CC BY
48
Johannsen K. 1971: Die Lex agraria des Jahres 111 v. Chr. Text und Kommentar. Diss. München.
Kornemann E. 1903: Zur Geschichte der Gracchenzeit // Klio. Beiheft 1. Mommsen Th. 1905: Gesammelte Schriften. Bd. I. Berlin. Münzer F. 1942: Rubrius // RE. 1, 1169-1170.
Nitzsch K. W. 1847: Die Gracchen und ihre nächsten Vorgänger. Berlin. Rudorf/.A..A. F. 1839: Das Ackergesetz des Spurius Thorius // ZRG. 10, 1-194. Stockton D. 1979: The Gracchi. Oxford.
ANCIENT EVIDENCE FOR THE LAW OF RUBRIUS
O. K. Borisov, R. V. Lapyryonok
The paper considers the ancient evidence for the lex Rubria which regulated the foundation of the first Roman colony in Africa — Iunonia. The author tries to define the legal status of land allotments in this colony. He discusses the most important reconstructions of this law made by Th. Mommsen, F. T. Hinrichs, K. Johannsen, M. H. Crawford and L. de Ligt. The author's come to the conclusion that the legal status of land allotments in Iunonia was ager privatus vectigalisque.
Key words: Gaius Gracchus, M. Fulvius Flaccus, Iunonia, Roman Africa, Roman public land, ager privatus vectigalisque, agrarian commission
© 2015
А. Е. Негин
СЦЕНА ТЕРЗАНИЯ ЗАЙЦА ОРЛОМ КАК СЮЖЕТ ДЕКОРА РИМСКОГО ЗАЩИТНОГО ВООРУЖЕНИЯ
В статье рассматривается уникальный сюжет с участием зайца, который присутствует в декоре птериг анатомических кирас, изображенных на римских мраморных торсах. Заяц, показанный в когтях орла или коршуна, — редкий сюжет для украшения так называемых loricati. Но этот сюжет находит параллели и на вооружении, включая римские гладиаторские доспехи. Изображение орла на предметах воинского снаряжения имело цель внушить страх врагу путем сопоставления владельца оружия с гордым животным, которое не оставляет никого в живых. Мотив удачной охоты на трусливого, но проворного зайца символизирует превосходство, удачу, победу и власть с одной стороны, и, с другой стороны, бессилие со стороны жертвы или врага. Этот сюжет на защитном вооружении является символическим выражением неминуемой и бескровной победы над любым врагом и установления над ним полной власти.
Ключевые слова: римская армия, защитное вооружение, шлемы, поножи, loricati, императорский культ
Негин Андрей Евгеньевич — кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры истории Древнего мира и классических языков ИМОМИ ННГУ. E-mail: aenegin@mail.ru
Сюжет с участием орла и зайца встречается крайне редко на предметах защитного вооружения. Этот мотив совершенно нетипичен для иконографии римского оружия. Тем не менее, он присутствует в декоре птериг анатомических кирас, изображенных на римских мраморных торсах. Заяц, показанный в когтях орла или коршуна, — редкий сюжет для украшения так называемых loricati (римских императорских статуй с изображением доспехов).
Этот сюжет присутствует на птеригах кирасы статуи из коллекции музея Пола Гетти в Малибу (рис. 1, 1)1. Орёл, сжимающий в когтях зайца, показан и на двух декоративно оформленных лопастях птериг на статуе облачённого в анатомическую (или же мускульную) кирасу императора Домициана, которая находится в коллекции музея Искусств Принстонского университета (рис. 1, 2)2. Расположение сцены терзания зайца на обеих скульптурах одинаковое; они расположены в верхнем ряду полос птериг. В то же самое время, в двух этих изображениях наблюдается некоторые стилистические и технические различия. Оба орла показаны с одинаково распростертыми крыльями, но их лапы занимают различное положение. Кроме того, в разных позах изображено и тельце зайца. Скульптура
1 Gergel 1988.
2 Caroline G. Mather Fund, 84-2.
из Принстонского музея демонстрирует тело зайца вытянутое в прямую линию, а туловище несчастного зайца, попавшего в когти орла, который показан на птери-гах статуи из музея Пола Гетти выгнуто, а голова запрокинута назад.
Подобные изображения орла, сжимающего в своих когтях зайца, имеются на птеригах кирас статуй хранящихся в коллекциях археологических музеев Мери-ды3, Сабраты (рис. 2, 1)4, Сента5, Луни6, в собраниях Ватиканских музеев7, дворца кардинала Альтьери в Риме8 и в Музее скульптуры «Либигхауз» во Франкфурте-на-Майне9. Датировка перечисленных экземпляров приблизительно одинаковая, что дало повод Р. Гергелю сделать заключение о том, что все они относятся ко времени династии Флавиев, и были изготовлены во временной промежуток, начиная с правления Веспасиана и заканчивая правлением Домициана10. Р. Гергель предположил, что самая ранняя статуя была установлена в Сабрате не ранее 71 г. н.э., а, следовательно, её иконографию вполне можно связать с покорением Иудеи11. Более того, исследователь усматривает в сцене терзания зайца орлом некий намёк на смысл названия XXI «Хищного» (Rapax) легиона12 и связь данного мотива, появляющегося на статуях периода правления династии Флавиев, с военными успехами этого легиона в ходе северных войн Домициана13.
Разумеется, описываемый сюжет, уникальный для реальных образцов античного защитного вооружения, встречается на их изображениях, а также на античных монетах и алтарях. С конца V в. до н.э. такие изображения орла с зайцем в когтях появляются на греческих монетах. Наиболее известны подобные образцы, отчеканенные в Акрагасе (Агригентум)14. Этот дизайн, по-видимому, был навеян знамением, которое описал Эсхил в своей поэме «Агамемнон» (Aeschyl. Agam. 104-159). Агамемнону и Минелаю было знамение в котором два орла, символизирующие двух царей, пожирали беременного зайца, что истолковывалось как намёк на Трою.
Однако сюжет терзания зайца орлом еще более древний. В Аршакидской империи в этой сцене изображался двухглавый орёл, который подчас удерживал сразу двух зайцев15. Вероятно, двухглавый орёл как символ был заимствован у хеттов, поскольку его изображения имеются на скальных барельефах в Аладжа-Хююк16 и Язылыкая17, и имеет месопотамские корни18. Древние греки восприняли фигуру орла как олицетворение победы, изображая эту хищную птицу терзающую змею
3 Stemmer 1978, 100, VIII 4, Taf. 68, 1-2; Vermeule 1959, 48, №. 118.
4 Stemmer 1978, 62, V 10, Taf. 38, 1-2; Vermeule 1959, 44, № 85, pl. 8, fig. 25.
5 Stemmer 1978, 69, V 25а, Taf. 45, 2.
6 Stemmer 1978, VIII a 1, 106-107, Taf. 72, 1.
7 Stemmer 1978, 61-62, V 9, Taf. 37, 1-4; Vermeule 1959, 45, № 88.
8 Stemmer 1978, 99-100, VII 3,Taf. 67, 1-3; Vermeule 1959, 54-55, № 17.
9 Stemmer 1978, 73-74, VI 2, Taf. 74, Abb. 1-3; Vermeule 1964, 102, № 94, Pl. 20, fig. 7, 7а.
10 Gergel 1988, 18-19, 22.
11 Gergel 1988, 18.
12 Ср.: Keppie 1984, 21.
13 Gergel 1988, 19, 22.
14 См. например: Troxell 1975, № 1000-1014, 1022-1027, 1034-1046, 1053-1055; Oleson 1975, № 39a-b.
15 Goblet d'Alviella 1894, 22-23.
16 Alexander 1986, pl. XXXIXa.
17 Alexander 1986, 120.
18 Alexander 1989, 157.
и иногда зайца, с единственным изменением, отказавшись от демонической сущности двухглавого чудовища.
Мотив орла-победителя зайца вновь появляется на геммах римского периода. Сюжет изображается в двух вариантах. Первый вариант демонстрирует орла с наполовину распростертыми крыльями, склонившегося над своей жертвой19. Второй вариант показывает орла со сложенными крыльями, пожирающего свою жертву на алтаре20. Очевидно, как следствие связи с последним иконографическим каноном, данный мотив появляется на нескольких погребальных алтарях, которые также датируются I в. н.э. (рис. 2, 2)21
Рис. 2
Рассматриваемый сюжет присутствует не только на иконографических памятниках, но и находит параллели на древнем вооружении, например, на церемониальных гето-дакийских22 шлемах IV в. до н.э. из Детройтского института искусств (рис. 3, 1)23 и из Перету (рис. 3, 2)24, которые, очевидно, восходят к греческой оружейной традиции25. Интерпретаторы декора указанных шлемов утверждают, что сцена терзания зайца хищной птицей может служить символическим выражением силы и могущества власти26. Подобное же символическое значение читается и на указанной узкой группе римских панцирных скульптур, относящихся к эпохе
19 См., например: Gramatopol 1974, 81, №. 559-560, pl. 26; Maaskant-Kleibrink 1978, 288, №. 563, pl. 103.
20 Gramatopol 1974, 81, №. 561, pl. 26; Maaskant-Kleibrink 1978, 259-260, №. 689, pl. 120.
21 Например, фрагментарно сохранившийся алтарь из коллекции Ватиканских музеев (Altmann 1905, 95) и погребальный алтарь Публия Анния Эроса из коллекции Леона Леви и Шелби Уайт (Gergel 1988, 21-23).
22 Berciu 1974, 46.
23 Goldman 1963; Farkas 1981, 36-37, fig. 6-10.
24 Moscalu 1989; Farkas 1981, 41-43, fig. 22-25.
25 Moscalu 1989, 159; Lazar 2009, 26.
26 Goldman 1970, 904.
Рис. 3
Флавиев. Иконографический анализ декора показывает важное семантическое значение этой сцены терзания в системе образов власти, и, по-видимому, сюжет этот связан не только лишь с покорением Иудеи, как считает Р. Гергель, символизируя беспомощность любого врага перед лицом римской военной машины. На всех покорённых территориях римляне ставили скульптуры императоров в доспехах (loricati), кирасы которых были обильно украшены сценами с покоренными и поверженными противниками Рима. Взирая на эти изображения, покорённые народы, а также потенциальные враги римского государства должны были испытывать благоговейный ужас и страх перед римским оружием27. По мнению К. Андо, первоначально эти образы римского триумфа и унижения поверженного врага воспринимались на вновь присоединенных территориях как оскорбление и издевательство, вызывая негодование, которое, однако, со временем уступало место осознанию того факта, что Рим властвует по праву сильного28.
Предположение Р. Гергеля о связи сцены терзания зайца орлом с военными успехами династии Флавиев, и с покорением Иудеи и победами XXI «Хищного» легиона, было бы совершенно логичным и, по-видимому, единственно аргументированным, если бы все известные нам изображения подобного рода ограничивались бы этой узко датированной группой loricati. Однако существует подобная сцена и на реальном сохранившемся до наших дней элементе римского защитного вооружения, который никак не связан не только с панцирными императорскими статуями, но и с римской армией вообще. Речь идет о бронзовой поножи из гладиаторской казармы в Помпеях (Neapel, Museo archeologico Nazionale, Inv. 5668) (рис. 4, 2)29. В верхней части поножи расположены лавровые ветви, которые отсылают нас к победоносной силе увенчанного ими гладиатора. Под коленной чашечкой изображён тирс — увитый плющём жезл, сделанный из стебля гигантского фенхеля и увенчанный шишкой пинии атрибут древнегреческого бога рождающих сил природы и вина Диониса, а также его свиты — сатиров и менад. Рядом с ним имеются изображения театральных масок, которые присутствуют там не случайно, так как Дионис считался богом-покровителем театра. Тут же показана и маска бога Пана. Как известно, он родился с козлиными ногами и рогами и с длинной бородой, и был настолько ужасен, что с его именем связывали непонятный беспричинный панический страх, который мог и целое войско обратить в бегство (Herod. VI. 105; Paus. X. 23. 1-10; Just. XXIV. 8). Пан, веселился на плясках неистовых менад, являясь частым спутником бога вина Диониса. Колено поножи также украшено атрибутами Диониса. В центре видна лежащая на корзине маска, слева от которой находится так называемый мистический каменный ящик (cista mystica), в котором хранились предметы культа, а справа расположен барабан или бубен, звучащий во время вакхических мистерий. В нижней части расположен сюжет с зайцем в когтях орла. Кроме того, декор поножи включает в себя также другие маски и растительный орнамент из виноградных усиков. На второй поножи, обнаруженной там же и оформленной в том же стиле, также изо-
27 Негин 2013, 42.
28 Ando 2000, 304.
29 Fiorelli 1869, 20 f. (Nr. 302); Bettinali-Graeber 1988/1999, 71-75 (Nr. 10b); Junkelmann 2008, 250, Abb. 106 (Nr. B10); Meller, Sampaolo, Melillo 2013, 170-181.
Рис. 4.
бражен орел (Neapel, Museo archeologico Nazionale, Inv. 5665) (рис. 4, 1)30. Там представлен популярный в античности сюжет борьбы орла со змеей — полярно противоположных символов. Этот сюжет олицетворял борьбу двух начал, и орел с поверженной змеей считался символом грядущей победы31. По периметру сцена окружена декоративным орнаментом из виноградных усиков с цветочными мотивами. В нижней части поножей показаны театральные маски. На коленной части поножи изображены точно такие же маски, установленные на столе, к которому прислонена дубина Геркулеса. Появляются символы Диониса и на других элементах защитного гладиаторского снаряжения из Помпей. В русле перформатив-ной теории, утверждающей, что элементы, как ритуала, так и театра обязательно присутствуют в любом представлении-перформансе, будь то светское искусство, религиозный обряд или социальный ритуал32, их присутствие на доспехах гладиаторов вполне оправдано, так как гладиаторские игры (ludus) фактически являют собой перформанс, связанный с театрализованностью. Богатый декор большинства гладиаторского вооружения навевает на мысль, что часть гладиаторского снаряжения специально предназначалась для торжественной процессии (pompa), позволявшей местной публике увидеть участников боя и оценить щедрость организатора игр, когда гладиаторы шествовали от своих казарм в амфитеатр33.
30 Fiorelli 1869, 20. (Nr. 301); Bettinali-Graeber 1988/1999, 65-70 (Nr. 10a); Junkelmann 2008, 250, Abb. 106 (Nr. B9); Meller, Sampaolo, Melillo 2013, 160-169.
31 Ср.: Rodríguez-Pérez 2011.
32 Schechner 1988, 106-152.
33 Деление на боевые и парадные доспехи гладиаторов было предложено Д. Нардони. См.: Nardoni 1989, 88, 92, 96, 104, 120, 136. Однако на некоторых изобразительных источниках видно, что декорированные шлемы применялись и в бою (барельеф в музее римской цивилизации в Риме и др.)
Включение в декор гладиаторских доспехов мотива орла убивающего змею и зайца, также вполне логично, хоть он и не относится напрямую к вышеуказанным дионистическим символам. Но для того чтобы понять семантику мотива орёл и заяц-жертва вне системы императорского культа и правительственной пропаганды, а также мировоззрения солдат и офицеров, необходимо более внимательно рассмотреть каждый из элементов иконографического канона.
Обратимся сначала к семантике образа орла. В Древнем Риме полет орла символизировал переход души умершего императора в состояние «Божества» в ходе ритуала имперского апофеоза (Dio Cass. LVI. 42.3)34, когда из пламени взлетал орел, считалось что душа умершего направилась к небесным сферам для воссоединения с семьей Олимпийцев. По мнению Ю. Эволы, символ орла тесно связан с «олимпийским» духом. Он являлся предвестником победы арийцев и римлян, как сил олимпийского божества, за которыми стоят всепобеждающие силы олимпийской божественности35. Знамя римского легиона дополнялось орлом с распростертыми крыльями и молнией в когтях. Здесь вновь прослеживается реминисценция к «олимпийской» символике, так как знак могущества Юпитера объединяется с божественной птицей, ведь именно молнией бог побеждает и уничтожает титанов. В имперскую эпоху воинский символ орла часто становился символом самого империя.36
Можно утверждать, что изображение орла на предметах воинского снаряжения также могло иметь целью вселить страх в противника путем сопоставления владельца оружия с гордым животным, которое не оставляет никого в живых37.
Заяц же у многих народов является символом плодовитости38 (см., например: Herod. III. 108; Philostr. Mai. Imag. I. 6. 6; Plin. HN. VIII. 82, XXVIII. 83) и любовной чувственности39, а с появлением христианства также и символом беззащит-ности40. Его единственное спасение — его ноги, но от преследования орла ему не спастись, и никто не в силах помочь ему избежать смерти, как это происходит в басне Эзопа «Орёл и жук». Аллегория, когда орёл изображается несущим жертву, всегда является ссылкой на принесение в жертву низких существ, сил, инстинктов и на победу высоких сил41. Таким образом, мотив удачной охоты на трусливого, но проворного зайца символизирует превосходство, удачу, победу и власть с одной стороны, и бессилие со стороны жертвы или врага42. Поэтому, присутствие
34 Chalupa 2006 -2007, 203-204.
35 Evola 1988, 68.
36 Evola 1988, 70.
37 Pekridou 1986, 99.
38 Layard 1944, 210, 227.
39 Заяц был атрибутом богини Афродиты и символическим благосклонным подарком между любовниками (Philostr. Mai. Imag. I. 6. 6; Mart. V. 29). Отсылка к эротическому символизму зайца прослеживается в метафоре сексуального преследования Дафны Аполлоном, изображённом Овидием в сравнении с охотой «галльской собаки» за зайцем (Ovid. Met. I. 533-539).
40 Следует, однако, заметить, что отсылку к символизму беззащитности зайца мы находим уже в античности. Так, в своем воззвании к народу Боудикка, по словам Диона Кассия, сравнивала римлян с зайцами и лисицами, которые пытаются властвовать над волками и собаками, указывая на недостаток их мужества и храбрости, вследствие чего те защищают себя доспехами и прячутся в укреплённых лагерях (Dio Cass. LXII. 5. 2-5).
41 Schmieden 1972, 81.
42 Lindner 1973, 116; Gehrisch 2005, 81-83.
данного мотива на защитном вооружении следует рассматривать в более широком смысле, нежели это делает Р. Гергель, поскольку, в целом, этот сюжет на защитном вооружении является символическим выражением неминуемой и бескровной победы над любым врагом и установление над ним полной власти.
ЛИТЕРАТУРА
НегинА.Е. 2013: Победоносная власть и идеология победы: изображения императора как элемент декора римского парадного доспеха // Вестник ННГУ 4(3), 39-45.
Alexander R. L. 1986: The Sculpture and Sculptors of Yazilikaya. Newark.
Alexander R. L. 1989: A Great Queen on the Sphinx Piers at Alaca Hüyük // Anatolian Studies. 39, 151-158.
Altmann W. 1905: Die römische Grabaltdre der Kaiserzeit. B.
Ando C. 2000: Imperial Ideology and Provincial Loyalty in the Roman Empire. Los Angeles.
Berciu D. 1974: Contribution à l'étude de l'art thraco-gète. Bucureçti.
Bettinali-Graeber D. 1988: Gladiatorenwaffen aus Pompeji. München.
Chalupa A. 2006-2007: How Did Roman Emperors Become Gods? Various Concepts of Imperial Apotheosis // Anodos. Studies of the Ancient World. 6-7, 201-207.
Evola J. 1988: Simboli della tradizione occidentale. Carmagnola.
Farkas A.E. 1981: Style and Subject Matter in Native Thracian Art // Metropolitan Museum Journal. 16, 33-48.
Fiorelli G. 1869: Catalogo del Museo Nazionale di Napoli. Armi antiche. Napoli.
Gehrisch B. 2005: «Lepusculus Domini, Erotic Hare, Meister Lampe» Zur Rolle des Hasen in der Kulturgeschichte. Gießen.
Gergel R.A. 1986: A. An Allegory of Imperial Victory on a Cuirassed Statue of Domitian // Record of the Art Museum, Princeton University. 45, 1, 3-15.
Gergel R.A. 1988: A Late Flavian Cuirassed Torso in the J. Paul Getty Museum // The J. Paul Getty Museum Journal. 16, 5-24.
Goblet d'Alviella E. 1894: The Migration of Symbols. L.
Goldman B. 1963: A Scythian Helmet from the Danube // Bulletin of The Detroit Institute of Arts. 42, № 4, 63-71.
Goldman B. 1970: Dacian art and the eagle-hare motif // Bericht/ International Union of Prehistoric and Protohistoric Sciences. Oxford.
Gramatopol M. 1974: Les pierres gravées du Cabinet numismatique de l'Académie Roumaine Collection. Bruxelles.
Hölscher T. 1989: Griechische Bilder für den römischen Senat // Festschrift für Nikolaus Himmelmann. Beiträge zur Ikonographie und Hermeneutik / Hans-Ulrich Cain (ed.). Mainz, 327-333.
Junkelmann M. 2008: Das Spiel mit dem Tod. Mainz am Rhein.
Keppie L. 1984: The Making of the Roman Army. Totowa.
Layard J. 1944: The Lady of the Hare: Being a Study of the Healing Power of Dreams. L.
Lazär S. 2009: Helmets of the Chalcidian shape found in the Lower Danube area // Dacia. LIII, 13-26.
Lindner K. 1973: Beiträge zu Vogelfang und Falknerei im Altertum. B.
Maaskant-Kleibrink M. 1978: Catalogue of the Engraved Gems in the Royal Coin Cabinet, The Hague. Wiesbaden.
Meller H., Sampaolo V., Melillo L. 2013: Gladiator: Täglich den Tod vor Augen. Looking on death every day. Mainz.
Moscalu E. 1989: Das thrako-getische Fürstengrab von Peretu in Rumänien. Bericht der Römisch-Germanischen Kommission. 70, 129-190.
Nardoni D. 1989: I Gladiatori Romani. Roma. P.
Oleson J. 1975: Greek Numismatic Art: Coins of the Arthur Stone Dewing Collection, exh. cat. (Fogg Art Museum, Harvard University). Cambridge.
Pekridou A. 1986: Das Alketas-Grab in Termessos. Tübingen.
Rodríguez-Pérez D. 2011: Contextualizing Symbols. «The Eagle and the Snake» in the Ancient Greek World // Boreas. Münstersche Beiträge zur Archäologie. 33, 1-18.
Schechner R. 1988: Performance Theory. N.Y.
Schmieden W. von 1972: Zur Herkunft des hasenschlagenden Adlers als Herrschaftszeichen Kaiser Friedrich des II // Symbolon. Jahrbuch der Gesellschaft für Wissenschaftliche Symbolforschung. Ser. NF. 1, 79-84.
Stemmer K. 1978: Untersuchungen zur Typologie, Chronologie und Ikonographe der Panzerstatuen. B.
Troxell H. A. 1975: Sylloge Nummorum Graecorum: The Collection of the American Numismatic Society pt. 3. Bruttium — Sicily I: Abacaenum-Eryx. New York.
Vermeule C.C. 1959: Hellenistic and Roman Cuirassed Statues // Berytus. 13, 1-82.
Vermeule C.C. 1964: Hellenistic and Roman Cuirassed Statues: A Supplement // Berytus. 15, 95-110.
SCENE OF HARE'S LACERATION BY AN EAGLE AS SUBJECT OF ROMAN DEFENSIVE ARMAMENT DECORATION
A. E. Negin
The article deals with the unique plot with hare's laceration by the eagle scene available on the decorated of pteryges of anatomical cuirasses depicted on Roman marble torsos. A hare shown in the claws of an eagle or a hawk — it is rare plot of decoration of the so-called loricati. But this subject also has parallels on real armament, including Roman gladiatorial armor. Depiction of an eagle on military equipment have been intended to instill fear into an enemy by matching armament owner with a proud animal that leaves no one alive. The motive of successful hunting for the cowardly, but agile hare symbolizes excellence, success, victory, and power on the one hand, and helplessness of the victim or enemy on the other hand. This scene on the defensive armament it is symbolic expression of imminent and bloodless victory and establishing of full authority over the enemy.
Key words: Roman army, defensive armour, helmets, greaves, loricati, Roman Imperial cult
