CC BY
139
ЩЕШИШ
К.Г. Исупов
космос русского САМОСОЗНАНИЯ*
ТАНАТОЛОГИЯ
Философский опыт осмысления/описания феномена смерти. Статус специфической проблемы смерть получает в жанре проповеднического утешения, а с XVIII в. - в сочинениях масонов, в опусах
А. Радищева и кн. М. Щербатова. Смерть осознается лишенной собственного онтологического содержания, это квазиобъ-ектный фантом, существенный в бытии, но бытийной сущностью не обладающий. Объект танатологии суть реальность его описания (как в утопии или в чистой математике), а не описываемая реальность. XVIII-м веком был задан двойной аспект смерти: есть смерть изображающая (реальность смертного и смертью структурированного мира) и смерть изображенная (в образе, символе, эмблеме). В естественных агрегатах натуры жизнь и смерть взаимно изображают друг друга. Чувство заброшенности в бытии и в истории для просыпающегося личностного самосознания XVIII в. компенсируется идеями метемпсихоза и палингенеза. Жизнь, изображаемая смертью, явлена мыслителям Просвещения в феномене человека как Божьей твари: бессмертная душа, оплотненная (означенная, изображенная) смертным телом. Поэтому тело (изображающая смерть) может быть понято у Радищева как часть натурального ландшафта. Любопытство к смерти мотивировалось и масонской концепцией необратимого во времени поступка. Любовь к ближнему оказалась сублиматом страха смерти, а созерцание тленных футляров существования принудили к идеям нравственного самосовершенствования. Первая смерть изображенной смерти состоялась на Руси в форме юродства: юрод презрел свое тело и тем «выпал» из сплошь детерминированного смертью состава смертного мира. В XIX в. смерть рассматривается как угроза мирового Ничто; активно обсуждается «смерть вторая» и Судьба как школа
смерти. В художественной литературе запрет на исследование судьбы и смерти снял Пушкин: жизнь и смерть образуют в его порядке бытия единство. Романтический Танатос у Тютчева осложнен темами смертельной любви поэта-небожителя и эротического суицида. В Гоголе русская культура XIX в. почти исчерпала возможности позитивного осмысления смерти в пределах эмпирии. У Достоевского смерть предстает трансцендентной загадкой и насмешкой над человеком. В его картине мира линии Эроса и Танатоса прочерчены во взаимно сопряженных объемах: это мировые оси бытия, острия которых смыкаются в метаистории - в соборе лиц ангельского жития. Внутри истории смерть неодолима, а попытки прижизненного подражания Христу могут оказаться смертоносными для ближнего; таков кн. Мышкин в «Идиоте» - герой трагической вины и источник гибели для других. Л. Толстой создал философию смертной телесности и религию смерти; им был издан своего рода учебник смерти. Альтернативой страху смерти В. Соловьев считал катарсис, который ждет «я» на пути сочувственного внимания к ближнему. Если для Л. Шесто-ва смерть есть прямое издевательство над здравым смыслом, а для Н. Бердяева - линия дуального раскола бытия и человека на манихейски враждебные ипостаси, то Н. Федоров прямо призвал к онтологической реформе: следует, по его мысли, изъять смерть из мира и тем устранить главный ущерб бытия, чтобы осуществилось тотальное воскрешение почивших поколений. В глазах человека ХХ в., влюбленного в смерть, космос изображающей смерти неотвратимо преобразовался в трагедию вселенского самоубийства. Новая эпоха пытается приручить смерть, эстетизировать ее и сделать маленькой. Объекты философско-эстетической тана-
* Продолжение. Начало в №№ 1’06, 1-4’07, 1-4’08, 1-4’09, 1-4’10, 1-4’ 11.
Лексикон
Terra Humana
тологии обретают пластику скульптуры, возникает скульптурика смерти: успо-
коенная в «своем» пространстве, смерть позволяет обойти ее кругом, разглядеть с разных дистанций. Кардинальное переосмысление смерти связалось с признанием за природой свойств уровневого взаимооз-наченья. Странное занятие героев А. Платонова (изготовление деревянных копий железных предметов) утверждает мировое единство «вещества существования» и способность предметов к ино-бытийным воплощениям: в клетчатке воплощена
ино-вещная тяжкая весомость металла. Смерть пропадает в онтологической дружбе вещей. Другой герой, собирающий комья земляного праха и обрывки забытых предметов, отстаивает завет онтологического неодиночества под осиротевшими небесами. У С. Булгакова одоление смерти как наследия падшего бытия уясняется в диалектике взаимоозначающей тварно-не-тварной Софии. Игра уровнями бытия -предмет мистерии Карсавина; здесь новый Адам берет на себя роль искупителя Бога как «своего Другого». Вопрос: о «Божьей смерти» решается Симфонической Личностью Карсавина в травестированных интонациях надежды. Сходная картина единомножественной мистерии многих «я», поднявшихся к Богу (целокупного Организма наследников спасения), построена
А. Мейером. Изображенная смерть в литературе связалась с темами апокалипсиса культуры и конца времен. Эстетическая танатология развернута М. Бахтиным в трудах 20-х гг: моя смерть может быть понята лишь Другим, в видении которого «я» получает смысловое завершение и возможность спасения. По Бахтину, в мире Достоевского смерть ничего не завершает, а у Толстого обладает завершающей и разрешающей силой (сходные мысли - у Н. Бах-
тина). Православная дидактика Танатоса у
В. Ильина строится в традиционном аспекте достоинства личности. Абсолютно посюсторонней альтернативой смерти для русской традиции стала метафизика детства. Дети - черновики бессмертных существ. Мифология детства освящает витальную достоверность человекоявленья в бытии и весь человеческий план Божьего Домостроительства (В. Розанов, С. Булгаков). Святоотеческий образ человечества как Детского Собора чад Божьих закреплен в русской словесности символом «детской Церкви» (М. Бахтин): клятвой детей на могиле в финале «Братья Карамазовых».
В. Розанов, М. Пришвин, Вяч. Иванов, А. Блок, Б. Пастернак, О. Мандельштам, М. Цветаева осмыслили «вечное детство» как творческое бессмертие мира и человека. У Платонова встречаются две модели смерти: смерть ломает внешние тела полу-людей-полупокойников (это напоминает механическое саморазрушение: тело как бы обрушивается вовнутрь собственного каркаса; наблюдение В. Подороги). Смерть у Платонова снята в мифологемах ‘рождение = соитие = смерть’, ‘колыбель = гроб’, ‘мать = невеста = сестра’. В мире Платонова рушится мироздание, если в нем погибает его центральная ценность и предмет культа - ребенок. Современное внимание к проблеме смерти обострилось детективно окрашенным интересом к так называемой «жизни после смерти» (а по существу -«жизни вместо смерти», поскольку в популярных сочинениях на эту тему обобщен клинический опыт самонаблюдения над агонией, а не кончиной). Теперешняя им-мортология пытается быть не только мифологичной в духе идей Н. Федорова, но и научной — в культурно-историческом аспекте, в планах практической геронтологии и вопросов эвтаназии.
Тексты: Андреевский С.А. Книга о смерти. Ревель-Берлин, 1922. Кн. 1-2; Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 92-93; Бахтин Н.М. Похвала Смерти // Н.М.Бахтин Из жизни идей. Статьи. Эссе. Диалоги. М., 1995. С. 60-62; Брюсов В.Я. О смерти, бессмертии и воскрешении // Вселенское дело. Одесса, 1914. Вып. 1; Брянчанинов Игнатий. 1) Слово о Смерти. Изд.6-е. М., 1900; 2) Слово о человеке // Богослов. труды. М., 1988. Т. 29. С. 285-320; Булгаков С.Н. 1) Софиология смерти // С.Н. Булгаков. Тихие думы. М., 1996. С. 273-306; 2) Друг Жениха. Париж, 1927. С. 224; 3) Жизнь за гробом. Изд. 2-е. Париж, 1987; Волжский (А.С. Глинка). Проблема смерти у проф. Мечникова // Новый путь, 1904. № 10. С. 68-87; Гермоген (К.П. Добронравов). Утешение в смерти близких к смерти. СПб., 1903; Горский А. Пред лицом смерти. Б/м., 1928; Д’Аннунцио Г. Триумф смерти, 1894; Ильин И. А. Поющее Сердце. Книга тихих созерцаний. О Смерти (письмо первое). О бессмертии (Письмо второе), 1943 // Ильин А.И. Собр. соч.: В 10 т. М., 1994. Т.3. С. 336-348; Ильин Н.В. 1) Великая суббота. О тайне смерти и бессмертия // Путь. Париж, 1938. № 57. С. 48-57; 2) Воскресение Христово, новая тварь и суд мира // Вестник РХД. 1950. № III. С. 13-17; Иоанн, епископ. Тайна смерти // Домашняя беседа. 1869. № 48; Карсавин Л.П. Поэма о Смерти, 1932. Л., 1991; Липеровский С. Вопросы жизни и смерти в науке и религии // Вестник РСХД. 1930. № МУ; Лосский Н.О. Воскресение во плоти // Путь. Париж, 1931. № 26. С. 62-85; Мейер А.А. Заметки о смысле мистерии (Жертва), 1933 // А.А. Мейер, Философ. соч. Париж, 1982. С. 105-165; Мень А. Бессмертие // Перспективы. М., 1991. № 4. С. 56-64; Мережковский Д.С. 1) Смерть. Петербургская поэма // Северный вестник. 1891. № 3, 4; 2) Мистические хулиганы // Свободные мысли. СПб., 1908. 28 января. № 38; Монах Митрофан. Как живут наши умершие. Изд. 5. В 4-х частях. СПб., 1889 (М., 1991); Платонов А.П.
Течение времени. М., 1971; Пришвин М.М. Незабудки. М., 1969; Радищев А.Н. О человеке, его смертности и бессмертии, 1792-1796 // А.Н. Радищев, Избр. филос. произведения. М., 1949; Розанов В.В. 1) Святость и смерть // Там же. 1903. № 7; 2) Вечная тема // Новое время. СПб., 1908. 4/17 января. № 11457; 3) Еще раз о вечной теме // Там же. СПб., 1908. 23 февраля/6 марта. № 1476. С.4-5; Свенцицкий В.
1) Антихрист (Записки странного человека). М., 1906; 2) Смерть. Драма. М., 1909; Светлов П.Я. 1) Любовь и смерть // Киевлянин. 1899. № 132; 2) О страхе смерти // Там же. 1901. № 25; 3) О смысле смерти // Там же. 1901. № 53. Семенов Тянь-Шанский А. Смерть и воскресение Христово // Вестник РХСД. 1971. № 100 (II). С. 34-43; Сергеев-Ценский С. Смерть. М., 1908; Смерть. Сб. статей. СПб., 1910; Соловьев В.С. Собр. соч.: В 2 т. М., 1990. Т. 2 (по указателю); Соловьев Рафаил. Философия смерти. М., 1906; Сологуб Ф. Жало смерти. М., 1904; Толстой Л.Н. О смерти. Мысли разных писателей. М., 1908; О значении религии жизни и религии смерти // Л.Н. Толстой.. ПСС: В 90 т. М., 1936. Т.17; Токарский А. О страхе смерти // Вопросы философии и психологии. 1897. Кн. 40. № 6; Трубецкой Е.Н. 1) Свобода и бессмертие, 1916 // Русская мысль. Прага-Берлин, 1922. Кн. III. С. 167-168; 2) Смысл жизни. М., 1918 (глава 2); Трубников В.Н. Проблемы смерти, времени и цели человеческой жизни // Философские науки. 1990. № 2. С. 104-115; Федоров Н.Н. Философия Общего дела // Федоров Н.Ф. Соч. М., 1980; Флоренский П.А. «Не восхищением непщева» [Филипп. 2, 6-8] // Богослов. вестник. М., 1915. Т. 2. С. 512-562; Флоровский Г.В. 1) Смерть на Кресте. Париж, 1930; 2) О воскресении мертвых; Смерть и жизнь // Г.В. Флоровский. Вера и культура. СПб., 2002; Хальмстрём П.А.Л. Танатос. Сб. новелл. 1900; Щербатов М.М. Разговор о смертном часе, 1788 // Щербатов М.М., Соч.: В 2 т. СПб., 1896-1898. Т. 2; Разговор о бессмертии души, 1798 // Там же; Шестов Лев. Откровения смерти, 1915; Шперк Ф.Э. О страхе смерти и принципах жизни. СПб., 1895; Эрн В.Ф. Социализм и проблема свободы // Живая жизнь. 1907. № 2. С. 68-87.
Исследования: Арьес Ф. Человек перед лицом смерти / пер. с франц. В.К. Ронина. М., 1992; Батай Ж. Гегель, смерть и жертвоприношение // Танатография Эроса. СПб., 1994; Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М., 2000; Буржуазные психоаналитические концепции общественного развития. Реферативный сб., М., 1980. С. 64-92; Богданович Т. Толстой о смерти и смерть Толстого // Сб. Последние дни Л.Н. Толстого. М., 1910; Бородай Ю. М. Эротика. Смерть. Табу. М., 1995; Варава В. В. Современная российская танатология (Опыт типологического описания). Кредо. СПб., «005. № 3 (43). С. 38—61; Ва-силиадис Н. Таинство смерти. Сергиев Посад, 1998; Гайденко П.П. Смерть // Философ. энциклопедия: В 5 т. М., 1970. Т. 5. С. 34-36; Григорьев Р. Г. (Крахмальников). Песнь торжествующей смерти // Вестник Западной Сибири, 1911. 10 февраля (рец. на роман Арцибашева М. П. У последней черты); Грифцов Б.А. Милая смерть // Юность. Лит.-худ. сб. 1907. № 1; Гуревич А.Я. Смерть как проблема отечественной танатологии // Одиссей. Человек в истории. Альманах. М., 1989. С. 114-135; Давыдов Ю.Н. Миф о «танатосе» или Диалектика субстантивированного «нет» // Идеалистическая диалектика в ХХ столетии. Сб. статей. М., 1987. С. 304-326; Демичев А. Дискурсы смерти. СПб., 1997; Долинин А.С. Проблема смерти у Л. Толстого // Речь, 1912. 8 ноября; Дубровский Д.И. Смысл смерти и достоинство личности // Философ. науки. М., 1990. № 5. С. 116-120; Жизнь земная и последующая / Сост. А.Я. Гуревич. М., 1991; Жизнь. Смерть. Бессмертие. Материалы научной конф.(декабрь 1993 г.). Сб. тезисов. СПб., 1993. Исупов К.Г. 1) Русская философская танатология // Вопросы философии. М., 1994. № 3. С. 106-114; 2) Русская философия смерти // Смерть как феномен культуры. Сб. статей. Сыктывкар, 1994; Калиновская П. Переход. Последняя болезнь, смерть и после нее. М., 2002; Киселева М. С. Мера и вера (Знание о жизни и смерти у древних славян и книжников Киевской Руси) // Вопросы философии, 1995. № 8; Кожев А. Идея смерти в философии Гегеля. М., 1998; Лаврин Л. Хроники Харона. Энциклопедия смерти. М., 1993; Линник Ю. Новая им-мортология. Петрозаводск, 1990; Лотман Ю.М. Смерть как проблема сюжета // Ю.М. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. М., 1994; Малинов А. В. Предрассмертные прогулки. СПб., 2000; Мечников И.И. Книга М. Метерлинка о смерти // Русское слово, 1913. 17 июля;. Минеев В.В., Нефедов В.П От смерти к жизни. Идеи русского космизма и проблема нового понимания смерти и бессмертия. Эссе Красноярск, 1989; Мордовцева Т. В. Идея смерти в культурфилософской ретроспективе. Таганрог, 2001 Налчаджян А. Загадка смерти (Очерки психологической танатологии). Ереван, 2000; Надточий Э. Вс Власть насилия над жизнью и смертью // Тоталитаризм как исторический феномен. М., 1989. С. 332-350 Неминущий А. Н. Любовные «умертвия» в прозе А.П. Чехова // Северо-Запад: Ист.-культ. регион. вестник. Череповец, 2000. Вып. 3. С. 99-106; Неретина С.С. Смерть как условие бессмертия // Человек, 2002. № 4; Пазолини П. П. Смерть как смысл жизни // Искусство кино, 1991. № 9; Перетт Р.У. Смерть и бессмертие. Рефераты / ред. В.В. Потапов. М., 1990; Подорога В. А. Евнух души (Позиция чтения и мир А. Платонова) // Вопросы философии. М., 1989. № 3. С. 21-26; Постнов О. Ю. 1) Нетленные мощи и мертвые души: смерть в России // Традиция и литературный процесс. Новос., 1999; 2) Смерть в России Х-ХХ: Историко-этнографические и социокультурные аспекты. Новос., 2001; Психология смерти и умирания. Минск, 1998; Пугачев 1) О. С. Этические проблемы бессмертия в русской религиозной философии 19 — нач. 20 в. Пермь, 1998; 2) Введение в иммортологию: Историко-философский и этический аспект. Пенза, 2001; Розин В.М. Смерть как феномен философского осмысления // Филос. науки, 1997. № 2; Руднев В. Культура и смерть // Даугава. Рига, 1991. № 3/4. С. 169-172; Сабиров В.Ш. 1) Проблема страха смерти в современной танатологии // Философские аспекты анализа явлений духовной культуры. Сб. статей. М., 1984. С. 51-58;
2) Русская идея спасения (Жизнь и смерть в русской философии). СПб., 1992; Седов Л. Типология культур по критерию отношения к смерти // Синтаксис. Париж, 1989. № 26. С. 159-192; Семенова С. Человек и машина. Отношение к смерти у М. Горького // Семенова С. Преодоление трагедии. М., 1989. С. 285-298; Семина К.А. Археология и социология смерти (Анализ исследований 1980-х гг.) // Личность и общество в религии и науке античного мира (Современная зарубежная историография). Рефер. сб., М., 1990. С. 91107; Сухих И.Н. «Смерть героя» в прозе Чехова // Чеховиана: Статьи, публикации, эссе. М., 1990. С. 6595; Татеосиан С. Чехов и Кафка: символика смерти. // Чехов и Германия. М., 1996; Фигуры Танатоса. Сб.
Лексикон
Terra Humana
статей. СПб., 1991-1996. Вып. 1-5; Толстая С.М. Славянские представления о смерти в зеркале фразеологии // Фразеология в контексте культуры. М., 1999; Трубников Н.Н. Проблема смерти, времени и цели человеческой жизни (Через смерть и время к вечности) // Филос. науки, 1992. № 2; Уваров М.С. Метафизика смерти в образах Петербурга // Метафизика Петербурга. СПб., 1993; Форд А. Жизнь после смерти, как об этом было рассказано Джерому Эллисону / пер. с англ. И. Стуликова. Л., 1991; Чуиакова Т.В. Смерть и бессмертие в русской средневековой культуре // Человек, 2002. № 4; Элмедер Р. По ту сторону смерти: свидетельства жизни после смерти; Юдин Б.Г. Право на добровольную смерть // О человеческом в человеке. Сб. статей. М., 1991. С. 247-261; Янкелевич В. Смерть. М., 1999; Boros L. Mysterium mortis. [2 Aufl.]. Often-Freiburg, 1963; Stuttg., 1929; Lehmann K. Der Tod bei Heidegger und Jaspers. Hdlb., 1938; Jolivet H. Le probleme de la mort ches M.Heidegger et J.-P.Sartre. Paris, 1950; Ku^ndzic Dr. The Ghost of Representation or the Masque of the Red Death // Art Journal. Spring, 1990. S. 52-55; Morin E. L’homme et la mort dans l’histoire. Paris, 1952; Pfannmuller G. Tod, Jenseits und Unterblichkeit in der Relirion, Literatur und Philosophie der Griechen und Romer. Munch.-Basssel, 1952; Ragner K. Zur Theologie des Todes. Freiburg, 1958; Jankelevich V. La mort. Paris, 1966.
Диссертации: Борецкий О.Н. Конечность человеческого бытия как проблема мировоззрения. Авт. <...> канд. филос. н. Алма-Ата, 1989; Матяш Т.В. Танатологня: социокультурный контекст. Авт. <...> канд. филос. н. Ростов-н/Д., 1997; Лаврикова И.Н. Человеческая смертность: пути познания и социализации. Авт. <... > канд. филос. н. Тверь, 1999.
ТЕНЬ
Универсалия культуры. Развилась из мифологии абрисов освещенности предметов и из гипотезы об автономной жизни этих абрисов. Тень является своего рода знаком естественного «языка» натуры, силуэтным означеньем вещей и существ. Т. есть атрибут дневного мира и дневной культуры (которой противостоит утомительная «пестрота» цивилизации); выражение «ночные тени» является неявной тавтологией. Т., однако, всей семантикой возможного отторжения связана с однородно сумеречным Загробьем и ночной свободой основных персонажей демонологии. Мировая мифология загробной реальности неизбежно фиксирует его теневую фактуру, причем Т. здесь - не онтологическая мнимость, но основной способ пост-существования («мир теней», «милые тени» - эти и подобные им словосочетания маркируют знаковое и, следовательно, смысловое присутствие мира здешнего в нездешнем состоянии и являются не метафорами, а квалификацией инородности). Ранние философские трактовки Т. связаны с характеристиками повседневной, а не запредельной жизни (от «пещеры Платона» до мнения о том, что подлинности этого мира - «только тени от незримого очами» (В. Соловьев)). В этом акценте тень стала аргументом в борьбе за ценность трансцендентной реальности (монады, эйдосы, идеи; «духовные деятели» Н.О. Лосского; «мэон» Н. Минского; ментальные субстраты мистиков; астральные тела антропософов). Т. человека — предмет особой охоты для героев демонического мира. Черт и бес лишены лица и Т.; последняя является для них формой алиби среди людей и «телесной» легитимизации. Т. для безличной твари (нежити) есть знак личнос-
ти. Отнятие Т. у человека делает черта хозяином его жизни. Т. используется как маска живого на мертвом. Похищение или торговля Т. по условиям договора с нечистой силой приравнены к купле-продаже души. Душа есть светлая Т. бессмертия; Т. телесная есть неотменяемая память о смерти. Христианство персонифицирует эти векторы судьбы в сторожевых контрагентах всякого человека: ангел белый и аггел черный. Их борьбе за «теневой» приоритет литература придала приключенческий характер (А. фон Шамиссо, Е. Шварц). Т. удваивает предмет в реальном пространстве и в завременном существовании; отсюда — тема двойничества: от египетского «ка» (прижизненного двойника человека), и близнечного культа в архаических культурах до образов расщепленной личности в прозе последних двух веков («Двойник», 1846 Ф. Достоевского). Т. как самостоятельное существо наделена в мифологии амбивалентными свойствами: Т. на свету неуязвима, ее нельзя убить, подвергнуть порче или прогнать (она есть как бы оглядка предмета или существа на самого себя), но смертная Т. Аида, искусившаяся обратным воплощением в прежнее тело, возвращается в обитель ночи, если нарушено условие, поставленное ее проводнику: не оглядываться на нее в лабиринте выхода. Так вернулась Т. Эвридики в мифе об Орфее, коль скоро, по одному из толкований, попытка вернуть ее к бытию «была самочинным насилием бытия земного над областью трансцендентного» (П. Флоренский). Общим местом стали сравнения быстротечности человеческой жизни с мельканием теней (у Ф. Тютчева: «Вот наша жизнь <...> - Не светлый дым, блестящий при луне, а эта тень, бегущая
