябинск, 2007. С. 453—460; Асташов А. Б. Русский фронт в 1914 - начале 1917 года: военный опыт и современность. М., 2014; Аксенов В. Б. «Революционный психоз»: массовая эйфория и нервно-психические расстройства в 1917 г // Великая российская революция 1917: Сто лет изучения. М., 2017. С. 465-474; Merridale C. The Collective Mind: Trauma and Shell-Shock in Twentieth-Century Russia // Journal of Contemporary History. 35. Heft 1. (January 2000). P. 39-55; Leed, Eric. Fateful Memories: Industrialized War and Traumatic Neuroses // Journal of Contemporary. History. 2000. Vol. 35. No. 1. P. 85-100; Winter, Jay. Shell-Shock and the Cultural History of the Great War // Journal of Contemporary History. 2000. Vol. 35. No. 1. P. 7-11; Loughran, Tracey. Shell Shock, Trauma, and the First World War: The Making of a Diagnosis and Its Histories // Journal of the History of Medicine and Allied Sciences. 2012. Vol. 67. No. 1. P. 94-119; Stagner, Annessa. Healing the Soldier, Restoring the Nation: Representations of Shell Shock in the USA During and After the First World War // Journal of Contemporary History. 2014. Vol. 49. No. 2. Р. 255-274.
6 См.: РозенбахП. Я. Современная война и истерия. Пг., 1915.
7 Московский листок. 1914. 20 сентября.
8 Бутенко А. А. Война и психические заболевания у женщин // Обозрение психиатрии, неврологии и экспериментальной психологии. Ежемесячный журнал. 1914-1915. № 10-12. С. 523.
ученого должна была быть иностранной. Не удивительно, что в среде малообразованных горожан появился слух о таком шпионе-изобретателе по фамилии Маркони.
Один из самых распространенных «радио-телефонослухов» касался императрицы (в городской среде - Александры Федоровны, в деревенской - Марии Федоровны), которая якобы регулярно связывалась с Берлином и передавала Вильгельму II секретные сведения. Говорили и о том, что столицу наводнили немецкие шпионы-радисты, устраивавшие в своих квартирах радиостанции. Обыватели внимательно рассматривали крыши домов в поиске подозрительных объектов, напоминавших антенны. В мае 1915 г. в Департамент полиции поступило сообщение, что в Петрограде на крыше дома по Каменноостровскому проспекту появились антенны шпионской радиотелеграфной станции, но произведенное расследование установило, что эти «антенны» располагались на крыше более двадцати лет и предназначались для крепления электрических проводов9.
Летом 1915 г. в Петрограде появился слух, что шпион-немец Маркони устроился служить в Правительствующий Сенат (на самом деле настоящий Г. Маркони был подданным союзной Италии, записался добровольцем в армию). Вероятно, к появлению слуха привело газетное сообщение о том, что Г. Маркони в декабре 1914 г. был назначен пожизненным сенатором Италии, а также информация, что Русское общество беспроволочных телеграфов и телефонов (РОБТиТ) приняло предложение английской компании Маркони увеличить уставной капитал за счет привлечения их акционеров. Тем не менее, Департамент полиции был вынужден отреагировать на поступившую анонимку и констатировал, что кроме акционера-Маркони, входившего в состав правления РОБТиТ, никакого другого Маркони, тем более в Сенате, обнаружить не удалось10.
Однако слухи вокруг фамилии итальянского изобретателя продолжали развиваться. Фантазию нервированных обывателей подхлестнула статья, рассказывавшая о «новом сенсационном изобретении Маркони»: «Из Копенгагена подтверждают сообщение о новом крупном открытии Маркони, представляющем собой усовершенствование в области рентгеновских лучей и дающем возможность видеть через толстые проницаемые оболочки»11.
Спустя некоторое время Департамент полиции занялся расследованием серии анонимных доносов, в которых сообщалось, что проживавшее на Васильевском острове в доме 25 по Кадетской линии семейство пастора Г. Пенгу является немецкими шпионами, а его сын Герберт - изобретателем аппарата, с помощью которого «можно видеть сквозь стены на далекое расстояние. Посредством своего аппарата он похитил много изобретений, а настоящих изобретателей тайком умертвил на расстоянии. При помощи новых изобретений можно гипнотизировать на расстоянии, распространять болезни, умертвить кого угодно»12. В одном случае аппарат назывался электрическим дальномером, в другом сообщалось, что в основе его действия - рентгеновский луч. Полиция проводила обыски по указанным адресам, но ничего не находила. В конце концов автор анонимок, распространявший вздорные слухи про аппарат, был обнаружен. Им оказался отставной коллежский секретарь Р. М. Сальман. На допросе он во всем сознался
9 Государственный архив Российской Федерации (далее - ГАРФ). Ф. 102. Министерство внутренних дел. ДП-ОО. Оп. 245. Д. 33. Заявления разного рода. Т. 1. Л. 269-270 (об).
10 ГАРФ. Ф. 102. ДП-ОО. Оп. 245. Д. 33. Т. 3. Л. 354, 357-357 (об).
11 Вокруг света. 1915. № 25. С. 408.
12 ГАРФ. Ф. 102. ДП-ОО. Оп. 245. Д. 33. Т. 2. Л. 65.
и добавил, что сыновья Пенгу сами по ошибке связались с ним по своему аппарату, «причем когда он хотел зафиксировать это событие на бумагу, то из-под пола его квартиры при колокольном звоне поднимались газы, во избежание взрыва которых ему пришлось работу прекратить»13. Сальман оказался душевнобольным, и его самочувствие усугубилось в следствии распространившейся в годы войны всеобщей шпиономании.
Ходили также слухи об изобретении неким революционером Сергеем Лоренсом аппарата, способного на расстоянии уничтожать железные предметы. Примечательно, что соответствующий донос поступил в Главное управление Генерального штаба, и последний направил запрос в Департамент полиции, с просьбой выяснить, действительно ли существует подобное изобретение14. Летом 1915 г. в Царском селе пошла молва, что местный садовод Фрейндлих приобрел «скрытный аппарат для принятия воздушных волн»15.
Среди населения под воздействием шпиономании развивались страхи не только относительно непонятных конструкций на крышах домов, но и в отношении вещей, давно вошедших в пространство повседневности - биноклей с подзорными трубами, фотоаппаратов, автомобилей. Так, разведывательное отделение штаба VI армии провело негласное расследование относительно вдовы поручика Гвардейской пехоты княгини М. Ф. Лобановой-Ростовской, поселившейся вместе с сыном на Беляевской улице Петрограда. Согласно анонимному доносу, княгиня с сыном с балкона регулярно высматривали что-то в бинокль и подзорную трубу, а так как поблизости располагался пороховой завод, «бдительный гражданин» заподозрил их в подготовке диверсии. В результате расследования факты наблюдения за окрестностями в бинокль и подзорную трубу Лобановыми-Ростовскими подтвердились, однако был сделан вывод, что «едва ли это может иметь угрожающее значение для пороховых заводов, так как дом, в котором они живут, отстоит от означенных заводов на расстоянии более версты»16.
Фотографирование стало еще одной благодатной средой для развития шпиономании. Газета «Киев» 18 мая 1915 г. сообщала, что Полтавская губерния превратилась в «уголок немецкого фатерлянда», где лица с большим общественным положением, принадлежащие к нерусскому подданству, в роли любителей-фотографов снимают планы мостов17. Данная статья была перепечатана 21 мая «Новым временем», однако в результате против редакторов «Киева» и «Нового времени» было возбуждено уголовное преследование18.
Нередко оправдываться приходилось и профессиональным фотографам, зарабатывавшим себе на жизнь этим ремеслом. Так, в селе Медведь Новгородской губернии был сформирован 175 пехотный запасной батальон. Среди солдат и офицеров была традиция перед переброской на театр боевых действий фотографироваться и отправлять родным свои карточки, поэтому в местное фотоателье потянулись военные. Ситуация изменилась после того, как в село для производства торговли прибыла группа евреев, также посетившая фотографа. Так как шпиономания включала в себя не только германофобию, но и юдофобию, среди местного населения возник слух, что фотограф является
13 ГАРФ. Ф. 102. ДП-ОО. Оп. 245. Д. 33. Т. 6. Л. 54-54 (об).
14 ГАРФ. Ф. 102. ДП-ОО. Оп. 245. Д. 33. Т. 3. Л. 49.
15 ГАРФ. Ф. 102. ДП-ОО. Оп. 245. Д. 33. Т. 3. Л. 139.
16 ГАРФ. Ф. 102. ДП-ОО. Оп. 245. Д. 33. Т. 3. Л. 6.
17 Киев. 1915. 18 мая.
18 ГАРФ. Ф. 102. ДП-ОО. Оп. 245. Д. 33. Т. 3. Л. 237.
шпионом, который выведывает у офицеров секретные сведения, а затем передает их по ночам евреям-шпионам, притворявшимся торговцами. Произведенное расследование не подтвердило достоверность данных сведений19.
Особенные подозрения вызывали случаи, когда фотографии делали пассажиры автомобиля - в визуальном пространстве закрепился образ фотографа-шпиона на транспортном средстве (автомобиле или велосипеде). Впоследствии образ черного автомобиля стал символом крушения России20.
Идея воздействия на человека и неодушевленные предметы на расстоянии была связана не только с научными открытиями в области техники, но и популяризацией гипноза и псевдонаучных эзотерических учений, получивших распространение в начале ХХ в. Мировая война, пробудившая ожидания «Последних времен», вызвала интерес к оккультизму и, в частности, к лженаучной теории о человеческом магнетизме. Некоторые впечатлительные обыватели, имевшие склонность к психическим расстройствам, свидетельствовали, что на расстоянии слышат голоса немецких шпионов, а последние внушают им определенные мысли.
В 1916 г. в журнале «Вокруг света» появился рассказ «Конец великой войны», повествующий об изобретателе, который придумал порошок, создающий сильный магнетизм и позволяющий на расстоянии управлять предметами. Приехав на границу Голландии и Германии, герой рассказа, находясь на большом расстоянии, произвел взрыв на одном из крупповских заводов, где в этот момент находился Вильгельм II. Упавшее орудие убило императора, что привело к окончанию войны21. Рассказ интересен тем, что в нем объединились два обывательских страха - иррациональный перед псевдомагнетизмом и рациональный перед реальными крупповскими гаубицами. Примечательно, что автор не нашел реального способа покончить с германским милитаризмом, придумав способ нереальный, фантастический.
Вместе с тем немецкие и австрийские мортиры и гаубицы действительно вселяли ужас в сердца как военных, так и гражданских лиц. В газетах чуть ли не с благоговейным ужасом описывалась крупповская «Большая Берта», с которой русская армия «познакомилась» под Осовцом. В некоторых случаях периодическая печать провоцировала развитие обывательских страхов. Так, «Саратовский листок» сообщал о «Берте»: «Для перевозки одного лишь орудия требуется двенадцать товарных платформ. Для установки его (оно вкапывается в землю на четыре сажени) нужно 80 часов времени. Пристрелка орудия, необходимая, чтобы сделать первый выстрел, требует четверти суток. От заряженной пушки прислуга его отбегает на 150 сажень, надевает на глаза, уши и рот особые предохранители и ложится на живот, иначе от сотрясения воздуха у людей лопаются кровеносные сосуды. Той же силой взрыва ближайшие деревья оголяются, а на расстоянии нескольких верст кругом трескаются стекла. Колоссальный снаряд этого орудия пробивает стальную плиту в два аршина толщиной и бетон в три сажени»22.
19 ГАРФ. Ф. 102. ДП-ОО. Оп. 245. Д. 33. Т. 4. Л. 37-37 (об).
20 Более подробно см.: Аксенов В. Б. «Черное авто» как символ революционного насилия в 1917 г: Фобия, мифологема, эмоциональный стимул // Антропологический форум. 2017. №32. С. 112-141.
21 Вокруг света. 1916. № 44. С. 662.
22 Саратовский листок. 1915. 11 ноября.
Грохот мощных орудий был одной из отличительных черт Первой мировой. Врачи-неврологи изучали воздействие ударной звуковой волны на мозг и психику солдат, и считали причиной «травматического психоневроза». Но свидетельством невротических реакций становились и слухи о прямо противоположном - изобретенной немцами «бесшумной пушки». Так, «Николаевская газета» сообщала, что «германцы в последних боях пользовались бесшумными пушками. Уверяют, что это усовершенствованные пушки, из которых снаряды вылетают без всякого шума»23. Любопытна аргументация в пользу этого изобретения: жертвы среди солдат в дни затишья, когда не слышно было артиллерии. «Бесшумная смерть» пугала не меньше грохота, так как могла подкрасться незамеченной, и если в обычных случаях затишье давало солдатам возможность психологически расслабиться, то слухи о бесшумной пушке держали комбатантов в постоянном напряжении.
Страх перед артиллерией выражался в наделении ее гигантскими размерами и зооморфными признаками. Чаще всего орудия получали формы насекомых, в чем можно усмотреть проявление инсектофобии - распространенной фобии, связанной с боязнью насекомых. В октябре 1915 г. в сатирическом журнале «Будильник» была опубликована карикатура, изображавшая пушку то ли на паучьих, то ли кузнечьих лапах, причем ее дуло было таким же мохнатым, как и лапы. Вряд ли это изображение вызывало беззаботный смех нервированных войной читателей. Вероятно, самый жуткий образ зооморфной пушки был создан в 1917 г. художником Н. Калма-ковым: чудовище на паучьих лапах возвышалось средь дыма и огня, а под его брюхом копошились детёныши-ядра с горящими глазами. Примечательно, что этот образ тиражировался на почтовых карточках.
Не меньше гаубиц пугали современников аэропланы. Почти с самого начала войны распространялись слухи о ночных бомбардировках (хотя первоначально самолеты не были оборудованы всем необходимым для ночных полетов). В печати стали появляться упоминания о новой тактике налетов, пугавшие впечатлительных читателей. Ученый и по совместительству писатель-фантаст Я. М. Гольберг (Я. Златогоров) восхищался ночными налетами: «Ночные налеты, ночные нападения, ночные бомбардировки - все это поражает своей таинственностью, своей загадочностью. Тихо, бесшумно крадучись, появляется воздушный пират над беззащитным городом ночью, спокойно и уверенно
Рис. 1. Н. Калмаков. Пушка. 1916. Почтовая открытка
' Николаевская газета. 1914. 19 ноября.
сбрасывает он свои смертоносные разрушительные бомбы и так же незаметно и без-
24
молвно исчезает»24.
Едва ли основная масса читателей разделяла восторг писателя. Источники личного происхождения подтверждают, что аэроплан и цеппелин для большинства обывателей
оказывались более сильными эмоциональными раздражителями, чем пушка. Способность аэропланов летать на недосягаемой для орудий высоте и пробираться глубоко в тыл наделяла их особым статусом и, несмотря на определенные сложности прицельного бомбометания, именно перед аэропланом человек полнее всего ощущал свою беспомощность. Особенно это касается ночных бомбардировок. Страх перед ними приводил к тому, что при звуке, отдаленно напоминавшем стрекотание двигателя самолета, у некоторых современников случалась паника. Если ночью происходили взрывы на складах боеприпасов, то первыми под подозрение попадали вражеские аэропланы.
Сдавали нервы перед аэропланами и у солдат на передовой. Случалось, что обстреливали своих. Прошедший войну писатель И. Зырянов вспоминал: «Третий батальон "по ошибке" обстрелял свой аэроплан. Летчик возвращался из глубокого тыла противника, где сбросил две бомбы и выдержал сильный воздушный бой. Пролетев немецкие окопы, он вздохнул свободной грудью и стал планировать над нашим лагерем довольно низко. Его подбили. Изрешетили весь кузов, крылья, пилоту прострелили плечо и ногу. Скандал на весь корпус»25. Командир батальона оправдывался, что солдаты открыли огонь без приказа, отчасти от страха и злости, стихийно подчинившись чьему-то выкрику. Командир полка при этом не мог понять, как на такой низкой высоте солдаты могли перепутать немецкие кресты с белыми кругами на крыльях самолета, впрочем, от страха им могло показаться что угодно. У набранных из числа необразованных крестьян солдат не было доверия даже к своим аэропланам. Часто их демонизировали, считали дьявольской машиной. По воспоминаниям, аэропланы, выполнявшие разведывательные функции и корректировавшие огонь артиллерии, солдаты называли «дьявольскими очами».
Вместе с тем, аэропланы, еще не успевшие окончательно войти в повседневность обывателей, могли вызывать любопытство. Молодой военный врач Ф. О. Краузе, оказавшись на передовой, мечтал посмотреть хоть на свой, хоть на вражеский самолет,
24 Вокруг света. 1916. № 30. С. 452.
25 Арамилев В. В. В дыму войны. Записки вольноопределяющегося. 1914-1917 г. М., 2015. С. 132-133.
Рис. 2. «Война в воздухе» (М.: Издание литографии Т-ва И. Д. Сытина, 1914)
игнорируя, что встреча с последним может закончиться смертью. Он писал: «Аэропланов все нет, хотелось бы посмотреть хоть разочек. Впрочем, говорят, что сегодня утром здесь летал наш русский аэроплан»26. Спустя какое-то время любопытство Краузе сменилось чувством тревоги: «Последние дни опять усиленно жужжат моторы и пропеллеры. Ждем ежедневно гостинца с неба»27. Аэроплан пугал солдат как предвестник наступления: немцы использовали аэропланы для разведки и бомбардировки, поэтому активизация полетов немецких летчиков свидетельствовала о скорых жестоких боях.
Следует заметить, что бомбометание с аэропланов не отличалось особенной эффективностью: в начале войны отсутствовали бомбовые прицелы, а также летчики могли взять с собой лишь пару бомб, которые сбрасывали вручную. Поэтому часто летали группами, а при огне зенитных орудий поднимались на большую высоту, что еще больше затрудняло прицельную бомбардировку. Однако недостаточную разрушительную силу (исключение составляли бомбардировки с цеппелинов и многомоторных самолетов, которые поднимали в воздух 600-килограммовые авиабомбы) затмевал психологический эффект от налетов, сеявший панику.
Офицер И. С. Ильин в дневнике от 11 марта 1916 г. жаловался на частые налеты, вызывавшие панику среди солдат, но при этом на его восприятии сказывалась выработанная привычка к опасности - он умудрялся в налетах находить свою красоту: «Не дают житья аэропланы. Повадились ежедневно летать целыми эскадрильями, сбрасывая массу бомб... Должен сказать, что это самое неприятное ощущение, которое я когда-либо испытывал. Только начинает светать - слышится густое жужжание где-то высоко в небе. Все, разумеется, поспешно вскакивают. Потом над нами появляются десять-пятнадцать аэропланов в "гусином" строе, то есть треугольником, очень красиво, надо сказать. Затем раздается резкий свист и грохают разрывы бомб. Они падают со всех сторон, и близко, и далеко, и нет никакой возможности от них скрыться. Вообще же каждый раз начинается с паники и беготни и криков: "Аэропланы! Аэропланы!" Наши батареи открывают огонь. Очень красиво, когда все небо покрывается белыми барашками и кольцами дымков, словно от гигантской папиросы. Но вся стрельба совершенно безрезультатна, и пока что не было ни одного попадания»28. Ильин подсчитывал потери после налета таких «бомбардировщиков» - обычно от бомбометания десяти-пятнадцати австрийских самолетов погибало от двух до четырех солдат.
Отношение к аэропланам в прифронтовой полосе стало своеобразным маркером бесстрашия: наблюдая за поведением человека во время налетов бывалые солдаты делали соответствующие выводы. Тем самым аэроплан стал элементом героического дискурса. Часто он фигурировал в историях о полковых священниках, причем в зависимости от того, как к военному духовенству относился рассказчик (по мере разочарования в войне усиливалась критика полкового духовенства среди солдат) конец истории менялся: в одном случае, когда во время молебна внезапно появились вражеские аэропланы, сбросившие бомбы рядом со священником, он даже не вздрогнул, в то время как молившиеся солдаты попадали на землю, в другом случае от прогремевшего вдалеке взрыва священник сбежал, бросив молившихся солдат, или упал в обморок. Вторая версия
26 Краузе Ф. О. Письма с Первой мировой. (1914-1917) СПб., 2017. С. 182.
27 Краузе Ф. О. Письма с Первой мировой... С. 381.
28 Скитания русского офицера. Дневник Иосифа Ильина.1914-1920. М., 2016. С. 155-156.
этой истории была приведена в мемуарах А. А. Брусилова29. Аэроплан стал символом опасности со стороны врага.
Весьма своеобразно этот символ использовался в пространстве российской деревни, для которой в условиях усиливавшейся социальной напряженности опаснее врага внешнего становился внутренний враг. Особенно остро складывались отношение крестьян с немцами-колонистами, чье хозяйство оказывалось более эффективным за счет внедрения машин и применения прочих достижений агронауки. В подобных конфликтах использовалась германофобская риторика и постоянно звучала тема повального шпионажа всех этнических немцев. Наблюдая, как немцы механизируют свои хозяйства, крестьяне шли на хитрость - обвиняли колонистов в том, что они строят аэропланы.
Локальные конфликты иногда достигали центральных органов власти. Так, Департамент полиции МВД начал летом 1915 г. расследование относительно обвинений крестьян Воронежской губернии Новохоперского уезда в адрес немецкой колонии «Центральная», где якобы собирали аэропланы и летали на них по окрестностям губернии в целях шпионажа. Подобные слухи появились осенью 1914 г. на базаре в Бурляевке. Базарные слухи, распространявшиеся неграмотными торговками, были одними из самых абсурдных, а также часто приводили к массовым погромам в виду того, что в условиях подорожания продуктов базары и рынки аккумулировали протестную энергию обывателей. Во время допроса свидетельницы крестьянки хутора Петренково Феодосьи Черновой выяснилось, что сама она ничего не видела, но слышала (от кого не смогла вспомнить), что немец ее хутора Давид Тисен вез домой какой-то механизм, который крестьяне сочли за аэроплан30.
Слухи вышли за пределы Новохоперского уезда и стали распространяться по Донской области и Тамбовской губернии. Появились новые свидетели, утверждавшие, что 16, 24 и 27 июля 1915 г. в 12 часов ночи над колонией «Центральная» летал аэроплан и прожектором что-то высвечивал. Начатое негласное расследование не смогло собрать даже косвенных улик, подтверждавших факт появления аэроплана, в результате чего в Департаменте полиции пришли к выводу, что «приведенные слухи умышленно распространяются некоторыми из бывших служащих у немцев окрестных хуторов, враждебно к последним настроенных за их плохое обращение с рабочими: плохо кормят, помещают в конюшнях и сараях и заставляют работать в дни православных праздников»31. Тем не менее, окружной атаман Хоперского округа Донской области полковник Груднев распорядился устроить повальный обыск у немцев, чтобы проверить слухи о том, что «немцы привозят какие-то короба с вещами, что хутор Центральный охраняется, будто бы, вооруженными людьми из немцев же и, наконец, что немецкие хутора Новохоперского уезда имеют общение с жителями Хоперского округа»32.
Подобные конфликты вспыхивали во многих губерниях империи. Так, например, крестьяне Гжатского уезда Смоленской губернии с началом войны стали подозревать местного барона А. А. Остен-Сакена в шпионаже и создали о нем серию легенд: о строительстве им в своем имении подземных ходов и вылетавших из имения аэро-
29 Брусилов А. А. Мои воспоминания. М., 1963. С.192.
30 ГАРФ. Ф. 102. ДП-ОО. Оп. 245. Д. 33. Т. 4. Л. 90-90 (об).
31 Там же.
32 ГАРФ. Ф. 102. ДП-ОО. Оп. 245. Д. 33. Т. 4. Л. 92.
планов33. В Пермской губернии пытались использовать слух об аэроплане для сведения счетов с братьями Каменскими, владевшими мельницей на Тисовском заводе. Местные крестьяне, которых, по-видимому, не устраивали цены за помол зерна, донесли, что у Каменских управляющим мельницей состоит австрийский подданный Фердинанд Вальсер (полиция впоследствии выяснила, что это был вымышленный персонаж), который регулярно общается с иностранцами, а в лесу недалеко от мельницы якобы видели спрятанный аэроплан34.
В апреле 1915 г. начальник Псковского губернского жандармского управления провел расследование относительно слухов о массовой скупке и вывозе из губернии в Германию хлеба и пришел к следующему заключению: «С возникновения войны среди местного населения Островского уезда циркулируют всевозможные слухи, которые поддерживаются с одной стороны благодаря невежеству населения, а с другой - подходящей почвой для этих слухов, так как владельцами мельниц в этом крае являются латыши - лютеране с немецкими фамилиями, которых местное население называет и считает немцами. Ходят слухи о прилетах немецких аэропланов и даже цеппелинов, которые якобы забирают хлеб, бензин и даже скот и увозят в Германию»35.
В Грайворонском уезде Курской губернии также циркулировали слухи о ночных полетах аэропланов. Спровоцировал их 75-летний крестьянин Иван Демченко, который рассказывал, что как-то ночью видел пролетавший высоко в небе огненный шар размером с луну, вернувшийся, затем, обратно. Односельчане решили, что это был немецкий аэроплан и тут же определили направление его полета - в имение Эмниха (единственного помещика той местности, носившего немецкую фамилию)36. Другой крестьянин Херсонской губернии на рассвете увидел в небе непонятный предмет, напоминавший
37
повозку, и, хотя никогда не видел вживую аэроплана, смог его опознать по картинке3'.
В то время, как неграмотные крестьяне различные природные явления принимали за аэропланы, увлеченные техническим прогрессом грамотные горожане воображали его дальнейшую эволюцию. В журналах появлялись рисунки воздушных судов будущего, которые по ночам ярким лучом сжигали целые города. Другие фантазировали, что аэропланы повысят свою скрытность тем, что научатся нырять и плавать под водой38. Гидропланы к тому времени уже были известны, плавающий же под водой аэроплан усиливал фобии населения перед подводными лодками.
В 1916 г. появилась новая фобия - газеты и журналы сообщили об изобретении «лоханок» - так, глядя на созданные художниками по слухам изображения, напоминавшие перевернутые тазы на гусеницах, перевели английское существительное tank. Иначе их называли «путешествующими крепостями». Первые изображения появились в американском журнале «Scientific American» и вскоре были перепечатаны различными иллюстрированными изданиями России. Примечательно, что на первом изображении «лоханки» танк был вооружен одними пулеметами, без пушки.
33 ГАРФ. Ф. 102. ДП-ОО. Оп. 245. Д. 33. Т.3. Л. 39-40.
34 ГАРФ. Ф. 102. ДП-ОО. Оп. 245. Д. 33. Т. 2. Л. 55-55 (об).
35 ГАРФ. Ф. 102. ДП-ОО. Оп. 245. Д. 33. Т. 2. Л. 83.
36 ГАРФ. Ф. 102. ДП-ОО. Оп. 245. Д. 33. Т. 2. Л. 74-74 (об).
37 ГАРФ. Ф. 102. ДП-ОО. Оп. 245. Д. 33. Т. 5. Л. 377-377 (об)
38 Вокруг света. 1916. № 19-20. С. 289.
Источником образа, помимо слухов и подтвержденных известий о реальных научно-технических разработках, были иллюстрации к популярным фантастическим произведениям Жюля Верна и Герберта Уэллса. В журнале «Вокруг света» особенно часто приводились ссылки на французского писателя, указывалось даже, что он предсказал Мировую войну в произведении «Пятьсот миллионов бегумы», в котором описывалось противостояние свободного города Франсевиля и города-завода Сталеграда. Последний явился детищем немецкого ученого Шульце, который был убежден в превосходстве германской расы над всеми остальными и мечтал уничтожить Франсевиль, разрабатывая чудовищную пушку. Современники в образе Шульце усматривали Вильгельма II. Другой роман Верна - «Паровой дом» - описывал самодвижущийся дом-автомобиль, который породил идею о появлении в будущем путешествующих крепостей.
Герберт Уэллс подхватил эстафету и в 1903 г. в рассказе «Наземные броненосцы» подробно описал механизированное чудовище будущего: «Бледный свет открыл нечто вроде огромного, неуклюжего насекомого - жука, размером с броненосный крейсер; оно ползло прямо на первую линию траншей и било огнём через боковые пушечные порты. Пули барабанили по его панцирю словно яростный град по железной крыше. Видение задержалось на единый миг; затем монстра сокрыла вновь наступившая тьма,
Рис. 3. «Современные путешествующие крепости в бою» («Вокруг света». 1916. № 47. С. 712)
и лишь крещендо выстрелов указывало на его движение вперёд, к траншеям». Рассказ был перепечатан российским журналом «Вокруг света» в 1916 г. под названием «Путешествующие крепости», причем редакция назвала его «изумительным примером пророческого предвидения великого английского романиста»39.
Интерес к техническому прогрессу поднимал спрос на фантастику. Это отразилось в поступавших в петроградскую драматическую цензуру пьесах. Если в 1914 г. фан-
39 Вокруг света. 1916. № 47. С. 694.
тастических пьес было всего 6 % от общего числа, и они занимали по популярности предпоследнее седьмое место (опережая исторические), то в 1915 г. они переместились на четвертое место с 12 %. В 1914-1915 гг. наибольшие изменения «рейтинга» коснулись только двух жанров - фантастики и патриотических пьес (последние со второго места в 1914 г. опустились на шестое), - что позволяет говорить о некоторой взаимной инверсии патриотического и фантастического сознания в данный период.
Иногда фантасты, знакомые с наукой, делали весьма точные предсказания: в 1916 г. был опубликован рассказ «Электрическая война будущего. Из дневника военного корреспондента 2014 года», в котором была описана электромагнитная пушка (современный рельсотрон)40. Также писатели предсказывали появление военных аппаратов, управляемых на расстоянии по радио (современные дроны). Но чаще фантазия в условиях распространявшихся технофобий приводила к гиперболизации разрушительной силы немецких изобретений. Так, например, огнемет представлялся «огненной пилой», способной резать металл. Якобы со слов очевидца журналист рассказывал об этом изобретении: «На расстоянии 8-10 метров от наших позиций из верхней части цилиндра со свистом и шумом показывается огненная струя, которая достигает до 5-6 метров длинны. Издали, особенно вечером или ночью, наделенный этим новым адским изобретением, кажется вооруженным как бы огненными пиками. Этот огонь вызывает столь высокую температуру, что направленный на колючие проволоки, режет их как ножницами. Температура огненной струи выше точки плавления сплава, из которого составлена проволока»41.
В заключении следует заметить, что фантастические образы убийственных технических средств существовали не только в сознании напуганных обывателей, но и воплощались в инженерных проектах. Как правило, речь шла о невежественных попытках горе-изобретателей реализовать собственные фантазии или идеи людей прошлого. Так, например, в 1915 г. в Технический комитет Главного военно-технического управления поступил проект некоего доктора Иодкевича об изменении физической природы металлов путем воздействия на них электрического тока42. В другом случае омский мещанин Ф. Н. Щербаков описывал беспилотный летательный аппарат, способный автоматически сбрасывать бомбы: «летательный аппарат, который приводится в действие заводной пружиной, так, что в сказанный аппарат кладется снаряд, заводится пружина, и напра-
Рис. 4. «Нападение путешествующих крепостей будущего на неприятельский город» («Вокруг света». 1916. № 47. С. 713)
40 Вокруг света. 1916. № 15. С. 232.
41 Вокруг света. 1915. № 26. С. IV
42 Бахурин Ю. Бестиарий великой войны. Неизвестные военно-технические проекты Российской империи // Родина. 2014. № 8. С. 42.
вив его в сторону неприятеля аппарат отправляется»43. Появлялись проекты гигантских бронеавтомобилей, огнеметов нового типа и т.д. Все это указывает на то, как сильно военная техника захватывала массовое сознание.
Первая мировая война стала войной технологий, поэтому фобические образы техники гармонично дополняли апокалиптическую картину. При этом в распространенных технообразах мы обнаруживаем разные пласты и аллюзии: влияние литературно-художественной традиции научно-фантастических произведений, прогнозов ученых относительно дальнейшего технического прогресса, иррациональных страхов малообразованных слоев, выраженных в слухах. Обывателей начинали пугать не только образы чудовищных вооружений, но и давно вошедшие в повседневный обиход научные изобретения, как, например, бинокли и фотокамеры, приписываемые исключительно шпионам. Все вместе это формировало тяжелую психологическую атмосферу, в которой ощущалось крушение основ прежней цивилизации.
Информация о статье
Автор: Аксенов, Владислав Бэнович - кандидат исторических наук, старший научный сотрудник, Институт российской истории Российской Академии наук, Москва, Россия, vlaks@mail.ru, ОгсГО 0000-0003-2716-7700, SPIN-код 5269-6667
Заголовок: Техника и ее фобические образы в повседневном сознании российских обывателей в 1914-1916 годах
Резюме: В статье рассматривается как военная техника отражались на психологическом состоянии российского общества в период Первой мировой войны и превращалась в фобические образы. Обращается внимание на то, что война приводила к невротизации социума, в котором увеличивалось количество душевнобольных. Общее тревожное состояние способствовало интерпретации войны как признака грядущего апокалипсиса, в соответствии с которым создавались чудовищные образы вооружений - пушек, самолетов, танков. При этом менялось отношение и к техническим изобретениям, давно вошедшим в повседневную жизнь обывателей - биноклям, фотоаппаратам, автомобилям. В условиях разраставшейся шпиономании они превращались в шпионские атрибуты. Ряд образов был заимствован из художественно-фантастических произведений. Среди сельских жителей развивались страхи перед аэропланами, которые обыватели нередко использовали для сведения счетов со своими классовыми врагами: немцами-колонистами и помещиками.
Ключевые слова: Первая мировая война, вещь в истории, военная техника, фобии, массовое сознание
Литература, использованная в статье: Аксенов, Владислав Бэнович. «Черное авто» как символ революционного насилия в 1917 г: фобия, мифологема, эмоциональный стимул // Антропологический форум. 2017. № 32. С. 112-141. Аксенов, Владислав Бэнович. «Революционный психоз»: массовая эйфория и нервно-психические расстройства в 1917 г // Великая российская революция 1917: Сто лет изучения. Москва: Издательство ИРИ РАН, 2017. С. 465-474.
Асташов, Александр Борисович. Русский фронт в 1914 - начале 1917 года: военный опыт и современность. Москва: Новый хронограф, 2014. 740 с.
Бахурин Юрий Алексеевич. Бестиарий великой войны. Неизвестные военно-технические проекты Российской империи // Родина. 2014. № 8. С. 42-46.
Брусилов, Алексей Алексеевич. Мои воспоминания. Москва: Воениздат, 1963. 216 с. Кандинский, Виктор Хрисанфович. Общепонятные психологические этюды // Санкт-Петербургская психиатрическая больница св. Николая Чудотворца: К 140-летию. Том III. Санкт-Петербург: КОСТА, 2012. С. 5-141.
Краузе, Фридрих Оскарович. Письма с Первой мировой (1914-1917). Санкт-Петербург: Нестор-История, 2017. 544 с.
Окунев, Никита Потапович. Дневник москвича, 1917-1924: В 2х кн. Кн. 1. Москва: Воениздат, 1997. 320 с.
43 Цит. по: Бахурин Ю. Бестиарий великой войны... С. 44.
Письма с войны 1914-1917 / Сост. А. Б. Асташов, П. А. Симмонс. Москва: Новый хронограф, 2015. 800 с.
Плампер, Ян. Страх в русской армии в 1878-1917 гг.: К истории медиализации одной эмоции // Опыт мировых войн в истории России: Сборник статей. Челябинск: Южно-Уральский государственный университет, 2007. С. 453-460.
Радкау, Йоахим. Эпоха нервозности. Германия от Бисмарка до Гитлера. Москва: Издательский дом Высшей школы экономики, 2017. 552 с.
Розенбах, Павел Яковлевич. Современная война и истерия. Петроград: Государственная типография, 1915. 15 с.
Фридлендер, Ким. Несколько аспектов шелл-шока в России, 1914-1916 // Россия и Первая мировая война: Материалы международного научного коллоквиума. Санкт-Петербург: Дмитрий Буланин, 1999. С. 315-325.
Хобсбаум, Эрик. Эпоха крайностей. Короткий двадцатый век. 1914-1991. Москва: Издательство Независимая газета, 2004. 632 с.
Шумков, Герасим Егорович. Первые шаги психиатрии во время Русско-японской войны 1904-1905 гг. Доклад в заседании Общества киевских врачей 28 октября 1906 г. Киев: Просвещение, 1907. 59 с. Leed, Eric. Fateful Memories: Industrialized War and Traumatic Neuroses // Journal of Contemporary. History. 2000. Vol. 35. No. 1. P. 85-100.
Loughran, Tracey. Shell Shock, Trauma, and the First World War: The Making of a Diagnosis and Its Histories // Journal of the History of Medicine and Allied Sciences. 2012. Vol. 67. No. 1. P. 94-119. Merridale, Catherine. The Collective Mind: Trauma and Shell-Shock in Twentieth-Century Russia // Journal of Contemporary History. 35. Heft 1. (January 2000). P. 39-55.
Stagner, Annessa. Healing the Soldier, Restoring the Nation: Representations of Shell Shock in the USA During and After the First World War // Journal of Contemporary History. 2014. Vol. 49. No. 2. Р. 255-274. Winter, Jay. Shell-Shock and the Cultural History of the Great War // Journal of Contemporary History. 2000. Vol. 35. No. 1. P. 7-11.
Information about the article Author: Aksenov, Vladislav Benovich - PhD in history, senior researcher, Institute of Russian history, Russian Academy of science, Moscow, Russia, vlaks@mail.ru, OrcID 0000-0003-2716-7700, SPIN-cod 5269-6667
Title: Technique and its phobic images in the everyday consciousness of ordinary Russian people in 1914-1916
Summary: The formed phobic images of military equipment in the psychological state of Russian society during the First World War is considered in article. It is emphasized that the war led to the neuroticization of the society, in which the number of mentally ill people increased. The general anxiety contributed to the interpretation of the war as a sign of the impending apocalypse, in accordance with which monstrous images of weapons - guns, aircraft, tanks - were created. At the same time, the attitude towards technical inventions that had long entered the everyday life of the inhabitants - binoculars, cameras, cars - changed. In the conditions of growing spy mania they turned into spy attributes. Despite the fact that a number of images borrowed from art and fantasy works were not known to the peasants, many villagers also developed fears, mainly before airplanes, which the townsfolk often used to settle accounts with their neighbourhood: the German colonists and landlords.
Keywords: the First World War, thing in the history, military equipment, phobias, mass consciousness
References:
Aksenov, Vladislav Benovich. «Chernoe avto» kak simvol revoliutsionnogo nasiliia v 1917 g: fobiia, mifolo-gema, emotsional'nyi stimul ["The black car" as a symbol of revolutionary violence in 1917: phobia, mytheme, emotional stimulus], in Forum for anthropology and culture. 2017. No 13. Pp. 186-212. (in Russian).
Aksenov, Vladislav Benovich. «Revolyucionniy psihoz»: massovaya eyforiya i nervno-psihicheskie ras-stroystva v 1917 g ["Revolutionary psychosis": mass euphoria and neuropsychic disorders in 1917], in Velikaya rossiyskaya revolyustiya 1917: Sto let izucheniya. Moscow: Institute of Russian History Press, 2017. Pp. 465-474. (in Russian).
Astashov, Aleksandr Borisovich. Russkiy front v 1914 - nachale 1917 goda: voennyy opyt i sovremennost' [The Russian front in 1914 - early 1917: military experience and modernity]. Moscow: Novyj hronograf Publ., 2014. 740 p. (in Russian).
Bahurin, Yuriy Alekseevich. Bestiariy velikoy voyny. Neizvestnye voenno-tehnicheskie proekty Rossiyskoy imperii [Bestiary of the Great War. Unknown military-technical projects of the Russian Empire], in Rodina. 2014. No 8. Pp. 42-46. (in Russian).
Brusilov, Aleksej Alekseevich. Moi vospominaniya [My memories]. Moscow: Voenizdat Publ., 1963. 216 p. (in Russian).
Fridlender, Kim. Neskol'ko aspektov shell-shoka v Rossii, 1914-1916 [Several aspects of shell shock in Russia, 1914-1916], in Rossiya i Pervaya mirovaya voyna: Materialy mezhdunarodnogo nauchnogo kol-lokviuma. St.-Petersburg: Dmitry Bulanin Publ., 1999. Pp. 315-325. (in Russian).
Hobsbaum, Erik. Epoha kraynostey: Korotkiy dvadstatiy vek 1914-1991 [The age of extremes. Short twentieth century. 1914-1991]. Moscow: Izdatelstvo Nezavisimaya gazeta Publ., 2004. 632 p. (in Russian). Kandinskiy, Viktor Khrisanfovich. Obshcheponyatnye psihologicheskiye etyudy [Comprehensible psychological etudes], in Sankt-Peterburgskayapsikhiatricheskaya bol'nica sv. Nikolaya Chudotvortsa. K 140-letiyu. Tom III. St.-Petersburg: KOSTA Publ., 2012. Pp. 5-141. (in Russian).
Krauze, Fridrih Oskarovich. Pis'ma s Pervoy mirovoy. (1914-1917) [Letters from the First World. (19141917)]. St.-Petersburg: Nestor-Istoriya Publ., 2017. 544 p. (in Russian).
Leed, Eric. Fateful Memories: Industrialized War and Traumatic Neuroses, in Journal of Contemporary History. 2000. Vol. 35. No. 1. Pp. 85-100.
Loughran, Tracey. Shell Shock, Trauma, and the First World War: The Making of a Diagnosis and Its Histories, in Journal of the History of Medicine and Allied Sciences. 2012. Vol. 67. No. 1. Pp. 94-119. Merridale, Catherine. The Collective Mind: Trauma and Shell-Shock in Twentieth-Century Russia, in Journal of Contemporary History. 2000. Vol. 35. No 1. Pp. 39-55.
Okunev, Nikita Potapovich. Dnevnik moskvicha, 1917-1924 [Diary of a Muscovite, 1917-1924]. T. 1. Moscow: Voenizdat Publ., 1997. 320 p. (in Russian).
Plamper, Yan. Strah v russkoj armii v 1878-1917 gg.: K istorii medializacii odnoj emocii [Fear in the Russian army in 1878-1917: On the history of medialization of one emotion], in Opyt mirovyh voyn v istorii Rossii. Chelyabinsk: Yuzhno-Uralsky state university Press, 2007. Pp. 453-460. (in Russian). Radkau, Joahim. Epoha nervoznosti. Germaniya ot Bismarka do Gitlera [The era of nervousness. Germany from Bismarck to Hitler]. Moscow: Izdatel'skiy dom Vysshey shkoly ekonomiki, 2017. 552 p. (in Russian). Rozenbah, Pavel Yakovlevich. Sovremennaya voyna i isteriya [Modern war and hysteria]. Petrograd: Gosu-darstvennaya tipografiya Press, 1915. 15 p. (in Russian).
Shil', Sofya Nikolaevna. Krymskie zapiski. 1916-1921 [Crimean notes. 1916-1921]. Moscow: Novyj hronograf Publ., 2018. 288 p. (in Russian).
Skitaniya russkogo oficera. Dnevnik Iosifa Ilyina. 1914-1920 [Wanderings of a Russian officer. The diary of Joseph Ilyin. 1914-1920]. Moscow: Knizhnica Russkiy put' Publ., 2016. 480 p. (in Russian). Stagner, Annessa. Healing the Soldier, Restoring the Nation: Representations of Shell Shock in the USA During and After the First World War, in: Journal of Contemporary History. 2014. Vol. 49. No. 2. Pp. 255-274. Winter, Jay. Shell-Shock and the Cultural History of the Great War, in Journal of Contemporary History. 2000. Vol. 35. No. 1. Pp. 7-11.
