CC BY
13
УДК 81' 42 Н. Н. Панченко
кандидат филологических наук, доцент кафедры английской филологии МГЛУ ЕАЛИ; e-mail: natalia2297@yandex.ru
СУЩНОСТЬ ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ КРЕАТИВНОСТИ ЖУРНАЛИСТА:
УПРАВЛЕНИЕ ИНФОРМАЦИОННЫМ И КОММУНИКАТИВНЫМ ПРОСТРАНСТВОМ
Статья рассматривает вопросы, связанные с инкорпорированием комического смысла в новостной дискурс. Обнаружено, что инкорпорируя комическое, журналист представляет себя в качестве центральной фигуры информационного и коммуникативного пространства и организует это пространство вокруг своей собственной личности.
Ключевые слова: новостной дискурс; инкорпорирование комического смысла; информационное и коммуникативное пространство; остроумная дискурсивная личность журналиста.
Panchenko N. N.
Сandidate of рм^^у, Associate Professor, MSLU EАLI; e-mail: natalia2297@yandex.ru
THE ESSENCE OF A JOURNALIST'S LINGUISTIC CREATIVITY: MANAGEMENT OF INFORMATIONAL AND COMMUNICATIVE SPACE
The article focuses on the issues connected with the incorporation of the comic sense into the news discourse. It has been found out that the journalist represents himself as a central figure of the informational and communicative space and he organizes this space around his own personality.
Key words: news discourse, the incorporation of the comic sense, the informational and communicative space, the journalist's witty discursive personality.
Большое количество исследований, посвященных разным аспектам комического в гуманитарных науках, свидетельствует о постоянном интересе учёных к этому сложному и до конца еще не понятому явлению. Представляя собой междисциплинарную область исследований, комическое активно изучается в когнитивных науках, в частности, в когнитивной лингвистике.
При когнитивном подходе к исследованию комического в разных видах дискурса особое значение имеет, в частности, представление о креативных возможностях пишущего, осознанно используемых им в процессе порождения дискурса [8; 10; 12; 17-19].
Таким образом, с когнитивной точки зрения, у пишущего имеется необходимый потенциал для креативного смыслопорождения, новизны и нововведений [7; 11; 15]. Согласно М. Пешё, вопрос построения смысла в дискурсе соединяется с вопросом формирования субъекта в процессе обращения к Другому и возвращения к самому себе, осуществляемого через дискурс [11].
Мы исходим из положения о том, комическое как абстрактное понятие конкретизируется в понятиях комического смысла, комического речевого акта (комического высказывания) и комического дискурса. Порождение комического смысла носит личностный характер. Комический смысл является одномоментным, культурно и ситуативно обусловленным; он осознанно конструируется остроумной личностью в расчёте на определённого адресата, в «обязанность» которого входит понимание данного смысла в эксплицитных и имплицитных оппо-зитивных контекстах, цель которых заключена в дискредитации тех или иных первичных ценностных установок, а также реагирование на него в виде перлокутивной смеховой реакции. Причaстность субъекта смехa к таблюдаемому событию создaет содержaние, aналогичное этому объекту, таправленное на рaзрушение стaционaрности смыслов [10, с. 44-47].
Целью данной статьи является анализ реализации комического (смысла) в новостном дискурсе как один из принципов его организации и функционирования и доказательство положения о том, что апелляция к комическому является сущностью креативного потенциала журналиста, направленной на создание дополнительной новости и оказание речевого воздействия на адресата. Рассматривая комическое как постоянную попытку человека изменить состояния сознания, невозможно представить в виде закрытого списка формы и способы его порождения.
Передача комического смысла в новостном дискурсе связана с понятиями информационного и коммуникативного пространства. Исследователи отмечают, что в новостном дискурсе самую главную роль играет «информационное пространство, охватывающее тот или иной объем фактов и событий реального мира и представленное репертуаром тем» [5, а 241]. Легкодоступное и практически беспредельное информационное пространство определяется как «супермагистраль», ведущая человечество к информационной цивилизации [3, а 103].
Процесс осмысления событий, которым предстоит стать новостями, связан с индивидуальным опытом и стилем мышления каждой коммуникативной личности, лежащим в основе создаваемого ею дискурса. Участник коммуникации воссоздает в своем мысленном пространстве определённую среду, к которой, в его представлении, принадлежит воспринимаемое им сообщение, - своего рода более широкую духовную «картину местности», на которой располагается и в которую вписывается данный артефакт. Эта мысленно представляемая среда, в которой человек ощущает себя всякий раз в процессе речевой деятельности и в которой для него укоренён продукт этой деятельности, называется коммуникативным пространством. Коммуникативное пространство «включает в себя коммуникативную ситуацию, со всем множеством непосредственно наличных, подразумеваемых и домысливаемых компонентов, из которых складывается представление о ней каждого участника» [4, с. 294-295].
Г. Г. Почепцов считает, что коммуникативное пространство включает в себя информационное пространство, которое может содержать либо полную и объективную информацию о явлениях действительности, либо неполную или искаженную информацию. Подчёркивается, что человек, как правило, живет и действует в условиях неопределенности, когда любое, даже самое точное описание или прогноз, может оказаться недостоверным из-за динамичных изменений среды. В коммуникативном пространстве происходит «распределение неопределённости». Это означает, что коммуниканты лучше знают объекты мира вокруг них и хуже знают объекты, удалённые от них [13, с. 160-161]. Информационное пространство формируется в результате работы многих мощных информационных источников. Часто и сам пишущий начинает осуществлять не коммуникативное, а силовое управление ситуацией, то есть начинает действовать в соответствии с профессиями менеджера паблик рилейшенз или спиндоктора, чтобы привлечь внимание читающих к созданной именно им новости [14, с. 110].
Инкорпорирование комического вносит свою специфику в освещение новости, позволяя пишущему осуществлять контроль над информационной средой, помещая себя в информационный процесс и выдвигая на первый план свою собственную личность. Коммуникативное пространство включает в себя коммуникативную ситуацию
со всем множеством непосредственно наличных, подразумеваемых и домысливаемых компонентов, из которых складывается представление о ней каждого участника. Осваивая коммуникативное пространство, пишущий осуществляет движение от своего ближайшего пространства, «от себя», к более дальнему пространству «вне себя». Результатом освоения оказывается создание подлинно ментального, логического мира [16, с. 221].
Нельзя не согласиться с А. Бергсоном, утверждающим, что способность смеха иметь общественное значение, то есть способность отвечать известным требованиям совместной жизни людей, заставляет нас казаться тем, чем мы должны были бы быть, к чему мы однажды придём, став самими собой. Будучи невидимым самому себе, комическое становится видимым всем другим, а «соединённые в группу люди направляют всё свое внимание на одного из своей среды, заглушая чувствительность и давая волю одному только разуму» [1, с. 14]. Но разум, к которому обращается комическое, должен быть неразрывно связан в общении с разумом других людей. Смех не может оценить тот, кто чувствует себя одиноким. Как бы ни был смех искренен, он всегда таит в себе мысль о соглашении, почти о заговоре с другими смеющимися (действительными или воображаемыми). Смеющийся принимает вид человека играющего в «игру мыслей» [1, с. 120].
По мнению Д.С. Лихачёва, всякое творчество может расцениваться как общественное поведение. Рассмотрение индивидуального стиля пишущего как его поведения может, во-первых, выявить поведенческое начало - «поведение в письме», во-вторых, стиль может отражать реальное поведение пишущего в жизни как проявление единства его натуры и его деятельности. Понимая дискурс как общественный поступок, Д.С. Лихачёв говорит о том, что дискурсивная ответственность пишущего есть отражение его индивидуального поведения - властно заявлять о своей жизненной позиции, поскольку всякое произведение является только частью создаваемой, а иногда и разыгрываемой жизненной ситуации [9, с. 360-361]. Чтобы быть смешным, смешащему надо двоиться, повторяться, принимая на себя обязанность балагура. Дискурсивная ответственность смешащего (говорящего или пишущего) выражается в создании «эстафеты смеха», заключающейся в непрекращающемся опрокидывании в смеховой мир всего сущего, непрерывном смеховом дублировании
происходящего, описываемого, рассказываемого. Плох тот смешащий, кто, взявшись балагурить, остановился на первой своей шутке. Чтобы за смешащим установилась репутация балагура, он должен выдержать свою роль как можно дольше [9, с. 370, 385].
Как указывает Ю.С. Степанов, в момент речепорождения говорящий (пишущий) находится в доступном ему на данный момент рефе-ренционном пространстве - в пространстве 1-го лица, 2-го лица или 3-го лица. Референционное пространство 1-го и 2-го лица конструирует первичный концепт «Мир, как то место, где живём мы». Референционное пространство 3-го лица создаёт расширенный концепт «Мир - Вселенная, Универсум». Таким образом, переход от 1-го лица к 3-му лицу означает, что осваивается пространство, удалённое от непосредственных собеседников [16, с. 222-223].
Используя эти термины, можно сказать, что при изложении новости пишущий находится в референционном пространстве 1-го лица, читающий - в референционном пространстве 2-го лица, а участники новостного события - в референционном пространстве 3-го лица. Таким образом, новость представляет собой положение вещей в большом мире («Мир - Вселенная, Универсум»), наблюдаемое людьми, находящимися в малом мире («Мир как то место, где живём мы»).
Однако при использовании комического происходит явление, которое можно назвать расширением мира, его «присвоением» пишущим. Суть этого явления состоит в том, что пишущий делает своими собеседниками участников новостного события, то есть он как бы начинает разговаривать с ними от первого лица. При этом происходит самомоделирование пишущего как человека развлекающегося, интеллектуального и критикующего. Человек развлекающийся снижает степень важности / серьезности / трагичности передаваемой новости. Человек интеллектуальный выявляет в информационном пространстве наряду с основной новостью «другую» дополнительную новость. Человек критикующий, высмеивающий общественное зло, противопоставляет ценности и антиценности. Самомоделирование пишущего во всех трёх его ипостасях влечёт за собой его дискурсивную ответственность за содержание создаваемой им дополнительной новости, конструируемой благодаря осознанным процедурам планирования когнитивных и лингвистических аспектов дискурса в процессе использования пишущим разных типов комического - юмора,
макабрического юмора, иронии и сарказма. Описание всех этих типов, используемых в новостном дискурсе и выделяемых по филологическому критерию, указывает на общую для них всех критическую направленность данного дискурса [10].
Рассмотрим данную особенность на примере статьи под заголовком "Cologne's aftershocks" (Economist, Jan. 16th, 2016). Передаваемая в статье новость заключается в сообщении о произошедших в новогодние праздники сексуальных домогательствах в отношении женщин, жительниц Кёльна, со стороны беженцев африканского и арабского происхождения. Это сообщение включено в рассказ о канцлере Германии Ангеле Меркель, выступившей с ежегодной традиционной предновогодней речью:
For a brief moment at the turn of the year, Angela Merkel seemed to have recaptured control of Germany's careering debate over refuges. The chancellor's traditional New Year's Eve address was acclaimed for striking just the right note. For the first time ever it was broadcast with subtitles, in Arabic and English, so that refugees as well as Germans would get her message. Mrs Merkel reminded the 1.1m asylum-seekers who arrived in Germany in 2015 to respect German rules and traditions. She urged her German viewers not to let themselves be divided, and warned of "those who, with coldness or even hatred in their hearts, lay sole claim to be German and seek to exclude others".
В чистом повествовании о фактах и действиях появляется то, что М. Пешё называет «соучастием» между говорящим (пишущим) и тем, к кому он обращается, в качестве условия существования смысла фразы. Это соучастие предполагает фактически отождествление с автором речи, то есть возможность думать то, что он думает на его месте [11, c. 250]. Информация о тысяче мужчин африканского и арабского происхождения, совершивших домогательства, описывается журналистом столь подробно, что складывается впечатление о его якобы личном присутствии в момент совершения противоправных действий беженцев:
...about a thousand men, described as migrants of north African and Arab origin, began massing between Cologne's railway station and cathedral, where fireworks were about to begin; they broke into clusters and formed huddles around women who turned out to celebrate; they then set upon the women, harassing and groping them, stripping them of clothing and valuable; One victim was raped; Of more than 600 women who have since come forward, many described the ordeal as "running the gauntlet".
При помощи детальной фактуальной информации наблюдается дискурсивное присоединение пишущего к событиям в Кёльне, его вхождение в их коммуникативное пространство в качестве равноправного участника. На высказывание госпожи Меркель, произнесённое якобы в его присутствии, ("We can handle this") журналист даже даёт свой собственный ответ и подкрепляет его высказыванием одного из беженцев, тем самым ещеё более актуализируя свое «виртуальное» присутствие, а также незамедлительно подвергает его осмеянию:
Now her optimism is being hurled back at her with disdain. One of the Cologne's offenders purportedly taunted police: "I am a Syrian, you have to treat me nicely - Mrs Merkel invited me!".
Подобная организация коммуникативного пространства вокруг фигуры пишущего входит, по нашему мнению, в коммуникативную технологию использования комического в новостном дискурсе. Этот приём применял в 90-х гг. ХХ в., в частности, телевизионный журналист Л. Парфёнов в своей программе «Намедни» на канале НТВ, когда он приводил в заставке своей программы сделанные путем монтажа фотографии, на которых он был изображён как участник встреч некоторых лидеров мировых держав. На канале Россия 24 тот же прием использует в рекламе программы «Тайный советник» Александр Кареевский.
Присоединение участников новостного события к личному миру пишущего позволяет ему определить им соответствующее место, а именно: сконструировать для них, пользуясь терминами Д.С. Лихачёва, особый смеховой мир, в котором они играют роли «смеховых двойников» самих себя. «Каждый из этих двойников совершает одно и то же, но действия их описаны в разных словах, они только чуть разнятся именно в «приметах», чуть различаются по внешнему выражению, но не по смыслу, который каждый раз один и тот же и представляет собой «смеховой возврат» к самому себе. Это смеховое абстрагирование направлено не на возвышение, а на снижение героев» [9, c. 374].
В анализируемой нами статье факты смехового мира, дополняющие факты мира серьёзного, расширяют исходное информационное пространство. О перемещении событий в рамки смехового мира свидетельствует ряд приёмов. Наблюдается переход к комическому
саркастическому нарративу. Объектом саркастического осмеяния обычно является общественное зло в форме самых разных социальных пороков, представляющих реальную угрозу обществу масштабами своего распространения. В новостном дискурсе объекты сарказма не вызывают чувства пиетета у пишущего, соответственно, его комизм обладает уничтожающим действием. Смех в сарказме имеет социальную направленность. Осмеивая социальные явления отрицательного порядка, сопровождающиеся бескомпромиссностью суждений об объекте осмеяния, пишущий стремится установить непереходимую границу между собственным миром (идеальным, по мнению самого пишущего) и антимиром объекта. С помощью саркастического нар-ратива вскрывается истинная причина печально известных событий, произошедших в Кёльне, а также создаётся дополнительная новость, а именно: лидер Германии, демонстрирующая либеральный стиль руководства, а также ее правящая коалиция не способны справиться с существующей ситуацией вокруг наплыва беженцев, не смотря на все их попытки говорить «жестко»:
The ultimate victim of sexual assaults by migrants could be Angela Merkel's liberal refugee policy; ... it raised questions about Mrs Merkel's liberal response to the crisis in Syria and the wider Middle East; Growing numbers of Germans worry about the large influx of Muslims; For now Mrs Merkel and her governing coalition have responded by talking tough; Even her centre-left coalition partners, the Social Democrats, want to crack down hard; Sigmund Gabriel, their boss, wants offenders to serve their prison time in their home countries to spare German taxpayers; Yet the legal hurdles to increased deportation are daunting.
В психологическом плане пишущий, принимая на себя коммуникативную роль издевающегося критика, отводит лидеру Германии, а также другим политическим деятелям, в том числе и оппозиционным, роль неопытного, некомпетентного и инфантильного Взрослого (о данных ролях см.: [2]). Апелляция к образу «некомпетентной учительницы» проявляется в лексическом составе высказываний, например, в использовании «детской» лексики, а также в оценочных глаголах, употребляемых для характеризации детей:
...asylum-seekers; refugees as well as Germans would get her message; Mrs Merkel reminded .to respect German rules and traditions; She urged her German viewers; The chancellor has repeatedly told Germans; she promised
that the offenders will "feel the full force of the law"; Angela Merkel seemed to have recaptured control; her warnings have not been heeded; .. .the interior minister ... and the justice minister ... said they would expand the definition of rape; Mr Gabriel is musing about cutting aid.
Созданию саркастического эффекта способствует стилистический приём иронии, благодаря чему пишущий под маской серьёзности реализует свой дополнительный саркастический смысл. Деятельность Меркель, представленная журналистом с употреблением негативно-оценочных дискрипций и пассивной глагольной конструкции, возводит немецкого лидера к концепту «Политик-неудачник»:
In retrospect it is clear that Mrs Merkel's hopeful New Year's address coincided with the appearance of immigration's dark side on German streets, and that her warnings have not been heeded; Germans are divided; Germany's neighbours from Hungary to Poland to Switzerland and Denmark, have sneered at Mrs Merkel's "welcome culture "; It now looks tenuous even at home.
Как Взрослый пишущий высмеивает «детскость» политических лидеров Германии, проявляющуюся в противоречивости их суждений, в их излишней либеральности:
The ultimate victim of sexual assaults by migrants could be Angela Merkel's liberal refugee policy; At a gathering of her centre-right Christian Democrats, she promised that the offenders will "feel the full force of the law" and suggested that more asylum-seekers who commit crimes would be deported; Yet the legal hurdles to increased deportation are daunting; But ... the Geneva conventions forbid deporting people to a country where they might be executed, tortured or harmed.
Инкорпорирование комического смысла заключается также в соположении контекстуальных антонимов в высказываниях по поводу сексуальных домогательств со стороны беженцев. При помощи этих антонимов осмысляется глубина пишущим истинных намерений немецких политиков и номинируются такие их качества, как «медленный и едва заметный» уровень правления и реакции на происходящее в противовес «быстрым и резким» народным волнениям. При этом пишущий демонстрирует злой смех, усугубляя саркастический эффект:
Germany's legal reaction will therefore be slow and nuanced. But the transformation of its public debate has been swift and blunt; In social media and on the streets, the angry are more audible than nuanced.
Таким образом, благодаря использованию комического происходит переструктурирование мира. Большой мир как источник серьёзного, порождающего новости, по воле пишущего становится игровым, несерьёзным, «детским» миром, представляющим собой часть его личного мира. Перед читателями предстаёт, говоря словами Б. Дземидока, «творец комического и его жертвы» [6, с. 39]. Важно отметить, что журналист обращается к избранным, высокообразованным читателям. В свете этого положения становится понятным употребление иностранных слов без перевода (the angst, "Willkommencultur"). Сам заголовок статьи (Cologne's aftershocks) представляет собой метафору стихийного природного явления - серию афтершоков после землетрясения. Дополнительный комический смысл, конструируемый журналистом, сводится к следующему: бесконтрольный наплыв иммигрантов-мусульман (the large influx of Muslims) достиг масштаба природной катастрофы. Это провоцирует как сторонников движения «Патриотических европейцев против исламизации Запада» ("Patriotic Europeans against the Islamisation of the Occident - Pegida), так и соратников новой Альтернативной партии Германии (AfD). Идиоматическое выражение «играть на руку ксенофобам» (playing into xenophobes' hands) полностью сменяет тонкую иронию журналиста на сарказм. Хотя сарказм не сопровождается таким ясным языковым механизмом, как ирония, языковые сигналы саркастического смеха плотно насыщают новостное сообщение. Так, «злому» осмеянию журналиста подвергаются не только некоторые мигранты, не уважающие законы и традиции Германии (Some refugees have not respected German rules and traditions), но и многочисленные косвенные жертвы событий в Кёльне, а именно: многие беженцы и немецкие мусульмане, которые тоже опасаются, что их причислят к правонарушителям только потому, что они мусульмане (Many refugees and German Muslims fear being tarred with the same brush). Идиоматическое выражение «быть ягодами одного поля» или «одним миром мазаны» (being tarred with the same brush) делает личности уязвимыми в глазах читателей. Все указанные средства, интегрируясь друг с другом, создают дополняющее основную новость сообщение о «детскости» политиков, их неспособности к принятию важных для общества решений.
Итак, дополнительная новость анализируемой статьи, сконструированная на основе фактуальной информации, заключается в том, что
предпринимаемые немецким правительством меры по построению мультикультурного общества не приведут к положительным результатам. Проводя либеральную политику, канцлер Германии не способна действовать целенаправленно и принимать волевые решения, тем самым сильнее компрометируя себя в глазах мировой общественности, к коей причисляется и пишущий.
На основании проведенного анализа можно сделать вывод, что апелляция к комическому в новостном дискурсе являет собой создание дополнительной новости путем использования осознанных процедур планирования когнитивных и лингвистических аспектов дискурса. Инкорпорируя комическое в новостной дискурс, журналист представляет себя в качестве центральной фигуры информационного и коммуникативного пространства, организуя это пространство вокруг своей собственной личности. Пространство позволяет проявиться автороцентричности, вхождению пишущего в денотативную ситуацию, его коммуникативной инициативе, ведущее к распространению мира пишущего на денотативный мир новости.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Бергсон А. Смех. - М. : Искусство, 1992. - 127 с.
2. Берн Э. Игры, в которые играют люди: Психология человеческих взаимоотношений; Люди, которые играют в игры: Психология человеческой судьбы: пер. с англ. яз. - М.: Прогресс, 1988. - 399 с.
3. Боброва Л. Г. О характере и прагматике информационных текстов па-блик рилейшнз в internet [Текст] / Л.Г. Боброва // Язык и межкультурная коммуникация. Вестник МГУ. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация, 1999. - № 1. - С. 103-113.
4. Гаспаров Б. М. Язык: память, образ // Лингвистика языкового существования. - М. : Новое литературное обозрение, 1996. - 352 с.
5. Граудина Л. К. Средства массовой информации и культура речи // Культура русской речи / под ред. Л. К. Граудиной, Е. Н. Ширяева. - М. : Норма, 2000. - 560 с.
6. Дземидок Б. О комическом. - М. : Прогресс, 1974. - 223 с.
7. Дискурсивные технологии и дискурсивное оружие как реалии современной информационной эпохи // Технологизация дискурса в современном обществе: коллективная монография / С. Н. Плотникова, Н. В. Копылова, С. А. Домышева и др.; под ред. С. Н. Плотниковой. - Иркутск : ИГЛУ, 2011. - С. 6-39.
8. Желтухина М. Р. Комическое в политическом дискурсе (на материале немецкого и русского языков): дис. ...канд. филол. наук. - Волгоград, 2000. - 250 с.
9. Лихачёв Д. С. Историческая поэтика русской литературы. Смех как мировоззрение. - СПб. : Алетей, 1999. - 508 c.
10. Панченко Н. Н. Лингвистическая реализация комического в английском новостном дискурсе: дис. ... канд. филол. наук. - Иркутск, 2005. - 206 с.
11. Пешё М. Прописные истины. Лингвистика, семантика, философия / пер. с фр. и португ. яз. // Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса / под ред. П. Серио. - M. : Прогресс, 1999. - С. 225-290.
12. Плотникова С. Н. Комический дискурс // Аксиологическая лингвистика: игровое и комическое в общении: сб. науч. тр. / под ред. В. И. Карасика, Г. Г. Слышкина. - Волгоград : Перемена, 2003. - С. 162-172.
13. Почепцов Г. Г. Теория коммуникации. - M. : Рефл-бук, Киев : Ваклер,
2000. - 656 с.
14. Почепцов Г. Г. Коммуникативные технологии двадцатого века. - M. : Рефл-бук, Киев : Ваклер, 2001. - 352 с.
15. Серебренникова Е. Ф. Mногозначность в аспекте аттрактивности знака в коммуникации // Mногозначность языковых единиц в когнитивном аспекте : кол. монография / отв. ред. Л. M. Ковалева; ред. С. Ю. Богданова, Т. И. Семенова. - Иркутск: ИГЛУ, 2013. - С. 158-168.
16. Степанов Ю. С. Константы: Словарь русской культуры. - 2-е изд. испр. и доп. - M. : Академический проект, 2001. - 990 с.
17. Шейгал Е. И. Семиотика политического дискурса: монография. - Волгоград : Перемена, 2000. - 368 с.
18. Nolan M. American Humor. - San Diego, CA: Greenhaven Press,
2001. - 160 p.
19. Swales J. M. Genre Analysis. English in Academic and Research Settings. -New York, Melbourne : Cambridge Univ. Press, 1990. - 260 p.
