CC BY
1034
ГУМАНИТАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
УДК 94(47)
Т. Р. Вакилев
ТАБЕЛЬ О РАНГАХ И СИСТЕМА ЧИНОВ В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
Аннотация. В статье рассмотрено принятие одного из важнейших документов царской России, заложившего основы государственной службы и дальнейшего чинопроизводства - Табели о рангах. Проанализированы аргументы как сторонников системы чинов, так и их противников. Параллельно рассмотрен феномен чина, игравший существенную роль в жизни российского общества.
Ключевые слова: Табель о рангах, чин, бюрократия, чиновник, Петр I, должность.
Одной из целей реформ Петра I было создание, как он сам выражался, «регулярного» государства. Предполагалось кардинально перестроить административное здание управления страной, взрастить новых государственных служащих, упорядочить и регламентировать их деятельность. Стержнем этой системы управления должен был стать чин: воинский, статский и придворный. Новое наполнение старого русского слова «чин» (в допетровской Руси оно означало «порядок», «должность», «правило» [1, с. 37]) было законодательно закреплено в Табели о рангах. Табели о рангах всех чинов, воинских, статских и придворных, суждено было почти 200 лет регламентировать становление и развитие государственной службы в Российской империи.
Подготовка Табели о рангах началась в 1719 г. В процессе работы были изучены переведенные на русский язык аналогичные законы ряда европейских стран: Англии, Франции, Пруссии, Дании, Швеции, Венеции и Польши. В итоге за основу взяли акты Дании 1699 и 1717 гг. и Пруссии 1705 и 1713 гг. [2, с. 13]. Разработанная Петром I и его ближайшими сподвижниками Табель о рангах предоставляла возможность обретения личного и потомственного дворянства путем продвижения по лестнице чинов. Отныне не родовитость и заслуги предков, а служба государю и отечеству становилась основным источником привилегий. В этом плане, как отмечает Э. Н. Берендтс, Петр много позаимствовал у Европы, однако он отказался от перенесения на российскую почву замкнутости сословия аристократии [3, с. 127].
Табель о рангах, упорядочившая государственную службу и породившая феномен чина в России, стала предметом споров о ее необходимости, эффективности и целесообразности. Дискуссии по поводу отмены чинов или коренного их изменения продолжались весь XIX в. Аргументы выдвигались как за, так и против. Табель о рангах и чин как порожденный ею феномен российской жизни обсуждались во властных верхах, об этом размышляли и представители общественности. Итак, против чиновной иерархии выдвигались три главных обвинения.
Во-первых, чины провоцировали непомерное стремление к их получению. В мемуарах XIX в. можно встретить такие хлесткие выражения, как «чинобесие», «чинопочита-
ние» и «чинология». Страсть к чинам русского человека отмечали практически все иностранцы, посетившие Россию.
Второй аргумент - обеспечение продвижения по службе через простую выслугу лет. Следует уточнить, что на протяжении своего почти 200-летнего существования данный принцип применялся по-разному, и относились к нему не всегда однозначно. В разные царствования на продвижение через простую выслугу смотрели то строже, то мягче. Действительно, Табель и впоследствии сопутствующие ей законы четко утверждали принцип выслуги лет. Однако на практике многое зависело от объективных и субъективных факторов. Объективно играли роль происхождение служащего, полученное им образование (университет, гимназия и т.д.), его профессиональные качества и навыки и т.д. Но жизнь не ограничивалась регламентами и инструкциями. Зачастую решающими факторами выступали негласные и неформальные обстоятельства. Огромное значение для успешной карьеры приобрели покровительство, протекция, связи, выражаясь современным языком - лоббирование. На местах многое зависело от конкретного начальника: для получения следующего чина лицо должно было получить ходатайство или представление начальника с места его непосредственной службы. Для благополучного разрешения дела он должен был составить положительный отзыв, указать, что чиновник к продвижению по службе способен и награждения чином достоин. Тем самым начальник брал на себя ответственность, так как ручался за подчиненного. Очевидно, так было не всегда. Чиновник должен был иметь очень хорошие отношения с руководством, а следовательно, заискивать, угодничать и льстить. При этом профессиональная пригодность отступала на второй план. В противном случае служащий мог надолго «застрять» в низком, непопулярном чине. Вспомним героев Н. В. Гоголя: Башмачкин - вечный титулярный советник без перспектив на продвижение; Поприщин в отчаянии риторически вопрошает, отчего он титулярный советник и кто же так определил. Таким образом, действительно, принцип выслуги лет для карьерного роста существовал, но работал он не так уж прямолинейно и автоматически, жизнь вносила свои коррективы в его механизм.
Наконец, третий аргумент. Дело в том, что высший свет беспокоило нарастающее увеличение «новых» дворян, службой «выбившихся в люди» из недворянских сословий [2, с. 24; 4, с. 174]. Правительство на протяжении XIX в. несколько раз ужесточало правила получения личного и потомственного дворянства службой, повышало уровень необходимого для этого чина. Но и совсем отказаться от этой привилегии оно не решалось. Обойтись без чиновников правительство не могло, платить огромные жалования разросшемуся бюрократическому аппарату оно также было не в состоянии, да и, как отмечали современники, в частности С. С. Уваров, люди шли в службу (военную и статскую) не столько ради денег, сколько ради чина и привилегий, им обеспеченных. Поэтому класс чина, его престиж, и вытекавшее отсюда право на дворянство выступали мощнейшими стимулами привлечения на государственную службу выходцев из неблагородных сословий. Поэтому правительство вынуждено было постоянно лавировать: с одной стороны, не потерять поддержку дворянства, с другой - не поссориться с собственной бюрократией, обеспечить приток новых служащих.
Одним из первых с критикой существовавшей системы чинов выступил видный государственный деятель и просвещеннейший человек своей эпохи М. М. Сперанский. В 1808 г. он подал Александру I письменный проект об улучшении народного воспитания [5, с. 730-735]. Автор констатирует сложившуюся традицию измерять все успехи гражданской службы чинами. Чины - это не некая условность, они реально определяют должности и выгоды. Сперанский считает, что погоня за чинами препятствует просвещению молодых людей. Их образование носит характер беглый и поверхностный. Неучи просто обгоняют по службе тех, кто добросовестно окончил университетские курсы. Исходя из этого Сперанский вносит предложение - ввести образовательный ценз для чиновников, т.е. соотнести продвижение по чиновной лестнице с уровнем усвоенных зна-
ний. Помимо этого, он предлагает вернуться к первоначальному правилу, когда чин был ничем иным, как обозначением конкретной занимаемой должности.
Важно подчеркнуть, что Сперанский не противник чинов как таковых, он лишь указывает на их перерождение с негативными последствиями и предлагает реформировать систему чинопроизводства. При этом он отмечает целесообразность появления Табели и чина. Говоря о причинах, породивших чины, он видит их в специфике того времени (начало XVIII в.), «когда в грубых нравах века не было другого способа дать людям, занимающим гражданские должности, некоторое уважение и отличие от черни, как сравнив их места с чинами военными». По этому положению в своей «Записке о народном воспитании» от 1826 г. с ним соглашается А. С. Пушкин: «...Того хотел Петр Великий, того требовало тогдашнее состояние России.». Однако общий вердикт великого поэта суров: «.уничтожение чинов (по крайней мере, гражданских) представляет великие выгоды.» [6].
Несколько иначе трактует аргументацию политики Петра в этом направлении маркиз А. де Кюстин. Главный мотив Петра, по его мнению, сводился к тому, что абсолютной власти не добиться при наличии независимой аристократии. А выбранный способ заключался в превращении дворян в «карикатуры», в подкупе и обращении в зависимость от царской власти. Регламентированным государством, подогнанными под единую схему людьми проще управлять. Далее де Кюстин характеризует Россию как «искусственно устроенную нацию, охваченную зудом честолюбия, лихорадкой тщеславия и зависти»
[7, с. 423].
Можно выделить две главные причины «размножения чинов». Во-первых, это легкий и неубыточный способ для правительства поощрять и награждать исполнителей государственной воли. Во-вторых, чины дают возможность перейти в благородное дворянское сословие.
В ряде мемуаров, оставленных европейцами, посетившими Россию, мы находим попытки проанализировать феномен чина и дать ему оценку с позиции практичности и необходимости. В целом суждения иноземцев о системе чинов носят скорее негативный характер и являются очень личностными. Посетивший Россию в середине николаевского царствования маркиз Астольф де Кюстин саркастически писал о чинах: «Великий мастер по части произвола [так он характеризует Петра I] поделил стадо, то есть страну на классы, не зависящие от имени отдельного человека, его происхождения и славы его рода». Таким разделением, считает маркиз, Петр превратил Россию в «полк из 60 млн человек» [7, с. 420]. Яркий образ, нарисованный де Кюстином, безусловно, имел под собой почву. Именно при Николае I самодержавие достигло своего апогея, регламентация стала тотальной, чинопочитание - всеобщим.
Пожалуй, неприязнь у европейцев, главным образом, вызывало то, что в России почести, привилегии, богатства и власть распределялись в зависимости не от знатности и родовитости, что было присуще европейской аристократии, а положения лица в чиновной иерархии. Конечно, для европейских дворянских рыцарских традиций это было дико. «Мы [европейцы] постоянно обманываемся из-за наших понятий о благородном происхождении, которые здесь почти ничего не значат, - рассуждал Жозеф де Местр о России, - не хочу сказать, будто знатное имя совсем уже ничто, но оно все-таки на втором месте, чин важнее» [8, с. 315]. Дворянское звание, констатирует де Местр, лишь помогает достичь чина, но ни один человек не занимает выдающегося положения благодаря одному лишь рождению. Это, по его мнению, и отличает Россию от Европы. Подобные же рассуждения можно встретить у сестер К. и М. Вильмот, путешествовавших по России в начале XIX в. Их возмущало умаление родовитости чинами и обретение «знатности» через службу [9, с. 316, 357].
Тем не менее, рассуждая о системе чинов, Ж. де Местр признавал, что она, формируя новую аристократию, создает противовес старому родовому дворянству, уравновешивает его. Более того, в этом параллельном развитии двух элит он видел определенное решение проблемы сохранения стабильности в государстве. Этот вопрос волновал умы всей Европы, взбудораженной революциями и войнами конца XVIII - начала XIX в. Но, как ни странно, именно монархист граф Ж. де Местр полагал, что система чинов позволяет реализовать себя новым людям, представителям тех неблагородных сословий, «кои у нас сокрушали целые государства». Чины давали возможность простому человеку достичь всего, тем самым лишая его стимула выступать против существующей власти и порядка. Чины играли роль некой отдушины, направляя народную энергию в русло государственной службы. Таким образом, даже тяготы рабства, подытоживает де Местр, возмещаются многими преимуществами [8, с. 217].
Принятие табели, учреждение чинов с их новым наполнением имели для государственного аппарата долгосрочные последствия. Начиная с этих преобразований Петра в России зарождается профессиональное чиновничество. Правительством оно признается как особая категория государственных служащих, что подтверждается фактом создания и постоянного совершенствования законодательной базы, которая регулировала и регламентировала процесс прохождения службы на всех ее уровнях. В подтверждение этого тезиса приведем данные Л. А. Брезицкой о росте числа узаконений по гражданской службе. За сто лет с 1700 по 1800 г. автор указывает 158, с 1800 по 1825 г. - 363 и с 1825 по 1831 г. - 332 закона [10, с. 27]. По замыслу Петра I назначение на должности и продвижение в чинах должны были определяться принципом профессиональности служащего, его личными качествами и заслугами. Таким образом, Табель должна была окончательно упразднить предшествующую патриархальную традицию назначений - местничество, в этом ее неоспоримая польза. Скажем несколько слов о местничестве. Это была система (порядок, традиция) допетровской Руси, которая предусматривала назначение на должность по роду. Местничество порождало множество споров и распрей, начинался счет дедами и отцами.
В основу концепции чина был положен принцип служебной пригодности: допетровская Русь - весьма пестрое формирование как в государственном (административном), так и в социальном плане. Недаром многие исследователи четко делят историю страны на эпоху до Петра и после. В рамках более глобальной парадигмы - построения «регулярного» государства - Табель о рангах должна была по замыслу законодателя регламентировать и систематизировать государственную службу вообще, свести ее к единым нормам и правилам, создать четкую иерархию.
Естественно, что против отмены чинов выступало, прежде всего, само чиновничество. Но не только оно одно. Среди защитников Табели о рангах встречались и видные государственные деятели. Одним из ярких и последовательных ревнителей чинов был граф С. С. Уваров, с 1833 по 1849 г. занимавший пост министра народного просвещения, автор знаменитой «теории официальной народности» - по сути государственной идеологии Российской империи. В 1847 г. он подал Николаю I записку, в которой приводил следующие доводы в защиту сохранения незыблемости чинов. Он считал, что чины - это орудие в руках властителя, с которым ему не страшны никакие колебания самодержавной власти. В этом дальновидный Уваров не ошибся: чиновник, полностью зависящий от жалования и чина, оказался для государства самым преданным слугой, в то время как, например, офицерство подорвало к себе доверие событиями 14 декабря 1825 г. Русское чиновничество менее всех других социальных групп проявило себя в революционном движении [11, с. 32]. «Россия любит Табель, - продолжает граф, - дорожит знамением мысли, что каждый в свою очередь может проложить себе путь к высшим достоинствам службы». С упразднением чинов, предупреждает Уваров, государственная служба утра-
тит «нравственное могущественное привлечение», что оттолкнет дворянство и все управление «перейдет в руки так называемых чиновников, составляющих уже у нас многочисленное сословие людей без прошедшего и будущего» [2, с. 25]. Также граф рассматривает материальный и моральные аспекты дела, приходя к заключению, что «никаких сокровищ не будет достаточно для замены чинов новыми окладами» [2, с. 125]. Чин, как знак особой принадлежности к правящему сословию, возвышает служащего над всеми другими. Уваров сравнивает чин с механизмом воздействия на умы, который тем хорош, что ничего не стоит, а заменить его материальными вознаграждениями невозможно.
Записка графа С. С. Уварова стала своеобразным манифестом, гимном чинам. В силу политической конъюнктуры раньше размышления министра просвещения рассматривались однобоко, с негативной оценкой. Однако попробуем взглянуть на его выкладки, помня, что они были порождением своего времени, диктовались его реалиями. Прежде всего, обратимся к «теории официальной народности». На наш взгляд, это ключ к пониманию записки Уварова о сохранении чинов. Его теория не лишена морали, она предписывает определенные нормы поведения, провозглашает определенные моральноэтические принципы. Один из них - на своем месте человек должен честно служить. Начальство же, подчинение которому безусловно, подскажет, как правильно исполнять свой долг. Таким образом, человек должен вписываться в систему. В свете этого знаменитая триада - православие, самодержавие, народность - играет роль трех постулатов, трех ограничителей, маркеров. Любое явление должно соответствовать этим трем категориям, укладываться в них, все лишнее отсекается. Заслуга триады в том, что она была проста и понятна любому провинциальному чиновнику, заштатному цензору, не говоря уже о жандарме. Любого человека, произведение, высказывание можно было соотнести с триадой на факт совместимости. Теория Уварова не являлась философским учением или философской системой. Она была сформулирована как некое клише [12-14].
Исходя из этой логики система чинов как нельзя лучше перекликалась с «теорией официальной народности». Каждый на своем месте, каждый честно служит и получает за то награды. Привилегии определяются реальными заслугами и преданностью начальству. Это с прагматичной стороны. Но в рассуждениях Уварова присутствует и некая ментальная компонента. В общих огрубленных чертах она сводится к тому, что русского человека только материальной заинтересованностью не прельстить. Русской душе требуется что-то более тонкое, трудно передаваемое. Это ощущение причастности к чему-то священному, сакральному. В случае с чинами сакральным выступает сама Власть. Служа и получая вознаграждение за то чинами, человек приобщается к верховной власти. Подобное превосходство, выраженное классом чина, деньгами не заменить. Это уже не служба, а служение. Служение государю, отечеству, обществу.
Чем же явилась Табель о рангах для российского государства? Какие соображения привели Петра I к идее «регулярного» государства? Чем он руководствовался? Казалось бы, ответ очевиден и лежит на поверхности: царь обожал все европейское, от кораблей до табака, и идею порядка и всеобщей регламентации он также позаимствовал у Европы. Однако данная конструкция представляется несколько упрощенной. Необходимо помнить, что Петр был сыном XVII, неспокойного для России века. Ряд бунтов произошел уже при его царствовании, причем восставали не только чернь и холопы, но и стрельцы -«государевы люди»! Идеи регулярности, этатизма, упорядоченности были обусловлены исторической необходимостью. По меткому замечанию Ю. М. Лотмана, это «вопль земли, которая еще не залечила раны "бунташного века" и одновременно не могла себе представить, во что обойдется ей эта регулярность» [11, с. 26]. И Табель явилась одним из результатов общего принципа новой петровской государственности. Идеи Петра были исторически обусловлены. Однако его идеал «регулярного государства» был во многом утопичен и, конечно, не мог быть и не был полностью реализован на практике. Глубокая
бюрократизация вскоре стала перерождением этого идеала. Тем не менее внедренная Петром I система управления при всех ее пороках выдержала испытание временем, просуществовав (хотя и с небольшими изменениями) весь петербургский имперский период истории России, т.е. почти 200 лет. На протяжении этого периода менялись государственные учреждения. Одни создавались, другие упразднялись, по-разному распределялись властные полномочия между высшими и центральными органами. Происходила смена губернских и уездных администраций. Разнились и личные качества российских монархов. Но административная система, система чинов проявляла гибкость, рухнув только с крахом империи.
Список литературы
1. Воскресенская, И. В. Российская империя. Полная энциклопедия «Табели о рангах» / И. В. Воскресенская. - М. : Астрель : Олимп, 2009. - 396 с.
2. Шепелев, Л. Е. Титулы, мундиры, ордена в Российской империи / Л. Е. Шепелев. - Л. : Наука, 1991. - 226 с.
3. Берендтс, Э. Н. О прошлом и настоящем русской администрации / Э. Н. Берендтс. - СПб. : Типография М. М. Стасюлевича, 1913. - 280 с.
4. О внутреннем состоянии России при воцарении императора Николая Павловича. Письмо барона В. И. Штейнгеля к императору Николаю Павловичу (11.01.1826 г.) // Русский архив. Историко-литературный сборник. - М. : Университетская типография, 1895. - Вып. 2. -С. 183-199.
5. Сперанский, М. М. Об усовершении общего народного воспитания / М. М. Сперанский // Русская старина. - 1907. - № 12.
6. Пушкин, А. С. Записка о народном воспитании / А. С. Пушкин. - URL:
http://pushkin.niv.ru/pushkin/text/articles/article-015.htm.
7. Де Кюстин, А. Россия в 1839 году : в 2 т. / А. де Кюстин. - М. : Терра, 2000. - Т. 1. - 639 с.
8. Де Местр, Ж. Петербургские письма 1803-1817 / Ж. де Местр. - СПб. : ИНАПРЕСС, 1995. -
335 с.
9. Дашкова, Е. Р. Записки. Письма сестер М. и К. Вильмот из России / Е. Р. Дашкова. - М. : Изд-во Моск. ун-та, 1987. - 496 с.
10. Брезицкая, Л. А. Институционализация гражданской службы в России (первая половина XIX в.) / Л. А. Брезицкая //Вестник Южно-Уральского государственного университета. Серия «Право». - 2006. - № 13. - Вып. 8, т. 2.
11. Лотман, Ю. М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII -начало XIX века) / Ю. М. Лотман. - СПб. : Искусство - СПб, 1994. - 758 с.
12. Левандовский, А. А. Николай I / А. А. Левандовский. - URL: http://echo.msk.ru/ programs/netak/18279/#element-text.
13. Левандовский, А. А. Граф Уваров / А. А. Левандовский. - URL: http://echo.msk.ru/ programs/netak/697378-echo/#element-text.
14. Левандовский, А. А. Бенкендорф / А. А. Левандовский. - URL: http://echo.msk.ru/ programs/netak/710955-echo/#element-text.
Вакилев Тимур Рамилевич
ассистент,
кафедра истории Отечества, государства и права Пензенский государственный университет E-mail: vakilev_t@rambler.ru
УДК 94(47)
Вакилев, Т. Р.
Табель о рангах и система чинов в Российской империи / Т. Р. Вакилев // Вестник Пензенского государственного университета. - 2014. - № 2 (6). - C. 3-8.
Vakilev Timur Ramilevich
assistant,
sub-department of history of Russia, state and law, Penza State University
