Научная статья на тему 'Сцены с женскими персонажами в наскальном искусстве Саяно-Алтая'

Сцены с женскими персонажами в наскальном искусстве Саяно-Алтая Текст научной статьи по специальности «Искусствоведение»

CC BY
609
169
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
НАСКАЛЬНОЕ ИСКУССТВО / ЖЕНСКИЕ ПЕРСОНАЖИ / САЯНО-АЛТАЙ / ROCK ART / SAYAN AND ALTAI REGION / SCENES WITH FEMALE CHARACTERS

Аннотация научной статьи по искусствоведению, автор научной работы — Советова Ольга Сергеевна, Ладыгина Юлия Михайловна

В петроглифах Саяно-Алтая женские персонажи в сценах «священного брака», с «роженицами», быком, со змеями, лучником, «пирамидами поколений» и др. отражают идеи плодородия, бесконечности поколений. В основном эпоха бронзы; поздние сцены с богиней Умай (?); персонажи в национальной одежде и др. Практически всегда женщины детородного возраста (идея плодовитости, женского здоровья, плодородия в целом). Расширяют представления о месте и роли женщины на разных этапах исторического развития.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Scenes with female characters in Sayan and Altaii rock art

Petroglyphic art of Sayan and Altai region contains a lot of brilliant scenes involving female characters. «Hieros gamos» scenes (the Bronze Age) are connected with the concepts of securing female fertility, reproduction, family, nature. «Women in labour» (the Bronze Age) are assumed to have been the images of deities-primogenitrices they reveal striving at strengthening reproductive forces of human community and nature by means of magic. «Latticed shapes» (Eneolithic?) are quite problematic. They are rare in rock art (except for over 90 figures in Kalbak-Tash). One can interpret some couples of «birthing mothers» with neighbouring male phallic figures, or couples depicted as holding each other's hands, as married couples. With the help of some ethnographic drawings one can determine women's social status (e.g. only married adult Khakas women could wear two plates). «Generation pyramids» are «chains» of similar figures, which reflect female creational nature and the concept of endless generations. Female character and an ox / another animal (the Bronze Age). After Ja. Sher, paired combination «woman ox» can be traced back to Proto-Indo-European mythology. V.D. Kubarev distinguished the scenes with female and goat figures, having related them to primeval beliefs of a goat as a fertility symbol. Female character with serpents could be depicted in many variants: with a serpent held in hands; serpent targeting female genitals. The plot with female character and an archer targeting an arrow at female genital area is close the former one. Connection to the fertility cult and miraculous birth. Plots of ritual character: female character in devotional attitude (the Bronze Age). Female deities: characters with long unfastened hair in Okunevo art. Long hair parted in the middle is connected with archaic concept of the head as a vessel of constructive vital force. In the Middle Ages Umai, which is not completely correct, as personification of deities in old Turkic cults is not proved. Female characters in ethnic costume and adornments (folk art drawings). Attributing female characters is problematic, as contemporary criteria are not always applicable to them: long hair and plates are also typical of Turkic warriors; «skirts» can be elements of male armour; some head gear can be characteristic of both male and female characters. Their identification against a mass of anthropomorphic characters pertaining to various periods enhances our knowledge of women's position and role in various periods of historic development. Most of the plots listed above were created in the Bronze Age. The Scythian and following periods did not possess such a variety of scenes. Early plots are too «overt» and immodest for a contemporary spectator they convey universal concepts of male and female creational natures in a realistic manner, which is typical of archaic thinking. Later characters are more «demure» they wear clothes, adornments, hair style. In most plots, women of childbearing age represent striving at increasing childbearing power, female health, and fertility as a whole.

Текст научной работы на тему «Сцены с женскими персонажами в наскальном искусстве Саяно-Алтая»

Вестник Томского государственного университета. История. 2013. №2 (22)

УДК 902/903.27

О.С. Советова, Ю.М. Ладыгина СЦЕНЫ С ЖЕНСКИМИ ПЕРСОНАЖАМИ В НАСКАЛЬНОМ ИСКУССТВЕ САЯНО-АЛТАЯ

В петроглифах Саяно-Алтая женские персонажи в сценах «священного брака», с «роженицами», быком, со змеями, лучником, «пирамидами поколений» и др. отражают идеи плодородия, бесконечности поколений. В основном - эпоха бронзы; поздние - сцены с богиней Умай (?); персонажи в национальной одежде и др. Практически всегда - женщины детородного возраста (идея плодовитости, женского здоровья, плодородия в целом). Расширяют представления о месте и роли женщины на разных этапах исторического развития.

Ключевые слова: наскальное искусство, женские персонажи, Саяно-Алтай.

На скалах Саяно-Алтая запечатлено много превосходных композиций с женскими персонажами. Наиболее ранние появляются в эпоху энеолита [1. С. 47], пик популярности приходится на эпоху бронзы (причем особое место занимает окуневское искусство, в котором образ женского божества является одним из центральных) [2. С. 261-264; 3. Т. 9. С. 111-122; 4]. Эпизодически женские персонажи проявляются в скифское время и эпоху средневековья, а также в народных рисунках. Сцены с современными красавицами обнаруживаются на скалах по сей день (рис. 1).

Основные сюжеты:

- «Священный брак» (рис. 1, 1). [5. С. 145-147; 6. С. 147-148 и др.]. Типология данных сцен по композиционному построению и сюжетам в наскальном искусстве Монгольского Алтая сделана

B.Д. Кубаревым [7. С. 70]. Разновидности: «третий лишний» — когда в композиции присутствует третий участник, находящийся рядом с коитальной парой. «Третий» иногда представлен фигуркой ребенка, соединенной пуповиной с матерью [8. Табл. 51; 9. Рис. 122, 2, 3] или агрессивным персонажем, стреляющим в пару из лука. Трактовка: мифический герой-небожитель или же соперник в борьбе за овладение женщиной [7. С. 71]. Сущность сюжета «священный брак» — магическая, направлена на обеспечение плодородия женщин, всей природы [13. С. 263-266]. Другие разновидности сюжета: «священный супруг» вступает в половую связь с животным. Трактовка: в некоторых ритуалах индоевропейцев, когда в качестве «священной супруги» выступает белая кобылица, корова т.д. [14. С. 246-251; другие варианты: 12.

C. 144-156].

— «Роженицы» («Богиня-мать») (рис. 1, 2-4). Женщина изображена с широко расставленными ногами, между которыми иногда показан плод. Трактовки: это изображения не реальных женщин, а богинь-прародительниц, сами же рисунки при-

урочены к обряду облегчения родов; стремление усилить магическими приемами производительную силу общины и природы. Изображение «патологических родов» - побудительная причина для проведения ритуалов, ограждающих рожениц от неудачных родов [15. С. 129-130]. Варианты: фигурки с широко расставленными ногами и появляющимся новорожденным - точной копией верхней части изображения [16. С. 45. Табл. 94] (рис. 1, 12). Трактовка: связь с культом плодородия, с молениями об избавлении от женского бесплодия [17. С. 73]. Мифологические образы матерей-родоначальниц относятся к общечеловеческим сюжетам, возникшим в древности на определенной ступени развития первобытного общества. Первоначально род был всегда материнским, но в одних случаях сравнительно рано переходил в отцовский, а в других сохранял материнскую форму до начала разложения первобытного общества или даже позднее [18. С. 138].

- Сцены с «решетчатыми фигурами» (эпоха энеолита) (рис. 1, 6) (см. подробное изложение дискуссии в: [1. С. 52-54].

- «Семейная пара». Иногда «женщины-роженицы» соседствуют с мужскими фаллическими фигурами или же пары антропоморфных фигур (мужчина и женщина) изображаются рядом или взявшимися за руки [19. Табл. 1Х, 6; 20. Рис. 11, А и др.] (рис. 1, 15); верхом на животных - во время перекочевок [7. С. 60-84; 17. Табл. 25, 74] (рис. 1, 18). По некоторым рисункам можно определить статус женщины: у хакасов две косы — признак взрослой замужней женщины [20. С. 57. Табл. 8, 8, 10, 17] (рис. 1, 13).

- Женщина с ребенком. Иногда женским фигурам или супружеским парам сопутствуют фигурки меньших размеров - дети (?) (рис. 1, 17).

- «Пирамиды поколений». Своеобразные

вертикальные «цепочки» однотипных фигур (рис. 1, 14) [21; 22. Р1. ХШ, 18; 23. Табл. 14, 42; 16.

19

20

Рис. 1. Сюжеты: 1, 14 - Есино (Средний Енисей) [по: 8аутоу, 1999]; 2 - Сыда V (Средний Енисей) [по: Грязнов, Комарова, 2006]; 3 -Черновая VIII (Средний Енисей) [по: Леонтьев и др., 2006]; 4 - Лебяжье (Средний Енисей) [по: Леонтьев и др., 2006]; 5, 8 - Бижиктиг-Хая (Верхний Енисей) [по: Дэвлет, 2005]; 6, 9 - Калбак-Таш (Алтай) [по: Кубарев, 2011]; 7- Разлив Х (Средний Енисей) [по: Есин, 2011]; 10 - Чинге (Верхний Енисей) [по: Дэвлет, 1998]; 11 - Чульская писаница (Средний Енисей) [по: Рыбаков, 2011]; 12 - Щель-Тесь (Средний Енисей) [по: Ковалева, 2011]; 13, 15, 17, 18 - Оглахты (Средний Енисей) [по: Кызласов, Леонтьев, 1980]; 16 - Кудыргэ (Горный Алтай) [по: Руденко, Глухову, 1927]; 19 - Елангаш (Алтай) [по: Окладников и др., 1980]; 20 - Оглахты V (Средний Енисей) [по: Пяткин и др., 1995]; 21 - Ортаа-Саргол (Верхний Енисей) [по: Дэвлет, 2012]; 22 - Чаганка (Алтай) [по: Черемисин, 2011]

Табл. 94, 98]. В подобных композиционных построениях, как считается, нашли отражение женское созидательное начало и идея бесконечности поколений.

- Женский персонаж в сочетании с быком/другим животным (бронзовый век) (рис. 1, 3). В наскальном искусстве (с энеолита - бронзы), иногда рядом с фигурами «рожениц» находятся рисунки животных. Трактовка: представление о браке женщины и быка, ставших родоначальниками племени [24. С. 170-172; 25. С. 157-159]. Восхождение к праиндоевропейской мифологической паре «Мать-Земля» и «Отец-Небо» [26. С. 272277; 51. С. 30-33].

- Женский персонаж со змеями. Варианты: 1) женские фигуры со змеями в руках (эпоха бронзы) [27. С. 90; 54. С. 37]. Сопоставлены М.А. Дэв-лет с известными статуэтками из Кносса. Подобные изображения известны также по печатям из Юго-Западного Ирана и Двуречья [28. Рис. 21, 4, 7]. Сюжет рассмотрен Ю.Н. Есиным [29. С. 5373]. Солярное божество рассматривается им как женское, а змей - как образ мужской - связь с функцией плодородия; 2) изображение роженицы, у которой между ног изображена извилистая линия, трактуемая как пуповина (Лебяжье, Средний Енисей). Изобразительные аналогии (см., например, печати из Средней Азии) [30. Табл. II, 1; 31. Рис. 382, 3] свидетельствуют, что это не пуповина, а змея, устремленная к гениталиям роженицы (фаллическое значение змеи). Вариант той же мифологемы - женский персонаж и стрелок из лука / стрела [32. Табл. 2, 8; 1. Рис. 54, 8] (рис. 1, 9), лук которого направлен на гениталии женщины (рис. 1, 10). Аналогии: сцены на сосудах [33. Рис. 31; 34. Т. 2. Рис. 3, 5]. Считается, что они воплощают идею, связанную с культом плодородия и чудесного рождения.

- Женские персонажи с длинными распущенными волосами (эпоха бронзы) (рис. 1, 7). Известна серия подобных изображений окуневского искусства. Отличительная черта - реалистичность женских лиц, расчесанные на прямой пробор длинные волосы. Трактовка: в архаических культурах голова рассматривалась как вместилище исключительно плодотворной жизненной силы, способной к возрождению, изобилию и обеспечивающей непрерывность, бесконечность рода [35. Т. 1. С. 188; см. библиографию: 36].

- Женский персонаж в молитвенной позе (эпоха бронзы) (рис. 1, 8).

- Женские божества эпохи средневековья (рис. 1, 16). Главным образом богиня Умай [37-39; 40. С. 323, 342 и др.], что в свете расширившейся

источниковой базы не вполне корректно, поскольку персонификация божеств в древнетюркских культурах не доказана. Гипотеза о том, что женское божество Умай изображалось в «трехрогом» головном уборе, в последнее время подвергнута справедливой критике, поскольку в таких уборах изображались и женщины, и мужчины [41].

- Женские персонажи в национальной одежде и украшениях (народные рисунки хакасов, алтайцев, тувинцев). Иногда такие «модницы» изображены в одеждах с детально проработанными узорами и украшениями, в обуви на каблуках [20. Табл. ГХ, 6] (рис. 1, 20, 21). Среди тувинских рисунков нередки женщины с прическами, со сложными высокими головными уборами [42. С. 31. Рис. Х, 13. Рис. ХЦ. Иногда встречаются выкройки, детали вышивок - объекты традиционных женских занятий [20. Табл. 5, XIX; 12. Табл. 14, 34, 36; 31, 3; 42; 49]. В наскальном искусстве детализированные женские одежды, а также иные предметы, сопровождающие их в жизни, известны главным образом по гравированным изображениям. Самые ранние - эпоха бронзы, некоторые -таштыкская эпоха (рис. 1, 11); поздние - рисунки новейшего времени [43. Рис. 24, 25]) (рис. 1, 22).

- «Похищение невесты» (сер. I тыс. н.э.) (Сыын-Чюрек, Тува). Трактовка: иллюстрация к эпизодам героического эпоса тюркских народов, где герой, преодолевая тяжелые препятствия, получает невесту, живущую вдали от него [44. С. 202-204].

- «Принцессы в экипажах» (первая пол. I тыс. н.э.). (Ханын хад, Монголия) [45. Табл. VI, 6, 7], Большой Улаз (Минусинская котловина) [46.

С. 70].

Подведем итоги. Атрибуция женских персонажей нередко вызывает определенные затруднения, поскольку не всегда современные критерии применимы к древности: так, длинные - «женские» - волосы или косы - типичны и для тюркских воинов; «юбки» у схематично выполненных антропоморфных фигур могут быть элементами защитных доспехов мужчин; некоторые головные уборы, например трехрогая тиара, характерны как для женских, так и мужских персонажей и т.д. Тем не менее их вычленение из огромной массы разновременных антропоморфных персонажей, определение хронологической принадлежности и выявление семантической окраски позволяют расширить представления о месте и роли женщины на разных этапах исторического развития. Исходя из того, что наскальные рисунки создавались в основном в ритуально-мифологической сфере культуры (тогда как определенная часть декора-

тивно оформленных предметов имела бытовое назначение), они позволяют понять духовные предпочтения их создателей. Сюжеты с женскими персонажами эпохи бронзы, связанные с идеей плодородия, по сегодняшним меркам весьма «откровенны» - в них реалистично переданы акты соития и деторождения, передающие универсальные представления о мужском и женском созидающих началах, присущие архаическому мышлению. Изображения более поздних эпох в большинстве случаев более «целомудренны» - женщины изображены в платьях, с украшениями, прическами. Характерно, что практически все рассмотренные сюжеты отображают женщин детородного возраста, что имело весьма определенное значение - нацеленность на увеличение плодовитости, женского здоровья, плодородия в целом.

ЛИТЕРАТУРА

1. Кубарев В.Д. Петроглифы Калбак-Таша I (Российский Алтай). Новосибирск: Изд-во ИАиЭт СО РАН, 2011. 444 с.

2. Вадецкая Э.Б. Женские силуэты на плитах из окунев-ских могильников // Сибирь и её соседи в древности. Новосибирск, 1970. С. 261-264.

3. Есин Ю.Н. Изображение «Богини-матери» в окунев-ском искусстве Минусинской котловины // Вестник НГУ. Сер. История, филология. 2010а. Т. 9, вып. 3: Археология и этнография. С. 111-122.

4. Есин Ю.Н. Тайны богов древней степи. Абакан: Хак-НИИЯЛИ, 2010б. 184 с.

5. Березницкий С.В. К вопросу о характере эротических сюжетов в древнем искусстве // Международная конференция по первобытному искусству: тез. докл. Кемерово, 1998. С. 145-147.

6. Горяев В. С. «Сцены соития» и историческая ситуация в степях Евразии // Международная конференция по первобытному искусству: тез. докл. Кемерово, 1998. С. 147-148.

7. Кубарев В.Д. Анализ петроглифов и комментарии // Jacobson E., Kubarev V., Tseevendorj D. Mongolie du Nord-Ooest Tsagaan Salaa/Baga Oigor. Vol. 6. Paris: De Boccard, 2001. P. 6084.

8. Швец И.Н. К вопросу типологии сцен совокупления в наскальном искусстве Центральной Азии // Археологический альманах. № 21. Изобразительное искусство в археологическом наследии. Донецк: ООО «Лебедь», 2010. С. 140-144.

9. Окладников А.П. Петроглифы Центральной Азии. Хобт-Сомон (гора Тэбш). Л.: Наука, 1980. 271 с.

10. Окладников А. П. Петроглифы Байкала - памятники древней культуры народов Сибири. Новосибирск, 1974. 124 с.

11. Советова О.С. Тема «священного брака» в наскальном искусстве // Древние культуры Евразии: матер. междунар. науч. конф., посвящ. 100-летию со дня рожд. А.Н. Бернштама. СПб., 2010. С. 246-251.

12. Полидович Ю.Б. Эротический сюжет в искусстве «звериного стиля» народов Центральной Азии // История и археология Семиречья. Вып. 4. Алматы: Фонд «Родничок», 2011. С. 144-157.

13. Леонтьев Н.В., Капелько В.Ф., Есин Ю.Н. Изваяния и стелы окуневской культуры. Абакан, 2006. 236 с.

14. Черемисин Д.В. Опыт интерпретации наскальной композиции из Кандзяньшимэньцзы (Синьцзян) // Междуна-

родная конференция по первобытному искусству: тез. докл. Кемерово, 1998. С. 150-152.

15. Пяткин Б.Н., Мартынов А.И. Шалаболинские петроглифы. Красноярск: Изд-во Краснояр. ун-та, 1985. 192 с.

16. Ковалева О.В. Наскальные рисунки эпохи поздней бронзы Минусинской котловины. Новосибирск: Изд-во ИАиЭт СО РАН, 2011. 160 с.

17. Пяткин Б.Н., Советова О.С., Миклашевич Е.А. Петроглифы Оглахты-V (публикация коллекции) // Древнее искусство Азии. Петроглифы. Кемерово: Изд-во КемГУ, 1995. С. 86-108.

18. Дэвлет Е.Г., Дэвлет М.А. Мифы в камне: Мир наскального искусства России. М.: Алетейа, 2005. 472 с.

19. Советова О.С. Петроглифы тагарской эпохи на Енисее: (Сюжеты и образы). Новосибирск: Изд-во ИАиЭт

СО РАН, 2005. 140 с.

20. Кызласов Л.Р., Леонтьев Н.В. Народные рисунки хакасов. М.: Наука, 1980. 176 с.

21. Рыгдылон Э.Р. Писаницы близ озера Шира // СА. 1959. Сб. ХХ1Х-ХХХ. С. 186-202.

22. Savinov D. Steles de Khakassie // Repertoire des petroglyphes D'Asie Centrale. Paris, 1999. Fasc. № 4. Р. 53-72.

23. Семенов В.А., Килуновская М.Е., Красниенко С.В., Субботин А.В. Изображения на плитах тагарских курганов. СПб.: Изд-во ИИМК РАН, 2003. 121 с.

24. Хлобыстина М.Д. Древнейшие южно-сибирские мифы в памятниках окуневского искусства // Первобытное искусство. Новосибирск: Наука, 1971. С. 165-180.

25. Хлобыстина М.Д. Тотемно-космогонические образы в искусстве южносибирской бронзы // Первобытное искусство. У истоков творчества. Новосибирск: Наука, 1978. С. 155-163.

26. Шер Я.А. Петроглифы Средней и Центральной Азии. М.: Наука, 1980. 328 с.

27. Дэвлет М.А. Изображения матерей-родоначальниц на скалах Бижиктиг-Хая близ Кызыл-Мажалыка в Туве // Маргула-новские чтения: сб. матер. конф. Алма-Ата, 1989. С. 89-90.

28. Антонова Е.В. Очерки культуры древних земледельцев Передней и Средней Азии. М.: Наука, 1984. 266 с.

29. Есин Ю.Н. Проблемы выделения изображений афанасьевской культуры в наскальном искусстве Минусинской котловины // Афанасьевский сб. Барнаул: Азбука, 2010в. С. 53-73.

30. Антонова Е.В. Мургабские печати в свете религиозно-мифологических представлений первобытных обитателей юга Средней Азии и их соседей // Средняя Азия, Кавказ и зарубежный Восток в древности. М.: Наука, 1983. С. 13-31.

31. Голан А. Миф и символ. М., 1993. 376 с.

32. Дэвлет М.А. Петроглифы на дне Саянского моря (гора Алда-Мозага). М.: Памятники исторической мысли, 1998. 287 с.

33. Формозов А.А. Памятники первобытного искусства на территории СССР. М.: Наука, 1980. 136 с.

34. Мусеибли Н. Параллели петроглифам Гямигая на керамике эпохи верхней бронзы Азербайджана (вопросы хронологии) // Наскальное искусство в современном обществе. К 290-летию научного открытия Томской писаницы: матер. ме-ждунар. науч. конф. Т. 2. Кемерово: Кузбассвузиздат, 2011. С. 81-87.

35. Чиндина Л.А. Головные уборы в художественном металле кулайского времени // Труды международной конференции по первобытному искусству. Т. 1. Кемерово, 1999. С. 188-194.

36. Студзицкая С.В. Специфические черты мелкой пластики окуневской культуры // ОС 2. СПб., 2006. С. 217-227.

37. Кызласов Л.Р. К истории шаманских верований на Алтае // КСИИМК. ХХ1Х. 1949. С. 48-54.

38. Длужневская Г.В. Еще раз о «кудыргинском валуне» (К вопросу об иконографии Умай у древних тюрков) // Тюркологический сборник 1974 года. М., 1978. С. 230-237.

39. СуразаковА.С. К семантике изображений на кудыргинском валуне // Этнокультурные процессы в Южной Сибири и Центральной Азии в Г-Н тыс. н. э. Кемерово, 1994. С. 45-55.

40. Мартынов А.И., Елин В.Н., Еркинова Р.М. Бичикту-Бом - святилище Горного Алтая. Горно-Алтайск, 2006. 346 с.

41. Худяков Ю.С. Об изображениях божеств древнетюркского пантеона на памятниках искусства номадов Южной Сибири и Центральной Азии эпохи раннего средневековья // Древности Сибири и Центральной Азии. № 3 (15). Горно-Алтайск, 2010. С. 93-103.

42. Дэвлет М.А. Человек и его место в системе мироздания (по материалам петроглифов бассейна Верхнего Енисея) // Изобразительные и технологические традиции в искусстве

Северной и Центральной Азии: тр. САИПИ. Вып. 9, Москва; Кемерово: Кузбассвузиздат, 2012. С. 3-34.

43. Черемисин Д.В. Несколько наблюдений над граффити Горного Алтая // Древнее искусство в зеркале археологии. К 70-летию Д.Г. Савинова: тр. САИПИ. Вып. 7. Кемерово: Кузбассвузиздат, 2011а. С. 146-160.

44. Вайнштейн С.И., Денисова Н.П. Новые материалы по археологии и этнографии Тувы // Полевые исследования Института этнографии 1974 года. М., 1975. С. 196-205.

45. Дорж Д., Новгородова Э.А. Петроглифы Монголии. Улан-Батор: Ин-т истории АН МНР, 1975. 275 с.

46. МухареваА.Н., Советова О.С. О некоторых сюжетах петроглифов горы Большой Улаз на Среднем Енисее // Изобразительные и технологические традиции в искусстве Северной и Центральной Азии: тр. САИПИ. Вып. 9. Москва; Кемерово: Кузбассвузиздат, 2011. С. 67-75.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.