CC BY
62Святитель Филарет, митрополит Московский, и основание Гефсиманского скита*
28 сентября 1841 г. великий архипастырь Русской Православной Церкви, Филарет Московский, совершил чин освящения нового монашеского скита - Гефсиманского, расположенного на территории Троице-Сергиевой Лавры1. Со временем скит разросся, охватив комплекс монастырских построек, криптов, больниц, богаделен, кладбищ и храмов, и имея насельниками несколько сот монахов. Он прославился в конце XIX в. как место, где спасались святые старцы Исидор и Варнава. Но при том он все же не снискал той популярности, какую имели в народе другие пустыни, особенно Оптина и Саров. Оптина пустынь, славная династией замечательных старцев Леонида, Макария и Амвросия, стача общеизвестна благодаря трудам Достоевского, Толстого и прочих русских писателей, посещавших ее и находившихся под влиянием ее старцев. (Гефсимапия, правда, связана с именами Константина Леонтьева и Василия Розанова, которые похоронены в ее земле.) Оптина служила центром православной печати, издавая особенно много творений восточных отцов Церкви и древних отшельников Кгипта и Сирии. В этих писаниях Оптина пыталась найти традиции Восточной Церкви, поразительное богатство глубокой древности. Саров и соседняя с ним женская обитель Дивеево в Там* Перепел с англ.
1 Хочу поблагодарить всех тех, кто помогал в написании этого иссле-лопапия: Национальный фонд гуманитарных паук и Грегори Фрша за обеспечение моего присутствия ira семинаре по Русскому Православию п 1993г.. Леонида Вейитрауба, Константина Филимонова, моего доброго друга Георгия Павловича и хранителей архивов РГАДА, РГИА и Отдела рукописей РГГ>. Феофаиия и Оотерия Ставру ил программы современных греческих исследований университета Миннесоты, которые помогли Mire сформулировать и изложить здесь мьтсли о св. Серафиме Саровском, Колледж св. Олафа за содействие в лтой работе. Наконец, благодарю свою жену Шарон, адаптировавшую мою работу для понимания широкой аудитории читателей и слушателей,
бовской епархии стали знамениты благодаря монаху Серафиму, прославленному в лике святых в 1903 г.. который и поныне является одним из наиболее почитаемых святых в России.2 В России с XV в. но видели, чтобы традиция исихазма ожила с такой удивительной силой, какая ощущаюсь в деяниях св. Серафима.
1лью данной работы является более пристальное рассмотрение Гефсиманского скита как важного звена в возрождении русского монашества XIX в. Это оправдано, потому что Гефсиманский скит является выражением восстановления византийского наследия России, выражением, которое стало частью более масштабного процесса духовного пробуждения, которое лишь недавно нашло свое место в обшем повествовании новейшей истории России. В истории его основания можно увидеть микрокосм созидательной монашеской общины, каких было много в разных уголках России XIX в. Связь между небом и землей, между древней традицией Восточного Православия и обновленной священной народной общиной, наряду с противоречиями, возникающими между миром «молчания» и суетным современным миром, - вот что отличает Гефсиманию и другие подобные скиты. Они стали скрытыми от посторонних глаз местами средоточия Духа Святого, активно участвующего в жизни русского парода. Такие пустыни позволяли разглядеть далекого Бога в современной действительности, доказывай!, что Господь готов излить свое венчающее милосердие на этих суровых воинов, сражающихся в духовной битве, непосредственно помогая их совершенствованию и спасению. Не покидая обычных людей, Святой Дух действовал через этих затворников, добровольных исполнителей Его воли. Бог не был часовщиком, запустившим в механическое движение безличные законы вселенной, в чем поколением ранее пытался убедить св. Тихона Задонского один землевладелец-вольтерьянец. Основание Гефсимании заключало в себе отход от Просвещения, поразившего Русское Православие в XVIII в. Как духовная община, она указывала на постоянное присутствие Божие в жизни русского парода в самом
Я написал об Оптипе и Серафиме п другой работе: "The Orthodox-Riders (Starrst/) of Imperial Russia," Modern Greek Studies Yearbook (1985), vol. 1. 1-30; "Orthodox Spirituality in Imperial Russia: Saint Serafim of Sarov and the Awakening of Orthodoxy." Modern Greek Studies Yearbook (2000), vol. 16/17,9-12
сердце Православной Руси - на родине св. Сергия, который сплотил нацию. Этот тезис требует некоторых объяснений.
Оптина, Саров и Гефсимания, наряду с другими, менее известными монастырями, дают пищу для рассмотрения широкого круга вопросов. Здесь мы попытаемся подойти к этим вопросам, сосредоточившись на событиях, приведших к основанию Гофстт-манского скита и его надлежащему освящению. Скит стал свидетелем процветания культуры нового монашества, которое затронуло как монахов, так и мирян. Он стал особым звеном в золотой цепи пустыней и мест поклонения, этих сокровищниц святых мощей и спасительной молитвы, сияющих, подобно каплям сверхъестественной славы, изливающейся с (Заткан, .Малой Азии и 11 ал «типы на Киев, Украину и дальше на Центральную Россию и русский Север. Эти монастыри стали местом паломничества для жителей русских городов, поселков и деревень, укрепляя таким образом связь между центром и удаленной святыней. Этим Православный мир отличается от мира Западного христианства, где сильно противоречие между городом и сельской местностью. 11а христианском Востоке, «мир» и «пустыпь», т.е. общество и монастырь, сохраняли симбиотичоские отношения. Они были отделены друг от друга, но при этом взаимодействовали. «Мир» был стеснен грехом, ежедневными обязанностями, которые отдаляли его жителей от Бога. «Мир» все еще уходил корнями в сад ветхого Адама, нуждался в спасении, все еще пытался увидеть отблеск обещанного Рая. А может быть, уже решил создать рай па земле, посвятив его земному «святому потомству», и достичь его одними лишь человеческими усилиями. Мир регулируется иерархией, социальными различиями, населен как верными чадами, так и инославными, и еретиками. В пустыни не так. Напротив, пустынь воспитывает ангелоподобных мужчин и женщин, усовершенных силою Святого Духа, свободных от мирских обязанностей и поэтому способных всю свою жизнь, все свое существо посвятить Христу. Пустынь не обязательно означает удаленное место. Скорее, это слово указывает на альтернативный город, обитатели которого (живущие там мужчины и женщины), посредством весьма строгих мер усмирения плоти и очищения души - вновь обретают потерянные Адамом райские куши, возвращенные человечеству Христом.
Они могут поделиться Раем с множеством паломников, сплошным потоком идущих к ним из мира. Пустынный скит, омытый фимиамом постоянного богослужения, источает благоухание Рая. Кго великие граждане, святые, подобные св. Сергию Радонежскому, могут общаться с животными, как мог Адам до грехопадения. 11оэтому «пустынь» была обличением для «мира», но также источником оправдания для мира, несмотря на его беззаконие, греховность, противоречивость и суемудрие. Христос искупил мир, а те, кто готов все посвятить Ему, продолжают это искупление. ,')ти святые мужи и жены были истинными демократами, чьи молитвы поддерживали всех в мире - аристократов и простецов, иерархов и правителей, дворян, купцов, крестьян, униженных и оскорбленных, находящихся на дне общества. Все они - грешники. Всем нужна помощь обитателей пустыни, их молитва и их совет. Между Пантократором, Вседержителем и обычным грешным человеком существует огромная пропасть. 11о те, чьи пламенные молитвы могут достичь ушей высших посредников, особенно Богородицы (первой и наисовершеннейшей из тех, чья плоть преобразилась, прикоснувшись к источнику вечной жизни), способны воздвигнуть мост через эту пропасть*.
Однако необходимо отметить, что жизнь и труд пустынножителей, традициями уходяшие во времена раннего христианства, в современный период сильно усложнились. «Мир» все более погружается в новые небывалые доселе верования, возникновение которых вызвано научной революцией и секулярпостыо. Их поддерживает и государство, ранее бывшее православным. За последние же два столетия его приверженность Православию становилась все слабее. Причиной этого послужило расширение территории государства па неправославные области и восприятие западных настроений, одобряющих построение хорошо отлаженного светского государства. Посредники между небом и землей, эти ушедшие из мира мужи и жены оказывались во все более сжи-
3 Это описание «мира» и «пустьтгги» осповагго на работах Питера Брауна: The Rize of Western Christendom. Triumph and Diversity А.Г). 200-1000. 2nd ed. (Oxford: Blackwell Publishing. 2003), глава 7. а также: Authority and the Sacred. Aspects of Christianizafion of the Roman World (Cambridge: Cambridge University Press. 1997). особ. гл. 3. См. также: Dervvas С bitty, The Desert and City (Crestwood. X.Y.: St. Vladimir's Seminary Press. 1999),
мающемся общественном пространстве, сталкиваясь со все более новыми способами решения жизненных проблем. Целители, они были вынуждены состязаться как с традиционными своими врагами. например, деревенскими знахарями, так и с представителями современной научной медицины. Духовное врачевание входит в трение с зарождающейся современной психологией; христианское Откровение - с атеизмом и философским материализмом. Как носители Ьожисй милости в мире хаоса, они вынуждены бороться с распространяющейся во всех направлениях бюрократией, с новыми видами инославия, с возрождением раскола, не говоря уже о влияющем на все сферы жизни насилии.
Великий архипастырь, мудрый архимандрит и божественное
установление
Если говорить в терминах священною, необходимость в Гефсиманском ските в первую очередь ощущалась на небесах. Не па небесах позднего Просвещения или современности: когда мы смотрим на небо, мы видим там пустоту; огромное пустое пространство вселенной, расширяющееся все больше по мере раз-бегания галактик. Но для основателей Гефсимапии небеса были обиталищем сонма невидимых существ, руководимых божественной иерархией, переплетенной с ее земными святыми представителями, а через них - с рядовыми верующими. Гефсимания была непосредственным даром Божиим и сразу начала активное служение на благо К го I |,еркви. Идея создания скита исходит от 1>ога, Божией Матери и св. Харитопия и передана посредством «видения» архимандриту Антонию (Медведеву, 1792-1877), наместнику Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. Через видение Антонию было сообщено о необходимости преобразить более ранний, но теперь пришедший в упадок участок с итальянскими садами и рчлассттческими павильонами в место совершения молчаливой молитвы. Эти старые сады были заложены митрополитом Московским Платоном, одним из самых «просвещенных» клириков Руси XVIII в. Он задумал их как место светского отдыха для царской семьи, где они могли проводить время в ходе регулярных приездов в Лавру4.
4 См.: Голубипский Е. Преподобный Сергий Радонежский и созданная им Троицкая Лапра. Сергиев Посад. 1892. С. 335.
В отличие от созданного Платоном «веселого итальянского пристанища», Гефсимания стала аскетичным средоточием благодати. Она была посвящена Успению Божией Матери, Царицы 11ебесной, которая, в ответ на молитву братьев, ходатайствовала о них перед престолом Божиим. Святой Харитоний явился Антонию в видении в 1841 г., обещая Божию помощь в созидании скита5. Видение, обещавшее безопасность одному человеку, вскоре стало вызовом обществу. Когда Антоний обнаружил заброшенную церковь Успения Богородицы в двух с половиной верстах от Лавры, он хотел было перенести ее на более удобное место, но бревна ее фундамента настолько прогнили, что перед переносом здания их нужно было заменить. Антоний не смог найти бревна необходимого размера поблизости, что стато практически непреодолимым препятствием. 11о чудо явления Харитонпя теперь сочеталось с еще одним чудом. Неизвестный монах обратился к датскому землевладельцу и сказал ему, что лес в его владениях необходим наместнику Троицкой Лавры. Послушавшись, помещик срубил нужные деревья и отправил в монастырь. Он был так поражен благочестием Антония и его ревностью о постройке нового скита, что согласился пожертвовать бревна, и, по словам Филарета, бревна стали «дубовым венцом под стенами храма». Как только храм обрел новый фундамент и завершилась пристройка дополнительных пространств для келий, московский купец Кувшинов подарил кипарисовый иконостас. Теперь храм был готов к освящению.
Если первыми благодетелями новой общины были Господь, Божия Матерь и св. Харитоний, то место ее расположения выбрал св. Сергий, хотя и прикровенио, через митрополита Киевскою Филарета (Амфитеатрова). Ранее, испытывая трудности с преподаванием в Московской духовной академии, он горячо молился св. Сергию на том самом месте, где сейчас располагается скит - на берегу реки Корбуха Св. Сергий откликнулся па молитвы Филарета, и он с помощью преподобного овладел наукой, к радости и удовольствию своих учеников. И как святое учение впоследствии вдохновило Сергия на основание обители и храма в честь Святой Троицы па горе Маковец, так и теперь с его помощью Бог благово-
5 О «пидепии» Антония г\г.: Гефсимапстагй скит и пещеры при нем. С ТС Л. собственная типография. 1899.
лил, чтобы новый молитвенный вертоград - новая Гефсимания -и восстановленная церковь во имя Iюжной Матери объединились на берегу Корбухи. По сути, на этом самом месте в стародавние времена уже жили святые монахи, усырившие землю своими слезами и освятившие ее своими молитвами. Как напоминал митрополит Киевский Филарет Антонию: «Отче, не без цели приведен ты на место сие. Здесь... благочестивые старцы и аскеты в избытке посеяли семена божественного созерцания и святости, и ты призван создать здесь житницу, дабы семена эти, как добрые плоды приносящие, могли быть собраны вместе и служить ко спасительному окормлению многих. Что же есть, в первую очередь, твоя церковь, которую желаешь построить, ?ч'ак не житница, где добрые семена - благословенные и чистые помыслы всех истинных чад веры и I Церкви Христовой - соберутся и останутся вместе»6.
Новая Гефсимания, таким образом, должна была стать продолжением или новым проявлением духовной жизни, одухотворявшей св. Сергия, великого «созидателя земли Русской». Филарет Киевский указывал на то же, на что и «видение» Антония: Гефсимапский скит создается по повелению и промыслу Божию. Окончательное подтверждение этого промыслительного назначения явилось 28 сентября 1842 г., в день памяти св. Харитопия, когда Филарет Московский одобрил планы Антония относительно постройки па Корбухе.
Эта священная история рождения и основания обители есть одновременно и история общины. Усилиями тех, кто находится по другую сторону границы между вечностью и временем, между Богом, Царицей Небесной и святыми, с одной стороны, и монахами, иерархами, помещиками и купцами, с другой, новая спасительная община разрасталась на том самом месте, которое раньше было местом развлечений и забав Просвещения. Новое предприятие явило особые отношения с Богом, Который никогда не переставал помышлять о русском народе, старающемся претворять в жизнь веру Православную.
Несмотря на божественное покровительство, Гефсиманский скит формировался в тайне от официальных властей. Филарет и Антоний не уведомили Святейший Синод в Петербурге, как это
6 Гефсиманский скит и пещеры при нем. С. I \.
требовалось при закладке любого нового монастыря. Филарет настаивал, что Гефсимания - это не монастырь, а всего лишь дочерняя пристройка к Лавре, и поэтому не нужно никаких документов о ее учреждении. Возможно, для такой стратегии было несколько причин. В 1842 г. Филарет был удален из Святейшего Синода его новым обер-прокурором 11. Л. 11ротасовым в ходе спора, разгоревшегося вокруг неправомерного перевода Библии на русский язык7. 11екоторьте поговаривали, что это событие внушило митрополиту желание удалиться и уединиться и/или что Гефсимания демонстрировала вызов питерским властям. 11ет прямых свидетельств, подтверждающих ту или иную версию, но возможно, что в сильно напряженной атмосфере столичных дебатов любое прошение о новом монастыре в Лавре не нашло бы поддержки, либо же причины для его закладки могли быть неверно истолкованы. Определенно, Филарет находился под подозрением. Ведомые «жаждой злословия», как это назвал Филарет, неизвестные вскрыли чемоданы, которые он собрат для переезда в Москву. Они пытались «изыскать, не скрывается ли в этих сундуках какая-либо ересь». Может быть, этот эпизод подтолкнул Филарета дальше по пути к созерцательной жизни, которая манила его с памятного «восстания против Библейского Общества» в 1821 г. (Андрей Муравьев, покинувший Синод одновременно с Филаретом, заявил, что Филарет «особенно боялся», что Синод может прознать о существовании Гефсимании)8 Но Филарет не был готов к тому, что сделал св. Тихон, ушедший на покой и поселившийся в уединении в далеком монастыре на Дону. Шесть лет спустя, в 1848 г., Филарет писал Аптонию: «Хорошо бы было сбежать от всего, особенно в наше время... Но планы последовать путем святого Тихона и твердо идти им, кажется, встретят мною препятствий...»9
7 Несомненно, именно архимандрит Агафапгел (ум. 1876), позднее архиепископ Волынский, тгаписал п 1812 г. донесение, с которого и началось расследование о русском переводе Библии.
8 Письма митрополита Филарета к А.Н.М. Киев, 1869. Письмо 139. Далее - - Письма к А.НЛТ.».
9 Письма митрополита Московского Филарета к наместнику Свято-Троицкой Серпгевой Лавры архимандриту Антонию, 18,31-67 гг. М., 1878. Т.2. \Ь ,38. Здесь и далее цитаты приводятся в обратном переводе с английского языка. — Ред.
Но инициатива создания скита, похоже, принадлежит архимандриту Лнтонию и появилась ранее 1842 г., когда спор о переводе Библии привел к уходу Филарета из Святейшего Синода. В любом случае, позже Филарет в письме Муравьеву за 29 мая 1846 г. предлагал такое объяснение:
«О существовании его [Гефсиманского скита] не было официального оповещения: следовательно, говорить о нем значит говорить о чем-то несуществующем, или значит отправить донесение и раскрыть вину тем, кто ищет вины. Он не предназначен для известности. Все родилось и растет в тишине. Деяния, о которых громко объявляют, часто исчезают, подобно звуку слов»10.
Следовательно, Гефсиманский скит был скрытым опытом, не публично брошенным вызовом, что бы ни говорили его критики в 11етербурге. Строгая и созерцательная аскетическая жизнь уже долгое время не практиковалась в Лавре. Филарет с характерной для него осторожностью боялся, что братья, не привыкшие к дисциплине и неизменности такой жизни, могли бы счесть этот эксперимент слишком тяжелым и неудачу слишком удручающей. Это видно из его слов Антонию через три года после начала «эксперимента»: «Я радуюсь тому, что братья в скиту увеличили молитвенный подвиг. Но я в своей лености волнуюсь, будет ли это рвение постоянным в других и не получится ли при этом невольно так, что сначала они пойдут за остальными, а потом отступят? Я слышал, что в Сарове немногие отшельники ходят на великое правило: по моему мнению, было бы лучше, если бы каждый исполнял умеренное правило, а более ревностные восполняли бы это в своих кельях»''.
Знаменательна ссылка на Саров, так как она указывает на духовный источник Гефсиманского скита. Серафим также видел в возрастающем стремлении к созерцательной монашеской жизни свидетельство неопытности. Это видно из того, как Серафим стал заботиться о женской религиозной общине в Дивееве в 1825 г. после смерти ее основательницы матери Александры, возложившей на сестер крайне суровый аскетический устав. В большой бедности сестры должны были хранить строгий аскетизм и
10 Письма к А.Н.М. № 139, 201-202.
11 Письма к Антонию. Т. 2. \Ь 468. 12 марта 1845 г.
выполнять тяжелую физическую работу11'. Это оказалось крайне изнурительным. Серафим хотел, чтобы его новая община имела те черты монашеской жизни, которые предполагаются в реформе свт. Василия Великого, который считал, что монахи, хотя они ведут уединенную жизнь, должны всегда жить в общинах полностью общей жизнью под управлением избранного главы, который должен требовать полного послушания. Монахи должны и трудиться, и молиться. Гак же они должны заботиться о бедных, больных и престарелых. Чтобы приспособить немногих истинно способных к уединенной жизни, Серафим, скорее всего, обратился к примеру св. Афанасия Афонского, грандиозное монашеское учреждение которого, Великая .Лавра, следовало правилам общинной жизни Василия, но также оставляло возможность монаху покинуть монастырь, чтобы найти место, дающее большее уединение (было предпочтительней, если такой монах получал отдельную келью внутри монастыря наряду с освобождением от некоторых работ).
Таким образом, Антоний и Филарет решили учредить Геф-симапский скит как строгую кииовию по саровскому образцу, истинную общину не только по названию, но и по делам; истинное единодушие братии, где старейший по смирению становился слугой прочих. По крайней мере, один брат, отец Ил арий, более поздний настоятель скита, был перемещен в новую киповию, так как она не была «штатным монастырем». Он объяснял, что ки-новия это Божественное учреждение, а то, что поддерживается государством - это человеческое учреждение. Филарет надеялся, что Гефсимапский скит может стать магнитом, привлекающим к себе учеников Серафима. Как он писал к Антонию вскоре после учреждения скита, «поистине, да благословит Господь это место и его обитателей, которые угодны Ему. Было бы хорошо, если бы следующие но пути отца Серафима и его сподвижники приходили сюда и населяли различные места с добрыми размышлениями»13. Все имущество должно было принадлежать общине, пиша делиться за общим столом, добровольно соблюдаться полное послушание настоятелю, так что тела, мысли и души питались бы и укрепля-
12 Подробнее е\г.: \ichols. ОпТюНох 8ршг,ш1ку, Р. 30-31.
15 Письма к Атггопито. Т. 2. .V 130. \ \ июня 1841
лись. Следуя не только правилам евт. Василия, но и наставлению свт. Иоанна Златоуста, ¡синовиальная жизнь Гефсиманского скита должна была быть жизнью многих как одного: одно благочестие, один труд, одна пища, одна одежда, одна душа, питающаяся любовью. В таком надежном окружении любви и свободы мог быть открыт путь для тех немногих, которые желают далее странствовать в «пустыне». Так как все имеют одинаковое стремление угодить Господу, каждый относится к другим с большим уважением. 11од-нявшийся выше всех есть в то же время смиреннейший из всех, живущий вдали в «пустыне» вдалеке от всех мирских искушений. Таким образом, уединенная жизнь никак не может быть источником гордости:
«Отшельник должен внимать только себе в пустыни. Он видит только, как летают птицы, как ветер качает ветви дерева, ручей воды в долине. Итак, как же может гордость возникнуть в человеке, живущем в пустыне?»14
Вдохновленный Серафимом и саровским общежительным уставом с его обеспечением «молчания», Гефсиманский скит, по одному мнению, «быстро сравнялся с лучшими общежительными монаст ы рями Росс и и ».
Более того, Серафим прямо повлиял па Гефсиманский скит через архимандрита Антония, который был учеником Серафима в Сарове. Хотя при жизни Антоний считался основным русским авторитетом в созерцательном аскетизме, сейчас он плохо известен, по крайней мере не так хорошо, как он того заслуживает13. Когда
14 И. К-ст. Воспоминания о старце Гефсиманского скита иеромонахе о. Варнаве. СТСЛ. 1912. С. 165. И. К-ст. цитирует сочинение, озаглавленное «Наставление о житии иноков». Вышеприведенное описание истинной кл-1ГОВИИ впято из собственного незавершенного очерка Антония об уставе Гефсиманского скита. И. К-ст. подводит пдесь итог этого очерка.
15 Нет полной биографии Антония. В письмах Филарета к нему, цитированных выше, опубликованных в четырех томах, есть много ценной информации. О нем есть краткая информация в Полном Православном богословском энциклопедическом словаре (М.. 1913), Т. 1. Стл. 193-194. Дискуссия о его отношении к учению Серафима есть у иеромонаха Авеля «Общежительная Саровская пустынь и достопамятные иноки, в ней подвизавшиеся» (3-е изд. М.. 1889). Его служение в Свято-Троицкой Серпгевой Лавре см.: Голубип-ский Е. Преподобный Сергий Радонежский и жизнеописание преподобного Сергия и путеводитель по Лавре. 2-ешд. М. 1909.
он был настоятелем Свято-Троице-Сергиевой Лавры (с 1831 г. до своей смерти в 1877 г.). то непрестанно трудился, чтобы восстановить и обновить монастырь, продолжая дело митрополита Платона. 11о, пожалуй, самым ярким свидетельством его служения в Лавре был Гефсиманский скит, который он и Филарет понимали как попытку получить благодать Святого Духа посредством дисциплинированного, но добровольного опыта жизни по Слову Бо-жию в соответствии с отеческой мыслью и аскетической практикой. Филарет ссылался на знание Антонием этой традиции и его практический духовный опыт. Как Филарет говорил Антонию, когда скит процветал:
«Ile было бы Гефсиманского скита, если бы кто-то другой был на вашем месте, даже если бы я доверял тому, что он сделает это тщательно, и тому, что не будет трудностей при методической работе и что можно надеяться на некий духовный плод. Только полная надежда на ваши духовную проницательность и чистоту устремления склонила меня к этому делу».
Антоний своей духовной проницательностью был обязан Серафиму. Он вступил в Саровский монастырь в 1818 г., в 26 лет, чтобы больше узнать о монашеской жизни от старца, который всего за три года до этого прекратил отшельническую жизнь и вернулся в мир как старец, чтобы давать духовные советы ищущим его руководства. Два года спустя Антоний перешел в Высокогорский Вознесенский монастырь, и отсюда он отправился в первое свое путешествие по русской «северной Фиваиде», посещая святые места и знакомясь с жизнью и практикой других старцев По своем возвращении на юг в 1821 г. он проехал через Москву, где впервые встретился с Филаретом (тогда архиепископом Московским), который был очень впечатлен глубоким знанием Антония о духовной жизни и преданности ей. После своего пострижения в 1822 г. он отправился во второе путешествие по русскому Северу. Эти путешествия возгрели в Антонии стремление к монашескому деланию, и, когда в 1826 г. он был назначен строителем Высокогорского монастыря, то надеялся в рамках одного монастыря претворить свои намерения в жизнь. Антоний хотел исправить монахов не насилием, но по примеру Серафима Саровского, учившего, что «порок не должен быть осужден, по исправлен с помощью
откровения красоты и достоинства любви творящего добро, тем самым обнаруживая позор и низость порока».
Когда в 1831 г. скончался архимандрит Афанасий, наместник Свято-Троице-Сергиевой Лавры Филарет пригласил на это место Антония, чтобы оживить там монашескую жизнь. Для обоих это стало началом долгой дружбы и плодотворного сотрудничества, совершенного, как Филарет говорил Антонию, в послушании св. Сергию, заступничество которого перед Потом удостоверило бы успех их труда. Для укрепления связи между ними и св. Сергием Филарет послат Антонию икону их святого отца: «Знак благословения от его духовной сокровищницы». Через несколько лет Антоний стат «духовным отцом» Филарета, или исповедником, и был его руководителем в опыте созерцательной жизни. Таким образом, Антоний сохранял живым дело Серафима Саровского. Благодаря Антонию до нас дошел единственный письменный документ, написанный непосредственно рукой Серафима. Озаглавленный просто как «Слова отца Серафима, написанные его рукой» с достоверным свидетельством Антония о его подлинности. Документ размером с почтовую открытку содержал семь правил созерцательной жизни, полностью совпадающие с правилами поз-дневизантийской молитвы, записанной Паисием (Величковским) в Филокалии. переведенной на русский как Добротолюбие в копне XVIII в.Именно эти правила вдохновили Аптопия на его представление о Гефсиманском ските:
«1. Научись умной сердечной молитве, как учат об этом отцы Добротолюбия: ибо Иисусова молитва есть светильник нашим стезям и путеводная звезда па небо.
2. Научить творить эту молитву, вдыхая носом с закрытыми губами; это бич против плоти и похотей плоти.
3. К обычной Иисусовой молитве добавляй: «Святая Матерь Божия, помилуй мя».
А Внешняя молитва сама по себе недостаточна для того, чтобы удерживать Бога в уме, поэтому те монахи, которые не совмещают внешнюю молитву с внутренней, суть не монахи [а черные головешки! (скобки в оригипате).
16 Государственная библиотека Российской Федерации. Отдел рукописей. Ф. 304. Троице-Сергиепа. Т. I. .V. 283. Л. 54об. Далее РГБ.
5. Бойся как геенского огня празднословящих и раскрашенных [женщин], ибо они часто делают царских солдат рабами сатаны.
(). 11омни, что истинное одеяние монахов - радостное перенесение клеветы, ибо таков закон: нет оскорбления - нет спасения.
7. Исполняй это спокойно и постепенно, неспешно, добродетель - это не груша, которую можно быстро съесть».
Ранний опыт предлагал возможность успеха в новой жизни молящегося в скиту. Через шесть лет после начата проекта Антоний писал Филарету в Москву, что при вступлении в скит новый брат замечает, что «стремление и любовь к исправлению жизни появились быстро»17. О жизни монаха Матфея в скиту Антоний думает, что она «кажется простой, а его характер спокойным и скромным. С начала своей духовной жизни он искал не себя, но только Бога: как угодить Богу и спасти свою душу. Отсюда его характер и сердце развивались от силы в силу в чистоте и святости. Хотя он не осознает и не распознает в себе ничего из этого, но он чувствует это. Это можно видеть в течение многих праздничных дней»'4.
Антоний понимал, что не все монахи Лавры одобряли Гефси-мапский эксперимент, может быть, чувствуя, что эти созерцатели из скита могли считать себя выше обычных братьев. «Бедный отец Харитоп, он сильно духовно страдает от враждебной клеветы», - сообщал наместник. Но в общем его визиты, подробно описанные бдительным Филаретом, давали ему надежду на будущее. «Я покидаю скит с утешением и хочу сказать вам, батюшка, что это плод ваших отеческих молитв за нас»
Гефсиманский скит был официально освящен 8 сентября 1844 г. после долгих приготовлений. Таким образом, скит стал спасительной общиной. Филарет уже годом раньше в день памяти св. Харитопа освятил место, где должен был быть скит. «Было бы хорошо, - говорил он Антонию, - если бы Матерь Божия благословила скит». В то же время Филарет думал о Гефсимапском ските как о молитвенном «саде» для двух или трех монахов и так же как о гробнице, подобно гробнице Богородицы, где монахи читали
17 РГАДА. Ф. 201 Ор.1. Д. 1843-1854. Л. 70.
«Ibid. Л. 70об.
19 Там же.
бы неусыпаемую Псалтирь за упокоение душ отшедших братьев Лавры и за благодетелей общины. (Во время освящения в 1844 г. Филарет открыл чреду чтения Псалтири, начав эту практику.) Гефсимания была бы местом простоты, ибо «простота... надежда скита», писал Филарет к Антонию, «да хранит его Господь»1'0. Он настоял на том, чтобы использовать при освящении скита только простые облачения без золотых и серебряных украшений. Так же и здание после полной перестройки предполагало быть строгим, с интерьером только из кедра и кипариса, которые должны были испускать сладкий аромат рая, обставлено только предметами, непосредственно способствующими стяжанию Святого Духа: иконами, мощами, крестами и священными книгами. Это становится очевидным уже при частичном перечислении этих предметов: иконы в полный рост свв. Иоасафа, Ссраппона тт Дионисия, которые стояли над их гробницами в Лавре, икона Божией Матери, написание которой традиционно приписывается св. Иоанну Дамаскину, которая была привезена в Россию Андреем Муравьевым с Афона, икона Распятия Xриста авторства Феодора Студита; святые мощи, включая каплю Крови Спасителя, останки святых, прикрепленные к иконе с металлическим украшением, взятым с покрова мощей св. Сергия; частица Животворящего Креста; икона из древнего храма в Гефсиманип в Иерусалиме, посланная в Новую Гефсиманию митрополитом Мелетием, наместником Иерусалима, ряд святых предметов из катакомб Рима и Константинополя, мощевик с частицами мощей 89 святых. Таким образом, Гефсимания посредством этого собирания и концентрации чудотворных предметов могла считаться могучим проводником Святого Духа.
Писатель С. П. Шевырев, посетивший скит несколькими годами позже, считал, что эта строгая простота и святость служили для объединения Церкви, людей и народа. Успенский храм и весь скит в целом, писал он, подчинялся одному замыслу. «...Все здесь свидетельствует о сознательном возвращении ума к нашей изначальной Церкви внешнее великолепие и блеск бледнеют перед простотой и смирением, от которых исходили сила нашей Церкви, жизненная сила народа и царства»21. Во время приготовления к
20 Филарет к Аптопито. Т. 2. \Ь. 494.
21 Шевырев С. Поездка в Кирилло-Белоперский монастырь. Вакационные дни. 2-е изд. М„ 1850. С. 30.
освящению скита Муравьев, более или менее самопровозглашенный рыцарь Ордена Гроба Господня, написал короткий очерк под названием «Гефсиманский скит». Его целью было связать скит со Святой Землей, священная география которой отражена в территории Лавры. Подобно паломникам в Палестине, путешествующим из Иерусалима вдоль потока Кедрон посреди смертельного молчания долины Иосафата, чтобы достичь Гефсиманского сада и гробницы Божией Матери, откуда Она была телесно вознесена на небо, в России паломники путешествуют из Нового Иерусалима (Лавры) и храма Святой Троицы с мощами св. Сергия, великого заступника за русскую землю, вдоль Корбухи к «Новой Геф-симании», это путешествие для паломников, подражающих тем созерцательным затворникам скита, которые в молитве шли той же дорогой от времени к вечности, которая проходит через Сион и Иерусалим.
Муравьев сообщает нам о повседневной жизни и распорядке скита: Литургия только по субботам и воскресеньям; Псалтирь, читается по очереди двенадцатью братьями, каждый по два часа, «каков обычай прочих скитов нашего отечества». В другие дни утреня, часы, вечерня и монашеское правило совершались в малой часовне или храмине на первом этаже храма. В соответствии с древними уставами, братья собирались на совместную молитву чаще, чем молились келейно. Женщины допускались один раз в году, на праздник Успения Богородицы.
Шевырев, конечно, был прав, когда утверждал, что Гефсима-ния понималась ее основателями как место, объединяющее Церковь небесную и земную, а также русских людей и народ. С самого начала православные русские полностью жили в традиции, уходящей ко времени земной жизни Христа и Марии. Рост их веры на протяжении национальной истории стал их отличительной чертой как парода. Церемонии при открытии скита подчеркивали духовную роль Церкви в этом историческом развитии. Были использованы величайшие древности Лавры, так что благословения свв. Сергия, Никона и Дионисия могли быть дарованы новому обиталищу. Филарет облачился в фелопь св. Сергия, которую носил святой, когда спасат русскую землю от монголов. Он носил скромную митру Елевферия, первого архимандрита Лавры,
которую позже носил Дионисий, объединивший вместе со своим келейником Авраамом 11алипьтным народ в 1612 г., чтобы остановить нашествие поляков и завершить смутное время. Священные сосуды, использованные Филаретом для Литургии, принадлежали св. Никону, ученику св. Сергия. Ивану Снегиреву, свидетелю церемонии, «казалось, что в липе служащего иерарха сам великий Сергий восстал из гроба, чтобы принять участие в освящении в честь Пресвятой Матери Iюжней, которая однажды почтила его Своим чудесным посещением»22. В своей проповеди во время освящения скита Филарет отразил муравьевскую тему о русской святой земле. В его тексте цитируется Пс. 101 (102 по западной нумерации), стихи 13-14: «Ты восстанешь, умилосердишься над Сионом, ибо время помиловать его, ибо пришло время; ибо рабы Твои возлюбили и камни его, и о прахе его жалеют». Тема этого псачма заключается в надежде на восстановление Иерусалимского Храма и на то, что израильтяне по правде будут названы слугами Божиими, ибо они готовы молиться даже посреди руин Храма, предлагая себя как сосуды Божией благодати. Судьбу Храма, утверждал Филарет, можно сравнить с судьбой Гефсиманского храма Успения Богоматери. ,')тот храм, считавшийся храмом Дионисия и Авраамия Палицыпа, во время религиозного и национального кризиса, подобно Храму, был обращен в руины и сбережен от полного разрушения только природой и провидением3. Сегодня, сказал Филарет, храм снова отстроен верными сынами Сиона, снова исполняющими слова псалмопевца. В повой Геф-симании ее дети снова присоединятся к Храму Христа благодаря явному стремлению души к духовной и интеллектуальной нише. Через Святого Духа, образующего единство, Божество Христа сияет во внутреннем храме сердца. Новые дети нового Сиона становятся подлинными сосудами благодати Божией.
Филарет бросал вызов тем скептикам, которые полагали, что в современном мире нет места для тех, кто стремится к молчаливой жизни в пустыне. В доказательство он приводил пример св.
22 Снегирев И. Древняя деревянная церковь в скиту Гефсимаиском близ Троице-Сершепой Лавры. Vf., 1853. С. 16.
23 Храм Успения в Гефсиматгни па самом деле не был храмом в 1616 г.. но он был построен на том же месте немного позднее. См.: О. Арсений. Село Подосепье // Московские епархиальные ведомости. 1878. С. 31
Сергия как образец для тех русских аскетов, которые, будучи в России, уподобляются жившим в пустынях Кгипта и 11алестины. Молчание, как он утверждал, это необходимое противоядие для жизни в современном обществе. В первую очередь оно дает тому, кто его практикует, силу для терпения. Илия один в пустыни противостоял идолопоклонству израильского народа. Антоний Великий нашел в пустыни средства, давшие жизнь множеству земных ангелов, как позже это сделал св. Сергий. Где, как не в монастырях, можно вести такую яркую жизнь в молчании в эту «многошумную эпоху»? Коли современные монастыри слишком ограничены и недостаточно пустынны, если они способны только к внешней молитве без внутренней, то тогда можно думать, что молчаливой жизни нет места. Но можно провести аналогию с Варсануфием в древней 11алестине, жившим в совершенном одиночестве в тени монастыря аввы Серида. Гефсимания может теперь соединить внутреннюю молитву с внешней под руководством Илии, Иоанна Предтечи, Антония Великого и св. Сергия, которые все учили молчанию, стоя лицом к лицу с «тайной будущего века».
Освящение Гефсимапии было общим делом, и у пас есть интересное свидетельство очевидца в дневнике Василия Коптева, опытного копезаводчика из Тульской губернии24. Путешествуя с другими неназванными посетителями, он почувствовал «неземную радость», близкую к пасхатыюй, когда группа прошла через центральные ворота монастыря осенним днем в тусклых сумерках, плохо освещавших дорогу через лес, ведущую к скиту. Он был поражен видом храма Успения: «Я бы назвал это храмом храмов»25. Его стены были такими высокими, что свет мог проходить только сверху. Этот свет сверху, как он думал, придавал храму необычный «вид». Он был подобно «воздушному кораблю, устремленному в небо», Казалось, он «был наполнен воздухом и был готов в любой момент подняться в небо». «Запах кедра ложился па сердце словно исходящий из святого места». Скромный деревянный иконостас с древними надписями, свидетельствующий о смирении
.4 рГГ) оТдел рукописей. Опись собрания рукописных книг Филарета, митрополита Московского / В, М. Дроздова. Ф. 317. Ел. хр. 35. V 37. Отрывок ил дневника Василия Коптева о посещении Гефсимапского скита 27-28 сентября 18-14 г. в момент его открытия. (Л.16).
25 Там же. Л. Зоб.
основателей и их любви к Господу, икона Успения Богородицы с изображением «всех 11ебеснътх Сил»26. 11овая Гефсимания напоминала о древней Гефсимании, в которой «простой слуга уснул сердцем и очами, и где без великолепия или величественного звука, но во мраке ночи Царь света. Творец грома и молнии бодрствовал, плакал и молился». Коптев желал, чтобы чувства его «убогой души» зажглись как свечи перед каждой иконой в храме и чтобы его молитвы действовали как калило. Он отмечает, что во время освящения скит содержал четыре малые келии для Филарета, «нашего великого владыки, епископа Московского... вся жизнь которого подобно свече, горящей на высоком подсвечнике, светит миллионам людей»27. Два соседних деревянных помещения содержали пятнадцать келий, которые были «светлые и чистые как души тех, кто жил в монастыре и молился под милостивым покровом Пренепорочной Девы». После обеда в первый день торжеств был краткий перерыв и затем - богослужение: вечерня и молебен Божией Матери. Коптеву казалось, что слова Божией Матери из Квангелия наполнили всех таким реальным чувствм Ко присутствия, что никто пе двигался долгое время после службы.
Коптев и его группа были на Всенощном бдении с их «возлюбленным» архимандритом Антонием и радостно вместе встретили утро, когда колокола призвали народ на богослужение. Посреди храма была помещена икона св. Сергия. Филарет, облаченный в митру и одеяния святых, начат чин освящения храма, кульминацию церемонии посвящения. «Как, наверное, чувствовал владыка величие одеяний, в которые облачился! - восклицал Коптев. Какая доброта, какое блаженство были выражены на его бесстрастном лице. Он словно плыл по безбрежному морю созерцания и открывал душу каждого. Казалось, что сам отец Сергий Чудотворец стоял там»23. Филарет использовал на Малом Входе Евангелие, написанное в Лавре при св. Никоне. Он использовал посох св. Сергия на Великом Входе, как и деревянные Потир и Дискос для Причастия. Затем Филарет пача! читать Псалтирь в часовне, посвященной молитве Христа в Гефсиманском саду. Это торжественное чтение зпаменовачо окончание церемонии.
Там же. Л. \ об.
27 Там же. Л. 8 об.
2е Там же. Л. 1 '1 об.
Годом позже, в 1845 г., Филарет размышлял над значением для скита Гефсиманской молитвы Христа, которой он посвятил нижний придел храма. Эта молитва появилась в знаменательный момент страдания и скорби Христа. Следует вспоминать не только радостные моменты из жизни Христа, считал Филарет. Мы также должны помнить о значении Нго страдания и опыта смерти для завершения нашего спасения. В истории христианского совершенствования есть два образа. Один из них - это Христос Победитель в силе Воскресения. Другой - это Его страдания, благодаря которым мы можем сподобиться воскресения из мертвых. Христос был Тем, Кто дал ученикам пример уединенной молитвы в самый канун величайшего момента в человеческой истории. Он молился один, отдельно от всей твари со скорбящей душой, один перед Лицом Пога Отца. II в той молитве Он восторжествовал над всеми искушениями мира. Это торжество остается и до сих пор: «Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Гот же» (Квр. 13:8). «Так, неужели это не правда, - вопрошал Филарет, - что в Геф-симании сила всех возможных искушений побеждена молитвой Христа?» Молитва Христа в молчании и одиночестве была совершенным выражением оживляющего идеала Гефсиманского скита. Созерцательный труд монашеского поиска совершенства, поиска совершенного союза с Богом через Святого Духа должен был быть основан в том саду страдания и одиночества. Так братья должны понимать мысль послания к Евреям: «Ибо надлежало, чтобы Тот, для Которого все и от Которого все, приводящего многих сынов в славу, вождя спасения их совершил через страдания. Ибо и освящающий и освящаемые, все от Единого; поэтому Он
не стыдится называть их братиями...» (Евр. 2:10-11).
* * *
Гефсиманский скит был основан как эксперимент созерцательной жизни, содействовавший обновлению русского монашества в XIX в. Благодаря архимандриту Антонию, духовная струя, истекшая от горы Афон и Молдавии в XVIII в., передалась от Сарова и Серафима в центр русского православия в Москве в Свято-Троицс-Ссргиеву Лавру. При поддержке и поощрении митрополита Филарета, ставшею активным участником экспери-
мента, снова ожили отеческая и аскетическая традиции восточного Православия. В этом смысле Гефсиманию можно понять как-практическое выражение стремления Филарета возродить современное 11 равославие через «возвращение к Отцам», к которому он побуждал при публикации сочинений Отцов в русском переводе.
I ефсиманский скит оставался живой связью с Оптиной пустынью и ее патристической работой. Самим своим местоположением Гефсимания символизировала избавление 11,еркви от влияний русского Просвещения XVIII в. Святая и страдающая Гефсимания Филарета сильно контрастировала с радостной и благочестивой Вифанией митрополита Платона. Как эксперимент Гефсимания оказалась успешной, и если успех измеряется ростом, то можно сказать, что число братии с течением времени выросло от небольшого числа до почти 300 человек к началу XX в. К первоначальному храму Успения были впоследствии добавлены несколько зданий (больница, странноприимный дом, две гостиницы и колокольни), погребальные пещеры, подобные Киево-Печерской Лавре, и небольшие подворья, такие как Боголюбская киновия Iюжней Матери (1859) и скит св. Утешителя (1861)29. Гефсимания, как община, установленная в послушании воле Божией, Богородицы и святых Палестины и России, стала кузницей старцев, которые, как многие верили, могли распознать действие Св. Духа в жизни тех, кто искал их. Чудотворная Черниговская икона Божией Матери, находившаяся в пещерах, исцелила крестьянку, что привело к особому почитанию иконы и нескольким последующим чудесам. Вместе со славой Гефсимании увеличилось и покровительство богатых торговцев, известных аристократов и членов царской семьи. Императрица Мария Александровна была очень рада услышать, что благодаря ее щедрости она стала считаться братьями особым их покровителем. Царь Александр II, подобно ранним христианским императорам, путешествовал из «мира» в «пустыню» Гефсимании, чтобы получить духовное наставление от Филарета в его тесных кельях. Императоры Александр III и Николай
II сделали посещение Гефсимании и ее пещер особым пунктом во время коронации в Москве. Строгое пение во время службы паря-
21 Описание этих зданий см.: Филимонов К. Черниговский скит: история архитектурного ансамбля. Сергиев Посад, п.Н. [1998?] и Пустынь Святого Духа Параклита (Историческаясправка). Машинопись. 1992.
ду с присутствием святых икон определяло расстояние между садами, павильонами и танцами восемнадцатого века, созданными тогдашними Романовыми для развлечения. В своей строгости и суровости Гефсимания символизировала близкое сходство Православия с народом и национальной монархией. По словам Ричарда Уортмана, визит Александра 111 в I ефсиманию, где царская семья пила чай в прекрасно сохранившихся кельях митрополита Филарета и затем поклонилась Черниговской иконе богоматери, «предоставил случай, чтобы показать религиозное единство царя и народа»3".
Гефсиманский скит выявил несколько особенностей Православия в XIX в. Рационализму, возникшему под влиянием католической и протестантской схоластики XVIII в., оно смогло противопоставить веру, тайну и чудо, объединившие I |,ерковь, народ и нацию вокруг священного центра монастыря. Небесная иерархия активно участвовала в народной жизни через этих святых людей, обладавших проницательностью и духовными дарами. 11овая монашеская община, поддержанная иерархами, торговцами, дворянами, духовенством и крестьянами, предложила альтернативу миру, в котором растет рационализм, вестернизатшя и потеря подлинности. Гефсимания означала также продолжающееся обновление византийской традиции в России, служившей противовесом западным формам христианства. При всем при этом, конечно, возвращение к традиции было современным ответом на влияние Запада на Россию в последние три века. Это не всегда понимали даже те, кто призывал понять «дух России». Я закончу свой доклад цитатой из Томаса Г. Масарика, посетившего Россию и Гефсиманский скит как раз перед Первой мировой войной. Для Масарика Гефсимания была истинным символом старой России, более отдаленной во времени от современной Европы, чем даже Лавра, основанная в XIV в.: «В центре лесов стоит скит с древним деревянным храмом - настоящая Гефсимания! Контраст был тем более впечатляющим, что я в предыдущий день обсуждал религиозные проблемы с Толстым и его друзьями... Теперь я нахожусь в Гефсимапском скиту с его катакомбами, чудотворными моща-
3,1 Wonman R. Scenarios of Power. Myth and Ceremony in Russian Monarchy. Vol. 2 (Princeton. 2000). P. 231.
ми и иконами!.. Я никогда не забуду человека, который провел меня вокруг скита. Этому монаху было около двадцати пяти лет. Он вырос в монастыре, и его ум был всецело занят православными идеями. Для него мир казался чем-то совершенно чужим, в то время как я был представителем внешнего мира, от которого он убежал... Этот опыт и многие подобные ему, особенно полученные во время паломничества в другой ведущий монастырь... дачи достаточно для того, чтобы понять старую Россию до времени 11етра Великого. Чтобы понять европейскую и европеизированную Россию, необходимо знать, что Москва... была и все еще является для России центром цивилизации»31.
31 The Spirit of Russia: Studies in History. Literature and Philosophy. London, 1919. Vol. I. P. 2-6.
