Суггестология в контексте культурогенеза как научное направление

Лепехин Николай Николаевич; Протанская Елена Сергеевна

DOI 10.24411/2499-9679-2018-10214 УДК 304.2; 316.62

Лепехин Н. Н.

https://orcid.org/0000-0001-9160-0519 Протанская Е. С.

https://orcid.org/0000-0001-6587-8234

Суггестология в контексте культурогенеза как научное направление

Авторами обозначается новое направление научных исследований на стыке ряда дисциплин - культурная суггестология. Обращение к истории теоретического осмысления представителями разных наук феномена внушения, суггестивных практик, начиная с рубежа XIX-XX вв., к попыткам его философского обоснования позволяет сделать вывод о постоянном интересе к проблеме и значении суггестивной коммуникации в культурогенезе и формировании субъекта культуры. Открытый Б. Ф. Поршневым механизм взаимосвязи суггестии, контрсуггестии и контрконтрсуггестии рассматривается на примере культурных процессов, при этом отмечается недооценка значимости данного механизма в контексте последующих исследований. Оценка практики суггестивных коммуникаций, отражающая полемику на фоне политического противостояния, не снимает проблемы анализа их психологических механизмов. Раскрывается значение суггестивной коммуникации, включающей осознаваемые и неосознаваемые формы влияния, для процессов культурной идентификации, рефлексии, аккультурации, формировании установок конформизма и нонконформизма. На примерах российских и зарубежных источников показана противоречивость результатов психологических экспериментов в отношении оценки суггестивного взаимодействия. Поддерживается концепция мультифасетности суггестивности, согласно которой независимые друг от друга формы суггестивности порождаются спецификой конкретной культурной ситуации и коммуникативного контекста. Наряду с суггестией, формирующей культуру, контрсуггестия формирует ценность культурных новообразований и определяет динамику развития субъекта культуры - отказ от подчинения нормам трансформируется в их развитие и формирование нового синтеза. Преодоление узких рамок психологического, социологического, политологического и других аспектов в исследовании суггестивной проблематики возможно на основе межнаучного подхода, создающего предпосылки для оценки многообразия суггестивных практик в процессах культурогенеза. Актуальность интеграции взаимосвязанных проблем в междисциплинарное научное направление обосновывается примерами как асоциальной суггестии, так и позитивным опытом контрконтрсуггестивного синтеза, что предполагает многоаспектное исследование его теоретических и практических перспектив.

Ключевые слова: психология суггестии и суггестивности, мультифасетная суггестивность, контрсуггестивное культурное развитие, культурная идентификация, субъект культуры, культурная суггестология.

N. N. Lepekhin, E. S. Protanskaia

Suggestology in the Context of Cultural Genesis as a Scientific Direction

The authors designate a new direction of scientific research at the junction of a number of disciplines: cultural suggestology. Appeal to the history of theoretical understanding by representatives of different sciences of the phenomenon of suggestion, suggestive practices, starting from the turn of the 19-20th century, to attempts at its philosophical substantiation allows us to conclude that there is a constant interest in the problem and the value of suggestive communication in cultural genesis and the formation of a cultural subject. The open by B. F. Porshnev mechanism of interrelation of suggestion, counter-suggestion and counter counter-suggestion is considered on the example of cultural processes, and there is underestimation of its practical significance in the context of subsequent studies. Evaluation of the practice of suggestive communications, reflecting the controversy against the backdrop of political confrontation, does not remove the problem of analyzing their psychological mechanisms. The meaning of suggestive communication, including conscious and unconscious forms of influence, is revealed for the processes of cultural identification, reflection, acculturation, formation of attitudes of conformism and non-conformism. The examples of Russian and foreign sources show the inconsistency of the results of psychological experiments regarding the evaluation of suggestive interaction. The concept of multi-facet of suggestiveness is supported, according to which the forms of suggestiveness that are independent of each other are generated by the specifics of a particular cultural situation and communicative context. Along with the suggestion that forms the culture, the counter-suggestion forms the value of cultural new formations and determines the dynamics of the development of the culture subject - the refusal to obey the norms is transformed into their development and the formation of a new synthesis. Overcoming the narrow framework of psychological, sociological, political and other aspects in the study of suggestion issues is probably possible being based on the inter-scientific approach, creating prerequisites for assessing the diversity of

suggestive practices in the processes of cultural genesis. The relevance of the integration of interrelated problems in the interdisciplinary scientific direction is justified by examples of both asocial suggestion and positive experience of counter-counter-suggestion synthesis, which implies a multidimensional study of its theoretical and practical perspectives.

Keywords: psychology of suggestion and suggestibility, multi-faceted suggestibility, countersuggestion of cultural development, cultural identification, subject of culture, cultural suggestology.

Суггестивная коммуникация в различных формах стала неотъемлемым атрибутом формирования массового сознания. Различные формы и механизмы суггестии используются в зависимости от коммуникативного контекста - внушением «политически выгодных» мыслей наполнены СМИ, суггестию используют реклама и PR, учителя в школе, воспитатели в детских садах, родители по отношению к детям.

Особую актуальность имеет анализ влияния суггестивного воздействия на развитие индивида как субъекта культуры. Формирование субъекта культуры требует от участников процесса понимания и овладения конструктивными механизмами суггестивного взаимодействия. От осознанности их использования, понимания рамок свободы и ограничений зависит как содержание культуро-генеза, так и духовное здоровье вовлеченных [10].

Неслучайно проблема суггестии и ее влияния на культурное развитие была поставлена на рубеже XIX-XX вв., в период развертывания глобали-зационных процессов и массовизации культур, обнаживший потребность в коммуникативных рычагах влияния. Широкую известность получила книга Сидиса «Психология внушения» с характерным подзаголовком - «исследование подсознательной природы человека и общества», в которой автор обратил внимание на роль внушения и внушаемости в феноменологии широкого спектра массовых явлений, включая проявления паники в толпе, «ментальные эпидемии» и демонофобии в средневековой Европе, финансовые кризисы и биржевые паники, массовые ожидания «конца света» и т. д. [26].

В. М. Бехтерев в 1897 г. поставил проблему изучения роли суггестии в социуме: «... внушение служит важным фактором нашей общественной жизни и должно быть предметом изучения не одних только врачей, но и всех вообще лиц, изучающих условия общественной жизни и законы ее проявления. Здесь ... открывается одна из важных страниц общественной психологии, которая представляет собою обширное и мало еще разработанное поле научных исследований» [1, с. 3-4]. Определение Бехтерева не потеряло актуальности в современную эпоху «Большой деревни» и масс медиа: «. внушение есть один из способов воздействия одних лиц на других, которое произво-

дится намеренно или ненамеренно со стороны воздействующего лица и которое может происходить или незаметно для внушаемого лица, или даже с его ведома и согласия» [2, с. 15-16].

В работе «Внушение и воспитание» Бехтерев подчеркивает, что взаимодействие взрослых с ребенком и, особенно, детей друг с другом содержит негативные элементы не только внушающего, но и заражающего влияния: детские психические эпидемии, вспышки немотивированного насилия, навязывание суицидальных настроений (аналогий современного «Синего Кита»), распространение сексуальных перверзий и т. п. И приводит слова Фореля: «Добрая часть педагогики покоится на правильно понятом и выполняемом внушении», отмечая, что для получения позитивного эффекта педагогическая суггестия не должна быть шаблонной, а изучение как позитивной, так и негативной суггестивности в педагогической, семейной и детской среде особенно актуально [2, с. 171-196].

Однако, в 20-30 гг. как в России, так и за рубежом понятие суггестии, за исключением области клинической гипнотерапии, было выведено за рамки научного анализа, а в общественных науках стало политкорректно замалчиваться. На Западе по причине очевидной связи суггестии с нацистской пропагандой, а в России вследствие суггестивности коммунистической доктрины: «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно!». Политический контекст проблемы привел к двойным стандартам, вследствие чего тезис о том, что «у них пропаганда, а у нас убеждение» до сих пор является ведущим в американских учебниках [24, p 33-35].

В результате в культурологии, за исключением идей Б. Ф. Поршнева, в последние 60 лет прошлого века глубокий научный интерес к проблеме суггестии был утрачен, и она превратилась в падчерицу психологических исследований [16, p. 3-55]. В общественных науках понятие «suggestion -внушения» было вытеснено понятием «persuasion - убеждения», описывающим процесс с аналогичными функциями и целевой направленностью, но с декларируемым атрибутом сознательности действий как субъекта, так и объекта коммуникации. Из интерпретаций разных исследователей можно обнаружить, что основным со-

держанием как «suggestion», так и «persuasion» остается реализация намеренного влияния через коммуникацию, при этом границ в отношении ма-нипулятивности влияния и степени свободы выбора у объекта убеждения, как правило, не очерчивается [21, p. 2-3]. Так, автор одного из руководств по методам убеждения сначала определяет, что «люди - это марионетки», а овладение методами убеждения нужно для того, чтобы «стать успешным (и этичным) кукловодом в мире людей-марионеток», затем, очевидно с целью декларации приверженности этическим стандартам психолога, пытается провести различие между убеждением и манипуляцией [19, p. 1-2].

Р. Перлофф, автор многократно переизданной книги, посвященной процессуальным и содержательным аспектам убеждения, вынужден был отметить частичное перекрытие (overlap) убеждения (persuasion) принуждением (coercion). Они оба представляют собой не два изолированных способа влияния, а общий континуум действий, обеспечивающих эффективность влияния... Рассматривая негативные аспекты использования приемов влияния: вербовочной пропаганды сторонников ISIS, пропаганды (Сев. Корея), манипулирования массовыми суицидами в культовых сектах (Храм народов, Небесные врата), автор интерпретирует эти ситуации как совокупность убеждения и принуждения, при этом понятие суггестии и анализ приемов суггестивного воздействия в данных примерах им никак не рассматривается [24, p. 32].

Это не случайно, поскольку феномен суггестии с неизбежностью ставит вопрос о приемах коммуникации, направленных на неосознаваемую мотивационную сферу реципиента, но сторонники концепции убеждения оставляют за рамками анализ бессознательных механизмов влияния, упрощенно сводя проблему к сознательному восприятию и наличию свободы действий у реципиента.

В отличие от осознаваемого воздействия, суггестивная коммуникация может создавать полную иллюзию свободы выбора или, наоборот, отсутствия свободы действий, и именно в такой иллюзорности проявляется сила суггестивного влияния, побуждающая одного или более реципиентов изменить без критической рефлексии их суждения, мнения, установки и т. п., или даже поведение. Результаты суггестии нерациональны, или даже иррациональны, обходят контроль сознания и критическую рефлексию со стороны воспринимающего субъекта [14, p. 1077].

Вопрос о степени осознанности убеждающего воздействия и роли суггестивного влияния в сфе-

ре общественного сознания и культуры по-прежнему остается дискуссионным. Исследователи не находят существенных различий между психологическим содержанием убеждения и суггестии, поскольку оба концепта пересекаются со смежными понятиями - подчинение, убеждение, подражание, социальное влияние или гипноз -, или же объединяют их в предмете «влияние» без дальнейшей дифференциации [15, p. IX]. Для различения характера влияния Шваненберг выделяет у реципиента два состояния: восприимчивость («receptivity»), включающую внимание и понимание, и уступчивость («yielding»), к которой и адресована суггестивная форма коммуникации. Любая коммуникация предполагает оба процесса, а различие между убеждением и внушением заключается только в соотношении восприимчивости и уступчивости, присутствующих у реципиента в данный момент. [25, p. 263-278].

Отмечается, что «суггестия осуществляется на основе коммуникации, обрамление и структура которой позволяет обойти понимание и критическую рефлексию, благодаря чему происходит неосознаваемые изменения когнитивных (мнений, интерпретаций фактов, воспоминаний), эмоциональных (самоотчетов о внутреннем состоянии) и волевых состояний (желаний, стремлений и т. д.), а также поведения» [20, p. 722]. В конкретном акте коммуникации «суггестивные эффекты всегда конкурируют с ослабляющим влиянием контроля со стороны сознания воспринимающего субъекта» [17, p. 104].

В последнее десятилетие интерес к предмету суггестии драматически вырос, особенно в контексте изучения культуры неформальных сообществ в реальной и виртуальной среде. Выдвинута концепция трехфакторной модели суггестивности, включающей директивную, недирективную, социальную форму сугестивности - убеждение, конформность, внушаемость посредством вопросов и др., в связи с чем предпринят ряд исследований факторной структуры и взаимосвязи различных форм суггестивности, а также клинической гипнабельности и внушаемости в социальной среде [27; 28, p. 283-309]. Для проверки трех-факторной модели суггестивности использовались данные, полученные по девяти отдельным тестовым шкалам: гипнабельности, прогрессирующей разницы веса, теста маятника, теста запаха, теста раскачивания тела, плацебо-воздействия, внушающих вопросов, убеждаемости. Корреляционный анализ обнаружил только слабую значимую взаимосвязь между убеждаемостью и суггестивно-

стью посредством вопросов (+0.228, p < 0.05), а также убеждаемостью и гипнабельностью (+0.118, p < 0.05). Факторный анализ не обнаружил статистического подтверждения ни в отношении трех-, ни двух-, ни однофакторной модели. Опираясь на совокупность результатов данного и предыдущих исследований, авторы пришли к выводу: каждый суггестивный ответ респондента выявляет не его общую склонность к суггестивности, а только узко специфическую суггестивную реакцию на конкретный тестовый стимул [28, p. 298-299].

Высказывалось предположение о наличии раздельных форм тактильной, аудиальной, визуальной и ольфакторной суггестивности, однако факторный анализ данных, полученных по восьми различным шкалам сенсорной суггестивности, не выявил наличия ни четырехфакторной, ни двух-факторной, ни однофакторной структуры сенсорной внушаемости. Иными словами, положительный или отрицательный ответ респондента на один из сенсорных тестов внушения не позволяет предсказать его ответ на другой суггестивный тест, даже если для последнего будет использовать тот же самый сенсорный канал [28, p. 298-302].

Гипнотическая отзывчивость в ответ на клиническую суггестию (гипноз) также является самостоятельным независимым феноменом, и ее проявления не могут быть пролонгированы на суггестивность респондента в других сферах общения и наоборот, а отзывчивость респондентов на директивное суггестивное воздействие не коррелирует с их реакциями в случае недирективной суггестивной коммуникации [28, p. 297-298].

Со времен Бине (1900 г.) довольно укорененным как в научном сообществе, так и в массовом сознании является представление о так называемой личной внушаемости как персональной черты, и соответственно, возможности диагностики «внушаемых» и «невнушаемых» индивидов. В исследовании Перез с соавторами была предпринята попытка установить взаимосвязи между факторами Big Five и 12-тью шкалами, измеряющими различные проявления внушаемости. Последующий регрессионный анализ показал, что ни один из пяти личностных факторов не является предиктором внушаемости. На основании результатов данного и ряда исследований других авторов был сделан вывод, что не существует фактов, подтверждающих роль какой-либо личностной черты в качестве устойчивого предиктора внушаемости [28, p. 302-303].

Таким образом, когда культурологи и психологи привлекают понятие суггестии для объяснения

изменений сознания и аттитюдов, отклонений в логических суждениях, памяти, иллюзий в сенсорной сфере, они должны иметь в виду, что описывают скорее поведенческую реакцию на конкретную специфическую ситуацию, но не диспозицию как свойство индивида реагировать подобным образом в других ситуациях. Социальная внушаемость является самостоятельным проявлениям суггестивности, причем каждый акт ее в повседневной жизни вызывается конкретными условиями культурного контекста и коммуникативного взаимодействия. На основе изучения различных видов внушаемости и выявленного широкого спектра индивидуальных различий в восприятии суггестии признается, что как суггестия, так и индивидуальная суггестивность являются «мульти-фасетным предметом научного анализа» [17, p. 100].

Концепция мультифасетности суггестии позволяет сделать ряд выводов, актуальных для понимания роли суггестии в аспекте культурного развития и культурной идентификации. Во-первых, разные формы суггестии - сенсорной, директивной, недирективной, идеомоторной, суг-гествности через вопросы, конформной, ко-рассуждения (co-judge suggestions), непрямой через убеждение, плацебо-эффекта, а также многих других форм вызывают некоррелирующие между собой и обособленные реакции (ответы) индивида, проявляющиеся в межличностном общении с разной степенью выраженности. Таким образом, одна форма суггестии может вызвать у индивида суггестивный ответ, в то время как другая -контрсуггестивный.

Во-вторых, в суггестивном влиянии имеют значение культурные требования контекста ситуации, взаимные ролевые ожидания и различия в социальном статусе партнеров («характеристики-требования»), например, в системах врач - пациент, учитель - ученик, ученый-исследователь -участник эксперимента [22, p. 469-470]. Ошеломляющие результаты экспериментов Зимбардо и Милгрема были предопределены не моральной и не личностной предрасположенностью участников, но контекстом эксперимента, в восприятии которого доминировали статус университетской науки, авторитет ученых, добровольность участия, обязательство перед экспериментатором и т. п.

Эффект «характеристик-требований» не обязательно проявляется в намерении сознательного суггестивного влияния, но он так или иначе присутствует в контексте коммуникации, например, студента - преподавателя. Социальные коммуни-

кации в менеджменте, образовании, медицине, рекламе, пространстве культуры усиливают суггестивность воздействия, благодаря политическому, образовательному, культурному статусу коммуникатора, уменьшая критическую оценку его реципиентом. Следует признать, что суггестия присутствует как в повседневной жизни, так и во всех видах коммуникации, «предназначенных для влияния в отношении того, что думают люди» [20, p. 723]. Контекстность коммуникации, как отмечает Холл зависит от культурных традиций, исторически сложившихся в разных частях света, при этом культурное своеобразие обусловлено формами реализации суггестивных и контрсуггестивных практик, принятых в разных культурах [18].

В-третьих, вопреки устоявшемуся воззрению, внушаемость не является одной из типологических персональных черт человека (как например, экстраверсия), выраженность которой может варьировать от одного индивида к другому и нельзя сказать, что кто-то типологически определенно поддается внушению, а кто-то - нет [28, p. 303-304]. Не личностная предрасположенность, а факторы культурного контекста и социально-психологических характеристик ситуации определяют вероятность большей или меньшей внушаемости в различных коммуникативных ситуациях социальной жизни. Данное положение было всесторонне подтверждено уже в экспериментах Росса и Нисбетта [8] и в дальнейшем ярко популяризировано Чалдини [13].

Таким образом, основная сложность анализа проявлений суггестии в аспекте культурного развития и формирования культурной идентичности заключается в том, что в различных сферах человеческой деятельности существуют разнообразные формы суггестивного влияния. Отношение индивида к ним, с одной стороны, в значительной степени обусловлено культурным контекстом, а с другой, сугубо индивидуализировано.

Вслед за Лебоном, Тардом, Бехтеревым и Си-дисом, социологи традиционно включают суггестию в число факторов, обуславливающих стихийное и иррациональное поведение человека в составе неорганизованных больших групп, в условиях драматических обстоятельств, угрожающих свободе и жизни человека., например, паника, воинская агрессия и др. На фоне негативной суггестивности мало обращается внимание на роль суггестии в формировании организованных общностей и институтов, и, в целом - культурно-социальной и духовной идентичности [6]. В свете концепции «мультифасетности суггестии», вывод

о том, что в «современном, цивилизованном обществе суггестия утратила свое господствующее положение» [12, с. 8], является преждевременным. Процессы сознательного убеждения (persuasion) лишь частично объясняют характер как социализации, так и культурной идентификации в современных общественных институтах.

Согласно Б. Ф. Поршневу, функция речи заключается в обеспечении влияния на другого, и, следовательно, любая коммуникация является «инфлюативной коммуникацией». «Исходное свойство человеческой речи - выполняемая словом функция внушения (суггестии)» [9, с. 11]. «Внушение по определению есть внушение чего-то, что противостоит показаниям и импульсам со стороны первой сигнальной системы» [9, с. 14].

При отсутствии конфликта между чувством и словом суггестия тождественна полному доверию к внушаемому действию или состоянию, которое опирается на принадлежность обоих участников данного акта или отношения к одному «мы» - к социально-психической общности, противопоставляемой отношением к «они» [9, с. 14]. Состояние доверия является основополагающим для формирования культурной идентичности «мы». Следует говорить не об уходе суггестии со сцены культурогенеза, но о приспособлении ее форм и механизмов, которые присутствуют в воспитании, межпоколенной социализации, культурной идентификации. «Суггестия не исчезает в ходе истории - она наблюдается в видоизменениях по мере роста и усложнения контрсуггестии». «Традиция, обычай, культ, ритуал, всякое заучивание правил, текстов, церемонии, стереотипов, выражения эмоций - все это в истории народов Земли было весьма действенным средством истребить самовольство и самоуправство, то есть задушить в зародыше негативизм поведения» [9, с. 17, 21-22]. Инновационное развитие в природопользовании, индустрии, изобретательстве, образовании, искусстве, науке, идеологии и других сферах невозможно без защитных психических «антидействий», «необходимой антитезы» - контрсуггестии. Психическая независимость и рождение «внутреннего мира» индивидуальности, способной выступить с осознанных нонконформистских позиций достигается личным переходом от суггестивного содержания к контрсуггестии [9, с. 16].

Данный механизм лежит в основе возникновения эмоциональных и когнитивных эффектов в малой группе: «мы и они», «группового фаворитизма», эффекта волны, «group think», ошибки ложного согласия и других, динамика которых

проявляется не только в микросреде, но и при формировании социальных общностей: профессиональных групп, политических партий, национальных групп, и наконец, приверженцев культурных традиций. Это сопровождается контрсуггестивным лингвистическим обособлением на фонологическом уровне (ср. Пески - ГОски; Сла-вянск - Сл^вянск), на лексическом, синтаксическом и логическом уровнях в виде словоупотребления, жаргонизмов, диалектов, формирования своего языка.

Контрсуггестия выступает, с одной стороны, как фактор самоопределения субъекта культуры, а с другой - как фактор развития культуры индивидуальности. «Разнообразие человеческой культуры выросло из дивергенции суггесторов и контрсуггесторов, из необходимости . уходить от навязанных ими форм взаимодействия и создавать свои новые» [9, с. 17-23]. Репродукция: шаблон, норма, традиция, обряд, этикет, культурная привычка - как результат суггестивного влияния культуры - создает контекст общения и облегчает взаимопонимание, само существование человека в культуре, и в тоже время контрсуггестия, противоречащая традиции, подчас создает если не прорыв, то новую область свободы, о чем пишет Ю. М. Лотман [7]. Исследования телевизионных форм интерактивной коммуникации показывают, что суггестия и контрсуггестия обуславливают эволюцию индивидуальных форм коммуникации, средств массовой информации и общественных институтов [4].

Контрсуггестия ограничивается рождением новой культурной традиции - контрконтрсугге-стии - «коллективных представлений», новых культурных форм, разнообразных способов и приемов социализации и аккультурации индивида, которые выступают как креативный синтез, фактор инновационного развития - поиска новых форм, новых моделей развития, творческой адаптации социальных и культурных институтов к условиям необходимых перемен [9, с. 24-27]. Для народов, переживших эпоху столкновений «гугенотов» и «католиков», «юга» и «севера», «белых» и «красных» творческая социальная контр-контрсуггестия, преодолевающая негативную идентичность, является спасительным синтезом, воссоздающим национальное самосознание и новую социокультурную идентичность взамен утраченных в пепле гражданских войн [3].

Возрастание значения индивидуальности в обществе, признание субъекта культуры сопровождается социальным принятием контрсуггестии

и возникновением домов молодежи, клубов по интересам, многочисленных субкультурных сообществ, а также смягчением критики в отношении протестных форм поведения и образа жизни. Однако проблемой остаются открытая агрессивность контрсуггестеров и трудность диалога с ними, о чем, в частности, красноречиво поведали Берджес в книге «Заводной апельсин» и снятый по роману фильм Кубрика, запрещенный к прокату, несмотря на получения Оскара, из-за заразительности противоправного поведения героев.

Современное общество пытается искать компромисс - входить в положение тинейджеров, увеличивать верхнюю границу молодежного возраста, смягчать образовательные требования, признавать молодежные стили языка и культуры и т. п. Однако уже В. Шаламовым была отмечена опасность романтизации и принятия (даже условного) норм девиантного и криминального поведения. Еще раньше проблема ложного компромисса была осмыслена и блокирована А. С. Макаренко: «Как можно больше уважения и как можно больше требовательности!». Макаренко противопоставил криминальному опыту подростков, вольно или невольно усвоивших контрсуггестивную форму асоциального поведения, не нормы обычной социальности, а контрконтрсуггестию - не только отрицание криминальной социализации, но и шанс достижения превосходства над предшествующими для них вариантами самореализации - обывателя и вора. Идентичность колонистов формировалась путем обретения достоинства самодостаточного профессионала, свободно действующего в группе товарищей, совместно ставящих и реализующих захватывающие цели. Новаторство Макаренко, несмотря на высокую оценку со стороны ЮНЕСКО, до сих вызывает полемику. Сегодня подростки наиболее уязвимы перед криминалом в соцсетях, где их вербуют в сообщества, ведущие к суициду («синий кит»), или опасно увлекают романтикой преступного мира в АУЕ (арестантский уклад един), религиозные секты.

Суггестивная коммуникация как предпосылка культурогенеза и формирования субъекта культуры исследуется сегодня разными научными дисциплинами, но до сих пор не получила межпредметного статуса. Интересная работа Н. Д. Субботиной «Суггестия и контрсуггестия в обществе» [11], написанная с использованием значительного пласта материалов может рассматриваться как описание суггестивных и контрсуггестивных механизмов в фундаментальных формах культуры. Однако констатации различия по-

следствий суггестии и контрсуггестии недостаточно, поскольку не определены современные перспективы взаимодействия данных явлений в форме контрконтрсуггестии. Практика суггестивной коммуникации в различных областях культуры - межличностном общении, деятельности СМИ, дипломатии, образовании, рекламе, вопреки нарастающему потоку вопросов о противоречивости ее последствий, до сих пор не получила интегрального осмысления. Суггестия является непременным атрибутом культурного регулирования и культурной идентификации, но как показывают исследования массовой коммуникации ее современные формы нуждаются в совершенствовании для преодоления негативизма со стороны современного субъекта культуры [5]. Поэтому механизмы суггестии во всем их многообразии: формирование осознанной убежденности, социального, директивного и недирективного влияния, импринтинга социальных и культурных норм, требуют изучения их влияния на процессы куль-турогенеза и формирования субъекта культуры [10].

Поле исследования этих взаимосвязанных проблем настолько обширно, что создает предпосылки для научного направления, условно обозначаемого нами как культурная суггестология, объединяющего подходы культурной антропологии и культурологии, социальной и возрастной психологии, этнолингвистики, педагогики и других наук. В рамках данного направления предлагается развертывание проблематики:

— механизмов суггестии, контрсуггестии и кон-трконтрсуггестии в контексте развития морали, философии, науки, искусства, политики для оценки их современного позитивного потенциала;

— перспективных стратегий контрконтрсугге-стии для формирования субъекта культуры и культуры региональных социальных групп;

— воспитательных и образовательных практик в контексте различных культур и субкультур на предмет выявления потенциала позитивной суггестивности;

— влияния контрсуггестивности на развитие креативных свойств субъекта культуры и возникновения инновационных культурных практик;

— потенциала коммуникативных технологий в аспекте развития индивидуальности и формирования субъекта культуры.

Библиографический список

1. Бехтерев, В. М. Внушение и его роль в общественной жизни [Текст]_/ В. М. Бехтерев. - СПб. : Изд. К. Л. Риккера, 1903. - 144 с.

2. Бехтерев, В. М. Гипноз, внушение, телепатия [Текст] / В. М. Бехтерев. - М. : Мысль, 1994. - 364 с.

3. Гудков, Л. Негативная идентичность: статьи 1997-2002 годов [Текст] / Л. Гудков. - М. : Новое литературное обозрение : ВЦИОМ-А, 2004. - 816 с.

4. Егорченкова, Н. Б. Суггестивное и контрсуггестивное поведение участников мультимодальной интеракции [Текст] / Н. Б. Егорченкова // Вестн. Волгогр. гос. ун-та. Сер. 2, Языкознание. - 2013. - № 3 (19). -С. 135-142.

5. Ежова, Е. Н. Сенсорно-суггестивная аргументация в медийно-рекламном тексте [Текст] / Е. Н. Ежова // Проблемы массовой коммуникации : материалы Всероссийской научно-практической конференции «Проблемы массовой коммуникации». -Воронеж : Изд-во ВГУ 2010. - С. 79-82.

6. Лепехин, Н. Н. Проблема духовной идентичности организационной культуры в России [Текст] / Н. Н. Лепехин // Ежегодник Российского психологического общества : материалы 3-го Всероссийского съезда психологов, 25-28 июня 2003 г. : в 8 т. - СПб. : Изд-во СПбГУ 2003. - Т. 5. - С. 113-118.

7. Лотман, Ю. М. Семиосфера. Культура и взрыв. Внутри мыслящих миров. Статьи. Исследования. Заметки (1968-1992) [Текст] / Ю. М. Лотман. - СПб. : Искусство-СПб, 2010. - 704 с.

8. Росс, Л. Человек и ситуация. Перспективы социальной психологии [Текст] / Л. Росс, Р. Нисбетт; под ред. Е. Н. Емельянова, B. C. Магуна. - М. : Аспект Пресс, 1999. - 429 с.

9. Поршнев, Б. Ф. Контрсуггестия и история (Элементарное социально-психологическое явление и его трансформации в развитии человечества) [Текст] / Б. Ф. Поршнев // История и психология / под ред. Б. Ф. Поршнева, Л. И. Анцыферовой. - М. : Наука, 1971. - С. 7-35.

10. Протанская, Е. С. Этнокультурное просвещение детей в формировании ценностей современной России [Текст] / Е. С. Протанская // Вестник СПбГУКИ. -2017. - № 4 (33) / декабрь. - С. 24-31.

11. Субботина, Н. Д. Социально-философский анализ контрсуггестии [Текст] / Н. Д. Субботина // Гуманитарный вектор. - 2008. - № 4. - С. 8-19.

12. Субботина, Н. Д. Суггестия и контрсуггестия в обществе [Текст] / Н. Д. Субботина. - М. : Изд-во «Ленанд», 2014. - 208 с.

13. Чалдини, Р. Психология влияния. Убеждай, воздействуй, защищайся [Текст] / Р. Чалдини. - СПб. : Питер, 2010. - 336 с.

14. Eysenck, H. J. Encyclopedia of psychology / H. J. Eysenck, W. J. Arnold & R. Meili (1975). - Bungay, Suffolk : Fontana, 1975. - Vol. II. - 1186 p.

15. Gheorghiu, V A. Suggestion and suggestibility: Theory and research / V. A. Gheorghiu, P. Netter, H. J. Eysenck, R. Rosenthal, K. Fiedler, W. E. Edmonston, Jr., P. W. Sheehan (Eds.). - New York, NY, US : Springer-Verlag Publishing, 1989. - XIX, 376 p.

16. Gheorghiu, V. A. The development of research on suggestibility: Critical considerations / In V. A. Gheorghiu, P. Netter, H. Eysenck, R. Rosenthal (Eds.) // Suggestion and Suggestibility: Theory and Research. - New York : Plenum Press, JCM, 1989. - P. 3-55.

17. Gheorghiu, V. The difficulty in explaining suggestion: some conceivable solutions / In V. A. Gheorghiu, P. Netter, H. J. Eysenck & R. Rosenthal (Eds.) // Suggestion and Suggestibility. - Berlin : Springer-Verlag, 1989b. - P. 99-112.

18. Hall, E. Beyond Culture / E. Hall. - N. Y. : Anchor Books Edition, 1989. - 298 p.

19. Kolenda, N. Methods of Persuasion: How to Use Psychology to Influence Human Behavior / N. Kolenda. -Kolenda Entertainment, LLC, 2013. - 240 p.

20. Lacewing, M. The problem of suggestion in psychoanalysis: an analysis and solution / M. Lacewing // Philosophical Psychology. - 2013. - 26 / September. -P. 718-743.

21. O'Keefe, D. J. Persuasion: Theory and research / D. J. O'Keefe. - Los Angeles, CA: Sage Publications, 2016. - 408 p.

22. Orne, M. T. Demand characteristics / M. T. Orne & W. G. Whitehouse // Encyclopedia of Psychology / In A. E. Kazdin (Eds.). - Washington, D. C. : American Psychological Association, 2000. - P. 469-470.

23. Perez N. A. Hypnotizability, suggestibility and personality / Paper presented at the 56th Annual Conference of the Society for Clinical and Experimental Hypnosis / N. A. Perez, S. Brown, C. Compton and M. R. Nash. - Charleston, SC, 2005.

24. Perloff, R. M. The dynamics of persuasion: Communication and attitudes in the 21st century (6th

ed.) / R. M. Perloff. - New York : Routledge, 2017. - 648 p.

25. Schwanenberg, E. Suggestion as social biasing of meaning tests / E. Schwanenberg // Suggestion and Suggestibility / In V. A. Gheorghiu, P. Netter, H. J. Eysenck & R. Rosenthal (Eds.). - Berlin : Springer-Verlag, 1989. -P. 263-278.

26. Sidis, Boris. The Psychology of Suggestion: A Research into the Subconscious Nature of Man and Society / Boris Sidis. - New York : D. Appleton & comp., 1898. - 386 p.

27. Tasso, Anthony F. Suggestion and Suggestibility: A Factor Analysis : PhD diss. / Anthony F. Tasso; University of Tennessee. - 2004. - URL: http://trace.tennessee.edu/utk_graddiss/4587.

28. Tasso, A. F. Parsing everyday suggestibility: what does it tell us about hypnosis? The Oxford Handbook of Hypnosis: Theory, Research, and Practice / A. F. Tasso, N. A. Perez; edited by Amanda J. Barnier and Michael R. Nash. - 2008. - P. 283-309.

Reference List

1. Behterev, V. M. Vnushenie i ego rol' v ob-shhestvennoj zhizni = Suggestion and its role in public life [Tekst] ] / V M. Behterev. - SPb. : Izd. K. L. Rikkera, 1903. - 144 s.

2. Behterev, V. M. Gipnoz, vnushenie, telepatija = Hypnosis, suggestion, telepathy [Tekst] / V. M. Behterev. - M. : Mysl', 1994. - 364 s.

3. Gudkov, L. Negativnaja identichnost': stat'i 1997-2002 godov = Negative identity: Articles of 1997-2002 years [Tekst] / L. Gudkov. - M. : Novoe litera-turnoe obozrenie : VCIOM-A, 2004. - 816 s.

4. Egorchenkova, N. B. Suggestivnoe i kontrsugges-tivnoe povedenie uchastnikov mul'timodal'noj interakcii = Suggestive and countersuggestive behavior of participants of multimodal interaction [Tekst] / N. B. Egorchenkova // Vestn. Volgogr. gos. un-ta. Ser. 2, Jazykoznanie = Bulletin of Volgograd state university. Series 2, Linguistics. -2013. - № 3 (19). - S. 135-142.

5. Ezhova, E. N. Sensorno-suggestivnaja argumentac-ija v medijno-reklamnom tekste = The sensory and suggestive argument in the media and advertizing text [Tekst] / E. N. Ezhova // Problemy massovoj kommu-nikacii : materialy Vserossijskoj nauchno-prakticheskoj konferencii «Problemy massovoj kommunikacii» = Problems of mass communication: materials of the All-Russian scientific and practical conference "Problems of Mass Communication". - Voronezh : Izd-vo VGU, 2010. - S. 79-82.

6. Lepehin, N. N. Problema duhovnoj identichnosti organizacionnoj kul'tury v Rossii = Problem of spiritual identity of organizational culture in Russia [Tekst] / N. N. Lepehin // Ezhegodnik Rossijskogo psiholog-icheskogo obshhestva : materialy 3-go Vserossijskogo s#ezda psihologov, 25-28 ijunja 2003 g. : v 8 t. = Yearbook of the Russian psychological society: materials of the 3rd All-Russian congress of psychologists, on June 25-28, 2003: in 8 v. - SPb. : Izd-vo SPbGU, 2003. -T. 5. - S. 113-118.

7. Lotman, Ju. M. Semiosfera. Kul'tura i vzryv. Vnutri mysljashhih mirov. Stat'i. Issledovanija. Zametki (1968-1992) = Semiosphere. Culture and explosion. Inside of thinking worlds. Articles. Researches. Notes (1968-1992) [Tekst] / Ju. M. Lotman. - SPb. : Iskusstvo-SPb, 2010. - 704 s.

8. Ross, L. Chelovek i situacija. Perspektivy social'noj psi-hologii = Person and situation. Prospects of social psychology [Tekst] / L. Ross, R. Nisbett; pod red. E. N. Emel'janova, B. C. Maguna. - M. : Aspekt Press, 1999. - 429 s.

9. Porshnev, B. F. Kontrsuggestija i istorija (Jelemen-tarnoe social'no-psihologicheskoe javlenie i ego transfor-macii v razvitii chelovechestva) = Countersuggestion and history (The elementary social and psychological phenomenon and its transformations in development of humanity) [Tekst] / B. F. Porshnev // Istorija i psihologija = History and psychology / pod red. B. F. Porshneva, L. I. Ancyferovoj. - M. : Nauka, 1971. - S. 7-35.

10. Protanskaja, E. S. Jetnokul'turnoe prosveshhenie detej v formirovanii cennostej sovremennoj Rossii = Eth-nocultural education of children in formation of values of modern Russia [Tekst] / E. S. Protanskaja // Vestnik SPbGUKI = Bulletin of SPbSUCA- 2017. - № 4 (33) / dekabr'. - S. 24-31.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

11. Subbotina, N. D. Social'no-filosofskij analiz

kontrsuggestii = Social and philosophical analysis of countersuggestion [Tekst] / N. D. Subbotina // Gumani-tarnyj vektor = Gumanitarny vektor. - 2008. - № 4. -S. 8-19.

12. Subbotina, N. D. Suggestija i kontrsuggestija v obshhestve = Suggestion and countersuggestion in society [Tekst] / N. D. Subbotina. - M. : Izd-vo «Lenand», 2014. - 208 s.

13. Chaldini, R. Psihologija vlijanija. Ubezhdaj, vozdejstvuj, zashhishhajsja = Influence psychology. Convince, influence, be protected [Tekst] / R. Chaldini. -SPb. : Piter, 2010. - 336 s.