CC BY
357
УДК 327
ТАЙНАЯ ДИПЛОМАТИЯ СССР В АФГАНИСТАНЕ 1978-79 ГГ.
© В. М. Топорков
Чувашский государственный университет им. И. Н. Ульянова Россия, Чувашская Республика, 428015 г. Чебоксары, Московский пр., 15.
Тел.: +7 (8352) 58 33 63.
Сразу после апрельского (1978 г.) военного переворота в Афганистане и прихода к власти НДПА советско-афганское сотрудничество значительно расширилось. Важную роль в становлении новой власти играли советники из ЦК КПСС, Минобороны, КГБ и МВД СССР. Внутренняя борьба за власть в руководстве ДРА и его ошибки создали угрозу падения режима. СССР осуществил тайные мероприятия по снижению влияния в стране Х. Амина. Однако это не дало результата и способствовало вводу советских войск в Афганистан.
Ключевые слова: СССР, военный переворот, ДРА, сотрудничество, КГБ СССР, помощь, НДПА, борьба в партии, вмешательство, Н. Тараки, Х. Амин, заговор, покушения.
Прошло более тридцати лет с того времени как советско-афганская дружба была омрачена военным вмешательством СССР в дела своего южного соседа. Многое в событиях тех лет остается неясным, несмотря на опубликование части закрытых «афганских документов» политбюро ЦК КПСС. В характерном для эпохи правления партийно-советской номенклатуры стиле работы отдельные важные решения могли и не оформляться документально. Было это и в реализации политики СССР на афганском направлении.
В данной статье автор предпринимает попытку изложить свое видение подоплеки событий, происходивших в один из наиболее важных периодов советско-афганских отношений - с признания Советским Союзом нового государства - Демократической Республики Афганистан (30 апреля 1978 г.) и до ввода военных контингентов СССР в эту страну (25 декабря 1979 г. - середина января 1980 г.). Этот период непосредственно связан с решением о военном вмешательстве СССР во внутренний афганский конфликт. Анализ научной литературы, публикаций участников событий, приводимые исследователями архивные документы, интервью с сотрудниками КГБ СССР, ГРУ ГШ ВС СССР, МИД СССР позволяют сделать некоторые новые выводы о значении тайной дипломатии СССР в советско-афганских отношениях тех лет.
Апрельский (1978 г.) военный переворот изменил характер власти в Афганистане. Новое руководство страны видело в СССР уже не только экономического донора, как это было прежде, но идеологического союзника и старшего партнера в реализации своих планов. Это обстоятельство потребовало пересмотра правовой базы двух государств. 5 декабря 1978 года был подписан двусторонний межгосударственный договор, предполагавший более тесное политическое, экономическое и военное сотрудничество между СССР и ДРА на основе близости идеологических позиций двух стран. Особое значение имела статья 4, предусматривавшая возможность принять «соответствующие меры в целях обеспечения безопасности, независимости и территориальной целостности обеих
стран», что должно было дать юридическое обоснование советской военной помощи ДРА. Однако надежды сторон на новый договор не оправдались. Предполагавшееся некоторыми идеологами КПСС превращение Афганистана во «вторую Монголию» и в стабилизирующий фактор для Центральной Азии, планы афганского руководства решить все проблемы страны с помощью СССР оказались под угрозой [1].
Автор, не имея возможности в рамках статьи подробно остановиться на происходивших в Афганистане процессах рассматриваемого периода, хотел бы предварить анализ проблемы констатацией некоторых, практически сформировавшихся среди ученых-афганистов, оценок рассматриваемого периода.
Первое. Взятие Народно-демократической
партией Афганистана (далее - НДПА) власти не являлось результатом планов СССР по совершению социальной революции в этой стране, присоединения ее к советскому блоку. Второе. С НДПА, ее наиболее видными функционерами в течение деся-ти-пятнадати лет (возможно и более) до Апрельской (1978 г.) революции международным отделом ЦК КПСС поддерживались неофициальные связи как непосредственно, так и через возможности КГБ СССР. Важно учитывать, что для афганского правительства тех лет такая связь не являлась тайной и в определенной степени контролировалась властями. Третье. ЦК КПСС и КГБ СССР в целом проводили верную линию в работе с идеологически близкой НДПА, рассматривая ее как один из важных инструментов влияния в Афганистане. Четвертое. Важную роль в развитии советско-афганских отношений периода 1978-1979 гг. сыграл субъективный фактор: теория и практика деятельности руководства ДРА; оценки советским руководством положения в ДРА и в правящей партии, принятые на их основе политбюро ЦК КПСС решения и деятельность в Афганистане советских представителей и советников по их реализации. Пятое. В НДПА и в руководстве страны происходила непримиримая внутренняя борьба за взгляды на теорию и практику строительства нового Афга-
нистана, за личную власть. Шестое. К лету 1979 года в Афганистане фактически развернулась гражданская война, поддерживавшаяся из Пакистана и Ирана.
Ко времени революционных событий апре-ля1978 г. в Афганистане трудилось более двух тысяч советских специалистов и советников, включая военных. В военных учебных заведениях СССР прошли подготовку до трех тысяч афганских военнослужащих. Советская помощь, начиная с 1954 г., достигла порядка 1.З млрд. долларов (американская - до 470 млн. долларов) [2, с. 126]. Войны и вооруженные конфликты второй половины ХХ века. М., 2003. С. 126. СССР, признав 30 апреля правительство ДРА, пошел навстречу его просьбам оказать содействие в организации работы новых государственных структур. В мае-июне 1978 года в ДРА побывали группы сотрудников советских министерств и ведомств, включая КГБ СССР, для изучения обстановки на месте [3, с. 20, 21]. По результатам их докладов ЦК КПСС был принят ряд решений о развертывании в Афганистане на базе соответствующих соглашений представительств некоторых советских ведомств. В первую очередь в страну командировались советники от Минобороны СССР, МВД СССР и Комитета госбезопасности СССР. Постановлением Совета Министров СССР от 30 июня 1978 года в Кабуле создано Представительство КГБ СССР из 19 человек [4, с. 4].
В течение 1978-1979 гг. численность персонала советских представительств постоянно возрастала и в среднем составляла от нескольких десятков до ста и более человек. Многие трудились в Афганистане уже много лет, со времен короля Захир-шаха. Их работа положительно оценивалась властями страны. Однако в условиях ДРА на смену «классическому» институту советников приходил иной. Эти советники в силу нараставшей зависимости режима НДПА от СССР начинали влиять на принимавшиеся «подсоветными» решения и, в определенной степени, воздействовать на развитие ситуации в стране. О степени влияния и возможностях советских военных (в частности) советников, свидетельствует пример с просьбой (!) руководителя ДРА Н. Тараки к главе советских политических советников в афганской армии генерал-майору В. П. Заплатину «взять Гулябзоя (в то время - министр связи - Т. В.) на политработу в армию». Ответ советника: «он мне не нужен. Он не хочет работать. Ему надо отдохнуть и погулять» [5]. В то же время отстаиванию советниками своего мнения способствовал и известный тезис Х. Амина «о равной ответственности» за результаты деятельности советских и афганских лиц на своих участках.
В 1978 году советское руководство одной из причин неудач НДПА в решении поставленных задач видело в борьбе двух ее фракций. Посол СССР в Афганистане А. М. Пузанов, докладывая об этой главной проблеме НДПА, заверял, что примет
все меры по преодолению внутренних разногласий [6, с. 21]. Однако его усилия, как и всех советских представителей в Афганистане, ожидаемых результатов не дали. На одно из обращений посла
А. Пузанова не снимать Б. Кармаля с должности первого заместителя главы ДРА Н. Тараки заявил: «По тем, кто будет выступать против единства, мы пройдемся железным катком» [6, с. 19-35]. С точки зрения отношений двух суверенных государств меры СССР по примирению двух фракций правящей партии были, мягко говоря, некорректными. Как было в истории бескомпромиссной борьбы большевиков с меньшевиками в России, так и в Афганистане радикальное крыло НДПА (Хальк) в лице Н. Тараки и Х. Амина отстранило умеренных (Парчам) во главе с Б. Кармалем от участия в управлении государством. При оценке действий Н. Тараки следует иметь в виду, что он формально был прав, поскольку парчамисты не выполняли решений ЦК НДПА, принятых его большинством. Они по-иному оценивали положение в стране, видели опасность реформ халькистов и пытались возможными в их положении средствами влиять на проводимую партией политику. Н. Тараки и пользующийся его доверием Х. Амин, опираясь на свои лидирующие позиции в руководстве Афганистана и партии, не совсем корректными способами «выдавливали» оппозицию из властных и партийных структур. Это вызывало со стороны парчамистов ответную реакцию. Их конкретные действия несли реальную угрозу господствующему положению халькистов. В июне парчамисты провели тайный съезд фракции, а на август - сентябрь они запланировали очередной переворот с целью устранить халькистов от власти. Тогда многие видные парча-мисты и были осуждены, часть из них были казнены, другие отправлены на дипломатическую работу за рубеж. Уничтожить всех членов руководства Парчам не позволили советские представители.
В середине мая 1978 года в Кабул прибыла первая группа партийных советников. Ее руководителем являлся заведующий сектором Афганистана международного отдела ЦК КПСС Н. Симоненко. Х. Амин установил с Н. Симоненко доверительные отношения и начал доводить до него негативные оценки деятельности фракции «Парчам», говорить о необходимости вывода парчамистов из состава руководства страны. Эти оценки он аргументировал сотрудничеством парчамистов с режимом М. Дауда, их социальным составом как представителей имущих слоев. Влияние Х. Амина на Н. Симоненко смогли в некоторой степени нейтрализовать руководители резидентуры КГБ СССР в Кабуле. Во всяком случае, так утверждает заместитель резидента А. Морозов: «Амин не знал, что советская разведка была осведомлена о деятельности парчамистов в даудовском правительстве, которая согласовывалась с советской резидентурой и одобрялась ею... парчамисты, входившие в создан-
ный Даудом ЦК республики, поставляли нам информацию» [7, с. 39]. Длительная работа с парча-мистами объясняет то обстоятельство, что резиден-тура КГБ СССР в Кабуле была лучше других ведомств информирована о Б. Кармале, его идеях, потенциале и возможностях как фракции «Парчам», так и НДПА в целом. Нередко со стороны партийных и, особенно, военных советников в адрес работавших в ДРА представителей КГБ звучала критика в отношении их оценки положения в стране и конкретные действия.
Можно утверждать, что до лета 1979 года положение в руководстве НДПА и страны в целом вызывало обеспокоенность в СССР постольку, поскольку это мешало процессу укрепления новой власти в Афганистане. До этого времени «Москва относилась к афганским лидерам довольно сдержанно, как и приличествует «старшему брату»... определенная степень доверия существовала, особенно первоначально, хотя не было полного контакта в том, что касалось развития обстановки в Афганистане» [8, с. 457]. В марте 1979 года в Афганистане прокатилась волна мятежей в воинских частях, вооруженных выступлений оппозиции с боевыми действиями и большими жертвами. В этих условиях Х. Амин фактически вышел на вторую роль в руководстве страны и начал укреплять личные позиции. Многие из советских представителей, особенно военных, видели в нем сильную фигуру, способную навести в стране порядок. Генерал
В. П. Заплатин уверен, что НДПА удержала бы власть и без участия советских войск. Он считал Х. Амина способным справиться с проблемами [9, с. 14-17].
Летом 1979 г. деятельность Х. Амина в сочетании с усилившимися репрессиями против парча-мистов и ухудшением обстановки в стране стала вызывать тревогу в СССР. Советские ведомства в своей деятельности в Афганистане руководствовались установками политбюро ЦК КПСС, смысл которых был заключен в мартовском (1979 г.) решении фразой «Мы не можем потерять Афганистан» [10]. В Кабул выезжают делегации ЦК КПСС (Б. Н. Пономарев), Минобороны СССР
(А. А. Епишев, И. Г. Павловский) для примирения фракций и оказания давления на Тараки и Амина с целью заставить их скорректировать свои действия. В афганской политике СССР начинается период, когда вплоть до ввода войск 27 декабря 1979 г. проводятся активные и острые мероприятия, выходившие за рамки сотрудничества с «братской» партией. Применяя в названии статьи словосочетание «тайная дипломатия» автор поставил целью рассмотреть более детально именно этот период.
В ЦК КПСС усмотрели в политике Х. Амина угрозу интересам СССР, опасность кризиса как в стране в целом, так и в руководстве ДРА. В начале августа 1979 года в резидентуру КГБ СССР в Кабуле пришел запрос: «Просим тщательно разобраться,
нет ли серьезных трений и разногласий в отношениях между Тараки и Амином и есть ли в рядах НДПА такие же или более сильные личности, как Амин». Как представляется с дистанции более чем три десятка лет, сотрудники резидентуры обоснованно ответили, что руководит страной Х. Амин. А с учетом особенностей его личности и деятельности высказали целесообразность либо заменить его, либо ограничить полномочия [11, с. 28]. Давление на руководителей ДРА усилилось. Советские представители настаивали на прекращении междоусобной борьбы в партии, необоснованных репрессий и преследовании людей в стране.
Активизация вмешательства советского руководства в дела НДПА началась в августе-сентябре 1979 года. О. А. Вестад на основе анализа архивных документов пишет, что невыполнение афганцами настойчивых рекомендаций ЦК КПСС, нежелание расширять социальную базу революции вынудило советского посла А. М. Пузанова искать иные решения проблемы. Поскольку Х. Амин был наиболее категорическим противником делить власть с другими политическими силами страны, посол по согласованию с Москвой начал проводить в работе с Н. Тараки линию на ограничение влияния в государстве Х. Амина [12]. При анализе действий СССР в ситуации с отношениями «Тараки-Амин» следует принять во внимание следующее: оценки личности Х. Амина резидентурой КГБ СССР, представителями других советских ведомств в ДРА существенно расходились. Показательным в этом плане является фраза, брошенная 12 декабря 1979 г. генералу В. Заплатину министром обороны СССР Д. Устиновым: «У вас у всех там разные оценки, а нам здесь решение принимать» [9, с. 17]. Сделать ставку на Х. Амина полагали целесообразным партийные и военные советники. Главный военный советник в ДРА генерал-лейтенант Л. Н. Горелов, ряд его коллег по службе в Афганистане, акцентировали внимание на том, что «Амин относится с большим уважением к Советскому Союзу и надо принимать во внимание его большой реальный потенциал и использовать в наших интересах» [13]. Работать с Х. Амином считал возможным и говорил об этом, даже в декабре 1979 года, советник-посланник посольства СССР в ранге посла, В. С. Сафрончук. [14, с. 124-142; 15, с. 15].
До начала откровенного давления советских представителей на Н. Тараки с целью ограничить полномочия Х. Амина, деятельность последнего особых опасений у главы ДРА не вызывала [13]. Более того, в декрете РС ДРА о взятии Н. Тараки на себя всех вопросов, связанных с обороной, командованием вооруженными силами имелось отдельное положение. Оно звучало так: «Премьер-
министр Х. Амин будет осуществлять на практике указания председателя Революционного совета по этим вопросам и руководить деятельностью министерства обороны» [3, с. 26]. Вопрос только в том,
насколько добровольно пошел на это Н. Тараки, если уже 10 сентября (не прошло и двух недель -Т. В.) в разговоре с Л. И. Брежневым в Москве он согласился на ограничение деятельности Х. Амина (даже, возможно, на его физическое устранение -Т. В.) и возвращение Б.Кармаля. А если Н.Тараки хорошо понимал, что делает, отдавая в руки Х. Амину армию, то, каково должно было быть на него давление Москвы, чтобы он изменил свою позицию? Заместитель заведующего международным отделом ЦК КПСС в то время К. Брутенц пишет: «По мере обострения конфликта Москва все откровеннее вмешивалась на стороне Тараки, причем в эту кампанию включились и советские руководители. ... Участие в конфликте Тараки-Амин, и, тем более, его подогревание были грубейшим просчетом Москвы» [8, с. 471].
О нарастании недоверия Москвы к Х. Амину как новому руководителю государства свидетельствует информация ЦК КПСС от 16 сентября 1979 года, переданная главе ГДР Э. Хоннекеру. Ему же в письме от 1 октября пояснили, что признание правительства Х. Амина вызвано тем, что «в его окружении немало честных людей, стоящих на позициях марксизма-ленинизма, ...хорошо относящихся к Советскому Союзу... Мы будем внимательно следить за поведением Амина» [16, с. 221]. Из этих двух посланий с двухнедельной разницей видна неустойчивая позиция советского руководства по отношению к Х. Амину. Однако это продолжалось недолго. Уже 29 октября в записке членов комиссии по Афганистану в политбюро ЦК КПСС говорилось, что «Поведение Амина в сфере отношений с СССР все более отчетливо обнажает его неискренность и двуличие» [10]. Это же подтверждает и последующее отсутствие ответов из Москвы на неоднократные просьбы Х. Амина принять его советским руководством. Окончательное решение отказаться от Х. Амина, вероятно, принято Политбюро ЦК КПСС на своем заседании 26 ноября [13]. До этой даты проблему с Х. Амином решали двумя путями: попытками найти его взаимопонимание с Н. Тараки, убедить в нецелесообразности расширения контактов с США; физическим устранением Х. Амина. Вторую задачу, если исходить из утверждений некоторых авторов (А. Ляховский,
А. Барышев, Л. Млечин), решали советские спецслужбы. В частности, КГБ СССР и его спецподраз-деление «Зенит». Действительно, на маршруте его движения в аэропорт противники Х. Амина готовили теракт. Еероятно, что представитель КГБ в Кабуле был осведомлен об этой акции и сообщил об этом своему руководству. Но о планах по ликвидации Х. Амина знали только конкретные лица, привлеченные к его исполнению. Если бы резидентура КГБ в Кабуле участвовала в операции, А. Морозов осветил бы это в своей публикации. Одна из таких акций в резиденции Н. Тараки,- 14 сентября 1979 г.,- осуществлена с участием самих афганцев. В то
же время прямых доказательств, документов о наличии планов советских спецслужб, как и самих афганцев, на этот счет не имеется. В. Варенников предполагает, что покушения на Х. Амина (10 сентября на маршруте движения в аэропорт для встречи Н. Тараки и 14 сентября в резиденции Н. Тараки) организованы им самим в целях доказывания наличия заговора против него. Прежде всего, со стороны министров М. Ватанджара, А. Сарвари, Ш. Маздурьяра и С. Гулябзоя, настаивавших на ограничении полномочий Х. Амина [17, с. 22-26]. Подобное развитие событий маловероятно, учитывая более чем реальный риск погибнуть во время покушения в резиденции Н. Тараки. Скорее всего, Х. Амин получал упреждающую иформацию от своих людей, расставленных им во всех ведомствах и в окружении основных фигур в правительстве страны.
В необходимости решения проблемы с Х. Амином главу ДРА Н. Тараки окончательно убедили во время его встреч с советскими руководителями в Москве 9-10 сентября 1979 г. Беседовал с ним и Л. Брежнев. «...Были обсуждены вопросы восстановления единства партии, возвращения фракции «Парчам» к активной государственной и общественно-политической деятельности, создания правительства на базе национальнодемократического фронта и отстранения от всех постов X. Амина, выступающего против единства партии и дискредитирующего идеалы революции. Была достигнута договоренность о том, что Б. Кармаль займет посты премьер-министра и заместителя генерального секретаря ЦК НДПА при сохранении за Н. М. Тараки всех его постов. Половину постов в будущем правительстве предполагалось передать беспартийным деятелям» [18, с. 411].
До 14 сентября Н. Тараки с участием посла А. М. Пузанова, руководителя находившейся в ДРА группы Минобороны СССР генерала армии И. Г. Павловского, специального представителя КГБ СССР в Афганистане генерал-лейтенанта Б. С. Иванова, главного военного советника в ДРА генерал-лейтенанта Л. Н. Г орелова провел с Х. Амином несколько встреч [19, с. 5, 6]. Переговоры шли трудно. После новой «жесткой» телеграммы от Громыко А. А. «четверка» провела 12 сентября очередную встречу с Н. Тараки и Х. Амином. В разговоре с афганскими лидерами использовались выражения «политическая некомпетентность», «амбиции», «военная несостоятельность» и т.п. Руководители ДРА вновь заверили, что «все будет в порядке» [16, с. 205].
К этому времени Х. Амин из своих источников в окружении Н. Тараки был осведомлен о намерениях советского руководства и о согласии главы ДРА ограничить его полномочия. В силу своей подозрительности он, как представляется из после -дующих событий, мог обоснованно предполагать и наличие плана его физического устранения. На
встречу 14 сентября Х. Амин поехал только после получения по телефону заверений в своей безопасности от посла А. М. Пузанова. В резиденции Н. Тараки (напомним, что в это время в его кабинете находились посол, главный военный советник, представитель КГБ и другие лица) в Х. Амина стреляли адъютанты Н. Тараки, в следствие чего погибли начальник канцелярии главы государства Д. Тарун, начальник охраны Х. Амина Н. Али и ранено несколько человек. Х. Амин остался жив и принял энергичные действия по перехвату инициативы. Предпринять меры попытался и Н. Тараки. Однако Х. Амин, по свидетельствам участников тех событий, был готов к подобному развитию событий [14, с. 131, 132]. Есть основания полагать, что это покушение готовили сами афганцы с согласия Н. Тараки и при осведомленности советской стороны. Об этом свидетельствуют особенности поведения 14 сентября четырех министров, требовавших ограничения власти Х. Амина: министра обороны А. Ватанджара, министра внутренних дел Ш. Маздурьяра, начальника органов госбезопасности А. Сарвари и министра связи С. Гулябзоя. Накануне они встречались с сотрудниками КГБ, а сразу после покушения укрылись в посольстве СССР и затем были негласно вывезены из Афганистана. Другим косвенным свидетельством является реакция Н. Тараки на произошедшее после стрельбы в холле его резиденции. Генерал Б. Иванов (либо Л. Горелов) наблюдал в окно и комментировал происходящее во дворе. Как только он сказал, что Х. Амин с охраной садятся в машины и выезжают за ворота, Н. Тараки «развел руками, как бы говоря: «Ну что я могу поделать?» [14, с. 131].
По мнению В. П. Заплатина, конфликт Тараки и Амина был создан искусственно. В 1989 году, во время интервью, В. Заплатин еще не знал деталей событий осени 1979 г., либо не рискнул прямо указать на вмешательство советского руководства в отношения «Тараки-Амин», но говорил: «Убежден в том, что определенные силы спровоцировали столкновение межу лидерами. А уж после того, как Амина попытались силой убрать с дороги, он и закусил удила» [9, с. 15].
Активность Х. Амина, судя по признакам некоторой растерянности советской стороны, стала неожиданной. Поставленную советскими руководителями задачу остановить Х. Амина решить не удалось. Х. Амин смог организовать свое назначение на первые должности в партии и государстве. В обращении к народу он обвинил Н. Тараки в деятельности против национальных интересов. На пленуме ЦК НДПА 16 сентября Н. М. Тараки был освобожден от всех занимаемых постов «по его просьбе по состоянию здоровья». 17 сентября посол СССР в ДРА А. М. Пузанов нанес визит Х. Амину и поздравил его с назначением на пост главы государства. Официальные поздравления поступили и от советского руководства. Советские ведомства
направили своим представителям в Кабул официальные указания продолжать работать с Х. Амином как с главой государства и выполнять свои задачи, связанные с оказанием помощи правительству ДРА в его борьбе с вооруженной оппозицией [20].
8 октября 1979 года Н. М. Тараки был убит. «Так произошел государственный переворот, в результате которого к власти пришла экстремистская группировка халькистов» [18, с. 412]. Несмотря на попытки Х. Амина объяснить смерть главы Афганистана его болезнью, в Москве стали известны детали этого события.
Таким образом, в результате сложного переплетения политических ходов советской стороны и Х. Амина последний переиграл Н. М. Тараки и взял власть в свои руки.
Не подлежит сомнению то, что Х. Амин стремился к власти, используя все доступные в его положении средства, в том числе и оговор Н. Тараки в глазах советских представителей, скрытые меры по подрыву его авторитета в партии и в народе. Приведенные выше свидетельства подтверждают вмешательство СССР в афганские дела и его негативные последствия. Х. Амин настолько «закусил удила», что позволил себе публично обвинить советскую сторону в подготовке на него покушения. Министр иностранных дел ДРА Шах Вали 10 октября созвал послов социалистических стран и заявил: «К нашему великому сожалению, заговорщикам помогал посол дружественной Афганистану державы - Советского Союза - А. М. Пузанов. Он помог Н. М. Тараки заманить в ловушку Х. Амина...» [14, с. 135]. До настоящего времени, однако, доказательств прямого участия советских представителей в организации покушения на Х. Амина 14 сентября нет.
Х. Амин, видя, что СССР удовлетворяет его требования по отзыву из Кабула отдельных неугодных ему советских специалистов, расценивал такие уступки как согласие с его мерами по укреплению единоличной власти и наведению порядка в стране. Уверенности Х. Амина в своих силах способствовали также отдельные успехи армии ДРА в борьбе с оппозицией на юго-востоке страны. Вместе с тем, новый глава государства беспокоился о собственной безопасности. Прежде всего он пытался уберечься от заговора своих сподвижников. Он окружил себя охраной и персоналом из числа советских специалистов. Неоднократно просил прислать в ДРА батальон советских военнослужащих (в частности, 15 октября, 17 и 20 ноября 1979 года он обращался с такой просьбой к представителю КГБ СССР Б. С. Иванову) для охраны своей резиденции. Советская сторона в первой декаде декабря 1979 года эту просьбу выполнила [20]. Но уже с иной целью - 2027 декабря 1979 года «мусульманский батальон» (так он стал известен в истории советско-афганских отношений) принял участие в тайной операции КГБ СССР по ликвидации Х. Амина [3, с. 36, 39].
Об этой операции под кодовым наименованием «Шторм-333» написано много книг, даны интервью ее участников, и сам факт не требует дополнительных доказательств [21]. В книге Ю. Дроздова приведены свидетельства нерешительности и возможной боязни ответственности представителей КГБ и МО в Кабуле за организацию и исход операции «Шторм». Два генерала не поставили свои подписи на карте операции, определявшей задачи подразделений и порядок их взаимодействия. 31 декабря 1979 г. начальник ГШ ВС СССР маршал Н. В. Огарков, увидев неутвер-жденные карты, выругался [22, с. 140].
Следует констатировать, что нерешительность, непоследовательность, опоздания в принятии решений в условиях Афганистана 1979 года являются характерной чертой деятельности как в высших эшелонах власти СССР, так и в представительствах советских ведомств в Афганистане. Признаков подготовки спецназом КГБ СССР и попыток ликвидации Х. Амина есть несколько. А. Ляхов-ский утверждает, что спецподразделением КГБ СССР «Зенит» таковые предпринимались на маршрутах движения кортежа Х. Амина, но из-за большой скорости машин сделать это не удалось. Возможно, пробовали использовать отравляющие вещества. Во всяком случае, один такой факт 27 декабря, описан во многих источниках. В. Варенников сетует, что советские спецслужбы не смогли решить эту проблему и вывели ее на такой уровень, как штурм дворца с привлечением войсковых подразделений [23, с. 22-26].
Анализ советско-афганских отношений 1978-1979 гг. показывает, что советское руководство не было готово к полноценному и адекватному восприятию такого важного для Афганистана события, как апрельский (1978 года) военный переворот и взятие власти малоизвестной в международном коммунистическом и рабочем движении партией. Поступавшая в ЦК КПСС из различных ведомств СССР информация не позволяла с достаточной степенью полноты и объективности получить представление о процессах в правящей партии и в стране. Это обстоятельство, в свою очередь, привело к опозданию в принятии соответствующих и решительных мер по реализации политики СССР в Афганистане. Свои ошибки советские лидеры попытались исправить методами тайной дипломатии, включавшими в себя грубое давление на руководителей суверенного государства, проведения специальных операций по физическому устранению не-
сговорчивого Х. Амина. Подобная непродуманная политика СССР способствовала обострению внутренних проблем в Афганистане, принятию последующих, также не выверенных должным образом решений, касающихся советско-афганских отношений.
ЛИТЕРАТУРА
1. Корниенко Г.М. Как принималось решение о вводе войск в Афганистан и об их выводе // Новая и новейшая история. 1993. №3. С. 107-118.
2. Войны и вооруженные конфликты второй половины ХХ века / Под общ. ред. Б. В. Громова. М., 2003. 318 с.
3. ЦА ФСБ России. Ф. 6-ос. Оп. 1. Д. 3. Л. 176-179. Цит. по кн.: Христофоров В. С. Афганистан. Правящая партия и армия (1978-1989). М.: Граница, 2009. 320 с.
4. Христофоров В. С. КГБ СССР в Афганистане 1978-1989 гг. (к 20-летию вывода советскх войск из Афганистана). М.: ОАО «Московские учебники и Картография», 2009. 48 с.
5. Млечин Л.. Служба внешней разведки. М., 1998. 358 с.
6. ЦХСД, ф.5, оп.75, д.1179, л. 13,14,16. Цит. по: О.А.Вестад. Накануне ввода советских войск в Афганистан 1978-1979 гг. // Новая и новейшая история. 1994. №2. С. 19-35.
7. Морозов А. Кабульский резидент: Между Амином и Кар-малем // Новое время. 1991. №38. С. 36-39.
8. Брутенц К. Н. Тридцать лет на Старой площади. Мемуары. М.: Междунар. отношения, 1998. 568 с.
9. Афганистан: а завтра была война. Интервью с В. П. Запла-тиным // Родина. 1989 г. №11. С. 14-17.
10. Докумены политбюро ЦК КПСС по Афганистану. Электронный ресурс. иЯЬ:
http://psi.ece.jhu.edu/~kaplan/IRUSS/BUK/GBARC/pdfs/afgh
/afgh-rus.html
11. Морозов А. Кабульский резидент: Между Амином и Кар-малем // Новое время. 1991. №41. С. 28-31.
12. ЦХСД, ф.5, оп.76, д.1045, л. 94. Донесение Пузанова от 6.08.79 г. Цит. по: О.А.Вестад. Накануне ввода советских войск в Афганистан 1978-1979 гг. //Новая и новейшая история. 1994. №2. С. 19-35.
13. Барышев А. П. Большевизм и современный мир. В трех томах. М., 2003 г. Т.3 «Советский ревизионизм и Апрельская (1978г.) революция в Афганистане». Электронный ресурс. URL: http://www.barichev.ru/book/snjskibol
14. Сафрончук В. Афганистан времен Амина // Международная жизнь.1991. №1. С. 124-142.
15. Сафрончук В. Афганистан при Бабраке Кармале и Наджи-булле // Аия и Африка Сегодня. 1996. №6. С. 8-15.
16. Гай Д., Снегирев В. Вторжение // Знамя. 1991. №4. С. 37-43.
17. Варенников В. И.. Неповторимое. Книга 4. М.: Советский писатель, 2001. 400 с.
18. Коргун В. Г. История Афганистана. ХХ век. М.: ИВ РАН: Крафт+. 2004. 528 с.
19. Меримский В. А. Загадки афганской войны. М.: Вече. 2006. 384 с.
20. Муратов Д. Афганистан // Комсомольская правда. 1990. 27 декабря.
21. Иванов Н. Операцию «шторм» начать раньше. М.: Воен-издат, 1993. 382 с.; Дроздов Ю. Нужная работа. М.: ВлаДар, 1994. 196 с.
22. Дроздов Ю. Нужная работа. М.: ВлаДар, 1994. 196 с.
23. Варенников В. И. Неповторимое. Книга 5. М.: Советский писатель, 2001. 448 с.
Поступила в редакцию 20.12.2011 г. После доработки - 01.02.2012 г.
