CC BY
309
ОБЗОРЫ И РЕЦЕНЗИИ
РЕЦЕНЗИЯ
А. С. Бондарев," Д. Н. Круглов, **
В. П. Реутов***
Сырых В. М. Логические основания общей теории права:
В 2-х т. Т. 1. Элементный состав. М.: «Юстицинформ», 2000. 528 с.;
Т. 2. Логика правового исследования. М.: «Юстицинформ», 2004. 560 с.
Двухтомник профессора Владимира Михайловича Сырых органично вписывается в ряд многочисленных сочинений по философским и теоретическим проблемам правоведения, вышедших за последнее время. Внимательный читатель отыщет в нем много интересного и полезного: каков предмет и научный статус общей теории права, как следует относиться к методологическим «новациям» теоретиков, пытающихся обновить сложившуюся в «советской» науке парадигму правового исследования, какова методика юридического исследования, как следует вести научную полемику. По ряду вопросов В. М. Сырых продолжает не законченные в прежние годы дискуссии по принципиальным правоведческим вопросам, а кое-где подводит им итог. Кроме того, он дает исчерпывающие, насколько это возможно, практические и чисто технические рекомендации по написанию научного труда, как-то: выбор темы диссертации, ее компоновка, сбор эмпирического материала, правила употребления языка, аргументации и т. п. Во
* Кандидат юридических наук, доцент кафедры теории и истории государства и права Пермского государственного университета.
** Кандидат философских наук, доцент кафедры теории и истории государства и права Пермского государственного университета.
"""Доктор юридических наук, профессор кафедры теории и истории государства и права Пермского государственного университета.
А. С. Бондарев, Д. Н. Круглов, В. П. Реутов
втором томе мы встречаем даже валеологический раздел, обусловленный искренней заботой научного руководителя многочисленной армии аспирантов о здоровье молодых ученых, а также любопытнейшие подробности о правилах общения внутри научного сообщества.
К числу серьезных достоинств исследования профессора В. М. Сырых следует отнести наличие логической связи между двумя томами. Дело тут не в наличии формальных отсылок во втором томе к соответствующим положениям первого (см., напр.: Т. 2. С. 85, 177, 303, 367), а в самом подходе, который позволил во многих случаях развить во втором томе положения, выдвинутые в первом. Органическая связь разделов отличает в особенности второй том. Так, анализируя этапы написания диссертации, автор пишет о требованиях к ее языку (Т. 2.
С. 106). В специальной главе о стиле диссертации (Т. 2. Гл. 27), он возвращается к этим проблемам, но не повторяет уже сказанное, а развивает высказанные ранее положения применительно к технике составления научного текста. Подобные достоинства присущи и обсуждению этических аспектов научной деятельности. Обращаясь к ним, автор прежде всего формулирует основные моральноэтические принципы (Т. 2. С. 124). В дальнейшем они раскрываются при анализе этических проблем критики, требований правдивости, честности и смелости исследователя. В специальной главе, посвященной правилам цитирования, мы видим возвращение к этическим проблемам научной работы, которые теперь уже наглядно проиллюстрированы.
То, что, на наш взгляд, выгодно отличает теоретическую часть данного труда от известных нам монографий, статей и диссертаций по теории права последних десяти лет, — это отсутствие методологического эклектизма. Позицию автора можно охарактеризовать как гносеологический оптимизм: он уверен, что сущность права в принципе постижима, что есть верный способ и даже единственно правильный общенаучный метод ее описания и что имеется возможность адекватного понятийного выражения истины права как конкретно-всеобщего.
Автор «Логических оснований...» не сомневается в эвристической плодотворности диалектико-материалистического метода, дающего возможность познать право как феномен социальной жизни, единый в многочисленных идеальных и материальных формах своей явленности. Что должно стать конечным результатом познания? Очевидно, раскрытие природы права через систему категорий, воспроизводящую в мышлении реальные процессы. Следующее за эмпирическими обобщениями интеллектуальное конструирование категорий по законам диалектической логики должно вылиться в процесс движения через синтез противоположностей от абстрактного к конкретному, от элементарного простого понятия к понятиям более содержательным (Т. 1. С. 140—142, 473 и далее). Владимир Михайлович различает теорию права как систему знаний о праве (исторических, социологических, политологических, психологических, лингвистических и т. п.) и теорию права в собственном (узком) смысле (Т. 1. Гл. 4). Последняя должна предстать как система категорий правоведения, отвечающая критериям научности, заложенным в «Логике» Гегеля и «Капитале» Маркса.
-Ф-
Здесь нужно отметить, что построение системы категорий диалектического материализма долгое время было насущной задачей для сообщества философов советской эпохи. Но эта задача не получила общепризнанного варианта решения. Инициированные рекомендациями Ленина попытки расшифровать логику «Капитала» и перевернуть «Логику» Гегеля так и не превратили марксистко-ленин-скую философию в стройную систему категорий. В. М. Сырых продолжает в рецензируемой работе дело своего учителя А. М. Васильева, работавшего над данной проблемой применительно к праву.
Мы хотели бы особо отметить ряд положений теоретической части работы, с которыми нельзя не согласиться. Это касается, во-первых, методологического арсенала общей теории права. Тут нам предлагается различать учение о методах (методологию), в том числе историю развития способов изучения права, и сами методы. Деление последних на общенаучные (у В. М. Сырых это материалистическая диалектика), общелогические, специально-научные и частнонаучные (собственно теоретико-правовые) в тексте книги обосновано. Во-вторых, это различение предмета и объекта общей теории права. Если первое — это подлежащие изучению закономерности права и тех явлений, которые оказывают влияние на его развитие, то второе — это противостоящая взгляду ученого часть реального мира, познанием которой он занимается (Т. 1. С. 103, 192). В-третьих, это тезис о невозможности марксистко-ленинской философии права. Аргументы
В. М. Сырых против сепарирования от предмета общей теории права философского раздела, занимающегося методологией, просто убийственны. Никогда еще в нашей литературе псевдоизыскания Д. А. Керимова не подвергались такому нелицеприятному разбору. Действительно, в трудах этого ученого по философским вопросам права трудно обнаружить что-либо, кроме жонглирования категориями диалектической логики с прицепленным к ним атрибутом «правовой».
Единственное, что говорит против В. М. Сырых, это резкий и порой не вполне уважительный тон, который он допускает, критикуя своих оппонентов. Подчеркнем, что речь идет не об обоснованности критики, а о ее тоне (Т. 1. С. 234, 278 и др.). Тем более, что, описывая правила научной полемики (Т. 2. С. 431), автор справедливо подчеркивает, что объектом критики должны выступать мысли, взгляды, а не их автор. Нам кажется, что В. М. Сырых не всегда следует этому тезису.
Если же вернуться к содержанию полемики профессора В. М. Сырых со сторонниками философии права, то она строится на доктринально адекватном понимании места философии в «советском» марксизме. Коль скоро фундаментальные закономерности развития природы и общества считаются открытыми, в науке не оказывается места разным натурфилософиям, а также философиям истории, психологии или права. И тут наша позиция обнаруживает некоторое расхождение с позицией уважаемого профессора. Как нам видится, отталкиваясь от несостоятельности марксистко-ленинской философии права, нельзя делать вывод о невозможности философии права вообще. Философия права все-таки возможна и как область знания, и как предмет преподавания, и вот почему.
-Ф-
А. С. Бондарев, Д. Н. Круглов, В. П. Реутов
Во-первых, так называемый «общенаучный» метод теории права — это тот же философский метод, а значит, сколько философий, столько и общенаучных методов. Во-вторых, философия кумулятивна, об устаревании философских теорий можно говорить весьма условно, так же, как и о преемственности между ними. В-третьих, научный статус философии сам по себе проблематичен. «Научные» философии ничуть не более ценны для приращения знаний, чем их «антисциен-тистские» антиподы, тем более, что иногда трудно определить, где кончается строгая наука, а где начинается поэзия (кстати, это одна из особенностей текстов классиков марксизма, от Маркса до Сталина). Философия достраивает знание до миросозерцания, до такого единства, которое наука сама по себе дать не может, поэтому она больше, чем наука. Если для науки истина едина, то для философии как раз здесь и начинается проблема, поэтому философия допускает сосуществование сразу нескольких вариаций «времени, схваченного в мысли».
«Изживание» термина «философия права» еще в дореволюционной отечественной правоведческой науке было связано с распространением различных форм позитивизма: социологического (Н. М. Коркунов) и легистского (Г. Ф. Шершеневич). Ранний позитивизм вообще считал, что наука сама себе есть философия, что означает упразднение любой «научной» философии. Л. И. Петражицкий в свое время заменил философию права на теорию примерно по тем же соображениям, что и советские марксисты: он также считал, что нашел единственно верный метод познания социальных явлений — исследование объективных данных, содержащихся в индивидуальной и коллективной психике. Однако атаки позитивистов не мешали П. И. Новгородцеву, Н. Н. Алексееву, И. А. Ильину или Е. Н. Трубецкому возрождать философию права уже в конце XIX в.
Далее. Из не слишком удачных попыток С. С. Алексеева возродить кантианство, а В. С. Нерсесянца — гегельянство, попыток, которые не снискали широкого признания юридической общественности, отнюдь не следует, что немарксистская философия права бесплодна. Г. Радбрух, А. Райнах, Р. Дворкин, П. Рикер, Ж. Гурвич, П. Сорокин (у всех имеются сочинения по философии права, переведенные на русский язык) — вот ученые, достойные того, чтобы их теории анализировались в серьезных книгах по фундаментальным правоведческим проблемам современности; рядом с ними правоведы-немарксисты, которых критикует автор «Логических оснований...», выглядят несколько провинциально. Да и сама марксистская парадигма исследования общества позволила, например, Ю. Хабермасу или М. Фуко внести достойнейший вклад в понимание природы современного права и государства через теорию коммуникативного действия и микрофизику власти. Довольно едко высказавшись в адрес феноменологов и герменевтов, В. М. Сырых пишет: «.соискателю не стоит тратить время и силы на усвоение философских теорий, не способных на полное и всестороннее раскрытие закономерностей и путей научного познания, запутывающих и без того сложный путь к объективно-истинному пониманию правовых явлений и процессов» (Т. 2. С. 134). На наш взгляд, все же стоит. И если этому соискателю удастся
-ф-
234
сделать нечто подобное тому, что удалось А. В. Полякову (см.: Поляков А. В. Общая теория права. Феноменолого-коммуникативный подход. СПб., 2004), то это будет вполне достойная работа, соответствующая критериям научности и требованиям ВАК. Ведь здесь мы имеем дело как раз с тем случаем, когда феноменологическая философская методология и интерпретативная социология определили оригинальность правовой концепции.
Представляется принципиально важным отстаивание В. М. Сырых значения понятийного аппарата теории государства и права для исследований во всех областях юридической науки. Автор справедливо пишет о том, что этот аппарат обеспечивает единство подходов юристов к оценке и объяснению правовых явлений и процессов, происходящих в различных отраслях права (Т. 2. С. 116). В последующем изложении он неоднократно возвращается к этой проблеме и демонстрирует прекрасное умение анализировать проблемы доктринального толкования норм права (Т. 2. Гл. 13), выявлять правотворческие ошибки (Т. 2. С. 204— 211), осуществлять доктринальную критику индивидуальных правоприменительных актов и выявлять причины правоприменительных ошибок (Т. 2. Гл. 14), а также подвергать критическому рассмотрению неофициальные документы (Т. 2. Гл. 15).
Все это сделано на материале различных отраслей права с использованием аппарата теории права и подано как советы диссертантам. Но по своему значению эти положения выходят далеко за рамки рекомендаций и представляют собой, по существу, новые теоретические положения, вклад В. М. Сырых в развитие общей теории права. Особенно очевидным это становится при чтении главы 18 второго тома. Там говорится, что в ближайшее время будет неуклонно возрастать интерес к историческим аспектам юриспруденции и, в связи с этим, потребуются новые способы толкования исторических источников. Представляется важным конечный вывод о том, что необходим комплексный подход, учет конкретно-исторических условий принятия и действия норм права, строгое соблюдение границ применения современного понятийного аппарата в целях описания, оценки и объяснения правовых явлений, процессов событий (Т. 2. С. 287— 294).
Эта оценка будет справедливой и применительно к главам, посвященным классификации, определению понятий, объяснению, аргументации, предвидению и предсказанию, критике (Т. 2. Гл. 19—25), хотя по поводу отдельных положений этого раздела можно высказать и ряд критических соображений. Это касается, в частности, проблемы деления норм права на отрасли. Автор «Логических оснований...» позиционирует себя как сторонника широко распространенной концепции «предметно-методного подхода» к анализу структуры права на уровне отраслей (Т. 2. С. 320, 388 и др.) Заметим попутно, что систематизация по предмету и методу относится к нормам права, а не к отраслям, как это утверждается на с. 320. Но главное не в этом, а в том, что сам В. М. Сырых далеко не всегда и не в полной мере следует собственным советам по поводу оснований и характера научной критики. В частности, критикуя Е. А. Суханова, он вполне обосно-
-ф-
А. С. Бондарев, Д. Н. Круглов, В. П. Реутов
235
-Ф-
ванно упрекает его за недостаток приводимых аргументов в пользу отказа от признания образовательного права самостоятельной отраслью (Т. 2. С. 420— 421). Но и В. М. Сырых, и Е. А. Суханов — сторонники одной школы, одного направления: они считают, что каждой отрасли права присущи свои особенности предмета и метода, только Суханов полагает, что у образовательного права их нет, а Сырых — что они налицо. Суть спора не в том, кто из них прав (или не прав), а в правомерности самой концепции.
Обращаясь неоднократно на страницах исследования к проблемам системы права, автор «Логических оснований.» не счел возможным, вопреки провозглашенному принципу предметности, полноты использования всех знаний и аргументов, даже упомянуть об иных подходах к проблеме. Позиции таких известных авторов, как В. М. Чхиквадзе, И. А. Ямпольская, В. Д. Сорокин, Р. 3. Лившиц, М. Ф. Орзих, В. М. Кудрявцев и др., оказались просто проигнорированными. Если бы этого не произошло, то, возможно, спор с Сухановым приобрел бы совершенно иную окраску. Тем более, что в другом месте своего сочинения, в главе, посвященной объяснению, анализируя функциональный и системно-структурный аспект объяснения (Т. 2. С. 365—369), Сырых справедливо и вполне обоснованно пишет о влиянии функций на структуру правовых явлений, в том числе права и законодательства в целом. Если сюда добавить еще и анализ исторических и генетических связей элементов системы права и законодательства, то картина получится совершенной иной, чем она представлена на страницах рецензируемого труда.
Проблематично для нас и утверждение о том, что правонарушения составляют элемент содержания юридической практики (Т. 1. С. 123). Действительно, в 70—80-е гг. ХХ в. рядом авторов допускалось существование «юридической практики вопреки закону». В той или иной мере эти позиции разделяли Л. Д. Чулюкин, Н. В. Осипов и другие. Одним из авторов настоящей рецензии еще в конце 80-х было высказано мнение о том, что критерием отнесения неправомерных действий к юридической практике или, напротив, исключения из нее должно быть соответствие действия цели правового регулирования. Если нарушение явилось следствием ошибки, результатом некомпетентности, отсутствия необходимого знания и опыта, то не должно быть оснований исключать данные действия из области юридической практики, в отличие от ситуаций, когда принятые решения — результат сознательного и умышленного нарушения прав и законных интересов субъектов права. Эти предложения были по существу поддержаны В. Н. Карташовым, предложившим, исходя из субъективной стороны юридического акта, категорию юридической деятельности противопоставить правонарушению.
Поддерживая мнение В. М. Сырых, что анализу должны подвергаться все юридически значимые разновидности поведения граждан, нужно вместе с тем отметить, что часть из них — правонарушения (и прежде всего умышленные) — к юридической практике относить все-таки не следует. Собственно, и сам автор рецензируемой монографии пишет почти о том же, когда наряду с «правовой
-ф-
236
действительностью» признает существование «правовой реальности» как «вульгарной действительности наличного бытия» (Гегель). Жаль только, что он не попытался соотнести ее с анализируемой категорией правовой практики (Т. 1.
С. 126, 127).
Вызывает сожаление и то, что В. М. Сырых не высказал своей позиции по одному принципиальному вопросу: как соотносятся теория государства и права и общая теория права? В самом начале исследования они, по сути, отождествляются. Затем речь идет в основном об общей теории права. Наконец, в заключительных главах первого тома при анализе метода общей теории права вновь в ее орбиту включено государство и речь идет, по сути, о методе теории государства и права. Можно предполагать, что автор рецензируемого труда считает теорию права разделом общей теории государства и права наряду с теорией государства и историей и методологией нашей науки. Такой взгляд был бы вполне оправдан, поскольку общими проблемами государства не занимается ни одна другая наука.
Все эти разногласия только усиливают наше позитивное восприятие рецензируемого труда. Перед нами автор, который открыто и определенно отстаивает свои взгляды, не заботясь о конъюнктуре и дешевой популярности — явление, не слишком часто встречающееся сегодня. Ему удалось в чрезвычайно привлекательной форме представить реальные достижения советского и постсоветского марксистского правоведения.
Мы могли бы пожелать любому из наших коллег испытать обаяние мысли, облеченной в текст рецензируемого двухтомника. Тем более, что написан он четким, ясным и грамотным языком. Профессор В. М. Сырых не злоупотребляет специальной терминологией, точно дозирует информацию с учетом направленности исследования и специфики адресатов, к которым обращены те или иные разделы (хотя отсутствие литературного редактора издания привело к немалому количеству неточностей, ошибок и двусмысленных выражений, как в т. 1 на с. 194, 276, 416, 417 и в т. 2 на с. 71, 105, 200, 257, 261, 410, 421 и др.).
«Логические основания общей теории права» должны стать настольной книгой аспирантов, соискателей и всех тех, кто не мыслит свою карьеру правоведа вне научной работы.
-ф-
