CC BY
285
во внешнеполитическом курсе Тегерана. Иранское руководство будет действовать все более активно, поскольку усматривает в этих странах в первую очередь мощные инвестиционные и технологические источники, жизненно необходимые динамично развивающейся иранской экономике, особенно в условиях санкций со стороны Запада, ограничивающих подобную деятельность.
«Современные проблемы международных отношений и мировой политики», М., 2010 г., с. 96-105.
Е. Тихонова,
востоковед
СУННИТЫ И ШИИТЫ ИРАКА: ОТ «ИРАКА БРИТАНСКОГО» К «ИРАКУ АМЕРИКАНСКОМУ»
Формирование современного облика государства и развитие иракского общества в Новое и Новейшее время проходили под воздействием внутренних и внешних факторов, в значительной мере сохраняющихся и сегодня. К их числу относится и жесткая сегментация его населения по этноконфессиональному признаку, преодолеть которую государство не смогло. По сути, Ирак оказался на грани исчезновения, на его территории разгорается гражданская война, грозящая расколом страны на три сегмента: курдский Север, шиитский Юг и суннитский Центр. Это во многом следствие мандатной политики Великобритании, которая в рамках дележа «османского наследства» механически составила в 1921 г. из трех бывших восточных провинций Османской империи единое пространство - Ирак. Лондон мало заботило желание (или нежелание?) населения этих провинций жить в рамках одного государства: его существование соответствовало британским геополитическим интересам. Новое государственное образование составили территории, настолько отличавшиеся друг от друга своими природными данными, уровнем социально-экономического и политического развития, а также этноконфессиональным составом населения, что процесс их консолидации в единое целое не завершен и сегодня.
В данной статье речь пойдет об одном из аспектов конфессиональной составляющей современного иракского кризиса - сун-нитско-шиитской дихотомии. Рассмотрим историю иракской государственности сквозь призму суннитского ее восприятия.
Самой крупной конфессией страны является мусульманская, составлявшая умму - общину последователей Пророка Мухамма-да. Во времена Османской империи умма позиционировалась как монолитное образование, но община мусульман недолго сохраняла гомогенность. Уже в X в. она распалась на два основных течения: суннитское и шиитское, каждое из которых породило затем ряд течений и сект. По статистике, подавляющая часть мусульманского мира - 90% - принадлежит к суннитскому направлению ислама, признанному в качестве ортодоксального османскими правителями. По-иному, в силу особенностей исторического развития территории Ирака в составе ряда государственных образований, сложилось здесь соотношение этих двух ветвей ислама. По различным данным, от 94 до 97% иракцев исповедуют ислам. Согласно подсчетам Министерства планирования Ирака, в 2005 г. из 27 млн. жителей Ирака 60% верующего населения исповедовали ислам шиитского толка, 37% - суннитского.
Обратимся к причинам раскола уммы. Арабские завоевания, приведшие к победоносному распространению ислама по всему Ближневосточному региону, сопровождались острой борьбой различных семейных, клановых, родоплеменных и иных группировок за верховенство в складывающемся государстве - халифате. У Пророка Мухаммада, умершего в 632 г., не было сыновей; двумя самыми близкими ему людьми были его дочь Фатима и его двоюродный брат Али. Когда они поженились, Али стал и зятем Пророка. Как утверждают шииты (это название происходит от слова «аш-шиа» - «партия», или «приверженцы»), именно Али должен был стать главой мусульманской общины - халифом, т.е. наместником Мухаммада, считающегося посланником Аллаха. Сторонники Али верили, что Пророк завещал эту должность именно ему. Но халифами были избраны подряд три других сподвижника Му-хаммада, эта должность досталась Али лишь в четвертую очередь -в 656 г. Члены «партии Али» считали первых трех халифов узурпаторами. Али вскоре был убит, в борьбе за власть погиб и его сын Хусейн (оба погибли на территории Южной Месопотамии). В глазах их последователей они превратились в мучеников, отдавших жизнь за веру. Могилы Али и Хусейна находятся в Наджафе и Кербеле - городах, ставших для носителей шиитской ветви ислама священными. С тех пор шииты считают всю последующую линию наследования поста халифа (который был также и имамом, верховным носителем духовной и светской власти в мусульманской общине) незаконной; халифом-имамом должен быть только чело-
век из рода Али, которого шииты почитают равным самому Му-хаммаду. Некоторые шиитские богословы цитируют слова, приписываемые ими Аллаху и обращенные к Мухаммаду: «Если бы не было тебя, я не создал бы мира, но если бы не было Али, я не создал бы и тебя».
Основное отличие суннизма от шиизма состоит в различном толковании понятия «имамат». Если сунниты назначают или избирают духовных вождей, то шииты полагают, что иерархи становятся таковыми в силу промысла Божьего, а посему для них они не начальники, а первосвященники. Вместе с тем, если отбросить некоторые расхождения в сути учения и брачном праве, между суннитами и шиитами больше общего, нежели различий.
Помимо Корана, суннизм опирается на Сунну, сложившуюся в X в. в виде свода исламских хадисов (преданий) о высказываниях, деяниях и поступках Пророка Мухаммада, к которому обращались за поиском ответов на вопросы, если не находили их толкования в Коране. Правоверные мусульмане получили название «ахль ас-Сунна» - «люди Сунны». Однако жизнь порождала новые проблемы, объяснить которые, исходя из Корана и Сунны, уже не удавалось. Практика ислама выработала два пути религиозного освящения порожденных жизнью новшеств: «иджма» - согласие богословов (улемов) с тем, что появившееся новшество находит подтверждение в Коране и не противоречит ему, и «кияс» - метод объяснения новшества по аналогии с таким же явлением в хади-сах. Если же такого прецедента не находили, возникала «бид'а» -то, что ранее не было известно и не практиковалось. По отношению к «бид'а» внутри суннитского фикха (правоведения) сложились четыре направления (мазхаба), получившие названия по именам своих создателей: ханифитское (Абу Ханифа), маликитское (Малик ибн Анас), шафиитское (Мухаммад аш Шафия) и ханба-литское (Ахмад ибн Ханбаль). Эти богословы признаны непререкаемыми авторитетами, имевшими право на иджтихад (самостоятельное, независимое от других толкование религиозного права). После них «двери иджтихада» закрыты, и применение мусульманского права к новым общественным и политическим явлениям стало производиться при помощи фетв (официального суждения высшего религиозного авторитета).
Шариат признает все четыре мазхаба равноправными. Хан-балиты являются религиозными ортодоксами и выступают против рационалистических течений в исламе, за строгую опору на Коран и Сунну, за принятие веры без рассуждений и безусловность бо-
жественного предопределения. Ханбалитский мазхаб призывает запретить любые нововведения в области вероучения и права, не имеющие прямого указания в священных текстах. Ханифиты придерживаются конформистского стиля в исламе. Они считают, что мусульмане в ряде случаев могут придерживаться местного (неарабского) обычая, если тот явно не противоречит Корану. Исходя из понятия «истисхан» (предпочтение), они предпочитают собственному суждению традицию. Шафииты придерживаются «рациональной» идеологии ислама. Они отвергают присущее ханифитам подавление логики обычаем. В частных вопросах шафииты предлагают руководствоваться разумом, т.е. отыскивать в истории ислама прецеденты и на их основании делать умозаключения.
Сунниты Ирака, по преимуществу, арабы. Вместе с тем к этой общине принадлежат черкесы, туркмены, часть курдов и этнические турки. Основная масса арабов-суннитов (65%) исповедует ислам ханифитского толка, тогда как курды-сунниты придерживаются шафиитского мазхаба (34%). Среди суннитов Ирака сложилась и община, исходящая из установлений ханбалитского мазхаба: речь идет о ваххабитах. Последователи учения Ибн Абд аль-Ваххаба представлены в незначительном количестве: его исповедует лишь часть бедуинских племен (около 10 тыс. человек), кочующих близ границы Саудовской Аравии.
До установления британского мандата социально-экономическая и культурная жизнь ближневосточных сообществ строилась по схеме бинарных оппозиций: «свои-чужие». Разделение общества происходило не по этническому признаку, а по конфессиональному. И в арабских халифатах, и в Османской империи первосортность человека определялась не признаком крови или местом человека в материальном производстве, а принадлежностью к государственной религии - исламу суннитского толка. Именно сунниты, как титульное большинство, формировали политический истеблишмент во всех частях османского государства. Порта активно «подогревала» конфессиональные конфликты внутри восточной части империи, так как подобная политика препятствовала выработке в среде населяющих ее народов чувства этнической идентичности, сводя все возможные линии раскола к противостоянию конфессий. Таким нехитрым образом османам удавалось сохранять территориальную целостность огромной империи.
С исчезновением государства османов и передачей Ирака под британский мандат шиитская община Ирака заявила о своих претензиях на власть. Именно эту карту и разыграл Лондон, стре-
мясь оптимизировать траты на содержание британской администрации в Ираке. Суннитско-шиитская дихотомия Ирака оказалась удобным рычагом воздействия на его население. Шиитская оппозиция, ослабляя суннитские власти, облегчала возможность британского влияния на их политику. Поэтому военно-политическая элита подмандатного Ирака по-прежнему формировалась из суннитов. Великобритания, кроме того, активно использовала традиционный антагонизм между кочевой и оседлой частями населения страны. Влияние правительства, формировавшегося из числа горожан-суннитов, было существенно нивелировано в результате расширения представительства шейхов кочевых племен в парламенте. «Заигрывания» Великобритании с шиитским большинством привели к тому, что к началу 20-х годов XX в. его религиозное руководство могло успешно конкурировать с любой иракской властью в способности влиять на местное население и мобилизовать его на конкретные действия. Наличие такой практически автономной и политически активной религиозной элиты представляло реальную угрозу целостности иракского государства. Поэтому каждое иракское правительство считало для себя обязательным принятие мер, направленных на подрыв силы шиитских муджта-хидов, на ослабление их связей с соседним шиитским Ираном.
Желание шиитов участвовать в государственных делах и препятствия, которые создавали для них сунниты, стали главным фактором сложившейся напряженности между шиитами и суннитами в подмандатном Ираке. Однако отмена мандата и провозглашение «независимой государственности» ничего не изменили в отношениях суннитского правительства и шиитского большинства населения. Суннитские власти отказывались увеличить представительство шиитов во властных структурах пропорционально их доле в составе всего иракского населения. Ими предпринимались лишь «косметические» меры, не способные обмануть лидеров шиитского движения. Так, в 40-50-е годы под давлением шиитов правительство Ирака постепенно увеличивало шиитское представительство в правительстве, сенате и администрации, но параллельно расширялся и численный состав властных структур, обеспечивая сохранение суннитского контроля над государственной машиной. Когда же в марте 1947 г. впервые премьер-министром Ирака стал шиит Салех Джабар, это вызвало резко негативную реакцию в суннитских кругах, возмущавшихся появлением вслед за Джабаром на различных правительственных постах большого числа шиитов. Суннитское королевство не собиралось содейство-
вать превращению шиитов в силу, альтернативную традиционной суннитской власти.
Антимонархическая революция 1958 г. и превращение Ирака в республику также не изменили традиционный расклад сил на политической арене, хотя и наметили робкую тенденцию к сближению лидеров обоих течений ислама. Дело в том, что к власти пришли милитаристские силы во главе с Абд аль-Керимом Касе-мом, избравшие своим политическим союзником Иракскую коммунистическую партию, идеология которой носила светский характер. Диалог республиканского режима с коммунистами вызвал негативную реакцию как суннитских, так и шиитских богословов. Они полагали новое правительство атеистическим и призывали население встать к нему в оппозицию. Улемы начали активную деятельность, направленную на исламизацию иракского государства и общества.
Но в 1968 г. во главе Ирака стала партия Арабского социалистического возрождения (Баас), также взявшая курс на секуля-ристскую политику. Светская власть партии строилась на родственно-клиентельных связях, присущих общинам северных арабов-суннитов, у которых сформировались собственные нормы политического поведения, во многом отличающиеся от тех, которые в ортодоксальном исламе считаются «узаконенными». Сун-нитско-шиитский диалог в очередной раз застопорился. Баасисты, рассматривая шиитов в качестве «пятой колонны» Ирана, обвинили их в оппозиционности режиму и начали кампанию их притеснения под предлогом искоренения иранской угрозы. Тем временем режим, подчеркивая свою светскую направленность, начал утверждать право полного контроля над внутренней жизнью конфессиональных общин.
Парадокс состоял в том, что основателем иракского отделения партии Баас в 1952 г. стал шиит Фуад ар-Рикаби, а первыми баасистами были его родственники и друзья. В дальнейшем внутри партии воспроизводилась традиционная структура иракского общества, т.е. шииты составляли преобладающую часть ее членов. Но уже к концу 60-х годов произошло практически полное вытеснение шиитов суннитами, что явилось следствием репрессивной политики предшествующих суннитских властей. По мере же укрепления в 70-е годы позиций суннита Саддама Хусейна и, соответственно, выходцев из его родного города - Тикрита, в высшем эшелоне партийного и государственного руководства не осталось ни одного шиита. Конечно же, отдельные шиитские политические
деятели по конъюнктурным соображениям становились членами Баас, стремясь получить значимые политические посты (власти предпринимали шаги для укрепления отношений с шиитами, в том числе и посредством предоставления им мест в правительстве). Однако место шиитов в государственном и политическом истеблишменте существенно не менялось: за суннитами всегда сохранялось безусловное превосходство. Отсутствию шиитской лояльности режиму способствовали и непрерывные волны репрессий против шиитских духовных иерархов, оппозиционных правительству, которые воспринимались шиитами как единственный истинный источник власти.
Ситуация изменилась с началом иранской революции и ирано-иракской войны 1980 г. Шииты составляли подавляющее число рядовых солдат армии, а потому властям потребовалась их лояльность. Хусейн начал активно акцентировать особую роль Ирака как центра мирового шиизма, объявил всех иракцев потомками имама Али и заявил о собственном происхождении от того же Али. Были сделаны ассигнования на обновление святынь в Над-жафе и Кербеле, а события общественного и государственного характера открывались чтением Корана. Хусейн активно контактировал с шиитскими иерархами, а накануне принятия важных решений посещал усыпальницу имама Али. Столь резкая смена курса была связана с осознанием баасистским режимом возможности использования религиозных чувств мусульман в собственных интересах. Эта политика вызвала расположение шиитского духовенства к диктаторско-тоталитарному режиму Саддама Хусейна, а значит, ослабила недовольство шиитской оппозиции. Поэтому, когда лидер иранской революции Р. Хомейни поднял лозунг экспорта шиитской исламской революции в мусульманский мир, он не получил поддержки иракских шиитов: улемы не признали его в качестве единственного лидера шиитского исламского мира, надеясь реализовать собственные чаяния в границах Ирака.
Однако на волне революционных событий в Иране активизировалась шиитская оппозиция в Ираке, которая выступала за свержение режима Баас и боролась за создание исламского государства по иранскому образцу. В условиях военного положения правящему режиму удалось установить полный контроль над всеми сферами общественной жизни Ирака и добиться монополии на власть в стране. Успех иракских военных в противостоянии с Ираном окрылил Саддама - он считал себя не просто победителем, но спасителем арабского мира от иранской экспансии. Полагая этот
аргумент достаточным основанием для притязаний на установление иракской гегемонии в регионе, диктатор в августе 1991 г. инициировал захват иракскими войсками соседнего Кувейта. Столкнувшись с осуждением всего мирового сообщества, глава Ирака тем не менее отказался от мирных схем урегулирования конфликта. Результатом явилась операция «Буря в пустыне», осуществленная в январе-феврале 1991 г. силами антииракской коалиции, получившей мандат ООН и объединившей более 30 стран во главе с США. Армия Саддама потерпела поражение, а шиитские оппозиционные силы Ирака в очередной раз выступили против диктаторского режима. Действия оппозиции получили поддержку союзнических сил. По стране прокатилась волна восстаний и убийств баасистских функционеров. Движение приобрело характер народной интифады, в котором нашло выход копившееся веками недовольство шиитов своим угнетенным положением.
Но, когда в марте 1991 г. вслед за шиитским вспыхнуло курдское восстание на севере Ирака, США и их союзники начали опасаться развала страны на три государства: курдское - на севере, суннитское - в центре и шиитское - на юге. К тому же антисадда-мовское движение шиитского большинства Ирака активно поддерживалось Ираном, средства массовой информации которого пропагандировали идею исламско-фундаменталистской направленности иракско-шиитской интифады. Такой поворот событий не устраивал миротворческие силы: перспективе получить на Ближнем Востоке еще один фундаменталистский «Иран» они предпочли сохранение ослабленного режима Саддама Хусейна в качестве противовеса исламской шиитской угрозе в Ираке. Поэтому союзники помогли правительству Ирака разгромить курдско-шиитскую оппозицию. На подавление восстания Багдад бросил отборные армейские части, авиацию, артиллерию, танки. Действуя под лозунгом: «С сегодняшнего дня - никаких шиитов», войска нанесли удары по шиитским святыням и мечетям. Трупы убитых шиитов каратели складывали штабелями на уличных перекрестках для устрашения повстанцев. К концу марта 1991 г. восстание было потоплено в крови: десятки тысяч мирных жителей были убиты (только в Эн-Наджафе и Кербеле убиты от 12 до 16 тыс. шиитов). Более 50 тыс. беженцев пересекли границу Саудовской Аравии, примерно 500 тыс. человек бежали в Иран. Лишь вмешательство ООН и вооруженных сил антисаддамовской коалиции спасло восставших шиитов Ирака от полного истребления. Однако операции против них продолжались в течение ряда лет. Так, в марте 1994 г.
иракская артиллерия обстреливала напалмовыми и фосфорными снарядами селения болотных арабов-шиитов. Подобными действиями Багдад стремился подавить партизанскую борьбу шиитов.
На протяжении 90-х годов шиитское население Ирака было поставлено под жесткий контроль спецслужб, подвергалось преследованиям, экономической блокаде и систематическим бомбардировкам иракских военных. Вместе с тем иракское правительство осуществляло мероприятия социального, политического и экономического характера, добиваясь лояльности шиитской части населения. Шииты демонстративно привлекались к управлению страной, анонсировалось желание суннитского правительства предоставить шиитам более значимое место в политике. Так, 23 марта 1991 г. впервые за годы баасистского правления премьер-министром страны стал шиит (Саадун Хаммади), его сменил на посту Мухаммад Хамза аз-Зубейди, тоже шиит. Но эти назначения являлись тактическим ходом, поскольку в период нахождения Хамма-ди и аз-Зубейди у власти принятие решений оставалось монополией Саддама.
Государство продолжило и линию на ослабление конфессиональных лидеров в Ираке. В 1993 г. все религиозные структуры были национализированы и прикреплены к Министерству вакфов по делам религии. Таким образом, шиитская иерархическая система превратилась в официальную организацию, относящуюся к государству, действовавшему против религиозных авторитетов. Эта политика властей вызывала сопротивление улемов и шиитской оппозиции, инициировавшей целый ряд диверсионно-террористи-ческих кампаний. Саддам все больше ужесточал меры, призванные усмирить шиитов.
В конце 90-х годов ситуация вокруг Ирака приобрела кризисный характер. Находясь в условиях жестких международных санкций, страна вследствие событий 11 сентября 2001 г. была причислена к пособникам международного экстремизма и терроризма. 20 марта 2003 г. войска США, Англии, Австралии начали «гуманитарную» операцию в Ираке, направленную на «освобождение» народов страны от «баасистской тирании». Союзники за несколько недель оккупировали практически всю территорию, свергнув режим Саддама Хусейна. Курс, взятый американцами и британцами в 2003 г., идентичен проделанному британцами в 1917 г. Одинаковой является и конечная цель - колонизация страны. Своими действиями США и другие участники коалиции нарушили Устав ООН и Женевские конвенции. Так, в Уставе ООН записано, что ни одна
страна не имеет права нападать на другую. Не остановило Вашингтон и сопротивление подавляющего большинства государств -членов ООН и СБ ООН.
У суннитов, правивших в Ираке, американцы отняли все, начав кампанию по «дебаасификации». Бывшая правящая элита не может смириться с этим, поэтому - мстит, и мстит безжалостно. В Ираке сегодня наблюдается своеобразное «суннитское возрождение» с сильным ваххабитским уклоном, которое имеет достаточно четкую антишиитскую направленность. Появилась целая серия суннитских (с участием арабов из других стран) боевых группировок, совершающих террористические акты против шиитов: «Ансар ас-Сунна» («Сторонники Сунны»), «Харака аль-фатх аль-мубин» («Движение ясного знамения»), «Халяя аль-джихад» («Ячейки джихада»), «Са'р Аллах» («Месть Аллаха»), «Джама'а аль-Кари'а» («Группа Страшного суда»)... Сложившаяся ситуация позволяет констатировать, что окончание военной операции не означало окончания войны: суннитские группы, включающие сторонников Саддама, и радикально настроенные слои местного населения, придерживающиеся антиамериканских настроений, ведут никем не координируемую, но нарастающую по интенсивности партизанскую войну против военнослужащих американского корпуса и сотрудничающих с ними иракцев по сей день.
Шииты, со своей стороны, приветствовали свержение диктатуры Саддама, надеясь, что получат возможность участвовать в демократическом выборном процессе, который автоматически даст им вожделенное большинство в органах власти. Вашингтон, играющий на суннитско-шиитском противостоянии под лозунгами равноправия всех конфессий, ослабил прессинг на шиитское большинство страны, надеясь обрести их лояльность. После свержения саддамовского режима весной 2003 г. в Ирак триумфально вернулся аятолла Мухаммад Бакр аль-Хаким, а вместе с ним и созданный им в Иране корпус «Бадр» численностью 10 тыс. бойцов. Возглавляемый им «Высший совет исламской революции в Ираке» стал влиятельнейшей силой в стране, а шииты получили возможность выйти на политическую арену. Но уже 29 августа 2003 г. аятолла был убит в результате мощнейшего взрыва при выходе из мечети в священном городе Наджаф, погибли еще более 100 человек. Это стало началом продолжающейся до сих пор кампании террора, которую развернули ушедшие в подполье баасисты совместно с нахлынувшими в Ирак иностранными боевиками-исламистами, людьми «Аль-Каиды». И те, и другие - сунниты, и
для них аль-Хаким являлся врагом вдвойне: и как духовный вождь шиитов, и как очень авторитетный политик умеренного толка. Учитывая его иранские связи, он, возможно, и был сторонником создания теократического государства в Ираке, но на тот момент выступал посредником между американцами и шиитами, между шиитами и суннитами, Америкой и Ираном, участвовал в политическом процессе, инициированном главой американской оккупационной администрации Полом Бремером (а потому, по мнению суннитской оппозиции, подлежал уничтожению).
Тот же курс продолжил новый духовный лидер иракских шиитов, великий аятолла Али ас-Систани, оказавший сдерживающее влияние на шиитских экстремистов, в первую очередь - на молодого амбициозного клирика Муктаду ас-Садра (сына убитого в 1999 г. аятоллы Садыка ас-Садра). Муктада, создавший Армию Махди - собственные вооруженные силы численностью более 10 тыс. человек, - претендовал на роль вождя иракского антиамериканского сопротивления и весной 2004 г. вступил в бой с воинскими частями США в Наджафе. В результате вмешательства ас-Систани, пользующегося у шиитов громадным авторитетом, ему пришлось вывести оттуда своих бойцов. Сейчас Муктада ас-Садр фактически смирился с линией Али ас-Систани, прекратил вооруженную борьбу.
Почему шииты пошли за престарелым аятоллой, не побоявшимся в обстановке всеобщей ненависти к «большому сатане» объявить «священным долгом мусульман» участие в выборах, организованных по американскому плану? Шиитские лидеры поняли, что демократический конституционный процесс предоставляет им колоссальные возможности: поскольку шиитов в Ираке почти вдвое больше, чем суннитов, выборы обеспечивают им доминирующее положение в государстве и предоставляют возможность после образования легитимной и эффективной власти избавиться от иностранной оккупации. Таким образом, для иракских шиитских лидеров Соединенные Штаты - это всего лишь временный конъюнктурный партнер, а взаимодействие с Америкой является более коротким и надежным путем к независимости и выводу американских войск, нежели вооруженная борьба, которая может продолжаться долгие годы и довести Ирак до полного разорения.
Ожидания шиитской общины страны оправдались. Уже в первом правительстве постсаддамовского Ирака шииты имели 13 из 25 министерских портфелей. В избранном в январе 2005 г. парламенте Объединенный иракский альянс, в котором доминиро-
вали две шиитские партии, получил около половины всех голосов. Его представители получили 140 мест из 275, но депутаты-шииты имелись и в насчитывающей 40 депутатских мест фракции «Иракский список», возглавляемой бывшим премьером, шиитом Айядом Алауи. В победивший Альянс входили старейшая, традиционная шиитская партия «Дауа» и «Высший совет исламской революции в Ираке» - партия, потерявшая своего лидера Бакра аль-Хакима, но зато пользующаяся покровительством ас-Систани. Эта партия получила больше голосов избирателей, чем «Дауа», но во главе правительства решили поставить не ее руководителя, Аделя Абд аль-Махди, а Ибрахима Джаафари - главу более умеренной «Дауа». Это было сделано с целью избежать недовольства в светском крыле шиитского политического спектра, а также в среде суннитов, поскольку «Высший совет», созданный и долгие годы базировавшийся в Иране, имеет репутацию партии, ориентированной на гипотетическое превращение Ирака в очередную теократическую исламскую республику.
По мере упрочнения позиций шиитское правительство Ирака все болезненнее воспринимает свой марионеточный статус в руках США. Новая власть уже не ощущает себя режимом, который держится только благодаря поддержке извне. Она считает, что может самостоятельно обеспечить свое лидерство в стране. Тем более что основная масса шиитов, следуя призывам муджтахидов, ненавидит Америку, не признает принципы демократии, как «чуждые духу ислама», и отстаивает идею теократического государства. К тому же шиитская общественность опасается повторения схемы управления страной по образцу британского мандата, когда власть с благословения внешней силы (в данном случае - американцев) вновь окажется в руках суннитов-баасистов, но управлять страной они будут по «западным» лекалам. Поэтому, стремясь удержать суннитов на максимально удаленном расстоянии от властных структур, шииты не гнушаются террористическими актами. Ответом на стратегию суннитских радикальных групп, разжигающих гражданскую войну, является стратегия шиитских экстремистов, которые, со своей стороны, также способствуют нагнетанию напряженности между общинами, сознательно препятствуют их сближению.
Трудно не согласиться с мнением политолога из Мичиганского университета Хуана Коула о том, что нынешний конфликт между суннитами и шиитами в Ираке связан скорее с борьбой за власть, нежели с вопросами веры. В постсаддамовском Ираке у
суннитов и шиитов образовались противоположные политические цели: «Сунниты были правящей группой в Ираке в течение всего XX в. Они сыграли ключевую роль в создании иракского государства, а потому - не считают обоснованными претензии шиитов на власть, они не считают, что шииты составляют большинство, и искренне полагают, что шииты были приведены к власти американцами и удерживают ее благодаря Ирану. Шиитское же большинство весьма довольно происходящими переменами и симпатий к мятежникам-суннитам не питают».
Официальный Тегеран активно наращивает сотрудничество с иракскими властями, стремясь максимально упрочить свое влияние в стране. Вместе с тем иранское влияние в Ираке имеет свои пределы. Во-первых, исторически отношения между арабами и персами всегда складывались весьма неприязненно. Во-вторых, духовные иерархии обеих стран являются соперниками. Центр богословия перемещается из иранского Кума в Ирак. И Наджаф, в котором находится самое престижное шиитское учебное заведение, вновь становится «сердцем шиизма», возвращая себе традиционную роль главного священного города. Даже Ицхак Накаш -один из главных сторонников раздела Ирака на суннитскую и шиитскую части - вынужден признать, что «государство а-ля Хо-мейни (как в Иране) не может рассчитывать на широкую поддержку большей части иракских шиитов... Во время войны с Ираном шииты составляли даже большую часть пехотных войск Ирака. Их верность иракскому государству, совершенно очевидно, была сильнее их религиозной привязанности или их неудовлетворенности режимом Баас, в котором доминировали сунниты».
В итоге конфликт между иракскими суннитами и шиитами приобрел беспрецедентный характер: обе общины беспощадно истребляют друг друга, даже не вспоминая о том, что они члены «единой нации». По мнению Г. Мирского, «подрыв мечетей нужно рассматривать как хорошо спланированную провокацию со стороны суннитских боевиков. Они понимают: нападение на шиитские мечети неминуемо повлечет за собой ответный удар. В итоге будут гибнуть шииты, гореть суннитские святыни. Суннитам это выгодно. Им важно сорвать установление в стране власти проамериканских шиитов. Для этого они хотят создать атмосферу кровавого колеса в Ираке, чтобы американцы оттуда ушли. Теракты в Ираке устроены именно для Америки, где с каждым месяцем нарастает стремление вывести войска...»
Вместе с тем неоспоримым остается и тот факт, что внутри-мусульманская солидарность в рамках иракского социума по-прежнему не способна переступить суннитско-шиитский разлом. Какие бы причины ни лежали в основе взаимного террора носителей этих двух течений внутри единой уммы, они приводят к истреблению мусульманами братьев по вере. Принципы религиозной самоидентификации преобладают среди населения Ирака и сегодня. Коллективная память об исторических фактах - сильный политический фактор, поскольку определяет восприятие действительности людьми, их мотивацию. Суннитам Ирака трудно понять, почему после господства в социально-политической жизни государства они должны от него отказаться. Суннитские политические функционеры обладают реальным опытом управления, тогда как многие шиитские политики делают на этом поприще первые робкие шаги. К тому же суннитская идеология не является столь непримиримо исламистской и воинственной, как у шиитов, а суннитский толк ислама лишен одержимости, исступленности, культа мученичества и жертвенности, характерных для шиитов. Поэтому политики-сунниты более склонны к компромиссам. Курс же на подавление шиитской оппозиции, которого всегда придерживались суннитские власти, с их точки зрения, вполне оправдан - это обоснованная реакция любого правительства на попытки дестабилизировать социально-политическое бытие государства.
Шиитская позиция также вполне объяснима: в государстве с шиитским большинством населения они имеют право на пропорциональное представительство в правительстве, а вопрос опыта -это всего лишь вопрос времени. Слишком долго шиитское большинство Ирака ожидало исторической возможности осуществить претензии на власть, чтобы теперь сдать свои позиции. Исчерпать конфликт возможно только за столом переговоров, но вся беда в том, что взаимное непонимание обеих общин столь велико и столь глубоко, что они, даже «слушая» друг друга, ничего не слышат.
Таким образом, политика выстраивания Вашингтоном зависимой политической структуры Ирака увенчалась успехом. Достаточно прозрачно и желание оккупационного режима: перед лицом неизбежного «ухода» из страны добиться разделения Ирака на три региона в рамках ослабленного федерального государства: северную - курдскую области, южную - шиитскую и центральную -суннитскую. «Берег обрыва» (так переводится с арабского языка этноним «Ирак») балансирует на грани раскола, поскольку ни одна из противостоящих групп никогда не согласится на подчиненное
положение внутри единого государства. Вот только в Ираке существует крайне мало таких «чистых» областей: хотя шииты и населяют преимущественно Юг, сунниты - Центр, а курды - Север, но 1 млн. курдов проживают за пределами Севера, 1 млн. шиитов проживают в Багдаде, сунниты живут и на Юге, а арабы - в Курдистане. Остается только верить, что принципы самоидентификации по национальному признаку, ростки которой неуклонно развиваются в недрах иракского социума вопреки политике внешних сил по их истреблению, сумеют преодолеть вековую суннитско-шиитскую дихотомию и объединят иракцев на основе внутригосударственной солидарности.
«Всеобщая история: Современные исследования»,
Брянск, 2009 г., с. 26-38.
М. Володина,
востоковед
СОВРЕМЕННАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА И СТАНОВЛЕНИЕ ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА В МАРОККО
Исследователи нередко отмечают: одной из черт, определяющих характер современной политической культуры Марокко, является недоверие к власти. Власть чаще воспринимается как инструмент подавления / принуждения, нежели механизм общественного диалога. В связи с этим интерес представляет вывод американского исследователя Магриба Дж. Энтелиса относительно того, что введение в практику социальных отношений современных институтов государственного и административного управления усилило недоверие, прежде всего традиционалистски настроенных слоев населения Марокко, к институтам власти. При этом, подчеркивает ученый, подобное неприятие нарастало по мере распространения современной политики на новые массовые пласты традиционного сознания и культуры. Внедрение институтов и практик политической демократии в неподготовленную социальную среду нередко имеет следствием непосредственное подчинение этих институтов интересам элитарных слоев общества. Подобная ситуация, безусловно, вызывает недоверие к власти среди массовых слоев общества, которое проявляется двояко:
1) в растущем критическом настрое в отношении существующих в стране политических институтов (либо уклонение от
