CC BY
123
УДК 165.12
КОСЬКОВ С.Н. Субъект познающий и
субъект волящий
В предлагаемой статье анализируется критический подход к познанию, предлагаемый Кантом, его попытки выйти за рамки дихотомии рационализма и эмпиризма и предложить переосмысление процесса познания и субъекта познания.
Ключевые слова: субъект познания, рациональное и эмпирическое, процесс познания, истина.
Для философов ХУ11-ХУ111 веков помимо проблем, связанных с субстанцией, приоритетными были проблемы гносеологии - взаимоотношения объекта и субъекта познания. Объект (природа) был центром изучения философии, и считалось, что объект познания задает (определяет) субъект познания. Вся задача сводилась к тому, чтобы выявить те условия, при которых субъект без искажений воспринимал объект.
Такая постановка вопроса была общей для философов различных направлений: материализма и идеализма, эмпиризма и рационализма; как для Локка, Беркли, Юма, так и для Декарта, Дидро и Лейбница.
И. Кант ставит вопрос иначе, а именно: выяснить способности познающего субъекта, его возможности и его границы. Кант совершает коперниканский переворот в гносеологии. С Канта объект начинает вращаться вокруг субъекта познания подобно тому, как с Коперника вращается Земля вокруг Солнца. Для этого Кант выясняет два момента: как устроено научное сознание (чистый разум) и как происходит сам процесс познания.1
Для рационалистов и эмпиристов того периода было совершенно ясно, что истинность аналитических суждений (математическое знание) устанавливается через анализ взаимоотношения понятий и без обращения к опыту, т.е. априорно. Но как быть с синтетическими суждениями априори - законами (обобщающими суждения типа: все металлы электропроводны, ни один лебедь не является черным), истинность которых нельзя установить только за счет анализа понятий или только через обращение к опыту. Другими словами - как может осуществляться наука? Более точно - как возможно
естествознание как наука? Ведь естествознание в отличие от математики наглядно апеллирует к опыту. Другими словами, почему наука, в частности естествознание, претендует на истинность своих суждений, их объективность, общепризнанность, всеобщность и необходимость?
Ни рационалистский, ни эмпиристский вариант решения этой проблемы не дает удовлетворительного ответа. Люди обычно просто соглашаются, принимают один из вариантов не в силу его доказанности, а в силу определенных традиций и личных побуждений. Кант пытается выйти за рамки дихотомии рационализма и эмпиризма, пытается соединить теорию и опыт, логическое мышление и чувственность, исходя из условий познания самого познающего субъекта, а не из внешних обстоятельств.
"Я называю трансцендентальным всякое познание, занимающееся не столько предметами, сколько видами нашего познания предметов, поскольку это познание должно быть возможным a priori. Система таких понятий называлась бы трансцендентальной философией". "Не природа вещей <...>, а именно рассудок, который судит о природе вещей <...> служит здесь предметом".2
Вот что пишет по этому поводу П.П. Гай-денко: "Если традиционная метафизика исходила из того, что наше знание должно сообразовываться с предметами (и на этом пути, по мнению Канта, невозможно доказать возможность объективного, то есть общезначимого научного знания, ибо непонятно, как априорные принципы чувственности и рассудка могут согласовываться с предметами вне нас), то трансцендентальная философия исходит из предположения, что, наоборот, предметы должны сообразовываться с нашим познанием"3.
Внешний, окружающий нас мир Кант называет трансцендентным миром, миром "вещей в себе" (ноуменов), сущностей. Этот мир недоступен научному познанию, чистому и научному разуму, это сфера практического разума. С помощью чистого разума мы можем познать только мир явлений, мир феноменов, мир "вешей в себе". Этот мир ноуменов воздействует на субъект и вызывает в нем не просто ощущение, а хаотический поток ощущений. Если вы попытаетесь отключить свое логическое мышление и это у вас получится, то вы сможете ощутить хаотичность этого потока. Как из этого беспорядка построить систему, картину мира? Хаос, он и есть хаос. Он непознаваем. В этом хаосе можно утонуть, захлебнуться, раствориться, но истину из него извлечь нельзя. Поэтому, чтобы начать познавать, нужно хаотичный поток ощущений представить как-то иначе, упорядочить, устранить неопределенность. И в этом Кант глубоко прав. Любой акт рационального познания, в особенности научного познания, начинается с устранения неопределенности, ограничения, разграничения, введения определений и конвенций и т.д.
Для этого Кант предлагает следующую структуру познающего субъекта: априорные формы созерцания - пространство и время, категории рассудка, трансцендентальное единство апперцепций - самосознание. Структура сознания не зависит от субъекта. Она дана нам, хотим мы этого или нет. Каждое разумное, земное существо обладает этой структурой.
До и после Канта, от Демокрита до Эйнштейна, пространство и время в основном (кроме Лейбница и Беркли) рассматривались как субстанции, как формы бытия материи (вещества); пространство - как абсолютное вместилище тел, время - как абсолютная длительность. Кант лишает научное познание, всю объективность, пространство и время онтологического обоснования. Пространство и время он рассматривает как форму субъективности.
С помощью априорных форм созерцания - пространства и времени - мы упорядочиваем хаотический поток ощущений, строим мир, творим его согласно нашим пространству и времени. Несмотря на все наши индивидуальные различия, наши миры совпадают, так как структура сознания у нас одна и та же. Это надындивидуальное начало -
общность структуры познающих субъектов - Кант называет трансцендентальным субъектом. Пространство связано с внешним, наглядным упорядочением ощущений. Время - это внутреннее чувство, внутренний способ организации ощущений. Поэтому вся наука эмпирична, в том числе и математика. Геометрия связана с пространственным, а арифметика - с временным упорядочением. Если мы опираемся на сами ощущения, то вопрос об истинности наших знаний ставить неправомерно. Какая может быть истинность, если хаос, если беспорядок? После того как с помощью априорных форм созерцания пространства и времени мы привели в порядок поток ощущений, построили интерсубъективный мир, наше знание об этом мире основывается не на самих ощущениях, а на априорных формах созерцания. Вот это и делает возможным научные знания, синтетические суждения априори. В своем познании мы исходим не из индивидуальных ощущений, а из опыта, т.е. ощущений, втиснутых в общезначимый пространственно-временной интервал.
Конструирование мира явлений с помощью пространства и времени - это лишь начало научного познания, начало миротворчества. Далее мы познаем, конструируем мир явлений с помощью априорных понятий, категорий рассудка (научного, логического мышления), т.е. создаем научную картину мира: познаем, а точнее, привносим с помощью этих априорных понятий в мир явлений причинно-следственные и другие типы взаимосвязей, открываем, а точнее, устанавливаем научные законы. Так что весь наш процесс познания - это наше миросозидание, основанное на структуре научного сознания, на пространстве и времени как априорных формах созерцания, на априорных понятиях - логических формах мышления.
Эти априорные понятия, логические формы нашего мышления, заданы нам самой структурой сознания, а не получены из опыта в результате обобщения. Как причина порождает следствие, так и структура сознания задает рассудку логические формы. Это лишь логические формы мышления, которые нам нужно наполнить опытным знанием. "Мысли без содержания пусты, созерцания без понятий слепы".4 Истинность научного знания, един-
ство сконструированного мира, единство понятий, их системность обеспечиваются и гарантируются высшим синтезом, высшим актом познания - актом самосознания, или трансцендентальным единством апперцепций.
Познание "мира вещей в себе" - это сфера не теоретического, а более высокой ипостаси человеческого сознания - практического разума, единство и целостность суждений которого обеспечиваются тремя высшими идеями: души, мира в целом и Бога. Идея души - условие единства всех психических явлений, то, что Декарт называл духовной субстанцией. Идея мира в целом позволяет дать целостную картину мира. Идея Бога как конечная причина всего сущего и мыслимого, первоначало и гарант сознания, мира, бессмертия души и воздаяния.
Сфера практического разума - мир "вещей в себе", ноуменов, трансцендентный мир. Он руководит нашими практическими действиями, поэтому и называется практическим.
Человек - вот главная "вещь в себе", сущность которой в нравственности. Любое разумное существо характеризуется прежде всего как нравственное существо. Нравственное начало этой "вещи в себе" предполагает три постулата, три условия, без которых человек как нравственное существо невозможен: свободу, бессмертие души и Бога.
Объектом исследования в "критике практического разума" является человек свободный, нравственный человек, обладающий автономной волей, человек сам по себе. Человек, определяющий сам себя, независимо от людей и Божественного Провидения. Данные понятия: человек как "вещь в себе", свободный человек, нравственный человек - выступают у Канта как тождественные понятия.
Как пишет П.П. Гайденко, "если в мире эмпирическом, мире природы всякое явление обусловлено предшествующим как своей причиной, то в мире свободы, в сверхчувственном и вневременном мире, разумное существо может "начинать ряд", исходя из понятия разума, не будучи детерминированным природной необходимостью, в том числе и своим собственным прошлым: мир свободы - и в этом его главная характеристика - сверхприроден, а значит, и вневременен".
Человек как физическое, юридическое лицо, экономический субъект - это эмпирический субъект, который подчинен необходимости, встроен в причинно-следственную цепочку приблизительно так же, как и явление природы. Рассматривать поведение этого эмпирического субъекта можно лишь с точки зрения легативности, но не как свободного, нравственного существа, "вещи в себе". Человек в самых лучших своих проявлениях - это тоже эмпирический субъект. Кант не был машиной, которая пишет книги и читает лекции, чтобы предъявлять к эмпирическому человеку, человеку как явлению, стандарт человека как "вещи в себе", чтобы рассматривать человека вне его взаимоотношений с другими людьми, то есть только как автономную волю.
Эмпирические субъекты, т.е. мы с вами, в своих поступках проявляем себя и делаем это, как правило, преднамеренно. Так же, как правило, преднамеренно мы подчиняем себя какой-то определенной системе ценностей и живем в мире этих ценностей как эмпирические субъекты. Мы конструируем мир согласно той системе ценностей, которую мы реально приняли, которая стала нашим внутренним кодексом и детерминирует наши поступки. Такая деятельность ничем не отличается от деятельности познающего субъекта, который конструирует мир природных явлений согласно структуре чистого разума. Но если бы дело обстояло только таким образом и никак иначе, то человек был бы только эмпирическим субъектом, мыслящим механизмом, поведение которого можно было бы рассчитать так же, как и природное явление, к примеру солнечное затмение. Но случилось так, что в христианской средневековой Европе от античного понимания себя какчасти природы человек пришел к открытию своего "Я", осознанию себя как личности, нравственного существа, обладающего духовным миром, что и отличает его от всего природного, и достигнуто это было через общение с Богом как личностным Богом. Поэтому каждый человек - личность (какая именно - это вторичный вопрос). Поэтому каждый человек больше, чем эмпирический субъект. Поэтому каждый человек - "вещь в себе". Вот почему даже эмпирический субъект (пусть хоть потенциально, хотя бы в малюсень-
ком интервале) может проявить себя как автономная воля.5
Каждый из нас имеет такую возможность в своих интенциях. А это уже немало, по меньшей мере, это начало. Но намерения намерениям рознь. Далеко не всякая свобода отождествляется Кантом с нравственностью, а только та, которая подчинена категорическому императиву, который гласит: "Поступай так, чтобы максима твоей воли могла в то же время иметь силу принципа всеобщего законодательства".
Свобода, нравственность, автономность воли раскрывают себя в том, что человек из себя выстраивает ряд своего поведения, из себя выстраивает систему ценностей, определяет свои поступки. И делает это независимо от людей (всего того, что есть в обществе) и Божественного Провидения, подчиняясь лишь велению категорического императива. Только при таких условиях человек и свободен, и нравственен. Автономность воли не стоит истолковывать в атеистическом или пантеистическом духе. Кант - человек уже состоявшейся протестантской культуры, которая приобрела свои типические черты. Для человека этой культуры вполне реально такое человеческое поведение, такой поступок, который может послужить примером для самого Господа Бога. Но не в том смысле, что Господь станет подражать этому примеру, а в том смысле, что такое поведение Господь может избрать как стандарт оценки для человеческих дел.
Стань человеком, осознай себя как ценность, но не впадай в гордыню, не ставь себя выше других, поднимись над своим эмпирическим "Я", заставь себя увидеть в другом человеке самоцель, поднимись над сущим и постарайся осознать общечеловеческие ценности, которые непреходящи, без которых человек - это только часть природы, - вот к чему призывает категорический императив.
Человек с точки зрения практического разума - это цель сама по себе, а общество - это мир свободы, совокупность целей. Категорический императив требует отношения к человеку как к цели, а не как к средству для удовлетворения своих даже самых благородных желаний, побуждений. Это не что иное, как христианская заповедь, как переосмысление христианской
заповеди любви, переосмысление в духе лютеранской реформации. В свободном обществе общество должно служить человеку, заботиться о каждом своем гражданине. Не добить, не унизить человека, а приподнять его хотя бы тем, чтобы довести его уровень жизни до среднего. В свободном обществе экономика должна работать на человека, а не для самой себя. Сущее должно быть подчинено должному.
Счастье для человека свободного, нравственного, который руководствуется категорическим императивом, оказывается недоступным. Разрыв между должным и сущим проявляется и в этом случае. Категорический императив предполагает отношение к другому как к цели, а счастье предполагает отношение к другому как к средству для удовлетворения своих устремлений. Даже безответная любовь предполагает удовлетворение своих желаний, хотя последние остаются в области сознания, а не действия. Счастье предполагает обладание, даже если это только обладание чувством счастья. Поэтому Кант относит брачные отношения к имущественным. Свобода, нравственность, счастье - эти вопросы, решаемые художественными средствами, мы можем встретить в нашей культуре, к примеру у Ф.М. Достоевского (читая роман "Идиот"). Эту проблему мы можем встретить и у Н. Бердяева6.
Отношение к другому как к цели - из-за уважения к категорическому императиву, а не по каким-то другим мотивам - рассматривается Кантом как долг, служение долгу. Если я бросился в реку и спас тонущего ребенка и сделал это потому, что мне стало жалко или мне захотелось проявить себя, то этот мой благородный поступок не является служением долгу. Я сделал это не из уважения к категорическому императиву, а по другой причине. Если бизнесмен продает свой товар по твердой цене всем (не делит покупателей на нужных и ненужных людей) для того, чтобы исполнить свой долг честного бизнесмена, а не из уважения к категорическому императиву, то, как и в предыдущем случае, не является свободным человеком, не служит категорическому императиву.
Кантовское понимание долга является переосмыслением средневекового понимания служения и долга. Слуга, служащий гос-
подину, рыцарь, служащий своему герцогу, служат Всевышнему, исполняя свой долг перед господином, исполняют его перед Всевышним. Это переосмысление идеи служения и долга, зародившегося в рамках католицизма, человеком протестантской культуры. Страшный суд неминуем. Когда установится та мера добра и зла, после которой произойдет Страшный Суд, знает лишь Господь. Но человек своими добрыми делами, своим служением, мирской аскезой может повлиять на соотношение добра и зла в мире, тем самым отодвинуть наступление этой эсхатологической точки. Недаром именно в протестантских странах зародились массовые экологические и пацифистские движения, борьба за международный стандарт прав человека. Кантовское понимание долга - это служение одного свободного человека другому.
Этика Канта подчеркивает разрыв между должным и сущим и предлагает путь преодоления этого разрыва. С осознания этого разрыва человечество начало осознавать себя. Его развитие, его прогресс определяются не уровнем технического развития, а теми усилиями, которые человечество затратило для преодоления разрыва между должным и сущим, тем, насколько искренне оно об этом заботится.
Свободный, нравственный человек, строящий свой ряд, свое поведение из себя, из своего внутреннего "Я", независимо от людей и Бога, обрекает тем самым себя на величайшую ответственность перед людьми и Богом. Служение долгу, категорическому императиву, отношение к другому как к цели - это величайшее испытание и для того, кто служит, и для того, кому служат.
Свобода для своей полной реализации в качестве необходимого условия предполагает бессмертие души. Но это лишь необходимое условие, но не гарант воздаяния или преодоления разрыва между должным и сущим, между долгом и склонностью, так как вполне возможно существование бессмертных душ, по мнению Канта, и без преодоления этого разрыва. Гарантом воздаяния, достижения гармонии между должным и сущим, установле-
ния нравственного миропорядка является лишь существование Бога. Но теоретически это недоказуемо.
Атеизм, пантеизм, религия, понимаемая как рабство тем же атеизмом, - это, считает Кант, удел эмпирического человека, который полностью подчинил себя природной и экономической необходимости. "Научный атеизм", или, как его еще называют научные атеисты, свободомыслие, не выходит за рамки рассудка. "Легкие глотки философии толкают порой к атеизму, более же глубокие возвращают к религии", - писал Фрэнсис Бэкон7.
В заключение подчеркну, что Кант поставил перед собой задачу обнаружения тех условий, которые делают возможным науку, нравственные отношения к человеку, эстетику. Эти условия Кант нашел в субъективных априорных формах. Эмпирическое чувственное знание не ведет нас к открытию законов, их создает разум. В чувствах нет морали, она создается практическим разумом через категорический императив. Прекрасное не выводится из чувственного восприятия или логического мышления. Это субъективное переживание, которое является чистой формой и потому обладает всеобщностью. Идея сверхчувственного основания и конструктивности сознания является глобальной идеей, на которой Кант строит свою жизнеспособную, оживляющую философскую систему как совокупный гений европейской культуры.
1 Коськов С.Н. Субъектно-объектная природа научного познания. М.: МГУ, 2007.
2 Кант И. Собрание сочинений в шести томах. М.: Мысль, 1964-1966. С. 121-122.
3 Гайденко П.П. Трансформация кантовс-кой теории времени в накоучении Фихте. Время как продуктивная способность воображения // Вопросы философии. 2004. № 1.
4 Там же. С. 165.
5 Коськов С.Н. Статус истины - статус ученого. Переоценка ценностей // Философия и будущее цивилизации. Тезисы и доклады IV Всероссийского философского конгресса. Т. 1. М., 2005.
6 Бердяев Н. А. О назначении человека. М.: Республика, 1993. С. 383.
7 Бэкон Ф.О. О достоинстве и приумножении знания. Соч. Т. 1. М., 1971. С. 85-547.
