CC BY
103
УДк 81'23
«СВОЕ - ЧУЖОЕ» В ЯЗЫКЕ И КУЛЬТУРЕ РУССКИХ КОНФЕССИОНАЛЬНЫЕ ГРУПП
Никитина Серафима Евгеньевна
главный научный сотрудник Институт языкознания РАН 125009 Россия, Москва, Большой Кисловский пер.1/1,
Статья посвящена семантике и функционированию оппозиции «свой-чужой» в языке и культурах трех русских конфессиональных групп: старообрядцев (православие), духоборцев и молокан (русский народный протестантизм). Материалом служат фольклорные тексты и полевые материалы автора. Показано, что оппозиция «свой-чужой» в общерусских фольклорных текстах подчинена доминантной оппозиции «норма - не-норма». В конфессиональных текстах доминантой является оппозиция «добро (от Бога) - зло (от дьявола)», и ей подчинен ряд других оппозиций, прежде всего, «своя вера - чужая вера». Исследование семантики оппозиции «свое - чужое» сосредоточено на значении слова свое -'особое, отличное от остального'. Так, в старообрядчестве своя вера -это старая, истинная вера, противопоставленная никонианской, ложной, которая иногда называется чужой. Такие словосочетания, как свои книги, своя посуда и др., могут обозначать принадлежность вере, то есть области сакрального, и противопоставлены не «чужому», а «профанному». Сходная, но не тождественная картина - в культурах духоборцев и молокан: своя вера как истинная вера в живого Бога противопоставлена православной чужой вере; чаще всего она появляется в текстах как оппозиция «верных» и «неверных». Как особое, сакральное предстает в текстах трех указанных групп свое пение и свой народ. Итак, «свое» 'особое' в конфессиональных текстах указывает на особую суть конфессиональных культур.
Ключевые слова: конфессиональные группы, вера, культура, фольклорные тексты, полевые материалы, оппозиция «свой-чужой», доминирующая оппозиция, свое 'особое', сакральное, своя вера.
Введение
Универсальная и древнейшая оппозиция «свое - чужое» по своему происхождению связана с возникновением самосознания, основанного на противопоставлении Я-не Я, затем Я-Ты, Мы-Вы-Они, Наш(и)-не Наш(и), наконец, на осознании принадлежности чего-то себе (свое как противопоставленное не своему - чужому или другому/ Эта оппозиция является обязательным признаком культуры любой группы, какой
большой или малой она ни была. Она указывает на пространство самоидентификации социума и индивида, определяя границы между своим и чужим, что необходимо при описании всех видов общения, особенно в ситуации контактов с другими культурами [Свой или чужой? 2003; Белова 2005]. Тем самым оппзиция «свое - чужое» является предметом исследования многих дисциплин
гуманитарной сферы [«Свое и Чужое» в культуре 2017] и, конечно, лингвистики - ведь слова, номинирующие эту оппозицию, многозначны, имеют множество синонимов и открывают входы в глубины сознания и самосознания любой культуры, см., например, [Балясникова 2016]. Я постараюсь показать функционирование этой оппозиции в фольклорных текстах (этно)конфессиональных групп старообрядцев (православных), молокан и духоборцев (русских народных протестантов) и на своем полевом материале бесед с представителями этих групп. Напомню, что этноконфессиональными группами называются общности, определяющие себя как этносы через свою конфессиональную принадлежность. Молокане и духоборцы через эти принятые ими конфессионимы в недавнем прошлом противопоставляли себя русским - и православным, и неверующим - как другому этносу, тогда как русские старообрядцы подчеркивали свою «русскость», называя свою веру русской древлеправославной и противопоставляя себя другим русским именно по вере (ср. два высказывания: духоборческое дочь вышла замуж за русского и старообрядческое дочь вышла замуж за никонианина (ЭМА). Далее все три группы я буду называть просто конфессиональными, имея в виду, что они, разными путями отделившись от господствующего вероисповедания, объединены общими признаками, из которых главный - слияние веры с культурой (веру и культуру я понимаю как онтологически разные сущности [Никитина 2014]). Установки веры проникают в самые разные глубинные элементы конфессиональной культуры, как это было в средние века христианства. Вера подобна кровеносной системе, разносящей кровь по всем органам тела. Слияние веры с культурой определяет содержание и характер функционирования других признаков - таких, например, как самодостаточность, обостренное самосознание, убежденность в своей избранности Богом. Когда вера утрачивается и вероисповедание с присущими ему обрядами перестает действовать, культура иссыхает и перестает быть конфессиональной.
Конфессиональные идентичности схожипо структуре с идентичностями этническими. После работ норвежского этнолога Фредрика Барта и его последователей в 60-ые годы ХХ века наши отечественные этнографы и социологи отошли от привычного определения этноса и обратились к понятию этнического стереотипа поведения, понятию границы, акцентируя динамический аспект в описании жизни этноса (компактный и глубокий обзор см. [Степанов 1997]). Те же понятия можно применить к описанию конфессиональной идентичности. Так, вслед за Ф. Бартом знаки конфессиональной самоидентификации можно разделить на внешние и внутренние, описать для каждой конфессиональной группы вполне осознаваемые, специально построенные свои границы-барьеры, недоступные для чужого, и зафиксировать динамику, происходящую в группе при сохранении или изменении идентичности. Отмечу, что содержание оппозиции «свое -чужое» наименее предсказуемо из всей совокупности известных оппозиций. Если, например, можно заранее, исходя из общих соображений, хотя бы отчасти, предположить, в чем может заключаться противопоставление «чистого -нечистого», «левого - правого», «сакрального - профанного», то два пустых контейнера «свой» и «чужой» заполняются смыслами, или признаками, только по разумению носителей культуры. Границы своего сообщества, по возможности, не меняются, но признаки на этих границах могут изменяться в зависимостиот
разных обстоятельств. Как утверждает Ф. Барт, «никто не может сказать, какие признаки будут выбраны акторами как организационно релевантные» [Барт 2003: 15]. Эти слова относятся к этническим группам, но их можно применить и к конфессиональным сообществам.
Предварительные замечания я закончу указанием на то, что оппозиция «свой - чужой» очень хорошо осознается носителями культуры и ими самими номинируется именно так. То же происходит с самой общей оценочной оппозицией «хорошее - плохое», которая не всегда, но весьма часто и согласно работает с оппозицией «свой - чужой».
«Свое - чужое» в общерусском мирском и религиозном фольклоре
В традиционном фольклоре любой конфессиональной народной культуры есть два слоя текстов - мирской/профанный и религиозный/сакральный. Кратко остановлюсь на сравнительном описании функционирования «своего» и «чужого» в этих двух типах текстов.
В традиционном мирском фольклоре есть доминантная оппозиция, а именно, оппозиция «норма - не-норма». Действительно, фольклорный мир является воплощением нормы, идеального устройства, что в первую очередь очевидно в его языке, а именно, в семантике постоянных эпитетов. В ней существует два слоя: непосредственное значение прилагательного - эпитета, коих множество при разных существительных, и общее для всех постоянных эпитетов значение нормы, или правильности, указывающей, каким должен быть предмет, обозначаемый существительным в данном словосочетании, по своей природе и назначению: таковым он и является в стабильном идеальном мире фольклора. Так, крутой берег, красная девица и добрый молодец, синее море, чистое поле и темный лес своими прилагательными указывают не только на конкретный признак предмета, но и на норму, ему присущую. Норма - это правильно и, значит, хорошо. Однако норма в идеальном мире может временно нарушаться, что происходит, например, в переходным обрядах. Затем она восстанавливается. В пространстве мирского фольклора норма - это свое и хорошее одновременно, не-норма - чужое и плохое или свое, но подвергающееся разрушению вследствие вторжения чужого. усские северные свадебные причитания очень ярко демонстрируют противопоставлениемира невесты миру жениха посредством соединения оппозиций «свое-чужое», и «хорошее - плохое» при доминирующей оппозиции «норма - не-норма/аномалия». Эта пара оппозиций конкретизируется указанием на все, что может быть связано с нормальным благополучием дома невесты и непригодностью, ненормальностьюжизни в доме будущего мужа. Она реализуется в более конкретных «близкое - далекое», «богатый - бедный», «чистый - грязный», «человек - не-человек» и др. Однако в свадебном обряде после венчания и отъезда в дом жениха наступает перелом, когда все чужое становится своим. Происходит возвращение к норме, но уже в другом доме, в другой семье, инорма, как всегда, оценивается как хорошее.
Сходна ситуация и в былинах, где русские богатыри, живущие в мире фольклорной нормы, встречаются и сражаются с чужими, с врагами, которые иногда имеют зооморфные черты (оппозиция «человек - не-человек»), как, например, Соловей-разбойник или Идолище поганое, а чужая сторона (неВопросы психолингвистики
норма) предстает незнаемой, неструктурированной, безграничной и полной угроз [Пеньковский 1989]. Чужой, связанный с «не-нормой», возникает также в текстах жанра хороводных или плясовых песен. Им становится неровня по возрасту (оппозиция «молодой - старый», реализующая «норму - не-норму»). И везде «свое - чужое» соединяясь с общефольклорной оппозицией «норма - не-норма» и общей оценочной оппозицией «хорошее - плохое», образуют единый стержень, объединяющий сложную совокупность частных оппозиций.
Если мы перейдем в мир фольклора религиозного, то перед нами откроется другой мир, определяемый разновидностями христианской веры. Эта вера может быть народным православием, в частности, старообрядчеством, или народным протестантизмом (молокане и духоборцы как духовные христиане). В русском религиозном фольклоре такого совпадения «своего» с «хорошим», «чужого» с «плохим» нет, так как здесь иная доминирующая оппозиция. Главным противопоставлением становится «благо/добро (от Бога) и зло (от дьявола)». Эта оппозиция может быть представлена как «добродетель - грех», «чистота -нечистота», еще более конкретно как «милосердие - жестокость» и т.п. Борьба этих начал происходит в социальных сферах, а также в человеческой душе (противостояние греха и добродетели), а потому своя душа далеко не всегда хороша (ср. свой грех, своя воля). Что значит своя воля? Своя воля может быть противопоставлена чужой воле, которая, например, может быть дурной волей чужого земного властителя, но главным противопоставлением своей воли является воля Божья, которой истинно верующий следует, добровольно отказываясь от своеволия. Бог дал человеку свободу воли, и в русских духовных стихах люди чаще живут не на белом свете, а на вольном свету, и по своей воле выбирают зло: И жили мы, грешницы, на вольном свету. И пили, и ели, утешалися,
На свою душу грехов много накладывали (ЭМА).
Итак, свое далеко не всегда хорошее, а чужое не обязательно дальнее, как во многих текстах традиционного общерусского фольклора.
Связующим звеном между мирским и религиозным фольклором могут служить заговоры, живущие в конфессиональной среде и называемые молитвами/ малитвами, как и в общерусской православной среде. И как болезни или порчу отсылают в чужие места, где люди не ходят, птицы не летают, так и нечистый дух в конфессиональных культурах отсылается на свое, соответствующее ему место, для человека чужое:
От скотины ли ты пришел - возвратись в свое место, от зверя ли ты возвратись опять к зверю, с перекрестка ли ты - возвратись на место свое; вихрем ли ты нанесен - возвратись, от птиц ли ты нанесен, нечистый дух, - возвратись к птицам тем, от леса ли ты пришел - возвратись в леса, от ветвей ли ты дубовых, или с листа дерева - возвратись в свое место, или от трав пришел, или от воды - возвратись в места свои, или из бездны - возвратись в места свои в бездну, откуда, кем, когда ты послан - возвратись дух нечистый, изыди, не прикасайся к рабу божию.
(ЭМА, Армения, пос. Лермонтово, 2003г. из молоканской тетради с
малитвами).
«Свое - чужое» в мире старообрядчества
Доминирующая оппозиция христианского добра и зла в конфессиональном мире старообрядцев, молокан и духоборцев определяет места оппозиции «свое -чужое» (иная точка зрения представлена в [Иванова 2014]). Главной оппозицией, в которой она участвует в конфессиональных культурах, является противопоставление вер. Эта оппозиция имеет свою долгую историю. В общерусских эпических стихах, близких к былинам и до сих пор живущих в старообрядческой среде, христианские святые - Егорий храбрый, он же Георгий Победоносец (весьма сходный с былинным богатырем), а также младый человек двенадцати лет Федор Тирон идут на борьбу с чужой верой, которая названа басурманской, жидовской, иногда латынской, побеждают врагов, очищают землю святорусскую. Герои - страдальцы, в том числе Улита и ее сын младенец Кирик трех лет без трех месяцев, святая двоица Галактион и Епистимия, а также святая Варвара претерпевают мучения от нечестивых языческих царей, требующих от них отречения от своей веры. но остаются верными христианами под любыми пытками.
Своя вера
Своя вера - это словосочетание, смысл которого уточняется в зависимости от контекста: это может быть любая вера, которую исповедует индивид или сообщество; вера, отличная о веры говорящего: у них там была какая-то своя вера (то есть другая, не наша); наконец, вера особая, отличная от всех остальных вер: у нас своя вера - говорят старообрядцы и представители народного протестантизма, имея в виду именно этот смысл.
Слово свой многозначно: в толковых словарях оно имеет минимум пять значений [Словарь русского языка 1984: 55-56] и входит во множество фразеологизмов. Оно встречается в конфессиональных текстах, как и в любых русских текстах, во всех своих значениях принадлежности (о семантике «своего» см. [Балясникова 2016]). Главный интерес для выбранной темы представляет значение 'особый, отличный от других' (значение 3 в Словаре русского языка), и оно связано с противопоставлением вер, с предметами и ситуациями, от веры зависимыми.
В старообрядческих стихах, возникших вскоре после раскола. возрождается идея борьбы за веру или твердого противостояния господствующей церкви; теперь это противопоставление своей веры - старой, истинной, и новой веры -никонианской, ложной. Можно ли последнюю назвать чужой? Ведь догматика новообрядцев и старообрядцев - одна и та же, и грамотные старообрядцы это понимали. Однако обрядность несколько изменилась, а в сознании большой части русского народа она была спаяна с догматикой. Кроме того - как написано в старых книгах - ничего нельзя менять - не убавь, не прибавь, а патриархом Никоном были внесены изменения в соответствии с греческими книгами, напечатанными в Венеции, где царила латынская вера. И Исус стал писаться с двумя И, и в Символе веры, где сказано о Христе: сына - рожденна, а не сотворенна -никониане убрали А, поставили запятую - так умрем за единый Аз! Еще несколько обрядовых нововведений и особенно запрещение знаменоваться двумя перстами, которое искони существовало (отцы и деды так молились!), введение троеперстной
щепоти - все это окончательно раскололо русский народ на долгие века. Саму веру трудно было назвать чужой: она не была незнаемой, неизвестной, то есть тем, на что указывало слово чужой в мифологическом сознании русского народа, но измененной, испорченной богопротивными людьми и потому прежде всего -
ложной.
Своя вера называется у старообрядцев старой верой, и в этой номинации присутствует почитание старины. Старая вера - истинная, древняя, чистая и правая. и она - на грани гибели:
Не стало веры истинныя,
Не стало стены каменныя (ЭМА 1975, Верхокамье).
В «Стихе о разорении Соловецкого монастыря» - практически последнего оплота старообрядчества - говорится о противостоянии монахов монастыря царским войскам. Старая женщина в поморском селе вспомнила только маленький фрагмент стиха, но именно в нем говорилось о преданности старой вере:
—Уж вы милые мои дети,
Уж вы стойте, не сдавайтесь,
Старой веры вы не бросайте.
— Уж мы головы положим,
Вечно Богу слуги будем
(ЭМА, Зимний берег Белого моря, 1998 г.)
Как уже упоминалось, старообрядцы называют свою веру древлеправослав-ной. Доминирующую церковь современные староверы довольно часто называют православной, а также новообрядческой или никонианской церковью. Степень неприятия ее до сих пор у многих староверов очень велика: мне приходилось несколько раз слышать: «лучше вообще в Бога не верить, чем ходить в никонианскую церковь».
То старое, которое свое, (например, беспоповцы часовенного согласия Тувы называют свою веру стариковшшыной) с разной степенью остроты - в зависимости от разновидности старообрядчества - противопоставлено новому и уже потому чужому. Чужое у беспоповцев поморской веры, например, - все технические новшества, что возникли с приходом Никона и после него.
Свое старое старообрядцы стараются хранить и воспроизводить. Обратимся к краткому рассмотрению жизни нескольких конкретных элементов старообрядческой культуры, которые они называют своими.
Свои книги
Книга - необходимая составляющая жизни старообрядца. Конечно, в старообрядческих домах есть свои книги, им принадлежащие, их собственность, так называемые, светские, или мирские. Но другие, тоже свои книги, их собственностью могут быть или не быть - это книги своей веры, или старые книги, рукописные или напечатанные до начала никоновской реформы, то есть до середины XVII века, или переизданные в старообрядческих типографиях с сохранением всех особенностей старого текста.
Именно по своим, старым дониконианским книгам они молятся, их читают в моленных и дома; во время вынужденных переселений старообрядцы везли их как свою главную драгоценность. Эти свои книги принадлежат старой вере, в них вы-
ражено ее содержание, ее смысл, это область сакрального, и они становятся своими для тех, кто этот смысл и его старое письменное выражение носит в своей душе.
Свои книги являются наиболее ясными знаками старообрядческой идентичности, идентификаторами как внутренними, так и внешними. Внешние идентификаторы - видимые, слышимые, осязаемые, то есть наружные, знаки, и книги - вполне видимые предметы; внутренние идентификаторы - ментальные образования, обычно скрытые от глаз и ушей чужих, это содержание книг.
Именно старые книги, по мнению многих старообрядцев, вызвали ненависть обитателей ада, и новообрядческих деятелей, возглавляемых главным врагом старообрядцев - патриархом Никоном. В одном из стихов о Никоне кривой бес, посланный к патриарху из ада сатаной, приказывает : Вот важнейший наказ назначается от нас: Старую веру отмени, ее ложной назови, Древние книги собирай, их сожженью предавай, Напечатай книги новы и издай приказ суровый, Чтоб по старым не служили и по солнцу не ходили, И для знамения креста чтоб слагали три перста. (ЭМА 1975). В упомянутом выше стихе об осаде Соловецкого монастыря войска царя расправляются со старыми книгами, как и с монастырскими иноками - трудниками, самым жестоким образом:
Всех трудничков полонили, В лед живыми погрузили, Книги стары перервали И в огонь все пометали (ЭМА, 1988, Тува).
В экспедициях приходилось слышать, как в тяжкие репрессивные 30-е годы свои богослужебные старинные книги - печатные и рукописные, прятали от властей, закапывая в землю в нескольких оболочках из самодельного холста - до лучших времен. Еще несколько десятков лет назад в Сибири были в старообрядческих скитах скриптории, где переписывались старинные рукописные книги, которые тем самым становились своими вдвойне - как книги своей веры и свои собственные. Свое пение
Значительную часть старообрядческих библиотек составляют певческие книги, тоже свои, особые: старообрядцы хранят в книгах и своей памяти старое пение по крюкам или по солям, которое по всей Руси было распространено раньше, до Никона, еще раньше пришло от греков, а теперь, как сами староверы считают, осталось только у них. Такое пение - принадлежность своей веры. Это и учебники, и богослужебные певческие книги, и стихарники /стиховники, в которых над словесными строчками стиха стоят певческие знаки - крюки. Певческая грамотность была среди старообрядцев очень престижна и в России почти исчезла к концу ХХ века; в США в среде старообрядцев-эмигрантов, как мне сообщили, письменной крюковой грамоте учат только избранных мальчиков.
Можно перечислить еще много своего особого, старинного - в укладе жизни, именах, летоисчислении, многочисленных бытовых запретах - в одежде, в пище, в поведении. Все это - свое по вере и потому входит в область сакрального, как, например,
Своя посуда
Своя посуда у старообрядцев-беспоповцев поморского и часовенного согласия особая. Конечно, посуда, имеющая владельца - своя, это обычное отношение принадлежности как собственности. Но есть другая своя посуда/ чашка. Она может быть купленной, подаренной или доставшейся в наследство от своих родственников - это все не имеет значения: она должна быть своей по вере. Иначе, семиотика своей посуды включена в одну из главных оппозиций конфессиональной, в данном случае, старообрядческой культуры - оппозицию «чистое - нечистое», ставящую границы между «сакральным» и «профанным». Своя посуда определяется как добрая, чистая, она может принадлежать индивиду или сообществу верующих, участвующих в совместных молениях и принявших на себя совокупность определенных запретов, необходимых для чистой, по возможности, праведной жизни. Своя посуда как только собственность противопоставлена чужой посуде; своя посуда как свидетельство «чистоты» владельца, его приобщенности к сакральному, - мирской/профанной посуде. Последняя тоже должна быть в каждом старообрядческом доме для приходящих мирских гостей и своих (по родству) мирских членов семьи. Староверы, для которых разделение в посуде является важным жизненным и религиозным принципом, называются чашечниками.
Каждая старообрядка поморского согласия, живущая в верховьях Камы и идущая в другую деревню на соборное моление, несет с собой на общую трапезу бережно завернутую в платок свою чащку и ложку. Нож с собой брать не надо: как я узнала, к ножу не льнет (имеется в виду нечистое), и можно использовать общий нож. Дома своя, тщательно оберегаемая посуда, хранится отдельно от мирской. Существует своя дорожная посуда, которую обычно берут в дальнюю дорогу мужчины и которая по разным причинам легко может стать нечистой, после чего она становится мирской. Есть еще и поганая посуда для домашних кошек, собак и скотины. Один из записанных мной текстов от тувинских старообрядцев часовенного согласия, посвященный своей посуде, неожиданно вывел на проблему соотношения ценностных статусов конфессиональной и этнической принадлежности:
- У нас как-то был случай.<...>. Закон такой был <...>- придет тувинец, обязательно накорми его. Дай хлеба. Вот на табуретку подстели тряпочку - на голу не ставь - погана шшытается она, постели тряпочку ли, бумажку ли, хлеб положь, что там есть - квасу налей, то супу налей, то молока - что есть - накорми. Ну, и у нас тувинец пришел. Теперь мама (так называют свекровь - С.Н.) говорит: «ты покорми тувинца-то». А у нас чашек (для мирских - С.Н.) нет. «Мама, - говорю, - а посуды-то нет лишней!» Она говорит: «Ну, у Авдотьи, у золовки». А я пошла, а у их на замке. Я пришла да говорю: «Ее нету дома, изба на замке». А тут как-то было: я чашечку в шайку уронила, мама говорит: «Вымой, поставь ее кошке». Теперь она говорит: «Ты ко'шачью вымой пушше, да протри и накорми». А свекор на печке лежит. Он говорит: «Чё вы говорите?» - «А вот Авдотья взяла, чашек нету-ка, а кормить надо его.» - «Ну и чё? - «Дак ведь чашек-то нет». Он говорит: «А чем хочете кормить?» - «Ну вот чашка-то у кошки стоит, вымыть ее». - «А ты чё думаешь, Агафья, ты хочешь осквернить его?» <...> А они (тувинцы - С.Н.) и конину пропашшу, и коров пропашшых (то есть умерших своей смертью - С.Н.)
ели — это у них закон был. Она (свекровь - С.Н.) говорит: «Про'пасть они едят». Он гырьт :»Не нужно. Пусть пропасть ест, а ты не скверни. Ты его осквернишь, он с кем наестся (тоже будет скверный - С.Н.), а ты за всех ответишь. Чё у вас, посуды нет накормить его?» Грамотный же был... Сколько, гырьт, народу он осквернит потом, а ты за всех ответишь. Ведь если ты меня накормишь из поганой посуды, а я потом с кем поем, сколько народу я оскверню, а я не отвечаю. Это ты ответишь. Вот так у нас
(ЭМА, 1982 г, д. Ильинка, Тува).
На мой вопрос: « А если бы русский пришел чужой, вы подумали бы ему ко/ шачью миску дать?», информантка неуверенно ответила: «Ну не знаю, тут все-таки своя кровь...»
В этом не до конца определенном ответе присутствует этнический фактор: по мнению информантки, в отношении к человеку, чужому по вере, но своему по крови (по этносу), границу между человеком и скотиной нарушать не следует. В отношении же этнически и конфессионально чуждого, хотя и знакомого (тувинца) в крайних случаях границу можно перейти. Для свекра, живущего по старым правилам старообрядческой этики, нарушение границы «человек - не-человек» в любой ситуации (в данном случае, в ситуации с посудой) является абсолютным запретом, ослабевшим у молодого поколения.
Свое и чужое в русском народном протестантизме (духоборцы и молокане)
Можно считать, что доминантной оппозицией в духоборческой и молоканской культурах является оппозиция «Бог/божественное - дьявол/сатана, дьявольское», или, как и в православии, «добро - зло». Но если в православии эта оппозиция противопоставляет сущности, не равные по силе (дьявол много может, но всемогущ только Бог), то в народном протестантизме, склонном к дуализму, она может быть обозначена как практически (в человеческой жизни) равносторонняя. Особенно очевидным это становится в беседах с молоканами-прыгунами, или духовными, которые отмечают, что левый (дьявол) всегда рядом и легко овладевает человеком. По отношению к человеческой душе мне приходилось иногда слышать от молокан: дьявол-то, враг, пожалуй, посильнее Бога будет. В любом случае, в человеческом мире и человеческой душе идет борьба добра и зла.
Своя вера противопоставлена любой чужой по главной цели человеческого существования - служению живому Богу и надежде на спасение своей души, а также по минимальной степени внешней обрядности (особенно в молоканстве). В духовных песнях молокан - функциональном аналоге духовных стихов - четко представлены основные признаки своей веры, которые вызывали репрессию властей и православной церкви:
Тут дозналися попы / Что кресты нам не нужны. Не едим свиное мясо / И икона нам не Бог Стали бить их истязать / В свою веру возвращать Кто живого Бога принял / И икону кто отверг Ими тюрьмы наполняли / И по свету разгоняли. Тут Господь нас за раз / Перевел всех на Кавказ Деды наши, прадеды / В кандалах сюда пришли
Цепи ноженьки постёрли / До костей и до крови Скованы были попарно / По рукам и по ногам Цепями они звенели / Не жалели плоть и кровь. Шли за Бога за живого / И за истину Христову Детям своим завещали / Что назад возврата нет. Главное назидание заключено в последних строках песни: Не ищите чужой веры: / Там нигде спасенья нет (СП: 1103)1
Духоборцев и молокан сближает значимость двух нагруженных оппозиций: «внешнее/наружное/видимое - внутреннее/сердечное/невидимое» и «истинное
- ложное». Эти оппозиции присутствуют и в православии - в его культуре и в словесных текстах, однако «работают» в народном протестантизме на большем объеме смыслов. Прежде всего отметим, что в народном протестантизме священство отсутствует принципиально, догматически (в отличие от старообрядцев-беспоповцев, ощущающих это отсутствие как духовную драму), а значит, нет обрядов, связанных с большим количеством различных богослужений и имеющих видимую внешнюю сторону. Решительно отвергается Предание, которое ведет к поклонению святым; водное крещение; также такой атрибут веры, как иконы, которые духоборцы называли «крашеными досками». Кроме того, нужно вспомнить, что духоборцы и молокане в царской России подвергались репрессиям, их называли «особо вредными сектами» и до отмены крепостного права насильно
- иногда в массовом порядке - их обращали в православную веру. Своя вера, которую нужно было прятать, уходила глубоко внутрь, когда наружно приходилось принимать водное крещение и ходить в православный храм, где, как говорили духоборцы, надлежало производить махание руками (то есть креститься), а это ручное моление, по их убеждению, к спасению не приводит. Что касается оппозиции истинное-ложное, то здесь нетрудно увидеть близость к старообрядчеству: своя вера истинная, а доминирующая православная вера ложная для всех трех групп. Для духоборцев и молокан с самого начала отхода от православия она стала безусловно чужой, или чуждой, от которой хотелось отойти как можно дальше, хотя не всегда это удавалось. Духоборцы до недавних времен называли православных язычниками за оставление Бога живого и поклонение иконам. В духоборческих псалмах говорится:
Еретики, неправильные христиане, они же именем Христовым нарекаются от самого Христа отчуждаются от церкви Христовой и верующих во Христа мучают и убивают. Злые суть боги языченские и душам вредные; возбранено почитать иконы их злые... (ЖК: пс.64,с. 88-89)2. Им вторят молокане: Пусть умножаются скорби только у тех, Которые текут к богу чужому. (СП: 680).
1 В цитатах здесь и далее сохраняются орфография и пунктуация источника.
2 Для духоборческих псалмов указываются номера псалмов и страницы; для молоканских песен только номера песен.
Чужая вера - принадлежность неверных. Слово верные, противостоящее неверным - одно из самых частотных в духоборческих псалмах и особенно молоканских духовных песнях. Так, духоборцы спрашивают в своих вопросно-ответных псалмах, составляющих значительную часть их сборника псалмов -»Животной книги»:
{В.} Для чего Иисус Христос явился? - {О.} Для оправдания верных
(ЖК: пс. 17, с 73).
или:
... праведен Господь с человеками, с верными, с избранными, с мира народов повыбранными, шли они к Богу своей волей охотой. Живому Богу поруки дали, на сырой земле слезы пролили; собирались все верные и праведные во тою церкву соборную, богомольную (ЖК: пс. 162, с. 161 ).
Итак, верные образуют свою, особую церковь, со своей особой верой .
Молокане описывают верных сходным образом:
Прибываешь ты премудрость в сердцах верных всех,
В людях неученных в простодушных.
Они в мире жили, в страхе Господу служили
Сердцем сокрушенным и духом смиренным.
Бог возрил на них, на всех верных своих;
Дал им очи ясные, все сердечные (СП: 383).
Заметим, что прилагательные чужой и неверный не всегда синонимичны. Чужой народ или народы - как чужая сторона - неведомая, далекая; туда ссылают к чужому народу с непонятной речью, там приходится жить вдали от близких; вера чужого народа обычно не обсуждается. Неверный народ или неверные люди - это люди неправильной, чужой веры, неверные также могут быть бывшие свои, изменившие своей вере; так считают молокане: Я сошлю к вам на землю, грозную тучу; Как ударят грозные тучи, седьми громами; Тогда мать, сырая земля потрясется; А грешные да неверные, устрашатся; Станут праведные со грешными прощаться; Вы прощайте грешные да неверные. Вы почто же свою веру потеряли; Вы почто же, ее под ноги затоптали; Вы послушайте что Дух святой вам скажет; Он вам грешным да неверным, Прочь откажет (СП: 71). Свой народ
Верный народ, верные люди - это свои люди и свой народ, избранный Богом. Свои люди, Свой народ, также Твой - в обращении к Богу и Мой в обращении Бога к людям - библейское ветхозаветное выражение, применяемое в описании отношений Бога с народом Израиля, перешло в тексты молоканских духовных песен, а также в тексты духоборческих псалмов, многие из которых имеют источником Библию. У них это выражение относится не только к Богу - Отцу, но и к Богу - Сыну, то есть
к Христу, и к Святому Духу.
Идея своей избранности Богом, пронизывающая тексты духоборцев и молокан-прыгунов, в меньшей степени характерна для духовных стихов старообрядцев, и избранность, по-видимому, может пониматься каждой группой по-своему. У молокан-прыгунов главная мечта - при звуке последней трубы устремиться в поход в тысячелетнее царство Христа, упомянутое в Откровении Иоанна:
Старообрядцы объясняют, что такое избранные, описывая, как ими можно
стать:
Это люди избранны,
Кои в вере и житии постоянны,
Кои в мятеж мирский не прельстились
И антихристу не поклонились (ЭМА).
Идея Е.Л. Березович о перемещающейся - наружной и внутренней точке зрения в прагматике слова люди [Березович 2007: 89-111] - получает свое подтверждение в текстах молоканских песен. Если у слова люди нет определений, показывающих разделение на своих и чужих, то оно задается более широким контекстом: так, в предложении Теперь видно всем нам стало, / Что в людях Бога не стало выражена «наружная» точка зрения по отношению к людям: люди - это не Я и не Мы, избранные. Когда же Господь людей собирает, то собирает он своих людей, к которым относится и субъект высказывания, тогда мы и свои люди - одно. Народ как бы разделен на две группы: избранная совокупность людей, которых ведет Бог к спасению (Божий народ, верные) и все остальные, которым суждена погибель. Однако песни показывают и динамическую картину мира, когда формируется Божий народ из народа обыкновенного: «близок день Господень, да пробудится народ»; поэтому в текстах представлен народ, который по воле Святого Духа преобразуется в новую общность и становится другим, свободным и спасенным, своим, то есть Божьим народом.
Фольклорные тексты, мной цитируемые, возникли давно. Многое с тех пор изменилось в сознании людей конфессиональной культуры, с которыми я общалась в экспедициях. Многие молокане теперь считают, что спасутся люди любой веры, если соблюдают заповеди своей веры. Однако очень уважаемый пророк молокан-прыгунов, живущих в Армении, сообщил мне: «Вчера было возвещение (Бог возвестил через пророка - С.Н.), что гнев идет на землю. Но было сказано - верьте, Бог свой народ защитит, не оставит». Тот же пророк сказал: «Вот римское папство: из их церкви выйдет поп, и все должны ему покориться. От этого Бог свой народ уведет». Так что понятие своего народа как избранного Богом живо до сих пор. Свое пение
Последнее, на чем я кратко остановлюсь - употребление слова свой в высказываниях молокан о пении псалмов. Прежде чем перейти к текстам самих молокан, нужно отметить, что в русской протестантской культуре, где нет
Господи, Господи Отче святый!
Прими молитву праведных людей Твоих.
Господь ожидает людей Своих избранных;
Посреди людей избранных, воссияет един Господь (СП: 211).
визуальных атрибутов православного обряда, то есть в культуре слуховой, слово в пении становится властелином богослужения; именно пение, считают молокане, подготавливает душу к молению - центральной его части. Псалмы поются на праздниках, похоронах, на воскресных молениях, при проводах в солдаты — словом, во всех торжественных случаях. Традиционное псалмопение составляет сердцевину духоборческой и молоканской культур во всех их территориальных вариантах, включая Канаду и США, куда часть духоборцев и молокан впервые эмигрировала немногим более ста лет назад. Певцы у молокан и певчие у духоборцев - весьма почитаемые люди в духоборческой и молоканской общинах. Недаром молокане склонны определять себя как христиан, поющих псалмы.
У нас свое пение - скажет любой молоканин, имея в виду, что молоканское псалмопение - это особое, отличное от всего, что можно услышать. Что значит свое, или наше, пение, свои, или наши, псалмы, поясняют молоканские певцы, размышляющие о задачах, средствах и технической сложности молоканского пения, но прежде всего - о его связи с верой:
- Псалмы - это исключительное искусство. Почему вот я именно борюся за каждый оборотец, за каждую посадку, чтобы не потерять свой корень пения... А в псалмах это нужно понять -когда человек поет внутренно... Псалмы — не песня. Перед этим пением надо благоговеть. Нужно петь душой - тогда пение получится. Если человек не возрожденный, не верующий в Бога — он не научится нашим псалмам (Ставропольский край, пос. Юца, 1999 г. певец В.И. Богданов). Псалмы - и тексты, и напевы, и исполнение - широко обсуждаются и оцениваются, поскольку представляют одну из главных ценностей культуры. Два эпитета - красивый и прекрасный - относятся к разным родам оценок - эстетической (красивый) и этической (прекрасный), причем второй эпитет оценивает сам факт существования псалма как лучшего образца пения, обращенного к Богу. Это этическая оценка, включающая в себя подчиненную ей эстетическую компоненту. Певцы объясняли мне, что прекрасным правильное красивое пение делает вера.
Тексты псалмов имеют своим источником самые разные книги Библии; каждый хороший певец знает более сотни псалмов; как говорят, у каждого псалма свой порядок и каждому псалму свой мотив положен. Добавлю, что в связи с традиционным устным существованием напевов и наличием их территориальных, субконфессиональных (поскольку современные молокане делятся на так называемых постоянных и духовных), а также индивидуальных певческих вариантов - таких своих мотивов в молоканстве, по-видимому, много сотен.
Интересно, что мне много раз приходилось слышать: наше пение нельзя переложить на ноты, не получается. Часто это произносилось с гордостью: вот какая сложность и в напеве, и в исполнении!
В настоящее время накоплено много записей молоканских псалмов, сделана масса нотных расшифровок, весьма сложных по структуре; обнаружены нити, связывающие напевы псалмов с протяжными русскими народными песнями [Савельева 2015]. Однако ответы на многие вопросы о происхождении и развитии этого оригинального, своего молоканского жанра еще не найдены. То же самое можно сказать о чрезвычайно
сложных и ни на что не похожих духоборческих псалмах (подробнее см. [Никитина 2013]).
Заключение
Итак, на материале текстов конфессиональных культур в бинарной оппозиции «свое - чужое» рассмотрено только одно из значений слова свое, а именно, свое как 'особое'. Оно непосредственно, либо опосредованно связано с идеей Бога и веры и в своих словосочетаниях с существительными выражает суть конфессиональной культуры, в которой слиты вера и религия. Оппозиция «свой - чужой» со значением своего 'особого' оказывается при своей абсолютной универсальности семантически зависимой и подчиненной как стержневой оппозиции «добро от Бога - зло от дьявола», так и более специфическим оппозициям, которые образуют смысловой костяк конфессиональной культуры.
В сущности, оппозиция «свой - чужой» не бинарная, а тернарная. «Другой», заполняющий пространство между «своим» и «чужим», необходим: через него осуществляется смысловая динамика от «своего» к «чужому» и обратно. Однако описание «другого» в конфессиональной культуре и анализ тернарной оппозиции «свой - другой - чужой» представляет собой отдельную задачу
Балясникова О.В. «Свой - чужой»: психолингвистические аспекты исследования (на материале русского языка). Москва: издательство «Канцлер», 2016. 202с.
Барт Ф. Введение // Этнические группы и социальные границы. Социальная организация культурных различий. М.: Новое издательство 2006. С. 9-48.
Белова О.В. Этнокультурные стереотипы в славянской народной традиции. М.: Индрик, 2005. 288c.
Березович Е.Л.Язык и традиционная культура. Этнолингвистические исследования. М.: Индрик, 2007. С. 82-111.
Иванова Н.В. Лексические репрезентации оппозиции «свой-чужой» в духовных старообрядческих стихах // Научный диалог, выпуск № 12 (36) / 2014. Филология. Екатеринбург, 2014. С. 24-36.
Никитина С.Е. Конфессиональные культуры в их территориальных вариантах (проблемы синхронного описания). М.: Институт наследия, 2013. С. 273-283.
Никитина С.Е. О взаимодействии веры, культуры и языка в конфессиональных сообществах // Язык, сознание, коммуникация: сб. статей / Отв. ред. В.В. Красных, А.И. Изотов. Вып. 50 - М. МАКС Пресс, 2014. С. 237-244.
Пеньковский А.Б. О семантической категории «чуждости» в русском языке // Проблемы структурной лингвистики 1985-1987гг. М.: Наука, 1989. С. 54-83.
«Свое» и «Чужое» в культуре = Our and Alien in culture: Материалы XI Международной научной конференции (г. Петрозаводск: 22-24 июня 2017 года). Петрозаводск: Издательство ПетрГУ, 2017. 262 с.
Свой или чужой? Евреи и славяне глазами друг друга. Сборник статей. Академическая серия. Выпуск 11. М.: 2003. 504 с.
Словарь русского языка. Том IV С -Я. - Москва: «Русский язык» 1984. 792 с.
Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры. Опыт исследования. М.: «Языки русской культуры», 1997. С. 472-487.
Литература
Этнические группы и социальные границы. Социальная организация культурных различий. Под редакцией Фредрика Барта М.: Новое издательство. 2006. 201с.
Источники
ЖК - «Животная книга» духоборцев // Материалы к истории и изучению русского сектантства и раскола / под ред. Владимира Бонч-Бруевича. Вып. 2. Виннипег: 1954. 316 с.
СП - Сионский песенник столетняго периода христианской религии Молокан Духовных прыгунов по всему миру. Первое издание. Los Angeles: 2004. 1042 c.
ЭМА - Экспедиционные материалы автора
«OUR - ALIEN» IN LANGUAGE AND CULTURE OF RUSSIAN CONFESSIONAL GROUPS
Serafima E. Nikitina
Chief researcher
Institute of linguistics, Russian Academy of Sciences 1 str. 1 Bolshoj Kislovskij per. Moscow.125009
The paper is devoted to the semantics and functioning of the universal opposition «our - alien» in the language and cultures of the three Russian confessional groups: Old Believers (Orthodoxy), Doukhobors and Molokans (Russian folk Protestantism). The material is folklore texts and field notes of the author. It is shown that the opposition «our - alien» on the Russian folklore texts depends on the dominant opposition «norm - not-norm». On the religious texts the dominant opposition is the «good (from God) - evil (from the devil)». It subordinates number of other oppositions, first of all ''our faith - аlien faith'. The research is concentrated on one meaning of the word svojo (our) as 'a special, different from everything else'. So, Old Believers' our faith is a old, true faith, is opposed the Niconian, the false faith, which is sometimes called a stranger. Such phrases as our books, our singing, our cup, etc. can denote belonging to the faith, sacred and are opposed not to «stranger/alien», but to «profane». A similar, but not identical picture is in the cultures of the Doukhobors and Molokans: their faith as a true belief in the living God is opposed primarily to the Orthodox faith as a stranger's faith with other gods (icons). The opposition of the kinds of faithes is most often represented in the language as the opposition of the «faithful - unfaithful». Phrases our singing and our people have in this texts sacred meanings. So, phrases with our 'special' in confessional texts express the essence of the confessional culture.
Keywords: confessional groups, faith, culture, folk texts, field materials, «our - alien» opposition, dominant opposition, our 'special', sacred, our faith.
References
Baljasnikova O.V. «Svoj - chuzhoj»: psiholingvisticheskie aspekty issledovanija (na materiale russkogo jazyka).[«Our - Alien»: psycholinguistic aspects of investigation (Russian language as material)]. Moskva: izdatel'stvo «Kancler», 2016. - 202s.
Bart F. Vvedenie // Jetnicheskie gruppy i social'nye granicy. Social'naja organizacija kul'turnyh razlichij. [Ethnic groups and boundaries. The social organization of culture difference] M., Novoe izdatel'stvo 2006. S. 9-48.
Belova O.V. Jetnokul'turnye stereotipy v slavjanskoj narodnoj tradicii. [Ethnocul-tural stereotypes in Slav folk tradition] M., Indrik, 2005. - 288c.
Berezovich E.L. Yazyk i tradicionnaya kul'tura. Jetnolingvisticheskie issledovani-ya.[ Language and traditional culture. Ethnolinguistic investigations]. M.: Indrik, 2007. S. 82-111.
Ivanova N.V. Leksicheskie reprezentacii oppozicii «svoj - chuzhoj» v duhovnyh staroobrjadcheskih stihah [Lexical representations of the opposition «our - alien» in spirit verses of Old Believers]. // Nauchnyj dialog, vypusk № 12 (36) / 2014. Filologija. Ekaterinburg - 2014. S. 24-36.
Nikitina S.E. Konfessional'nye kul'tury v ih temtorial'nyh variantah (problemy sinhronnogo opisaniya).[ Konfessional cultures in their territorial variants ( problems of synchronic description] M.: Institut naslediya, 2013. S. 273-283.
Nikitina S.E. O vzaimodejstvii very, kul'tury i yazyka v konfessional'nyh soob-shchestvah [The interaction of faith, culture and language in religious groups]. // Yazyk, soznanie, kommunikaciya: sb. statej.Vyp. 50 [Language - Mind - Communication. Collection of articles. Issue 50]. M. MAKS Press, 2014. S. 237-244.
Pen'kovskijA.B. O semanticheskoj kategorii «chuzhdosti» v russkom jazyke [On semantic category of «alieness'' in Russian]. // Problemy strukturnoj lingvistiki 1985-1987gg.[ Problems of structural linguistics 1985-1987]. M., Nauka 1989. S. 54-83.
«Svoe» i «Chuzhoe» v kul'ture. [Our and Alien in culture] / Materialy XI Me-zhdunarodnoj konferencii [Materials of XI International conference] (g. Petrozavodsk, 22-24 ijunja 2017 goda). - Petrozavodsk, Izdatel'stvo PetrGU, 2017
Svoj ili chuzhoj? Evrei i slavjane glazami drug druga.[Insiders or Aliens? Jews Seen by Slavs. Slavs Seen by Jews]. Sbornik statej. Akademicheskaja seri-ja. Vypusk 11[Collection of articles. Akademical series. issue 11]. M., 2003 504 p.
Slovar' russkogo jazyka. Tom IV. S -Ja. [Russian dictionary. V. IV S - Ya.]. Moskva, «Russkij jazyk» 1984. - 792p .
Stepanov Ju.S. Konstanty. Slovar' russkoj kul'tury. Opyt issledovanija. [Contants. The dictionary of Russian Culture. The experience of investigation]. M. : «Jazyki russkoj kul'tury», 1997. S. 472-487.
Jetnicheskie gruppy i social'nye granicy. Social'naja organizacija kul'turnyh ra-zlichij . Pod redakciej Fredrika Barta [Ethnic groups and boundaries. The social organization of culture difference. Edited by Fredrik Barth]. M., Novoe izdatel'stvo. 2006.201s.
Источники
ZhK — «Zhivotnaya kniga duhoborcev» // Materialy k istorii i izucheniyu russkogo sektantstva i raskola / pod red. Vladimira Bonch-Bruevicha [«The book of life of the Doukhobors» // Materials for the history and the study of Russian sectarianism and schizm. Edited by V Bonch-Bruevich. 2nd edition. Vinnipeg: 1954. 316 p.
SP — Sionskij pesennik stoletnyago perioda hristianskoj religii Molokan Duhovnyh prygunov po vsemu miru [Songbook of sentennial period of Christian religion of Molokan-spirit jumpers in world]. First edition. Los Angeles: 2004. 1042 p.
EMA — Ekspedicionnye materialy avtora [Field materials of Author].
