CC BY
170
УДК. 130.3
Вестник СПбГУ. Сер. 6. 2013. Вып. 2
Г. П. Любимов
СВЕРХЧЕЛОВЕК, ВЕЛИКИЙ ХАМ И DAS MAN
Кто не слышал слов Ф. Ницше о грядущем пришествии Сверхчеловека? Может быть, это была одна из последних надежд, что новый человек сможет обустроиться своими усилиями, не прибегая к трансцендентным силам. Что когда-нибудь он осознает, что его воля к жизни должна перерасти в волю к власти. Сама идея Сверхчеловека явилась концептуальной реакцией мыслителя на его ощущение пришествия нигилизма. Именно Сверхчеловек и должен найти способы преодолеть это засасывающее ничто.
Сверхчеловек прежде всего — творец новых ценностей. Это не «переоценка ценностей», ибо переоценивают уже имеющееся, а именно создание новых. Сверхчеловек творит подобно Богу, поскольку это абсолютное и единственное начало. Творит он стихийно или сознательно, трудно сказать однозначно, видимо, эти начала совпадают в такого рода процессе.
В. Н. Лосский в работе «Догматическое богословие», размышляя над смыслом творения человека, говорит о «некоем Божественном риске». «Личность есть высочайшее творение Божие именно потому, что Бог вкладывает в нее способность любви — следовательно, и отказа. Бог подвергает риску вечной гибели совершеннейшее Свое творение именно для того, чтобы оно стало совершеннейшим» [1, с. 243]. Творец создает человека как существо свободное, призванное задавать миру смыслы и ценности. Другое дело, что на это способны только избранные или сильные. Большинство же людей, по Достоевскому, не могут вынести этого тяжелого бремени свободы. Немощен оказался земной человек для такого рода миссии. Причем Достоевский не высмеивает человеческие слабости, не призывает «по капле выдавливать из себя раба». Надо просто уяснить, что изначально существует неравенство и иерархия между людьми. Ему вторит Ницше: «Из тех ли ты, что имеют право сбросить свое ярмо с себя? Таких не мало, которые потеряли свою последнюю ценность, когда освободились от рабства» [2, с. 45].
Сильный человек не будет задаваться вопросом «тварь я дрожащая или нет». Он будет поступать, будучи уверен, что все им совершённое есть единственно возможное, а потому есть добро и истина. Согласно Ницше, «суждение "хорошо" берет свое начало не от тех, кому причиняется "добро"! То были, скорее, сами "добрые", т. е. знатные и могущественные, высокопоставленные и возвышенно настроенные, кто воспринимал и оценивал себя и свои деяния как хорошие, как нечто первосортное, в противоположность всему низкому, низменно настроенному, пошлому и плебейскому. Из этого пафоса дистанции они впервые заняли себе право творить ценности, выбивать наименование ценностей: что им было за дело до пользы!» [3, с. 416].
Герои Ф. М. Достоевского изначально имеют свою сущность и пытаются ее выяснить. Особый интерес представляет образ великого инквизитора. Он явно не подходит
Любимов Геннадий Павлович — канд. филос. наук, доцент кафедры онтологии и теории познания философского факультета, Санкт-Петербургский государственный университет: e-mail: [email protected] © Г. П. Любимов, 2013
11
на роль Сверхчеловека, ибо он не творец, а просто умелый топ-менеджер. Он понимает, что «преступления нет, а стало быть, нет и греха, а есть лишь голодные». И они «поймут наконец сами, что свобода и хлеб земной вдоволь для всякого вместе немыслимы». «Ты обещал им хлеб небесный, но, повторяю опять, может ли он сравниться в глазах слабого, вечно порочного и вечно неблагородного людского племени с земным? И если за тобою во имя хлеба небесного пойдут тысячи и десятки тысяч, то что станется с миллионами и десятками тысяч миллионов существ, которые не в силах будут пренебречь хлебом земным для небесного?» [4, с. 230-231]. Отсюда следует вывод великого инквизитора: сначала накорми, а потом уже и спрашивай с них добродетели! Это и есть, как я полагаю, предтеча грядущего Хама и его концептуальное оправдание.
Если же герой Достоевского попытается узнать, «тварь я дрожащая, или право имею», то выяснится, что он есть тварь дрожащая по своей сути. А посему любая его попытка бунтовать закончится поражением. Получается, что человек оказывается пределом шествования Бога в мире, а свобода человека может заключаться не в утверждении своей самостности, а в сознательном следовании Божественным заветам. Не случайно в истории человеческой культуры доминирующим было стремление отыскать некое трансцендентное начало и утвердиться в нем. Ф. М. Достоевский так формулирует это стремление: «Нет заботы беспрерывнее и мучительнее для человека, как, оставшись свободным, сыскать поскорее того, пред кем преклониться. Но ищет человек преклониться пред тем, что уже бесспорно, столь бесспорно, чтобы все люди разом согласились на всеобщее пред ним преклонение» [4, с. 231].
Еще раз вернемся к творчеству Сверхчеловека. Если следовать философской традиции, согласно которой все обладает своей сущностью, то Сверхчеловек не может действовать иначе. Так раскрывается его сущность. По словам Г. Брандеса, Ницше присуще «пренебрежение к аскетическим идеалам и глубокое неприятие демократической усредненности, Ваш аристократический радикализм». Ницше ответил: «Выражение "аристократический радикализм", которое Вы употребили, очень удачно. Это <...> самые толковые слова, какие мне до сих пор доводилось о себе прочесть» [5, с. 137-138]. Что касается аскетизма, то следует согласиться с оценочным суждением Брандеса, ибо Ницше аскетом не был ни в жизни, ни в своих концептуальных предпочтениях. Словосочетание «демократическая усредненность» прочитывается как стремление сделать всех граждан равными перед законом. Но это равенство не устраняет неравенства, например, умственного или морального. Иерархия остается, просто меняются основания.
Возникает вопрос: если каждый человек изначально имеет свою сущность, то может ли он в процессе своей жизни изменить ее коренным образом? Может ли посредственность превратиться в Сверхчеловека, а он стать посредственностью?! Или, следуя Платону, душу свою изменить нельзя, или, приняв кантовские различения трансцендентного и эмпирического характеров, также признать невозможность трансформаций своего эмпирического характера?
Сошлюсь на Т. Манна, который приводит, судя по всему, слова Ницше: «Место, занимаемое человеком на иерархической лестнице, определяется теми страданиями, которые он может вынести» [6, с. 368]. Я не нашел в текстах Ницше такой фразы, но не доверять Т. Манну резонов не имею. В работе «По ту сторону добра и зла» во фрагменте, посвященном инстинкту или искусству «распознавания ранга» человека, Ницше пишет: «...тот будет пользоваться в различных формах именно этим искусством для того, чтобы вполне определить ценность данной души, определить неизменный,
12
прирожденный ее ранг.» [7, с. 388]. Во второй цитате бросается в глаза фраза о «неизменном и прирожденном ранге» души человека. Видимо, Ницше принимает позицию Платона, Канта и Шопенгауэра относительно принципиальной неизменности душевной сущности. Во всяком случае, его деление людей на сильных и слабых согласуется с этой позицией. А его мысль о том, что «Человек есть нечто, что должно превзойти. Что сделали вы, чтобы превзойти его?» [2, с. 8] и грядет эра Сверхчеловека, озадачивает. Возникает вопрос: как и откуда может появиться Сверхчеловек? Вряд ли это результат естественного хода событий. Ведь человек должен быть преодолен. Сама фраза сформулирована в виде императива. Естественному ходу событий предписывать что-либо не имеет смысла. Заратустра же строго спрашивает: «Что сделали вы, чтобы превзойти его?». Процесс «делания» предполагает «модель» Сверхчеловека, а также алгоритм действия. В противном случае не исключено, что на выходе получится не Сверхчеловек, а великий Хам, способный создавать свои хамские ценности. Великий Хам — это тоже преодоленный средний человек, но с другим смыслом жизни. Более того, можно придать хамский смысл самой идее Сверхчеловека. Что и получилось, когда Ницше стали трактовать как духовного предтечу фашизма. Дело в том, что ясно прописанного образа Сверхчеловека у Ницше нет. Есть только общие наметки, а говорить о «технологии производства» Сверхчеловека, по Ницше, не приходится. Замысел был запущен и нашел свое признание, но его реализация оказалась отданной на откуп различного рода идеологам. Сбылось предсказание Ницше: «Некогда дух был Богом, потом стал человеком, а ныне становится он даже чернью» [2, с. 29].
А еще раньше Ницше Ф. М. Достоевский сформулировал свой знаменитый тезис: Если Бог мертв, то ... всё дозволено! всё(?) дозволено? всё дозволено?
Достоевский высказывает модальное суждение. Он, в отличие от Ницше, не признает смерти Бога. Однако в зависимости от расстановки акцентов в тезисе Достоевского можно получить разные модели. Сам Федор Михайлович показал, что в случае признания смерти Бога человек сам по себе не может обустроиться в этом мире. Он неизбежно срывается в бездну собственной немощности. Ницше предпочел положиться на внутреннюю мощь самой жизни сохраняться и возвышаться над собой.
Спрашивается, можно ли однозначно утверждать, что слабые — это и есть представители популяции великого Хама? На мой взгляд, нет, хотя совпадения и возможны. В словаре В. И. Даля читаем: «Хам. отродье, бранное прозвище лакеев, холопов или слуг; крепостной». Несколько ниже: «подлый народ, люди низкого рода и безусловные поклонники» [8, с. 542]. Даль фиксирует признаки, которые относятся к социальному положению людей, что закрепляется как презрение и враждебность, а вовсе не «милость к падшим». В словаре русского языка С. И. Ожегова говорится: «Хам — грубый, наглый человек» [9, с. 747]. В таком прочтении внимание акцентируется на моральной стороне. Но это не характеристики великого Хама, это просто выражение чувства презрения господина к простолюдинам или невоспитанным людям.
Великий Хам — существо, не знающее разницы между вечными и преходящими ценностями. Он, как и Сверхчеловек, всегда скажет «да» собственному Я, но это не сохранение и возвышение жизни, а деградация. Видимо, все зависит от исходных точек отсчета, которые предстают в виде дихотомии «либо-либо». Либо есть вечная сущностная иерархия, либо все примерно равны между собой как твари Божьи, или от природы. Поэтому хамство в социальном контексте относительно: имеющий благородную родословную назовет всех остальных хамами, а рожденный простолюдином рано или
13
поздно будет бороться за природное, Божественное или социальное равенство. Конечно, когда происходит социальная революция и к власти приходят прежние низы, то они склонны разрушать все прежние ценности. Поэт С. С. Бехтеев так запечатлел в своем произведении «Великий Хам» это пришествие: «Он идет, великий Хам, многорукий, многоногий, многоглазый, но безбогий, беззаконный, чуждый нам. Слышим, слышим — это он с грубой наглостью смеется; это он галдит, плюется и смердит со всех сторон. Посмотри — он на глазах топчет розы, рушит зданья, вековые изваянья повергая дерзко в прах».
Ницше пишет: «Восстание рабов в морали начинается с того, что ressentiment сам становится творческим и порождает ценности: ressentiment таких существ, которые не способны к действительной реакции. В то время как всякая преимущественная мораль произрастает из торжествующего самоутверждения, мораль рабов с самого начала говорит Нет "внешнему", "иному", "несобственному": это Нет и оказывается ее творческим деянием» [3, с. 424].
Позволительно спросить: не является ли великий Хам прообразом das Man М. Хай-деггера? Или он даже тождествен ему по смыслу? Согласно Хайдеггеру, для бытия по модусу das Man характерны изолированность, усредненность и взаимозаменяемость. «Усредненность, — пишет Хайдеггер, — представляет собой одно из экзистенциальных определений "некто"; "некто" сущностно озабочено усредненностью... Эта отшлифованная усредненность повседневного истолкования вот-бытия, усредненность оценок, обычаев, моды и т. п. бдительно следит за каждым новым исключением» [10, с. 259]. Это «общий мир "некто", т. е. мир, в котором растворяется вот-бытие, поскольку оно еще не пришло к самому себе, мир, в котором оно может пребывать, не придя к самому себе, сколь угодно долго» [10, с. 259] .
Das Man сходен с модусом бытия мещанства. Для прояснения обратимся к работе Д. С. Мережковского «Грядущий хам». Дмитрий Сергеевич много и охотно цитирует А. И. Герцена, согласно которому мещанство — это та самодержавная толпа сплоченной посредственности, которая всем владеет, — толпа без невежества, но и без образования.
Экзистенциальные основания мещанства эти авторы видят в следующем: «Есть то, что есть, и ничего больше нет, ничего больше не надо. Здешний мир — все, и нет иного мира, кроме здешнего. Серединное царство — царство вечной середины, вечной посредственности, абсолютного мещанства — "царство не Божие, а человеческое"» [10, с. 85]. Собственно, понятие das Man Хайдеггера фиксирует эти характеристики применительно к XX в.
Сверхчеловек до сих пор не пришел. Может быть, еще не пришло его время? А может быть, он не придет никогда? Может быть как первое, так и второе. Но сама идея, пусть романтическая и даже неосуществимая, тем не менее не теряет своей ценности. Сегодня, как представляется, время даже не великого Хама, а скорее das Man. Хотя, возможно, образуется некое новое качественное образование, «органично» соединяющее в себе и то и другое.
Литература
1. Лосский В. Н. Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие. М.: Центр «СЭИ», 1991. 288 с.
2. Ницше Ф. Так говорил Заратустра// Ницше Ф. Сочинения: в 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1990. С. 6-237.
3. Ницше Ф. К генеалогии морали. Сочинения в 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1990. С. 408-524.
14
4. Достоевский Ф. М. Братья Карамазовы. Полное собрание сочинений: в 30 т. Т. 14. Л.: Наука, 1976. 512 с.
5. «Речь не о книгах, а о жизни...». Переписка Фридриха Ницше с Готфридом Келлером, Георгом Бран-десом и Августом Стриндбергом / пер. с нем., вступ. ст. и примеч. И. Эбаноидзе // Новый мир. 1999. № 4. С. 130-162.
6. Манн Т. Философия Ницше в свете нашего опыта // Манн Т. Собр. соч.: в 10 т. Т. 10: Статьи. М.: Гослитиздат, 1961. С. 346-391.
7. Ницше Ф. По ту сторону добра и зла // Ницше Ф. Сочинения: в 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1990. С. 239-406.
8. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т.4. М., Русский язык, 1991. 83 с.
9. Ожегов С. И. Словарь русского языка. М.: Русский язык, 1984. 798 с.
10. Хайдеггер М. Пролегомены к истории понятия времени. Томск: Водолей, 1998. 383 с.
Статья поступила в редакцию 19 декабря 2012 г.
15
