CC BY
174
УДК 659.123.4
СВОЕОБРАЗИЕ ФЕНОМЕНА «ПРОЗА ПОЭТА» (НА МАТЕРИАЛЕ ТВОРЧЕСТВА М. ЦВЕТАЕВОЙ, 3. ГИППИУС, Е. ГУРО)
Е.В. Федорова
PECULIARITY OF THE PHENOMENON «THE PROSE OF THE POET» (BASED ON THE AUTHORSHIP OF M. ZVETAEVA, Z. GIPPIUS, E. GURO)
E.V. Fedorova
«Проза поэта» является своеобразной формой художественной речи, совмещающей в себе характерные черты, традиционные для прозы и поэзии. М. Цветаева создает собственный авторский вариант феномена, характеризующийся фрагментарностью, коллажностью повествования, сменой временных пластов, субъектов и объектов действия и речи, сложностью ассоциативной связи меиеду частями и главами произведений. Наличие метрических, рифмованных отрывков, анафор и звукописи в прозаическом тексте, появление строфичности и аналога enjambement позволяет говорить о внедрении стихового элемента в структуру прозы поэта.
Ключевые слова: «Проза поэта», монтажный композиционный принцип, синтаксический перенос, ритмическая организация, строфичность, метризация, рифма,
«The Prose of the poet» is the original form of art speech combining in characteristic features, traditional for prose and poetry. M. Zvetaeva creates own author's variant of a phenomenon described by a fragmentariness, change of temporary layers, subjects both objects of action and speech, complexity of associative communication between parts and chapters of products. The presence metric, rhyme, anaphora in the prosaic text, occurrence strophic and analogue enjambments allows to speak about introduction by verse element in structure of prose of the poet.
Keywords: «Prose of the poet», assembly composite principle, syntactic carry, rhythmic organization, strophic, meter, rhyme.
В данной статье мы попытаемся раскрыть специфические особенности феномена «проза поэта» на примере «Повести о Сонечке» и «Письма к Амазонке» М. Цветаевой, книги «Небесные верблюжата» Е. Гуро и рассказов 3. Гиппиус.
Е. Гуро и 3. Гиппиус создали разные авторские варианты «прозы поэта» в период Серебряного века. Прозаический сборник рассказов 3. Гиппиус создавался в 1896 г., «Небесные верблюжата» Е. Гуро были написаны в 1913 г. Мы попытались проследить, как в прозе М. Цветаевой, созданной в 1932 - 1937 гг., раскрываются и трансформируются те черты стиха, которые встречаются и в прозе поэтесс, обратившихся к прозаическим жанрам ранее.
Появление феномена «прозы поэта» принято связывать с литературой XIX века, с творчеством
А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, И.С. Тургенева. Но расцвет явления приходится на период Серебряного века; наиболее яркие и своеобразные виды «прозы поэта» создали А. Блок, А. Белый, С. Есенин, А. Мариенгоф, А. Ахматова, М. Цветаева.
«Проза поэта» является своеобразной формой
художественной речи, совмещающей в себе характерные черты, традиционные для прозы и поэзии. У прозы феномен «заимствует» развитие сюжета, событийность, внимание к детали, наличие системы образов, некоторые особенности композиции; у поэзии - эмоциональность, яркое выражение и развитие различных чувств, наличие метрически организованных и рифмованных отрывков, анафорической композиции, звукописи, создание особого ритма. Подобный синтез не является искусственно созданным, черты феномена отражают тип художественного мышления писателя, его восприятие мира, желание придать прозаическому произведению эмоциональность, лиричность. «Проза поэта» характеризуется более насыщенной языковой образностью, органически связанной с характерными особенностями композиции произведения.
Феномен «проза поэта» обладает отличительными особенностями, организующими особую ритмическую структуру произведений и проявляющихся на уровне композиционном, лейтмотивном, синтаксическом, метрическом. Все перечисленные
Фёдорова Елена Валерьевна, аспирант кафедры русского языка и литературы ЮУрГУ. Научный руководитель - доктор филологических наук, профессор Т.Ф Семьян._______________________
Elena V. Fedorova, competitor of the chair of the Russian language and literature of the SUSU Scien-tificadvisor - Phd, professor T.F. Semyan.
особенности характерны для прозы Е. Гуро и также раскрываются в прозе М. Цветаевой.
Композицию феномена «проза поэта» характеризует отсутствие пространных вступлений, быстрая смена событийного плана, фрагментарность повествования, смена временных пластов, субъектов и объектов действия и речи, сложность ассоциативной связи между частями и главами произведений. Перечисленные черты способствуют созданию особой ритмической организации произведения, замедлению или ускорению ритма в определенных отрывках текста. Ускорению способствуют смена временных планов, субъектов речи в одном абзаце, когда читатель совершенно не ожидает этого, коллажность, монтажный принцип композиции. Ощущение замедления ритма создают лексические повторы, подвижность порядка слов, синтаксический перенос.
Так, в книге Е. Гуро отмечается полное отсутствие событийной линии, сюжета. Это сближает ее прозаическое произведение с лирической книгой. Части и главы «Небесных верблюжат» представляют собой выражение интимно-личностных эмоций, настроений и мыслей, рождающихся и связанных по принципу ассоциации. В некоторых частях произведения появляются отрывки, имеющие четко выраженную сюжетную линию, диалоги героев. Но так или иначе подобные главы завершаются определенными авторскими размышлениями, отражением чувств, вызванных данным событием.
Части произведения связаны посредством ассоциации; через единство глубокого философского смысла и общего эмоционального настроя достигается единство всего произведения, его целостность. В первой части «Небесных верблюжат» больше лирических светлых размышлений о жизни человека, о его единении с природой, а во второй части доминирует чувство безысходности, невозможности для человека выбирать судьбу и контролировать ее события. Мечты, устремления юности вступают в неразрешимый конфликт с реальностью.
Не имеет определенного сюжета и «Письмо к Амазонке» М. Цветаевой, представляющее собой обращение к Натали Барни, французской писательнице, автору книги «Мысли Амазонки». Жанр, обозначенный уже в названии - письмо, -предполагает послание, обращение к какому-либо вполне конкретному лицу, выражение собственного отношения к чему-либо, а возможно, и личностных, интимных эмоций, переживаний. Эта особенность обусловливает отсутствие в тексте пространных вступлений, четкой сюжетной линии, определенного героя. «Письмо к Амазонке» - это беседа, спор с адресатом. Не случайно начинается произведение «по законам жанра» с обращения, хотя и скрытого: «Вашу книгу я прочла» Но постепенно разговор перерождается в размышления, в спор с самим собой, и более - в обращение к читателю, к широкому кругу людей.
Все перечисленные особенности, встречающиеся в прозе, в большей степени характерны для
поэтических произведений, лирических сборников, не имеющих развития сюжета, событийного плана, конкретного действующего героя.
Основной композиционный прием в произведениях Е. Гуро и М. Цветаевой - монтаж. Монтажные принципы композиции могут маркировать напряженные сюжетные ситуации, с кинематографической наглядностью передавая многослой-ность повествования, смену ракурса изображения, акцентирование главного и его усиления, характер авторской оценки и др. Принцип композиционного монтажа отражает сложность действий, переживаний, событий, а вовсе не фиксирует их прерывистость, несвязанность.
В «Повести о Сонечке» М. Цветаевой, автобиографическом произведении о знакомстве поэтессы с актрисой Софьей Голлидей, особенно ярко выражается сложность композиции, проявляющаяся в смене временных пластов и субъектов речи, создающих ритмическую организацию прозы. Автор сознательно ускоряет темп речи или же замедляет его. Так, например, момент расставания героев сознательно замедляется делением текста на отдельные «главки», что символизирует разрывы во времени.
В «Письме к Амазонке» монтажный композиционный принцип реализуется через смену направленности на объект речи. Об этом свидетельствует оформление диалога в одну строку. Фразы говорящих разделяются тире, образуя своеобразный «поток сознания», когда разговор строится с близким собеседником, воспринимающимся как свое собственное «я», беседа превращается в разговор с самим собой. Неслучайно подобные диалоги полны недоговоренностей, умолчаний, поскольку собеседник - человек настолько близкий и понимающий, что многое не требует объяснений, пояснений:
«Сначала - почти что шутка: - Какой чудесный младенец! - Тебе бы хотелось такого? - Да. Нет. От тебя - да. - Но.- Но я же смеюсь.
Потом - вздох: - Как бы мне хотелось... - Чего? - Нет, ничего. - А я знаю, знаю... - Ты уже догадалась. Но только - твоего... Пауза».
Часто в тексте возникает фраза, противоречащая течению мыслей, общим размышлениям, оформляющаяся, как отдельная реплика, тире. Это вопрос, который задает сам автор и на который сам же и отвечает. Необходимо понимать, что это не диалог, это продолжение потока сознания, противоречивых размышлений, разговора с самим собой. Так, послание к конкретному адресату постепенно становится беседой, обращением к широкому кругу читателей, а затем и собственными противоречивыми размышлениями:
«Будь ты трижды красивой, будь ты трижды Единственной - первый же нуль возьмет над тобой верх. Нуль, который будет благословенным. А ты пребудешь проклятой.
- Но это - тот же случай, когда и от мужчины невозможно иметь ребенка. Что ж, из-за этого оставлять его?
Зеленые страницы
Исключительный случай нельзя равнять с законом без исключений».
Многие главы книги «Небесные верблюжата» Е. Гуро сопровождаются сменой субъекта и объекта речи. Отдельные отрывки произведения могут содержать диалоги, предполагающие непосредственного слушателя, некоторые размышления лирической героини обращены к Богу или имеют некий абстрактный объект - собеседницу, способную понять, приблизиться к миропониманию героини. Часто в тексте произведения обращение «человек» сочетается с глаголом прошедшего времени женского рода, подчеркивая таким образом отнесенность не к конкретному лицу, а ко всем слушателям вообще: «Ты превратился, человек, в сумеречное создание. Ты полна видения, но говорить тебе не хочется».
«Проза поэта» характеризуется концентрацией символических образов, раскрывающих идейный замысел произведения. Такая насыщенность создается с помощью повторов определенных символов, метафор.
В книге Е. Гуро основные символы, организующие и объединяющие весь сборник в единое целое, указаны уже в названии - небо и верблюжонок. Данные символы имеют несколько «примет», образов, наталкивающих воображение читателя на ряд ассоциаций: голубой, синий цвет, связанный с небом, и челка, шея, нежный шарф из верблюжьего пуха, связанные со вторым символом. Образ верблюжонка постепенно трансформируется в тексте, превращается в образ сына, через который рождается чувство безграничной материнской любви, ласки, материнского сострадания и заботы о лишенных, обездоленных.
Мысли о материнстве реализуются и в «Письме к Амазонке» М. Цветаевой в образе Ребенка, который становится символом невозможности реализации предназначения женщины, несовершенства земной любви.
Наиболее яркими символами в «Повести о Сонечке» М. Цветаевой являются «кресло» героини как знак ее убежища и спокойствия, «рыжие непроданные башмаки» - образ тяжелой жизни и возможности самоопределения, граммофон, рождающий ассоциацию с голосом героини. В конце повести все символы объединяются в одном абзаце, чтобы подчеркнуть, наиболее ярко выразить все чувства, связанные с Сонечкой, приобретающие особую силу в момент расставания с героиней.
Повторяющиеся символы реализуются в лексических повторах, которые концентрируют внимание читателя на одном образе или характеристике, не позволяют отвлечься от важных деталей в тексте, направляющих ход мысли. В прозе М. Цветаевой лексические повторы выполняют особую функцию, приобретают особую семантическую нагрузку, позволяя поэту экспериментировать над словом, его значением, способом словообразования: «Слишком цельное целое. Слишком единое единство» («Письмо к Амазонке»). Значе-
ние слова подчеркивается и усиливается подстановкой однокоренного, повторяющегося слова. Такая игра этимологией не воспринимается как случайная тавтология, это сознательное повторение наделяет слова новым, более глубоким смыслом, который рождается будто сам собой: «Любовная любовь - детство. Любящие - дети. У детей не бывает детей» («Письмо к Амазонке»).
Одним из средств формирования образности художественного произведения является синтаксис «прозы поэта». «Небесные верблюжата» Е. Гуро, «Повесть о Сонечке» и «Письмо к Амазонке» М. Цветаевой характеризуются обилием различных знаков препинания, получающих значительную семантическую емкость, превышающую нормы современного русского языка. Каждый смысловой и интонационный расклад повести щедро подчеркнут знаками пунктуации. Знаки препинания в «прозе поэта» имеют большую функциональную нагрузку, чем в «обычной» прозе, выражая не только синтаксические, но и разнообразные стилистические функции. «Семантическое расстояние»1 (Л.А. Новиков) между языковым и смысловым значением здесь значительно возрастает, а сама семантика слова заметно углубляется и расширяется благодаря введению знака: «Юных дев узнают по улыбке, старух как раз по улыбке - не узнать.
Юные или старые, они более всего - душа» (М. Цветаева «Письмо к Амазонке»).
Часто «авторские» знаки препинания маркируют перенос, появляющийся в «прозе поэта» как аналог так называемого егуашЬешеп!, возникающего на месте разрыва предложения. Перенос в стихе возникает тогда, когда метрическое членение не совпадает с синтаксическим, а в «прозе поэта», когда деление текста на абзацы (строфы) не совпадает с концом предложения:
«Последняя минута. Скажу или нет? Скажет или-
Просто, как если бы всю жизнь только это и делал, обнимает меня за голову, прижимает к груди, целует в голову, целует в лоб, целует в губы» (М. Цветаева «Повесть о Сонечке»).
В.М. Жирмунский отмечал, что «наиболее характерным признаком переноса является присутствие внутри стиха синтаксической паузы, более значительной, чем в начале или в конце того же стиха»2. В «прозе поэта» такой значительностью обладает конец абзаца благодаря появлению «авторского» знака препинания, семантически более емкого, выходящего за рамки современного русского языка:
«...о, я этого белокурого всадника тоже не искала, и даже не ждала, зная, что предстанет - в свой срок на своей строке! - в конце этого гимна одинокому труду и росту, этого гимна одиночеству в уже двенадцатый его час в мире...
- видение белого, но не всадника: гребца, пловца, тихоокеанского белолицего дикаря стойком на щепке, в котором я того белокурого всадника... -узнала» (М. Цветаева «Повесть о Сонечке»).
Необходимо отметить, что в «прозе поэта» не всегда егуатЬетегй разрывает фразу, распределяя ее на два абзаца. Чаще синтаксическая пауза заканчивает или начинает новый абзац, семантически тесно связанный с последующим или предыдущим. В данном случае синтаксическая пауза обретает большее семантическое значение, образуя некоторое «пространство», которое читатель сам должен заполнить смыслом, чувствами, а возможно, и словами. В.М. Жирмунский отмечал: «Обособленное переносом, слово приобретает необычайную значительность»3.
«... А все приятельницы выходят замуж. И мужья этих приятельниц - такие веселые, такие открытые, такие близкие... И мысль, что и я тоже...
Замурована.
Погребена заживо» (М. Цветаева «Письмо к Амазонке»).
Существенное значение для появления переноса имеет расстановка слов. Так, инверсия способствует синтаксическому обособлению. Появление различных компонентов фразы на синтаксически не свойственных им местах, разрыв привычного расположения синтаксических единиц являются своеобразными предпосылками для появления переноса.
Ярким признаком феномена «прозы поэта» как переходного явления между стихом и прозой является наличие стихового элемента, которое определяется, прежде всего, на визуальном уровне. В тексте анализируемых произведений важную роль играют стихотворные отрывки, непосредственно включенные в структуру повествования. В «Небесных верблюжатах» Е. Гуро и «Повести о Сонечке» М. Цветаевой наблюдается и наиболее очевидный способ экспансии стихового начала, по замечанию Ю.Б. Орлицкого, - стихотворная цитация, «монтаж в прозаическую ткань, превращающий прозаический текст в прозиметрический»44. Причем встречаются как привычные для читателя стиховые формы, так и свободные стихи. Подобные отрывки могут быть самого различного объема - от одного четверостишия до больших фрагментов. А в «Письмо к Амазонке» М. Цветаевой включен стихотворный отрывок, написанный на французском языке.
Появление строфичности, соотношения, уравновешенности абзацев прозаического произведения свидетельствует о наличии стихотворных элементов в структуре прозы. Как правило, абзац представляет собой одно - два предложения. Такая тенденция свойственна для версэ, предполагающего особую урегулированность объема строф. Читатель легко соотносит небольшие абзацы произведений, примерно равные или сближающиеся по объему, со строфической организацией лирического произведения:
«Я хочу, чтоб он меня любил больше своей жизни, ласку мою - больше солнца.
Я хочу, чтоб душа его разрывалась от нежности.
Но я также хочу, чтоб на мою ласку он мне ответил со сдержанностью детского превосходства:
«Мне некогда, мамочка, через полчаса уходит мой поезд». И прыгнул бы в бричку...» (Е. Гуро «Небесные верблюжата»).
Особенно ярко стиховое начало проявляется при появлении в структуре прозы метрических, рифмованных отрывков, анафор и звукописи.
Метр в «прозе поэта» не распространяется на весь текст целиком, чаще он возникает словно случайно, в каких-либо определенных отрывках.
В.Е. Холшевников называл подобные явления «случайными метрами».
В «Небесных верблюжатах» Е. Гуро и «Повести о Сонечке», «Письме к Амазонке» М. Цветаевой можно говорить о метризации текста, имеющей особое композиционное или смысловое значение, то есть возникающей в определенных, семантически нагруженных отрывках, фрагментах. «Повесть о Сонечке» М. Цветаевой: «да, ее считали злой» (хорей), «любить - полюбить - разве это стихи» (амфибрахий), «весь остающийся жар бе-режа», «вижу игру темно-синего света» (дактиль). «Письмо к Амазонке» М. Цветаевой: «Она обитает на острове» (амфибрахий), «Опускаю и случай банальный» (анапест). «Небесные верблюжата» Е. Гуро: «она не умела летать» (амфибрахий), «разложили костер на корнях», «душа отвечает смолистому дню» (анапест).
Подчеркивает сближение прозаических и стихотворных форм появление рифмованных отрывков в структуре прозы: «Наконец - он: Господин в плаще. Не подошел, а отошел, высотою, как плащом, отъединяя меня от всех, вместе со мною, к краю сцены...» (М. Цветаева «Повесть о Сонечке»); «Самое я - сотрясающаяся земля» (М. Цветаева «Письмо к Амазонке»); «В небосклоне над плоским песком дюны завинчивала чайка ржавую гайку» (Е. Гуро «Небесные верблюжата»).
С помощью рифмы автор сознательно акцентирует внимание на отдельных словах, их созвучие, сближение становится принципиально важно. Иногда авторы выносят рифмующиеся слова в конец строк, а это является прямым соотношением со стиховой организацией текста наряду с четкой строфичностью.
Цельность прозаического произведения характеризующегося фрагментарностью, коллажно-стью, монтажным композиционным принципом построения частей, обеспечивает анафорическая композиция, сообщающая тексту определенный ритм: «Наши опасения напоминают, наши страхи внушают, наши одержимости осуществляют» (М. Цветаева «Письмо к Амазонке»).
В «Повести о Сонечке» анафорическая композиция в полной мере реализуется к концу произведения, объединяя отдельные главки повести в тематические блоки. В некоторых случаях повторение является скрытым: оно не подчеркнуто повторяющимися словами, а только намечается семантически тождественными тематическими рядами.
«Я не помню часа и числа, когда она умерла. Меня не было в Москве. Сестра наверное помнит.
Зеленые страницы
Мне кажется - под вечер. Когда же это было? Летом, да. Летом. Тогда прилетели Челюскинцы.
Она так часто вспоминала Вашу маму <.. .>
«Когда прилетели Челюскинцы...» Значит -летом 1934 г. Значит - не год назад, а целых три. Но год - или три - или три дня - я ее больше не увижу, что - всегда знала, - и она никогда не узнает, как...
Нет! она навсегда - знала.
«Когда прилетели Челюскинцы» - это звучит почти как: «Когда прилетели ласточки»... явлением природы звучит...» (М. Цветаева «Повесть о Сонечке»).
Появление звукописи в прозаическом произведении позволяет создать более ощутимый, объемный, целостный образ, то есть, по сути, выполняет в «прозе поэта» те же функции, что и в стихе. Звуковые повторы обычно тесно взаимодействуют с другими изобразительными средствами - синтаксической структурой, метром и т. п.
Необходимо отметить особенности появления и функционирования черт феномена «проза поэта» в различных авторских вариантах. Все перечисленные особенности могут проявляться в произведениях в большей или меньшей степени. Так, если в автобиографической прозе М. Цветаевой, как и в прозаических произведениях Е. Гуро, ярко выражается монтажный композиционный принцип, элементы стиховой структуры, то проза 3. Гиппиус следует интенциям классической литературы.
Рассказы из сборника «Новые люди» характеризуются наличием четкой сюжетной линии, определенных действующих лиц, системой образов. Часто такими композиционными принципами пользуется и М. Цветаева. В «Повести о Сонечке» легко прослеживается развитие определенного сюжета, событий, основанных на биографическом материале. Но каждый эпизод сопровождается эмоциональными лирическими комментариями, выражающими движение чувств автора, изображением эмоций, переживаний, испытываемых героиней в данный момент, поэтому лирические этюды, зарисовки следуют друг за другом в соответствии с хронологическим развитием реальных событий жизни поэтессы.
3. Гиппиус пользуется традиционными приемами и для создания характеристики героев, их душевных состояний. Так, в рассказе «Ближе к природе» внутреннее состояние героев передается через детали, жесты, мимику: «Он, надвинув картуз, пошел к реке. Дуня не посмотрела ему вслед». Введение жестов в произведениях М. Цветаевой напоминает появление ремарок в драматическом тексте, характеризующих конкретное поведение героев, интонирование фразы, настроение персонажей. К драматическому минимуму сведены авторские «ремарки» в монологах героев: «Ну, прощай моя девочка! (Трижды крестит.) Я за тебя тоже буду молиться. Поправляйся, возвращайся здо-
ровая, красивая, румяная!», «Нет, Марина! не могу! я это вам - спою! (Вскакивает, заносит голову и поет то же самое. Потом, подойдя и становясь надо мной:) - Теперь скажите, Марина, вы это -понимаете? Меня, такую, можете любить? Потому что это мои самые любимые стихи. Потому что это (закрытые глаза) просто - блаженство» (М. Цветаева «Повесть о Сонечке»).
В рассказе «Мисс Май» 3. Гиппиус большое внимание уделяется описаниям пейзажей, построенным как внимательное любование малейшими деталями. Постепенно созерцательность переходит в воспоминания или размышления героев о жизни. По такому же принципу строится и принцип психологического параллелизма в прозаических произведениях: «...Ночь надвигалась быстро и близко. Только вверху небо еще голубело, бледнея, светлое, вольное и, казалось, именно оттуда спускалась прохлада на землю. Андрей вспомнил, что в детстве няня на его вопросы, почему к вечеру делается холоднее, отвечала, что это от крыльев серафимов веет прохлада, у них крылья большие...»
Но в рассказах 3. Гиппиус появляются и отдельные черты феномена «проза поэта», свойственные и для других прозаических произведений поэтов Серебряного века. Так, по принципу монтажа соединяются главы рассказов, действие которых, развиваясь линейно, сопровождается разрывами во времени. Часто при описании сменяющих друг друга картин используются неполные, назывные предложения, меняется субъект и объект речи:
«Шум, сборы, суета.
Пьют чай, закусывают, несмотря на ранний час...» («Ближе к природе»).
Из многообразия специфических стилевых черт авторских вариантов возможно сформулировать основные черты феномена «проза поэта»: фрагментарность, коллажность повествования, смена временных пластов, субъектов и объектов действия и речи, сложность ассоциативной связи между частями и главами произведений, наличие метрических, рифмованных отрывков, анафор и звукописи в прозаическом тексте, появление строфичности и аналога так называемого ещатЬетегй позволяет говорить о проявлении стихового элемента в структуре прозы. Феномен «проза поэта» характеризуется и особой ритмической структурой произведений, проявляющейся на уровне композиционном, лейтмотивном, синтаксическом, метрическом.
1 Новиков Л А. Стилистика орнаментальной прозы Андрея Белого / Отв. ред. Ю. Н. Караулов. АН СССР, Ин-т рус. яз. М.. Наука, 1990. С. 57
2 Жирмунский В.М. Теория стиха. Л.: Сов. писатель, 1975. С. 154.
л Там же. С. 158.
4 Орлицкий Ю.Б. Стих и проза в русской литературе: Очерки истории и теории. Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1991. С. 78.
Поступила в редакцию 3 июля 2008 г.
