CC BY
137
© 2Q15 Проблемы истории,
филологии, культуры 2Q15, №3, с. 3Q-47
Ю. Б. Циркин СВЕРЖЕНИЕ ТАРКВИНИЕВ
Исходя из доброкачественности (несмотря на отдельные фольклорные детали) нарративной традиции, в статье рассматривается история свержения Тарквиниев и создания республики в Риме. Свержение монархии стало результатом заговора в самых «верхах» общества, а глубинной причиной — недовольство окрепшей аристократии единоличным правлением Тарквиния Гордого. Это события «вписывается» в общее направление политической борьбы в Центральном Средиземноморье.
Ключевые слова: Рим, Тарквинии, монархия, республика, консулы, аристократия
Важнейшим событием римской истории, наложившим отпечаток не только на политическое бытие, но и на римскую психологию и самосознание римлян, было свержение Тарквиниев. С этого времени на протяжении тысячелетия (по крайней мере, до времени Поздней империи) римские граждане противопоставляли свое государство «царству» и обвинение в «стремлении к царству» являлось одним из удобных ходов в политической борьбе1.
В традиции сохранились подробные рассказы об этом событии, и они лишь некоторыми деталями отличаются друг от друга (Liv. I. 57-6Q; Dion. Hal. IV. 64-84; Plut. Popl.1; Flor. I. 9; [Aur. Vict.] De vir. Ill. 8-1Q; Eutrop. I. 8, 2-3)2. Рассказывается, что во время осады Ардеи знатные всадники, решив выяснить, чья жена добродетельней, оставили лагерь и посетили свои дома, признав самой добродетельной супругу Тарквиния Коллатина Лукрецию. Влюбившись в нее, старший сын царя Секст, проникнув в дом отсутствующего Коллатина, ночью надругался над Лукре-цией, которая затем, не желая терпеть свой позор, вызвав мужа и других родственников, в том числе Брута, заколола себя. Возмутившись этим, Брут призвал народ к восстанию против Тарквиния, и народ единодушно постановил изгнать не только самого царя, но и всю его семью, включая, естественно, и Секста. Попытка царя вернуть себе трон не удалась. Римский народ решил, что власть будет принадлежать вместо одного пожизненного царя двум консулам, избираемым ежегодно.
Хотя традиция о свержении в Риме монархии и создании там республики довольно обширна и более или менее однородна, долгое время в науке ей отказывали в достоверности, считая, что все это относится к сфере не истории, а поэзии3. Вместо принятия и анализа наличной традиции выдвигались самые разные гипотезы, долженствующие, по мнению авторов, дать верную картину событий. Одна гипотеза сводилась к тому, что Тарквиний был свергнут царем этрусского Клузия Порсенной, который то ли сам стал римским царем, то ли поставил во главе Рима
Циркин Юлий Беркович — доктор исторических наук, профессор, свободный исследователь. E-mail: tsirkin35@mail.ru
1 Capogrossi-Colognesi 2009, 88.
2 Отдельные детали этих событий переданы и другими авторами. В поэзии эта история подробно описана Овидием (FastiII, 685-852).
3 Jones 1928, 408.
своего сына Аррунта; после поражения и гибели последнего в битве при Ариции от войск Аристодема и латинов Рим освободился от этрусской власти, в результате чего и была создана республика4. Другая гипотеза: не было ни переворота, ни внешнего вмешательства, а происходило, как в Афинах, эволюционное изменением политического строя, в ходе которого магистраты, впоследствии заменившие царя, появились еще в царскую эпоху, а власть царя полностью исчезла приблизительно к середине V в. или, скорее, после поражения этрусков в битве при Киме в 474 г.5 Согласно третьей гипотезе царская власть перешла сначала к диктатору, а затем уже установилась коллегиальная магистратура. Относительно широко распространено мнение о более позднем, чем сообщает традиция, переходе от монархии к республике6. Авторы этих гипотез обычно проявляют не только свою историческую и историографическую эрудицию, но и высокое умение тонкого и остроумного анализа, и чем значительнее фигура современного историка, тем интереснее и, на первый взгляд, убедительнее представляется его реконструкция этого значительного события римской истории. Однако уже многочисленность и несводимость друг к другу выдвинутых положений вызывает определенные подозрения. Все эти гипотезы объединяет неприятие сохранившейся исторической традиции и стремление, исходя из собственных представлений, создать новую картину событий, не имеющую ничего или почти ничего общего с той, которая вырисовывается из рассказов античных авторов.
Разумеется, нельзя отрицать, что имеющиеся в нашем распоряжении источники относятся к много более позднему времени и, естественно, возникает вопрос о правильности описания ими событий, отстоящих от их времени не менее чем на полтысячелетия. Однако и Ливий, и Дионисий, и другие авторы, чьи произведения до нас дошли, использовали уже существующую литературу, в том числе труды так называемых анналистов, которые, в свою очередь, опирались на самые разные сведения, включая жреческие и светские хроники, несомненно, существовавшие у римлян, как практически и у всех других народов, с незапамятных времен. Галльский разгром мог уничтожить какую-то часть этих хроник, но надо иметь в виду, что, по словам Тацита (Hist. III. 72. 1), галлы не разрушили находившийся на Капитолии храм Юпитера7, так что хранившиеся там анналы понтификов вполне могли сохраниться. Их надежность в настоящее время в целом принимается8. Ранние римские историки, как правило, принадлежали к знатным патрицианским (реже плебейским) родам, и трудно себе представить, что, если бы они желали сфальсифицировать историю, то отказались бы от прославления собственных родов, а в качестве освободителей представили членов других родов и фамилий9. Сама частая смена консулов в первый год республики, столь про-
4 Ковалев 1986, 73-74; Немировский 1962, 239-240; Alföldy 1965, 72-84; Briquel 1999, 213-214; Ziolkowski 2000, 58-59; LeGlay 2005, 62; Forsythe 2005, 148-149.
5 Bleicken 1988, 17.
6 Обзор гипотез: Scullard 1997, 99-101; Bleicken 1988, 117-118; Дементьева 2004, 39-50. В отечественной литературе последовательным сторонником мифологичности традиции о переходе от монархии к республике (как и вообще ранней римской истории) является А. В. Коптев. См., например: Коптев 2007, 89-127; 2007а, 68-87; 2009, 176-201
7 Первое разрушение Капитолийского храма произошло только в 83 г до н. э.: Quinn, Wilson 2013, 128.
8 Chastagnet 1996, XXIII-XXVII.
9 Ménager 1976, 540-541.
тиворечащая обычной конституционной практике Римской республики, является гарантией подлинности всего повествования10. Анализ юридической традиции также приводит к признанию достоверности сообщаемых ею фактов, относящихся к архаическому Риму11. Наконец, надо отметить достижения археологии. Так, традиция приписывает Сервию Туллию постройку городской стены (Liv.I. 44. 3; Dion. Hal. IV. 14,1). Археологи нашли остатки городской стены, относившиеся приблизительно к середине VI в. до н. э.12 То же самое можно сказать о достоверности вывода Тарквинием Гордым колоний, существование которых подтверждено раскопками13. Эти и другие результаты археологических исследований косвенно подтверждают достоверность основного содержания сообщений античных авторов о времени правления последних римских царей14.
К этому прибавим определенное методологическое правило. На наш взгляд, опровергать традицию надо, если: 1) она заведомо фантастична или бессмысленна, 2) содержит неустранимые внутренние противоречия, 3) противоречит уже установленным или более вероятным фактам. В противном случае необходимо следовать традиции и стремиться ее интерпретировать, как бы трудно порой это ни было. Говоря об античной традиции, относящейся к падению монархии, ни одно из этих условий отказа от нее не имеется в наличии. Поэтому дальнейший анализ (не претендующий на абсолютную истину) будет исходить из наличной традиции.
Размеры статьи, естественно, не позволяют рассмотреть все аспекты свержения Тарквиниев и его последствий. Поэтому остановимся только на некоторых из них.
Если в истории Лукреции содержится историческое зерно15, то ясно, что она послужила лишь поводом к выступлению. Дионисий (IV. 70. 1) рассказывает, что когда Брут узнал о самоубийстве Лукреции, то заявил, что пришел момент освобождения римлян от тирании. Можно говорить, что в сообщении галикарнасского историка сохранился какой-то след подлинной традиции, несколько отличавшейся от использованной Ливием, Плутархом и другими авторами, представлявшими свержение Тарквиниев спонтанным актом. Репрессивная политика Тарквиния привела к определенной эмиграции части патрицианской элиты из Рима. Эмигранты, если верить Дионисию (IV. 64. 1), концентрировались в Ардее, вероятно, единственном городе Лация, не признававшим римскую гегемонию16. Неудача захвата Ардеи и вынужденный переход к осаде явно ослабил позиции Таркви-
10 Ménager 1976, 540-541.
11 Кофанов 2006, 37-53.
12 Cifani 1998, 380-381; Cifani 2012, 81-83; Goodman 2007, 42.
13 Termer 2010, 43.
14 Отметим, что многие специалисты по греческой истории также склоняются к принятию достоверности традиции. См. подробную критику «скептической школы»: Фролов 1988, 18-41.
15 Л. Айгнер-Форести сравнивает случай с Лукрецией с аналогичной историей изнасилования сицилианки французским солдатом, что стало поводом к так называемой «Сицилийской вечере», мощному восстанию в Палермо, приведшему к изгнанию французов с Сицилии: Aigner-Foresti 2003, 141-142.
16 В традиции подчеркивается идентичность ардеатов как рутулов, а не латинов. Последние исследования показали, что рутулы, скорее всего, были все же латинским народом, но в то же время именно в VI в. всячески подчеркивали свое отличие от остальных латинов: Bourdin 2005, 585-631, особенно 630-631. Это время — апогей расцвета Ардеи: 602-606, 630.
ния и в армии17, и Риме. А уход армии во главе с царем и его сыновьями сделал возможным переворот. Вероятнее всего, к тому времени возник заговор, направленный против Тарквиния и его сыновей, и заговорщики только искали повод для свержения царя.
Мы точно не знаем, сколько людей и кто именно участвовали в антимонархическом заговоре. Его активным участником был Брут. Можно полагать, что, кроме Брута, заговорщиком был отец Лукреции Спурий Лукреций Трипицитин. Дионисий (IV, 64, 4) говорит о его знатности (av^p етфау^д), а Зонара (VII, 11) называет его сенатором (т^; оиукА^тои). Из текстов не совсем ясно, входил ли в этот заговор супруг Лукреции Люций Тарквиний Коллатин, но, по словам Ливия (1,58, 6), он прибыл в Коллацию вместе с Брутом. И хотя историк говорит о случайности их встречи, трудно в таких случаях думать о случайности. Скорее всего, он тоже являлся заговорщиком. Ливий называет еще и Публия Валерия, вскоре прозванного Публикулой или Попликолой18, что можно несколько условно перевести, как сделал уже Плутарх (Popl. 10), «друг народа», который тоже прибыл в Коллацию, но уже не с Брутом, а с Лукрецием. Видимо, это и есть весь круг или, во всяком случае, основной состав заговорщиков19.
Этот круг чрезвычайно интересен. Кроме Валерия, все они были родственниками царя. Брут, как пишет Ливий (I, 56, 6), был племянником Тарквиния, сыном его сестры. Коллатин был по разным вариантам традиции то ли сыном, то ли внуком Эгерия, племянника Тарквиния Древнего, поставленного им во главе гарнизона в только что подчиненной Коллации20. Его тесть Лукреций из-за одного этого факта вошел в семейный круг Тарквиниев. Таким образом, антитарквиниевский заговор возник внутри самого рода Тарквиниев и явно был вызван стремлением к власти оттесненной от нее частью этого же рода21. К ним могли примкнуть и другие недовольные режимом Тарквиния Гордого, в том числе Валерий. Ливий (I. 59. 5) пишет о храбрейших юношах (ferocissim usquis que iuvenum), которые с оружием в руках тотчас откликнулись на призыв Брута к восстанию. Означает ли это, что они заранее были готовы к такому выступлению и, следовательно, каким-либо образом участвовали в заговоре? Это, конечно, возможно, хотя и недоказуемо. Дионисий (IV. 70. 3-4), перенеся действие из Коллации в Рим, говорит о «своих» (sawou;), которые, удалив слуг и работников, откликнулись на призыв Брута изгнать Тарквиния и его детей. Кто такие эти samoi, автор не уточняет. Это могли быть и родственники, и друзья, и заговорщики. Ничего более об этом заговоре сказать пока невозможно.
В течение долгого времени все упомянутые в этих рассказах фигуры считались неисторическими. Особенно это относилось к Бруту, которого традиция единодушно считает «отцом римской свободы». Одним из доводов являлось наличие
17 Недаром Дионисий (IV. 64. 1) говорит, что воины стали томиться пребыванием на войне: Ka^vovTsg sm tflTpiPfl той noXs^ou.
18 Последняя форма, может быть, правильнее, поскольку в Фастах, т. е. в официальном документе (несмотря на относительно позднее происхождение), стоит Poplicola.
19 Дионисий (V. 48. 2) пишет о четырех первых патрициях (проток; теттарт латрксюк;), изгнавших царя, понимая под ними Брута, Лукреция, Коллатина и Валерия. Если даже круг заговорщиков был много шире, в памяти потомков остались только эти четверо.
20 Cair 2010, 90-94.
21 Aigner-Foresti 2003, 142.
у них когноменов, поскольку считалось, что когномен появился у римлян гораздо позже. Другим доводом является неисторичность начала консульских фаст, в которые только позже были включены некоторые имена, в том числе Брута, а тем более тех консулов, которые заместили самого Брута, убитого в бою, и его коллегу Коллатина, изгнанного (о чем буде сказано позже) из Рима. Важным доводом является и то, что, судя по описанию событий, свержение монархии было делом патрициата, а род Юниев — плебейский22. Некоторые ученые, принимая возможность существования реального Брута, полагают, что различные детали, особенно рассказ о его якобы носимой им маске тупости (Ьги1;ш- тупой, глупый), относятся к чистому фольклору и должны лишь объяснить необычное прозвище23. Однако эти доводы далеко не полностью убедительны. Точное время появления когноменов в римской ономастике неизвестно. Эпиграфика раннего времени слишком скудна, чтобы делать из нее какие-нибудь твердые выводы. К тому же все эти когномены на деле — прозвища, данные данному лицу. Коллатин, несомненно, назван по городку Коллации, в котором находились его владения и жилище и которым он по наследству явно управлял. Появление такого прозвища было необходимо, чтобы отличать эту младшую ветвь рода Тарквиниев от старшей, которой принадлежал трон. Что Валерию было дано его прозвище уже после свержения Тарквиниев, говорит Плутарх (Рор1. 1; 10). Трудно объяснить прозвище Лукреция — Триципитин. Может быть, оно каким-то образом связано с мифологией24, но даже сторонники легендарности этой традиции признают, что имя Спурий, которое редко носили патриции, говорит о древности самой этой традиции25. Труднее всего, конечно, рационально объяснить прозвище Брута, и здесь приходится только верить античным авторам. Другое дело, что фигуры этих «отцов-основателей» республики были столь почетны, что эти прозвища в фамильные имена, как это стало с Валериями Публиколами и Юниями Брутами26.
Чрезвычайно интересна фигура Публия Валерия, будущего Попликолы, который, как было сказано выше, являлся единственным из четырех заговорщиков, не связанным никаким родством с Тарквиниями. Свет на его фигуру проливает ставшая знаменитой надпись с посвящением Марсу, сделанная сотоварищами (soda1es) Публия Валерия. Ее архаический язык подтверждает раннее происхождение. Надпись найдена в Сатрике в фундаменте храма В Матер Матуты, датируемого около 500 г., и, следовательно, сама этой дате предшествует27. Хотя одно время существовали колебания относительно фигуры упомянутого там Валерия,
22 Schur 1931, 356-369; Gundel 1978, 955-956; Alföldy 1965, 84; Мосолкин 2009, 89.
23 Ogilvie 1970, 216; Боданская 1989, 518.
24 Tricipetinus может быть связано с triceps — трехголовый, а это, в свою очередь, может иметь отношение к какому-то нам неизвестному римскому мифу. Можно лишь очень осторожно предположить, что речь идет о борьбе Геркулеса с трехглавым чудовищем типа Гериона, чье жилище перенесено в Италию, или Каком, тоже являвшимся монструозной (у Проперция — трехголовой) фигурой. Трехголовые фигуры, связанные с болотами или родниками, были распространены в Италии: Adam 1985, 585-603.
25 Münzer 1927, Sp 1689.
26 Исторические Юнии Бруты — плебеи, но они могли принять соответствующий когномен ради укрепления своего престижа.
27 Bloch 1983, 363.
сейчас общепризнано, что речь идет именно об одном из первых консулов28. Каким образом sodales Валерия оказались в Сатрике и почему посвящение Марсу появилось в храме другого божества, неизвестно, но в данном случае важен сам факт существования отряда, группирующегося вокруг Валерия.
Существование sodalitates не было какой-либо новостью в Риме. Ливий (I. 47. 8), рассказывая о перевороте Тарквиния Гордого, упоминает о вооруженном отряде (agminearmatorum), с которым Тарквиний ворвался на форум, а Дионисий (IV. 38. 6) говорит о sxaipsía^ Тарквиния, заполнивших Рим. В рассказе о более позднем времени Ливий (II. 3. 2) упоминает sodales молодых Тарквиниев. В «Ди-гестах» (XLVII. 22. 4) приведен один из законов XII Таблиц (VIII. 27), в котором устанавливается тождество греческой sxaipsía и римских sodales. Анализ использования этого термина Дионисием показал, что речь идет о группе сторонников как патрицианского, так и плебейского происхождения, объединенной узами верности со своим главой29. Такие sodalitates существовали и в более позднее время, как показывает упомянутый выше закон, и они при возникновении острой политической ситуации могли сыграть значительную роль, как это явно произойдет при свержении Тарквиниев. Недаром тот же закон требовал, чтобы соглашения sodales между собой не нарушали общественного закона (publica lege).
Роль sodales была, вероятно, самой разной, и позже они явно потеряли военное значение30, но в данном случае само посвящение Марсу может, пожалуй, говорить именно о военном отряде, вероятнее всего, похожим на дружину германских вож-дей31. Речь идет о разновидности «частных армий», создаваемых главами тех или иных знатных и богатых gentes, которые центуриатная реформа Сервия Туллия так и не ликвидировала32. Последней такой армией было, по-видимому, родовое войско Фабиев, ведшее «частную войну» с этрусками (Liv.II. 48-50; Dion. Hal. IX. 15-18). Оско-сабельская форма имени Марса (Mamartei) позволяет говорить, что sodales Валерия не были собственно римлянами33. Численность sodales Валерия неизвестна, но в любом случае наличие в его распоряжении такого сплоченного воинского отряда, к тому же не связанного с римской общиной, резко усиливало позиции и противников Тарквиния Гордого вообще, и самого Валерия. Этот отряд можно было противопоставить и Тарквинию, если тот с армией выступит против нового режима, и коллегам по заговору, если они захотят вытеснить Валерия с политической сцены.
28 Momiglian 2008, 97-98; Bremmer 1982, 133-134; Gordon, Reynolds 2003, 220; Hermon 1999, 853858; Ziolkowski 2000, 75. Надпись дошла не целиком, она обломана в начале, где сохранились только три или четыре буквы (x)IEI, и существует восстановление <IUN>IEI, т. е. гентилиций Iunius, а это явилось бы и первым эпиграфическим подтверждением существования Брута: Gordon, Reynolds 2003, 220; Hermon 1999, 855, n. 21. Но при всей привлекательности такого восстановления оно все же кажется слишком произвольным и едва ли может учитываться при решении вопроса о фигуре Брута, тем более что были сделаны и другие восстановления. Некоторые исследователи, признавая Валерия исторической фигурой, сомневаются в его связи с установлением республики: Wiseman 1998, 24.
29 Maras 2010, 189-190, 194-195.
30 О sodales и sodalitates: Кофанов 2006, 364-378. Мы не во всем согласны с анализом автора, но в данном случае это не играет никакой роли.
31 Forsythe 2005, 199; Rich 2007, 15.
32 Forsythe 2005, 199-200.
33 Bloch 1983, 366.
Плутарх (Popl. 1) сообщает, что Валерий прославился красноречием и богатством (5ia A,oyov ка! n^omov)34, которые он использовал для привлечения сторонников в самом Риме. Интересно в этой связи замечание биографа относительно убеждения, что в случае смены единоличного правления демократией Валерий станет одним из первых лиц государства (npraxsuarav). Каков источник этого сообщения Плутарха, неизвестно, но, может быть, в нем отразился какой-то вариант римской традиции, говорившей о настроениях в римском обществе. Возможно, существовала какая-то группа, видевшая в Валерии потенциального «тирана».
Таким образом, можно говорить о некоем союзе между «обиженными» членами царского рода и главой относительно значительного вооруженного отряда, к тому же чуждого собственно римской гражданской общине. Сам Валерий, несомненно, был римским гражданином и, если верить Плутарху, пользовался в Риме определенным влиянием.
Из остальных заговорщиков менее всего выразителен Спурий Лукреций35. Он выступает в предании в первую очередь как отец опозоренной Лукреции. Но при этом упоминается, что он занимал пост префекта Города, на каковой его назначил царь, уходя на войну (Liv. I. 59, 12; Dion. Hal.IV. 72. 1). По преданию, эта должность существовала в Риме со времен Ромула (Dion Hal.II. 12. 1)36. Тацит (An.V. 6. 11) тоже явно говорит о префекте, упоминая, что он обладал империем и полномочиями в сфере правосудия. Возможно, что он имел также право созывать сенат и комиции и вообще осуществлял высшую гражданскую власть в Городе во время отсутствия царя37. Правда, его полномочия не распространялись на территорию государства вне городских стен. Но полномочий внутри этих стен было достаточно, чтобы, опираясь на свое официальное положение, активно способствовать успеху предприятия.
Сам Брут, по словам Ливия (I. 59. 7) и Дионисия (IV. 71. 6), был командиром целеров (tribunus celerum, Ks^spirav apxrav)38. Роль трибуна целеров тоже была весьма немалой. Много позже Помпоний (Dig.I. 2. 2. 5, § 15) говорил, что он за-
34 Дионисий (V. 48. 2), наоборот, говорит о его маленьком состоянии (oHyoi^xpq^aaxiv), которое он унаследовал от отца и не увеличил за время своего правления. О ничтожности семейного имущества Валерия (соршГатШапЬш... exiguus) говорит и Ливий (II, 16, 7). Это утверждение надо явно отнести к обычным риторическим оборотам с целью еще большего прославления знаменитого мужа. Риторичность этого заявления особенно видна во фразе Ливия, противопоставляющего великую славу и ничтожность имущества Валерия. Едва ли обладатель столь скромного имущества мог возглавлять группу sodales. Плутарх (Popl. 10) говорит о его великолепном и обширном доме на Ве-лии, что тоже несовместимо с якобы бедностью Валерия. Доказательство, приводимое Ливием, что Валерия пришлось даже хоронить за общественный счет (depublico), если оно достоверно, говорит лишь о чести, какую оказал покойному Валерию римский народ.
35 Ф. Мюнцер (1927, 1688) говорит о нем как о совершенно бесцветной фигуре.
36 Дионисий не называет должности, но лишь говорит о «лучшем» (apiaxo^), оставляемого управлять городом, когда сам царь отправляется на войну. Речь явно идет о префекте города: Васильев 2012, 174.
37 Sachers, 1954, 2503-2504; Capogrossi-Colohnesi 2009, 36; Васильев 2012, 174-175.
38 Цицерон (derep. II. 25. 46) подчеркивает, что Брут в самый момент выступления являлся частным человеком (privatus), но это утверждение, по-видимому, связано с идеей Цицерона, что каждый частный человек обязан встать на защиту свободы. Эта идея дорога Цицерону, и он проводит ее и в сочинении «Об обязанностях» (III, 4, 19), и в письме к Дециму Бруту (adfam. XI. 7. 2). В обоих случаях речь идет об убийстве тирана, как и в сообщении о свержении Тарквиния. Цицерон, таким образом, создает круг борцов за свободу — древний Брут, Децим Брут и не названный по имени человек, близкий к тирану, но убивший его ради свободы римского народа. Дионисий же, сообщивший
нимал как бы второе место после царя. Употребление veluti показывает, что речь шла не об официальном, а о фактическом положении трибуна целеров во времена римских царей. Правда, Дионисий вкладывает в уста Брута заявление, что он по законам (кот^бцои^) может в любой момент созывать народное собрание. Однако переданное Дионисием подробное изложение обсуждения сложившейся ситуации противоречит более краткому и ясному рассказу Ливия. По словам Ливия (I. 59. 7), глашатай (praeco) призвал народ к трибуну целеров просто потому, что в Риме началось волнение (motum), и естественно, что в этих условиях надо было выслушать единственного человека, обладавшего реальной силой в Городе. Кроме слов самого Брута, приписанных ему Дионисием, нет никаких указаний на юридически оформленные властных (причем в гражданской, а не в военной сфере) полномочия трибуна целеров. Положение, сложившееся в ходе переворота, можно сравнить с сообщением того же Дионисия (III, 72, 7) о роли занимавшего пост командира конницы Сервия Туллия, чье вмешательство позволило Таркви-нию Древнему удержаться на троне. В обоих случаях не официальное положение, а фактическое распоряжение некоторой силой определило развитие ситуации.
Что касается Коллатина, то Коллация была фактически его вотчиной, и поэтому там можно было довольно легко набрать какое-то количество воинов, чтобы на первых порах противопоставить армии Тарквиния, что и было сделано сразу же после начала выступления.
Само событие произошло во время войны, когда римская армия в главе с царем осаждала Ардею. Телохранителя Тарквиния, естественно, тоже находились в лагере осаждающих. Так что значительных сил, могущих в самый момент переворота противостоять ему, в Риме не было. «Быстрые» Брута являлись единственной вооруженной силой в Городе в отсутствие регулярной армии. В распоряжении Валерия имелись его sodales. Где они находились во время переворота, неизвестно, но даже если они располагались вне Рима (например, в том же Сатрике), то при первой же необходимости могли туда явиться. Лукреций являлся префектом Города. Получается, что в руках противников царя оказалась и военные силы, и гражданская власть в Риме. Впрочем, начало всей драме было положено в Колла-ции39. Если принять историю о насилии Секста и самоубийстве Лукреции за действительное событие, то можно представить, что известие о нем довольно быстро достигло Рима, находившегося всего в 7-8 км от Коллации, и заговорщики поняли, какой прекрасный повод дан им для выступления. Коллация, как уже говорилось, была «вотчиной» Коллатина, так что там выступление против царя и его сына не могло вызвать немедленного противодействия, а это уже давало Бруту тактические и моральные преимущества. Уже в Коллации Брут набрал (может быть, в прибавление к своим целерам) отряд из местных юношей, а затем уже во главе такого вооруженного отряда двинулся на Рим.
о должности Брута, не имел никаких оснований выдумывать ее существование. Наличие у Брута официальной должности облегчало переворот и придавало ему некоторое легальное обоснование.
39 Дионисий (IV. 66) переносит действие непосредственно в Рим, куда переехала опозоренная Лукреция. Все повествование Дионисия носит ярко выраженный драматический характер, хотя в нем, видимо, сохранились и некоторые подлинные элементы. Все же более сухой и краткий рассказ Ливия производит большее впечатление подлинности, хотя и в нем могут присутствовать отдельные чисто литературные моменты.
Результатом переворота стало решение об изгнании Тарквиния Гордого и его семьи, а затем избрание вместо одного пожизненного царя двух ежегодно сменяющихся консулов, первыми из которых были избраны Брут и Коллатин. В связи с этим надо отметить, что вопрос о высшей магистратуре, заменившей царскую власть, является одним из самых спорных в истории раннего Рима. В течение уже более полутора веков историография занята тем, чтобы опровергнуть существующую традицию и создать альтернативную версию развития консульской власти в Римской республике40. Высказанные точки зрения совершенно различны, но все исходят из одного — презумпции недостоверности дошедших до нас рассказов о раннем периоде истории Римской республики. Но и принимая традицию таковой, какая она есть, критический ее анализ позволяет выявить в ней достоверную основу и позднейшие прибавления, продиктованные различными соображениями авторов и их источников. В первую очередь это касается наименования высших магистратов, заменивших царя.
Цицерон (de leg. III. 3. 8), излагая закон о магистратах, говорит, что царским империем пусть обладают двое, а поскольку они идут впереди, и судят, и советуются, то называться им преторами, судьями, консулами (praetores, iudices, consules). Эти преторы отличаются от тех, о которых немного раньше автор говорит как о разбирающих вопросы права и творящих суд41. Излагая содержание закона, Цицерон ссылается на мнение Сципиона Эмилиана, который в трактате «О государстве» (I. 29. 45) выступает сторонником «смешанной конституции». Отсюда возникает вопрос: в какой степени эта ремарка Цицерона соответствует реальной картине римского политического устройства, или же она отражает конструируемую им картину идеального политического строя? Употребление формы appel-lamino говорит не столько о действительном наименовании высшей должности, сколько о предписании законодателя. Учитывая, что законодатель в данном случае не реальный, а идеальный, то можно считать, что речь идет скорее о будущем руководителе государства. Трактат «О законах» так и не был закончен Цицероном42, так что мы не знаем, какую более точную формулировку использовал бы автор для наименования этой должности.
Более определенно говорит Ливий (III. 11-12). Рассказывая о законе Валерия и Горация о провокации, он вступает в полемику с теми, кто считал, что консула называли также судьей (iudicem)43, и утверждает, что в те времена (iistemporibus), т. е. в 449 г., консула называли претором (praetorem). Но надо обратить внимание на всю фразу. Историк говорит, что в те времена был обычай называть (appellari-mosfuerit) консула претором. Так что из слов Ливия можно сделать вывод, что слова Ливия подразумевают обычное словоупотребление, а не официальное название должности. Вполне возможно, что тот факт, что консулы во все это время, когда военные проблемы были очень острыми, воспринимались в огромной степени
40 Коптев 2007б, 55-76.
41 Это видно хотя бы из того, что «юридических» преторов может быть столько, сколько решит народ или сенат, а об обладающих царским империем говорится, что их двое.
42 Утченко 1972, 246.
43 Ливий не уточняет, кем были те, кто так неправильно, с его точки зрения, понимал закон Горация (и Валерия). Возможно, он имел в виду именно Цицерона, который считал, что претор, судья и консул — одно и то же лицо. Писавший в августовское время Ливий предпочитал по имени Цицерона без особой нужды не называть.
именно как полководцы, повлиял на обычное в римской среде наименование консулов преторами, поскольку в этом слове военный момент был более подчеркнут, чем в consules44. Такое словоупотребление, вероятно, вышло из моды после создания самостоятельной должности претора. Но на этом основании нельзя говорить об официальном наименовании высших должностных лиц преторами.
Авл Геллий (XI, 1S, S) упоминает один из законов XII Таблиц (VIII. 14), по которому пойманные на воровстве несовершеннолетние подростки (pueros in-puberes) должны были под надзором претора (praetoris arbitratu) быть наказаны плетьми, после чего возместить ущерб. Этот текст как будто показывает, что в середине V в. были преторы, в то время как известно, что пост претора был установлен только в 367 г. Отсюда естественен вывод, что во времена децемвиров преторами называли консулов45. Однако возникает вопрос: насколько точно Геллий цитирует этот закон? Гай (III. 189), говоря об этом же законе, преторов не упоминает. Не упоминает их и сам Геллий в другом месте (ХХ. 1. 7), говоря о том же или подобном законе. Помпоний, несомненный знаток истории права, ясно говорит, что после изгнания царей были установлены должности двух консулов (Dig. II. 2. 2, § 16), а когда консулы слишком часто отлучались из Города ради войны, для вершения права был создан пост претора (§ 27). Таким образом, для более поздних юристов никаких сомнений, что высшими магистратами сразу же были консулы, а не преторы, нет. Разумеется, этой уверенности юристов недостаточно, чтобы отрицать саму возможность первоначального наименования консулов преторами, но и неоспоримых доказательств недобросовестности традиции у нас тоже нет. К этому можно добавить, что нет никаких следов переименования должности. Скорее, как кажется, можно говорить, что наряду с официальным наименованием долгое время в ходу были неформальные названия.
Вопрос о первоначальном наименовании должности, на наш взгляд, имеет скорее историографический, чем исторический интерес. Однако с ним связана другая проблема, имеющая уже более принципиальное значение. В традиции встречается упоминание praetor maximus. Фест (152 L) писал, что точного понимания этого термина не существует: одни полагают, что он так назван из-за своего возраста (aetatis maxime), другие — из-за обладания большим империем (maxime imperii). Если принять вторую точку зрения, то получится, что должность претора не была чисто коллегиальной, что один претор выделялся своей большей властью. И если преторами были первые руководители республики, то получится, что высшая власть, заменившая царскую, построена на принципе иерархичности46. Ли-вий (VII. 3. 5) упоминает старинный закон (lex vetusta), согласно которому тот, кто является (qui...sit) praetormaximus, в сентябрьские иды вбивает в стену Капитолийского храма гвоздь. Далее (3. S) Ливий отмечает, что именно в силу этого закона консул Гораций освятил храм на следующий год после изгнания царей. Следовательно, речь идет об очень древнем институте, возникшем сразу (или почти сразу) после установления нового строя. В то же время его существование идет вразрез со всей традицией, которая утверждает, что именно для предотвращения
44 Недаром греки переводили praetor как axpaTnyôç.
45 В частности: Коптев 2007б, 56.
46 Bleicken 1988, 18; Дементьева 2004, 120.
любого рецидива «тирании» была установлена строгая коллегиальность новых глав государства47.
Возможно, выходом из историографического тупика могло бы служить старое предположение Т. Моммзена, что praetor maximus — это не название должности как таковой, а обозначение старшего в данный момент должностного лица (для первых лет республики консула)48. Цицерон (de re p. II. 35, 55) говорит, что Валерий, добившись избрания вторым консулом Лукреция, приказал перейти к нему ликторов, поскольку тот был старше (maior natu). А далее Цицерон упоминает, что тот же Валерий установил, чтобы ликторы переходили от одного консула к другому ежемесячно, дабы ни у кого не было больше инсигний империя, чем при царях. Может быть, вошедшие в традицию рассказы о благородном Валерии Попликоле дали повод некоторым неназванным авторам полагать, что praetor maximus всегда становится старший по возрасту. Как бы то ни было, такое сообщение, не очень ясное уже в древности, не дает оснований отрицать существование консульской коллегии49.
Разумеется, относительная скудость материала не дает возможности сделать окончательные выводы5°. Но общая историческая обстановка говорит о том, что главы антитарквиниевского заговора, пришедшие к власти, стремились обеспечить невозможность монархической реставрации. Лучшим средством для такой гарантии они сочли, с одной стороны, определенную законом временную продолжительность нового властного института, а с другой — его коллегиальность51. Можно говорить также о том, что решение о создании ограниченной временем властной коллегии явилось результатом какого-то компромисса внутри самих заговорщиков и, может быть, определенных групп знати. Уже приводилось сведение, что существовала какая-то группа, видевшая новым главой государства Валерия. Позже возник конфликт между Брутом и Коллатином, приведший к изгнанию последнего (Liv.II. 2, 4-11; Dion. Hal. V. Ю-12; Cic. De re p. II, 31, 53; Flor. I. 8. 3). Сам Валерий, ставший консулом вместо Коллатина, некоторое время после гибели Брута не назначала себе коллегу, что вызвало подозрение его в стремлении к захвату власти. Только под давлением общественного мнения он сделал консулом Горация, отношения с которым, однако, у него тоже были далеко не идеальные (Liv. II. 7. 5 — 8. 5). Все это ясно свидетельствует о подспудной борьбе за реальную власть. Средством недопущения открытого противостояния, да еще в условиях, когда в Риме еще существовали какие-то группы сторонников свергнутых Тарквиниев, и могла стать коллегиальная и годичная власть, в которой на первый момент были представлены все потенциальные претенденты52.
47 Егоро, Васильев 2QQ8, 177-178; Drummond 2QQ8, 187.
48 Mommsen 1877, 74-76; Ampolo 199Q, 13Q-133; Коптев 2QQ76, 58-59.
49 Momigliano 1969, 4Q3-417; Ziolkowski 2QQQ, 6Q; Drummond 2QQ8, 187-188: Кофанов 2QQ6, 267-27Q.
5Q Возможность новых находок, которые позволили бы прийти к более безусловному заключению, не исключена. Можно вспомнить, что еще в статьях о Валерии Попликоле, опубликованной в Энциклопедии Паули и в Kleine Pauly в 5Q^ и 7Q^ гг. XX в., утверждалось, что это сказочный нер-сонаж, а уже очень скоро была найдена надпись с его упоминанием, доказывавшая (по крайне мере, с девяностопроцентным основанием) историчность этой фигуры: Richard 1994, 4Q3.
51 При всех оговорках коллегиальность и временная исполнительной власти с самого начала республиканской эпохи признается большинством исследователей: Poma 2QQ7, 43.
52 Нельзя исключить возможность того, что при введении такой коллегии учитывалось существование архаических представлений о бинарности тех или иных властных или жреческих коллегий, которые засвидетельствованы и в других местах Италии: Контев 2QQ76, 67-71. Однако влияние
Явилось ли создание консульской коллегии результатом компромисса в рядах заговорщиков или сознательным сооружением такой политической конструкции, которая не допустила бы впредь властного произвола, в любом случае это привело к появлению нового государственного строя. Возникла довольно своеобразная коллегия, в которой, с одной стороны, каждый член обладал всей полнотой власти, а с другой — был ограничен такими же правами и возможностями своего коллеги, который еще и мог вмешиваться в его решения. К этому добавлено еще ограничение срока существования каждой конкретной коллегии. Правда, первое время никак не было оговорено ограничение избрания, которое было введено несколько позже. Два консула, составлявшие эту коллегию, стали наследниками всей политической и военной власти царей, их империем, как об этом ясно говорит Августин (Civ. Dei V. 12). Царским империем (region imperio) называет власть руководителей государства Цицерон (De leg. III. 3. 8)53. Частично им была передана и религиозная власть царя, ибо они стали обладателями права вопрошать волю богов путем ауспиций54. Наследование царской власти консулами подчеркивалось и передачей им значительной части царских инсигний, включая свиту ликторов и курульное кресло. В то же время такие зримые знаки царской власти, как пурпурный плащ, золотой венок и скипетр, были отменены. Они оставался только у триумфатора, а для консулов пурпурный плащ был заменен белой тогой с пурпурной полосой (претекстой)55. Таким образом, ушли в прошлое те знаки, которые, по словам Дионисия (IV. 74. 1), вложенным в уста Брута, наиболее тягостны и ненавистны и раздражают людей. Кроме того, именно эти отмененные или сохраненные только для триумфатора внешние признаки величайшего почета имели в первую очередь сакральное значение. Их сохранение для триумфатора указывало на сакральность триумфа. Отмена же этих знаков для консулов подчеркивало светский характер их власти.
Царь, однако, являлся носителем не только политической, военной и судебной, но и религиозной власти. Сохранение и этой власти в руках консулов встречало препятствия. Жречество в Риме было пожизненным56, в то время как консульство — временным. Консулы, как позже и другие ординарные магистраты, избирались на собраниях, а жрецы долгое время кооптировались, поскольку для них важнее было согласие соответствующего божества, чем воля народа. Консулы сохраняли некоторые религиозные функции, унаследованные от царей, как проведение ауспиций перед всяким серьезным делом, будь то сражение, или созыв народного собрания, или председательствование на играх, в том числе Римских и Латинских57. Но это была скорее гражданская сторона религиозной жизни, обеспе-
этих представлений нельзя преувеличивать. Решение о создании коллегии из двух консулов, власть которых ограничивалась одним годом, было проявлением сознательной политической воли, а не мифо-религиозного подсознания римлян.
53 Цицерон включает этот пассаж в воображаемый закон, который должно создать идеальное государство, но опирается он явно на практику (реальную или нет, в данном случае неважно) ранней республики.
54 Poma 2007, 74.
55 Кофанов 2006, 271-277.
56 Scheid 2003, 55. Исключением были весталки, чье служение длилось 30 лет, но они вообще стояли особняком в культовой жизни Рима.
57 Scheid 2003, 51-53; Poma 2007, 74.
чивавшая нормальное функционирование государства. Собственно же сакральная сфера оставалась вне их полномочий. Однако ликвидировать сакральную сферу деятельности и самой фигуры царя римляне не могли, ибо это нарушило бы pax deorum. Они нашли выход в создании новой жреческой должности — rex sacro-rum, царь священнодействий (или rex sacrificulum — царь жертвоприношений)58. Он унаследовал не только титул царя, но и его сакральные функции59. В то же время ограниченность его полномочий подчеркивалась его подчинением верховному понтифику (Liv. II. 2, 1-2). Если раньше верховный понтифик подчинялся царю, то теперь положение стало обратным. Более того, по словам Плутарха (Quest.Rom. 63), царю священнодействий было запрещено занимать любые государственные должности и обращаться к народу (omsapxsiv... ouxsSn^ayœyeïv). Даже в этом видно стремление «отцов-основателей» республики не допустить никаких возможностей восстановления regnum. Это подчеркивал и Ливий, говоря, что подчинение царя священнодействий понтифику объясняется опасением, как бы достоинство имени (nomini honos), т. е. царский титул как таковой, не стало препятствием к свободе.
Таким образом, однородная ранее власть была расщеплена на гражданскую и религиозную60. Это, разумеется, не означало «отделения церкви от государства». Осуществление гражданской жизни не мыслилось без ее сакральной составляющей. Жрецы имели множество возможностей воздействовать на политическую и даже военную жизнь, и позже многие политические деятели и полководцы предпочтут занять одновременно ту или иную жреческую должность. C другой стороны, государство стремилось не допустить выхода религиозной жизни из-под определенного контроля. Характерно, что после свержения царей право назначать дуумвиров, хранящих Сивиллины книги, и принимать решение об обращении к ним перешло к сенату.
Результатом свершившегося в 509 г. переворота стали ликвидация монархии и создание нового строя, причем не только политического, но и общественного. Римское государство из частного дела (res privata) царей превратилось в общественное дело римского народа (respublica populi Romani Quiritum).
Римская традиция представляет это событие как величайшую победу свободы над деспотизмом. Ливий (II. 1. 1) с восторгом пишет о свободном римской народе (liberi populi Romani), а далее (1. 7) говорит, что началом свободы (libertatis.. .originem) надо считать то, что консульская власть стала годичной (annuum imperium consulare). Цицерон (de re p. I. 25. 39) заявлял, что республика — дело народа (est igitur. respublica respopuli), а народ — соединение многих людей, связанных общностью права и единством пользы (iuris consensue tutilitatis communion)61. Однако эта красивая картинка не соответствовала реальности событий и действительной сути происшедшего переворота.
58 Дионисий (IV. 74. 4) приписывает идею создания этой жреческой должности Бруту еще во время предварительного обсуждения будущего строя. Если видеть в этом рассказе следы действительной традиции, то можно предположить, что заговорщики действительно уже заранее планировали после своей победы создать отдельный пост царя священнодействий.
59 Aimard — Auboyer 1994, 182.
60 Scheid 2004, 81.
61 Volkmann 1978, 1381-1382.
В период правления последних царей (так называемой «династии Тарквини-ев») Рим превратился в мощную региональную державу. Территория римского государства была самой значительной в Лации, в него входила вся нижняя долина Тибра, а область его гегемонии охватывала практическим весь Лаций за исключением Ардеи62. Это принесло в Город значительные богатства, что сказалось на его облике. Как показывают раскопки, приблизительно в середине VI в. до н. э. в Риме произошел переход от деревянного к каменному строительству63. Создается то, что сейчас в науке называют «большим Римом Тарквиниев»64. Успешные войны и связанный с ними приток богатств, естественно, повлияли на социальную структуру римского общества. В это время возникает частная собственность, выходящая за рамки ager publicus и не совпадающая с родовой. Показателем ее существования является центуриатная реформа Сервия Туллия. Нет смысла сейчас входить в обсуждение историчности деталей этой реформы, в том числе вопроса, насколько разделение гражданского коллектива на пять классов, всадников и пролетариев соответствует реалиям VI в. до н. э.65 Даже если принять, что в то время граждане были разделены только на classis и infra classem с прибавлением всад-ников66, то и в этом случае можно говорить о трех группах граждан, разделенных по имущественному признаку. Поскольку целью реформы было создание новой армии, вооружение в которой должно было соответствовать имущественному состоянию воина, то ясно, что за основу разделения бралось имущество каждого конкретного гражданина, а не рода или фамилии, к которым он принадлежит. Раскопки в непосредственном окружении Рима показали существование крестьянских хозяйств («ферм») двух видов. Первый — совсем небольшие, хозяева которых жили в домах площадью не более 50 кв. м, состоявших из двух-трех комнат. Второй — более обширные, владельцы которых обитали в домах площадью до 300 кв. м, а сами дома имели до десяти комнат67.
К концу VI в. происходит очень важное изменение. Некоторые из «ферм» второго типа резко вырастают в своих размерах и усложняются в планировке, напоминая более поздние виллы. Пока раскопана только одна такая «вилла», выявленная в 90-х гг. ХХ в. при строительстве Аудитриум Фламинио. Ее площадь — более 2 тысяч кв. м, и в ней выделяются жилые и производственные помещения. Наличие прессов для выжимки оливкового масла показывает, что «вилла» была не просто жильем, а центром хозяйства68. Трудно представить, что такое сооружение было абсолютно уникальным, и можно полагать, что и другие «виллы» будут открыты археологами. Приблизительно в это же время возникают относительно обширные дома в самом Риме, как открытые на северном склоне Палатина69. У Плутарха (Popl. 10) сохранилась традиция о наличии у Валерия Попликолы на Велии такого дома, который по размерам даже превосходит царский. Много позже
62 Ziolkowski 2000,66; Cifani 2013, 7.
63 Cifani 2001, 60.
64 Ziolkowski 2000, 36-38; Cornell 2014, 20-22.
65 Взгляды критиков подробно рассмотрены: Токмаков 1998, 101-106.
66 Momigliano 1969, 365-368; 2008, 103-104; Richard 1978, 361-367; Ampolo 1999, 71-74.
67 Cifani 2002, 253-354; Volpe 2014, 189.
68 Terentano 2001, 6-28; 2012, 71-73; Cifani 2002, 254-255; Volpe 2012, 94-96.
69 Cornell 2014, 17.
на Велии действительно стоял дом Валериев70. И хотя этот дом относится уже к позднереспубликанскому или даже раннеимперскому времени, речь может идти о «родовом гнезде». Таким образом, можно говорить, что концу царского периода в Риме выделяется слой богатой аристократии, владевшей и значительными домами в самом Городе, и «виллами» в его окрестностях. Реформы Сервия Туллия порой рассматриваются как компромисс между царской властью, средним слоем собственников и родовой аристократией71. Если это так, то Тарквиний Гордый явно нарушил достигнутый компромисс, что и вызвало недовольство знати, активно использованное заговорщиками.
Чтобы лучше понять суть и причины республиканского переворота в Риме, стоит обратить внимание на другие государства Центрального Средиземноморья. Сейчас хорошо известна «тирания» Тефарие Велианаса в Цере. Недавние раскопки выявили монументальную гробницу фамилии Велиана в Цере, предшествующую приблизительно поколение золотым табличкам из Пирг. Кроме гробницы самого главы фамилии, там обнаружены более скоромные погребения лиц, явно от главы фамилии зависящих. Полагают, что это были клиенты или sodales этой фамилии и что, опираясь на них, Тефарие и захватил власть в Цере. Однако около 470 г. до н. э. храм В, в котором были обнаружены таблички, был разрушен, а вместо него был сооружен храм А. После этого фамилия Велиана исчезает из цере-танской ономастики, но появляется в более северных городах Этрурии72. Можно говорить, что после свержения Тефарие (или, может быть, его потомка) вся его семья, подобно римским Тарквиниям, была изгнана из Цере или, во всяком случае, вынуждена покинуть родной город.
Не менее показательны изменения в Карфагене, происшедшие в несколько более позднее время. Там долгое время господствовала фамилия Магонидов, осуществлявшая всю гражданскую, военную и судебную власть. Однако приблизительно в середине V в. до н. э. было признано, то эта фамилия «слишком тяжела для свободы государства» и всевластие Магонидов было ликвидировано, а выжившие ее члены изгнаны (Iust. XIX. 2. 5-6; Diod.XIII. 43. 5). Изложение карфагенской истории Трогом-Юстином восходит в конечном итоге к собственной карфагенской традиции73, так что в историчности этого события едва ли надо сомневаться. По словам Юстина, был создан специальный суд из ста сенаторов для контроля над деятельностью полководцев и недопущения нарушения ими законов. О таком суде (только из ста четырех) говорит Аристотель (Pol.II. 8. 1272b). Судя по последующим событиям, после ликвидации власти Магонидов военная и гражданская власть были разделены. Внешняя политика Магонидов привела к созданию обширных территориальных владений Карфагена и появлению сравнительно крупного землевладения карфагенской знати74. Совпадение ликвидации «коллективной тирании» Магонидов и появления аристократического землевладения не может быть случайностью. После изгнания Магонидов в Карфагене создается олигархическая республика.
70 Barbera, Palladino, Paterna 2008, 75-95.
71 Cifani 2014, 6.
72 Maras 2015, 20.
73 Шифман 1963, 39-41; Hoyos 2010, 126.
74 Исследование этой проблемы — тема другой работы.
Таким образом, мы видим, что свержение Тарквиниев не было единичным эпизодом политической истории Центрального Средиземноморья. Возникшая (или, может быть, окрепшая) в результате активной внешней политики землевладельческая знать свергла единоличную (или, как в случае Карфагена, семейную) политическую власть и сама взяла в свои руки управление государством. Как это произошло в Цере и каким образом власть была устроена там, сказать трудно. В Карфагене военные и гражданские полномочия были разделены, а для контроля над военной властью был создан специальный суд. В Риме единоличная власть царя была заменена коллегиальным и ежегодно переизбираемым консульством (или преторством).
ЛИТЕРАТУРА
Боданская Н.Е. 1989: Комментарии II Тит Ливий. История от основания Города. М. Т. I, 505-549.
Васильев А.В. 2012: Институт помощников царя и его значение для генезиса магистратской власти в Риме II МНЕМОН. 11, 171-180.
Дементьева В.В. 2004: Государственно-правовое устройство античного Рима. Ярославль.
Егоров А.Б., Васильев А. В. 2008: Римское консульство VI-I вв. II МНЕМОН. 7, 173-196.
Ковалев С.И. 1986: История Рима. Л.
Коптев А.В. 2007: Тимей из Тавромения и Рим в контексте глобализации античного Средиземноморья II МНЕМОН. 6, 89-128.
Коптев А.В. 2007а: О начальной дате Римской республики II Исседон. 4, 66-88.
Коптев А.В. 2007б: К истокам римского консулата II Studia historica. VII, 55-76.
Коптев А.В. 2009: История добродетельной Лукреции: между литературой, правом и ритуалом II Античный мир и археология. 13, 176-202.
Кофанов Л.Л. 2006: Lex и Ius: возникновение и развитие римского права в VIII-III вв. до н. э. М.
Мосолкин А.В. 2009: Об источниках Полибия в III, 22 II Studia historica. IX, 85-97.
Немировский А.И. 1962: История раннего Рима и Италии. Воронеж.
Токмаков В.Н. 1998: Военная организация Рима Ранней республики (VI-IV вв. до н. э.). М.
Утченко С.Л. 1972: Цицерон и его время. М.
Фролов Э. Д. 1988: Рождение греческого полиса. Л.
Adam A.M. 1985: Monstres et divinités tricéphales dansl'Italieprimitive II MEFRA. 97, 2, 577-609.
Aigner-Foresti L. 2003: Die Etrusker und das frühe Rom. Darmstadt.
Aimard A. 1994: Auboyer J. Rome et son Empire. Paris.
Alföldy A. 1965: Early Rome and the Latins. Ann Arbor.
Ampolo C. 1990: Roma arcaica ed i Latini nel V secolo II Crise et transformation des sociétés archaïques del'Italie antique au V siècle av. J. C. Rome, 117-133.
Ampolo C. 1999: La città riformata.e l'organizzazione centuriata II Storia di Roma I A. Giar-dina, A. Schiavone (ed.). Torino, 49-85.
Barbera M., Palladino S., Paterna C. 2008: La domus dei Valerii alla luce delle recenti scoperte II Papers of the British School at Rome. 76, 75-95.
Bleicken J. 1988: Geschichte der Römischen Republik. München.
Bloch R. 1983: À propos de l'inscription latine arcaïque trouvée à Satricum II Latomus. 42, 2, 362-371.
Bourdin S. 2005: Ardée et les rutules // MEFRA. 117, 2, 585-631. Bremmer J. 1982: The Suodales of PopliosValesios // ZPE. 47, 133-147. Briquel D. 1999: La civilization étrusque. Paris.
Cairo G. 2010: A proposito delle tradizioni sui Tarquini // Gerion. 28,1, 75-95. Capogrossi-Colognesi L. 2009: Storia di Roma tra diritto e potere. Bologna. Chastagnet M. 1996: Introduction // L'Annalistiqueromain. T. I, VII-CXXXVI. Cifani G. 1998: La documentazione archeologica delle mura arcaica a Roma // Mitteilungen des Deutsches Archälogisches Instituts. Römische Abteilung. 105, 359-389.
Cifani G. 2001: Le originidell'archittectura in pietro a Roma // From Huts to House / J. R. Brant, L. Karlsson (ed.). Stockholm, 55-61.
Cifani G. 2002: Notes on the rural landscape of central Tyrrhenian Italy in the 6th — 5th CB and its social signification // Journal of Roman Archaeology. 15, 247-260.
Cifani G. 2012: La mura serviane // Atlante di Roma antica. Milano, 1-85. Cifani G. 2013: War and Peace, Boundaries and Frontiers: Approaching the geo-political landscapes of archaic Tyrrhenian Italy // Frontiers of European Iron Age. Cambridge, 1-14. DrummondA. 2008: Rome in the fifth century II // CAH2. Vol. VII, 2, 172-242. Forsythe G.A. 2005: Critical History of Early Rome. Berkeley; Los Angeles; London. Goodman P. 2004: The Roman City and Its Periphery. London; New York. Gordon R., Reynolds J. 2003: Roman Inscriptions 1995-2000 // JRS. 93, 212-292. Cornell T. 2014: La prima Roma // Roma antica / Giardina A. (ed.). Roma; Bari, 1-22. Gundel H.G. 1978: Brutus // Kleine Pauly. 1, 955-956.
Hermon E. 1999: Le Lapis Satricanus et la colonisation militaire au début de la République // MEFRA. 111, 2, 847-881.
Jones H.S. 1928: The Primitive Institutions of Rome // CAH1. Vol. VII, 407-435. Le Glay M. 2005: Grandeur et déclin de la République. Paris.
Maras D.F. 2010: Ancora su Mastarna, Sodalis fidelissimus // Annali della Fondazione per il museo "Claudio Faina". Vol. XVII, 187-200.
Ménager L.-R. 1976: Les colleges sacerdotaux, les tribus et la formation primordial de Rome // MEFRA. Vol. 88, 2, 455-543.
Momigliano A. 1969: Quarto contributo alla storia degli studi classici e del mondo antico. Roma.
Momigliano A. 2008: The Origins of Rome // CAH2. Vol. VII, 1, 52-112. Mommsen T. 1877: Römische Staatsrecht. Leipzig. Münzer F. 1927: Lucretius // RE. Hbd. 26, 1688-1690. Ogilvie R.M. 1970: A Commentary on Livy. Books 1-5. Oxford. Poma G. 2002: Le istituzioni politiche del mondo romano. Bologna. Quinn J.C., Wilson A. 2013: Capitolia // JRS. 103, 117-173.
Rich J. 2007: Warfare and the Army in Early Rome // A Companion to the Roman Army / P. Erdkamp (ed.). Oxford, 7-23.
Richard J.-C. 1978: Les origines de la plèbe romaine. Rome.
Richard J.-C. 1994: À propos du premier triomphe de Publicola // MEFRA. Vol. 106, 1, 403-422.
Sachers E. 1954: Praefectusurbi // RE. Hbd. 44, 2502-2534. Scheid J. 2003: Ilsacerdote // L'uomoromano. Roma; Bari, 45-79. Scheid J. 2004: La religione a Roma. Roma; Bari. Schur G. 1931: Iunius (Brutus) // RE. 5, 356-369. Scullard H.H. 1997: Storia del mondo romano. Milano.
Terentano N. 2001: The Auditoium site in Rome and the origins of the villas // JRA. 14,
5-32.
Первые законы о роскоши в свете социально-политического развития 47
Terentano N. 2012: The Enigma of "Catonian Villas" // Roman Republican Villas. Ann Arbor, 69-91.
Volkmann H. 1978: Res publica // KleinePauly. 4, 1381-1384.
Volpe R. 2012: Republican Villas in the Suburbium of Rome // Roman Republican Villas. Ann Arbor, 94-109.
Volpe R. 2014: Il suburbio // Roma antica. Roma; Bari, 183-210.
Wiseman T.P. 1998: Roman Republic, Year One // Greece and Rome. 45, 1, 19-26.
Ziolkowski A. 2000: Storia di Roma. Milano.
OVERTHROW OF TARQUINII
Yu. B. Tsirkin
On the basis of narrative traditions purity (despite some folk details), the article considers the history of the overthrow of Tarquinius and the establishment of the Republic in Rome. The overthrow of the monarchy was the result of a conspiracy in the most "top" of society, and the cause was the strong dissatisfaction of the aristocracy with the sole reign of Tarquinius the Proud. This event fits well into the General direction of the political struggle in the Central Mediterranean.
Key words: Roma, Tarquinii, monarchy, republic, consuls, aristocracy
© 2015 Проблемы истории,
филологии, культуры 2015, №3, с. 47-64
В. А. Квашнин
ПЕРВЫЕ ЗАКОНЫ О РОСКОШИ В СВЕТЕ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ РИМСКОЙ РЕСПУБЛИКИ В III в. до н.э.
В статье предпринимается попытка связать возросшую в годы Ганнибаловой войны законотворческую активность плебейских трибунов, выразившуюся, в частности, в принятии ряда законов о роскоши, с тенденциями социального и политического развития Римской республики на протяжении III в. до н.э. Основным содержанием этого периода является завершение формирования основных институтов римской civitas, совпавшее по времени с успешной военной экспансией Рима в Италии и за ее пределами. Особое внимание при этом уделяется изменениям в правящей элите Рима, отразившим происходившие на протяжении III в. до н.э. перемены в жизни римской гражданской общины.
Ключевые слова: Римская Республика, leges sumptuariae, Ганнибалова война, civitas, плебейский трибунат, сенат, плебисцит
Квашнин Владимир Александрович — кандидат исторических наук, доцент кафедры конституционного, международного права и политологии Вологодского государственного университета. E-mail:kvashninv195@mail.ru
