CC BY
49ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
УДК 94(368)
Васильев А.Н.
Студент-бакалавр, 2-й курс, направление «История», кафедра истории России
Сибирский федеральный университет (Россия, г. Красноярск)
СВЯЗЬ РЕЛИГИОЗНЫХ И ПОЛИТИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ В ДРЕВНЕЙ РУСИ И СКАНДИНАВИИ ПРИ НАЧАЛЕ ХРИСТИАНИЗАЦИИ
Аннотация: в статье предпринимается попытка сравнить влияние христианизации на ход политических процессов в Древней Руси и Скандинавии. Изучена связь экономического и социального уклада с отношением к христианству. Оценена степень схожести древнерусского и скандинавского общественно-политического устройств. Рассмотрено взаимовлияние начала принятия крещения и политического развития регионов.
Ключевые слова: Древняя Русь, Скандинавия, крещение, христианство, христианизация, язычество.
Христианство появилось и начало распространяться в Скандинавии и на Руси при похожих обстоятельствах (более подробно см. [1]). Однако процесс интеграции новой веры в общество, помимо собственно религиозной составляющей, несёт с собой и выстраивание новой парадигмы политического взаимодействия, переоценку прежних международных контактов и властных отношений. Сравнительное изучение этих процессов на Руси и в Скандинавии позволяет сформировать представление о характере этой связи.
Прежде чем, однако, говорить о взаимодействии религиозных изменений и политической составляющей, следует определиться с тем, каков был общественно -политический строй в двух регионах, в чём заключались сходства и различия между ними, и какие элементы влияли на принятие христианства в обществе.
Рассматривая вопрос о политическом состоянии двух обществ, исследователь
неизбежно сталкивается с определёнными трудностями: разброс мнений в отношении Руси - от марксистских концепций Б. Д. Грекова о появлении феодальных отношений у восточных славян в VIII - IX вв. [2, с. 528] до позиции И. Я. Фроянова, согласно которой Древнерусское государство образовалось ещё в доклассовом обществе в период разложения родовой общины [3, с. 33], несколько затрудняет определение состояния общества того времени.
Характеристика древнескандинавского общественно-политического строя в IX в. также неоднородна: от раннефеодальной монархической власти в представлении Э. Роэсдаль [4, с. 59] до многоступенчатой системы «комплексов» - различных социальных уровней концентрации власти [5, р. 175].
Но как бы ни определялись общественные состояния, большее значение имеют многократно отмечаемые в историографии обоих обществ общие факты: рассматриваемый период - эпоха интенсивных изменений, активизации политогенеза, связанная с централизацией власти и складыванием раннефеодальных институтов [6, с. 375; 7, с. 185], а характерной чертой общественно-политического строя для этих регионов является многоступенчатость, наличие нескольких различных по величине формирований, все из которых, сохраняя обособленность от друг друга, объединялись одним экономико-политическим центром - так можно интерпретировать союзы и суперсоюзы племён в концепции И. Я. Фроянова [3, с. 11-13] и упомянутые выше «комплексы» Н. Бернед. Главной целью существования этих объединений в Северной и Восточной Европе было формирование военной организации - ледунга и хирда, дружины, гриди [7, с. 184] (о схожести восточноевропейской модели см. [8, с. 195]).
Какую роль выполняли эти образования? Прежде всего, они собирали
вооружённое ополчение - основную военную силу области или страны. В Скандинавии
эти воинские объединения состояли из свободных людей - бондов; их возглавляли
наиболее состоятельные из них - «могучие бонды», из знатных местных родов которых
происходили хёвдинги - военные предводители [8, с. 168-170]. Бонды выступали
основной военной силой, поставляли провиант и корабли, хёвдинги ставили в войско
хускарлов, своих придворных воинов, а также брали на себя часть материальных
расходов [9, с. 186-188]. Сходная организация, вероятно, была характерна и для Руси в
38
1Х-Х вв.: Константин Багрянородный описал в трактате «Об управлении империей» сбор лодок-моноксил для русов пактиотами-славянами [10, с. 45-47]. Организация и функции дружины на Руси имеют явное сходство с аналогичными общественными институтами в Скандинавии [8, с. 204; 11, с. 44-48]. Каковы были источники материального обеспечения дружинных объединений? Помимо собственного труда и имущества составлявших его бондов-земледельцев и знатных хёвдингов, в Эпоху викингов они во многом определялись направленностью их деятельности - войной. Рейды викингов на города королевств Британии и Франкской империи приносили в Скандинавию большие богатства, за счёт которых обеспечивалось благосостояние воинской элиты (см. более подробное рассмотрение походов викингов в Западной Европе: [12, с. 81-92]). Тоже самое можно говорить и о скандинавах-русах, чьи набеги на Каспий и города Чёрного моря - Амастриду, Константинополь, Херсонес, оставили после себя на Руси множество ценностей (см. общую характеристику археологического изучения византийских и арабских древностей на Руси: [4, с. 238-246]).
Вторым, не менее важным «внешним» источником материальных благ для военных формирований в Северной и Восточной Европе раннего Средневековья были торговые экспедиции. Внешняя торговля имела различный масштаб и производилась на разные расстояния - однако наиболее дальние маршруты приносили наибольшую прибыль, хотя при этом были сопряжены с большими опасностями, а соответственно, и с возрастанием затрат. Хорошей иллюстрацией этой деятельности служат экспедиции купцов-русов в земли Абассидского халифата: по свидетельству Ибн-Хордадбеха, их караваны достигали даже Багдада [13, с. 31]. На Западе же активная торговля связывала викингов с европейскими странами не менее плотно, чем их набеги, позволяя простраивать крепкие экономические связи - скандинавские торговые поселения Хедебю, Рибе, Каупанг были ориентированы на торговлю с Франкским государством и Британией [7, с. 233-235].
Эти два различных способа внешнего обогащения, оказавшие значительное
влияние на экономическое развитие и политогенез, определяли и различный характер
отношений с христианским миром. На начальном этапе Эпохи викингов норманны
39
совершали стремительные грабительские набеги на прибрежные населённые пункты, не вступая с местным населением в культурный контакт - при таких условиях христианство не вызывало у викингов практического интереса, выглядело для язычников как принадлежность своих врагов и, очевидно, отторгалось.
Иначе воспринималась христианская вера в русле торговых контактов: первые успехи новой веры во многом связаны со средой, имеющей активные внешние торговые связи: несколько лет христианство довольно успешно развивалось после миссии Ансгария в Бирке, главном торговом поселении в Уппланде, связанном с Южной Балтикой и Восточной Европой, а в датском торговом городе Шлезвиг Ансгарию удалось основать церкви при Харальде Клаке и Хорике I (или, возможно, речь идёт об одной и той же церкви, которую Ансгарий при Хорике вновь открыл) [14, с. 315; 15, с. 336]. Некоторое распространение христианства в Киеве после заключения около 860 г. мирного договора с Константинополем и отправки на Русь византийских священников, вероятно, тоже осуществлялось именно среди купцов, пытавшихся получить таким образом более выгодные условия при торговых сделках в Византии; возможно, принятием христианства русы также пытались не допустить поддержки Византией Хазарии, перспектива которой возникла с отправкой в каганат Константина Философа [16, с. 246-247].
На почве мирного торгового взаимодействия новая религия могла закрепляться,
распространяясь в среде купцов (В частности, большое распространение в купеческой
среде получила практика обряда оглашения, позволявшего язычникам
взаимодействовать с христианами, не меняя веры. Подробнее см. [17, р. 92]). Торговля
играла важную роль на протяжении всей Эпохи викингов, идя рука об руку с
христианизацией и культурным обменом не только между христианскими странами и
Северо-Восточной Европой, но и между самими Скандинавией и Русью: деятельность
на пути «из варяг в греки» принимавших христианство варягов приводила впоследствии
к сближению, культурной и экономической интеграции Северной Европы и Восточного
пути, создавая благоприятную обстановку для распространения новой религии [18, р.
64-69]. Позже, в X в., именно распространение христианства у себя на родине
путешественниками стало основным способом приобщения к новой вере, благодаря
40
чему из Византии христианская религия распространилась на Руси и проникла в Скандинавию - в Среднюю Швецию, на о. Готланд и в Норвегию [19, с. 61; 20, р. 17 -32].
Важность торговых связей при проповеди христианства неоднократно отмечалась исследователями [21, р. 410-413], однако на этом фоне остаётся совершенно непонятно, почему после некоторого успеха христианских миссий в Скандинавии и Руси в IX в. практически везде следовала «языческая реакция» - изгнания священников, поджоги церквей, переход новообращённых обратно в старую веру?
Причины этой реакции, как во многом и причины самого принятия христианства,
лежат в социально-экономической области. Принимая христианство, люди так или
иначе принимали и новое построение социальных связей: христианские купцы и
ремесленники, духовенство становились их братьями по вере, даже если в прошлом
служили объектом атак. Это накладывало определённые ограничения на деятельность
живущих во многом благодаря торговле и войне бондов. Интересная иллюстрация этой
черты восприятия христианского сообщества норманнами есть в «Житии святого
Ансгария» - даны-язычники, подойдя к Бирке, городу свеев, среди которых были
христиане, бросили жребий, угодно ли богам разграбить его, после чего «обнаружили,
что с их удачей они не смогут ничего добиться и Бог не разрешает им предать это место
разграблению. Затем они вопросили, в какие края им должно отправиться, дабы
приобрести себе богатство и не возвратиться домой пустыми и обманутыми тщетной
надеждой. И выпал жребий, что им следует идти к какому-то городу, находящемуся
далеко оттуда, в пределах славов» [22, с. 42], после чего этот город был разграблен
данами. Схожая интерпретация христианской веры, но уже с противоположным
действием, есть всё в том же житии: поняв силу нового бога, свеи отправились в земли
куров, где взяли в осаду город, но долго не могли захватить его. Свеи потеряли много
людей и находились на грани бегства. Однако, бросив жребий и узнав о поддержке
Христа, воины воспряли духом, склонив защитников города к переговорам и сдаче
города [22, с. 52]. Новая вера выстраивала также и новую парадигму военно-
политических отношений, делая друзьями одних и врагами - других. Впрочем,
преувеличивать умиротворяющую силу новой религии в отношении единоверцев не
41
следует - в последующий период войны с викингами в Европе не прекратились, даже когда норманны массово крестились.
Тем не менее, в реалиях IX в., когда христианами стала лишь небольшая часть населения городских центров вроде Бирки, Хедебю или Киева, а большинство населения, по справедливому замечанию А. Санмарк, даже не видела христиан-проповедников лично [17, р. 93], данный фактор мог сыграть значимую роль.
Торговые экспедиции, при всей их долгосрочной выгоде, не давали столько прибыли, сколько обеспечивал удачный грабительский рейд на христианский город. В условиях, когда дальние торговые пути ещё не были достаточно хорошо освоены, а европейские города не выработали эффективной защиты от морских набегов викингов, выгоды от принятия христианства оказывались менее полезными, чем преимущества жизни язычником. Так, спустя немного времени после изгнания из Дании Харальда, отряды датских викингов совершили серию опустошительных нападений на Британию: в 832 г. ими был разорён о. Шиппи в устье Темзы, спустя год - одержана крупная победа над войском короля Эгберта при Каргемптоне; в 835 и 837 гг. набеги викингов удалось отбить, но в 838 г. успех вернулся к захватчикам: «элдормен Херебрюхт и многие мерсийцы были убиты язычниками. В тот же год они многих убили в Линдси, Восточной Англии и в Кенте» [23, с. 64-65]. Хотя Харальд принял христианство во Франкском государстве, а не на Британских островах, датское общество явно не было заинтересовано в сближении с христианским миром, что неизбежно вызвало бы противоречия с военной политикой, приносившей воинам большие богатства из набегов. Не случайно в этом свете, что и нападение на христианскую общину Бирки идёт параллельно крупным успехам викингов в Западной Европе - в 845 г. ими был разграблен даже Гамбург, центр архиепископства, занимавшегося христианизацией норманнов [14, с. 315; 15, с. 313].
Схожую логику можно разглядеть и в русско-византийских отношениях при
Олеге Вещем: захват Киева Олегом прекратил действие соглашений русов с Византией,
заключённых после похода на Константинополь в 860 г., и привёл к роспуску
византийской миссии на Руси [6, с. 117]. Подчинение Олегом восточнославянских
племён древлян северян и радимичей в начале своего правления [24, с. 20], вероятно,
42
позволило княжеским дружинникам благоденствовать без серьёзных контактов с христианским миром.
Впрочем, чаще языческая реакция происходила, вероятно, относительно мирно - как у отошедшего от новой веры датского конунга Харльда Клака [15, с. 335-336] или безвестно исчезнувшей христианской общины в Киеве времён патриархов Фотия и Игнатия [16, с. 249-250]. А. Санмарк считает известные по письменным источникам убийства проповедников скорее исключением, стихийным проявлением жестокости, полагая, что основным мотивом, побуждавшим к гонению на священников, были их договорённости с властью, стремление правителей расширить через новую веру свои полномочия [17, р. 112].
Процесс христианизации, будучи тесно связан с экономической и политической обстановкой, быстро реагировал на новые условия. Так, в 850-е гг., когда датские викинги потерпели ряд поражений в Британии, потеряв много людей в сражениях у Виканбеорга, Сандвича и Аклеи [23, с. 65-66], а в самой Дании шла очередная междоусобица, в которой погибли конунги Гуттром и Хорик I, основные претенденты на власть [14, с. 316], Ансгарий крестил конунгов Хорика I и Хорика II, а также добился разрешения основать церкви в Шлезвиге и Рибе [14, с. 315, 317]. В неблагоприятных условиях даны предпочли выстраивать со своими ближайшими соседями-христианами мирные отношения, основанные на торговле, переместив военные набеги на Британские острова.
Схожая связь распространения христианства с внешней политикой наблюдается
и на Руси. С конца IX в. до легендарного похода 907 г. достоверно не известно о каких-
либо нападениях русов на Византию. Тем не менее, косвенные свидетельства позволяют
предположить, что русы предпринимали попытки военных походов: В. Д. Николаев
принимает известия Псевдо-Симеона о русах-дромитах как свидетельство похода в лето
904 г., окончившегося поражением захватчиков [25, с. 151-152]. Русы долгое не имели
существенных успехов на военном поприще, либо не предпринимая набегов вовсе, либо
ограничиваясь мелкими вылазками, которые Византия могла успешно отразить. Хотя Г.
Г. Литаврин указывает на военное давление Руси при заключении договоров Олега с
греками [26, с. 64], вряд ли русы были настроены на ведение большой войны: само по
43
себе стремление Олега заключить договоры с Византией указывает, вероятно, на большую выгоду для русов выстраивания с империей мирной торговли, чем совершения масштабных военных походов. Заключённые стараниями Олега Вещего договоры с Византией создали благоприятную среду для налаживания выгодной торговли с греками, в то время как военная активность русов по отношению к Византии, наоборот, не принесла успехов: в 941 г. войско Игоря было разбито византийцами во время нового похода [24, с. 31]. В этих условиях часть окружения князя, верхушки русского общества, предпочла принять христианство: в договоре Игоря с греками 945 г. русы-язычники и русы-христиане обозначаются как две равных по статусу группы [24, с. 33].
Данная схема экономико-политических причин принятия христианства в раннем Средневековье, разумеется, не является исчерпывающей: помимо факторов войны и торговли, можно, во всяком случае, выделить ещё два обстоятельства христианизации: с целью военного союза и ради обогащения, крестильных даров. Последний мотив принятия крещения был широко распространён на протяжении всей Эпохи викингов: о богатых дарах Людовика Благочестивого Харальду Клаку и его дружине упоминал Эрмольд Нигелл [27, с. 121]; «щедрыми раздачами золота, серебра и шелковых одеяний» Василий I склонял народ русов к принятию христианства [28, с. 178]. Военный союз с императором Людовиком стал основным мотивом для крещения Харальда Клака. Однако христианизация, проводившаяся ради военной помощи, в условиях шаткого положения Харальда и отсутствия в Дании в 820-х гг. развитой государственности, быстро завершилась неудачей: «Харальд бежал и после всего этого избрал судьбу святотатца. Быв первым из тех, кто явил блистательный пример обращения в [новую] веру, он стал первым также и среди тех, кто показал, как можно отказаться от неё» [15, с. 336]. Подобные попытки обращения в христианство, основанные на единовременной выгоде, оказывались весьма ненадёжными.
Кроме того, процессу принятия новой веры в условиях отсутствия сильной
центральной власти препятствовало и традиционное право, рассчитанное на язычников
и затруднявшее социальные и экономические отношения внутри страны для
принимавших христианскую веру. Примеры таких противоречий хорошо известны в
44
более позднее время, в период активного всеобщего принятия христианства. Так, в «Книге об исландцах» обоснованием для принятия христианства в речи Торгейра со Светлого озера стала необходимость сохранения единства общества и правовых норм, когда в Исландии начались распри между христианами и язычниками: «дела запутаются безнадежно, если здесь в стране не будет одних законов для всех» [29, с. 285]. На альтинге было принято решение о принятии христианства исландцами. Такое решение могло быть обеспечено только сильной центральной властью - всеобщим тингом, как в Исландии, или конунгом, объединившим своей властью весь народ. Однако в IX в. в Скандинавии, как и на Руси не было правителей с такой властью местные князья и конунги не обладали для этого должным политическим авторитетом и военной силой, ведь в случае такого решения им бы угрожала потеря власти либо от соплеменников, либо от соседей-язычников.
Таким образом, процесс закрепления христианской веры на территории Скандинавии и Руси был тесно связан с культурной средой торговых городских центров. Эти городские центры объединяли под властью своих правителей племенные территории - таковы Киев, объединивший под своей властью племена восточных славян, Бирка - место сбора тинга и пребывания вождей свеев, Хедебю и Рибе - главные торговые поселения Дании и резиденции конунгов. В этих центрах происходил интенсивный процесс социальной стратификации, разрушавший прежний родоплеменной уклад [7, с. 275]. Городская торговля выделяла из общей среды богатых купцов, военные походы - прославленных воинов, становившихся ядром государственности нового типа, построенной на использовании внутренних ресурсов страны, раннефеодального общества. Христианство играло в этой связи роль сплачивающей идеи, отсекая старые порядки и вводя новые.
Однако, как справедливо заметил И. Я. Фроянов, «в общественной жизни новое
нередко рождается в старой оболочке» [30, с. 57] - появлявшиеся сдвиги в
общественном развитии во многом реализовывались в прежней родоплеменной
организации и прежними методами. Поэтому процесс христианизации шёл в
Скандинавии и на Руси так прерывисто - по-прежнему существовавшие
родоплеменные отношения делали принятие новой религии ненужным, лишь
45
внутренняя эволюция общественной организации параллельно с изменениями внешней среды - укреплением европейских государств, консолидации в них военной силы для отражения набегов, развитием международной торговли - позволила впоследствии, в первой половине X столетия получить новой вере некоторое устойчивое распространение в обществе, а затем, к концу тысячелетия - массово распространиться и стать основой нового государственного строя - христианской раннефеодальной монархии.
Список литературы:
Васильев А. Н. Начало христианизации в Скандинавии и на Руси: сравнение религиозных процессов // Вестник науки. 2019. №6 (15). Т. 5. С. 93-107;
Греков Б. Д. Киевская Русь. М.: Государственное издательство политической литературы, 1953. 569 с; Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л.: Издательство Ленинградского университета, 1980. 256 с;
Роэсдаль Э. Мир викингов; Перевод с датск. яз. Ф. Х. Золотаревской. Научный редактор русского издания Е. Н. Носов. СПб.: Книгоиздательство «Всемирное слово», 2001. 271 с; Berend N. Christianization and the rise of Christian monarchy: Scandinavia, Central Europe and Rus' c. 9001200. Cambridge: Cambridge University Press, 2007. 445 p;
Рапов О. М. Русская церковь в IX - первой трети XII вв. Принятие христианства. Издание 2-е,
исправленное и дополненное. М.: «Русская панорама», 1998. 416 с;
Лебедев Г. С. Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси. СПб.: Евразия, 2005. 640 с;
Петрухин В. Я. Русь в IX-X веках. От призвания варягов до выбора веры. 3-е изд., испр. и доп. М.:
НЕОЛИТ, 2017. 464 с;
Гуревич А. Я. Свободное крестьянство феодальной Норвегии. М.: Наука, 1967. 285 с; Константин Багрянородный. Об управлении империей. / М.: Наука, 1991. 496 с; Фетисов А. А., Щавелев А. С. Викинги. Между Скандинавией и Русью. М.: Вече, 2013. 336 с; Гуревич. А. Я. Походы викингов. М.: Наука, 1966. 185 с;
Ибн Хордадбех / Древняя Русь в свете зарубежных источников: Хрестоматия / Под ред. Т. Н. Джаксон, И. Г. Коноваловой и А. В. Подосинова. Том III: Восточные источники. Сост. части I - Т. М. Калинина, И. Г. Коновалова; части II - В. Я. Петрухин. М.: Русский Фонд Содействия Образованию и Науке, 2009. С. 24-33;
Адам Бременский. Деяния архиепископов гамбургской церкви / Немецкие анналы и хроники X-XI столетий / Перев. И. М. Дьяконова и В. В. Рыбакова. М.: Русский Фонд Содействия Образованию и Науке, 2012. С. 297-449;
Саксон Грамматик. Деяния данов: В 2 т. (16 книгах). Т. 1: Книги I-X / Перевод с лат. яз. и комм. А. С. Досаева, под ред. И. А. Настенко. М.: SPSL - Русская панорама, 2017. 608 с;
Васильев А. Н. Миссия Византийской церкви на Руси в 60-е гг. IX в.: политический аспект вопроса // Вестник науки. 2019. №5 (14). Т. 4. С. 243-250;
Sanmark A. Power and Conversion - A Comparative Study of Christianization in Scandinavia. Uppsala: Universitetstryckeriet, 2004. 332 p;
Tolochko O. P. "Varangian-Christianity" in Tenth-century Rus' // Early Christianity on the Way from the Varangians to the Greeks. Kiev: Institute of Ukrainian History, 2011. P. 58-69;
Мельникова Е. А. «Путь на восток - путь к христианству»: Русь и Византия в процессах христианизации раннесредневековой Скандинавии // Диалог со временем. 2018. № 64. С. 57-73; Garipzanov I. H. Early Christian Scandinavia and the Problem of Eastern Influences // Early Christianity on the Way from the Varangians to the Greeks. Kiev: Institute of Ukrainian History, 2011. P. 17-32; Lind J. H. Christianity on the move: the role of the varangians in Rus and Scandinavia // Byzantium and the Viking world. Uppsala: Uppsala Universitetstryckeriet, 2016. P. 409-440;
Житие святого Ансгария / Из ранней истории шведского народа и государства. Первые описания и законы. М.: РГГУ. 1999. С. 21-55;
Англосаксонская хроника / Пер. с др.-англ. З. Ю. Метлицкой. СПб.: Евразия, 2010. 288 с;
Повесть временных лет / Перевод с древнерусского Д. С. Лихачева, О. В. Творогова СПб.: Вита Нова,
2012. 512 с;
Николаев В. Д. Свидетельство хроники Псевдо-Симеона о руси-дромитах и поход Олега на Константинополь в 907 г. // Византийский временник. 1981. Т. 42. С. 147-153; Литаврин Г. Г. Византия, Болгария, Древняя Русь (IX - начало XII в.). СПб.: Алетейя, 2000. 415 с; Эрмольд Чёрный. Людовик Благочестивый и норманны (в 826 г.) / История Средних веков: От Карла Великого до Крестовых походов (768-1096) / сост. Стасюлевич М. М.3-е издание. СПб.: Полигон, 2001. С. 116-124;
Продолжатель Феофана / Древняя Русь в свете зарубежных источников: Хрестоматия / Под ред. Т. Н.
Джаксон, И. Г. Коноваловой и А. В. Подосинова. Том II: Византийские источники. Сост. М. В.
Бибиков. М.: Русский Фонд Содействия Образованию и Науке, 2010. С. 176-181;
Книга об исландцах / Тороп В. Норманны на Руси: в 4-х книгах. Книга 3. Ингвар Путешественник.
Быково: «Императорское Русское историческое общество», 2015. С. 276-293;
Фроянов И. Я. Загадка крещения Руси. М.: Алгоритм, 2007. 336 с.
