CC BY
43
Тема
Евгений СЕМЕНОВ
СЦЕНАРИИ И ВАРИАНТЫ РЕФОРМИРОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ НАУКИ
В современном российском обществе есть две активные социальные силы, твердо знающие, чего они хотят. Это - чиновничество и предприниматели. Конечно, есть и зачатки гражданского общества, но оно, к сожалению, чаще оказывается фоном для этих исторических персонажей, чем самостоятельным субъектом драмы.
На поле науки наблюдается сходная картина, где само научное сообщество является наименее заметным игроком. Действуют с одной стороны - государственное чиновничество и предприниматели со своими интересами и видением научнотехнического развития, с другой - научная аристократия и бюрократия - фактически номенклатурная корпорация с собственными специальными интересами. И есть наконец само научное сообщество, состоящее из ученых, производящих научное знание, и выполняющее роль гражданского общества в рамках научного социума.
Значительная часть академической корпорации также участвует или участвовала ранее в производстве научного знания и входит таким образом не только в состав научной номенклатуры, но и в состав научного сообщества. Но в социальном смысле эта группа ведет себя не столько как часть научного сообщества, сколько как часть научной номенклатуры, руководствующейся прежде всего собственными корпоративными интересами.
Основные идеологии развития фундаментальной науки
Можно выделить четыре вполне оформившиеся идеологии развития фундаментальной науки в России, отражающие позиции основных действующих на этом поле и имеющих заинтересованную и осмысленную позицию социальных сил, делающих акцент либо на сохранении, либо на использовании, либо на развитии научного потенциала.
Академическая номенклатура в качестве безусловного приоритета чаще всего называет необходимость «сохранения» научного потенциала (обычно: именно институций и традиционных организационных форм науки). В этом отношении показательно, что в заголовок пространного интервью президента РАН Ю. С. Осипова, подытоживающего почти 15 лет его президентства, вынесены слова «Горжусь, что нам удалось сохранить академию». Ответом на эту гордость могли бы послужить слова другого академика, также вынесенные в заголовок его интервью: «Академия наук жива, а жива ли академическая наука?». Государственное чиновничество и бизнес ориентированы прежде всего на «использование» научного потенциала (точнее: результатов научных исследований). Причем интересы бизнеса в основном ограничиваются уровнем прикладных исследований и краткосрочной перспективой, тогда как государственные чиновники понимают использование науки в более широком смысле и в более долгосрочной перспективе. Ученые, составляющие производительную часть научного сообщества, имеющие наименее явно формулируемую позицию, настроены тем не менее прежде всего на «развитие» научного потенциала.
Вектор перспективной государственной политики по отношению к науке в целом и к фундаментальной науке в том числе лежит, на мой взгляд, в плоскости сочетания идей использова-
СЕМЕНОВ Евгений Васильевич д. ф. н., профессор
ния и развития научного потенциала, то есть в опоре государства и бизнеса, часто связанных между собой отношениями государственно-частного партнерства, на созидательные устремления производительной части научного сообщества, включая (повторюсь) и какую-то часть научной номенклатуры.
Понимание различными социальными силами смысла управления наукой также сильно различается и характеризуется акцентированием либо на идее монополии, либо на идее управляемости, либо на идее самоорганизации.
Академическая номенклатура более всего обеспокоена сохранением своего традиционного монопольного «права» на управление фундаментальной наукой, а косвенно — через «координацию» — и всей национальной наукой. Госчиновничество, представляющее интересы собственника, озабочено преимущественно управляемостью государственного сектора науки, а косвенно и всего национального научного комплекса (приоритеты, госзаказ, планы, отчеты, аттестации и аккредитации, укрупнения и разукрупнения). Для бизнеса управляемость (с оттенком максимальной гарантии результата) также является приоритетом. Производительное научное сообщество постоянно генерирует идеи самоорганизации (возможность инициативных проектов, конкурсы, экспертиза и принятие решений о судьбе проектов самими учеными, выборность научных руководителей различного уровня).
Вектор перспективной государственной политики по отношению к науке, особенно фундаментальной, лежит в плоскости сочетания идей управляемости и самоорганизации, то есть в отыскании и постоянной корректировке оптимального баланса государственного управления наукой и самоорганизации научного сообщества с обязательным участием в этом процессе бизнеса.
Этот вектор предполагает создание конкурентной среды и правил взаимодействия в данной среде, системы конкурсного отбора проектов и программ, института независимой экспертизы, проектной формы организации исследований, в том числе фундаментальных, определение государственных и научных приоритетов, преодоление ведомственной разобщенности отдельных частей науки.
Этот вектор исключает монополию, оправдываемую обычно рассуждения -ми о вредности «распыления» средств и о благотворности «концентрации» всех управленческих функций и всех финансовых потоков в одних руках.
Таким образом, мы имеем четыре весьма разных подхода, претендующих на право выражать вектор государственной научной политики. Все эти подходы обладают определенным смыслом. Из их комбинации и переработки при определенных условиях могла бы получиться осмысленная и вполне перспективная государственная научная политика. Это в том случае, если в ее основу были бы положены программа «развития» и «использования», сочетание «управляемости» и «самоорганизации», то есть если бы реализовывались цели, формулируемые производительным научным сообществом и госчиновничеством, наиболее адекватно выражающими и логику развития науки, и потребности общества (прежде всего, конечно, государства) в науке. Эта политика обязательно должна также учитывать интересы бизнеса и гражданского общества.
Опасна для страны и науки лишь комбинация идеологий «сохранения» и «использования», «монополии» и «управляемости», то есть союз чиновничества и научной номенклатуры. Такой союз может быть построен только на принципе отстранения ученых от участия в управлении наукой. Этот вариант «государственной» научной политики является совершенно тупиковым. Но в последние годы в государственном аппарате заметен скепсис по поводу научной номенклатуры, преобладает установка на сотрудничество власти с учеными. Так, один из руководителей Министерства образования и науки пишет: «Вектор государственной политики по отношению к науке состоит в опоре не на охранительные умонастроения научной геронтократии и «прикормленных» ею профсоюзных активистов, а на созидательные устремления производительной части научного сообщества».
Академическая номенклатура действительно продуцирует и настойчиво отстаивает корпоративный вариант устремленной в безвозвратное прошлое научной политики с присущими ей философией бесполезности («удовлетворение любопытства за государственный счет»), механизмом
бюджетного финансирования в виде ренты (звания — капитал, к которому прилагаются «оклады за звания» и должности, в том числе и государственные, как процент на капитал), отрицанием контроля как со стороны государства, так и со стороны научного сообщества. Все это из другой исторической эпохи. Производительно работающие ученые все больше дистанцируются от этого анахронизма.
Ученые опасаются и усиления влияния государственных чиновников (отчасти и бизнеса) на науку, опасаются того, что они некомпетентны и озабочены утилизацией науки, а не ее развитием. Чиновники действительно мало принимают во внимание университетские и академические свободы, творческую природу науки, ее открытость и стохастический характер ее развития. Чиновники любят «организовывать» и «реорганизовывать» науку, любят «руководить» ею и «упорядочивать» ее, а особенно любят что-нибудь чему-нибудь переподчинять, что-нибудь укрупнять и затем разукрупнять. В худшем случае это — бюрократический вариант научной политики. Его-то и опасается ученый мир.
Но не следует так упрощать картину. Думающие госчиновники прекрасно понимают, что наукой, научным потенциалом страны, ее интеллектуальным «достоянием» и исторической надеждой является производительное научное сообщество, заинтересованное в демократическом варианте научной политики, предполагающем развитие самоорганизации и самоуправления, проектной формы организации исследований и их финансирования, конкурсного отбора и независимой научной экспертизы проектов. В сфере государственного управления много образованных людей, понимающих, что наука нуждается в высокой степени свободы.
Так, один из руководителей Минобрнауки Д. В. Ливанов в статье «Государство и наука: способы взаимодействия» пишет: «Мы считаем, что именно финансирование через научные фонды обеспечивает поддержку наиболее эффективно работающих отдельных ученых, научных групп и научных организаций... При этом очень важно создать механизм, реально увеличивающий независимость этих фондов как от государственных структур, так и от различ-
ных научных корпораций, в том числе и Академии наук. Экспертное сообщество, объединяющее в себе представителей как Академии наук, вузовского сообщества и других научных организаций, так и представителей научной российской диаспоры, должно иметь определяющий голос при отборе тех проектов, которые достойны получить финансирование».
Этот подход полностью соответствует умонастроениям действующих ученых, в том числе и академических. По словам М. С. Гельфанда, именно «совершенствование грантовой системы. кажется более технологичным вариантом (реформирования науки. — Е. С.), к тому же дающим возможность прогрессистам из министерства вступить в естественный союз со здоровой частью академии — а такая, несомненно, существует».
Эффективное управление фундаментальной наукой предполагает тонкое соотношение, выверенный баланс государственного (включая нормативное и административное) руководства и научной самоорганизации, что является обязательным требованием, обусловленным спецификой науки как одной из сложнейших форм человеческой деятельности, как важнейшего вида интеллектуального производства, как уникального культурно-исторического феномена.
Именно производительно работающие ученые, составляющие научное сообщество, не только желают развития науки, но своими трудом и талантом осуществляют его. И это научное сообщество в современной России, на мой взгляд, еще жизнеспособно. Оно раньше имело, имеет и сейчас свою настоящую элиту, представленную талантами, а не чинами. В моей профессиональной среде всегда было известно, что интеллектуальными лидерами отечественного философского сообщества были не академики П. Н. Федосеев с Ф. В. Константиновым да А. Г. Егоровым, а «простые ученые» —
А. Ф. Лосев, М. К. Мамардашвили, М. К. Петров, Г. С. Батищев, Э. В. Ильенков. Эти люди творили философию, а академики присматривали за ними и получали за свои надзирательские труды звания вместе с набегающими на этот капитал процентами. В нашем полуфеодальном научном Зазеркалье и сейчас многое находится на тех же самых местах. Но сегодня благодаря появлению свободных
конкурсов и независимой экспертизы, а также благодаря расширению международных научных контактов стало совсем уж ясно видно, кто есть кто, и разбухшей академической корпорации никак не спрятаться за немногочисленными спинами нобелевских лауреатов.
С учетом сказанного в настоящее время в кажущемся хаосе множества разнородных точек зрения, предложений, директивных решений, законодательных актов и т. д. можно совершенно отчетливо увидеть порядок, образуемый напряженным противостоянием и вполне логичными переплетениями четырех идеологий — государственного чиновничества, бизнеса, научной номенклатуры и самого научного сообщества.
Вероятные сценарии развития фундаментальной науки
При кажущемся большом разнообразии возможностей реально просматриваются четыре реалистичных сценария развития фундаментальной науки и в целом российской науки: инерционный, революционный, радикальный реформаторский и эволюционный реформаторский.
Инерционный сценарий предполагает сохранение принципиальных основ существующей организации фундаментальных исследований, а также сложившихся механизмов управления ими и их финансирования. Инерционный сценарий основан на ложном допущении, согласно которому в современных условиях может быть сохранена советская модель науки и что наука может быть спасена, если сохранить эту ее модель.
Этот сценарий отрицает саму возможность каких-либо существенных (не имитационных) перемен в науке. Его суть точно выразил академик Ж. И. Алферов со ссылкой на авторитет академика Арцимовича. «Вы знаете, — говорит в одном из своих интервью академик Ж. И. Алферов, — когда-то академик Арцимович сказал: «В России есть две структуры, которые совершенно не подвержены реформам и не могут быть реформированы никогда, — это Церковь и Академия наук». Это замечательное «не могут быть реформированы никогда» настраивает на неприятие любых попыток реформирования науки, восприни-
маемых как вредительство. Характерным примером такого отношения могут служить слова академика Ж. И. Алферова из другой его публикации: «И вот теперь, потерпев поражение на академическом фронте, псевдореформаторы ищут, каким еще образом можно нанести вред российской науке».
Для многих исследователей и государственных деятелей очевидны ложность и губительность такой позиции. Так, президент России В. В. Путин говорит: «Ни у кого нет желания разрушать Российскую академию наук, но надо понимать, что она создавалась в другом государстве, при другой экономике. Наша задача — сохранить ее как систему, приспособить к сегодняшней жизни, чтобы не растворилась в водовороте последующих событий».
По словам Б. Г. Салтыкова, «весь научно-технический комплекс РАН по своим масштабам, методам организации и управления был адекватен экономическим возможностям и правилам игры советской административно-командной экономики 1970—1980-х годов. Сейчас, когда вокруг РАН развивается рыночная экономика, нарождается совершенно новая национальная инновационная система и одновременно бюджетные ресурсы РАН, по словам ее руководства, сократились в 5—10 раз, невозможно эффективно функционировать в прежних масштабах и по старым правилам. Давно нужна глубокая структурная реформа академии. Ее целью должно быть не уничтожение РАН (что мне почему-то регулярно приписывают), а сохранение и развитие этого уникального научно-технического комплекса страны. Спасти его может только продуманная реформа сети организаций, системы управления ими, механизмов распределения ресурсов и экономики самих научных учреждений, а вовсе не увеличение финансирования (например в 2 раза) при сохранении старых схем и механизмов».
Но инерционный сценарий — это не просто логическое допущение возможного варианта развития науки, а отстаивающие его значительные силы. И развитие ситуации по этому сценарию остается весьма вероятным.
Инерционный сценарий предполагает сохранение:
— разделенности фундаментальной науки между ведомствами и квазиве-
домствами (академии наук, имеющие государственный статус) при отсутствии или ослабленности общегосударственной координации и руководства;
— преобладания ведомственных интересов над государственными в секторе ведомственной науки;
— преобладания корпоративных интересов над государственными в академическом секторе науки, основанном на «праве» номенклатурных корпораций госакадемий фактически бесконтрольно распоряжаться от имени государства государственной собственностью и осуществлять управление государственными научными учреждениями по понятиям латентной приватизации. При этом речь идет не только об инновационных и интеллектуальных активах, но и о значительных имущественных комплексах.
Инерционный сценарий исключает:
— возможность осуществления действенной и целостной государственной научной политики, которая на практике деформируется ведомственными и корпоративными интересами;
— возможность инициатив «снизу», направленных на рост эффективности бюджетного финансирования и повышение эффективности научных исследований, что совершенно исключается ведомственным и в особенности корпоративным монополизмом.
Несмотря на очевидные недостатки, инерционный сценарий с возможными в его рамках имитациями изменений представляется мне наиболее вероятным. Действующие на научном поле силы скорее всего заблокируют друг друга и никто не сможет осуществить активное действие. Пространство останется только для имитаций типа «перемен» в РАН, где до недавней «реформы» было 18 отделений, сгруппированных в несколько секций, а после «реформы» и «сокращения» прежние отделения оказались переименованными в секции, которые (в количестве 18) теперь объединены в девять отделений (ранее называвшихся секциями). Такой же характер имеют, на мой взгляд, новейшие изменения, включая переименование РАН в ГАН и утверждение президента ГАН президентом России.
Удержание российской науки в рамках инерционного сценария означает, во-первых, сохранение действующих ныне деградационных тенденций и, во-вторых,
вероятную катастрофу национальной фундаментальной науки, например, при резком сокращении поступления в страну нефтедолларов и как следствие обострении борьбы между бюджетополучателями, где возможности научной номенклатуры весьма ограниченны. Инерционный сценарий — сценарий постепенного (не значит медленного) умирания фундаментальной науки в России. Этот сценарий поддерживается утратившей способность к исторической инициативе академической номенклатурой и научным балластом, для которого любые перемены губительны.
Революционный сценарий составляет прямую противоположность инерционному (сценарию сохранения) и состоит в замещении старой национальной системы науки новой системой, создаваемой не на основе старой, а параллельно и взамен ей. Революционный сценарий основан на признании принципиальной нерефор-мируемости российского научного комплекса, прежде всего Российской академии наук, которая характеризуется сторонниками данного подхода как «братская могила» или «хоспис», которая либо уже пережила, либо вот-вот переживет «коллапс». Сторонники данного подхода предлагают оставить РАН в покое, вынести ее за скобки, признать неизбежность ее естественного конца, а вместо напрасных усилий по ее реанимации сосредоточиться на создании новой, «параллельной» национальной системы науки, на построении новой научной организации. Эта точка зрения весьма распространена в среде не только университетских, но и академических ученых. Внешне она может выглядеть как вполне миролюбивая по отношению к РАН, другим госакадеми-ям, старой организации науки в целом, но в действительности это — самая радикальная из существующих, революционная по своей сути точка зрения.
Примером предложения в рамках революционного сценария может служить проект создания системы компактных «центров перспективных исследований», предложенный А. К. Казанским и Г. А. Цирлиной. По их мнению, никакие частные проблемы (например, привлечение в науку молодежи) невозможно решить без радикального отказа от существующей организации науки и построения ее на совершенно новых основаниях. Авторы
говорят о «полной нежизнеспособности, дистрофичности всей российской научной системы, в которой умрет все живое», и констатируют: «Этот узел нельзя развязать... Этот узел нужно рубить». И еще: «Нет иного выхода! Только решительно начать строить новую научную систему вне пирамиды и даже ее тени, объединив и целенаправленно поддержав тех немногих, кто еще наверняка может работать», «Но выхода нет: или пойти на риск и использовать последний шанс создания точек роста, или распроститься с фундаментальной наукой в России». Старая научная система — «пирамида» принципиально ни к чему не годна, она поддерживается, по мнению авторов, не только верхушкой, но и низами. «Инертные и безынициативные научные работники, даже не занимая «постов», определяют нынешнюю систему организации науки, поддерживая снизу «пирамиду» «лаборатория — отдел — институт». Цель существования этой пирамиды есть обеспечение выживания псевдоученых как необходимого условия ее же устойчивости».
Идеологию радикальных преобразований последовательно излагает В. Г. Зинов. «Считаю, — пишет он, — что наиболее целесообразен революционный сценарий, несмотря на обязательные жесткие издержки материального и морального характера... На мой взгляд, особенности национального характера управления не дают, к сожалению, оснований надеяться на мягкие эволюционные методы проведения реформ».
Идеология радикальности изменений может, впрочем, относиться не только к революционному сценарию развития, но и к радикальному реформаторскому сценарию, который именно по идеологии (не по мероприятиям) весьма похож на революционный.
Радикальный реформаторский сценарий по сути состоит в передаче потенциала фундаментальной науки заинтересованному в его использовании и развитии потребителю — высшей школе, инновационным структурам, непосредственно ряду государственных ведомств, а также в создании действенного механизма координации всех частей комплекса фундаментальной науки на государственном (правительственном) уровне.
Примером предложения в духе последовательного радикального рефор-
маторства могут служить произнесенные десять лет назад слова проректора Санкт-Петербургского государственного университета профессора В. Н. Трояна: «К сожалению, руководству страны не хватает политической воли и здравого смысла пересмотреть политику финансирования научных исследований, сконцентрировав те небольшие средства, которые еще выделяются на поддержку и развитие университетской науки, а не вкладывать эти деньги в академические институты. Мировая практика показывает, что только в университетах, где имеется постоянный приток молодежи, могут эффективно развиваться фундаментальные научные исследования, требующие нестандартного научного мышления, большой творческой отдачи, юношеского самопожертвования».
В более развернутом виде суть радикального сценария излагает (в 2006 г.) генеральный директор НПО УНИХИМТЕК
В. В. Авдеев (называющий его эволюционным). По мнению В. В. Авдеева, «нужно не сокращать число институтов, а проводить реорганизацию структуры РАН по трем направлениям. Главным, стратегическим направлением должно, на мой взгляд, стать объединение с университетами. Такой союз науки и образования позволит обеспечить развитие исследований на современном уровне и подпитку науки кадрами, молодыми специалистами. Вторым направлением может стать создание национальных лабораторий, в которые преобразуют часть успешных институтов (пусть их будет 10 или 15). Каждая такая лаборатория должна отвечать за развитие определенного научного направления или отрасли науки и техники. Остальные же институты могут быть переданы в управление крупным корпорациям, заинтересованным в проведении соответствующих исследований и разработок, с возможным последующим акционированием, однако обязательным условием должны быть сохранение научного профиля этих организаций и продолжение научной деятельности как основной».
Реализация данного сценария, сопряженная с множеством разнообразных трудностей, теоретически должна привести к оживлению и возрождению фундаментальной науки, переводу ее развития в современные организационные формы. На прак-
тике данный сценарий является наиболее рискованным из-за внутренней неготовности большинства указанных организаций к органичному включению в свою систему фундаментальных исследований.
Так, сомнительно, что российские университеты с преобладающей в них «диссертационной» наукой способны превратиться в исследовательские университеты (на основе которых действительно было бы возможно развитие современной фундаментальной науки) без глубочайшей системной перестройки их организации и деятельности, без преобразования их в центры интеллектуальной жизни и интеллектуального производства. Само по себе такое преобразование университетов является не менее сложным проектом, чем реформа организации фундаментальной науки.
Эволюционный реформаторский сценарий не исключает возможности поэтапной передачи фундаментальной науки в ведение субъектов, потенциально заинтересованных в ее развитии, он даже предполагает программу деятельности по подготовке условий для такого сценария развития. Но сам по себе эволюционный реформаторский сценарий состоит в качественном изменении и усилении как государственного управления сферой фундаментальной науки, так и самоуправления научного сообщества. В настоящее время и то, и другое подменяется монопольным положением академических номенклатурных корпораций, блокирующих жизненно необходимые изменения.
По словам М. С. Гельфанда, «наиболее приемлемый» для фундаментальной науки вариант — это «не трогать существующее базовое финансирование, но зато все деньги, которые выделяются на увеличение финансирования, пустить на разработку нормальных фондов и создание научных программ с конкурсным распределением грантов, с нормальными механизмами — открытыми конкурсами по широким темам, международной экспертизой, ознакомлением подавших заявки с рецензиями и т. п. Во всем мире есть общепринятые стандартные формы финансирования науки через гранты и конкурсы. Эту систему надо развивать, что позволит постепенно сокращать «подушевую» долю финансирования, а долю грантовую можно будет постепенно увеличивать. В результате переход к
нормальной модели произойдет более или менее безболезненно. Академию не надо радикально реформировать, ей надо дать спокойно жить, как она и живет, и рядом постепенно строить новые структуры и переводить организацию науки на эти рельсы».
Эволюционный сценарий реформирования науки в своей критической части (оценка состояния науки) практически совпадает с радикальным реформаторским и близок к революционному, но в конструктивной части он отличается как от первого, так и от второго. Примером может служить следующее рассуждение М. С. Гельфанда: «Но мне трудно с категоричностью утверждать, что новую систему нужно строить с нуля (это ответ революционерам. — Е. С.) Действительно существующая система показала поразительную неспособность к реформированию, даже под весьма серьезным давлением — нельзя же реформой считать прошлогодние конвульсивные слияния и закрытия институтов или весенние сокращения, происходившие по произвольным и непрозрачным правилам. Очень характерна упорная борьба всей академической верхушки против вполне разумного министерского проекта по надбавкам: подозреваю, тут дело даже не в том, что уходят какие-то финансовые рычаги, а в том, что когда все будет посчитано, окажется, что многие короли, мягко говоря, не совсем одеты. В этой ситуации уже не получится ссылаться на мифические «подсчеты в ЦЭМИ», показавшие невероятную эффективность российской науки. С другой стороны — опыт всех последних лет показывает, что попытки построить с нуля что-то новое и хорошее приводят к воспроизведению тех же самых проблем. В этом смысле неясно, почему строительство новых структур должно начинаться с «центров нового образца», а скажем, не с радикального улучшения работы РФФИ и системы министерских лотов, создания новых фондов с различными условиями и направленностью — то есть создания нормальной грантовой структуры».
Эволюционный реформаторский сценарий, являющийся, на мой взгляд, предпочтительным, предполагает:
— создание надведомственного общегосударственного механизма управления комплексом фундаментальной науки, а также качественное укрепление минис-
терства, непосредственно осуществляющего государственную научную политику;
— концентрацию фундаментальной науки в нескольких органично нуждающихся в ней государственных ведомствах, прежде всего в Министерстве образования и науки, а также в координируемых им органах государственного управления;
— устранение подмены государственного управления сферой фундаментальной науки управлением номенклатурных корпораций;
— развитие научного самоуправления и устранение ныне подменяющей его монополии академической корпорации (элитарного клуба);
— значительное (в три-пять раз) увеличение доли грантового финансирования фундаментальных исследований и как следствие перевод преобладающей части фундаментальных исследований главным образом в проектно-программную форму их организации, адекватную принципам рыночной экономики и конкурентной среды, доказавшую за последнее десятилетие свою высокую эффективность, в том числе и в российских условиях;
— создание исследовательских университетов и интеграционных научно-образовательных комплексов;
—создание новых и развитие уже существующих научно-инновационных комплексов и научно-инновационных фирм.
Эволюционный реформаторский сценарий предполагает усиление государственного управления сферой фундаментальной науки, отказ от делегирования государством управленческих функций и полномочий самовоспроизводящимся номенклатурным корпорациям с их специальными интересами.
Номенклатурная корпоративность
— гарант гибельного инерционного сценария. Введение реального государственного управления госсектором науки
— способ устранения монополии номенклатурной корпорации. Развитие научного самоуправления — противоядие и против бюрократизации, и против номенклатурной монополии.
Выбор сценария
Инерционный сценарий, внешне наименее рискованный («хотя бы не ухудшающий» положение науки), в действительности предлагает всем просто при-
сутствовать при умирании науки и является наиболее разрушительным, а возможно, и гибельным для фундаментальной науки. Последние 15 лет российская наука развивалась в основном по этому сценарию и последствия такого развития достаточно хорошо видны. По словам С. Ю. Глазьева: «За последние годы научный потенциал России, сосредоточенный в РАН, изрядно подорван» и, что особенно важно, «возможности сохранения и развития российского научно-технического потенциала быстро сокращаются».
Инерционный сценарий противостоит всем другим и необходимо сделать выбор прежде всего между ним и группой сценариев, предполагающих преобразования. По словам В. С. Арутюнова, «и все равно рано или поздно придется решать, что для России важнее — сохранить в качестве «национального достояния» исторически сложившуюся систему управления наукой или иметь науку, соответствующую ее геополитическому потенциалу и амбициям».
Революционный сценарий предполагает признание существующей системы организации науки полностью негодной, не имеющей ценности даже в качестве строительного материала. Он ориентирован на полное замещение наличной системы вновь создаваемой «нормальной» системой. Он ни в коей мере не ориентирован на реорганизацию существующей системы. Несмотря на созидательный пафос, он принципиально революционен, полностью отрицает какую-либо ценность национальной традиции. Данный сценарий применительно к фундаментальной науке представляется мне утопичным, то есть практически нереализуемым, проектом. Но отдельные элементы данного проекта, а именно — создание каких-то новых научных организаций и комплексов, особенно в сфере прикладной науки и в случае их поддержки со стороны бизнеса, вполне реальны.
Радикальный реформаторский сценарий предполагает наиболее кардинальные, теоретически спасительные, но в то же время и наименее подготовленные изменения в сфере организации фундаментальной науки. Это — сценарий наибольших рисков, максималистский, но не оптимальный. Ценность этого сценария — в адекватности конечных целей преобразований, слабость
— в неучете реальных условий.
Оптимальным в современных российских условиях является, на мой взгляд, эволюционный реформаторский сценарий. Он предлагает осмысленные активные действия в отличие от пассивного инерционного сценария и является более реалистичным и бережным по отношению к науке в отличие от радикального реформаторского и тем более революционного сценариев.
Эволюционный реформаторский сценарий обладает рядом принципиальных достоинств, в числе которых:
— учет российских культурно-исторических традиций, лимитирующих развитие науки не меньше, чем ограниченность ресурсов, и прежде всего традиций, связанных с тем, что в России наука исторически сформировалась и развивалась как «государственное дело»;
— учет фундаментальных основ современных мировых и отечественных в том числе реалий, предполагающих изменение организационных форм фундаментальной науки в направлении их соответствия условиям конкурентной рыночной среды;
— учет современных конъюнктурных российских условий и обстоятельств и прежде всего соответствие производимых изменений в организации фундаментальной науки процессу собирания и укрепления государственной власти;
— сохранение прежде всего дееспособной производительной части научного сообщества и развитие перспективных и экономичных форм проектной и программной организации фундаментальных исследований, а не разросшегося балласта и согласующихся с ним отживших институциональных форм (по образному выражению академика М. А. Лаврентьева, в науке проблема выдоха всегда сложнее проблемы вдоха);
— концентрация бюджетной поддержки на наиболее передовом, качественном научном потенциале, востребованном за счет конкурсов, независимой экспертизы и государственного заказа;
— устранение номенклатурно-корпоративного управления значительной частью потенциала фундаментальной науки, которое делало в принципе невозможным любое реформирование организации фундаментальных исследований в России в последние 15 лет и сохранение которого сделало бы назревшие перемены невозможными и в будущем.
Данный сценарий имеет и то преимущество, что он ориентирован не на инвентаризацию научных организаций, выявление худших и их административную ликвидацию, а напротив — на экспертное выявление, конкурсный отбор лучших и их акцентированную поддержку. В ограниченном масштабе такой опыт был проведен в первой половине 1990-х годов благодаря первым конкурсам российских научных фондов. Такой способ действия является наиболее естественным.
В чем сходятся сторонники всех сценариев развития, естественно, кроме инерционного, так это в особой роли и ответственности государства. Так, революционеры А. К. Казанский и Г. А. Цирлина пишут: «На наш взгляд, только волевое политическое решение может сломить первоначальное сопротивление и одновременно минимизировать напряженность». Эволюционист М. С. Гельфанд соглашается в этом с данными авторами и говорит, что «сегодня единственной структурой, способной реализовать высказанные в статье предложения, является Министерство образования и науки — других контор соответствующего уровня просто нет».
Варианты сценария эволюционного реформирования науки
Поскольку сценарий эволюционного реформирования науки представляется мне, безусловно, предпочтительнее радикального и революционного (об инерционном трудно сказать что-то положительное), то остановлюсь на нем более подробно.
Реально просматриваются, на мой взгляд, два варианта развития фундаментальной науки по эволюционному реформаторскому сценарию. Они связаны с разными способами государственного управления комплексом фундаментальной науки. В одном случае — это жесткий вариант прямого управления научными организациями со стороны соответствующих министерств при включении данных научных организаций в число подведомственных им организаций. В другом случае
— мягкий вариант внешнего управления научными организациями со стороны правительства РФ, Минобрнауки и профильных министерств при условии сохра-
нения научными организациями своей самостоятельности — невключенности в число подведомственных организаций.
Оба варианта во многом схожи и предполагают:
— усиление государственного управления крупными сегментами комплекса фундаментальной науки со стороны представляющих собственника (государство) министерств, прежде всего Министерства образования и науки РФ, при обязательной глубокой перестройке самого Минобрнауки и отчасти других министерств;
— создание надведомственного (правительственного) уровня государственного управления комплексом фундаментальной науки;
— развитие научного самоуправления, конкурсных начал, проектной формы организации фундаментальных исследований.
Но указанные варианты обладают также и существенными различиями, поскольку вариант внешнего управления (мягкий) предполагает непрямое, косвенное, опосредованное управление со стороны государства обладающими самостоятельностью организациями-ведомствами, тогда как вариант включения (жесткий) государственных научных организаций в состав Минобрнауки и профильных министерств предполагает прямое управление ими со стороны соответствующих министерств. Развилкой здесь является именно способ государственного управления как большими сегментами комплекса фундаментальной науки, так и самими научными организациями.
Вариант прямого управления (жесткий) предполагает:
— переход научных организаций в ведение органов государственного управления, концентрацию научных организаций, осуществляющих фундаментальные исследования, в Министерстве образования и науки, а также в профильных министерствах, что требует полного отделения академий наук как научных обществ с персональным членством от государственных научных организаций, осуществляющих за бюджетный счет фундаментальные исследования и ныне находящихся в ведении самовоспроизво-дящихся академических корпораций;
— изменение механизма государственного управления научными организация-
ми, включенными в состав Минобрнауки и профильных министерств, за счет введения процедуры назначения директоров данных организаций соответствующими министерствами;
— глубокое качественное преобразование Министерства образования и науки с целью превращения его в действен -ный орган осуществления государственной научной политики, преобразование, охватывающее функции и полномочия, структуру и кадровый состав, кардинальное изменение требований к уровню квалификации специалистов;
— создание надведомственного (правительственного) уровня управления наукой в виде поста вице-премьера правительства РФ с функциями и полномочиями, достаточными для осуществления координации деятельности профильных министерств, или в виде правительственной комиссии по научной политике. (Недавнее решение Совета безопасности РФ о создании Правительственной комиссии для координации деятельности по реализации научной, инновационной и технологической политики является конкретным воплощением этой назревшей необходимости.)
Вариант внешнего управления предполагает:
— сохранение, возможно, с частичным изменением организационно-правовой формы существующих научных организаций - РАН, РАСХН, РАМН, РААСН, РАО сохраняются как самостоятельные юридические лица, не входящие в состав какого-либо министерства;
— изменение механизма государственного управления данными организациями-ведомствами за счет разделения функций и полномочий научного руководства и административно-хозяйственного управления (включая управление имущественными комплексами и инновационными активами научных организаций) с сохранением в какой-то форме процедуры избрания («общим собранием» или собранием представителей научных организаций) научного руководителя и введением в какой-то форме процедуры назначения (правительством или Министерством образования и науки РФ) административно-хозяйственного руководителя как всей организации-ведомства, так и входящих в его состав научных организаций ранга научно-исследова-
тельских институтов и их региональных и научно-дисциплинарных объединений.
При этом необходимо качественное преобразование Минобрнауки РФ практически в том же объеме, что и в случае варианта «внешнего управления», а также создание надведомственного уровня государственного управления наукой, как и при введении внешнего управления.
Оба указанных варианта — и мягкий, и жесткий - предполагают существенные системные изменения организации фундаментальных исследований, а также механизма их финансирования, включая:
— значительное изменение пропорций базового (сметного) финансирования и конкурсного (грантового и в форме госзаказа) финансирования, а именно — перераспределение бюджетного финансирования в пользу второй формы;
— преобразование научных организаций типа институтов, ныне преимущественно административных структур, в инфраструктурные образования, приспособленные для деятельности мобильных научных групп, осуществляющих исследования и производящих новое знание;
— проведение научных исследований главным образом в форме инициативных проектов, отобранных в ходе конкурсов на основе научной экспертизы и поддержанных грантами, и в форме заказных проектов и программ, отобранных в ходе целевых конкурсов и поддержанных госзаказом.
Выбор варианта
Жесткий вариант (прямое управление научными организациями с их включением в число подведомственных тому или иному министерству) предпочтительнее своей последовательностью и необратимостью осуществляемой реформы. Его недостаток — в пугающей многих бескомпромиссности и как следствие в большем сопротивлении ему реакционных групп. Он предполагает, в частности, твердую волю реформатора. В российской истории успех имели, как правило, именно такие решительные варианты реформирования. Их успевали довести до конца, прежде чем они увязнут в консервативной среде.
Мягкий вариант (внешнее управление) имеет явный недостаток в виде значительной компромиссности и характерной особенности многих российских реформ
— их половинчатости. Но это же делает его более приемлемым для консервативных сил и легче осуществимым. Хотя КПД такого реформаторского действия может оказаться удручающе низким, именно оно по совокупности плюсов и минусов, очевидно, будет признано предпочтительным современным недостаточно решительным реформаторским силам.
Оба варианта реформирования, особенно жесткий как более последовательный и глубокий, предполагают существенное изменение механизма финансирования фундаментальной науки. В настоящее время в России абсолютно доминирует наименее адресный и наименее эффективный механизм бюджетного финансирования фундаментальной науки в форме сметного финансирования научных организаций по факту их штатного расписания и имеющегося имущественного комплекса, без какого-либо учета их отдачи. Наиболее эффективное для фундаментальной науки грантовое финансирование (с присущим ему конкурсным отбором проектов, независимой экспертизой, финансированием непосредственно научных работ, строгой отчетностью) тоже присутствует, но в декоративных размерах и имеет тенденцию к свертыванию и административному подавлению.
Финансирование фундаментальной науки должно быть основано на сочетании базового финансирования научных организаций (состоящего в свою очередь из финансирования научной инфраструктуры и финансирования штатного расписания) и финансирования научных проектов и программ, как инициативных, так и в форме госзаказа. При этом необходимо радикальное перераспределение финансирования от ныне абсолютно доминирующего базового (сметного) к преимущественно проектно-программному.
Данный подход был провозглашен в Послании президента РФ Федеральному собранию РФ более пяти лет назад — весной 2001 года, где сказано о необходимости «точно определить приоритеты государственного финансирования научных направлений. И одновременно с этим изменить механизм их финансирования, в том числе таким образом, как это уже не первый год делают отечественные научные фонды. Они на конкурсной основе финансируют именно исследования, а не исследовательские учреждения».
Настоятельно требуется:
— выработать и ввести в действие план перераспределения бюджетного финансирования фундаментальной науки между сметным и грантовым (а также в форме госзаказа) финансированием в пользу последнего;
— перейти к увязке сметного финансирования с поддержанием инфраструктуры научных организаций, к сведению штатного расписания к аппарату инфраструктурной части организаций, к переводу научного персонала на контрактную основу в рамках программного и грантового финансирования;
— развернуть продуманную систему конкурсов проектов (малая форма) и программ (крупная форма) на основе опыта деятельности РФФИ, РГНФ, программ Минобрнауки, выстроив данную систему как систему.
В контексте данного проекта предполагается переход к организации фундаментальных исследований по типу проектов и программ.
Первые при этом должны быть:
— инициативными, основанными на творческой интуиции ученых;
— охватывать широкий фронт исследований;
— короткими (1—3 года) по времени исполнения;
— малыми (до 10 человек) по числу участников.
Вторые должны быть:
— привязаны к приоритетам,
— концентрироваться на узких особо значимых направлениях фундаментальной науки,
— продолжительными (до 5—7 лет) по времени осуществления,
— большими (без ограничения) по числу исполнителей.
* * *
Продолжающееся инерционное развитие неизбежно ведет к углублению деградации российской науки. Преодоление инерции является абсолютной необходимостью. Реформа науки жизненно важна и необходима.
Преодоление инерционного процесса невозможно без отстранения от управления наукой академической номенклатуры, руководствующейся своими специфическими корпоративными интересами. Без этого, как показывают последние
15 лет, реформа науки принципиально невозможна.
Интересы общества, включая государство и производительную часть научного сообщества, не могут быть принесены в жертву интересам академической номенклатуры и с точки зрения национальных интересов реформа науки неизбежна.
Учитывая исторический опыт российских реформ, успех в реформировании науки более реален в случае реализации жесткого варианта эволюционного сценария реформирования.
Миссия фундаментальной науки в современной России состоит в качественном повышении конкурентоспособности и расширении исторических перспектив российского общества, обладающего в настоящее время крайне низкой конкурентоспособностью и находящегося фактически на грани исторического выживания.
Осуществление данной миссии предполагает эффективное выполнение наукой всего комплекса ее социально значимых функций, включая:
— когнитивную (производство нового
знания), ф
— образовательную (воспроизводство знания в форме человеческого капитала),
— инновационную (модернизация технологий и технических систем),
— прогностическую, включая разработку форсайтов,
— экспертную.
С учетом миссии и функций науки можно сделать некоторые общие выводы:
— наиболее предпочтительной идеологией развития фундаментальной науки в современной России является прогрес-систская идеология, сочетающая идеи использования и развития научного потенциала, а также идеи государственного управления и самоуправления научного сообщества,
— из возможных сценариев развития фундаментальной науки наиболее предпочтительным является эволюционнореформаторский сценарий,
— из имеющихся вариантов эволюционно-реформаторского развития (сценария) предпочтительным является вариант прямого управления (жесткий).
