Судебный штраф как государственный способ возмещения расходов за уголовное судопроизводство Текст научной статьи по специальности «Право»

Варданян Акоп Вараздатович

доктор юридических наук, профессор, Ростовский юридический институт МВД России (е-таИ: [email protected])

Айвазова Ольга Владиславовна

кандидат юридических наук, доцент, Ростовский юридический институт МВД России (e-mail: [email protected])

Диспозитивный характер заявлений юридических лиц о преступлениях экономической направленности как повод для возбуждения уголовного дела: дискуссионные вопросы теории и практики

В статье рассмотрены дискуссионные вопросы механизма реализации уголовного преследования по уголовным делам о преступлениях экономической направленности, обязательным условием которого является наличие заявления о возбуждении уголовного дела от имени организации, пострадавшей в результате совершения преступления. Делается вывод о целесообразности унификации двух процессуальных режимов принятия решения о возбуждении уголовного дела, предусмотренных ч. 3 ст. 20 УПК РФ и ст. 23 УПК РФ, первый из которых прямо признан частно-публичным обвинением, второй фактически отнесен некоторыми исследователями и практиками к разновидности частно-публичного обвинения, но с точки зрения закона таковым не является.

Ключевые слова: экономическая деятельность, преступления экономической направленности, организация, юридическое лицо, уголовное преследование, коммерческая организация, частно-публичное обвинение, судопроизводство, руководитель.

A.V. Vardanyan, Doctor of Law, Professor, Rostov Law Institute of the Ministry of the Interior of Russia; e-mail: [email protected];

O.V. Aivazova, Candidate of Law, Assistant Professor, Rostov Law Institute of the Ministry of the Interior of Russia; e-mail: [email protected]

Dispositive applications of legal entities on economic crimes as a pretext for a criminal case: discussion questions of theory and practice

The article deals with debatable questions of the mechanism of realization of criminal prosecution on criminal cases about the crimes of economic orientation, a prerequisite of which is a statement of a criminal case on behalf of the organization affected by the crime. It is made the conclusion about expediency of unification of the two procedural modes of decision-making on excitation of criminal case under pt. 3 of art. 20 and art. 23 of the Criminal Procedure Code, the first of which is recognized as a private-public accusation, the second is actually related by some researchers and practitioners to the kind of private-public prosecution, but from the point of view of the law is not.

Key words: economic activities, economic crimes, organization, legal entity, criminal prosecution, commercial organization, private-public prosecution, judiciary, head.

Современная уголовно-процессуальная политика, отражая устои формируемого в России гражданского общества, необходимым атрибутом которого являются соблюдение, охрана и защита основных прав, свобод, законных интересов личности и организаций, постепенно реализует тенденцию признания значимости деловой репута-

ции юридических лиц, активно участвующих в предпринимательской и иной не запрещенной законом деятельности [1, с. 3-9; 2, с. 50-53; 3, с. 28-31]. Публичный по общему правилу характер отечественного уголовного судопроизводства в предусмотренных законом случаях приобретает элементы диспози-тивности, в частности при принятии решения

179

о возбуждении уголовного дела и осуществлении уголовного преследования в отношении сотрудников коммерческих или иных организаций, совершивших отдельные виды преступлений экономической направленности.

Вместе с тем, данное само по себе позитивное начало, обеспечивающее юридическим лицам право на самоопределение касательно обращения в правоохранительные органы с заявлением о возбуждении уголовного дела либо отказа от этого действия в случае, если неизбежное оглашение событий, связанных с осуществлением расследования, способно причинить существенный вред деловой репутации организации, нередко неоднозначно реализуется на практике. В теории уголовного процесса, криминалистики и иных смежных юридических наук оно также является предметом обсуждения и полемики по целому спектру взаимосвязанных вопросов [4, с. 49-52; 5, с. 55-58].

Еще в первоначальной редакции УПК РФ 2001 г. содержалась ст. 23 «Привлечение к уголовному преследованию по заявлению коммерческой или иной организации», основное содержание которой сохранилось прежним по сей день, неоднократные изменения заключались лишь в уточнении категорий организаций, подпадающих под действие указанной нормы. Итак, в соответствии со ст. 23 УПК РФ «если деяние, предусмотренное главой 23 Уголовного кодекса Российской Федерации, причинило вред интересам исключительно коммерческой или иной организации, не являющейся государственным или муниципальным предприятием либо организацией с участием в уставном (складочном) капитале (паевом фонде) государства или муниципального образования, и не причинило вреда интересам других организаций, а также интересам граждан, общества или государства, то уголовное дело возбуждается по заявлению руководителя данной организации или с его согласия. Причинение вреда интересам организации с участием в уставном (складочном) капитале (паевом фонде) государства или муниципального образования одновременно влечет за собой причинение вреда интересам государства или муниципального образования». Напомним, что гл. 23 УК РФ, к которой отсылает ст. 23 УПК РФ, содержит ряд посягательств, совершаемых лицами, выполняющими управленческие функции в коммерческих или иных организациях, предусмотренных ст. 201, 202, 203, 204, 204.1, 204.2 УК РФ.

В юридической литературе и в практической деятельности данный режим осуществления

уголовного преследования постепенно стал известен как прямо не урегулированная в УПК РФ фактическая разновидность обвинения (уголовного преследования) в частно-публичном порядке.

Вместе с тем, виды уголовного преследования предусмотрены в ст. 20 УПК РФ. В соответствии с ч. 3 ст. 20 УПК РФ к уголовным делам частно-публичного обвинения, инициируемым не иначе как по заявлению потерпевшего, но не подлежащим прекращению в связи с примирением, согласно действующему законодательству относятся посягательства не только на здоровье, честь, достоинство, неприкосновенность личности, но и на права и законные интересы индивидуальных предпринимателей и организаций. К таким деяниям относятся преступления, предусмотренные ст. 159-159.3, 159.5, 159.6, 160, 165 УК РФ, совершенные «индивидуальным предпринимателем в связи с осуществлением им предпринимательской деятельности и (или) управлением принадлежащим ему имуществом, используемым в целях предпринимательской деятельности, либо если эти преступления совершены членом органа управления коммерческой организации в связи с осуществлением им полномочий по управлению организацией либо в связи с осуществлением коммерческой организацией предпринимательской или иной экономической деятельности, за исключением случаев, если преступлением причинен вред интересам государственного или муниципального унитарного предприятия, государственной корпорации, государственной компании, коммерческой организации с участием в уставном (складочном) капитале (паевом фонде) государства или муниципального образования либо если предметом преступления явилось государственное или муниципальное имущество».

Таким образом, в УПК РФ постепенно, в результате реализации государственной политики по поддержанию малого и среднего бизнеса, стимулированию свободных рыночных отношений, фактически оказались закреплены две по сути сходные формы частно-публичного уголовного преследования, реализуемые в отношении лиц, выполняющих управленческие функции в коммерческих или иных организациях.

Процессуальные формы уголовного преследования в соответствии с ч. 3 ст. 20 и ст. 23 УПК РФ обладают общностью в плане диспозитив-ного характера инициации публичной изобличительной деятельности стороны обвинения, что заключается в праве потерпевшего представить заявление о преступлении, имеющее

180

юридическое значение для принятия решения об осуществлении уголовного преследования, при наличии комплекса оснований, касающихся: категорий совершенных деяний; связи преступного посягательства с осуществлением предпринимательской или иной экономической деятельности;

организационно-правовой формы и формы собственности хозяйствующих субъектов;

направленности и характера причиненного вреда, категорий потерпевших.

Часть 4 ст. 20 УПК РФ содержит исключение из общего правила об уголовном преследовании в частном или частно-публичном порядке, позволяющее руководителю следственного органа, следователю, дознавателю с согласия прокурора возбудить уголовное дело о любом преступлении, относящемся, в том числе, к категории дел частно-публичного обвинения, если соответствующее деяние совершено в отношении лица, которое в силу зависимого или беспомощного состояния либо по иным причинам не может самостоятельно защищать свои права и законные интересы.

Учитывая, что различные организации, функционируя в сфере как экономической инфраструктуры, так и уголовно-процессуальных правоотношений, в любом случае выражают свою позицию через руководителей или иных уполномоченных сотрудников, полагаем, что частным случаем зависимого или беспомощного состояния может являться совершение соответствующего деяния самим руководителем организации. Практика показывает, что случаи совершения преступлений экономической направленности руководителями в отношении имущества и деловой репутации возглавляемых ими организаций, к сожалению, не являются редкостью [6, с. 745-754; 7, с. 3-9; 8, с. 97-104]. И это несмотря на то, что именно руководитель организации в соответствии с гражданским законодательством не только обязан представлять законные интересы возглавляемого им юридического лица, но и вправе действовать при этом без доверенности как в различных государственных органах, так и во взаимоотношениях с иными участниками предпринимательской или иной экономической деятельности. Тем более, что законодатель в анализируемой норме демонстрирует широкий подход к трактовке невозможности для пострадавших самостоятельной защиты своих прав и законных интересов, включая в ее содержание и совершение преступления лицом, данные о котором неизвестны. Кроме того, УПК РФ вообще демонстрирует различные подходы при

обозначении адресатов различных уголовно-процессуальных правоотношений в плане дифференциации физических и юридических лиц. В некоторых случаях он прямо указывает на юридических лиц, индивидуальных предпринимателей, граждан как на участников соответствующих правоотношений. Но встречаются и варианты употребления нейтрального понятия «лицо» («лица»), под которым, как нам представляется, можно понимать как физических, так и юридических лиц, если юридическое лицо как правовая фикция способно выполнить соответствующее действие. Например, юридическое лицо не может быть допрошено, но может быть адресатом заявления о преступлении.

Вместе с тем, представляется, что в целях единообразного применения положений ч. 4 ст. 20 УПК РФ желательно нормативное отражение этого правила. В качестве одного из вариантов, на наш взгляд, возможно следующее уточнение: в последнем предложении ч. 4 ст. 20 УПК РФ после слов «к иным причинам» добавить слова: «относятся также случаи совершения преступления лицом, данные о котором неизвестны, а равно случаи совершения преступлений, указанных в части 3 статьи 20 настоящего Кодекса руководителем организации».

Часть 5 ст. 20 УПК РФ констатирует, что уголовные дела, за исключением дел, указанных в ч. 2 и 3 ст. 20 УПК РФ, считаются уголовными делами публичного обвинения. Таким образом, согласно ч. 5 ст. 20 УПК РФ действие ч. 4 ст. 20 УПК РФ не распространяется на деяния, категории которых в бланкетном порядке указаны в ст. 23 УПК РФ. То есть получается, что в отношении преступлений, указанных в ст. 23 УПК РФ (гл. 23 УК РФ), нет такой гарантии защиты прав и законных интересов в случаях, если потерпевший не способен осуществить самозащиту.

Полагаем, что вряд ли такая дифференциация форм осуществления уголовного преследования в соответствии с ч. 3 ст. 20 УПК РФ и ст. 23 УПК РФ оправданна, особенно с учетом общности родового объекта преступного посягательства (сфера предпринимательской и иной экономической деятельности), категорий организаций, оказавшихся в орбите уголовно-процессуальных правоотношений, и т.д. Кроме того, на практике названые виды деяний, подпадающих под действие ч. 3 ст. 20 и ст. 23 УПК РФ, нередко совершаются в совокупности.

Поэтому считаем целесообразным унифицировать режим частно-публичного уголовно-

181

го преследования в отношении преступлений, указанных в ч. 3 ст. 20 УПК РФ и ст. 23 УПК РФ (гл. 23 УК РФ).

Итак, если преступлениями указанных категорий причинен вред исключительно интересам данной организации, то необходимым условием для принятия решения о возбуждении уголовного дела является заявление или согласие руководителя этой организации (ст. 23 УПК РФ) либо заявление потерпевшего или его законного представителя (ч. 3 ст. 20 УПК РФ).

В сравнительном аспекте категории субъектов подачи такого заявления, согласно указанным нормам, не являются принципиально различными. Интересы организации в соответствии с гражданским законодательством Российской Федерации реализует ее руководитель, он же с точки зрения гражданского законодательства является ее представителем по закону (иными словами, законным представителем). Другое дело, что с точки зрения УПК РФ институт законных представителей предусмотрен в отношении физических лиц, которые вследствие возраста, состояния здоровья, психических расстройств не способны самостоятельно осуществлять свои права на защиту. В отношении организаций предусмотрено участие представителей. Поэтому, учитывая, что действующая редакция ч. 3 ст. 20 УПК РФ предусматривает ряд деяний, совершенных в отношении коммерческих организаций, в числе заявителей следует также предусмотреть представителя юридического лица, которым в силу гражданского законодательства является руководитель либо, при наличии доверенности, иное уполномоченное лицо.

Согласно ст. 23 УПК РФ для инициации уголовного преследования возможно как собственно заявление руководителя юридического лица (как активное выражение позиции по вопросу о привлечении к уголовной ответственности), так и его согласие (как пассивное отражение мнения организации). Часть 3 ст. 20 УПК РФ предусматривает только заявление. Законодатель в ст. 23 УПК РФ не уточняет, письменное или устное заявление является юридически значимым. Письменное согласие по сути сближает эту форму реагирования с заявлением. Устное заявление, на наш взгляд, недостаточно достоверно отражает позицию организации по вопросу о привлечении ее сотрудника к уголовной ответственности, даже если оно будет отражено в протоколе. Поэтому в обоих случаях предпочтительно письменное заявление юридического лица о преступлении, подписанное его полномочным представителем, а также со-

держащее иные реквизиты, позволяющие индивидуализировать организацию как субъекта гражданского общества.

Таким образом, заявление от имени юридических лиц о совершенных в отношении их преступлений экономической направленности названных категорий при условии соблюдения всех требований, изложенных в ч. 3 ст. 20 и ст. 23 УПК РФ, является единственным поводом для возбуждения уголовных дел соответствующих категорий, что не вполне учитывается на практике.

Например, нередко заявление от имени организации попросту не истребуется. Это могут быть случаи реализации оперативных материалов в отношении руководителей юридических лиц [9, с. 62-66]. Данная ситуация актуальна и тогда, когда не определены характер и размер причиненного вреда. Так, руководителем структурного подразделения организации РДЖ подписан акт приема-сдачи работ, которые фактически не были завершены (один из вагонов поезда пригородного сообщения, не находящийся в момент производства работ в эксплуатации вследствие его неисправности, не был оснащен системой видеонаблюдения, устанавливаемой в рамках реализации социальной программы по борьбе с экстремизмом и терроризмом). Вред, причиненный организации, не являлся значительным, что согласовывалось с отсутствием гражданского иска к обвиняемому и в целом с позицией представителя потерпевшего, не заинтересованного в привлечении к уголовной ответственности и не выражающего заявления об этом. Само оборудование не было присвоено или утрачено обвиняемым, а находилось на ответственном хранении в данной организации. Тем не менее, уголовное дело было возбуждено по ч. 1 ст. 201 УК РФ, и в постановлении о возбуждении уголовного дела указано на факт причинения имущественного вреда интересам организации. В процессе расследования и судебного разбирательства было установлено, что, несмотря на то, что организация - подразделение РЖД не настаивает на привлечении сотрудника к уголовной ответственности, вред причинен не столько организации, сколько обществу, поскольку незавершенность работ заключалась в неустановке в одном из вагонов поезда пригородного сообщения системы видеонаблюдения в целях реализации социальной программы по борьбе с экстремизмом и терроризмом, что не способствует антитеррористической и антиэкстремистской защищенности объектов железнодорожного транспорта.

182

С другой стороны, необходимым условием привлечения к уголовной ответственности по ч. 1 ст. 201 УК РФ является наличие у субъекта преступления специфических целей: извлечение выгод и преимуществ для себя или других лиц либо нанесение вреда другим лицам, если это деяние повлекло причинение существенного вреда правам и законным интересам граждан или организаций либо охраняемым законом интересам общества и государства. Очевидно, что в данном случае уместно говорить об угрозе причинения вреда, но не о наступлении реального вреда. Тем не менее, указанные доводы стороны защиты были отвергнуты, а подсудимый осужден [10].

Полагаем, что нормативно закрепленный диспозитивный характер заявлений об указанных преступлениях не является случайным. Принцип диспозитивности в принятии решения о привлечении к уголовной ответственности за отдельные категории преступлений экономической направленности, со-

1. Варданян А.В., Гончаров К.В. Механизм злоупотребления полномочиями субъектами управленческих функций в коммерческих и иных организациях как методологическая основа для формирования частной криминалистической методики расследования преступлений // Изв. Тульск. гос. ун-та. Экон. и юрид. науки. 2015. № 4-2. С. 3-9.

2. Варданян А. В. Методологические проблемы классификации исходных следственных ситуаций, типичных для расследования злоупотреблений полномочиями лицами, выполняющими управленческие функции в коммерческих и иных организациях // Юристъ-Правоведъ. 2013. № 1(56). С. 50-53.

3. Варданян А. В. Учение о следственной ситуации как теоретико-методологический ориентир для совершенствования организации расследования злоупотреблений полномочиями в коммерческих и иных организациях // Юристъ-Правоведъ. 2013. № 2(57). С. 28-31.

4. Варданян А.В., Гончаров К.В. Злоупотребление управленческими полномочиями в коммерческой или иной организации: опыт правоприменительной практики и некоторые проблемы возбуждения уголовного дела и предварительного расследования // Юристъ-Правоведъ. 2015. № 2(69). С. 49-52.

5. Варданян А. В. Осуществление управленческих полномочий в коммерческой или иной организации вопреки интересам службы: ак-

вершенных в отношении юридических лиц, восходит к конституционным гарантиям свободы предпринимательской и иной не запрещенной законом деятельности, что необходимо учитывать при рассмотрении информации о преступлении в стадии возбуждения уголовного дела. Неотъемлемым условием принятия верного решения об инициации уголовного преследования либо об отказе от такового выступает более тщательное, а не формальное, как, к сожалению, иногда бывает на практике, исследование в стадии возбуждения уголовного дела не только размера, но и характера вреда, причиненного преступлением. Если же характер вреда изначально был определен ошибочно и вред был причинен исключительно имуществу или деловой репутации юридического лица, то уголовное дело подлежит прекращению по п. 5 ч. 1 ст. 24 УПК РФ - отсутствие заявления потерпевшего, если уголовное дело может быть возбуждено не иначе как по его заявлению.

1. VardanyanA.V., GoncharovK.V. Mechanism of the abuse of power subjects of administrative functions in commercial and other organizations as the methodological basis for the formation of private criminalistics methods of crime investigation // Bull. of Tula state university. Economic and legal sciences. 2015. № 4-2. P. 3-9.

2. Vardanyan A.V. Methodological problems of classification of initial investigative situations, typical for the investigation of abuse of authority by persons performing managerial functions in commercial or other organizations // Lawyer. 2013. № 1(56). P. 50-53.

3. Vardanyan A. V. The doctrine of the investigative situation as a theoretical and methodological guideline to improve the organization of the investigation of abuse of authority in commercial and other organizations // Lawyer. 2013. № 2(57). P. 28-31.

4. Vardanyan A.V., Goncharov V.K. Abuse of managerial powers in a commercial or other organization: the experience of law enforcement practice and some problems of excitation of criminal case and preliminary investigation // Lawyer. 2015. № 2(69). P. 49-52.

5. Vardanyan A.V. Managerial powers in a commercial or other organization contrary to the service interests: actual problems of investigation // Philosophy of law. 2014. № 6(67). P. 55-58.

6. Vardanyan A.V., Kazakov V.V. Forensic analysis of the subjects of offences related

183

туальные проблемы расследования // Философия права. 2014. № 6(67). С. 55-58.

6. Варданян А.В., Казаков В.В. Криминалистический анализ субъектов преступлений, связанных с воспрепятствованием законной предпринимательской или иной деятельности, как фактор повышения результативности расследования // Всерос. криминологический журн. 2015. Т. 9. № 4. С. 745-754.

7. Варданян А.В., Варов И.И. Дискуссионные вопросы формирования исходных следственных ситуаций, типичных для первоначального этапа злоупотреблений полномочиями лицами, выполняющими управленческие функции в коммерческих и иных организациях // Изв. Тульск. гос. ун-та. Экон. и юрид. науки. 2013. № 2-2. С. 3-9.

8. Варданян Г.А. Криминалистически значимые особенности организованных групп, осуществляющих серийное производство и оборот фальсифицированных лекарственных средств, как информационный ориентир для организации раскрытия и расследования указанных преступлений // Изв. Тульск. гос. ун-та. Экон. и юрид. науки. 2014. № 3-2. С. 97-104.

9. Павличенко Н.В. Новая уголовная политика в сфере борьбы с экономическими преступлениями сквозь призму оперативно-разыскной деятельности // Юрид. наука и правоохранительная практика. 2013. № 1(23). С. 62-66.

10. Уголовное дело 1-59/2010. Железнодорожный районный суд г. Ростова-на-Дону, 2010 г.

to impeding the legitimate business or other activities, as the factor of increase of effectiveness of investigation // Russian criminological journal. 2015. Vol. 9. № 4. P. 745-754.

7. Vardanyan A.V., Varov I.I. Controversial issues of generate the initial investigative situations, typical for the initial stage of the abuse of power by persons performing managerial functions in commercial or other organizations // Bull. of Tula state university. Economic and legal sciences. 2013. № 2-2. P. 3-9.

8. Vardanyan G.A. Forensically significant features of organized groups engaged in mass production and trafficking of counterfeit medicines, as an information reference point for the organization of disclosure and investigation of these crimes // Bull. of Tula state university. Economic and legal sciences. 2014. № 3-2. P. 97-104.

9. Pavlichenko N.V. The new criminal policy in the sphere of fight against economic crimes through the prism of operational-investigative activity // Legal science and law enforcement practice. 2013. № 1(23). P. 62-66.

10. Criminal case 1-59/2010. Railway district court of Rostov-on-Don, 2010.

184

Гусев Алексей Васильевич

доктор юридических наук, доцент, Краснодарский университет МВД России (тел.: +79183534517)

Проблемы соотношения содержания понятий

«след» и «фрагмент следа»

В статье рассматриваются актуальные вопросы криминалистической классификации материальных следов-отображений. Обосновывается необходимость проведения дополнительной классификации материальных следов в трасологии путем введения дополнительного классификационного элемента - «фрагмент следа-отображения». Определяются сущность фрагмента следа-отображения и его отличие от полного отображения следа. Высказывается предложение о введении определенных классификационных признаков фрагментов следов-отображений, позволяющих определить степень криминалистической значимости фрагмента для решения идентификационных и диагностических вопросов криминалистики.

Ключевые слова: криминалистика, трасология, следы преступления, следы-отображения, классификация материальных следов.

A.V. Gusev, Doctor of Law, Assistant Professor, Krasnodar University of Ministry of the Interior of Russia; tel.: +79183534517.

Problems of correlation of the notions «trace» and «track fragment»

The article considers topical issues of forensic classification of material traces display. The necessity of an additional classification of material traces in the trace evidence analysis by introducing additional classification element - «fragment of the trace display» is substantiated. The essence of the fragment of the trace display and its difference from the full display track are considered. There is a proposal for the introduction of certain classification signs of fragments of the traces display, determining the forensic significance of the fragment to solve the identification and diagnostic forensics.

Key words: forensic science, trace evidence analysis, traces of crime, traces display, classification of material traces.

Криминалистическая наука сформировалась, в том числе, благодаря исследованиям, проведенным в области механизма следообразования различных материальных следов. Этому вопросу посвятили свои научные труды многие отечественные и зарубежные ученые, сформулировавшие научную основу криминалистической трасологии: Г. Гросс [1], С.Н. Трегубов [2], И.Н. Якимов [3], С.М. Потапов [4], П.С. Семеновский [5], Б.И. Шевченко [6; 7], Г.Л. Грановский [8], И.Ф. Крылов [9], Н.П. Майлис [10], А.Н. Василевский [11] и др. Со временем знание криминалистической трасологии систематизировалось и расширялось путем добавления в его содержание новых открытых учеными видов следов и описания их признаков, а также выявления ранее не изученных специфических особенностей следообразующего процесса.

В настоящее время криминалистическая трасология относится к достаточно полно систематизированному элементу криминалистической теории, в котором четко сформулирована классификация материальных следов,

различаемых в зависимости от следообразу-ющего объекта, условий формирования следа, степени восприятия следов. Несмотря на это, процесс совершенствования знаний в области криминалистической трасологии продолжается. В первую очередь это касается вопросов расширения классификации уже известных видов следов, в том числе в результате разработки новых направлений трасологических исследований, к которым, например, следует отнести микротрасологию (трасологические исследования микроследов) и зоотрасологию (трасологические исследования следов животных). Позитивное значение для дальнейшего развития знаний трасологии имеет и терминологическое уточнение понимания следа как единого элемента, носителя криминалистически значимой информации и его фрагмента -носителя неполной информации криминалистического значения.

Большинство научных исследований в области трасологии посвящены вопросам изучения классификационных признаков следа как целостного информационного элемента.

185

Вопросы научного анализа фрагментов материальных следов практически не исследуются, что оказывает негативное влияние на решение классификационных и диагностических вопросов по отношению к следообразующему объекту. Особенно это касается следов-отображений, исследование фрагментов которых не всегда позволяет их классифицировать по отношению к определенному виду следообра-зующей поверхности. В первую очередь это связано с недостаточно изученным механизмом образования и исследования фрагментов следов-отображений.

Проведение научных исследований в обозначенной проблематике позволит дополнить знания криминалистической трасологии информацией, которая позволит оперировать боле точными понятиями в случае выявления фрагментов следов-отображений. Терминологическое разграничение понимания целого следа и его фрагмента создаст условия для формирования единого подхода к описанию в процессуальных документах данных видов отображений. Указанное уточнение создаст условия, исключающие возможные ошибки в практике следственной и судебно-экспертной деятельности, связанные с пониманием того, в каком виде (целый, часть целого) след был обнаружен и в каком виде (целый; часть целого) он изучался в ходе судебно-экспертного исследования.

Говоря о необходимости уточненной классификации в трасологии признаков фрагмента следа, необходимо отметить, что происхождение слова «фрагмент» связано с латинским языком, в котором таким образом обозначался обломок, кусок, осколок [12]. В русском языке под фрагментом понимается отрывок текста, художественного, музыкального произведения или обломок, остаток древнего произведения искусства [13]. Со временем русская транскрипция слова «фрагмент» стала использоваться как синоним слова «часть» [14]. В русской речи есть и производное от слова «фрагмент» слово «фрагментарность», смысловое содержание которого представляет собой обрывочность, неполноту, частичность [15]. Таким образом, широкое понимание фрагмента следа в криминалистике может определяться как часть чего-то целого, имеющего отношение к событию преступления и лицам, вовлеченным в механизм этого события.

Общее криминалистическое понимание «фрагмента» в качестве части чего-то целого имеет и более узкое понимание по отношению к изучаемым криминалистической трасологией

следам-отображениям, которые наиболее часто становятся объектом судебно-трасологиче-ской экспертизы. Полагаем, что в этом случае фрагмент следа-отображения может рассматриваться как какое-либо частичное(неполное) отображение поверхности следообразующего объекта на поверхности объекта следовоспри-нимающего. Наряду с пониманием фрагмента следа-отображения, необходимо уточнить тра-сологические критерии, позволяющие определять признаки части целого следа. Выработка обозначенных критериев может осуществляться в рамках такой физической величины [16], которая характеризует размер части следа-отображения по отношению к общей площади следообразующей поверхности.

Поскольку не всегда есть возможность по фрагменту следа определить действительные размеры контактной поверхности следообразу-ющего объекта, возникают затруднения в классификации данного следа в качестве целой части или части целого (фрагмента). Решение этой задачи должно осуществляться в ходе предварительного диагностического исследования обнаруженного следа-отображения. При таком исследовании классификационное отнесение следа к целой части или фрагменту этой части зависит от соотношения размерных величин изучаемого следа и размерных величин предполагаемой контактной поверхности следообразующего объекта.

Во многих случаях такое диагностирование не составит труда. Например, несложно определить по следу обуви, является ли он фрагментом или полностью передает подошвенную часть обуви, оставившей след. Однако в ряде случаев такое диагностирование затруднено в силу отсутствия возможности установления групповых признаков следообразующего объекта, а соответственно, определения величины его предполагаемой зоны контакта. Невозможность классифицировать размерную величину изучаемого следа-отображения по отношению к сформировавшей его контактной поверхности не дает основания определять данный след в качестве фрагмента. Такое предложение объясняется тем, что фрагмент следа может быть определен только тогда, когда будет понятно, что он является только частью контактной поверхности следообразующего объекта.

В основе предлагаемого разграничения терминов «след» и «фрагмент следа» должна лежать устанавливаемая в ходе предварительного или судебно-экспертного исследования информация о том, является или нет обнаруженный след частью контактной поверхности следо-

186

образующего объекта. В качестве фрагмента следа-отображения не стоит рассматривать след, где полностью передается строение контактной поверхности следообразующего объекта, а также след, форма и размеры которого не позволяют диагностировать истинные размеры контактной поверхности объекта следо-образования.

Считаем возможным рассматривать след как фрагмент только тогда, когда его площадь составляет менее 100% от размеров площади контактной поверхности следообразующего объекта. Сложность механизма следообразо-вания может приводить к тому, что площадь отражаемого следа может быть уменьшена от 99% до 1% от суммарной площади контактной поверхности следообразующего объекта. В этом случае необходимо установить дополнительные классификационные критерии, зависящие от размеров контактной поверхности следообразующего объекта и размеров следа-отображения: 1) крупный фрагмент следа -от 99% до 71% площади контактной поверхности следообразующего объекта; 2) средний фрагмент следа - от 71% до 40% площади контактной поверхности следообразующего объекта; 3) небольшой фрагмент следа - от 41% до 10% площади контактной поверхности следообразующего объекта; 4) малый фрагмент следа - от 9% до 1% площади контактной поверхности следообразующего объекта.

Указанные критерии классификации фрагментов следов-отображений выбраны произвольно с учетом приблизительной диагностической возможности определения действительных размеров контактной поверхности. Данное разграничение позволит иметь представления о том, какую часть контактной поверхности следообразующего объекта отражает обнаруженный фрагмент следа-отображения. Части следов-отображений также можно классифицировать по их форме. Это необходимо потому, что фрагмент следа-отображения полностью не отражает формы контактной поверхности следообразующего объекта, но позволяет ее диагностировать в соответствии с установленными классификационными признаками.

Форма фрагмента следа-отображения должна определяться исходя из известных геометрических фигур, описание которых в совокупности с указанием размерных характеристик рассматриваемого следа позволит наиболее полно передать информацию о его признаках (например, обнаружен (исследуется) малый треугольный фрагмент следа-отображения обуви). В ряде случаев форма фрагмента следа-отобра-

жения может быть неопределенной. Для таких ситуаций следует предусмотреть классификационный признак «бесформенный». Такое уточнение даст возможность указать на отсутствие у фрагмента следа-отображения какого-либо строения его границ, позволяющего определить конкретную геометрическую форму (например, обнаружен (исследуется) средний бесформенный фрагмент следа-отображения обуви). Со временем, по мере установления новых криминалистических свойств и признаков данного вида материальных отражений, возможно, криминалистические критерии, определяющие форму и размеры фрагмента следа-отображения, могут быть дополнены.

Рассматривая криминалистическое значение фрагмента следа-отображения, необходимо указать на такую его информационную значимость, которая присуща любому материальному следу. Недопустимо принижение информационной сущности фрагментов следов-отображений. Своевременное изъятие и исследование таких следов оказывает положительное влияние на формирование доказательственной базы по уголовному делу. Высказанные в данной статье предложения направлены на единое понимание в трасологии того, какой из следов-отображений может быть отнесен к целому элементу или к части этого элемента. Возможно, использование предлагаемого классификационного подхода исключит разночтения в определении свойств и признаков фрагментов следов-отображений, указанных в протоколах следственных действий, и фрагментов следов, ставших объектом судебно-экспертного исследования.

Дополнение классификационной системы следов и их фрагментов в криминалистике сформирует, в том числе, условия для эффективной работы специалистов-криминалистов, осуществляющих поиск, обнаружение, фиксацию, изъятие и предварительное исследование материальных следов преступления. Особенно это касается вопроса введения данной классификации в структуру типовых информационно-следовых комплексов, предложенных нами как средство более полного познания следовой картины места происшествия [17, с. 546-549]. Разработка указанных информационно-следовых комплексов и их использование в практической деятельности специалистов-криминалистов направлены на точное применение технико-криминалистических средств, приемов и методов в процессе обнаружения, фиксации, изъятия и предварительного исследования материальных следов преступления, а также их фрагментов [18, с. 221].

187

1. Гросс Г. Руководство для судебных следователей как система криминалистики. Новое изд., перепеч. с изд. 1908 г. М., 2002.

2. Трегубов С.Н. Основы уголовной техники. Научно-технические приемы расследования преступлений. М., 1915.

3. Якимов И.Н. Криминалистика. Руководство по уголовной технике. Новое изд., перепеч. с изд. 1925 г. М., 2003.

4. Потапов С.М. Криминалистика. М., 1939; 1945.

5. Семеновский П. С. Дактилоскопия как метод регистрации. М., 1923.

6. Шевченко Б. И. Научные основы современной трасологии. М., 1947.

7. Теоретические основы трасологической идентификации в криминалистике. М., 1975.

8. Грановский Г.Л. Основы трасологии. Общая часть. М., 1965.

9. Крылов И. Ф. Криминалистическое учение о следах. Л., 1976.

10. Майлис Н.П. Судебная трасология: учеб. для студентов юрид. вузов. М., 2003.

11. Василевский А.Н. Трасологические исследования при расследовании преступлений: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1962.

12. Википедия - свободная энциклопедия. URL: http://ru.wikipedia.org/wiki (дата обращения: 10.02.2017).

13. Толковый словарь русского языка. URL: http://www.vedu.ru (дата обращения: 10.02.2017).

14. Книги по экономике, праву и финансам. URL: http://lybs.ru (дата обращения: 10.02.2017).

15. Словарь русских синонимов. URL: http:// dic.academic.ru (дата обращения: 10.02.2017).

16. Физические величины. URL: http://www. calc.ru (дата обращения: 10.02.2017).

17. Гусев А. В. Формирование информационно-следовых комплексов мест происшествий в целях эффективной алгоритмизации процесса поисково-познавательной деятельности субъекта расследования // Теория и практика использования специальных знаний в раскрытии и расследовании преступлений (к 90-летию со дня рождения профессора И.М. Лузги-на и 80-летию со дня рождения профессора Е.И. Зуева): сб. материалов 50-х криминалистических чтений: в 2 ч. М., 2009. Ч. 1.

18. Гусев А. В. Актуальные направления криминалистического исследования механизма реализации познаний специалиста // Общество и право. 2015. № 1(51).

1. Gross G. Guidelines for court investigators as the system of criminalistics. New ed., repr. of the ed. of 1908. Moscow, 2002.

2. Tregubov S.N. Fundamentals of criminal techniques. Scientific and technical methods of crime investigation. Moscow, 1915.

3. Yakimov I.N. Forensics. Guide to the criminal technics. New ed., repr. from ed. of 1925. Moscow, 2003.

4. Potapov M.S. Forensic science. Moscow, 1939; 1945.

5. Semenovsky P.S. Fingerprinting as a method of registration. Moscow, 1923.

6. Shevchenko B.I. Scientific basis of modern trace evidence analysis. Moscow, 1947.

7. Theoretical basis of the track identification in forensic science. Moscow, 1975.

8. Granovsky G.L. Fundamentals of trace analysis. General part. Moscow, 1965.

9. Krylov I.F. Criminalistic doctrine about traces. Leningrad, 1976.

10. Mailis N.P. Forensic trace evidence analysis: textbook for law students. Moscow, 2003.

11. Vasilevskiy A.N. Forensic trace evidence analysis in an investigation of the crimes: auth. abstr. ... Candidate of Law. Moscow, 1962.

12. Wikipedia - the free encyclopedia. URL: http://ru.wikipedia.org/wiki (date of access: 10.02.2017).

13. Dictionary of the Russian language. URL: http://www.vedu.ru (date of access: 10.02.2017).

14. Books on economics, law and finance. URL: http://lybs.ru (date of access: 10.02.2017).

15. Dictionary of Russian synonyms. URL: http:// dic.academic.ru (date of access: 10.02.2017).

16. Physical quantity. URL: http://www.calc.ru (date of access: 10.02.2017).

17. Gusev A.V. Formation of information-tracking complexes of the incidents in order to effectively algorithm of the process of the search cognitive activity of the subject of investigation // Theory and practice of using special knowledge in the detection and investigation of crimes (the 90th anniversary of the birth of professor I.M. Luzgin and the 80th birthday of professor E.I. Zuev): coll. of papers of the 50's forensic readings: in 2 pt. Moscow, 2009. Pt. 1.

18. Gusev A.V. Current trends in forensic studies of realization of mechanism of specialist knowledge // Society and law. 2015. № 1(51).

188

Куемжиева Светлана Александровна

кандидат юридических наук, профессор, Кубанский государственный аграрный университет

им. И.Т. Трубилина (тел.: +78612215893)

Криминалистическая классификация преступлений против семьи и несовершеннолетних

В статье изложены основные положения криминалистической классификации преступлений против семьи и несовершеннолетних. Исследованы основания классификации: объект и предмет преступления, способы совершения и сокрытия, сфера совершения преступлений против семьи. Дана характеристика расследования с использованием теоретических положений классификации преступлений, обоснован вывод о двух группах преступлений: против семьи и несовершеннолетних.

Ключевые слова: криминалистическая классификация преступлений, уголовно-правовые основания криминалистической классификации преступлений, предмет преступления, функции семьи, расследование как деятельность.

S.A. Kuemzhieva, Candidate of Law, Professor, Kuban State Agrarian University named after I.T. Trubilin; tel.: +78612215893.

Criminalistic classification of crimes against family and minors

In article basic provisions of criminalistic classification of crimes against a family and minors are stated. The bases of classification are investigated: object and subject of a crime, ways of commission and concealment, sphere of commission of crimes against a family. The characteristics of the investigation with the use of theoretical provisions of the classification of crimes are given, the conclusion about two groups of crimes is justified: against the family and minors.

Key words: criminalistic classification of crimes, criminal law grounds of criminalistic classification of crimes, subject of crime, family functions, investigation as an activity.

Криминалистическая классификация преступлений является важным условием рационального познания преступления, его отражения в форме следов и иных фактических данных, условием качественного расследования.

Теория и практика расследования опираются на уголовно-правовую классификацию преступлений, зафиксированную в Уголовном кодексе. Преступления распределены по главам Кодекса в зависимости от объектов посягательства, что необходимо и обоснованно. Однако такое распределение не всегда обеспечивает потребности криминалистики и практики расследования [1, с. 6; 2, с. 118].

При классификации преступлений необходимо учитывать ряд принципиальных положений. Построение классификации предполагает конкретизировать сочетание указанных оснований: преступление, среда, в которой оно совершено, расследование и признаки, характеризующие эти основания. Содержание

преступления отражено в криминалистической характеристике. В ней же содержатся сведения о среде совершения преступления [1; 2]. Расследование как деятельность также имеет свои характеризующие признаки [об этом см.: 3, с. 4-34; 4, с. 154-176; 5; 6, с. 18-27]. Анализ указанных признаков позволяет осуществлять классификацию преступлений по криминалистическим основаниям. Использование в классификации преступлений различных оснований нисколько не противоречит теории классификации. В.А. Образцов пишет по этому поводу, что в качестве оснований криминалистической классификации преступлений выступают признаки не только классифицируемых объектов, но и других связанных с ними систем [1, с. 47-49]. Полагаем, что такие суждения вполне обоснованны. Более того, классифицировать преступления только по уголовно-правовым основаниям можно и нужно. Но такая классификация не учитывает признаки всех систем, связанных с преступлением как

189

объектом, а потому несовершенна. Считаем криминалистическую классификацию, использующую признаки различных взаимосвязанных систем (преступление - среда совершения -расследование), более обоснованной.

На основании изложенных общих положений криминалистической классификации преступлений, исходя из целей настоящей работы, попытаемся рассмотреть проблемы криминалистической классификации преступлений против семьи и несовершеннолетних.

Ведущим основанием классификации преступлений является уголовно-правовая. С ее позиций гл. 20 УК РФ содержит преступления против семьи и несовершеннолетних. Классификация осуществляется по объекту преступного посягательства. Видовым объектом преступлений, объединенных в гл. 20 УК РФ, является совокупность общественных отношений по охране семьи и нормального физического и нравственного развития несовершеннолетних. В зависимости от непосредственного объекта преступления подразделяются на две группы:

1) преступления против семьи (ст. 153, 154, 155, 157 УК РФ);

2) преступления против несовершеннолетних (ст. 150, 151, 156 УК РФ) [7, с. 560].

Представители науки уголовного права считают подобное подразделение условным, поскольку ряд преступлений посягают как на интересы семьи, так и на интересы детей. Происходит это потому, что такие интересы взаимосвязаны и разделить их можно только на теоретическом уровне с целью обеспечения процесса изучения темы [8, с. 345-346].

Отметим, что уголовный закон предусматривает ряд других преступлений, направленных на физическое и нравственное развитие несовершеннолетних (ст. 134, п. «б» ч. 2 ст. 127.1, ст. 210 УК РФ). Это также преступления против несовершеннолетних. Но с точки зрения уголовного права названные преступления имеют иной видовой и непосредственный объект. Сразу отметим, что в отдельных случаях это далеко не бесспорно.

Учитывая положения уголовно-правовой характеристики рассматриваемых преступлений, классификационные методики будем рассматривать на основе характеристики объекта, предмета преступлений; способа совершения и сокрытия, механизма преступления. При этом всегда будем иметь в виду три ведущие основания классификации: преступление, сферу совершения преступления и характеристику расследования.

Предмет преступного посягательства в рассматриваемых преступлениях - семья как организационно-правовое формирование, ее функционирование, в том числе осуществление основной функции - воспитания детей, деятельности по их физическому и нравственному развитию . Как отмечалось , нередко сложно разделить направленность преступного посягательства (семья и дети), даже с точки зрения уголовного права. Поэтому все преступления, включенные в гл. 20 УК РФ, - это преступления против семьи и несовершеннолетних. Но направленность преступных действий дает основания все-таки выделять преступления, где основной непосредственный объект - семья. В гл. 20 УК РФ к ним относятся практически все преступления, кроме тех, где непосредственным объектом являются права несовершеннолетнего. Это преступления, предусмотренные ст. 150 «Вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления», ст. 151 «Вовлечение несовершеннолетнего в совершение антиобщественных действий». Есть мнение [7, с. 560], что к рассматриваемой подгруппе преступлений относится и ст. 156 «Неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего». Это спорная точка зрения. Большая часть предусмотренных ст. 156 деяний совершается в семье. Но рассматриваемая правовая норма предусматривает и иные места совершения преступления и специальных субъектов. Поэтому данное преступление наглядно демонстрирует условность деления составов, направленных против семьи и против несовершеннолетних. Поэтому состав, предусмотренный ст. 156, можно относить к преступлениям против семьи и несовершеннолетних.

Криминалистические признаки объекта представляют более широкую систему, чем содержание и отражение преступления. Составным элементом объекта является личность потерпевшего. В рассматриваемых преступлениях она имеет особое значение, так как в ее качестве выступает несовершеннолетний. Но в качестве потерпевшего несовершеннолетний может быть по различным преступлениям. Означает ли это, что такие преступления (например, изнасилование, развратные действия, торговля людьми, похищение человека и др.) относятся к категории преступлений против несовершеннолетних? В широком понимании -да, относятся. Но в перечисленных и других преступлениях личность несовершеннолетнего, его права и законные интересы составляют

190

лишь часть объекта этих составов. В качестве основного объекта выступают другие общественные отношения.

Для криминалистической классификации преступления значительными являются признаки преступления и сферы его совершения, а не только объект преступления в его уголовно-правовом значении. Рассматриваемые преступления совершаются в семье. Как отмечалось, в плане среды семья рассматривается не только как формирование, ячейка общества. Функции семьи осуществляются и за ее пределами, в том числе воспитание детей и обеспечение их физического и духовного развития. Любые преступления против несовершеннолетних в той или иной степени задевают функции семьи, осуществляемые вне пределов семьи. С учетом связи указанных функций с семьей надо рассматривать их реализацию как сферу действия семьи. Проявление связей при расследовании функций семьи может быть слабым, практически малозаметным и значимым. В известной мере зависит это и от вида преступления, механизма его совершения. Но в любом случае осуществление функций семьи вне семьи (в детских учреждениях и других объектах) является средой совершения преступных посягательств против несовершеннолетних. При любой степени проявления связей с семьей. Этот признак влечет за собой проявление особенностей расследования преступлений против семьи и несовершеннолетних.

Таким образом, криминалистические признаки - характеристика потерпевшего и среды совершения преступления - являются основанием для классификации преступлений, не входящих в гл. 20 УК РФ, как относящихся к преступлениям против семьи и несовершеннолетних. Такие преступления могут совершаться в семье (например, развратные действия и др.). Они могут совершаться вне семьи, но связаны с семьей средой совершения преступления.

Потерпевший несовершеннолетний может жить в семье. В этих случаях все преступления, направленные на причинение ущерба потерпевшему, в первую очередь, посягающие на нравственное и физическое развитие его личности, следует относить к рассматриваемой категории. В качестве основания такой классификации выступают уголовно-правовые признаки и признаки криминалистической характеристики преступления. Они сходны с признаками преступлений против семьи и несовершеннолетних.

Среди преступлений против несовершеннолетних можно выделить такие, когда диспозиции норм уголовного закона прямо указывают на возраст потерпевшего как на составной элемент преступления. К ним относятся ст. 135 УК РФ «Развратные действия» (в отношении несовершеннолетних), ст. 134 УК РФ «Половое сношение и иные действия сексуального характера с лицом, не достигшим шестнадцатилетнего возраста». От последнего состава незначительно отличается преступление, предусмотренное ст. 132 УК РФ «Насильственные действия сексуального характера». То же можно сказать и о ст. 133 УК РФ «Понуждение к действиям сексуального характера» (в отношении несовершеннолетних). Преступления, предусмотренные указанными статьями УК, в части несовершеннолетних относятся, на наш взгляд, к преступлениям рассматриваемой категории. Практически все преступления против половой неприкосновенности несовершеннолетних, совершенные в семье или вне семьи, но связанные со средой осуществления функций семьи, можно классифицировать как преступления против несовершеннолетних.

В среде совершения перечисленных преступлений при классификации учитывается сходство признаков по характеру непосредственного предмета преступного посягательства; по месту расположения предмета посягательства. В качестве непосредственного предмета выступает половая неприкосновенность несовершеннолетнего, а также его физическое и нравственное развитие. Последние признаки существенны для преступлений против несовершеннолетних. Именно поэтому половые преступления против несовершеннолетних и относятся к преступлениям рассматриваемой категории.

Местом расположения непосредственного предмета преступного посягательства в данном случае является среда осуществления функций семьи.

Способы совершения рассмотренных преступлений против несовершеннолетних также сходны. Это физическое и нравственное насилие. Выражается в угрозах, в нанесении побоев, в половом акте либо иных насильственных действиях сексуального характера.

По признакам предмета посягательства и способу совершения преступления, предусмотренные ст. 150 и 151 УК РФ, сходны с вовлечением несовершеннолетних в занятие проституцией (ст. 240 УК РФ). По существу данное преступление является частным случаем во-

191

влечения несовершеннолетнего в совершение преступления или в совершение антиобщественных действий. То же самое можно сказать и об истязании несовершеннолетнего (ст. 117 УК РФ) и о неисполнении обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего.

Можно сделать вывод, что рассмотренные преступления против несовершеннолетних по указанным сходным признакам уголовно-правового и криминалистического характера можно отнести к одной криминалистической классификационной группе.

Преступления против семьи также не все сосредоточены в гл. 20 УК РФ. Расположенные вне этой главы преступления сходны по признакам непосредственного предмета и его расположения.

Объектом и непосредственным предметом торговли детьми и иных сделок с ними является, помимо свободы, чести и достоинства личности вообще, охрана интересов семьи, а также нравственное и физическое развитие несовершеннолетних. Достаточно сказать, что до 8 декабря 2003 г. торговля несовершеннолетними находилась в составе главы Уголовного кодекса о преступлениях против семьи. Сходство признаков непосредственного предмета преступного посягательства, расположение предмета - в семье или в сфере функционирования семьи - позволяют сделать единственно верный вывод о том, что криминалистическая классификация относит торговлю несовершеннолетними к преступлениям против семьи и несовершеннолетних.

К торговле несовершеннолетними примыкает, а иногда совершается в сочетании, его похищение, незаконное лишение свободы. Непосредственным предметом преступного посягательства являются интересы семьи и защита этих интересов, а также физическое и нравственное состояние несовершеннолетнего. Похищение направлено не только на свободу личности. Похищаются дети и другие несовершеннолетние по различным мотивам, чаще корыстным. Вторым непосредственным предметом преступления является семья, интересы семьи, а также несовершеннолетний.

Лишение свободы несовершеннолетнего часто связано как с похищением, так и с торговлей детьми. Предмет преступного посягательства представляет собой интересы семьи и воспитания детей, а также физическое и нравственное состояние несовершеннолетних. Встречаются, хотя и редко, случаи лишения свободы детей в семье, совершаемые родителями или другими родственниками несовершеннолетних.

Таким образом, на основе анализа уголовно-правовых признаков, а также криминалистических признаков предмета посягательства, среды преступления, личности потерпевших можно классифицировать подгруппы преступлений против семьи и несовершеннолетних: а) преступления против семьи; преступления против несовершеннолетних, предусмотренные в гл. 20 УК РФ; б) преступления в сфере половой неприкосновенности несовершеннолетних (гл. 18 УК РФ), совершаемые в семье и в сфере функционирования семьи; в) преступления против семьи и несовершеннолетних, не включенные в гл. 20 УК РФ, а расположенными в гл. 17 и других главах УК РФ.

Мы рассмотрели процесс криминалистической классификации преступлений несовершеннолетних по признакам уголовно-правовой характеристики и частично криминалистической характеристики преступления. Для полноты классификации необходимо исследовать и признаки расследования указанных преступлений и рассмотреть этот процесс в сочетании всех признаков.

Расследование как деятельность состоит из трех подсистем: получение доказательств и доказывание (в основном процессуальная деятельность следователя); поиск и получение ориентирующей информации (в основном оперативно-розыскная деятельность); применение специальных знаний в процессуальной и непроцессуальной деятельности (в основном производство экспертиз). Можно выделить и организационно-аналитическую и организационно-познавательную деятельность [3, с. 4-6]. На наш взгляд, последнее вряд ли верно, так как организационно-аналитический и познава-тельский аспекты присущи любому виду деятельности, в том числе и названным трем.

В настоящей работе нас интересует в первую очередь основная составляющая расследования как деятельности - получение доказательств и доказывание, а также сходные признаки в расследовании преступлений против семьи и несовершеннолетних. Попытаемся выявить эти признаки в криминалистической характеристике указанных преступлений и в организации производства следственных и иных действий и их сочетаний - тактических операций.

Продолжая анализ преступления и среды, в которой оно совершается, рассмотрим способ совершения преступления.

Способ совершения преступления, как сочетание методов действий по подготовке

192

к совершению преступления, детерминируется обстановкой, качествами личности преступника . В настоящем анализе можно выделить способы совершения преступлений против семьи и несовершеннолетних, так как они довольно существенно различаются. При совершении преступлений против семьи действия преступника носят обычно скрытый ненасильственный характер. Особенно это присуще тем преступлениям, которые внешне мало чем отличаются от административных правонарушений (незаконное усыновление , злостное уклонение от уплаты средств на содержание детей или нетрудоспособных родителей и др.). Для другой части преступлений против семьи, где непосредственным предметом преступного посягательства является несовершеннолетний (торговля детьми, похищение детей и др.), действия носят чаще насильственный характер и именно так проявляются вовне. Но в первом и во втором случаях способ совершения преступлений направлен против семьи, что и позволяет с позиций криминалистики объединять преступления в одну группу.

Преступления против несовершеннолетних, как входящие в гл. 20 УК РФ, так и расположенные в других частях Уголовного кодекса, совершаются посредством открытых насильственных действий. Это угрозы, насилие, нанесение побоев, причинение телесных повреждений. По этим признакам способы совершения рассматриваемых преступлений сходны между собой.

Особую группу таких преступлений составляют посягательства на половую неприкосновенность несовершеннолетних.

Способы совершения таких преступлений в большинстве выражаются в насильственных действиях. Особенность состоит в том, что совершаются они в семье, членом семьи (отец, отчим) или иными родственниками, проживающими в семье или состоящими в сфере ее функционирования.

У большинства упомянутых преступлений сходны признаки обстановки. Это семья, включая места проживания и иные территории, связанные с жизнедеятельностью семьи. Вторая группа - помещения различных государственных учреждений, связанных с содержанием и воспитанием детей: родильные дома, детские дома и др.

Для всех рассматриваемых преступлений выделяются сходные признаки следообразова-ния - возникновения следов и иных фактиче-

ских данных. По признакам следообразования преступления можно разделить на группы. При совершении преступлений против семьи значительная часть сведений о фактах находит отражение в различных документах.

Вторая группа характерна тем, что фактические данные - это большей частью материальные следы, прежде всего на теле и одежде несовершеннолетнего. Это следы насилия, следы, косвенно подтверждающие наличие или существование какого-либо факта (например, полового акта).

Сходство признаков следообразования обусловливает сходство в проверочных действиях и первоначальном этапе расследования. В ситуациях сопровождения деяний документооборотом проводятся ревизии, иные проверки, а затем экспертизы. В случаях телесных повреждений и следов на теле и одежде потерпевшего - освидетельствование, следственные осмотры, судебно-медицинские и иные экспертизы.

Сходны признаки допросов несовершеннолетних свидетелей и потерпевших: организация, тактика, использование результатов в расследовании.

Таким образом, можно выделить группы признаков преступлений и их расследования, сходных между собой и являющихся критерием классификации преступлений против семьи и несовершеннолетних. Это признаки объекта и предмета преступного посягательства: обстановки совершения преступлений (включая место совершения преступлений); способа совершения преступлений; признаки видов следов и иных фактических данных; способов и содержания предварительной проверки; тактика отдельных видов следственных действий.

Сходство указанных признаков дает основание для криминалистической классификации преступлений против семьи и несовершеннолетних. Таким образом, исходным основанием для классификации названных преступлений являются объект и непосредственный предмет преступного посягательства, преступление и сфера его совершения и содержание расследования. Признаки, отражающие сущность названных оснований, сходны. Поэтому все преступления можно объединить в группу преступлений против семьи и несовершеннолетних. Группа эта неоднородна. По определенным различиям названных признаков во всей группе преступлений можно выделить два уровня классификации.

193

Первый уровень классификации предполагает деление по характеристике объекта:

а) преступления против семьи;

б) преступления против несовершеннолетних. Второй уровень классификации основан на

учете признаков всех оснований:

1) преступления против семьи, совершенные в семье и в пределах ее непосредственного функционирования;

2) преступления против семьи, совершенные вне семьи, но в среде ее функционирования;

1. Образцов В. А. Криминалистическая классификация преступлений. Краснодар, 1988.

2. Шмонин А. В. Методология криминалистической методики. М., 2010.

3. Зеленский В.Д. Теоретические вопросы расследования преступлений. Краснодар, 2011.

4. Коновалов С. И. Теоретико-методические проблемы криминалистики. Ростов н/Д, 2001.

5. Самытин Л.Д. Расследование преступлений как система деятельности. М., 1989.

6. Корноухов В.Е. Методика расследования преступлений: теоретические основы.

7. Современное уголовное право. Общая и Особенная части: учеб. / под ред. А. В. Наумова. М., 2007.

8. Прохоров Л.А., Прохорова М.Л. Уголовное право: учеб. М., 2004.

3) преступления против несовершеннолетних в семье и в пределах ее непосредственного функционирования;

4) преступления против несовершеннолетних, совершаемые вне семьи, но в среде ее функционирования.

В совокупности все перечисленные посягательства составляют преступления против семьи и несовершеннолетних. Расследование указанных преступлений является предметом групповой методики.

1. Obraztsov V.A. Criminalistic classification of crimes. Krasnodar, 1988.

2. Shmonin A. V. Methodology of criminalistic methods. Moscow, 2010.

3. Zelensky V.D. Theoretical issues of investigation of crimes. Krasnodar, 2011.

4. Konovalov S.I. Theoretical and methodological problems of criminalistics. Rostov-on-Don, 2001.

5. Samytin L.D. Investigation of crimes as a system of activities. Moscow, 1989.

6. Kornoukhov V.E. Methodology for investigating crimes: theoretical basis.

7. The modern criminal law. General and Special parts: textbook / ed. by A.V. Naumov. Moscow, 2007.

8. Prokhorov L.A., Prokhorova M.L. Criminal law: textbook. Moscow, 2004.

194

Еремченко Владимир Игоревич

кандидат юридических наук, Краснодарский университет МВД России (e-mail: [email protected])

Современные проблемы свободного оборота средств совершения и сокрытия преступлений

В статье рассмотрены средства, позволяющие осуществлять ряд преступлений на высоком профессиональном уровне, свободно распространяемые в настоящее время преимущественно через интернет-магазины. Дана краткая характеристика отдельных видов таких средств, предложены пути решения проблемы их свободного оборота, потенциально создающего возможность их использования в преступных целях.

Ключевые слова: незаконный оборот, средства совершения преступлений, маскировка, маски, отмычки, взлом, свободный оборот, предотвращение преступлений, сокрытие преступлений.

V.I. Eremchenko, Candidate of Law, Krasnodar University of the Ministry of the Interior of Russia; e-mail: [email protected]

Modern problems of free trafficking of the means of committing and concealing crimes

The article considers means to implement a series of crimes at a high professional level, freely available at present, mainly through online shopping. Brief characteristics of individual types of these funds is given, as well as proposed solutions to the problems of their free circulation, potentially creating the possibility of their use for criminal purposes.

Key words: illegal trafficking, means of committing crimes, disguise, mask, lock pick, hacking, free trafficking, prevention of crimes, concealing crimes.

Преступление и преступность - явления цивилизованного общества, сопровождающие его развитие на всем пути. Как бы ни изменялось законодательство, как бы ни совершенствовались организационные меры борьбы с криминальными элементами, очевидно одно: преступность неискоренима. Однако, несмотря на данное убеждение, поддерживаемое многими учеными-криминологами, особо опасным явлением была и остается профессиональная преступность [1], для субъекта которой характерно наличие определенных знаний и навыков, используемых им в процессе преступной деятельности для постоянного извлечения за счет этого процесса преступных доходов.

Именно раскрытие и расследование преступлений, совершаемых профессионалами своего дела, вызывают у сотрудников правоохранительных органов особые трудности. В первую очередь это связано, как мы уже отметили, с профессионализмом самих преступников, которые, обладая необходимым преступным опытом, предпринимают все меры, направленные на возможное сокращение количества оставляемых ими на месте преступления следов, сокращение времени нахождения

на месте преступления, избрание наиболее эффективных способов реализации преступных намерений. Но если в прошлом веке для достижения профессионального мастерства необходимо было прикладывать значительные усилия, направленные на отыскание лиц, способных обучить такому ремеслу, а после оттачивать полученные навыки в процессе реализации преступлений, то в наше время путь от обывателя к преступному профессионалу сокращен в разы.

Уровень технического прогресса и просторы всемирной сети Интернет привнесли в нашу жизнь множество новых возможностей, ряд из которых также нашли свое востребование в преступном мире. Теперь не нужно обучаться преступному мастерству, вступая в преступные группировки, отбывая срок в местах лишения свободы среди преступных элементов, набивая собственные шишки на своем неудачном опыте. В интернет-магазинах уже сегодня можно приобрести различные обучающие материалы и средства, позволяющие осуществлять ряд преступлений на высоком профессиональном уровне. Проблема свободного оборота некоторых из них ранее уже отмечалась в научном мире [2]. Среди наиболее распростра-

195

ненных, вызывающих интерес стоит выделить три категории товаров:

обучающие материалы и средства, позволяющие осуществлять вскрытие механических запирающих устройств;

обучающие материалы и средства, позволяющие осуществлять вскрытие электронных (цифровых) запирающих устройств; средства, маскирующие внешность. Рассмотрим подробнее каждую из обозначенных категорий товаров.

Среди средств, позволяющих вскрывать механические запирающие устройства, наиболее популярны отмычки, которые предоставляют возможность без ключа, за счет метода манипуляции открыть замок. Сейчас в продаже можно найти комплексные наборы отмычек, выполненных из высококачественных материалов, позволяющих вскрывать сувальдные, дисковые и цилиндровые замки, в том числе замки, которыми оборудуются банкоматы, терминалы оплаты, автотранспортные средства. Вполне понятно, кто является основным потребителем таких наборов.

Поиск и приобретение наборов для вскрытия замков не составляет особого труда: достаточно всего лишь набрать в поисковой строке интернет-браузера «продажа отмычек», как тут же находится множество интернет-магазинов, в которых можно приобрести искомые наборы за приемлемую цену, составляющую в среднем около 1500 рублей. Особое опасение вызывают не только предлагаемые средства вскрытия замков, но также и реализуемые обучающие средства. Как правило, это наборы замков, корпуса которых изготовлены из прозрачных материалов для наблюдения за действиями по использованию отмычек, а также обучающие фильмы по вскрытию того или иного замка с указанием, как не оставлять следов рук на поверхности замка и прилегающих конструкциях.

Очевидно, что свободный оборот данных средств значительно облегчает преступную деятельность злоумышленников, поэтому изделия подобного рода необходимо ограничивать в свободном обороте, предусмотрев узкий перечень субъектов, для которых такой оборот будет разрешен.

Кроме отмычек, в последнее время особую опасность для всех автомобилистов представляют программируемые дистанционные ключи, используемые для вскрытия электронных (цифровых) запирающих устройств автомобилей, так называемые код-грабберы. Многие из нас уже становились свидетелями рассказов, а некоторые, к сожалению, основными участни-

ками историй о вскрытии их автотранспортного средства без явных следов взлома при посещении крупных торговых центров с большими паркинговыми комплексами. Злоумышленники используют данный прибор, позволяющий перехватывать сигнал от пульта дистанционного управления сигнализацией автомобиля, считывать и запоминать его с возможностью последующего воспроизведения для быстрого и незаметного вскрытия автомобиля.

Ценовой диапазон код-грабберов, в зависимости от качества исполнения и возможностей цифрового блока, колеблется в диапазоне от 20000 рублей до 300000 рублей.

Оборот таких устройств на территории Российской Федерации до настоящего времени также не регламентирован нормативными правовыми актами, что является одной из причин их активного распространения.

Здесь следует отметить, что в качестве средств противодействия угонщикам и ворам, использующим возможности код-грабберов, обозначаются три линии:

разработка новых алгоритмов кодирования, в корне отличающихся от наиболее распространенной технологии Кее!од (данная мера позволит сделать охранную систему не восприимчивой к имеющимся на рынке код-грабберам);

выпуск двухканальных сигнализаций (они также уязвимы для уже имеющихся код-граб-беров, однако требуют для своего взлома применения более дорогих моделей);

личные предосторожности водителей, основанные на знании принципов работы охранных автомобильных систем (так, например, при обнаружении признаков работы код-граббе-ра - пропуск первой посылки сигнала пульта управления охранной сигнализацией автомобиля и запоздалая реакция охранной системы на второй сигнал - следует демонстративно осмотреться, тем самым дав понять потенциальным грабителям о своей осведомленности об их стороннем вмешательстве, после чего, не снимая автомобиль с охраны, подать команду охранной системе типа «паника», «сигнал», «световая дорожка» и т.п., что сделает недействительными все ранее пропущенные охранной системой коды и тем самым не позволит вскрыть автомобиль за счет ранее перехваченных сигналов при помощи код-граббера) [3].

Еще недостаточно распространенным за счет своей дороговизны и новшества на рынке являются различные высококачественные средства маскировки внешности человека. Ярким представителем таковых выступают реалистичные погрудные силиконовые маски,

196

позволяющие передать структуру кожного и волосяного покрова тела человека, не отличимую для невооруженного глаза от настоящей. При этом за счет использования высококачественного силикона и его незначительной толщины (от 0,1 до 1 мм) достигается возможность передачи мимики человека. Спектр реализуемых масок такого производства достаточно широк. Сейчас на рынке можно найти множество вариантов их исполнения в зависимости от возраста, пола, национальной принадлежности требуемого персонажа. А если при использовании такой маски добавить еще немного аксессуаров: головной убор, очки, платок, наушники, серьги и пр., то можно получить образ, который не вызовет никакого сомнения в своей реалистичности. Такие комплекты свободно реализуются на площадках множества интернет-магазинов, распложенных как на территории Российской Федерации, так и за ее пределами. Ценовой диапазон масок колеблется от 20000 рублей до 140000 рублей в зависимости от качества исполнения, толщины маски, объема покрываемого маской тела (только зона лица, голова в целом, погрудные варианты), наличия и степени передаваемого волосяного покрова. Изначальная ориентация производителей таких масок - киноиндустрия, праздничные маскарадные мероприятия. Несложно догадаться, что это далеко не полный перечень целевого использования таких изделий, и они могут найти своего клиента, в том числе, и в преступном мире, что вызывает особое опасение в свете значительного роста насильственной преступности в России [4]. Только представьте себе, что свидетели и потерпевшие будут давать подробное описание преступников, ненамеренно вводя правоохранительные органы в заблуждение относительно их реаль-

1. Гуров А. И. Профессиональная преступность: прошлое и современность. М., 1990.

2. Колотушкин С.М., Лосева С.Н. Незаконный оборот товаров через сеть Интернет: проблемы и пути решения // Уголовно-исполнительная система: право, экономика, управление. 2015. № 5. С. 26-28.

3. Защита от Код-граббера. URL: https:// www.drive2.ru/b/611985/ (дата обращения: 14.02.2017).

4. Буз С.И., Федченко В.В. Состояние и основные тенденции насильственной преступности в России // Вестн. Краснодар. ун-та МВД России. 2016. № 4(34). С. 8-12.

ной внешности. Возможности камер наблюдения, снимки с банкоматов при обналичивании денежных средств больше не будут иметь никакого значения. При таком течении событий уровень раскрываемости преступлений может катастрофически упасть, ограничившись преимущественно теми преступлениями, которые совершаются без подготовки.

В завершение полагаем необходимым обозначить ряд видимых путей решения проблемы свободного оборота средств совершения и сокрытия преступлений:

1) установить жесткий контроль за оборотом криминально ориентированных товаров профессионального вскрытия механических и цифровых запирающих устройств, для чего необходимо лицензировать деятельность по обороту и использованию таковых;

2) ввести уголовную ответственность за оборот средств открытия механических и цифровых запирающих устройств без ключа, осуществляемый без лицензии;

3) ограничить свободный оборот средств маскировки внешности человека, выполненных максимально реалистично;

4) усилить таможенный контроль для товаров, ввозимых из-за рубежа, путем введения дополнительных категорий товаров, подлежащих обязательной сертификации на территории Российской Федерации;

5) провести профилактическую работу с населением путем информирования об основных признаках, указывающих на попытки взлома замка или перехвата радиосигнала от пульта сигнализации, а также мерах превентивного характера.

Данные мероприятия позволят значительно снизить возможность использования описанных нами средств в преступных целях.

1. Gurov A.I. Professional criminality: past and present. Moscow, 1990.

2. Kolotushkin S.M., Loseva S.N. Trafficking goods via the Internet: problems and solutions // Penal system: law, economics, management. 2015. № 5. P. 26-28.

3. Protection from Code-grabber. URL: https:// www.drive2.ru/b/611985/ (date of access: 14.02.2017).

4. Buz S.I., Fedchenko V.V. Status and trends of violent crime in Russia // Bull. of Krasnodar university of Russian MIA. 2016. № 4(34). P. 8-12.

1S7

Жеребцов Алексей Николаевич

доктор юридических наук, доцент, Краснодарский университет МВД России (e-mail: [email protected])

Малышев Евгений Александрович

кандидат юридических наук, доцент, Санкт-Петербургский университет МВД России (e-mail: [email protected])

Современные организационные и административно-правовые проблемы государственного управления миграцией населения

В статье авторы выделяют наиболее актуальные организационные и административно-правовые проблемы государственного управления миграцией населения, предлагают пути совершенствования организации и нормативно-правового регулирования государственного управления миграционными процессами на фоне обострившегося мирового миграционного кризиса.

Ключевые слова: миграция населения, управление миграцией, органы управления миграцией, функции управления, задачи управления, миграционные потоки, иностранные граждане, административное дело, административное судопроизводство.

A.N. Zherebtsov, Doctor of Law, Assistant Professor, Krasnodar University of the Ministry of the Interior of Russia; e-mail: [email protected];

E.A. Malyshev, Candidate of Law, Assistant Professor, St. Petersburg University of the Ministry of the Interior of Russia; e-mail: [email protected]

Modern organizational and administrative-legal problems of public management migration In the present article the authors distinguish the most urgent organizational, administrative and legal problems of migration governance, suggest ways to improve the organization and state regulation of migration management on the background of intensified global migration crisis.

Key words: migration, migration management, controls migration authorities, management functions, management tasks, migration flows, foreign citizens, administrative case, administrative proceedings.

В настоящее время в современной отечественной административно-правовой науке активно продолжается научная дискуссия, обусловленная не только активно развивающимися миграционными процессами, затрагивающими социально-экономическую сферу функционирования Российского государства, но и мировым миграционным кризисом, который затронул Европейский и Американский континенты. Безусловно, исследование данных проблем лежит в плоскости целого ряда общественных наук, а миграционная сфера нуждается в комплексном научном анализе, вместе с тем, представляется не менее значимым юридический анализ проблем государственного управления миграционными процессами. Тем более это актуально в связи с тем, что общество и государство

могут эффективно воздействовать на данные социально значимые процессы (тем не менее, не умаляя экономические методы воздействия на миграционные процессы) в соответствии с правом, на основе права, посредством правовой регламентации.

Современные научные исследования и сложившаяся социально-демографическая ситуация позволяют нам акцентировать внимание на ряде насущных проблем государственного управления миграционными процессами организационного и административно-правового характера.

1. Организационные проблемы управления миграцией населения. Эволюция становления, развития и закрепления административно-правового статуса органов государственного управления миграцией населения в Россий-

198

ской Федерации достаточно подробно показана в ряде научных исследований [1; 2]. Постоянно происходившие и происходящие в настоящее время процессы реформирования системы органов государственного управления миграцией населения свидетельствуют о том внимании, которое уделяется формированию эффективной организационной системы управления миграцией населения. Однако, как показывает проведенный анализ реформы организации государственного управления миграцией населения за последние 25 лет, ничего нового для решения проблем организации управления миграцией населения создать не удалось. В итоге все «вернулось на круги своя» [3, с. 26-27], а именно полномочия по государственному управлению миграцией населения были возвращены в ведение органов внутренних дел, произошла ликвидация Федеральной миграционной службы [4]. Очевидно, что реформирование системы органов управления миграцией населения без наделения их всем необходимым для этого инструментарием в виде методов властного воздействия на указанные процессы не могло достичь цели. Отсутствие государственно-принудительных, административно-юрисдик-ционных средств у ФМС России приводило к необходимости тесного взаимодействия миграционных органов с органами полиции, что предусматривалось в прежней редакции Положения об осуществлении федерального государственного контроля (надзора) в сфере миграции, утвержденного постановлением Правительства РФ от 13 ноября 2012 г. № 1162 [5]. Эффективное осуществление функций государственного управления миграцией населения невозможно без так называемого «силового обеспечения» этих функций, о чем мы ранее неоднократно писали [6, с. 131172; 7, с. 264-278; 8, с. 153-156]. Имеется два варианта всеобъемлющего организационного обеспечения осуществления методов убеждения и принуждения в сфере управления миграцией: первый - создание миграционной полиции, что в современных экономических условиях вряд ли уместно; второй - передача функций и полномочий по управлению миграцией населения в систему МВД России. Этот вариант является более предпочтительным, при условии наделения органов внутренних дел функциями и полномочиями по управлению всеми выделяемыми миграционными потоками. Данное обстоятельство порождает вторую проблему государственного управления миграцией населения.

2. Проблема определения функций, задач и полномочий органов управления миграцией населения. Функции, задачи и полномочия органов управления миграцией населения должны быть направлены на упорядочение пяти миграционных потоков. При этом миграционный поток следует понимать как «закрепленный в системе однородных правовых предписаний и обособленный из миграционного процесса по признаку причины, правовым основаниям, видам субъектов, участвующих в территориальном перемещении в пределах административных границ или за их пределы, представляющих собой совокупность территориальных перемещений людей» [9, с. 12]. В настоящее время функции, задачи и полномочия органов управления миграцией населения в Российской Федерации определяются Положением о Министерстве внутренних дел Российской Федерации, утвержденным Указом Президента РФ от 21 декабря 2016 г. № 699 «Об утверждении Положения о Министерстве внутренних дел Российской Федерации и Типового положения о территориальном органе Министерства внутренних дел Российской Федерации по субъекту Российской Федерации» (далее -Положение о МВД России) [10] и Положением о Главном управлении по вопросам миграции Министерства внутренних дел России, утвержденным приказом МВД России от 15 апреля 2016 г. № 192 (далее - Положение о ГУВМ МВД России) [11]. При этом частично функции, задачи и полномочия в сфере управления миграцией закрепляются и за иными федеральными органами исполнительной власти. Так, отдельными функциями государственного управления внешней трудовой миграцией наделяется Министерство труда и социальной защиты РФ, которое в соответствии с п. 5.6.39 Положения о Министерстве труда и социальной защиты Российской Федерации, утвержденного постановлением Правительства РФ от 19 июня 2012 г. № 610 [12], осуществляет подготовку в установленном порядке предложений по определению потребности: а) в привлечении иностранных работников, прибывающих в Российскую Федерацию на основании визы; б) по привлечению профессионально-квалификационных групп иностранных граждан; в) по утверждению квот на выдачу иностранным гражданам, прибывающим в Российскую Федерацию на основании визы, приглашений на въезд в Российскую Федерацию в целях осуществления трудовой деятельности; г) по утверждению квот на выдачу иностранным гражданам, прибывающим в Российскую Федерацию на основании визы,

199

разрешений на работу. Таким образом, Министерство труда и социальной защиты РФ устанавливает квоты на привлечение иностранных граждан для осуществления трудовой деятельности, а ГУВМ МВД России предоставляет такое право иностранным гражданам в пределах определенных квот.

Приведенные правовые акты, определяющие административно-правовой статус органов управления миграцией населения, не совсем внятно или вообще не определяют отдельные функции указанных органов, что в конечном счете влечет бессистемное изложение задач и полномочий данных органов. Традиционно в административно-правовой науке функциями государственного управления признаются прогнозирование, сбор, обработка и анализ управленческой информации, планирование, взаимодействие, учет, организация, регулирование, контроль (надзор), координация и некоторые другие. Пункт 10 Положения о ГУВМ МВД России содержит обширную систему функций данного подразделения МВД России, где предусматриваются следующие функции ГУВМ МВД России в сфере миграции: сбор, обобщение и анализ информации (пп. 10.1, 10.7, 10.26, 10.28); прогнозирование (п. 10.3); проектирование (пп. 10.4, 10.8-10.10, 10.16, 10.23); организация (пп. 10.5, 10.17, 10.24, 10.25); планирование (п. 10.6); обеспечение (п. 10.11); координация (пп. 10.17, 10.19); учет (пп. 10.21, 10.29). Вместе с тем, пп. 10.2, 10.12-10.15, 10.18, 10.20, 10.22, 10.27, 10.3010.38 Положения о ГУВМ МВД России, отнесенные к разделу функций ГУВМ МВД России, по существу являются полномочиями данного подразделения МВД России. В современной административно-правовой доктрине нет единства мнения в понимании функции органа государственного управления (исполнительной власти). В настоящее время сложилось как минимум два основных подхода к пониманию данной управленческой категории:

1) функция управления - это реальное, силовое, целенаправленное, организующее и регулирующее воздействие на управляемые объекты [13, с. 120-121];

2) функция управления - это направление целенаправленного, организующего и регулирующего воздействия на управляемые объекты [14, с. 40-43].

Мы все же склонны согласиться с теми авторами, которые понимают функцию управления как направление целенаправленного, организующего и регулирующего воздействия на управляемые объекты (управленческие отношения),

по следующим основаниям. Во-первых, функция неразрывно связана с целеполаганием, и в этом смысле функции есть развитие цели государственно-управленческого воздействия на управляемый объект. Во-вторых, осуществление полномочий (компетенции) управляющего субъекта является основой или предпосылкой осуществления функции управления, где содержанием процесса реализации полномочий (компетенции) является управленческая деятельность управляющего субъекта [15, с. 6465]. Приведенные обстоятельства позволяют нам признать не уместным выделять в Положении о ГУВМ МВД России п. 2, который предусматривает направления деятельности ГУВМ МВД России, так как это является дублированием функций рассматриваемого органа, определенных в п. 9 Положения о ГУВМ МВД России. Фактически получается, что п. 2 Положения о ГУВМ МВД России содержит следующие функции управления миграцией: а) организация производства по делам о гражданстве, оформление и выдача документов, удостоверяющих личность гражданина Российской Федерации, выдача иностранным гражданам документов для въезда в Российскую Федерацию, исполнения законодательства Российской Федерации о беженцах, вынужденных переселенцах и лицах, ищущих политическое убежище; б) регистрационный учет граждан Российской Федерации, миграционный учет иностранных граждан; в) контроль (надзор) в сфере миграции, в сфере внешней трудовой миграции; г) взаимодействие с иными структурными подразделениями Министерства, территориальными органами МВД России, иными государственными органами по предупреждению и пресечению незаконной миграции, исполнение государственной программы переселения соотечественников; д) координация деятельности федеральных органов исполнительной власти и органов исполнительной власти субъектов Российской Федерации по реализации государственной программы переселения соотечественников, проживающих за рубежом. Кроме этого, в п. 11 ГУВМ МВД России наделяется полномочиями по осуществлению управления миграцией населения. Из приведенных выше положений видно, что полномочия ГУВМ МВД России содержатся не только в п. 11, но и в п. 10 рассматриваемого положения.

Пункт 9 Положения о ГУВМ МВД России закрепляет основные задачи ГУВМ МВД России. Их анализ позволяет признать, что они в большей мере выступают как функции управления миграцией населения. В частности, следует

200

отметить, что п. 9 содержит: функцию организации, которая предусмотрена в пп. 9.1, 9.4, 9.5 Положения о ГУВМ МВД России; функцию координации в п. 9.4; функцию обеспечения в пп. 9.2 и 9.3. В отечественной доктрине административного права и теории государственного управления одни считают, что задачи являются составной частью компетенции органа управления, другие «имеют в виду предписанные правовыми нормами основные направления деятельности органа, осуществляемой посредством разнообразных управленческих функций» [15, с. 62-63]. Мы склонны полагать, что задачи все же есть установленный нормами права характер совершаемых управленческих действий по осуществлению предписанных функций государственного управления миграцией населения. Что касается подхода, в соответствии с которым мы не признаем задачи в качестве составной части компетенции органа управления, то нами эта проблема решалась ранее неоднократно [16, с. 26-37; 17, с. 235259]. В связи с этим задачи органа управления миграцией населения должны быть выражены в следующей форме: «подготавливать; разрабатывать, осуществлять и т.п.» определенные действия.

Проведенный анализ позволяет признать, что проблемы определения функций, задач и полномочий органов управления миграцией населения в действующих правовых актах научно не определены. В связи с этим считаем, что, во-первых, подзаконные нормативные правовые акты, определяющие административно-правовой статус органов управления миграцией населения в Российской Федерации, нужно привести в соответствие выработанным наукой административного права положениям. Во-вторых, полномочия органов управления миграцией населения должны быть выражены либо в форме правомочия указанного органа, либо в форме долженствования, что исключит двусмысленность в их толковании на практике.

3. Проблемы объекта и сущности государственного управления миграцией населения в Российской Федерации. В настоящее время в отечественной административно-правовой и иных науках, изучающих проблемы территориального перемещения населения, является дискуссионным вопрос об объекте управления миграцией населения. Так, социологическая наука утверждает, что объектом управляющего воздействия выступает не миграция населения как процесс территориального перемещения людей, а региональная среда, в рамках которой территориальное перемещение осуществляет-

ся, и миграционное поведение [18, с. 62]. Данный подход поддерживают и отдельные представители административно-правовой науки [19, с. 29-33]. Нами ранее высказывалась мысль о том, что государство, реализуя государственную политику в сфере миграции населения посредством правовых средств, осуществляет воздействие на общественные отношения, возникающие в процессе территориального перемещения населения, т.е. управляет миграционными отношениями [7, с. 92-94]. Это положение подтверждается и действующим миграционным законодательством, регламентирующим общественные отношения по территориальному перемещению населения. Вместе с тем, государство, реализуя миграционную политику, может посредством права воздействовать на миграционную среду, побуждая тем самым желаемое миграционное движение населения, например предоставление так называемого «дальневосточного гектара». Но в любом случае право воздействует именно на отношения, возникающие в связи с приобретением это гектара, а не на миграционную среду.

А.Н. Сандугей отмечает, что «государственное администрирование в миграционной сфере представляет собой административную деятельность полномочных органов исполнительной власти по обеспечению миграционных процессов, а также реализации миграционной политики государства» [19, с. 32]. В целом весьма справедливое определение, вместе с тем, нуждается в определенном уточнении. Представляется вряд ли уместным противопоставлять по существу идентичные понятия «государственное управление» и «государственное администрирование», тем более, что последнее отличается от первого лишь тем, что реализует государственную политику. Очевидно, что любая управленческая деятельность, включая управление миграцией населения, есть по существу волевое властное воздействие на управляемый объект с целью реализации государственной политики в той или иной сфере жизнедеятельности общества и государства. Государственное управление есть практический инструментарий осуществления государственной политики. В этой связи государственное управление миграцией населения есть практическая, волевая и созидательная деятельность уполномоченных органов исполнительной власти и иных субъектов, наделенных полномочиями исполнительной власти в сфере миграции, по реализации государственной политики в сфере миграции населения в Российской Федерации.

201

4. Проблемы судебной защиты прав участников миграционно-правовых отношений и создания миграционных судов в Российской Федерации. В настоящее время мировой миграционный кризис становится основным фактором, представляющим угрозу национальной безопасности многих государств. Не исключение в этом смысле и Российская Федерация. В этой связи решение спорных вопросов осуществления миграционно-правовых отношений приобретает особое значение. В условиях развития административного судопроизводства России необходимо учитывать опыт зарубежных стран по формированию миграционных судов и иммиграционных судей. Безусловно, полностью перенимать опыт реализации судебной власти в зарубежных странах необходимости нет, но использовать его для дальнейшей модернизации судебной власти Российской Федерации будет крайне полезно. При этом мы склонны полагать, что в создании специализированных миграционных судов в нашей стране нет необходимости. Вместе с тем, подобного рода суды созданы в зарубежных странах. Так, например, в Королевстве Швеция и Соединенных Штатах Америки действуют как самостоятельные миграционные суды в рамках административной юстиции (Швеция), так и иммиграционные судьи, существующие в структуре Министерства юстиции США. В шведской судебной системе выделяется самостоятельная ветвь в виде административных судов (суды лена, апелляционные административные суды и Высший административный суд) [20]. Следует признать, что многие ключевые вопросы миграции населения решаются судами, например решение о депортации, обжалование решений миграционных органов (Швеция), обжалование решений иммиграционной службы, которая отказала в выдаче политического убежища, предоставлении политического убежища или депортации лиц, которые попытались незаконно проникнуть на территорию государства (США) [21]. Считаем уместным в рамках российского административного судопроизводства расширить раздел, посвященный особенностям производства по миграционным делам. В частности, нам пред-

1. Жеребцов А.Н. Правовое регулирование миграционных отношений и генезис консервативной правовой миграционной политики Российской Федерации. Краснодар, 2007.

2. Малышев Е.А. Становление и развитие системы управления миграционными процес-

ставляется необходимым решать в порядке административного судопроизводства следующие административные дела:

а) о законности реадмиссии и депортации иностранных граждан;

б) о помещении иностранного гражданина, подлежащего депортации или реадмиссии, в специальное учреждение;

в) о продлении срока пребывания иностранного гражданина, подлежащего депортации или реадмиссии, в специальном учреждении;

г) об отмене решения по вопросам гражданства Российской Федерации.

Одна из актуальных проблем, которую мы вынуждены констатировать, заключается в том, что российским законодательством не установлен предельный срок содержания иностранного гражданина, подлежащего ре-адмиссии или депортации, в специальном учреждении ГУВМ МВД России. Речь здесь идет только о необходимом для осуществления его реадмиссии или депортации сроке. Это указывает на то, что в рассматриваемой сфере существует правовой пробел, связанный с отсутствием четко установленного срока содержания лица, подлежащего реадмиссии или депортации, в специальном учреждении территориального органа ГУВМ МВД России. В соответствии с последними тенденциями европейского законодательства максимально возможный срок ограничения свободы лица, нарушившего миграционное законодательство, составляет 18 месяцев [22, с. 264; 23]. Высказывается и отличный от приведенного подход, в соответствии с которым срок содержания иностранного гражданина, подлежащего реадмиссии или депортации, в специальном учреждении может определяться судом на основании нормативно установленных критериев [24, с. 34-40]. Этот подход, как представляется, может быть принят за основу при подготовке предложений по восполнению пробела отечественного законодательства в указанной сфере общественных отношений, так как в отечественном законодательстве отсутствуют правовые нормы о предельном сроке ограничения свободы лица, подлежащего ре-адмиссии или депортации.

1. Zherebtsov A.N. Legal regulation of migratory relations and genesis of conservative legal migration policy of the Russian Federation. Krasnodar, 2007.

2. Malyshev E.A. Formation and development of the system of migration management in the

202

сами в Российской Федерации // Вестн. Калининград. филиала С.-Петерб. ун-та МВД России. 2010. № 2.

3. Сандугей А.Н. О генезисе государственной системы управления миграционными процессами в Российской Федерации // Административное право и процесс. 2016. № 11.

4. О совершенствовании государственного управления в сфере контроля за оборотом наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров и в сфере миграции: указ Президента РФ от 5 апр. 2016 г. № 156 (с изм. и доп.) // Собр. законодательства РФ. 2016. № 15. Ст. 2071.

5. Собр. законодательства РФ. 2012. № 47. Ст. 6511.

6. Малышев Е.А. Внешняя трудовая миграция в Российской Федерации: теория, история, административно-правовые методы государственного управления. М., 2015.

7. Жеребцов А.Н. Правовое регулирование миграционной политики Российской Федерации. Краснодар, 2007.

8. Малышев Е.А. О материальных и процессуальных формах реализации методов государственного управления в сфере внешней трудовой миграции // Вестн. Краснодар. унта МВД России. 2016. № 2.

9. Жеребцов А.Н. Концепция административно-правового регулирования миграционных отношений в Российской Федерации (комплексный анализ теории и практики): ав-тореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2009.

10. Собр. законодательства РФ. 2016. № 52, ч. V. Ст. 7614.

11. URL: https://мвд.рф/mvd/structure1/ Glavnie_upravlenija/guvm (дата обращения: 05.02.2017).

12. Собр. законодательства РФ. 2012. № 26. Ст. 3528.

13. Атаманчук Г.В. Теория государственного управления: курс лекций. М., 1997.

14. Бачило И.Л. Функции органов управления. М., 1976.

15. Лазарев Б.М. Компетенция органов управления. М., 1972.

16. Жеребцов А.Н. Публично-правовая обязанность: проблемы теории и практики осуществления // Философия социальных коммуникаций. 2013. № 4.

17. Жеребцов А.Н. Общая теория публично-правовой обязанности. СПб., 2013.

18. Заславская Т.И., Рыбаковский Л.Л. Процессы миграции и их регулирование в социалистическом обществе // Социологические исследования. 1978. № 1.

Russian Federation // Bull. of Kaliningrad branch of St. Petersburg university of Russian MIA. 2010. № 2.

3. Sandugej A.N. About the genesis of the state system of migration management in the Russian Federation // Administrative law and process. 2016. № 11.

4. On improving state administration in the field of control of narcotic drugs, psychotropic substances and their precursors in the field of migration: decree of the President of the Russian Federation d.d. Apr. 5, 2016 № 156 (amended) // Coll. of legislation of the Russian Federation. 2016. № 15. Art. 2071.

5. Coll. of legislation of the Russian Federation. 2012. № 47. Art. 6511.

6. Malyshev E.A. External labour migration in the Russian Federation: theory, history, legal and administrative methods of public administration. Moscow, 2015.

7. Zherebtsov A.N. Legal regulation of migration policy of the Russian Federation. Krasnodar, 2007.

8. Malyshev E.A. On substantive and procedural forms of implementation approaches to public management in the sphere of external labour migration // Bull. of Krasnodar university of Russian MIA. 2016. № 2.

9. Zherebtsov A.N. Concept of administrative legal relations regulating migration in the Russian Federation (complex analysis of theory and practice): auth. abstr.... Dr of Law. Moscow, 2009.

10. Coll. of legislation of the Russian Federation. 2016. № 52, pt. V Art. 7614.

11. URL: https://Med.p$/mvd/structure1/ Glavnie_upravlenija/guvm (date of access: 05.02.2017).

12. Coll. of legislation of the Russian Federation. 2012. № 26. Art. 3528.

13. Atamanchuk G. V. Theory of public administration: course of lectures. Moscow, 1997.

14. Bachilo I.L. Functions of the bodies of administration. Moscow, 1976.

15. Lazarev B.M. Competence of the bodies of administration. Moscow, 1972.

16. Zherebtsov A.N. Public legal duty: problems of theory and practice of implementation // Philosophy of social communications. 2013. № 4.

17. Zherebtsov A.N. General theory of public law responsibilities. St. Petersburg, 2013.

18. Zaslavskaya T.I., Rybakovsky L.L. Migration processes and their management in socialist society // Sociological researches. 1978. № 1.

19. Sandugej A.N. To a question about the nature of public administration in the field of migration //Administrative law and process. 2016. № 12.

203

19. Сандугей А.Н. К вопросу о сущности государственного администрирования в сфере миграции // Административное право и процесс. 2016. № 12.

20. Обзор судебной системы Швеции. URL: http://www.sweden4rus.nu/rus/info/juridisk/obzor_ sudebnoj_sistemy_shvecii (дата обращения: 07.02.2017).

21. Гулина О. Р. Депортация иностранца: иммиграционное законодательство и практика его применения в США // Вопросы правоведения. 2014. № 1. URL: http://www. politicalasylumusa.com/ru/получение-убежи-ща-америка/иммиграционный-судья/ (дата обращения: 07.02.2017).

22. Малышев Е.А. О мерах административного пресечения, применяемых в сфере внешней трудовой миграции // Актуальные проблемы борьбы с преступлениями и иными правонарушениями: материалы тринадцатой междунар. науч.-практ. конф.: в 2 ч. Барнаул, 2015. Ч. 1.

23. Бюро международной организации по миграции в Москве. Руководство по реадмиссии. Для экспертов и специалистов-практиков // Практика реализации Соглашений о реадмиссии в Российской Федерации. М., 2009. Т. 2. URL: http://moscow. iom. int/russian/publications/ Manual_on_Readmission_ Vol_2_ru.pdf (дата обращения: 07.02.2017).

24. Жеребцов А.Н. Некоторые проблемные вопросы процессуального регулирования производства по административному делу о помещении иностранного гражданина, подлежащего депортации или реадмиссии, в специальное учреждение или о продлении срока пребывания иностранного гражданина, подлежащего депортации или реадмиссии, в специальном учреждении // Актуальные проблемы административной деятельности полиции: материалы Всерос. науч.-практ. конф. Краснодар, 2015.

20. Review of the judicial system of Sweden. URL: http://www.sweden4rus.nu/rus/info/juridisk/ obzor_sudebnoj_sistemy_shvecii (date of access: 07.02.2017).

21. Gulina O.R. Deportation of an alien: immigration legislation and practice of its application in the United States // Questions of jurisprudence. 2014. № 1. URL: http://www. politicalasylumusa.com/ru/nonyneHue-y6exu-wl,а-амeрuка/uммuграцuoннblu-сyдbн/ (date of access: 07.02.2017).

22. Malyshev E.A. On administrative measures of restraint applied in the sphere of external labour migration // Actual problems of struggle against crimes and other offences: proc. of the thirteenth intern. sci.-practical conf.: in 2 pt. Barnaul, 2015. Pt. 1.

23. The Bureau of the International Organization for Migration in Moscow. Guide to the readmission. For experts and practitioners // Implementation of readmission agreements in the Russian Federation. Moscow, 2009. Vol. 2. URL: http://moscow.iom.int/russian/publications/ Manual_on_Readmission_Vol_2_ru.pdf (date of access: 07.02.2017).

24. Zherebtsov A.N. Some issues of procedure regulate the proceedings in the administrative case of the premises of an alien subject to deportation or readmission to the special institution or to extend the stay of the alien subject to deportation or readmission to the special institution // Actual problems of administrative policing: proc. of All-Russian sci.-practical conf. Krasnodar, 2015.

204