CC BY
82
Лю Чжицян
СВОЕОБРАЗИЕ РЕЦЕПЦИИ НАЦИОНАЛЬНОГО КОЛОРИТА В ПЕРЕВОДАХ Л. Е. ЧЕРКАССКОГО
Автор статьи, выбрав предметом исследования рецепцию поэтического перевода, рассмотрел её на примере творчества Л. Е. Черкасского, выдающегося российского синолога и активного просветителя китайской культуры в России. Сопоставляя оригинал и переводы, выполненные Черкасским, автор статьи сделал выводы о принципах сохранения национального колорита Китая в переводах китайской поэзии на русский язык. Адрес статьи: www.gramota.net/materials/272016/12-376.html
Источник
Филологические науки. Вопросы теории и практики
Тамбов: Грамота, 2016. № 12(66): в 4-х ч. Ч. 3. C. 29-33. ISSN 1997-2911.
Адрес журнала: www.gramota.net/editions/2.html
Содержание данного номера журнала: www .gramota.net/mate rials/2/2016/12-3/
© Издательство "Грамота"
Информация о возможности публикации статей в журнале размещена на Интернет сайте издательства: www.gramota.net Вопросы, связанные с публикациями научных материалов, редакция просит направлять на адрес: phil@gramota.net
исследования, изучения и наблюдений аварской и дагестанских литератур, по проблемам которых он выступал в прессе, публикуя свои статьи как в республиканских, так и в центральных, московских газетах и журналах.
Творчество народного поэта Дагестана Расула Гамзатова исследуется ученым-литературоведом в книге «Наследие и открытия» (1983) [1, с. 87], здесь рассматривается продолжение поэтом традиций национальной художественной культуры, его новаторство в области жанров, поэтики, стилистики, системы стихосложения. Оценивая книгу С. Хайбуллаева, известный литературовед А. М. Вагидов пишет: «Монография С. М. Хай-буллаева "Наследие и открытия" (1983), написанная вслед за исследованиями известных критиков и литературоведов Л. Антопольского, А. Огнева, К. Султанова, Ч. Юсуповой и др., не только показывает, при этом не повторяя предшественников, многообразный и масштабный творческий мир Р. Гамзатова. Книга демонстрирует также уровень филологической подготовки исследователя, способного проникнуть в тайники творческой лаборатории всемирно известного поэта, анализируя произведения на языке оригинала» [Там же, с. 129].
Таким образом, крупные работы С. М. Хайбуллаева свидетельствуют о том, что им внесен солидный вклад в развитие дагестанского литературоведения и развития фундаментальной науки.
Список литературы
1. Вагидов А. М. Поиск продолжается. Махачкала: Дагкнигоиздат, 2000. 140 с.
2. Магомедов Б. М. Очерки аварской дореволюционной литературы. Махачкала: Дагестанский филиал Академии наук СССР, 1961. 158 с.
3. Наследие, возвращенное народу. Махачкала: ДФАН, 1990. 224 с.
4. Хайбуллаев С. М. О дореволюционной аварской литературе. Махачкала: Дагучпедгиз, 1974. 656 с.
5. Хайбуллаев С. М. О системе аварского стихосложения // Дружба: альманах. Махачкала: ДКИ, 1965. № 3. С. 2-11.
6. Хайбуллаев С. М. Обогащение жанровой системы поэзии // Дружба: альманах. Махачкала: ДКИ, 1982. № 2. С. 5-9.
7. Хайбуллаев С. М. Он говорил устами народа // Красное знамя. 1987. 20 июля.
8. Хайбуллаев С. М. Песня любви // Дружба: альманах. Махачкала: ДКИ, 1964. № 3. С. 21-28.
9. Хайбуллаев С. М. По следам некоторых произведений аварских поэтов // Дружба: альманах. Махачкала: ДКИ, 1966. № 2.С. 12-14.
10. Хайбуллаев С. М. Поэт XX века // Красное знамя. 1983. 25 июля.
LITERARY ACTIVITY OF S. M. KHAIBULLAEV
Kurbanova Zaira Gadzhievna, Ph. D. in Philology Dagestan State Pedagogical University aida. 2015@yandex.ru
The article discusses the literary activity of Sirazhudin Magomedovich Khaibullaev, who made a substantial contribution to the development of the Dagestan literary criticism. Special attention is paid to the questions connected with the Dagestan literature, its history and modernity. When analyzing the figurative system of the Avarian poetry the researcher reveals the essential role of poetic genres and thematic originality of works, the originality and uniqueness of lyric works in the process of the origin, formation and development the Avarian literature.
Key words and phrases: genre system; versification; philosophical lyrics; moral aphoristic literature; literary parallelism; antithesis; contrasts; lyrical digression; dynamic narrative; static description; anaphora; epiphora; spread and ring.
УДК 821.161.1
Автор статьи, выбрав предметом исследования рецепцию поэтического перевода, рассмотрел её на примере творчества Л. Е. Черкасского, выдающегося российского синолога и активного просветителя китайской культуры в России. Сопоставляя оригинал и переводы, выполненные Черкасским, автор статьи сделал выводы о принципах сохранения национального колорита Китая в переводах китайской поэзии на русский язык.
Ключевые слова и фразы: поэтический перевод; Л. Е. Черкасский; национальный колорит; рецепция художественного текста; китайский дух; символы Китая; новая китайская поэзия.
Лю Чжицян
Дальневосточный федеральный университет liuzhiqiang@mail. гы
СВОЕОБРАЗИЕ РЕЦЕПЦИИ НАЦИОНАЛЬНОГО КОЛОРИТА В ПЕРЕВОДАХ Л. Е. ЧЕРКАССКОГО
Леонид Евсеевич Черкасский (1925-2003) является одним из самых выдающихся российских синологов. Он пользовался широкой известностью в России и за её пределами. Черкасского интересовали китайская культура и история, особенно китайская литература. Практически вся его жизнь была связанна с Китаем.
Черкасский известен и как глубокий исследователь-литературовед, и как заинтересованный литературный критик, и как издатель-просветитель. Но особо его талант проявлялся в переводческой деятельности.
Переводческая деятельность Черкасского была очень глубока и разнообразна. Он открыл русским читателям многих китайских поэтов: как средневековых - Цао Чжи (#18), Ло Биньван Оу Янсю
Су Ши (ШШ), так и поэтов нового времени - Хуан Цзуньсяня (йЖ^), Цю Цзинь (ШШ), Су Маньшу (ШйШ), Вэнь Идо (Д-^), Го Можо Цюй Цюбо (-ШШЙ), Ай Цин и многих других. На протяжении
1960-1980 гг. Черкасский оставался, в сущности, единственным переводчиком новой поэзии Китая. Значительная часть работ Черкасского была посвящена переводам новой китайской поэзии: «Дождливая аллея: китайская лирика 20-40-х годов» (1969) [1], «Пятая стража: китайская лирика 30-40-х годов» (1979) [7], «Сорок поэтов» (1978) [9] и многие другие. В названных работах Черкасского были представлены все основные направления и школы, по которым происходило развитие китайской поэзии, и названы их ведущие представители. В романтизме это Чжу Цзыцин (^ё"), Ван Дунцин (ВШи) и др.; реалистами были Сюй Юйно Ван Цзинчжи и др.; символизм представили Ли Цзиньфа Дай Ваншу (ЩШШ), поэты
из группы «Новолуние» (Синьюэпай) Сюй Чжимо (ШёШ), Чжу Сян (^#1) и др.
Общеизвестно, что «художественный перевод предполагает не простое перекодирование, слепую перефразировку художественного текста средствами переводящего языка, а переход и встраивание оригинального художественного текста в текстовую решетку, канву переводящего языка и культуры. Именно включение текста-перевода в структурированную текстовую решетку переводящей культуры определяет успешность текста-перевода в чужой культуре» [8, с. 142]. В области художественного, особенно поэтического перевода, как правило, возникает проблема индивидуального восприятия, сотворчества. В трансляции «чужого» как «своего» вопросы не только наличия культурных кодов, но и идиостиля переводчика, индивидуальности восприятия и изобразительных средств неизбежны. Эта ситуация возникает даже при наличии интенции на адекватную передачу оригинала и дискуссиях о возможностях полноценной передачи эстетического и прагматического потенциала произведения средствами другого языка [10].
Традиционно рецепцию принято трактовать как «эпизодическое... сознательное заимствование идей, материалов, мотивов, берущихся за образец, с целью поставить его на службу собственным эстетическим, этическим, политическим и др. интересам» [4, с. 295]. Н. Н. Левакин уточняет, что «корректным следует определять рецепцию как культуросообразное обращение к признанному классическим наследию с целью культурного освоения, восприятия» [2, с. 309]. Так как современная теория литературы обращает достаточное внимание на характер влияния художественных произведений в зависимости от эпохи, национальной культуры, индивидуальных психологических особенностей реципиентов, через воздействие которых осуществляется художественное восприятие художественного текста [Там же].
Анализ переводческих принципов Черкасского, реализованных в его работах, представляет безусловный научный интерес. В данной статье мы остановимся на одном из них - своеобразии переводческого отношения к национальному китайскому духу. Исследовательница О. В. Науменко отметила, что при поэтическом переводе важно «сохранение национального своеобразия» [5, с. 115]. Поэтому очень важно проанализировать то, в какой степени Черкасский сохранил национальный колорит переводимого произведения. Важность этой особенности заключается в том, что «стихотворение отражает определённую действительность, связанную с жизнью конкретного народа, язык которого и даёт основу для воплощения образов. Её решение возможно только при сохранении органичного единства формы и содержания, в его национальной обусловленности» [Там же], - подчеркнула О. В. Науменко. И. И. Хрипунова отмечает, что при переводе художественных текстов очень важно «языковое воплощение» [11, с. 135].
Всё сказанное даёт нам возможность убедиться в том, как важно сохранение национального колорита при поэтических переводах. Изучая переводы Черкасского, мы выяснили, что он старался воссоздавать в своих переводах их национальное звучание, их своеобразный «китайский дух» в той мере, в какой это позволял делать русский язык. Довольно часто в своих переводных текстах Черкасский воспроизводил оригинальное звучание переводимых им китайских слов. Например, в подлиннике можно встретить слова «фэнь» и «цзяо». Они называют популярную в Китае реалию - китайские денежные единицы. В России хорошо знают наименование «юань», а названные нами «фэнь» и «цзяо» россиянам практически неизвестны. В этом случае Черкасский мог заменить данные слова подходящим эквивалентом, но он предпочёл употребить именно эти достаточно экзотические для русских слова.
Например, в переводе стихотворения Вэнь Лю «Песня каменщика» [1, с. 188]:
Эгей! Мастерок да квадрат кирпича.
Рубаха от жарких лучей горяча.
С утра до заката, с утра до заката
За жалкие фэни сгорай, как свеча.
Или в переводе поэтической миниатюры Чжу Цзыцина [6, с. 48]:
«Груши, груши!
Пять штук на цзяо.
Сколько вам?
Если не сладкие,
Без денег отдам».
Более того, Черкасский сохраняет оригинальное звучание разговорного варианта названия «цзяо» -«мао». Мы слышим его в переводе стихотворения Пу Фэна «Песенка шанхайского рикши» [Там же, с. 118]:
Везу - ай, везу - ой!
Тащу - ай, тащу - ой!
Шесть мао - аренда коляски,
А сам хочу зубами лязгай.
Точно так же, как сохранял Черкасский оригинальное звучание китайских названий денежных единиц, он не изменил в русском переводе звучания названия китайской метрической единицы «чжан». Для китайцев это название меры длины, равной 3,2 м. Слово «чжан» употребил в своём стихотворении Цюй Цюбо «Красный прибой» (^ШЙ). Черкасский оставил это слово в своём переводе:
Цюй Цюбо [20, с. 211] Перевод Л. Е. Черкасского [6, с. 90]
Цон цзинь хоу, фу инь бянь тянь ся, Землю, томящуюся в ночи,
Вэнь мин чжи дай гунн чань да тон. Коммунизм переделает заново.
Кань! Смотрите!
КФЯЯМ- Гуан хуа вань чжан юн. Хлынули лучи В десять тысяч чжанов.
Интересный пример воспроизведения в русском переводе звучания китайских слов можно отметить в работе Черкасского с миниатюрой Сюй Юйно «Ночные звуки» Автор употребляет в ней выразительный повтор призыва «убей» Однако Черкасский предпочёл не переводить этот призыв, а воспроизвести его оригинальное звучание:
Сюй Юйно [19, с. 114] Перевод Л. Е. Черкасского [1, с. 61]
Зай хэй ань эр цей цзи цзин дэ е ли, Шэнь мэ е бу нэн кань цзянь, ЯПШ......&&&...... Чжи дин дэ ша ша ша ши дай дин чжэ шэн мин дэ шэн сян Притаилась ночь, не дыша, Только слышится: Ша! Ша! Ша! Это эпоха ест жизнь.
Конечно, переводчик таким образом заметно отклонился от оригинала, заменив повторяющийся призыв «убей» семантически неопределённым и несколько странным для русского восприятия словом «ша». К тому же он ввёл в свой перевод графический рисунок «лесенки», которого нет у Сюй Юйно. Эта замена сделала переводной текст менее воинственным и страшным по смыслу, но Черкасский сознательно идёт на эту подмену, сохраняя другой рисунок оригинала - звуковой. Интересно, что Черкасский часто сохранял в переводе китайские звукоподражательные приёмы. Так, например, в переводе Кан Байцина «Трава впереди» (^Д) Черкасский воспроизводит не совсем понятный для русских словесный повтор вздыхания быка «Ху, Ху...»:
Кан Байцин [14, с. 1] Перевод Л. Е. Черкасского [6, с. 70]
«Щ-щ......» «Ху, ху.» КЧ» «Ню е, ни бу яо тань ци» «Ху-ху...» «Не выдыхай! Пошёл! Пошёл!»
К аналогичному приёму прибегает Черкасский при переводе стихотворения Лю Баньнуна «Кузнец» (|^Е). Для китайцев выражение «дин-дан» воспроизводит звук кузнечного молота:
Лю Баньнун [16, с. 111] Перевод Л. Е. Черкасского [1, с. 19]
Дин-дан! Дин-дан! тшттр> Цин цуй дэ да тхэ шэн, ШШМШШ&Ч' Цзи дун е цзянь чэнь мо дэ кон ци. Дин-дан! Дин-дан! Удар по железу, звонкий удар. Дремлющий мир будоражат лучи.
Как видим, Черкасский сохранил «дин-дан» Лю Баньнуна, хотя для русских это выражение скорее напоминает звук колокола или колокольчика.
Черкасский любит сохранять в своих переводных текстах китайские имена, китайские топонимы и пр. Так, например, дословный перевод названия стихотворения Цзоу Дифаня «^ЙР^» - «Победим А-кью»,
а Черкасский перевёл его как «Победим А-кью в себе» [Там же, с. 171]. Здесь переводчик оставил имя «А-кью». А-кью является героем выдающейся повести Лу Синя «Подлинная история А-кью».
Такая же особенность наблюдается в переводе стихотворения Го Можо «Богиня Луны Чан Э мечтает вернуться в Китай» [Там же, с. 192]. Отметим, что само имя «Чан Э» связано с очень популярной в Китае легендой. Она рассказывает о женщине, которая, возмутившись жестокостью мужа, задумавшего сбить Солнце, навеки покинула его и стала богиней Луны. И это слово, безусловно, носит национальный колорит. Конечно, и это имя, и связанные с ним ассоциации уже переносят читателя в мир старинных китайских поверий. Черкасский оттеняет этот, несомненно, возникающий национальный колорит, вводя в свой переводной текст общепринятое китайское название Китая - Чжунго:
Без конца тянулись жизни будни...
А сегодня - сказочно и чудно!
На Луну лети, товарищ Спутник,
За пять дней домчи меня до Чжунго...
Стихотворение Ван Япина «Река Хуанпу» [1, с. 180] (йШ71) названо топонимом. Если перевести дословно «Река с жёлтыми берегами». В переводе Черкасский оставил оригинальное название:
Хуанпу! Хуанпу!
Таинственный берег, поэта прекрасные грёзы!
Мечутся грязные волны, стекают в тебя отбросы.
Аналогическая особенность наблюдается в переводе стихотворения Ли Гуантяня «Поездка на Тяньцяо» [6, с. 161] Если дословно переведём выражение «Тяньцзяо» - это «Небесный мост», историче-
ское место в Пекине. Здесь Черкасский сохранил оригинальное название не по семантике этого слова, а явственно передал его выразительный облик.
Нельзя не сказать о том, что дополнительным средством воспроизведения национального колорита переводимых Черкасским текстов были выполненные им сопроводительные комментарии. Они помогали русскому читателю сориентироваться в реалиях китайской истории, обычаев и т.д. Так, например, комментирует Черкасский словосочетание «первая стража, вторая стража, третья стража, четвёртая стража и пятая стража» в стихотворении Пу Фэна «К свету» [1, с. 168] Это малоизвестное русским читате-
лям выражение часто употреблялось при описании того, как строилась ночная стража во времена династии Хань Китая III в. Ночная стража тогда делилась на пять двухчасовых отрезков ночи - с семи часов вечера до пяти часов утра. В старой китайской деревне с наступлением новой стражи били в барабан либо в колотушку, и звучал колокол местного храма:
Первая стража, стража вторая,
Ночь притаилась, не умирая.
Петух-полуночник пробует голос:
Тёмная ночь ещё не раскололась.
Третья стража, стража четвёртая,
Свет постепенно свиток развертывал.
Пятая стража покончила с ночью.
Тьмы расползаются рваные клочья.
Клич петушиный! Силы избыток!
Свет развернул
Ослепительный свиток!
Не менее важно и то, что в своих переводах Черкасский воспроизвёл слова, символизирующие Китай. Потому что «в поэтическом переводе существует необходимость учитывать и особенности этнокультурной символизации, так как поэтический образ потенциально способен перерастать в символ» [3, с. 90]. Так, например, в переводе стихотворения Чжэнь Мэнцзя Черкасский сохранил оригинальное название -«Гуаньинь» [1, с. 129] (ШШ). «Гуаньинь» - это персонаж китайской мифологии, божество, выступающее преимущественно в женском обличье, спасающее людей от всевозможных бедствий. Гуаньинь покровительствует женщинам, помогает им при родах. Образ «Гуаньинь» почитается представителями практически всех конфессий Китая. Перевод Черкасского повышает интерес читателей и заставляет их обратиться к постижению истинного значения этого выражения.
В переводе стихотворения Ша Оу «Гадальщик» [6, с. 174] Черкасский оставляет китайское звучание слова, называющего китайский струнный смычковый инструмент, разновидность скрипки - Хуцинь. Употребление этого слова для знающего читателя привносило в его восприятие оттенок музыкального очарования стиха.
В руках хуцинь, сам слеп и строг,
Несчастен, как несчастный рок!
В миниатюре Се Бисинь [Там же, с. 65] Черкасский воспроизвёл оригинальное звучание в названии цветка дикой сливы муме - Мэйхуа. Этот цветок известен как сложный и многозначный символ Китая. В Китае этот цветок символизирует долголетие, зиму, красоту, чистоту, отшельничество. Так как слива цветёт
зимой, она также олицетворяет силу, стойкость и триумф. Сохранив это звучание, Черкасский некоторым образом донёс до читателей уважительное отношение к символическому подтексту слова:
Цветок мэйхуа на ветру, Ты первым пленил весну, Теперь и другие цветы Спешат за тобой вослед.
Таким образом, Черкасский выдерживает характерную переводческую линию, используя в русской канве перевода звукоподражание, сохраняя в тексте китайские реалии, собственные имена, топонимы, названия денежных и метрических единиц, дух и символы Китая. Мы могли убедиться в том, что переводчик глубоко воспринял и искусно воспроизвёл национальный китайский дух. В рассматриваемом нами аспекте переводы Черкасского безусловно демонстрируют яркие рецептивные возможности, высокую степень отражения действительности и дают возможность более реального знакомства русской читательской аудитории с китайской культурой.
Список литературы
1. Дождливая аллея: китайская лирика 20-30-х годов: сб. / пер. Л. Е. Черкасского. М.: Наука, 1969. 199 с.
2. Левакин Н. Н. Художественная рецепция как литературоведческое понятие (к вопросу понимания термина) // Известия Пензенского государственного педагогического университета им. В. Г. Белинского. 2012. № 27. С. 308-311.
3. Леонтьева К. И. Поэтический образ и гармония перевода: к вопросу о видах и границах метафорических трансформаций при переводе поэзии // Язык. Словесность. Культура. 2011. № 3. С. 88-101.
4. Летина Н. Н. Теоретические основания рецепции в провинциальном искусстве // Регионология. 2008. № 3. С. 295-302.
5. Науменко О. В. Особенности поэтического перевода // Актуальные вопросы переводоведения и практики перевода: междунар. сб. науч. ст. Нижний Новгород: ООО «АЛЬБА», 2014. С. 113-118.
6. Огненная мгла: китайская поэзия в переводах Л. Е. Черкасского. Иерусалим: Иерусалим. изд. центр, 1997. 266 с.
7. Пятая стража: китайская лирика 30-40-х гг.: сб. / пер. Л. Е. Черкасского. М.: Наука, 1975. 128 с.
8. Разумовская В. А. Русский поэтический текст в переводах: звуковая симметрия и асимметрия // Вестник Иркутского государственного лингвистического университета. 2010. № 4. С. 142-148.
9. Сорок поэтов: китайская лирика 20-40-х гг.: сб. / пер. Л. Е. Черкасского. М.: Наука, 1978. 342 с.
10. Тихомирова Ю. А. Авторская онтология в поэтическом тексте через время и пространство: перевести, не потеряв // Текст. Книга. Книгоиздание. 2014. № 3 (7). С. 6-22.
11. Хрипунова И. И. Рецепция художественного текста и проблемы распознания аксиологических смыслов при его переводе // Известия Воронежского государственного педагогического университета. 2015. № 3 (268). С. 135-138.
12. ^ШЩ. ^Ж: 1954. 172 И. (Ван Япин. Избранное. Пекин: Писатель, 1954. 172 с.)
13. ШШХ. Ж^ЙШ*. ^Ш: />¥ЛжЩМ±, 1961. 113 И. (Ин Сюжэнь. История шашки. Шанхай: Юноша, 1961. 113 с.)
14. ^JL. Ml: 1997. 170 И. (Кан Байцин. Травы. Чжэцзян: Литература и искусство, 1997. 170 с.)
15. Sffi: АйЩШ±, 2010. 2172 И. (Ли Гуантянь. Полное собрание сочинений. Юньнань: Народ, 2010. 2172 с.)
16. (Ш—Ф) .^ЬЖА^. ^Ш: 1979. 514 И. (Новая поэзия: избранное / Пекинский университет. Шанхай: Образование, 1979. Т. 1. 514 с.)
17. ШМ. ^Ж: 1937. 107И. (Пу Фэн. Колыбельная. Пекин: Поэзия, 1937. 107 с.)
18. ШМ. ^ЬЖ: ЯКШ^Ш, 1934. 120И. (Пу Фэн. Смутная ночь. Пекин: Международный отдел редактирования и перевода, 1934. 120 с.).
19. МШ:МШ^ЩШ±2008. 354 И. (Сюй Юйно. Собрание сочинений / под ред. Цинь Фанци. Хэнань: Хэнаньский университет, 2008. Т. 1. 354 с.)
20. Щ^Й. ®АЙ£Ж(Ф№) . ШШПХШШШШт^Шт. ^Ж: 1953. 1292 И. (Цюй Цюбо. Антология. Пекин: Народ. лит., 1953. Т. 2. Комиссия соч. Цюй Цюбо. 1292 с.)
21. ^ЬЖ: Ф^^М, 2007. 245 И. (Чэнь Мэнцзя. Сборник стихотворений. Пекин: Кн. изд-во Китая, 2007. 245 с.)
THE ORIGINALITY OF NATIONAL COLORING RECEPTION IN THE TRANSLATION OF L. E. CHERKASSKY
Liu Zhiqiang
Far Eastern Federal University liuzhiqiang@mail. ru
The author of the article, having chosen the reception of poetic translation as the subject of the study, considers it by the example of the creative work of L. E. Cherkassky, who is a prominent Russian sinologist and an active enlightener of the Chinese culture in Russia. Comparing the original and the translations made by Cherkassky, the author of the article comes to the conclusion about the principles of preserving the national coloring of China in translations of the Chinese poetry into the Russian language.
Key words and phrases: poetic translation; L. E. Cherkassy; national coloring; literary text reception; Chinese spirit; Chinese symbols; new Chinese poetry.
