CC BY
60
праве собственности, хозяйственного ведения или ином вещном праве.
В силу положений, содержащихся в гл. 49, 51, 52 ГК РФ, поверенный, комиссионер, агент не приобретают каких-либо вещных прав на имущество соответственно доверителя, комитента, принципала, поступившее от последних к поверенному, комиссионеру, агенту, и, соответственно, не могут выступать в качестве потерпевшего при неосновательном поступлении имущества к третьим лицам.
Полагаем, что позиция ФАС Московского округа в данном случае представляется сомнительной, поскольку из постановления видно, что агент до предъявления иска возместил стоимость ошибочно отгруженных нефтепродуктов принципалу (их собственнику). Соответственно в такой ситуации предъявление требования о взыскании стоимости неосновательно приобретенных нефтепродуктов им могло быть заявлено.
Примечания
1. См.: Тынель А. Курс международного торгового права / А. Тынель, Я. Функ., В. Хвалей. — Минск, 1999. — С. 272—273.
2. См.: Основные институты гражданского права зарубежных стран. Сравнительно-правовое исследование / Рук. авт. коллект. В.В. Залесский. — М., 1999. — С. 13.
3. См., например: Маркетинг: Учебник / А.Н. Романов, Ю.Ю. Карлюгов, С.А. Красильников и др.; Под ред. А.Н. Романова. — М.., 1996. — С. 200—208.
4. См.: Майфат А.В. Понятие и организационноправовые формы посредничества в гражданском праве: Автореф. дис... канд. юрид. наук. — Екатеринбург, 1992. — С. 5.
5. База данных АИС «Судопроизводство» Арбитражного суда Нижегородской области.
6. База данных АИС «Судопроизводство» Арбитражного суда Нижегородской области.
7. База данных АИС «Судопроизводство» Арбитражного суда Нижегородской области.
8. База данных АИС «Судопроизводство» Арбитражного суда Нижегородской области.
9. База данных АИС «Судопроизводство» Арбитражного суда Нижегородской области.
10. СПС «КонсультантПлюс». — 2009. — 3 февраля.
11. СПС «КонсультантПлюс». — 2009. — 3 февраля.
12. СПС «КонсультантПлюс». — 2009. — 3 февраля.
13. СПС «КонсультантПлюс». — 2009. — 3 февраля.
14. СПС «КонсультантПлюс». — 2009. — 3 февраля.
15. СПС «КонсультантПлюс». — 2009. — 3 февраля.
16. СПС «КонсультантПлюс». — 2009. — 3 февраля.
Н.Н. Ковтун
Ковтун Николай Николаевич — профессор кафедры уголовного права и уголовного процесса Нижегородского
филиала Государственного университета — Высшей школы экономики, доктор юридических наук, профессор
E-mail: [email protected]
ах
I
и
м
р
5
в
ти
с
о
I
I
е
§
еде
6 о
е
с
в
Судебно-правовая реформа требует, прежде всего,
определенности в терминах
е
&
е
е
р
В работе в контексте высказанных в российской уголовно-процессуальной доктрине суждений определяются как соотношение сути и содержания терминов «судебный следователь» или «следственный судья», так и соответствующие им направления судебно-правовой реформы в Российской Федерации.
The article shows the correlation of the essence and the content of such definitions (terms) as «judicial investigator» and «investigating magistrate» in the
context of opinions stated in Russian criminal doctrine, and also determines the corresponding trends of judicial reform in Russian Federation.
Дискуссии о необходимости введения в уголовное судопроизводство России фигуры «судебного следователя» или «следственного судьи», весьма остро возникающие в российской уголовно-процессуальной доктрине почти в точном соответствии с перманентно озвучиваемыми намерениями высших органов государственной влас-
ти о необходимости продолжения (углубления, расширения и т. п.) судебно-правовой реформы2, выявили, на наш взгляд, достаточно интересную тенденцию. И суть ее даже не в том, что одни исследователи активно настаивают на необходимости введения в российское уголовное судопроизводство указанных выше (публичных) субъектов3,
р
о
ф
е
р
к
а
в
о
в
а
&
0
1 Ю
е
I
Ї
в
Ков
х
£
О.
Й
со
Е
о
0
1 I ф
§
I?
&
О
О
со
&
о.
&
•о-
Ф
О.
К
<3
со
о
со
<3
&
0
1
ю
ф
I
з:
з:
со
§
а другие не только не видят в этом особой нужды, но и говорят о негативных последствиях подобных новаций4.
Суть проблемы, прежде всего, видится в том, что в ходе полемики несколько упускается то обстоятельство, что нередко исследователи либо не могут методологически точно определиться в предмете спора, либо, приводя в качестве аргументации те или иные весомые доводы, не принимают во внимание, что они в принципе не относятся котстаиваемым или предлагаемым тезисам. Не определившись изначально в терминах, сути спора и направлениях возможных новаций, законодателю, соответственно, предлагают то ввести в уголовное судопроизводство России судебного следователя (по французскому образцу5), то следственного судью (по образцу германскому6), но отчего-то с практически аналогичными функциями и полномочиями в уголовном процессе. В итоге порой невозможно понять: нам предлагают реформировать именно органы предварительного следствия в соответствии со столь заманчивой и неоднократно озвученной, в том числе в контексте все той же реформы, идеей создания единого независимого федерального органа расследований? Или речь все же идето модернизации оперативного судебного контроля в уголовном процессе России (ст. 108, 125, 165 УПК РФ), отчасти, не оправдавшего техцелей и задач, какони изначально виделись по Концепции судебной реформы в стране.
К примеру, А.П. Гуськова, В.А. Емельянов и А.А. Славгородских, обсуждая в исследуемом контексте проблемные вопросы реформирования досудебного производства России, достаточно уверено пишут о том, что в Российской империи (до октября 1917 года) конструкция предварительного следствия была построена по такой схеме, что в центре досудебного производства был следственный судья7. Подчеркнем — именно следственный судья, хотя, как известно, одной из наиболее принципиальных новелл великой судебноправой реформы 1860—1864 годов было введение в уголовное судопроизводство России как раз судебного следователя, а не следственного судьи.
Казалось бы, формальная, по сути, описка, ибо, судя по контексту дальнейших рассуждений и доводов, указанные авторы в качестве непосредственного предмета исследования избрали все же процессуальные полномочия следственного судьи, апеллируя, в том числе, к процессуальному положению и функциям судьи участкового суда, действительно именуемого в современном германском уголовном процессе следственным судьей.
Именно данный судья, согласимся с указанными авторами, призван, в том числе, решить судьбу постановления о заключении лица под стражу (оставить его в силе, отменить или предоставить отсрочку исполнения данного постановления), то есть по сути реализовать те процессуальные полномо-
чия, которые в российском уголовном процессе отнесены к исключительному ведению оперативного судебного контроля (ч. 2 ст. 29, ст. 108 УПК РФ). Вправе он, правда, выступить и в качестве органа предварительного расследования (следователя — в российском уголовном процессе). Однако коль скоро основное внимание указанных авторов (в данном абзаце) сосредоточено именно на реализации функции судебного контроля за применением мер процессуального принуждения в германском уголовном процессе, виделось, что именно это направление деятельности указанного судьи и станет основным предметом исследования.
Таким образом, казалось бы, «обретенная» определенность в предмете исследования требовала в дальнейшем анализа и соответствующих аргументов именно применительно к данному направлению развития судебно-правовой реформы в Российской Федерации. Однако буквально в следующем абзаце работы названные авторы, ссылаясь в том числе на работы И.Я. Фойницкого, вновь возвращаются к исследованию тех или иных полномочий судебного следователя, выступающего в пореформенном русском уголовном процессе (1864 г.) исключительно в качестве субъекта предварительного расследования, призванного при этом к реализации его непосредственных задач.
Соответственно, обращаясь в дальнейшем к стратегии современного развития судебной правовой реформы в Российской Федерации, они суммируют промежуточный вывод о том, что концептуальные идеи, нашедшие отражение в Федеральном законе «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации и Федеральный закон “О прокуратуре Российской Федерации”» от 5 июня 2007 года № 87-ФЗ8, есть первые шаги по решению насущных проблем преобразования российских следственных органов. Векторы подобного преобразования им правомерно видятся в том, чтобы на основе смешанного французского типа уголовного процесса ввести в досудебное производство России судебного следователя.
Каквидим по сути указанных тезисов, речь уже определенно идет о стратегическом реформировании именно органов предварительного следствия, но никак не оперативного судебного контроля, ибо во французском уголовном процессе субъектом реализации последнего (после известных реформ) преимущественно выступает именно судья по свободам и арестам с функциями, аналогичными нашему оперативному судебному контролю.
И уже чтобы совсем не осталось сомнений в сути итоговых выводов и высказываемых предложений, названные авторы, наконец, резюмируют суть своих изысканий: «...реформирование предварительного расследования необходимо для создания такой системы, где производство следствия должно проводиться под руководством судебной власти специализированными следственными
судьями (выделено нами. — Н.К.), или, по-другому, судебными следователями, которые должны состоять при суде и представлять собой судебную власть»9.
В итоге в контексте последнего вывода все также актуальным остался вопрос: речь в указанной работе идет о реформировании следственного аппарата Российской Федерации (управомоченным субъектом которого и должен стать судебный следователь/следственный судья — по французскому образцу) или авторы все же отстаивали идею о передаче функции оперативного судебного контроля специализированному следственному судье (по образцу латвийскому), организационно и функционально выделенному из системы судов общей юрисдикции.
Нет необходимой методологической точности и в отдельных учебных изданиях, казалось бы, по самой своей сути призванных правильно ориентировать обучаемых в этих моментах. Вот что, к примеру, написано в одном из учебников, одобренных к использованию в учебном процессе Президиумом Совета УМО вузов РФ по юридическому образованию: «Следователь — яркий представитель континентальной системы уголовного судопроизводства. Так, во Франции он именуется следственным судьей, в ФРГ и Австрии — судебным следователем»10. Между тем, и применительно к ФРГ, и применительно к Австрии речь, как представляется, все же идет о фигуре «следственного судьи» и идет преимущественно в контексте реализации функции оперативного судебного контроля за применением мер процессуального принуждения.
Указанная двойственность подходов при определении функциональной характеристики указанных выше субъектов в той или иной мере присуща и иным исследователям. Ю.В. Деришеву, например, в контексте обсуждения возможных направлений судебной реформы представляется и предпочтительным, и отвечающим требованиям принципа состязательности в уголовном процессе введение при судебном ведомстве должности следственного судьи. Причем, как для организации функции контроля за производством предварительного расследования в форме сокращенного производства, таки для предварительного следствия. Последнее при этом должно осуществляться лишь по тяжким и особо тяжким преступлениям судебным следователем, полномочным также осуществлять подобный контроль за законностью полицейского дознания по делам, по которым обязательно производство предварительного следствия11.
Как видим, для названного автора и следственный судья, и судебный следователь также не очень отличны ни по сути выполняемых ими в уголовном процессе функций, ни в терминологическом аспекте их именования.
Практически в том же контексте А.И. Макаркин рассматриваетследственного судью как комплек-
сного в целом субъекта, одновременно соединяющего в своей деятельности и полномочия следователя, и судьи, осуществляющего оперативный судебный контроль за досудебным производством12.
Признаем, аналоги процессуального положения и полномочий следственного судьи, прежде всего, по уголовно-процессуальному законодательству Франции в позициях указанного автора достаточно очевидны. Однако не менее очевидно и то, что автор не до конца определился в предмете исследования, а именно, что конкретно (и какими средствами) предлагается реформировать: предварительное следствие или оперативный судебный контроль.
Между тем, несмотря на то, что и первое, и второе направление деятельности в современном российском уголовном процессе действительно нуждаются в модернизации, они по самой своей сути имеют разные задачи, субъектов и процессуальную форму реализации. Эклектическое соединение в статусе одного и того же (публичного) субъекта правовых отношений одновременно полномочий и следователя, и органа судебной власти, осуществляющего независимый судебный контроль за законностью и обоснованностью ос-новныхактов предварительного расследования, не даст результата ни «реформированному» подобным образом следствию, ни «независимому» судебному контролю13.
Нам могут возразить, что именно на этих исходных началах основан процессуальный статус судебного следователя (следственного судьи) ряда стран континентальной системы права. Действительно, к примеру во Франции (Бельгии, Голландии) следственные судьи — это, прежде всего, органы предварительного следствия первой инстанции14. Немецкий участковый судья (ФРГ, Австрия), как справедливо указывает А.В. Смирнов, также, прежде всего, судья-дознаватель, и главная его задача — производство следственных действий15. И тот, и другой непосредственно участвуютв доказывании, внося в него элемент состязательности и элемент достоверности судебных доказательств, предотвращая тем самым большинство из возможных конфликтов между сторонами в суде первой инстанции. Одновременно они же являются субъектами применения мер принуждения к обвиняемым (подозреваемым)16.
Это действительно так. Более того, это может и должно обсуждаться, но, подчеркнем, исключительно в контексте круга проблем и вопросов, связанных с реформированием органов предварительного следствия России17. Что же касается проблем реформирования оперативного судебного контроля, функционирующего на досудебном этапе уголовного судопроизводства России, оговоримся столь же принципиально и ясно: надо раз и навсегда оставить затеи, связанные с соединением в едином (публичном) органе функций предварительного расследования и одновременно не-
3
I
8
5 О.
Й
со
£
о
0
1 I
ш
§
I?
6 о
о
СО
&
о.
о.
о
■©■
ф
о.
к
<3
со
о
со
&
0
1
ю
ф
I
I
со
§
х
£
О.
Й
со
Е
о
0
1 I ф
§
I?
&
О
О
со
&
о.
&
•о-
Ф
О.
К
<3
со
о
со
<3
&
0
1
ю
ф
I
з:
з:
со
§
зависимого и эффективного контроля за ним (со стороны того же, по сути, субъекта).
Отчасти, именно в этом контексте французский уголовный процесс (вполне «работающий»), какизвестно, подвергся радикальномупересмот-ру Законом от 15 июня 2000 года № 2000-516 «О защите презумпции невиновности и прав потерпевших», согласно которому часть полномочий судебного следователя (причем, подчеркнем, именно юрисдикционного характера) перешла к судье по свободам и заключению. Именно последний, во-первых, стал еще одним судебным органом, контролирующим судебного следователя, как субъекта расследований. Во-вторых, исключительно данный судья как самостоятельный и независимый субъект уголовно-процессуальной деятельности имеет полномочия, которые носят сугубо судебный (юрисдикционный), а не следственный характер18. Если, по аналогии, речь, прежде всего, идет об оперативном судебном контроле за применением мер процессуального принуждения, российские истоки которого — в нормах ч. 2 и 3 ст. 29 УПК РФ.
Примерно в том же контексте германского участкового судью именуют, прежде всего, «судьей за арестами...», и именно этот срез его полномочий особо принципиален для нас в контексте исследования вопроса о том, что именно и в каком направлении следует реформировать. Не менее принципиальны для нас и подходы законодателей Латвии, где функции следственного судьи (посредством реализации оперативного судебного контроля) направлены именно к обеспечению конституционных прав и свобод личности в уголовном процессе, а не к собиранию доказательств и подготовке следственных материалов для суда. В данной связи более точными и методологически верными для нас являются подходы тех исследователей, которые изначально определились как в терминах и целях исследования, так и в направлениях возможных реформ, не смешивая в едином предмете необходимость реформирования как органов и форм предварительного следствия, так и теми же средствами — оперативного судебного контроля.
Современное уголовное судопроизводство России, определившее введение судебного контроля в досудебныхстадиях, по мнению Н.Г. Муратовой, предполагает возможность и необходимость введения в систему судебных органов новой должности — следственного судьи, который мог бы осуществлять все формы судебного контроля в досудебном производстве19.
Еще ранее эти подходы были обоснованы в работахИ.Ф. Демидова, настаивающего на создании института именно специализированных органов судебной власти — федеральных следственных судей, осуществляющихисключительно функцию оперативного судебного контроля. При этом данные судьи, как он полагал, должны быть полностью освобождены от полномочий по отправлению правосудия в суде любой из инстанций20.
К сторонникам идеи создания специализированной судебной системы в виде аппарата следственных судей, к компетенции которых надлежит отнести разрешение вопросов, касающихся ограничения конституционныхправ и свобод граждан, нарушений прав участников уголовного судопроизводства на защиту, обжалование незаконных действий при применении мер процессуального принуждения, относится также А.С. Сбоев21.
Не менее однозначно эти подходы были в свое время озвучены и председателем Верховного суда РФ В.М. Лебедевым22.
Э.Е. Сафонов также считает актуальным вопрос о возрождении института «следственных судей»23. Причем, отмечает он, такие судьи должны быть «за штатом» ныне существующего судейского корпуса; быть скорее параллельной структурой и именоваться «судьями-контроле-рами» 24.
Достаточно обозначены в российской уголовно-процессуальной доктрине и основные средства, при помощи которых возможна реализация обсуждаемых новаций. Во-первых, следует обеспечить такую организационную автономность следственного судьи от иных органов, отправляющих правосудие, которая, с одной стороны, в принципе исключала бы возможность воздействия (непроцессуального) на него, в том числе посредством отмены принятых им решений или формулирования а рпоп обязательных для исполнения указаний. С другой стороны, обеспечивала бы действительно своевременный и объективный контроль за законностью и обоснованностью принимаемых им актов. Во-вторых, следственный судья должен быть в принципе исключен из дальнейшего участия в отправлении правосудия в судах любой из инстанций, ибо при буквально навязанной российской уголовно-процессуальной доктрине проблеме «внутреннего предрешения вопроса о виновности...»25 он не сможет быть объективным арбитром ни в оперативном судебном контроле, ни в суде первой инстанции. В-третьих, не менее остро, полагаем, встанет вопрос о преюдициальной силе решений следственного судьи (например, по вопросу о допустимости доказательств, не принятых судом в рамках оперативного судебного контроля) при разрешении того же уголовного дела по существу.
Возможны, конечно, и иные проблемы, которые (со временем) придется решать. Это, повторимся, не предмет настоящей работы, ибо, вступая в дискуссию, мы настаиваем (на первых порах) хотя бы на методологической точности терминов и понятий как относительно научного спора, так и (предлагаемых) направлений возможных реформ. Следственный судья и судебный следователь (в контексте развернувшейся дискуссии) — разные по сути и по выполняемым функциям субъекты. Соответственно, исследовать их полномочия, видимо, надо в разных работах и применительно к разным тематическим конференциям.
Примечания
1. Работа подготовлена при содействии научно-исследовательского гранта ГУ — ВШЭ № 10-04-0012 «Учитель — Ученики» 2010—2011 гг.
2. Идея о необходимости введения в уголовное судопроизводство России фигуры следственного судьи, к примеру, в 2003 году была ясно озвучена на встрече В.В. Путина с представителями правозащитных организаций и правоохранительных органов. См.: Российская газета. — 2003. — 10 декабря. Она же стала предметом обсуждения в рамках круглого стола «Правовые механизмы противодействия пыткам, насилию и другим злоупотреблениям властью на досудебной стадии уголовного производства» (Государственная Дума РФ, 16 мая 2005 года); в ходе общественных слушаний «Гражданское общество и судебная реформа», проведенных Советом при Президенте РФ по содействию и развитию институтов гражданского общества и правам человека 11—12 февраля 2005 года, и др. См.: <!Мв с^эв^тдв аИ='- згс=»СС-СлушанияТМез/1гее_ согпег.рпд» аПдп=Юр Ьогс1ег=0>
3. См.: Мельников В.Ю. Судебная реформа — некоторые вопросы судебного контроля // Российский судья. — 2008. — № 1.
4. См.: Мядзелец О.А. Следственный судья в уголовном процессе России: за и против // Российская юстиция. — 2008. — № 6.
5. Оговоримся, терминологически названный участник уголовного судопроизводства во Франции именуется следственным судьей; по сути выполняемых в процессе функций он именно следователь, функционирующий при органе судебной власти (аналог судебного следователя по УУС 1864 года Российской империи).
6. В отличие от следственного судьи по уголовнопроцессуальному законодательству Франции деятельности немецкого участкового (следственного) судьи, как представляется, более присущи элементы оперативного судебного контроля, а не собственно следствия.
7. См.: Гуськова А.П. Проблемные вопросы реформирования досудебного производства России /
A.П. Гуськова, В.А. Емельянов, А.А. Славгородских // Российский судья. — 2008. — № 4.
8. Собрание законодательства РФ. — 2007. — № 24. — Ст. 2830.
9. См.: Гуськова А.П. Указ. соч. / А.П. Гуськова,
B.А. Емельянов, А.А. Славгородских.
10. Россинский С.Б. Уголовный процесс: Учебник. — М., 2009. — С. 135.
11. См.: Деришев Ю. Следственный судья в досудебном производстве // Уголовное право. — 2004. — № 3. — С. 79—80; Он же. Проблемы организации досудебного производства по УПК РФ. — Омск, 2003.
12. См.: Макаркин А.И. Состязательность на предварительном следствии: Автореф. дис... канд. юрид. наук. — СПб., 1998. — С. 8.
13. Названные моменты настолько полно и точно отражены применительно к генезису и основным направления деятельности следственного судьи по УПК Франции, что вряд ли необходимо еще раз (без особой нужды) обращаться к этим вопросам. См.: Головко Л.В. Дознание и предварительное следствие в уголовном процессе Франции. — М., 1995.
14. См.: Гуценко К.Ф. Уголовный процесс западных государств / К.Ф. Гуценко, Л.В. Головко, Б.А. Филимонов. — М., 2002. — С. 294.
15. См.: Смирнов А.В. Комментарий к Уголовнопроцессуальному кодексу Российской Федерации / А.В. Смирнов, К.Б. Калиновский. — СПб., 2003. —
С. 21—22.
16. Повторимся, но Франция, как представляется, постепенно отказывается от подобного соединения в статусе одного и того же управомоченного субъекта функций одновременно предварительного расследования и оперативного судебного контроля за применением мер процессуального принуждения, все более апеллируя к полномочиям судьи за свободами и заключением.
17. Хотя, оговоримся, автор не является сторонником отнесения органов следствия к системе судебных органов, поскольку единый независимый федеральный орган расследований, как представляется, более уместен и в контексте эффективного решения поставленных перед ним задач, и в системе сдержек и противовесов относительно к каждой из власти.
18. См.: Гуценко К.Ф. Указ. соч. / К.Ф. Гуценко, Л.В. Головко, Б.А. Филимонов. — С. 346.
19. См.: Муратова Н.Г. Система судебного контроля в уголовном судопроизводстве: вопросы теории, законодательного регулирования и практики: Автореф. дис... д-ра юрид. наук. — Екатеринбург, 2004. — С. 10, 23.
20. См.: Демидов И.Ф. Судебная реформа и новые проблемы науки уголовного процесса // Вопросы укрепления законности в уголовном судопроизводстве в свете правовой реформы: Материалы конференции. — М.; Тюмень, 1995. — С. 24.
21. См.: Сбоев А.С. Механизм судебного контроля в досудебном производстве России: Автореф. дис... канд. юрид. наук. — Челябинск, 2004. — С. 18.
22. См.: Лебедев В.М. Судебная власть в современной России. — СПб., 2001. — С. 72.
23. Хотя настаивать на возрождении того, чего в принципе не было в русском уголовном процессе, на наш взгляд, не совсем точно.
24. См.: Сафонов Э.Е. Механизм реализации принципа состязательности при рассмотрении уголовных дел в военном суде: Дис. канд. юрид. наук. — Ижевск, 2003. — С. 39.
25. Шифман М.Л. Предание суду в советском уголовном процессе // Советское государство и право. — 1958. — № 2. — С. 56. См. также: Лукашевич В.З. Гарантии прав обвиняемого в стадии предания суду. — Л., 1966; и др.
3
I
и
м
р
Й
в
ти
с
о
I
I
е
§
еде
&
о
е
с
в
е
&
е
ебу
е
р
р
о
ф
е
р
я
а
в
о
в
а
&
0
1
б
е
Суде
в
Ков
