CC BY
418
М.А. Лаппо УДК 81'33, 81'42
СУЩНОСТЬ ИДЕНТИЧНОСТИ И МЕТОДЫ ЕЕ АНАЛИЗА В ЛИНГВИСТИЧЕСКИХ/ПСИХОЛИНГВИСТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЯХ
В данной статье под идентичностью понимается переживание говорящим субъектом своей принадлежности к какой-либо общности или категории людей. Анализируется роль лингвистики и психолингвистики с учетом их взаимодействия в изучении идентичности. Если в пределы лингвистической науки входит исследование речевых актов самоидентификации как выражения и описания идентичности, то психолингвистические работы могут существенно корректировать содержание, внутренний смысл указанных актов. В работе уточняется соотношение понятий конструирования и выражения идентичности, самоидентификации и самопрезентации.
Ключевые слова: Идентичность, самоидентификация, самопрезентация, выражение и описание идентичности, функции вербальной самоидентификации, лингвистические и психолингвистические методы изучения идентичности.
Marina A. Lappo
IDENTITY AND METHODS OF ITS ANALYSIS IN LINGUISTIC/PSYCHOLINGUISTIC RESEARCH
In this paper, the identity of the speaker refers to the experience of the subject of his belonging to any community or category of people. The role of linguistics and psycholinguistics with regard to their interaction in the study of identity is analyzed. While the linguistic science includes the study of speech acts as an expression of identity and description of the identity, psycholinguistics can significantly adjust the content, the inner meaning of these acts. The paper clarifies relations between the concepts of design and expression of identity, self-identification and self-presentation.
Keywords: Identity, self-identification, self-presentation, description of the identity, representation of the self, self-designation, functions of verbal self-identification, linguistic and psycholinguistic methods for identity investigation.
Концепт идентичности1 ввиду своей многозначности и высокой степени объяснительной силы оказался ключевым во всех науках гуманитарной сферы -социологии, философии, психологии, культурологии, политологии и др. В основе самых разнообразных подходов к феномену идентичности лежит стремление со-
1 Согласно мнению М.А. Фадеичевой, в науке существует три основные понимания идентичности: идентичность как тождество, идентичность как подлинность и идентичность как принадлежность. В данной работе идентичность понимается преимущественно как переживание принадлежности индивида к какой-либо общности людей. Кроме этого, мы считаем, что идентичность как тождество индивида самому себе, идентичность как подлинность и идентичность как принадлежность тесно связаны друг с другом, взаимно определяют друг друга. Так, принадлежность индивида к группе - его внутреннее переживание тождества с ней и приписывания себя к этой группе - обусловлено идентичностью-подлинностью, поскольку в процессе самоидентификации индивид привлекает какие-либо объективные показатели своей принадлежности. Тождество индивида самому себе является в этом процессе неким фундаментом, базой: он эти поиски принадлежности связывает с собой, а не с кем-то другим.
циума к целостности, постоянству и прозрачности образа человека: self (самость) должен быть очевиден и понятен, форма должна быть равна содержанию, поведение человека должно адекватно отражать его интенции и образ Я, поведение должно быть предсказуемо и константно. Однако желаемое далеко от действительного, имеет место сложное соотношение поведения и психологических доминант: во-первых, самому человеку далеко не всегда понятны мотивы его поступков (по причине преобладания бессознательного над осознаваемым), во-вторых, даже нечто поняв, человек не всегда спешит знакомить окружающих с результатами своего осознания. Отмеченные феномены текучей, разорванной, недостигнутой, множественной, конфликтной, кризисной, масочной, виртуальной идентичности также существенно усложняют процессы управления2 субъектом и коммуникации с ним. Вследствие этого научная задача многих исследовательских практик формулируется либо в области эффективной диагностики «реальной» идентичности, либо в сфере коррекции каких-либо отклонений от «здоровой» идентичности личности/ социума (разрешение кризиса идентичности, достижение «нормальной», недеви-антной, непатологической идентичности и под.).
Для лингвистики последних лет характерен поиск своих аспектов в исследовании проблематики идентичности и связанного с ней процесса самоидентификации (см. работы Ю. Антонян, И.И. Валуйцевой и Г.Т. Хухуни, Р. Водак, Е.И. Горошко, Л.И. Гришаевой, Е.С. Гриценко, В.М. Громовой, В.А. Даулетовой, Е.И. Дахалаевой, Т. ван Дейка, Л.В. Ениной, Е.Н. Катановой, В.И. Карасика, В.Б. Кашкина, О.В. Каш-киной, Н.А. Купиной, М.А. Лаппо, Е.В. Леоновой, Е.П. Матузковой, И.А. Медведевой, О.А. Михайловой, А.В. Олянича, Д.В. Осипова, Е.С. Ощепковой, М.Н. Рассоха, Н.А. Мишанкиной и З.И. Резановой, П. Рикера, Н.Б. Слободяник, Л.В. Цуриковой, Э.В. Чепкиной, И.В. Шалиной, М.С. Школовой, Л.Дж. Филлипс и М.В. Йорген-сен и др.). Лингвисты, осознавая сложное соотношение речи и сознания, языка и мышления, выражают эту идею несимметричности в изучении таких вопросов, как самопрезентация говорящего субъекта, речевая маска, конструирование идентичности, виртуальная идентичность.
Изучение идентичности как категории, способной быть описанной под лингвистическим углом зрения, осуществляется преимущественно в контексте социального конструкционизма. Представители этого подхода транслируют идею о том, что социально значимые категории (национальность, пол, возраст, религиозная принадлежность и т. д.), к которым может отнести себя субъект, являются дискур-сивно зависимыми, конструируемыми в процессе коммуникации, то есть идентичность - это не объективная данность, лишь отражаемая в деятельности, а создаваемая в процессе этой деятельности структура (см. работы П. Бергера и Т. Лукмана, Р. Барта, И. Гоффмана, П. Рикера, М. Фуко, B. Benwell and E. Stokoe, K. Gergen, W.B. Реагсе; V Burr, J.H. Powers, S. LaBelle, E.Laclau and C. Mouffe, B. Lincoln, J.P. Gee, Ch. Barker и др.).
2 Вопрос же об управлении поведением человека актуален как в быту, так и на уровне государственной политики. Не случайны поэтому постоянные попытки обывателей/государственных деятелей как-то исправить чужую неправильную идентичность (например, гомосексуальную): люди болезненно реагируют на поведение других, нарушающее их представление о сущности человека и как-то пошатывающее образ правильного, стабильного мира.
Конструкционизм критически относится к репрезентационному потенциалу речевых актов самоидентификации. Так, Л.В. Енина и Э.В. Чепкина считают, что говорящий субъект, не имея устойчивой идентичности, не может репрезентировать в речи «свойственную» ему идентичность, он может установить ее в ходе дискурса: «Идентичность субъекта возникает в дискурсе и, соответственно, всякое высказывание субъекта есть совершение действия по установлению собственной идентичности»; «идентичность есть всякий раз промежуточный результат непрерывного процесса идентификации посредством использования дискурсивных практик» [Енина, Чепкина 2010: 160]. Критически относится к работам, в которых на первый план выдвигаются презентационные и репрезентационные задачи, и Е.В. Леонова: «Анализ лингвистических работ по данной тематике, вышедших в последнее время, убедительно показал, что большинство авторов интересует проблема идентичности исключительно в прагмалингвистическом аспекте; на первый план при этом выдвигается не столько идентичность, сколько вопросы самопрезентации личности. Так, исследуются дискурсивные стратегии в текстах интервью, позволяющие произвести определенное впечатление/воздействие на собеседника, проводится функциональный анализ самоидентифицирующих высказываний на материале парламентских дебатов, выявляются вербальные средства создания автоимиджа в политическом дискурсе, а также коммуникативно-языковые особенности конструирования идентичности в интернет-дискурсе персональных объявлений, т. е. носитель идентичности в представленных дискурсивных условиях, по сути, отвечает на вопрос «Какие качества своей личности стоит проявить в данной ситуации, чтобы произвести положительное/нужное впечатление?» вместо «Кто я и какой я есть на самом деле?» [Леонова 2010: 71].
Я убеждена, что внутреннее и внешнее не противопоставлены абсолютно диаметрально, что невозможно считать идентичность/самоидентификацию чем-то внутренним, а самопрезентацию - исключительно внешним проявлением этого внутреннего. Форма является неотъемлемой частью самого переживания: «.. .чувства, переживания, верования протекают в особых формах - позах, жестах, манерах; эти формы двойственны по своей сути: они одновременно и часть самого переживания, чувства, верования, но и до некоторой степени отчужденная его часть, ставшая чисто традиционной, его внешнее проявление, могущее быть его знаком» [Степанов 1971: 8]. О слитости предметных значений и чувственных образов, неразрывности предметного значения с вербальным говорит А.А. Леонтьев: «.человек не «номинирует» чувственные образы, - предметные значения есть компонент этих образов, то, что их цементирует для человека, то, что опосредует само существование этих образов» [Леонтьев 1993: 18].
Феномен идентичности включает в себя возможность и/или потребность человека говорить о себе, о своей сущности, выражать себя самыми разными способами, прямо или косвенно сообщать собеседнику о том, принадлежит ли тот к «его» миру или нет. Идентичность социальна по своей природе [Русаков, электронный ресурс] и поэтому требует признания со стороны других. Поэтому в актах вербальной самоидентификации актуализируется не только презентационная функция языка [Олянич 2007], но и функция идентификации [Рассоха 2012].
Языковедческая проблематика самоидентификации лежит не только в области выбора одного из двух исследовательских подходов к соотношению языка и
идентичности - языка как средства отражения идентичности или языка как средства ее создания (об этих подходах см., в частности, в [Енина 2010; LaBeИe 2011; Ощепкова 2012; Матузкова 2013]). Ответ на вопрос, выражает или конструирует идентичность вербальная материя, не является для лингвистики принципиальным: речь говорящего и конструирует (=приписывает смыслы self'у), и выражает идентичность (как язык способен выражать нечто внутреннее, например, эмоции) одновременно. Не вызывает сомнения, что и для конструирования идентичности, и для ее выражения нужны внешние, материально закрепленные ресурсы (языковые средства, одежда, жесты, позы, мимика), которые и нуждаются в семиотическом исследовании.
Актуализируя собственно лингвистические аспекты идентичности и самоидентификации, приходим к тому, что самоидентификация - это осознанное либо неосознанное вербальное, пара- и невербальное маркирование идентичности, т. е. принадлежности, стремления к принадлежности или непринадлежности говорящего субъекта к какой-либо группе/категории, к какому-либо классу/уровню/типу людей.
Актуальной собственно лингвистической проблемой является смешение, неразличение во многих работах двух основных форм вербализации идентичности-самоидентификации как выражения идентичности и как ее описания. Названные формы самоидентификации выполняют разные функции языка, несмотря на одинаковую генеральную цель - обозначить свое место в совокупности всех людей: выражение идентичности, как и выражение эмоции, выполняет экспрессивную функцию, а описание идентичности, как и описание эмоционального состояния, -номинативную.
Отправным пунктом моих размышлений стало убеждение в том, что в изучении идентичности/самоидентификации в лингвистическом аспекте необходимо следовать сложившейся в языкознании традиции анализа отраженных в языке экстралингвистических сущностей, категорий внутреннего (психологического) мира человека. Известно, что, например, лингвисты не сразу признали категорию эмотивности языковых единиц. В.И. Шаховский пишет об этом так: «Лингвистика эмоций своими корнями восходит к давнему спору большой группы лингвистов <.. .> о том, должна ли лингвистика заниматься эмоциональными составляющими. Долгое время ученые расходились в решении этого вопроса. Часть из них считала, что доминантой в языке является когнитивная функция, и потому они исключали изучение эмоционального компонента из исследований о языке (К. Бюлер, Э. Сепир, Г. Гийом). Другая группа ученых (Ш. Балли, ван Гиннекен, М. Бреаль) выражение эмоций считали центральной функцией языка» [Шаховский 2007: 8]. И далее: «Эмотиология далеко ушла от того положения дел, когда были актуальны заявления, подобные следующим: «эмоциональной лексики в языке нет» (Е.М. Галкина-Федорук), «эмоции не входят в структуру языка» (В.А. Звегинцев) и т.п. Теперь бесспорны утверждения иного типа: «в языке все эмоционально» (Ш. Балли), «все высказывания эмоциональны» (В.Г. Гак), «вся лексика языка/речи эмоциональна» (Е.Ю. Мягкова и др.)» [Там же]. Следующим шагом в лингвистике стало разграничение языка описания эмоционального состояния и язык выражения эмоций, то есть лексики эмоций и эмоциональной лексики (Е.М. Галкина-Федорук, Н.А. Лукьянова, Л.Г. Бабенко, Е.М. Вольф, Л.А. Пиотровская и др.). Очевидно, что описа-
ние и выражение эмоций связано с разными функциями языка/речи: описание эмоционального состояния выполняет номинативную (репрезентативную) функцию, а выражение эмоций - эмотивную (экспрессивную). В.И. Шаховский указывает уже на три разных способа вербализации эмоций - называние, выражение, описание [Шаховский 1987].
Логично будет предположить, что к категории идентичности как категории внутреннего мира человека также можно применить разграничение понятий е е описания и выражения говорящим субъектом. Наиболее разработанной является тема выражения идентичности говорящего в языке/речи. К области выражения идентичности носителя языка можно отнести два следующих лингвистических сюжета социолингвистических работ:
1) изучение языковой самоидентификации как выражения этничности;
2) изучение речевого «портретирования».
язык как маркер этнической (культурной) идентичности. Данный вопрос поднимают специалисты по контактной лингвистике, изучающие специфику освоения языка билингвами и полилингвами: «Язык может внушать носителям чувство патриотизма, подобное национальному патриотическому чувству, связанному с идеей нации. Язык, будучи неприкосновенной сущностью, противопоставляемой другим языкам, занимает высокое положение на шкале ценностей, положение, которое нуждается в «отстаивании». <...> Но вряд ли стоит сомневаться, что именно в ситуациях языкового контакта люди лучше всего осознают отличительные особенности своего языка по сравнению с другими и именно в этих ситуациях чистый или стандартизованный язык легче всего становится символом единства группы» [Вайнрайх 1972: 57-58]. Рано или поздно перед билингвами (полилингвами) встает вопрос, какой язык они считают родным, основным, более освоенным. Довольно часть это становится попутным ответом на вопрос о национально-культурном приоритете у носителя двух и более языков.
Считается, что самым глобальным маркером этнической идентичности является язык, на котором субъект производит речевые акты (причем не только внешней, но и внутренней речи), поскольку, «как правило, каждый человек идентифицирует себя с конкретным эносом», и «незнание языка может служить признаком отчуждения от этноса» [Маркова 2010: 239]. Изучению вопроса соотношения лингвистической и этнической идентичностей посвящено немало исследований (см., например, их обзор в указанной работе Е.А. Марковой).
речевое «портретирование». Не новым для отечественной лингвистики является изучение процессов индикации какого-либо социального статуса говорящего субъекта, речи как социального индикатора, то есть речевое «портретирование». Л.П. Крысин называет первые работы в области изучения речевого портрета группы носителей языка, которые были основаны на методологии диалектологических исследований: «В середине и особенно во второй половине ХХ века методы диалектологического описания активно переносятся с сельских диалектов на городскую речь; в этой связи нельзя не вспомнить пионерские работы Б.А. Ларина, в известном смысле содержавшие программу изучения языка города. В США первые социолингвистические обследования, проводившиеся в городах, осуществлялись в тесном сотрудничестве с диалектологами (таковы, например, работы У Лабова, Р. Мак-Дэвид, Дж. Гамперца, Л. Левина и К. Крокет, Р. Фэйсолда и др.)» [Крысин
2001: 90]. И далее: «По всей видимости, непосредственным толчком к разработке понятия «социально-речевой портрет» явилась идея фонетического портрета, выдвинутая в середине 60-х годов ХХ века Михаилом Викторовичем Пановым и блестяще воплощенная им в ряде фонетических портретов политических деятелей, писателей, ученых ХУШ-ХХ вв.» [Там же: 91].
К данному направлению относятся также работы Ю.Н. Караулова, актуализировавшего в науке термин языковая личность, Т.М. Николаевой, введшей термин социолингвистический портрет, Л.П. Крысина, поднявшего вопрос социального аспекта владения языком и введшего термин социально-речевой портрет, К.Ф. Седова, выстроившего теоретическую модель психолингвоперсонологии, Н.Д. Голе-ва, Е.В. Иванцовой и др., работающих в русле лингвоперсонологического подхода к речевому поведению, В.И. Карасика, разрабатывающего темы языка социального статуса и лингвокультурных типажей и др.
Самоидентификация как описание идентичности говорящего представлена следующими способами:
1) прямое описание;
2) косвенное описание.
прямое описание идентичности. Лингвистический анализ номинативной стратегии причисления к группе включает как лексический, так и грамматический компонент. Анализ языковых моделей описания идентичности был намечен в статье «Лексические средства описания идентичности»: «В центре словаря идентичности находится собственно номинативная лексика, отвечающая за объективную категоризацию человеческого сообщества: мать, отец, женщина, мужчина, девочка, мальчик, врач, учитель, продавец, русский, украинец, казах, православный, мусульманин, атеист, сибиряк, волжанин. Примыкают к данному словарю лексемы, в значении которых соединяются семантика социальной категоризации (денотативные компоненты лексического значения слова) и эмотивно-оценочная семантика (коннотативные компоненты): матушка, батюшка, баба, мужик, девчоночка, мальчонка, врачиха, учительша и т.д.» [Лаппо 2011: 22]. При этом важно помнить, что в реальном дискурсе могут актуализироваться различные коннотативные компоненты номинативов.
Грамматический компонент самоидентификации представляет собой «самоидентификационную формулу», то есть формулу описания социальной идентичности автора высказывания. И.В. Шалина определяет понятие «идентификационной формулы» следующим образом: «Статусно-ролевые номинации и предикации субъектов группируются на основании обобщенной идентификационной формулы: Имя (местоимение) + таксономический / характеризующий предикат. Таксономический предикат выделяет лицо в границах какой-либо группы, микроколлектива» [Шалина 2010: 14].
Думается, что в задачи исследования вербализации идентичности должно войти изучение специфики «самоидентификационной формулы», ее отличий от «идентификационной формулы», обозначенной И.В. Шалиной.
косвенное описание идентичности. В дискурсе самоидентификации косвенная форма - довольно распространенное явление, поскольку в культуре существуют определенные ограничения в актах самоидентификации, а «косвенная форма осуществления, как правило, повышает этикетность коммуникативного акта, так
как один из главных принципов вежливости состоит в предоставлении адресату большей степени свободы реагирования» [Кобозева 2003: 106].
При использовании косвенного описания идентичности акт самоидентификации не выражен явно. Имеет место либо переносное использование элементов «самоидентификационной формулы» (при эксплицитном косвенном описании идентичности), либо «самоидентификационная формула» является результатом выводного знания, т. е. она достраивается адресатом самостоятельно, на основе имеющихся у него знаний о мире (при имплицитном косвенном описании идентичности). Косвенные способы вербализации идентичности нуждаются в специальном рассмотрении, так как существуют различные пути такого описания - эксплицитные и имплицитные.
Следующий пример иллюстрирует избегание конкретной номинации в национальной самоидентификации:
Еременко Юрий Иванович, Черниговская область: «Господин Президент, нет ли на Вашем генеалогическом древе веточки с украинской окраской?»
В.В. Путин: Юрий Иванович, нет. Как Высоцкий пел: «Если кто залез ко мне, то и тот татарин». Но если по-серьезному, то все мои родственники из Тверской губернии России, это где-то километров 200 от Москвы. И в течение многих лет, многих столетий не только жили в одном месте, в одной деревне, но и ходили в одну и ту же церковь, как выяснилось, потому что все эти данные были получены из церковных документов. Но если бы у меня вдруг выяснилось, что у меня есть такие родственные связи, я бы этим только гордился. Мне нравится Украина (стенограмма интервью В.В. Путина украинским телеканалам, 27 октября 2004, опубликовано: ukraine.ru/stories/01/11/26/2091/230908.html).
Конкретное обозначение «я - русский» заменяется описательной конструкцией «все мои родственники из Тверской губернии России». Пресуппозиция о доминантной национальной принадлежности жителей Тверской области становится ключом к распознаванию смысла данного высказывания
Актуализируя психолингвистические аспекты изучения идентичности, отмечу, что наиболее сложным моментом в самоидентификации представляется соотношение осознаваемого и неосознаваемого. Споры вызывает даже вопрос о возможности осознания субъектом собственной идентичности. Например, психоаналитик Э. Балинт считает, что переживание идентичности невозможно выразить в языке/ речи [ВаИШ: 1991]. Представляется, что «стремление к солидарности с групповыми идеалами», обозначенное Э. Эриксоном [1996], может быть выражено и описано всеми доступными человеку способами и средствами, в том числе и средствами языка. Однако это конструирование-выражение идентичности в речи протекает одновременно в двух планах - сознательном (рациональном) и неосознаваемом (иррациональном): «К рациональным относятся такие способы самоидентификации (отнесения себя к..., самоотождествления себя с...), которые не только осуществляются осознанно, но и дискурсивно раскрываются (потенциально могут быть изложены) основания и мотивы ее, способные быть понятыми другими людьми. Наоборот, иррациональные самоидентификации либо носят бессознательный характер, либо (что еще более важно) отсылают к основаниям и мотивам недискурсивного характера, в сущности даже не подлежащего рассуждению, обсуждению и пониманию») [Русаков, электронный ресурс].
Поскольку лингвистика бессильна в решении вопроса о соотношении в выражении и описании идентичности в речи рационального и иррационального, необходимым методологическим шагом является обращение лингвистов к междисциплинарным подходам, а именно к психолингвистическому или лингвокогни-тивному моделированию. Е.Ф. Тарасов пишет: «Когда лингвист исследует знания, используемые носителями языка в речевом общении, обслуживаемом языковыми знаками, он выходит на периферию своей профессиональной деятельности и даже покидает ее и действует во многом как профан: поэтому закономерны попытки сотрудничества лингвистов в этой области и с философами, и с логиками, и с психологами. Для того, чтобы воспользоваться выгодами корректного сотрудничества лингвистов с психологами и возникла психолингвистика. Поэтому обращение к образу сознания при анализе содержательной стороны речи характерно прежде всего для психолингвистов, которые более четко ориентируются в психологических представлениях об образах сознания» [Тарасов 2004: 42].
Психолингвисты намечают пути изучения идентичности. Так, Е.С. Ощеп-кова совершенно справедливо обозначает две категории, в рамках которых можно изучать психолингвистическую сущность идентичности, - образы сознания и деятельностная парадигма коммуникации [Ощепкова 2012: 130]. При помощи психолингвистических методов можно выявить неосознаваемые, ускользающие семантические компоненты самономинаций3 и именований других. Теория речевой деятельности способна существенно скорректировать применение дискурс-анализа.
Для изучения лингвистических аспектов идентичности/самоидентификации мной предполагается использовать комплекс лингвистических и психолингвистических методик в рамках антропоцентрической парадигмы в лингвистике:
1. Лингвистические методы анализа предусматривают анализ средств языка, участвующих при выражении и описании идентичности (лексем, фразеологических единиц, грамматических конструкций).
1.1. Метод описания инвариантных моделей самоидентификации. Данный метод использован мной в статье «Инварианты и варианты синтаксических конструкций со значением принадлежности говорящего субъекта к группе / категории лиц» (сдана в печать).
1.2. Метод моделирования лексических полей предусматривает описание лексических средств языка со значением принадлежности к группе/категории. Языковые средства идентификации родства, пола и возраста проанализированы в статье «Языковые средства идентификации/самоидентификации как нечеткие (размытые) лингвистические множества» [Лаппо 2010] в рамках прототипического подхода когнитивной лингвистики. Размытые лингвистические множества представляют собой структурированный тем или иным образом континуум языковых единиц, имеющих различный семантический «вес».
1.3. Дискурс-анализ направлен на описание стратегий самоидентификации, к которой прибегает языковая личность. К примеру, ведущими способами само-
3 Заметим, что вопрос о самономинации и самокатегоризации - пока основной в социологических исследованиях идентичности. Вопросы об удовлетворенности своим положением в анализе социологов привязан к вопросу о категоризации.
идентификации Ю.М. Лотмана как элитарной языковой личности являются: при отстранении - косвенное и эмоционально негативное маркирование, при актуализации идентичности - эмоционально амбивалентное и концептуальное метафорическое маркирование.
2. Психолингвистические методы предполагают изучение языкового сознания носителей русского языка.
2.1. Ассоциативный эксперимент направлен на изучение ассоциативного значения лексем номинирующих принадлежность человека к определенным социальным группа и категориям. Важным является не столько номинирование, сколько тот смысл, который вкладывается в то или иное самообозначение.
2.2. Классификационный эксперимент (метод группировки слов). Испытуемому нужно отнести ряд слов к одной или нескольким категориям, данная операция «базируется на ощущении сходства или несходства смыслов слов» [Фрумкина 2001: 63]. Классификационный эксперимент позволяет оценить содержательную сторону самономинации (дополнительные семантические признаки, не вычленяемые другими методами, связь с номинациями одного уровня других категорий людей, то есть т. н. микроуровень иерархии, эмоциональные и поведенческие характеристики).
2.3. Метод семантического дифференциала в исследовании идентичности можно применять для построения психосемантических пространств. Так, нами собран материал для анализа идентичностей одной студенческой группы в векторах позитивный /негативный и опасный / безопасный.
Применение данной программы может иметь как теоретическую, так и практическую значимость. Во-первых, учет лингвистических и психолингвистических аспектов идентичности/самоидентификации вписывается как зарубежный социологический опыт, так в отечественную традицию изучения человека говорящего (деятельностный подход в психологии и психолингвистике, интегральный подход к лексическому значению слова, современная теория дискурса и др.). Во-вторых, полученные результаты можно применять в практике преподавания русского языка как иностранного, лингвокультурологии, при решении экспертных задач (например, лингвистическая экспертиза спорных текстов на предмет атрибуции текста, выявлении языковых маркеров разжигания межгрупповой ненависти и др.); кроме этого, результаты исследования могут применяться в практике психокоррекции проблем личности.
Список литературы
Вайнрайх У. Одноязычие и многоязычие // Новое в лингвистике. - Вып. 6. Языковые контакты. - М., 1972. - С. 25-60.
Енина Л.В., Чепкина Э.В. Самоидентификация журналиста в прямом эфире на радио // Изв. Уральск. гос. ун-та. - 2010. - № 3(78). - С. 159-167.
Кобозева И.М. Лингво-прагматический аспект анализа языка СМИ // Язык СМИ как объект междисциплинарных исследований: учеб. пособие. - М.: Изд-во МГУ, 2003. - С. 100-115.
Крысин Л.П. Современный русский интеллигент: попытка речевого портрета // Русский язык в научном освещении. - 2001. - № 1. - С. 90-106.
Лаппо М.А. Языковые средства идентификации/самоидентификации как нечеткие (размытые) лингвистические множества // Дискретность и континуальность в
языке и тексте: Материалы Международной конференции «Континуальность и дискретность в языке и речи. Язык как живая система в в исследовательских парадигмах современной лингвистики» / под ред. Т.А. Трипольской. - Новосибирск: Изд. НГПУ 2009. - С. 92-102.
Леонова Е.В. К вопросу о дискурсивном пространстве формирования и вербализации идентичности // Языковые и культурные контакты: Сб. научн. трудов. - Саратов, 2010. - С. 68-73.
Леонтьев А.А. Языковое сознание и образ мира // Язык и сознание. Парадоксальная рациональность / отв. ред. Е.Ф. Тарасов. - М.: Институт языкознания РАН, 1993. - С. 16-21.
Маркова Е.А. К вопросу о языковой идентичности // Языковой аспект интеграции и самоидентификации в современном мире: мат-лы межвузовск. научно-практич. конф. / отв. ред. Г.О. Лукьянова. - М., 2010. - С. 238-242.
Матузкова Е.П. Междисциплинарные научные подходы к изучению идентичности // Мова i культура (Науковий журнал). - Киев: Видавничий дiм Д. Бураго, 2012. Вип. 15. - Т. I (155). - С. 79-86.
Олянич А.В. Презентационная теория дискурса. - М.: Гнозис, 2007. - 407 с.
ОщепковаЕ.С. Языковые основы идентичности // Жизнь языка в культуре и со-циуме-3 / отв. ред. Е.Ф. Тарасов. - М.: Эйдос, 2012. - С. 420-422.
Рассоха М.Н. К проблеме функций языка: функция идентификации // Ученые записки Комсомольского-на-Амуре государственного технического университета.
- 2012. - № 1-2 (9). - С. 40-47.
Русаков В.М. Опасности иррациональной самоидентификации // Альманах «Дискурс-ПИ» (электронный журнал). - Вып. 5. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://discourse-pm.ur.ru/avtor5/rusakovvm.php
Степанов Ю.С. В трехмерном пространстве языка (Семиотические проблемы лингвистики, философии и искусства). - М.: Наука, 1985. - 335 с.
Тарасов Е.Ф. Языковое сознание // Вопросы психолингвистики. - 2004. № 2. -С. 34-47.
Фадеичева М.А. Национальная и этническая идентичность: гражданин между холизмом и робинзонадой // Альманах «Дискурс-ПИ» (электронный журнал). -Вып. 2. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://discourse-pm.ur.ru/avtor/ fadeicheva.php
Фрумкина Р.М. Психолингвистика. - М.: Издательский центр «Академия», 2001. - 320 с.
Шалина И.В. Уральское городское просторечие как просторечный феномен: ав-тореф. дис. ... д-ра филол. наук. - Екатеринбург, 2010. - 43 с.
Шаховский В.И. Категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка.
- Воронеж: Воронежский гос. ун-т, 1987. - 192 с.
Шаховский В.И. Лингвистика эмоций // Филологические науки. - 2007. № 5. -С. 3-13.
Эриксон Э. Идентичность: Юность и кризис. - М.: Прогресс, 1996. - 340 с.
BalintE. Commentary on Philip Bromberg's "On Knowing One's Patient Inside Out" // Psychoanalytic Dialogues. - 1991. - 1 (4). - P. 423-430.
LaBelle S. Language and Identity. Introduction // The Language, Society and Power Reader. Ed. by A. Mooney and others. - London and New York: Routladge, 2011. - C. 291-293.
