CC BY
73
Поскольку в соответствии со ст. 4 ФЗ от 28 декабря 2012 года № 272-ФЗ «О мерах воздействия на лиц, причастных к нарушениям основополагающих прав и свобод человека, прав и свобод граждан Российской Федерации» введен запрет на усыновление российских детей гражданами США, количество дел о международном усыновлении будет и дальше сокращаться.
Решая вопрос об усыновлении, органы опеки и попечительства совместно с судом должны тщательно проверять личности усыновителей (как российских граждан, так и иностранцев) . В последнее время достоянием гласности стали многочисленные случаи жестокого обращения с детьми (вплоть до причинения смерти), несмотря на то, что при решении вопроса об усыновлении потенциальные усыновители выглядели вполне добропорядочными гражданами. К сожалению, в законодательстве закреплены только формальные требования к личности усыновителя, хотя, по нашему мнению, в этом вопросе ими ограничиваться нельзя.
Полагаем, что при заключении Российской Федерацией двусторонних соглашений об усыновлении с иностранными государствами необходимо предусматривать ответственность в отношении властей государств-усыновителей, поскольку имеются случаи, когда российским консульским учреждениям создаются препятствия в осуществлении контроля за иностранными семьями, усыновившими российских детей.
Поскольку в соответствии с п. 8 Положения о консульском учреждении РФ основной его задачей является защита в государстве пребывания
прав и интересов Российской Федерации, граждан России, полагаем, что штатное расписание консульского учреждения должно предусматривать должность атташе по правам ребенка, в обязанности которого бы входило осуществление контроля за условиями проживания, воспитания, качеством образования, состоянием здоровья детей, усыновленных иностранными гражданами.
Литература
1. Сборник международных договоров СССР. М., 1993. Вып. XLVI.
2. Арутюнян Г. М. Правовое регулирование усыновления в Российской Федерации // Гражданское право. 2013. № 2.
3. Обзор Верховного суда Российской Федерации практики рассмотрения в 2011 году областными и равными им судами дел об усыновлении детей иностранными гражданами или лицами без гражданства, а также гражданами Российской Федерации, постоянно проживающими за пределами территории Российской Федерации (утв. президиумом Верховного суда РФ 23 мая 2012 года). URL // http: // consultant.ru
4. Генпрокуратура добьется порядка в сфере усыновления. URL // http: // finansmag.ru/news
5. Российские дети не должны уходить в иностранные приемные семьи - Лукин. URL // http: // baltinfo.ru/
6. Обзор судебной практики по делам об усыновлении (утв. президиумом Верховного суда РФ 22 мая 2013 года) // Бюллетень Верховного суда РФ. 2013. № 8.
Т. В. Мордовцева
СВОБОДА ВЕРОИСПОВЕДАНИЯ В ПРЕДМЕТНОЙ ОБЛАСТИ
АНТРОПОЛОГИИ ПРАВА
Юридическая норма свободы совести и вероисповедания является неотъемлемым антропным свойством права, реализующим свободу человека в выборе религиозной веры, неверия, атеизма, научных убеждений. Несовершенство механизма правового регулирования свободы вероисповедания приводит к нарушениям и злоупотреблениям основными правами человека. Преодоление сложностей законотворческого процесса возможно при учете факторов внеправового влияния на сложившийся в государстве режим свободы совести и вероисповедания.
Ключевые слова: свобода, свобода совести и вероисповедания, религиозные объединения, светское государство.
Исследование правовых основ в сфере свободы совести предполагает, прежде всего, уяснение сущности и философского значения свободы как нравственной ценности человека, ле-
жащей в основе конкретных юридических формулировок. Изучение свободы с позиции правовой науки несколько ограничено ввиду формализованного понятийного аппарата юриспруден-
ции, однако это делает возможным трансформацию свободы как важнейшего нравственного императива в норматив социально приемлемого поведения людей, высший ценностный ориентир деятельности государственных и общественных образований. Данная проблема занимает особое место в юридической действительности в виде института прав и свобод человека и гражданина, признаваемых и гарантируемых на международном и национальном уровнях.
Следует учитывать, что понятие свободы не означает абсолютную независимость от государства, а предполагает формирование активной, инициативной и ответственной (в плане выбора способов осуществления своих интересов) личности. Реализация свободы индивида связана с благополучием общества и государства и, следовательно, не должна нарушать публичный порядок. Поэтому налицо две составляющие свободы: субъективная, выраженная интересом и возможностью субъекта правоотношений совершать или не совершать какие-либо действия, и объективная, связанная с ограничением реализации субъективных притязаний личности интересами других людей, потребностями сохранения благополучия и безопасности общества, государства или мирового правопорядка.
Таким образом, свобода есть возможность действовать в соответствии со своим выбором, границы которого должны быть определены нормами права и морали. При этом юридическое восприятие свободы нередко фактически сводится к институту диспозитивности, то есть выбору одного из нескольких вариантов поведения, что и получило наиболее широкое признание в праве.
В российском законодательстве существуют специальные нормативно-правовые акты, гарантирующие реализацию тех или иных прав и свобод человека и гражданина, включая свободу совести и вероисповедания. Порядок защиты прав и свобод человека и гражданина закрепляется в процессуальном законодательстве. Вместе с тем социальная практика неизбежно вносит коррективы в содержание признанных свобод, в том числе в одну из наименее неясных по своим юридическим критериям в свободу - свободу совести.
Вообще, свободу совести можно рассматривать в двух аспектах - субъективном и объективном. С субъективной стороны свобода совести -это возможность индивида самостоятельно определять свои мировоззренческие позиции, делать нравственный выбор. С объективной стороны свобода совести представляет собой нормативно закрепленное право, признанное и гарантированное государством. В связи с этим право
на свободу совести рассматривается как неотъемлемый атрибут нравственного самоопределения личности по отношению к возможности выбирать ту или иную веру, а также придерживаться нейтральной позиции касательно религии или быть атеистом. Очевидно, что при этом свобода совести не относится исключительно к сфере религии, а является более широким понятием по сравнению со свободой вероисповедания.
Юридическая доктрина традиционно причисляет свободу совести к личным (гражданским) правам. В целом же правовое регулирование свободы совести является комплексным и межотраслевым: оно включает нормы, определяющие содержание этой свободы, а также меры ее гарантирования, защиты и ограничения, то есть нормы конституционного (провозглашение и гарантирование права на свободу совести), административного (порядок регистрации и деятельности организаций, основы государственного и муниципального управления в сфере свободы совести), гражданского (имущественные отношения, возникающие в связи с реализацией права на свободу совести), трудового (трудовые отношения в соответствующих организациях и защита прав всех категорий работников на свободу совести), уголовного права и законодательства об административных правонарушениях (установление уголовной или административной ответственности за нарушение права на свободу совести).
Понимание свободы совести исторически и содержательно связано с осмыслением свободы вероисповедания. Более того, многие теоретики права убеждены, что содержание свободы совести составляет свобода в определении отношения субъекта к вопросам веры и религии, то есть к проблемам свободы вероисповедания. Поскольку понятие веры не может быть признано юридической категорией в силу абстрактности и значительной философско-мировоззренческой нагрузки его смысла, то оно и не используется в законотворчестве в чистом виде. Для права имеет значение, в первую очередь, форма вероисповедания, то есть открытое провозглашение своих религиозных убеждений и свидетельств о них. Вера характеризует внутреннее, нерациональное чувство человека, а вероисповедание является внешним, особым типом социального поведения религиозной личности, поэтому к нему применимы все санкции контроля.
К сожалению, при всей неопределенности правового значения термина «вера» невозможно установить и четкие религиоведческие дефиниции. Даже в специальной философской и религиоведческой литературе отсутствует общее и точное
определение того, что есть вера и что может выступать объектом вероисповедания. Поэтому в законотворчестве следует придерживаться устоявшихся смыслов тех понятий, которые характеризуют не столько область человеческого духа, сколько сферу человеческого поступка и деяния.
Некоторые исследователи предлагают вообще отказаться от использования в законодательных актах понятия «свобода совести», сохранив лишь термин «свобода вероисповедания», по следующим причинам: во-первых, совесть - категория морали, а не права; во-вторых, с учетом понимания свободы как меры возможного поведения оно достаточно для определения отношения к религии. Данная позиция с теоретической точки зрения представляется достаточно обоснованной, однако вряд ли она может быть в ближайшем будущем реализована на практике, что объясняется сложностью прохождения соответствующих законодательных инициатив.
Следует признать, что свобода вероисповедания является одним из видов свободы совести, которая, в свою очередь, не исчерпывается исключительно религиозным содержанием и предполагает свободу убеждений светского, атеистического и теистического характера. Итак, свобода совести - это право на убеждения (философские, мировоззренческие, политические, светские, религиозные и проч.), в том числе право на их перемену, а равно и воздержание от них, то есть свобода не исповедовать никакой веры. Свобода вероисповедания представляет собой право открыто заявлять о своих убеждениях, религиозной вере и совершать соответствующие религиозные обряды, изменять религиозные убеждения и принадлежность к определенному религиозному течению, а также проповедовать свою веру.
Правоотношения в области реализации религиозных прав и свобод регулируются нормативными правовыми актами, принадлежащими к различным отраслям права. К числу концептуальных конституционных гарантий относятся следующие: идеологическое многообразие (ст. 13 Основного закона России); Российская Федерация - светское государство (ст. 14); никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной (ст. 14); религиозные объединения отделены от государства и равны перед законом (ст. 14); государство гарантирует равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от отношения к религии, запрещают любые формы ограничения прав граждан по признакам религиозной принадлежности (ч. 2 ст. 19); каждому гарантируется свобода со-
вести, свобода вероисповедания, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними (ст. 28); не допускается пропаганда или агитация, возбуждающая религиозную ненависть и вражду, запрещается пропаганда религиозного превосходства (ч. 2 ст. 29); каждый имеет право на объединение, никто не может быть принужден к вступлению в какое-либо объединение или пребыванию в нем (ст. 30); гражданин Российской Федерации в случае, если его убеждениям или вероисповеданию противоречит несение военной службы, а также в иных установленных федеральным законом случаях имеет право на замену ее альтернативной гражданской службой (ч. 3 ст. 59).
Одной из важнейших составляющих российского законодательства в области свободы совести являются общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры России. Правовые основания свободы совести содержит ряд международных правовых документов: Всеобщая декларация прав человека (1948), Международный пакт о гражданских и политических правах (1966), Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод (1950), Декларация о ликвидации всех форм нетерпимости и дискриминации на основе религии или убеждений (1981). Взяв курс на построение правового государства в конце 80-х годов XX века, Российская Федерация обязалась привести свое национальное законодательство в соответствие с положениями международно-правовых документов.
О приверженности России к общепринятым принципам и нормам международного права свидетельствует ч. 4 ст. 15 Конституции РФ: «Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором РФ установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора».
Однако, по мнению правоведов-конституционалистов, рассматривающих вопросы правового регулирования свободы совести в России на основе неорганичного заимствования международных норм, отечественное законодательство в том виде, в котором оно сложилось к настоящему времени, не учитывает ментальной специфики, исторически сложившихся традиций русской духовной культуры, поэтому оно «страдает»
противоречиями, отличается неэффективностью и заслуживает различной критики. Как полагает известный теоретик права П. П. Баранов, «это происходит и потому, что отдельные нормативные положения в области свободы совести и вероисповедания появились не благодаря анализу социально-правового опыта, а в результате слепого копирования норм международного права и бездумного заимствования нормативных положений из законодательства государств с принципиально иными культурно-духовными традициями» [1, с. 51]. Российский законодатель не учел, что даже самый передовой опыт реализации отношений между государством и религиозными объединениями в зарубежных странах не может быть механически перенесен на российскую почву.
Положения Конституции РФ и норм международного права в области свободы совести получили развитие во многих нормативных правовых актах. К числу важнейших базовых законов относится ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях», вступивший в силу 1 октября 1997 года. Он принципиально отличается от действовавшего ранее Закона РСФСР «О свободе вероисповеданий», принятого еще в 1990 году. В частности, в законе 1997 года существенным образом был изменен порядок создания религиозных организаций, сокращен круг лиц, способных быть учредителями и участниками местной религиозной организации. Так, учреждать местную религиозную организацию имели право только российские граждане. Иностранцы и лица без гражданства могли являться только ее участниками, причем при условии их постоянного проживания на территории Российской Федерации.
Законом также введено новое понятие - «религиозная группа». Это добровольное объединение граждан, образованное в целях совместного исповедания и распространения веры, осуществляющее деятельность без государственной регистрации и приобретения правоспособности юридического лица. Данное положение дало возможность религиозным объединениям легально действовать без государственной регистрации.
Однако законодателем были установлены, на наш взгляд, неоправданно жесткие условия преобразования религиозной группы в религиозную организацию: пятнадцатилетний срок деятельности на соответствующей территории либо подтверждение о вхождении в структуру уже действующей централизованной религиозной организации. Закон существенно ограничил права религиозных организаций, созданных до его всту-
пления в силу, но не имеющих документального подтверждения их существования на соответствующей территории на протяжении не менее пятнадцати лет.
Федеральный закон содержит ряд внутренних противоречий, что на практике приводит к вольному толкованию отдельных его положений и, как следствие, нарушению прав граждан и религиозных объединений. Например, в тексте преамбулы закона указывается «особая роль» одной конфессии и дан перечень «уважаемых» государством религий, что нарушает конституционный принцип равенства религиозных объединений перед законом и вызывает немало недоразумений и конфликтных ситуаций.
Кроме того, в корректировке нуждается также определение понятия «религиозные объединения», которые перед законом оказываются неравноправными (что противоречит Конституции РФ), поскольку они, согласно установленному делению, получают разный юридический статус в связи с тем, что законодатель их весьма неопределенно различает на «местные религиозные организации» и «централизованные религиозные организации», а «религиозные группы» по причине отсутствия у них государственной регистрации вообще не пользуются правами юридического лица в полном объеме.
Не получило однозначной трактовки и понятие светского государства как мировоззренчески нейтрального. Декларирование конституционных норм светскости государства означает отделение церкви от государства, что выражается в невмешательстве государственных органов и должностных лиц в сферу религиозных отношений, в том числе в деятельность религиозных объединений, поскольку им и не поручается выполнение государственных функций. При этом принцип светскости государства означает также, что государство защищает законную деятельность религиозных объединений, занимая в вопросах свободы вероисповеданий и убеждений нейтральную позицию. В то же время, провозглашая невмешательство в ее дела, оно гарантирует равенство всех религиозных конфессий.
В настоящее время помимо Федерального закона от 26 сентября 1997 года № 125-ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях» на федеральном уровне в общей сложности действует свыше 90 федеральных законов и более 100 иных нормативных правовых актов, которые регламентируют различные вопросы свободы совести и деятельности религиозных объединений. Наряду с федеральным законодательством более чем в 15 субъектах Российской Федерации при-
няты собственные законы и иные правовые акты, направленные на реализацию свободы совести, свободы вероисповедания и регулирование государственно-конфессиональных отношений. Все они в разное время приводились в соответствие с федеральным законодательством, однако сделано это было во многом формально и непоследовательно. Всплеск активности регионального правотворчества приходится на вторую половину 90-х годов прошлого столетия.
В исследовании А. В. Пчелинцева о практике разграничения предметов ведения РФ и ее субъектов в сфере свободы совести и вероисповедания отмечаются основные проблемы, к числу которых относятся бессистемность в принятии нормативных правовых актов, их противоречивость и дублирование актами субъектов Федерации действующих федеральных норм. На практике имеются случаи, отмечает А. В. Пче-линцев, когда в отдельных субъектах Федерации принимаются нормативно-правовые акты, направленные на регулирование свободы совести и вероисповедания и деятельности религиозных объединений. Подобного рода законотворчество, вызванное пробелами в федеральном законодательстве, является нарушением конституционного разграничения предметов ведения между Российской Федерацией и ее субъектами. По этому поводу автор пишет: «Конституция представляет субъектам Федерации иную возможность - выступать с законодательной инициативой, дабы инициировать процесс принятия необходимого нормативно-правового акта на федеральном уровне» [2, с. 63]. Специалисты выделяют две главные причины всплеска активности регионального правотворчества и несовершенства принимаемых в субъектах Федерации правовых актов. Первая порождается недостатками федерального законодательства, что проявляется как в отсутствии норм, регулирующих отдельные правоотношения в сфере религиозных прав и свобод, так и в том, что некоторые правовые акты морально устарели и не отвечают реалиям сегодняшнего дня. Вторая причина связана с недостаточной правовой и религиоведческой квалификацией специалистов, занимающихся правотворческой деятельностью в данной сфере общественных отношений.
Наиболее типичные недостатки принятых региональных актов и допускаемые при этом нарушения федерального законодательства сводятся, по мнению А. В. Пчелинцева, к следующему: отступлению от принципа верховенства Конституции РФ и федеральных законов; ограничению конституционных прав и свобод человека и гражданина; нарушению конституционного принципа
равенства прав и свобод человека и гражданина независимо от отношения к религии; нарушению в области разграничения предметов ведения и полномочий между Российской Федерацией и ее субъектами; ограничению прав иностранных граждан на территории конкретных субъектов Федерации, тогда как права иностранных граждан могут быть ограничены только федеральным законом или международным договором России; введению дефиниций и понятий, не поддающихся четкой правовой регламентации и имеющих оценочный либо явно дискриминационный характер.
Между тем согласно п. «в» ст. 71 Конституции РФ регулирование отношений, возникающих в сфере прав и свобод человека, находится в ведении Российской Федерации. Следовательно, субъекты Федерации своими законами и другими нормативными актами не вправе сужать и ограничивать свободу совести и деятельности религиозных объединений, установленную Конституцией и федеральным законодательством. В их компетенции могут быть вопросы защиты прав и свобод человека, находящиеся, согласно п. «б» ст. 72 Основного закона РФ, в совместном ведении Российской Федерации и ее субъектов.
Несовершенство российского законодательства в сфере свободы совести и вероисповедания обусловливается не только отсутствием четкого разграничения предметов ведения России и ее субъектов, а также слабой проработанностью юридической терминологии, но и принципиальными противоречиями между либеральными ценностями светского государства, составляющими основу права и свободы человека, и религией. На эту особенность обращает внимание А. Себенцов, утверждая, что «монополия на истину, которая у каждой религия своя, приводит к серьезной проблеме - неясности, как понимание истины сказывается на правомерности (соответствии государственным законам) поведения участников религиозного объединения» [3]. С одной стороны, законодатель может проигнорировать некоторые из важных принципов и насущных потребностей верующего человека, чем вызовет противоправность деяния его или религиозной группы, а с другой стороны, верующий человек и религиозная группа не всегда демонстрируют свою лояльность к действующему закону, руководствуясь иерархией ценностей человеческого и божеского порядка.
Анализируя совокупность противоречий, вытекающих из реализации норм гражданского, административного, налогового права, содержащихся в законах об альтернативной службе, о противодействии экстремизму, о памятниках культуры и затрагивающих деятельность рели-
гиозных объединений, А. Себенцов приходит к выводу о том, что противоречия в законодательстве о религиозных объединениях неизбежны: чем больше государство будет учитывать в своих законах интересы религиозных объединений, тем больше поводов будет возникать для противоречий. Учитывая сказанное, по мнению А. Себенцова, речь должна идти о некотором допустимом их уровне.
Таким образом, законотворческий процесс в сфере свободы совести и вероисповеданий подвергается существенному влиянию внеправовых факторов, к числу которых могут быть отнесены не только религиозная доктрина государства, уровень религиозности граждан и степень клерика-лизации власти, но и ценностные парадигмы светской и религиозной жизни. Закон и право несут на себе отпечаток истории народов, составляющих государство, и каждый из них в рамках утвержденного либерально-демократического режима вправе ожидать соответствующих преференций, за которыми нередко скрываются амбициозные стремления крупных религиозных организаций и сообществ к укреплению своего положения вплоть до получения официальных статусов.
Столкновения интересов светского государ-
ства и религиозных институтов неизбежно приводят к множеству сопутствующих проблем в области налоговой политики государства, экономики, финансов, культуры, образования, медицины и так далее. Поэтому перед законодателем стоит первостепенная задача теоретического осмысления проблемы отношений государства и церкви, только после этого возможно постепенное воплощение ее решения в законодательной практике.
Литература
1. Баранов П. П. Совершенствование конституционно-правовых основ функционирования Русской православной церкви и гражданского общества // Философия права. 2012. № 4 (53).
2. Пчелинцев А. В. Законодательная практика и проблемы разграничения предметов ведения Российской Федерации и ее субъектов в сфере свободы совести и вероисповедания // Российская юстиция. 2011. № 1.
3. Себенцов А. Противоречия в законодательстве о свободе совести. URL // http://www.sova-center.ru/religion/publications/state-confessional/ 2004/02/d1716/
Ю. А. Кашуба
ИММУНИТЕТ ПРОТИВ ФАШИЗМА КАК БОЛЕЗНИ СОВРЕМЕННОГО ОБЩЕСТВА
В статье на исторических примерах рассматриваются современные проявления фашизма, анализируются причины и условия возникновения и развития идеологии фашизма в странах Евросоюза. Автор доказывает необходимость поиска облика «врага» для развития данной радикальной идеологии. Формулирует современные направления противодействия этому негативному явлению.
Ключевые слова: фашизм, европейский национальный консерватизм, революция, национальный шовинизм, антифашистская пропаганда, радикальные националистические движения, миграционная политика.
Ученые, исследуя тот или иной общественный феномен, должны оставаться, по возможности, аполитичными, чтобы не допустить искажений. Тем не менее в нашем случае, говоря о фашизме как болезни общества, невозможно оставаться беспристрастным наблюдателем (как это получается у ряда крупных западных исследователей), поскольку страдания и скорбь, величайшие жертвы, понесенные СССР в Великой Отечественной войне, не позволяют в полной мере нам это сделать.
Для лечения любой социальной болезни либо ее предупреждения необходимо знать ее истоки и причины. Попробуем в этом разобраться. Од-
нако без исторических примеров и параллелей сделать это невозможно.
Декларируя необходимость общенародной солидарности как основы общественной жизни, фашизм появился на европейской «сцене» в качестве довольно незатейливого консервативного мировоззрения о национально-государственном единстве. Оно активно, решительно и успешно противостояло идеям космополитизма и «пролетарского интернационализма» на континенте после Октябрьской революции и окончания Первой мировой войны.
На фоне произошедших глобальных событий фашизм ничем особенным не выделялся, по-сво-
