CC BY
18
Субъективная сторона преступлений против объектов патентных прав
Гантемиров Казбек Рустамович,
аспирант, кафедра уголовного права и криминологии, ФГБОУ ВО «Кубанский государственный университет» E-mail: kazbek.27@yandex.ru
В статье рассмотрены проблемы принятых законодателем решений по установлению субъективной стороны нарушений изобретательских и патентных прав по статье 147 Уголовного кодекса РФ. Статья 147 Уголовного кодекса РФ не устанавливает признаки субъективной стороны. Хоть они и разработаны в отечественной науке, однако существуют проблемы, требующих специального исследования. В трудах зарубежных исследователей сформированы ряд концептуальных положений, которые могут дополнить или даже развить отечественную науку уголовного права в рамках преступлений против объектов патентных прав.
Рассматриваемая тема более значительна, чем может считается в отечественной науке. Исходя из положений зарубежных ученых, преступление против объектов патентных прав предполагает умысел, включающий намерение нарушить патент, а также знание о том, что преступные действия нарушают или с большей вероятностью нарушат указанный патент. Деяние включает коммерческую цель в виде извлечения прибыли, что должно быть закреплено в статье 147 Уголовного кодекса РФ.
Ключевые слова: объекты патентных прав, изобретение, полезная модель, промышленный образец, субъективная сторона, умысел, вина, статья 147 УК РФ.
Уголовный кодекс РФ защищает объекты патентных прав в статье 147 «Нарушение изобретательских и патентных прав». Норма не указывает признаки субъективной стороны, что для исследователей это является проблемой. Ими предложено ряд решений по совершенствованию законодательства, однако упускаются концептуальный аспект данного вопроса, что приводит в некоторых случаях к мысли, что субъективная сторона нарушений изобретательских и патентных прав не требует особого внимания. Однако доводы ученых в зарубежных трудах, приводимые в настоящей работе, укажут на сомнительность такого взгляда.
Целью работы является исследование проблем законодательного регулирования субъективной стороны преступлений против объектов патентных прав.
Для осуществления исследований изучались нормы Уголовного кодекса РФ 1996 года. Изучались труды отечественных и зарубежных ученых, затронувших вопросы нормативного правового регулирования субъективной стороны преступлений по статье 147 Уголовного кодекса РФ. В качестве методов исследования были применены всеобщий метод познания в виде диалектического подхода, общенаучные методы познания в виде индукций, дедукции, абстрагирование, а также частнонауч-ными методами логического и системного анализа.
Изобретательские и творческие способности человека должны стимулироваться гарантией защиты его права на авторство или владение результатом своего труда. Иначе, множество талантов так и могут остаться похороненными под толщей сомнений. Ведь нет стимула раскрывать свой потенциал, если в итоге, лавры достанутся посторонним, не честным на руку людям. Собственно, от этого и должно защищать законодательство.
Однако, история знает массу случаев, когда независимо друг от друга, в разных частях мира, появлялись изобретения, очень сильно похожие между собой. И также, как известно, не всегда результат деяния соответствует намерениям субъекта. Преступник не обязательно корыстен, а если в его деянии и есть корысть, то она вовсе не обязательно должна соответствовать тому, какое общественно опасное последствие по итогу произошло. Подобного рода обстоятельства порождают весьма занимательную тему субъективной стороны преступлений против объектов патентных прав.
Итак, основная статья, на которую мы ссылаемся - это статья 147 Уголовного кодекса РФ Нарушение изобретательских и патентных прав.
Её диспозиция является бланкетной и отсылает нас к Гражданскому законодательству. В част-
5 -о
сз ж
■с
ности, к разъяснению Пленума Верховного Суда РФ, от 26 апреля 2007 года № 14 «О практике рассмотрения судами уголовных дел о нарушении авторских, смежных, изобретательских и патентных прав, а также о незаконном использовании товарного знака».
Данная статья, очевидно, упускает из виду субъективную сторону преступления, где по всей логике должна наличествовать не только умышленная форма вины, но и умысел здесь может быть совершенно различным. Но законодатель обошел молчанием этот момент, посчитав бланкетный характер данной нормы и наличие признака «крупный ущерб» достаточными для того, чтобы заполнить недостающие пробелы в диспозиции.
То есть, в случае, когда два изобретателя построили независимо друг от друга устройства очень сильно схожие между собой по характеристикам и тем компонентам, которые уже внесены в патент одного из них, отсутствие умысла второго, согласно международной законодательной и судебной практике, снимает с него ответственность. Это то, что именуется параллельным творчеством. И оно не будет в дальнейшем разбираться по статье 147 УК РФ, а скорее всего, будет протекать в рамках гражданского дела.
Но всё же вызывает вопросы то обстоятельство, что законодатель сделал сильный акцент на объективную сторону преступления, уделяя мало внимания его субъективной стороне. Подобный недостаток в расстановке акцентов может дать очень широкое поле для трактовок и спекуляций в рамках судопроизводства.
Вообще, исторически сложилось так, что учёт мотивов, целей и вины субъекта и прочие более-менее глубинные нюансы, такие как психологическое состояние субъекта и тому подобные, именуемые субъективной стороны преступлений в законодательствах разных стран получали должное развитие значительно позже, нежели, так сказать, внешние и наиболее очевидные черты, то есть объективная сторона. Если выражаться народным фольклором, то даже законодательства изначально «встречали по одёжке».
В начале правового регулирования патентов действовала концепция, которая приравнивала изобретения к собственности. Саурабх Вишнубха-кат отмечает, что раньше суды не устанавливали, был ли умысел нарушить права владельца, не было ли каких-либо знаний о существовании таких прав. Суды устанавливали, было ли намерение совершить конкретное действие. Соответственно, защита патентных прав ранее предполагала выявление данного намерения по аналогии с защитой недвижимой собственности [12, Р. 602].
Сегодня суды в своих решениях описывают субъективную сторону таким образом. Мы приве-^ дём пример, где объективная сторона описывалась 2 наиболее ёмко: «Косов А.Ф., будучи избранным ... й депутатом Собрания депутатов Морозовского рай-еЗ она Ростовской области четвертого созыва, сро-Л ком до ..., являясь директором Морозовского фи-
лиала ООО ..., действуя в целях получения возглавляемым им предприятием дополнительной прибыли, незаконно, нарушая исключительное право . на изобретение по патенту ., осознавая общественную опасность своих действий, предвидя неизбежность наступления общественно опасных последствий и желая их наступления, без согласия указанных патентообладателей, использовал охраняемое изобретение» [3].
Суды в решениях указывают прямой умысел, а также корыстное побуждение и корыстную цель в виде цели сбыта, получения прибыли, незаконного обогащения. Помимо этого, в некоторых решениях они описывают заведомое знание о наличии патентов, совершение преступления вопреки воли патентообладателей.
То есть, фактически, суды, ввиду отсутствия внятного описания в законе, сами описывают субъективную сторону преступления, дабы обосновать вину.
Пиленко А.А. критиковал подобный взгляд, ведь в таком случае законодатель должен прямо указать в норме такой признак. Такая проблема была еще в советском законодательстве. И пока она еще не решена.
Следует отметить, что ученые в вопросе умысла в данном преступлении разделились на три группы. Одни считают, что должен быть прямой умысел, другие требуют индивидуального разъяснения как для прямого, так и для косвенного умысла. Третья группа ученых высказывает мнение, что преступление включает прямой умысел, но не исключает косвенный умысел [5, с. 168-169].
И надо сказать, что на наш взгляд, мнение этой третьей группы ученых ближе всего к тому, что закрепил законодатель.
Проблемой является еще и то, что в статье 147 Уголовного кодекса РФ отсутствует описание цели преступления. Хотя, что интересно, в вышеуказанном примере судебного решения, описаны цели, которые ставил перед собой обвиняемый. Здесь налицо то, что принято называть пробелами в законодательстве. И эти пробелы, в рамках судопроизводства заполняются его участниками. И вот, это как раз тот случай непозволительно широкой трактовки, которая, возможно, приведёт к принятию более взвешенного решения. Но столь же высока вероятность вынести решение под влиянием эмоций. Приведённый нами пример - один из многих, где участники судебного процесса применяли творческий подход для заполнения места, где оставил белое пятно законодатель.
Мотивами и целями преступлений выступают различные аффекты, например корысть [4, с. 209], а также тщеславие [1, с. 356], карьеристские побуждения [7, с. 99] и тому подобное.
В качестве проблемы ученые выделяют отсутствие в норме статьи 147 Уголовного кодекса Рф указания на наличие цели преступления. Кузнецов А.П. предлагает исключить признак «крупный ущерб» и заменить его признаком «в целях извлечения дохода». Он объясняет свое предложе-
ние тем, что наибольший вред от незаконного использования чужого объекта патентных прав виновное лицо наносит путем введения этих предметов в гражданский оборот в целях извлечения дохода. Подобное решение позволит разграничить преступление по статье 147 Уголовного кодекса РФ и административное правонарушение в соответствии с нормой части 2 статьи 7.12 Кодекса РФ об административных правонарушениях, в которой законодатель не указал данную цель. Например, использование объекта патентных прав в подсобном хозяйстве не представляет общественной опасности ввиду своей малозначительности, поэтому может повлечь за собой преследование в административном порядке по указанной статье Кодекса РФ об административных правонарушениях [2, с. 171].
Верховный Суд РФ указал на основе нормы пункта 4 статьи 1359 Гражданского кодекса РФ «Действия, не являющиеся нарушением исключительного права на изобретения, полезную модель или промышленный образец». В нем законодатель назвал цель «получения прибыли или дохода».
И действительно, использование объекта патентного права в личных целях и обнародование этого объекта без согласия правообладателя, присвоение авторства - это в основе, совершенно разные действия, влекущие разные последствия и имеющие разные намерения. Потому, не удивительно, что законодатель проводит в этом вопросе дифференциацию.
В первом случае речь идёт о том, чтобы извлекать из предмета выгоду, а во втором - подвергает опасности право на признание авторства или исключительного патентообладания. Здесь сложность субъективной стороны заключается в том, что человек может иметь намерение получить материальную пользу от некого объекта патентного права, но ненароком это может привести к утере указанных в патенте свойств либо привести к обнародованию скрытой в нём информации. Объективная сторона указывает на разглашение, субъективная же указывает лишь на безответственное использование, которое привело к разглашению. В данной связи очевидно, что статья 147 Уголовного кодекса РФ требует внесения дополнительных пунктов. Тем более, что как мы видим, этот пробел в праве часто компенсируется «творческим» подходом самих участников судопроизводства.
Зарубежные ученые также разрешали данную проблему. При этом они детально подходили к ней. Они сформировали концепции нарушений патентных прав:
1) Умышленное нарушение (willful infringement),
2) Прямое нарушение (direct infringement),
3) Непрямое, косвенное нарушение (indirect infringement):
- сопутствующее (содействующее, способствующее) нарушение (contributory infringement),
- индуцированное (спровоцированное) нарушение (induced infringement).
В рамках концепции умышленного нарушения (willful infringement) статья 61 Соглашения по тор-
говым аспектам прав интеллектуальной собственности (ТРИПС) устанавливает: «Члены предусматривают уголовные процедуры и штрафы, которые применяются, по крайней мере, в случаях умышленного неправомерного использования товарных знаков или нарушения авторского права, совершенных в коммерческих масштабах ... Члены могут предусмотреть уголовные процедуры и наказания с целью применения в других случаях нарушений прав интеллектуальной собственности, в частности, когда они совершены умышленно и в коммерческих масштабах» [6].
Если применить такую дифференциацию, то здесь неумышленный ущерб может исчисляться в сумме материальных или нематериальных потерь, а степень вовлеченности в данное нарушение будет вести к усугублению вины. То есть, прямое нарушение является отягчающим признаком, непрямое - смягчающим. Однако, смягчение может нивелироваться за счёт объёма нанесённого ущерба. Таким образом, мы видим три пути квалификации: размер ущерба, степень вовлечённости в деяния, приведшие к общественно опасным последствиям, мотив.
Как мы видим, указанная норма всё же даёт не полное понимание того, что входит в умышленное нарушение патента. Такой пробел приводит к практическим трудностям применения уголовного наказания за умышленные деяния. Поэтому именно судебные толкования об элементе «умышленности» формировали данную доктрину применения статьи 61 Соглашения ТРИПС. Сегодня единая концепция умышленного нарушения патента отсутствует [8, Р. 140].
Концепция умышленного нарушения патентных прав в уголовном праве требует развития путем судебной практики. Помимо него существуют и другие концепции. Они затрагивают различные аспекты нарушений против объектов патентных прав.
Прямое нарушение предполагает совершение противоправных действий в отношении объектов патентных прав по аналогии с нормой части 1 статьи 147 Уголовного кодекса РФ.
При этом такое нарушение предполагает отсутствие требований о психическом состоянии виновного лица. Оно имеет связь с гражданско-экономическим возмещением ущерба патентообладателю. То есть прямое нарушение не имеет отношений с моралью и общественной пользой. Даже добросовестное убеждение лица не освобождает его от ответственности [9, рр. 22, 24-25].
Однако Саурабх Вишнубхакат считает, что нарушение патентных прав требует целенаправленных действий со стороны нарушителя с минимальным стандартом. Для привлечения к ответственности лицо должно проявить стремление к совершению создания, предложения, продажи или использовании объектов патентных прав [12, Р. 607]. То есть умысел значит «то, что субъект желает вызвать последствия своего действия или что он считает, что последствия в значительной степени неизбежны в результате этого» [12, Р. 610].
5 -о
сз ж
■с
Поэтому противоправные действия в отношении патентных прав и разработка конкретного изобретения для получения защиты в виде патента выступают примерами целенаправленного построения [12, P. 609].
Сопутствующее (содействующее, способствующее) и индуцированное (спровоцированное) нарушения входят в понятие косвенное нарушение. Оно включает поведение, которое, хотя на самом деле не нарушает само по себе, тем не менее поощряет, помогает или позволяет другому лицу нарушить патент [10, P. 1591].
Индуцированное (спровоцированное)нарушение включает активное способствование нарушению патента, то есть «помощь и подстрекательство» (aid and abet) к прямому нарушению патента другим лицом, согласно Верховному Суду США. Джейкоб С. Шеркоу замечает, что цель формулировки «активно побуждать» соответствует цели соучастия в преступлении, однако побуждение исключает моральный аспект нарушения, включает только экономический аспект. Правоприменитель исследует не неправомерность побудительных действий, а наличие факта совершения этих действий [9, P. 25, 27].
Суды в США сформировали два подхода определения умысла в таком случае: линия дел Man-ville и линия дел Hewlett-Packard. Первый подход требует определение наличия преступного умысла поощрять прямое нарушение. Второй подход предполагает привлечение виновного лица к ответственности за поощрения противоправных действий независимо от добросовестных убеждений данного лица [11, P. 239].
Суд должен определить наличие у лица фактического знания о том, что его поведение нарушает патент [10, P. 1608]. Однако ни намерение, ни знание не выступают реальным выражением вины в контексте косвенного нарушения по причине природы патентного права. В отличие от деликтно-го права, которое акцентирует внимание на фактические последствия поведения, патентное право подразумевает наличие юридических последствий деяний. В рамках патентного права при отсутствии патента отсутствует незаконность или нежелательность производства и продажи конкретного продукта. Вина в нарушении патентных прав имеет связь с обстоятельством, нарушает ли конкретное поведение конкретный патент [10, P. 1617, 1619].
Для решения проблемы наиболее любопытными представляются идеи стандартизировать умысел путем формирования критериев. Профессора Лемли предлагает о стандартизации определения «побуждения» в нарушениях против патентных прав в виде «скользящей шкалы». В качестве взаимосвязанных между собой критериев выступают поведение и умысел: чем более значительный размер ущерба нанесло лицо своим действием, тем ^ меньше умысла суду необходимо, чтобы привлечь S2 к ответственности. Однако такая идея упускает £3 добросовестность лица, который знал о существо-еЗ вании патента и не желал его нарушить [11, pp. ü 240-241].
Джейсон А. Рантанен предлагает оценку вероятности рисков нарушения патентных прав, которых виновное лицо знает или должно знать. Правоприменитель в таком случае выясняет, существует ли высокий риск нарушения по сравнению с мерами предосторожности, которые может предпринять потенциальный нарушитель. Такими рисками с высокой вероятностью нарушения выступают очевидные обстоятельства, например копирование объектов патентных прав, продолжительность неправомерного поведения, получения уведомления о нарушении указанных прав, действия виновного лица после получения данного уведомления, поведение бывшего лицензиата патента [10, 1623, 1626, 1627].
Нами было выявлено, что исследуемая тема в отечественной науке малоисследована по сравнению с зарубежной наукой, в которой сформулированы концептуальные положения и выявлены сложные для разрешения в правоприменительной и законодательной сферах вопросы. Поэтому указанная требует анализа и специальных исследований в отечественной науке с учетом действующего законодательства.
Как видим, рассматриваемая тема более значительна, чем может считается в отечественной науке. Что интересно, по сути, недостающие разъяснения в нормах статьи 147 Уголовного кодекса РФ, а равно и в Гражданского кодекса РФ, не нуждаются на текущий момент в каком-то глубокомысленном анализе. Несмотря на некоторые разногласия между учеными юристами, в наше время многовековая практика судопроизводств, а также научная база и зарубежный опыт дают нам возможность сделать эти нормы более внятными с точки зрения понимания субъективной стороны. Важно разделять между продуманным аферистом, который желает нанести ущерб чужому благополучию, и некомпетентным человеком, чья беспечность привела к общественно опасным последствиям. Несмотря на то, что действия обоих этих субъектов с точки зрения объективной стороны могут быть квалифицированы, как идентичные, природа обоих этих преступлений в корне отличается лишь в тот момент, когда мы обращаем внимание на субъективную сторону. Поэтому деяние включает коммерческую цель в виде извлечения прибыли из своего деяния, что должно быть закреплено в статье 147 Уголовного кодекса РФ. В целом, понятие субъективной стороны в имеющейся научной базе достаточно подробно разъяснено. Исходя из положений зарубежных ученых, преступление против объектов патентных прав предполагает умысел, включающий намерение нарушить патент, а также знание о том, что преступные действия нарушают или с большей вероятностью нарушат указанный патент. Потому странно, что такой пробел в уголовном праве всё ещё имеется.
Литература
1. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / под ред. А.А. Чекалина,
В.Т. Томина, В.В. Сверчкова. М.: Юрайт-Издат, 2002. 1015 с.
2. Кузнецов А.П. Проблемы совершенствования нормы об уголовной ответственности за нарушение изобретательских и патентных прав // Бизнес в законе. 2007. № 2. С. 169-171.
3. Приговор Морозовского районного суда Ростовской области № 1-22/2013 (№ 1-215/2012) от 18 декабря 2013 г. // https://sudact.ru/reg-ular/doc/QJHhFFk0Z1Z1/ (дата обращения: 22.07.2023)
4. Российское уголовное право. Особенная часть / под ред. Коняхина В.П. М.: Контракт, НИЦ ИНФРА-М, 2016. 928 с.
5. Скребец Д.Д. Уголовно-правовые аспекты борьбы с преступлениями против изобретательских и патентных прав: дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2008. 244 с.
6. Соглашение по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности [Электронный ресурс] // Федеральный институт промышленной собственности. Режим доступа: https://www1. fips.ru/documents/international-documents/ soglasheniya/soglashenie-po-torgovym-aspektam-prav-intellektualnoy-sobstvennosti.php (дата обращения: 22.07.2023)
7. Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть / под ред. Иногамовой-Хегай Л.В. М.: ИНФРА-М, 2002. 462 с.
8. Амол М Сапатнекар. Доктрина преднамеренного нарушения патентных прав: эволюция в соответствии с американским патентным правом и необходимость дальнейших исследований. Журнал прав интеллектуальной собственности. Том. 20, 2015.стр. 139-146.
9. Джейкоб С. Шеркоу, Нарушение патентных прав как преступное поведение. Мичиган телеком. & Тех. Л. Преподобный Том. 19: Вып. 1, ст. 1, 2012. стр. 1-41/
10. Джейсон А. Рантанен, Объективный взгляд на вину в нарушении патентных прав. Обзор права Американского университета. Том. 60: Вып. 1, статья 1, 2011. стр. 1575-1633.
11. Линда Дж. Освальд, Элемент намерения побуждения к нарушению патентного права: размышления о Grokster. Мичиган телеком. & Тех. Л. Преподобный Том. 13: Вып. 1, статья 6, стр. 225-246.
12. Саурабх Вишнубхакат, Теория патентов, основанная на преднамеренных правонарушениях. Обзор закона Флориды. Том. 68: Вып. 2, статья 8, 2017. стр. 571-630.
THE SUBJECTIVE SIDE OF CRIMES AGAINST OBJECTS OF PATENT RIGHTS
Gantemirov K.R.
Kuban state University
This article discusses the problems of decisions taken by the legislator to establish the subjective side of violations of inventive and patent rights under Article 147 of the Criminal Code of the Russian Federation. Article 147 of the Criminal Code of the Russian Federation does not establish signs of the subjective side. Although they have been developed in domestic science, there are problems that require special research. In the works of foreign researchers, a number of conceptual provisions have been formed that can supplement or even develop the domestic science of criminal law in the framework of crimes against objects of patent rights. The topic under consideration is more significant than it can be considered in domestic science. Based on the provisions of foreign scientists, a crime against objects of patent rights implies intent, including the intention to infringe a patent, as well as the knowledge that criminal acts violate or are more likely to infringe the specified patent. The act includes a commercial purpose in the form of making a profit, which should be enshrined in Article 147 of the Criminal Code of the Russian Federation.
Keywords: objects of patent rights, invention, utility model, industrial design, subjective side, intent, guilt, article 147 of the Criminal Code of the Russian Federation.
References
1. Commentary on the Criminal Code of the Russian Federation / ed. A.A. Chekalina, V.T. Tomina, V.V. Sverchkov. M.: Yurayt-Izdat, 2002. 1015 p.
2. Kuznetsov A.P. Problems of improving the norm on criminal liability for infringement of inventive and patent rights // Business in law. 2007. No. 2. S. 169-171.
3. Sentence of the Morozovsky District Court of the Rostov Region No. 1-22/2013 (No. 1-215/2012) dated December 18, 2013 // https://sudact.ru/regular/doc/QJHhFFk0Z1Z1/ (date of access: 22.07. 2023)
4. Russian criminal law. Special part / ed. Konyakhina V.P. M.: Contract, NITs INFRA-M, 2016. 928 p.
5. Skrebets D.D. Criminal-legal aspects of the fight against crimes against invention and patent rights: dis. ... cand. legal Sciences. Saratov, 2008. 244 p.
6. Agreement on trade aspects of intellectual property rights [Electronic resource] // Federal Institute of Industrial Property. Access mode: https://www1.fips.ru/documents/international-documents/soglasheniya/soglashenie-po-torgovym-aspektam-prav-intellektualnoy-sobstvennosti.php (date of access: 07/22/2023)
7. Criminal law of the Russian Federation. Special part / ed. Inogamova-Khegay L.V. M.: INFRA-M, 2002. 462 p.
8. Amol M Sapatnekar. The Doctrine of Intentional Patent Infringement: Evolution under US Patent Law and the Need for Further Research. Journal of Intellectual Property Rights. Volume. 20, 2015.p. 139-146.
9. Jacob S. Sherkow, Patent Infringement as Criminal Behavior. Michigan telecom. & Tech. L. Rev. Vol. 19: Issue. 1, Art. 1, 2012. pp. 1-41/
10. Jason A. Rantanen, An objective look at guilt in patent infringement. American University Law Review. Volume. 60: Issue. 1, article 1, 2011. pp. 1575-1633.
11. Linda J. Oswald, The Intent Element of Patent Infringement: Reflections on Grokster. Michigan telecom. & Tech. L. Rev. Vol. 13: Issue. 1, article 6, pp. 225-246.
12. Saurabh Vishnubhakat, Theory of patents based on intentional torts. Florida Law Review. Volume. 68: Issue. 2, article 8, 2017. pp. 571-630.
5
"O
C3 ж
■с
